Текст книги "Невеста по случаю (СИ)"
Автор книги: Екатерина Каблукова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
ЕКАТЕРИНА КАБЛУКОВА
НЕВЕСТА ПО СЛУЧАЮ
Глава 1
Я сидела и уныло ковыряла в тарелке ложкой. Никогда особо не любила гречневую кашу, а сегодня мне казалось, что она вообще омерзительно пахла. Этакой прогорклой крупой. Не помогало ни сливочное масло, ни соль. Я привычно размазала ложкой крупинки по краям, чтобы было похоже, будто бы я все-таки что-то съела, и бросила тоскливый взгляд в окно.
Погода, как никогда, отражала мое настроение. Мелкий моросящий дождь, начавшийся неделю назад, не прекращался ни на секунду. Низкое небо было покрыто серыми тучами, пасмурный день просто сливался с белой ночью, и в городе царила непроглядная серость. Как и в моей душе. Я снова взглянула на окно, покрытое каплями, вздохнула, невольно вспомнив голубое небо и яркие, покрытые цветами холмы, между которыми вилась пыльная дорога. От понимания того, что это все в прошлом, стало еще тоскливее.
– Лиза, ты что сидишь, – бабушка в ярко-красном шелковом халате вошла на кухню, – На работу опоздаешь!
– Переживут, – отмахнулась я. Сейчас, когда все сотрудники наперебой уверяли начальство, что заплесневеют от сырости, и требовали подписать внеочередные отпуска, чтобы удрать на юг, я, вышедшая на работу сразу же после своей необычной командировки и не требовавшая даже догулять положенное, ценилась начальством на вес золота.
– Переживут, твои органы всех переживут, – пробурчала бабушка, скрываясь в ванной, чтобы привести себя в порядок. Послышался шум воды. Я вздохнула: ну все, бабуля нейтрализована, по меньшей мере, на час. Пока она не нанесет все снадобья из десяти тюбиков, стоявших рядком на полочке у зеркала, на кожу, не сделает укладку и легкий утренний макияж, она из ванной не выйдет. Выждав еще три минуты, – вдруг бабушка что-то забыла, – я встала, чтобы с чувством выполненного долга выкинуть гречку.
– Лиз, ты что, еще не поела? – мама появилась на кухне. Ее шелковый халат был синим. Мне полагался зеленый, который вот уже второй год пылился в шкафу: я любила длинные футболки и трикотажные штаны, – И опять без тапок!
– Поела. Мне пора, иначе опоздаю! – чмокнув маму в щеку, я попыталась пронести мимо бдительного ока тарелку, но была остановлена:
– Как-то мало ты съела! – она всмотрелась в гречку, словно считая крупинки.
– Мама, ну хоть ты не начинай!
– Лиза, крупа – это длинные углеводы! Она полезна! – мама с укором посмотрела на меня. Понимая, что меня ждут либо три ложки ненавистной гречки, либо лекция о пользе круп, после которой я точно опоздаю, я послушно зачерпнула и проглотила. Поставила тарелку на край раковины и метнулась в туалет: гречка всеми силами рвалась наружу. Я только и успела, что закрыть дверь на шпингалет и буквально рухнуть на колени у унитаза.
– Черт, – выругалась я, когда тошнота отступила. Поднялась. Ноги все еще дрожали.
– Лиза, – оказывается, мама стучала в дверь, – Лиза, что случилось?
– Все в порядке, мам, – я открыла холодную воду, тщательно прополоскала рот, умылась и только после этого вышла, радуясь, что в квартире все-таки два совмещенных санузла. Бабушка, встревоженная маминым голосом, тоже выскочила из ванной. Вода с её волос стекала на халат, оставляя темные пятна, так напоминающие пятна крови. Некстати вспомнилась белоснежная рубашка графа, красные подтеки на ткани. Там пятна выглядели ярче. При воспоминаниях о крови к горлу опять подступила тошнота.
– Лизок, ты не заболела? – мама потрогала мне лоб, обменялась многозначительным взглядом с бабушкой, – Просто ледяная!
– Может, врача вызвать? – та тоже потянулась ко мне.
