Текст книги "Осторожно! Мечты сбываются (СИ)"
Автор книги: Екатерина Карабонцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
* * *
Время шло, они оба страдали, но продолжали неустанно делать то, к чему их обязывало положение. Неизвестно, к чему бы привел этот нарастающий молчаливый конфликт, если бы не следующий поворот судьбы.
Получив в конце месяца очередные квитанции, Катя с ужасом обнаружила, что сумма в них превышает сумму на ее счету. Этот момент наступил. Она обанкротилась! Она пропустила два предложенные ей за последнее время выступления, так как по уши погрязла в повседневных заботах, и теперь осталась совершенно без денег. Юрист, к которому Катерина обращалась, ответил, что мистер Ривер в последнее время сам занимался своими делами. Поговаривали, что у него был солидный счет в банке, однако в каком – никто не знал. Конечно, при желании, это можно было выяснить, но для получения денег необходимо было знать номер счета и иметь подпись клиента. Однако Крис не мог ни писать, ни говорить. Адвокат также сообщил, что, являйся она его женой либо официальным опекуном, они могли бы через суд добиться от банка средств на его содержание. Но Катя была здесь никем, при этом возложив на себя всю ответственность.
Чего она могла требовать от парализованного человека? К тому же, если уж быть честными, вопрос стоял даже не в этом. Дело в том, что ей было стыдно признаваться кому-либо в своем бессилии. Столько лет жившая за чужой счет, она только сейчас начала себя уважать. И обращаться к Крису с подобной просьбой было для нее чревато потерей этого уважения, как бы глупо это ни выглядело со стороны.
Она должна была найти способ расплатиться с кредиторами. Пока Крис был в таком тяжелом состоянии, полностью отдаться своей карьере Катя не могла. Однако, ей было необходимо как-то зарабатывать деньги, и она обладала способностями, за которые неплохо платили. Когда-то давно, среди бумаг Криса, девушка видела визитку его агента. Недолго терзаясь в сомнениях, она набрала его номер и поинтересовалась, не сможет ли он помочь ей с продажей ее текстов и музыки.
К облегчению ее или разочарованию, но вскоре Катерина получила сообщение о том, что одна молодая рок-группа в данный момент как раз работает над записью своего первого альбома, и они с радостью готовы купить около десятка композиций. Катя пару раз слышала по радио их пилотный трек. На первый взгляд, это были неплохие ребята. И, смирившись со своей участью, Катерина решила: пускай, пускай сейчас она поможет ИМ осуществить свою мечту! Возможно, в будущем судьба вознаградит ее за это. Остается лишь надеяться, что они смогут как можно точнее передать всю глубину чувств, вложенных в ее произведения.
Вскоре Катя встретилась с членами группы, чтобы подробнее обсудить их будущий репертуар. Команда состояла из пяти мужественных парней, которых интересовало кое-что потяжелее того, что девушка обычно писала. И, не имея альтернативы, она покорно согласилась выполнить их требования.
Высвободив время для творчества, Катерина подошла к кладовой, в которой лежали коробки с привезенными ею с родины записями, и занялась поисками. Здесь были стихи и ноты, сочинения, размышления на разнообразные темы… Катя пересматривала страничку за страничкой. Они все были разного размера и цвета, различной фактуры, исписанные разноцветными чернилами и все время меняющимся, формирующимся почерком.
Катерина перечитывала свои застывшие во времени мысли и ее глаза наполнялись слезами. То ли это было восхищение, то ли скорбь по утраченным вдохновению – это было непонятно даже ей самой. Здесь же, немного отдельно от остальных, лежало несколько нотных листов, заполненных причудливыми знаками. Они всегда восхищали Катерину. Она любила их за их магическую красоту и таинственность, за то волшебство, которое они в себе скрывали. Нанизывание их на нотную линию было для нее сродни вышивке драгоценным, сказочным бисером, который, соединяясь в причудливый узор, начинал сверкать невиданным блеском, завораживая и опьяняя каждого, кто к нему прикоснется.