Я увернулась:
– Да оставьте вы меня в покое! – ушла в свою комнату, по-детски хлопнув дверью. Села на кровать, обреченно посмотрела на часы, охнула и начала собираться. Брюки категорически не хотели застегиваться – молнию заело, стянув их, я, почти не глядя, надела какую-то юбку, благо у меня они все были почти на одно лицо, натянула рубашку, кое-как застегнула пуговицы, затем достала новую упаковку чулок, попыталась быстро надеть, зацепила ногтем и порвала, пришлось лезть в шкаф за второй, хорошо, покупала всегда сразу две. Еще раз посмотрела на часы, поняла, что накраситься уже не успеваю, и выскочила в коридор, на ходу стягивая волосы резинкой в хвост.
– Лиза, – окликнула бабушка, я буквально впрыгнула в балетки. Подхватила куртку:
– Я уже опаздываю! До вечера! – и выскочила на площадку, громко хлопнув дверью. Перепрыгивая через ступеньку, помчалась вниз. В подъезде пахло цементом и табаком, а еще какими-то дешевыми духами, сквозь аромат которых явно ощущался запах спирта, странно, раньше я этого не замечала.
Этажом ниже ступени были влажными, по всей видимости, сосед только что выгулял свою собаку. К запаху духов присоединился запах псины, и я поморщилась, попыталась быстрее спуститься, чуть не поскользнулась на мокрой ступеньке, удержалась, схватившись за перила, поправила сумку и продолжила спускаться, но уже медленнее.
У дверей подъезда мне даже пришлось остановиться: на секунду все поплыло перед глазами. Показалось, что на лестнице очень душно. Охнув, я невольно прислонилась к стене.
– Лизонька, доброе утро! Что с вами? – сосед, немолодой седовласый мужчина, как раз выходивший из своей квартиры, озадаченно посмотрел на меня, – Вам плохо?
– Спасибо, все в порядке, – прошипела я: еще не хватало, чтобы он потом моим рассказывал, что я чуть не упала в оброк на лестнице. – Доброе утро, Виктор Степанович!
– И вам не болеть!
Я вышла и с наслаждением вдохнула холодный, пропитанный дождем воздух. Полегчало. Воздух был словно наполнен влагой. Ветер дунул в лицо, ероша растрепавшиеся волосы. Холодные капли дождя облепили лицо.
– Лиза! – раздался строгий окрик мамы, – капюшон надень, а то простудишься!
Я проигнорировала её. Медленно, с удовольствием прошлась до машины, припаркованной у соседнего дома, села за руль, включила зажигание. Автомобиль грозно пискнул, а я и ругнулась: уже второй день подряд забывала заправиться. Взглянула на часы, поняла, что если поеду на заправку, то точно не успею, полезла в сумку за телефоном – вызвать такси.
И все равно я опоздала. Планерка как раз закончилась, когда я заходила в свой кабинет, который делила еще с двумя девочками из отдела. Небольшой, со стандартной дешевой мебелью и пластиковыми жалюзи. Лишь компьютеры были достаточно мощные, позволявшие оперативно работать. Я, делая вид, что задержалась по делу, прошла к своему столу, стоявшему в углу.
– О, Лизка, а Соколов про тебя на планерке спрашивал, – Танька кинула на стол ежедневники, включила комп. – Третье опоздание за неделю! Ты что, со своим Максом съехалась?
– А при чем тут Макс? – не поняла я, тоже включая компьютер и вводя пароль доступа. Экран ярко замигал, и я невольно прикрыла глаза.
– Ну так, на радостях сексом занимаетесь, поэтому и опаздываешь, – Таня зашуршала шоколадкой, припрятанной в тумбочке. Она всегда была жуткой сластеной, – Будешь?
Я покачала головой: в отличие от меня, Танька ела как слон и не толстела, вызывая всеобщую зависть. Сама она, скромно потупив глаза, заявляла, что у нее отличный метаболизм, а девочки по углам шушукались, что наверняка пьет какие-то таблетки.
– Вечно ты со своим сексом, – укорила её Люська, – Может, Лизка проснуться не может!
– Ага. Потому что вечером сексом занималась, – Таня отгрызла шоколадку и фыркнула, – Девочки, ну что вы такие мрачные?
– Ты за окно смотрела? – спросила Люся, – Там мокро, а Соколов отпуск не дает.
– Почему не дает? – я щелкнула клавишами мышки, открывая файл.
– Потому что, по расписанию сейчас твой отпуск. И я должна с тобой договариваться и рапорт подавать, – она яростно застучала пальцами по клавиатуре, точно та била виновата.
– Я не буду догуливать. Поэтому можешь писать заявление, – я вывела на печать несколько листов, забрала и начала проверять.