Катя стала напевать написанные ею композиции, мысленно представляя игру инструментов во время исполнения ее мелодии. Это всегда было ее любимым занятием во время прослушивания музыки. Пусть она не владела в совершенстве всеми инструментами, но почти о каждом имела представление, и еще со времен музыкальной школы могла хоть что-то изобразить на любом из них. Она всегда отдельно воспринимала композицию в целом и партию каждого музыканта индивидуально. Хорошая музыка всегда была ее слабостью и тайной, всепоглощающей страстью. Слезы появились у нее на глазах. К горлу подкатил тяжелый, колючий комок застывших где-то в глубине эмоций.
В последующие несколько месяцев по ночам, когда Крис делал вид, что спит, Катя уединялась в его домашней студии и погружалась в работу. Она до конца не осознавала, что делает. Она просто делала то, что могла в данной ситуации, занималась тем, чем умела, чтобы обеспечить их существование. Она наигрывала мелодии на гитаре или синтезаторе, представляя, что сочиняет их для себя, воображая, как исполняет их перед публикой. У нее пока не укладывалось в голове, что для большой аудитории эту музыку будут играть совершенно другие люди. И только когда их солист и лидер по имени Даррен приходил в условленный срок, чтобы забрать новые наработки, девушка понимала, что ее «крошки» навсегда покидают родную мать.
Только человек, пробовавший сам выносить и произвести на свет творческую идею, способен понять, насколько тяжело автору расставаться с результатами своего труда, тем более, когда каждое произведение выстрадано со всей душевной силой, какая только может найтись у артиста. Катя будто части себя лишилась, когда детали последней песни были обсуждены с исполнителями, и они, распрощавшись с ней, перешли к этапу записи.
Прошло совсем немного времени до того момента, как ее детище принесло славу. Вот только не ей, а тем, в чьи заботливые руки оно попало. Группа прогремела на всех радиостанциях, в эфирах всех телеканалов, их имена отныне были у всех на устах. И вот тогда Катерина окончательно очнулась! Не то чтобы она испытывала по отношению к ним однозначную ненависть или злость. Но, в то же время, сказать, что ей было просто обидно – это ничего не сказать!
Конечно же, ей нравились эти ребята, и они бесспорно заслуживали свое право на успех. К тому же, она не могла не переполняться чувством гордости за то, что ее песни переживают подобную популярность. Но все же, сердце ее неустанно скребли муки задетого самолюбия. Неужели так все и должно быть? Неужели это ее действительный удел? Отдать все свои переживания, месяцы мучительных стараний другим людям ради того, чтобы просто оплатить по счетам? От этой мысли ей не хотелось жить. В какие жестокие рамки ее поставила судьба!
Катерина уже не понимала, оправдана ли ее несказанная жертва. Стоило ли, даже ради самого лучшего мужчины на свете, подвергать себя подобным истязаниям? Она металась словно раненный зверь в клетке, не в силах найти себе место от отчаяния. Она просто ненавидела те деньги, которые взяла взамен части своей, и без того истерзанной, души! Но выхода у нее не было.
Катя продолжала жить в предложенных ей условиях, а сердце ее грубело день ото дня. Раны затягивались, а образующиеся на их месте рубцы наслаивались друг на друга, формируя собою черствую корку. Краски тускнели в ее глазах, ощущения притуплялись, и по мере того, как накапливалось в ней это чувство несправедливости, девушка становилась все более замкнутой и отчужденной.
Жестокое разочарование
Чем больше Крис шел на поправку, тем сильнее Катерину отравляла горечь по поводу ее загубленной карьеры. Эта мысль грызла ее день и ночь, вселяя в нее осознание той страшной истины, которая пугала ее больше всего на свете – что ничто и никого она не любит в этом мире так, как себя.