– А ты ему об этом скажешь? – Люся умоляюще посмотрела на меня, – а то меня Артем на море зовет… – и заговорщицки добавила, – Он мне предложение будет делать!
– Вау!!! – Таня вылетела из-за стола и бросилась обнимать подругу. – Поздравляю!!!! Откуда знаешь?
– Степка проболтался, – ответила та, имея в виду своего младшего брата, – Он ему кольцо мое таскал, замерять.
– Круто!!! – Таня повернулась ко мне, – Лиза, а ты чего?
– А? Что? – я оторвала взгляд от экрана.
– Люся замуж собралась.
– Поздравляю! – я вымучено улыбнулась, – Вы с Темой – классная пара.
– Да ладно, – отмахнулась смущенная Люся, – Вы-то с Максом когда?
Макс был мой парень. Вернее, бывший парень, на звонки которого я перестала отвечать, как только вернулась из командировки, но девочки об этом не знали. Я помолчала, затем вновь погрузилась в бумаги, чувствуя на себе любопытные взгляды. Наконец не выдержала:
– Никогда.
Полегчало. Потрясенное молчание было мне ответом.
– Лииз, вы что, расстались? – недоверчиво спросила Таня, все еще обнимая Люсю.
– Да, расстались, – я начала набирать на клавиатуре текст, – Как пишется «по порядку»: пробел или дефис?
– Пробел, – машинально ответила Люся и спохватилась, – а что произошло?
– Ничего, – я пожала плечами, не рассказывать же про графа Алайстера, так некстати ворвавшегося в мою размеренную жизнь, – Иногда бывает, когда люди просто понимают, что вместе им хуже, чем порознь.
Правда, Максу это очень долго пришлось объяснять, но об этом можно было и умолчать.
Судя по лицам, девочки хотели провести мне фирменный допрос, но меня спасла круглолицая Любочка – бессменный секретарь нашего начальника. Она заглянула в кабинет и сообщила, что полковник Соколов вызывает меня к себе.
В кабинете меня проводили сочувственными взглядами: если наш начальник начинал вызывать через секретаря, то пощады ждать не приходилось.
В коридоре никого не было. На какой-то миг, перед самыми дверями в кабинет, сердце вдруг забилось от безумной мысли, что сейчас я вновь увижу Роя, сидящего за столом и просматривающего мое дело, и я покачала головой, прогоняя её. Зачем я ему, если он любит Кариссу. Все закончилось в тот момент, когда я подошла к дверце шкафа, теперь осталось лишь пережить горькое послевкусие расставания и вспоминать о путешествии в другой мир как о приятном приключении. Я задумчиво потрогала браслет из голубого с металлическими искорками металла, на котором блестели подвески-шарики из черного хрусталя, – прощальный подарок графа, позволяющий открывать любые замки́. Теперь мне даже не надо было нажимать кнопки домофона, стоило лишь поднести руку к дверной ручке.
– Разрешите? – я зашла в кабинет начальника. Он сидел за столом и что-то записывал в свой «талмуд», как он всегда называл тетради-ежедневники. Больше в кабинете никого не было. Я разочарованно выдохнула, чувствуя себя романтичной дурой. Признаться, чувство было не из приятных.
– Голованова, третье опоздание за неделю! – Павел Андреевич даже не поднял голову, плохой знак, – Садись, бери лист и пиши. Лучше сама, чем приказом.
Стало очень обидно. В носу противно защипало. Я моргнула, смахивая слезы, села за стол, придвинула к себе один из листов, стопкой лежащих на столе, взяла ручку и начала выводить буквы, стараясь писать разборчиво: почерк у меня был очень корявый, сказывались годы работы на компьютере.
– Вот, – поставив достаточно размашистую подпись, я слегка дрожащей рукой протянула лист полковнику, он снял колпачок со своей перьевой ручки и начал читать. Где-то в середине он нахмурился, перечитал, затем строго посмотрел на меня поверх очков:
– Голованова! Это что?
– Заявление, – голос звучал отстраненно, – вы же сами просили… по собственному…
– Я тебя просил на отпуск написать! Ходишь тут как моль бледная! – он зло швырнул лист на стол и хлопнул ладонью по нему так, что стакан с водой подпрыгнул.
– Я в отпуск не хочу, мне там делать нечего, – мрачно сказала я, избегая его взгляда, – Хотите увольнять – увольняйте, а в отпуск не пойду!