Еще совсем недавно она проигнорировала чувства другого человека во имя того, чтобы соединить свою судьбу с тем, кем бредил ее воспаленный рассудок. Это при том, что, в свое время, Катя готова была отдать все на свете за возможность испытать счастье замужества. И чем это закончилось? Ее бросало в холодный пот при мысли, что, заперев себя в глуши, она должна будет родить ребенка и посвятить себя семье, отказавшись при этом от своих амбиций! В итоге, вытерев ноги о переживания своего мужа, она кинулась в объятия объекта своей страсти, думая, что готова заплатить любую цену за возможность быть с ним. А теперь, когда тот, кого она считала мужчиной своей мечты, встал на ее пути к славе, Катя уже готова просто возненавидеть его за это… И кем она была после этого? Этот вопрос пугал ее. И все же, она никак не могла себе запретить чувствовать то, что она чувствовала. Над этим она была не властна.
А тем временем, Крис старался изо всех сил. Он неустанно работал над собой, но с ужасом замечал, что, чем большие он делает успехи, тем с большим равнодушием она их воспринимает. Конечно, она не может каждому его новому движению радоваться, как в первый раз! Но все же, день ото дня, он видит в ее взгляде все больше безучастности и затаенной обиды. Должен ли он воспринимать это на свой счет? Лично он сам на ее месте уже давно бы себя возненавидел. Он и так ненавидел себя за тот омут, в который они попали по его вине. Но что он мог сделать в этой ситуации? Если бы Кейт ушла, он бы понял. Единственное, чего он не знал, это как бы он смог жить без нее. Эта мысль съедала его изнутри. И единственным решением, показавшимся ему разумным, было вовсе не жить, если она уйдет…
* * *
Катя сидела в подвале и смотрела на работающую стиральную машину. Не было более удручающего зрелища, столь напоминающего ей о плачевности ее положения. Ей казалось, что одно из этих полотенец – это ее душа в круговороте жизни. Вот ее подбросило один раз, столкнув нос к носу с другой неприкаянной душой, вот второй раз, и третий… Теперь жизнь дает ей передышку, обманчивую иллюзию защищенности и покоя, а затем… Вот! Раскручивает ее с бешеной силой, доводя до полного изнеможения.
Катя достает вещи. Именно такой сейчас является она сама – выжатой и обессиленной. Она потеряла всякий смысл жизни, она уже не понимала, что она здесь делает, что заставляет ее вставать по утрам, совершать те действия, которые она совершает, стараясь удерживаться от ненависти и уныния. Ей снова хочется лечь, уединиться где-то в самом неприметном углу и впасть в полное забытье, чтобы ничто ее не отвлекало от состояния полного покоя и отрешенности.
Но, как назло, у Катерины назначена встреча с музыкантами. Чего они от нее хотят на этот раз? Новых песен? Или, быть может, хотят сообщить ей, что отказываются от ее услуг? И какую новость она готова принять с большим облегчением?
Вот раздается звонок. Девушка открывает дверь и встречает членов группы. Они такие шумные, в них столько жизненной энергии, что каждый их шаг, каждое движение воспринимаются сонным и пустынным домом, как землетрясение. Волной своей энергетики они сносят Катю в гостиную, где заполняют собою все пространство.
– А где Дэвид? Вас же было пятеро? – удивленно спрашивает Катерина.
– Собственно об этом мы и пришли с тобой поговорить. Ты знаешь, Дэвид ушел из группы. У него неприятности довольно личного характера. Нам бы не хотелось вдаваться в подробности… В общем, как ты знаешь, группа не может без клавишника. Мы уже собрались было искать нового музыканта, как нас осенило. Понимаешь, у нас концерты расписаны на месяц вперед, а постороннему человеку потребуется немало времени, чтобы выучить песни и сыграться с остальными ребятами… Мы понимаем, что у тебя непростая ситуация, иначе ты бы сама выступала… Но, как мы слышали, Крису уже намного лучше, а нам срочно нужна замена. Ты ведь помнишь свои песни?
– Да я могу хоть во сне сыграть любую из них…
– Тогда будь другом, выручай! Пожалуйста!
В Катином сознании роились смешанные мысли и чувства… Она никак не ожидала такого поворота событий… Хотела ли она согласиться? Конечно, да. Удерживало ли ее что-нибудь? Более чем. Без сомнений, Крису уже не требовался круглосуточный уход, к тому же, после получения гонорара, она без проблем могла нанять ему высококвалифицированную сиделку и больше не беспокоиться о его потребностях каждую минуту. Но именно это и пугало девушку больше всего. Необходимость в ее помощи была единственным, что ее держало в этом месте, это был ее единственный ответ на вопрос «Что я здесь делаю?» Она боялась потерять последнюю связь с Крисом, страшась признаться самой себе, что больше ее ничто не побуждает оставаться рядом с ним.
И все же, на обратной чаше весов лежало очень многое. Катя вдруг вспомнила свою девичью мечту о рок-группе, и сердце внутри заклокотало. Конечно, ей сейчас предлагали лишь место за синтезатором и роль бек-вокалистки, но, с другой стороны, она будет играть собственные песни. А играть свои песни для нее означало нечто большее, чем просто выступать на публику. Играть для нее означало «жить». А жить ей хотелось безмерно. И она согласилась.
Спустя каких-то пару недель все текущие проблемы для Катерины просто перестали существовать. Ее захлестнула волна новых, ни с чем не сравнимых переживаний. Когда она впервые увидела зал, в котором им предстояло выступать, ей показалось, что она родилась только десять минут назад, а вся ее предыдущая жизнь была каким-то бессмысленным анабиозным бредом.
Она никогда раньше не выступала на такой большой сцене, она вообще не могла себе представить, что значит быть частью такого грандиозного представления. Казалось, что кишки внутри крутятся словно в центрифуге, что ее вот-вот скрутит и вывернет наизнанку. Ноги тряслись и холодели, голова кружилась, язык немел…
Когда ребята начали выносить на сцену свои инструменты и устраиваться по своим местам, когда послышались характерные звуки настраиваемых гитар, Катерину бросило в жар. Она присела за сценой, чтобы не упасть, так как в глазах у нее потемнело. Она вдруг подумала, что все это было плохой, ошибочной идеей, что, пока не поздно, необходимо обдумать пути отступления.
Но отступать было уже некуда. К ней подошел Даррен. Увидев, что их новой участнице плохо, он присел рядом и подбадривающе погладил ее по спине.
– Что, трусишь? – участливо поинтересовался он. Катерину словно что-то ужалило.
– Я не могу, извините! – истерично выкрикнула она, – У меня ничего не получится! Придется вам как-то справиться без меня…
– Да ты что, смеешься! Как это, без тебя? – опешил солист, – Брось шутить! Мы раструбили на весь город, что ты будешь выступать с нами, что ты будешь петь свои песни, весь народ изнывает от нетерпения! Все билеты распроданы с невероятной скоростью! Послушай, люди тебя любят! Люди тебя ждут! Они хотят тебя видеть!
Рвотная волна вновь предательски подступила к горлу.
– Из этого ничего хорошего не получится! Я опозорюсь… Вы опозоритесь… Мы все опозоримся! Лучше вам выступить самим!
– Послушай, я знаю, это может показаться ужасно страшным, ты сейчас думаешь, что твои внутренности вылезут наружу, так? Но, поверь мне, как только ты ступишь на эту сцену, стоит тебе хоть раз пережить это ощущение, испытать этот адреналин, как ты уже не сможешь без этого жить. И будешь считать себя дурой за то, что сомневалась перед тем, как попробовать!