Полковник вздохнул, встал из-за стола, прошелся по кабинету, заложив руки за спину, как всегда бывало, когда он размышлял, затем сел, но уже напротив меня.
– Лизавета, послушай, я не знаю, что у тебя там случилось, и не хочу знать… – он выразительно замолчал.
– Вот и не спрашивайте, – посоветовала я.
– Ты это… начальству не дерзи! А то действительно твое сочинительство на тему собственных желаний подпишу! И что делать будешь? – говорил он, скорее по привычке, уж Павел Андреевич прекрасно знал, что теперь, благодаря графу Алайстеру, вернее, премии, выписанной мне от имени Лагомбардии, советом которой он успешно управлял, я могла всю жизнь прожить, ни в чем не нуждаясь.
После возвращения из параллельного мира, где я вынуждена была играть роль принцессы, я вышла на работу, и меня тут же вызвали в кабинет начальника. Я пошла, ожидая все что угодно, но полковник слегка оторопело протянул дорогое портмоне, наполненное банковскими карточками:
– Вот, держи…
– Что это? – всю ночь я провела без сна, глаза были припухшими, а в голове стоял будто бы туман.
– Премия. За работу. Вообще-то не положено такое, но Алайстер настоял, говорит, был на самом верху.
Кровь бросилась мне в лицо. Так унизительно я себя никогда не чувствовала. Со мной расплачивались за услуги… И ведь даже не пришел сам, трус!
– Передайте вашему Алайстеру, – прошипела я и вдруг осеклась. Вспомнив и недавний приказ «спущенный с самого верха», и то, как размышляла, что буду делать, если меня уволят. В портмоне лежали моя свобода и независимость, и не важно, за какие услуги Лагомбардии со мной рассчитались, – Передайте ему большое спасибо!
– Голованова! – окрик начальника вывел меня из раздумий, – Ты где?
– Не знаю, – честно ответила я, – наверное, у вас в кабинете.
– Я тебя человеческим языком спрашиваю: жить ты как будешь?
Я одарила его мрачным взглядом. И этот туда же! Мало мне мамы с бабушкой, последнее время охавших, что я похудела и осунулась. Возможно, они что-то и подозревали, бабушка то и дело заводила разговор на тему молодых людей и – почему-то – ценных бумаг, но я молча отмахивалась и старалась лишний раз задержаться на работе, не желая рассказывать им ни о загадочной своей командировке, ни о суммах на счетах, а уж тем более вдаваться в объяснения, как я смогла заработать столько. Павел Андреевич все еще ждал ответа. Я пожала плечами:
– Не думала об этом.
– Так подумай! – он с каким-то мрачным раздражением протер очки, я посмотрела на него, осенённая догадкой:
– Это мои просили вас поговорить, верно?
– Почему сразу твои? – пробурчал он, старательно пряча глаза и подтверждая мои мысли.
– А кто ж еще! – фыркнула я, – Думаете, не знаю, что вы с ними в сговоре! Вернее, с бабушкой!
– Лидия Михайловна тебе добра желает… И права она, сидишь с утра до вечера, света белого не видишь!
– С нашей погодой его вообще увидеть затруднительно.
– Ты не дерзи! Сегодня что? Проспала!
– Я не проспала, я гречкой отравилась, – мрачно сказала я. Полковник недоверчиво посмотрел на меня:
– Как это?
– Вам в подробностях? – ехидно поинтересовалась я. Начальник покачал головой:
– Ох, Голованова, не доведет тебя до добра твой язык!
Я вымученно посмотрела на него:
– Павел Андреевич, если у вас ко мне все, я пойду? Мне работать надо!
– Иди, – он обреченно махнул рукой. Я встала, дошла до двери и обернулась:
– А за бабушку вы не волнуйтесь, я скажу своим, что вы меня долго в кабинете мучили!
Выпустив эту парфянскую стрелу, я вышла.
– Скажет она, – донеслось до меня бурчание, – К врачу лучше сходи! А то гречкой отравилась…
В словах начальника была какая-то доля правды. Я действительно неважно себя чувствовала, словно заболевала, но если отпуска я боялась, как огня, понимая, что сойду с ума от воспоминаний, то насчет визита к врачу стоило подумать. В конце концов, от больничного можно отказаться.