И, сделав над собой огромное усилие, Катя все же переступила эту заветную черту. Оглушенная шумом в ушах, она шагала по деревянным половицам, концентрируя все свое внимание на том, чтобы не перецепиться через провода и не испортить что-нибудь из аппаратуры. Она села на свое место, не помня от страха, как ее зовут, и утешая себя тем, что до начала осталось еще несколько минут. Но они пролетели, как мгновенье…
И вот, по задумке постановщиков, занавес упал и их ослепил свет прожекторов. Только по гулу, доносившемуся с той стороны, было понятно, что в зале они не одни. Вздох – и Даррен начал играть. Усилители разнесли звук по павильону и волной вернули его на сцену. Катя не ожидала такого эффекта! На репетициях она не испытывала ничего подобного. Звук был такой силы, что, казалось, после концерта она не услышит больше ничего и никогда. Но затем его сопроводила плеяда новых звуков, еще, и еще… Порожденные окружающими ее инструментами, они постепенно выстраивались в сочиненную ею мелодию. И тут она очнулась! Она занесла руки над клавишами и вступила. Даррен повернулся к ней и одобрительно кивнул, будто только этого и ждал, и они запели, запели вдвоем, от чего зал загудел еще в два раза громче.
Никогда она не испытывала такого! И никто и никогда не поймет этого, пока сам не переживет подобное! Это ощущение заставляет забыть обо всем на свете, кажется, что только здесь и в эти минуты на земле существует жизнь, а все остальные процессы на планете – это лишь репетиция настоящей жизни. И по счастливой случайности, Катя попала на этот праздник, и все остальное, все пройденные до этого пути – все это оказалось неважно. Если ты хоть раз ощутил на себе этот бал жизни, то он навсегда разделил твое существование на «до» и «после», и теперь ты будешь готов умереть за каждый последующий звук, за еще одно мгновение этого животворящего эффекта…
Через какое-то время уши адаптировались к новому уровню шума, и когда отыграла последняя песня и музыканты начали собирать инструменты, Катя поняла, что не слышит собственных шагов, не слышит даже голосов коллег, обсуждающих что-то между собой… Шатаясь, словно от опьянения, девушка пошагала за сцену, где ее уже поджидали коварные заговорщики. Не дав ей даже опомниться, они подхватили дебютантку на руки и начали подбрасывать в воздух так, что каждый раз она едва не касалась потолка. От переизбытка эмоций, Катерину просто охватила истерика. Она начала вопить, смеяться и плакать одновременно, с каждой минутой ощущая, что вот-вот сойдет с ума. Смиловавшись, ребята опустили ее на землю и начали обнимать и успокаивать.
Это поистине были эмоции, испытав однажды которые, ты уже не сможешь без них существовать дальше. И как же Крис еще живет, лишившись этой возможности? Она, наверное, на его месте не смогла бы терпеть подобную боль и уже давно нашла бы способ избавить себя от страданий. А он сидит, как всегда, в своей полутьме, во мраке своего жалкого существования… Нет, наверное, он вообще лишен способности чувствовать, раз смирился с этим!
Тем временем Катина жизнь приняла совершенно новый оборот. Выступления – репетиции – снова выступления… Они поглотили ее целиком. Она была так увлечена в последнее время, что в ее сознании не находилось места даже для угрызений совести. Впервые за долгое время она РАБОТАЛА. И эта работа была для нее всем. Дело было даже не в том, что она зарабатывала много денег, и не в славе, которую ей принесло участие в группе. Она чувствовала себя нужной, значимой, признанной, уважаемой, любимой… Она ощущала, что она ЕСТЬ в этом мире! Она взаимодействует с ним, она его изменяет.
После стольких лет мучений и скитаний Кате, наконец-то, удалось реализоваться. Она впервые делала то, что считала смыслом своей жизни, и ко всему этому она пришла сама, собственными силами, благодаря своему таланту. Все ее предыдущее существование казалось теперь нелепым недоразумением. Вот только сейчас она ожила, та настоящая, истинная она. Даже завоеванная ею некогда музыкальная премия уже казалась ей всего лишь нелепой случайностью, снисхождением судьбы. Лишь в последние дни у нее появился ответ на вопрос, кем она на самом деле является, ответ для самой себя, такой для нее необходимый. И это осознание она не променяла бы ни на что на свете, что бы ни стояло на кону!
У Катерины так и не хватило мужества нанять Крису сиделку. При этом отказываться от своего нового графика она тоже не собиралась. Она все откладывала этот вопрос на потом, в глубине души надеясь, что решение как-нибудь придет само собой, и на самом деле даже не представляя, как может разрешиться эта ситуация.
* * *
Крису же становилось без нее все труднее день ото дня, но, как ни странно, эти сложности заставляли его находить способ справляться со своими нуждами самому. В последнее время он уже мог сидеть на кровати, опираясь на подушки. К его торсу, по совету врача, был прикреплен «панцирь», помогающий удерживать позвоночник в вертикальном положении, и едва окрепшими руками он старался не позволять своему телу сползать вниз.
Убедившись в его возможностях, Катя поставила рядом с кроватью холодильник с продуктами и расписала на листке бумаги прием необходимых лекарств. Посчитав, что на этом ее миссия окончена, она начала пропадать целыми сутками, приводя тем самым Криса в настоящее бешенство. Целый день он сходил с ума, наращивая в себе обиду, но, как только она возвращалась домой, его тут же поглощал страх. Он боялся сказать любое лишнее слово, тем самым приблизив тот ужасающий момент расставания, который напрашивался все сильнее день ото дня. И снова молчал, изнывая от отчаяния на следующий день.
С той самой минуты, как она вбежала к нему в комнату и с сияющей улыбкой заявила, что будет играть в группе, он ощущал, что она бесповоротно от него отдаляется. Конечно, Ривер был рад видеть ее улыбающиеся уста, но отныне ее улыбка была обращена не к нему. Она была какой-то отстраненной, внутренней. Ему безумно хотелось, чтобы Кейт начала радоваться жизни, ведь еще немного, и ее грусть грозила перерасти в гнетущую ненависть к нему. Но, в то же время, он знал, что такое выступления, и что из себя представляет концертная жизнь. Это совсем другой мир, абсолютно не связанный с реальным миром. Что же может произойти с их отношениями, если Кэтрин решится перешагнуть эту грань? Бедняга! Он панически боялся признать, что между ними уже давно нет никаких отношений…
Конечно, Крис завидовал ее счастью, завидовал возможности жить полноценной жизнью, той жизнью, которая когда-то была у него. О, Господи, как это несправедливо! Ведь это он мог сейчас выступать с ней на большой сцене! Они ведь так любили, так тонко чувствовали друг друга! Они могли вместе писать песни, он мог на ладони преподнести ей ее мечту… А что в итоге? Теперь он стал для нее лишь обузой, препятствием на ее пути к цели. И как ему с этим жить? Он не может отобрать у любимой счастье, к которому она стремилась так долго, это было бы слишком с его стороны! У него есть только два выхода: либо самому вернуться к нормальной жизни, либо отпустить ее навсегда.
Крис стал заниматься еще настойчивее день ото дня, и, несмотря на то, что его уже никто не поддерживал, через некоторое время в его возможностях наметился небывалый прогресс. Он уже самостоятельно перелазил в каталку и мог свободно перемещаться на ней по второму этажу. Музыкант как будто глотнул свежего воздуха, когда, наконец, после такого долгого заточения, ощутил самостоятельность! Но, чем легче ему становилось физически, тем тяжелее ему было морально. Его руки уже отменно слушались его, но у него все равно не было возможности вновь обнять ее. Его губы могли сотню раз произнести ее имя, но она была равнодушна к словам о его любви.
Как бы ему хотелось передать все то, что он чувствовал по отношению к ней, донести до нее всю глубину своих переживаний! Но, когда Кейт появлялась дома, он боялся даже раскрыть рот, чтобы сказать об этом. Он боялся неосторожно затронуть опасную тему, опасаясь услышать неутешительный вердикт из ее уст.
Терзаясь от своих мучительных эмоций, музыкант заехал в студию, которая в последние дни служила местом ее работы. Здесь все было пропитано женской энергетикой. Она вытеснила отсюда привычный для него хаос и привнесла во все едва уловимую ноту вдохновения, ее присутствие чувствовалось во всем, в каждой вещи, и это заставляло сердце Криса биться еще беспокойнее. Он осознавал, что Кейт навсегда останется в этом доме, где ею пропитан теперь каждый предмет.