Я вернулась к себе в кабинет, проигнорировала вопросительные взгляды девочек, снова ввела пароль и уставилась в экран, дела вид, что погружена в расчеты. Как всегда, воспоминания о графе Алайстере выбили меня из состояния отрешенности, ставшего уже привычным. В памяти вновь возникли темнеющие в ночи холмы, пыльная дорога, серебристой лентой уходящая вдаль, россыпи розовых звезд на темном небе и пьянящие поцелуи, а ведь еще было Междумирье… И после этого он вместе с принцем Риччионе стоял в коридоре тайного хода и цинично наблюдал за мной и Гаудани. Наверняка эти двое еще и поспорили между собой, удастся ли д’орезу переспать со мной. Не удалось. Я спутала все их планы, а потом с чувством выполненного долга вернулась домой. Рой мог меня остановить, но не стал, я была лишь слабой заменой той, другой, которую он действительно любил, всего лишь двойником принцессы Кариссы. Мной, а не ей можно было рисковать не задумываясь, что граф и сделал…
– Лиз, ты хоть по клавиатуре постучи и файл открой, запалишься! – Таня заглянула мне через плечо, – Какая-то ты… влюбилась, что ли?
– Влюбилась… – вздохнула я, отрицать, очевидно, было уже глупо.
– Вау! В кого? – Люся аж привстала, чтоб ничего не пропустить, – Вот почему ты рассталась с Максом?
Я молча кивнула. Таня присвистнула:
– Ну ты даешь? А он?
– А он не влюбился, – я резко отодвинула стул и встала, чувствуя, что вот-вот снова расплачусь. Девочки притихли, от молчаливого сочувствия стало еще хуже. Я рывком сдернула сумку со стола и вышла. На ходу позвонила Павлу Андреевичу, соврала, что мне стало хуже, и отпросилась к врачу. Делая вид, что очень тороплюсь, вышла из здания, почти глотая слезы, прошлась к Неве, благо идти недалеко. Перешла дорогу, оперлась на мокрый гранитный парапет. Вода была коричневой, точно спекшаяся кровь.
– Кстати, зачем в этом подвале труба?
– Ну как же? Чтобы кровь в Неву стекала!
Некстати вспомнилось, слезы все-таки побежали по щекам. Я их резко смахнула, недоумевая, что со мной творится. Может, действительно заболела?
Пришлось достать телефон и набрать бывшую одноклассницу, работающую врачом. Правда, Сашка была гинекологом, причем потомственным, но по поводу лекарств от гриппа я тоже обычно консультировалась с ней.
– Да? – раздался ее бодрый голос, – Лизка, куда пропала? Больше месяца не виделись!
– Да так, долго рассказывать, – вздохнула я, чувствуя себя после ее слов очень корыстной, – Саш, скажи мне, чем лучше отравление снять?
– Какое отравление? – не поняла она, – Кто отравился?
– Я. Гречкой. Но я немного съела, – призналась я.
– Гречкой? Ты? Подожди, в чем это выражалось?
– Стошнило.
– Когда?
– Сегодня утром.
– И все?
– Не знаю, состояние какое-то… предгриппозное…
В трубке воцарилось молчание. Я уже решила, что что-то со связью, когда Сашка заговорила
– Лиз, давай-ка дуй ко мне, – голос звучал как-то странно, – если что, сразу капельницу и поставим! Я как раз на работе.
– Ладно, – кивнула я, словно она могла видеть, – Мне до тебя доскакать минут пятнадцать.
– Знаешь, давай ты скакать не будешь, а прогуляешься? У меня вот-вот пациент по записи, минут на двадцать пять, как раз ты и подойдешь, – предложила она.
– Договорились, – я кинула телефон в сумку, снова перешла дорогу и направилась к Невскому проспекту: Сашка работала в дорогущей частной клинике, недалеко от меня. Раньше мы часто после работы встречались в одном из кафе выпить чашечку кофе и поговорить.
Но это все было до того, как я оказалась в другом мире, до того, как влюбилась в совершенно неподходящего мне графа Алайстера. После моего возвращения из Лагомбардии я старательно избегала таких посиделок: общаться ни с кем не хотелось.
Как и договаривались, я не торопилась и все равно дошла мнут на восемь раньше назначенного времени, заскочила в соседний магазин купить кофе на вынос. Запах кофе не понравился, зато до дрожи в руках захотелось кефиру, который я вообще не пью. Пришлось купить бутылку и выпить на глазах ухмыляющихся продавцов, они наверняка решили, что у меня похмелье.
Я выбросила бутылку в ближайшую урну и направилась на прием к подруге детства.