Именно поэтому Ривер раньше боялся покупать постоянное жилье. Помимо постоянных гастролей и разъездов, причиной тому была боязнь тяжелых воспоминаний, которые вбирают в себя стены, и с которыми потом приходится жить после разрыва с любимым человеком. Сейчас же он ясно понимал, что настолько глубоко впустил ее в свой мир и в свою душу, что стереть ее образ сможет только смерть…
И все же, мужчина был безмерно рад тому, что имел. Он был рад ее запаху на своей подушке, теплу, оставшемуся от ее пальцев на его инструментах, отпечаткам ее накрашенных губ на его стакане… Он так долго мечтал об этом, что теперь не отдал бы эти бесценные мелочи ни за что на свете! Крис взял в руки гитару и задумчиво начал перебирать струны. Его сердце переполнялось эмоциями и ему невероятно хотелось поделиться ими с возлюбленной. Это было последнее, что он мог сделать в своей ситуации. Несколько дней он сидел в студии и записывал для нее песню, передающую то, что он чувствовал. Это не была любовь. Это не было отчаяние. Это не был страх. Это было всеобъемлющее, грызущее, отравляющее все его существование чувство вины…
Когда песня была написана, оставалось самое сложное – отдать ее той, кому она предназначалась. Он безумно хотел обратить на себя ее внимание, так как, несмотря на то, что они продолжали жить под одной крышей, в последнее время Кейт его практически не замечала. Она плотно закрылась от него в свой, не так давно созданный, кокон и существовала в некой параллельной реальности, умудряясь при этом никак не выдавать своего отчуждения. Ему необходимо было совершить некий жест, способный заставить ее раскрыть глаза и обнаружить рядом с собой безмерно страдающего человека.
Музыкант подъехал вплотную к ступенькам и с отчаянием вспомнил времена, когда физические возможности позволяли ему организовывать для нее самые неожиданные сюрпризы. Он, во что бы то ни стало, должен пересилить себя и спуститься вниз! Он просто обязан одолеть эту лестницу!
Не то чтобы Крис не чувствовал своих ног. Скорее, он ощущал неприятную слабость и судорожное покалывание всякий раз, когда пытался ими пошевелить. И все же, он с решительной уверенностью ухватился руками за перила и отпихнул от себя коляску. Непослушное тело расшатывалось из стороны в сторону, но Ривер отжимался руками изо всех сил. Он должен был сделать шаг… Он верил в свои возможности, но ноги предательски тряслись, сотрясая, тем самым, все туловище. Собрав все свое мужество в кулак, Крис поднял ногу и занес ее над ступенями. Но скоординировать ее в нужном направлении ему не удалось. Она не хотела подчиняться разуму и, дрогнув, подкосилась, потянув за собой весь неуверенно стоящий корпус.
Пара секунд, и он уже лежал на полу в гостиной, а дрожь в ноге сменилась резкой болью. В глазах засверкали искры, и от противного головокружения музыкант завыл. Сколько он там пролежал, мучаясь от приступов рвоты и распухшей голени? Ему казалось, вечность. Когда он услышал поворот ключа в дверях, у него уже не было сил на радость. Стук каблуков Кейт эхом отзывался в ноющей голове, а истеричный голос доносился откуда-то издалека…
В последующие несколько дней его временным местом заключения стала больничная палата. Но Крис так радовался перемене обстановки, что клиника казалась ему настоящим раем. Вокруг было столько новых людей, что создавалось впечатление, будто за пять дней он получил годовую дозу звуков. При одной мысли о том, что ему вскоре придется вернуться в свою пустынную, безлюдную темницу, у музыканта на лбу выступала испарина.
Катерина, в силу своей занятости, пришла к нему всего один раз. Он понимал, что она сделала это скорее по инерции, так как ей некуда было больше пойти в перерыве между репетициями, однако всем своим видом он выдавал тот факт, что безмерно рад ее видеть. Когда она присела в кресло рядом с больничной койкой, он с надеждой протянул руку, чтобы ухватить ее ладонь, и с горечью в голосе произнес:
– Я так по тебе соскучился!…
Катю передернуло от этой фразы. Она напряженно закрыла глаза и, стараясь сохранять самообладание, холодно отрезала:
– Не надо, Крис! Я не хочу, чтобы ты связывал со мной свои иллюзии! Я не та, кем ты меня считаешь! Я вовсе не добрый и бескорыстный человек, способный пожертвовать собой ради других! Я далеко не тот идеал, который ты нарисовал в своем воображении!
– Ты не знаешь, о чем говоришь! – не веря услышанному, возразил он.
– Поверь, как раз Я ЗНАЮ, о чем говорю! И я не хочу, чтобы кто-либо заблуждался на мой счет. Я такая, какой являюсь, и не стесняюсь в этом признаться! Не стоит приписывать мне иллюзорные благодетели!
– Ты сама заблуждаешься на свой счет. Я знаю, какая ты есть со всеми твоими слабостями и недостатками. И ты – лучшее, что встречалось мне в моей жизни!
Криса захлестывали слезы. Ему было страшно признать тот факт, что после всего, после всех ужасов, которые им пришлось пережить, он не перестал любить ее. Наверное, это было бы естественно, скорее всего, этого требовали обстоятельства, но у него не получилось утратить свои чувства. Ему не удалось избавиться от идеализации. И самым пугающим было то, что чем больше она изменялась, удаляясь от него, тем больше возрастала его страсть.
* * *
Все началось во время гастрольной поездки, когда Катя оказалась совсем одна в новой обстановке, в чужом городе. Ее всегда пугали незнакомые, неисследованные места. Ей казалось, что они таили в себе некую враждебность. И в этой ситуации единственными близкими людьми, связывающими ее с привычным для нее миром, были члены группы, за которых она держалась, как утопающий за соломинку. Они на какой-то период полностью заменили ей семью, и едва заканчивался концерт, как Катерину охватывал панический страх возможности отстать от них хоть на метр и потеряться, подобно ребенку в большом супермаркете.
Но самым близким среди них был конечно же Даррен. Этот хорошо сложенный, красивый солист, обладающий низким, бархатным голосом, с первой их встречи был ей симпатичен. К тому же, они очень быстро нашли общий язык. По любому поводу, с любым вопросом Катя бежала к нему, как к лучшей подруге, и он всегда был рад ей помочь. Именно это ее подкупило лучше всяких знаков внимания. Она таскалась за ним всюду, словно тень, боясь хоть на минуту выпасть из-под его воображаемой опеки. И это вскоре сыграло с ней злую шутку.
Когда, отыграв все запланированные концерты, ребята решили расслабиться перед отъездом, Катя отправилась вместе с ними в ближайший клуб. Ничто не предвещало беды, они выпивали, шутили, и их беззаботному счастью не было предела. Вдруг, зазвучала медленная песня и, уже дойдя до нужной кондиции, Даррен, как бы в шутку, пригласил Катерину потанцевать. Его крепкие, теплые руки обняли ее тело, и внезапно девушку проняла дрожь. Она уже два года не чувствовала на себе мужских объятий. Это было так приятно, что у нее помутился рассудок. Мозг отключился, и она отдалась во власть ощущений. Ее тело льнуло к нему все ближе и ближе, и солист ответил на этот жест поцелуем. Катя не осознавала, что делает. Ее тянуло к этому мужчине, и она поддалась этому влечению. Еще немного, и они оказались в ее номере… Мгновение – и они в ее постели. Вся жизнь пронеслась перед ее глазами. Но в ней теперь была только музыка, концерты и он, тот, кто выступал с ней на сцене, тот, кто сейчас обнимал ее и целовал…