Клиника была безликой. Она располагалась в одном из домов, от которых остался лишь фасад 19 века. Внутри все было современным и слегка американским. Зеленые с белым стены, напротив входа – оранжевая эмблема, безвкусно смотревшаяся между выступающими из стены колон, – явно дизайнерская находка, гипсовая имитация лепнины на потолке и диванчики из зеленого кожзаменителя, стоящие в холле. Все должно было говорить о респектабельности заведения и настраивать на положительные эмоции. От осознания этого меня опять затошнило.
Несколько женщин, три из которых явно были в положении, сидели на диванчике, обсуждая модели колясок. При этом использовались такие термины, как проходимость и легкость в управлении, точно выбиралась не коляска, а машина. А еще она обязательно должна была поместиться в лифт. Далее шли непередаваемые термины и названия марок.
Я не стала больше прислушиваться к их разговорам и села на самый дальний диванчик. Взяла журнал, откуда на меня с глянцевой обложки смотрел веселый малыш, пролистнула, поняла, что не хочу читать ни о прелестях грудного вскармливания, ни о правилах прикорма, и отложила его в сторону.
– Лиза, привет! – Саша вышла к стойке. Темноволосая, подтянутая, с цепким взглядом, в белом халате и розовых штанах, она просто олицетворяла собой профессионализм, – Пойдем!
Я улыбнулась и прошла за подругой по белому коридору, пахнущему дезинфекцией, в ее кабинет. Здесь стены были белые, а кушетка и стулья – голубые.
– Рассказывай, – она села за свой стол и подперла голову кулаком – любимый жест с детства.
– Да что тебе рассказывать? Все путем, только времени вообще нет, – махнула рукой я.
– Чем отравилась, рассказывай, – фыркнула подруга.
– Гречкой, – буркнула я, – ты же знаешь, как меня любят ей пичкать.
– До сих пор? – изумилась она, – Ну Ольга Степановна дает!
– Поверь, Лидия Михайловна не отстает, – я вздохнула, – ну вот и отравили…
– Просто семья Борджиа! – хохотнула Сашка, я невольно вздрогнула, – Слушай, а ты еще что-то ела?
– Да вот, кефирчик, но это только что, – пробормотала я и насторожилась: слишком уж пристально она на меня посмотрела, – А что?
– А то, что ты его никогда не любила, – подруга еще раз взглянула на меня, – Лиз, а месячные у тебя когда последние были?
– Что? – я побледнела, – При чем тут…
– А при том, что ты в самом детородном возрасте! – Сашка выразительно замолчала. Я растерянно посмотрела на календарь, пытаясь вспомнить свой цикл, удалось с трудом, после чего я побледнела еще больше.
Голова закружилась, и если бы я не сидела на стуле, то наверняка бы упала. Сашка профессиональным движением достала из ящика стола и сунула мне под нос нашатырь. Резкий запах заставил меня отшатнуться. Но головокружение прошло. Зато вновь затошнило, на этот раз от страха.
– Не может быть, – потрясенно прошептала я, беспомощно смотря на подругу, она хихикнула:
– Ладно, пошли на УЗИ смотреть! Может, от стресса, или гастрит там какой, хотя я сомневаюсь, уж очень все налицо.
Глава 2
Я сидела и тупо пялилась на экран, где билась темная точка. Сашка с какой-то особой теплотой сказала мне, что это – сердце ребенка. Моего ребенка. Моего и Роя.
– Поздравляю, подруга, – голос Сашки звучал как в тумане, – Максу сегодня скажешь?
– Это не Макс, – тихо ответила я, – Мы расстались.
Она присвистнула, с сочувствием посмотрела на меня и встала, чтобы включить свет.
– Та-а-ак, – Саша протянула мне салфетки, – И что теперь?
– Не знаю… – я старательно вытирала гель с кожи, избегая встречаться с подругой взглядом. Она вновь села за стол, подперла голову кулаком:
– Ладно, Лиз, ты решай, куда тебя направлять: на учет или…
Она выразительно замолчала. Я знала, что Саша, с удовольствием дежурившая сутками, чтобы принять роды, не любит аборты. Я их тоже не любила и никогда не думала, что придется вот так сидеть и решать.
– Время еще есть? – вздохнула я, чувствуя себя предательницей по отношению к подруге.
– Есть… – она задумчиво помолчала, полистала мою карточку, лежавшую на столе, – Только, Лиз, у тебя резус отрицательный…
– И что? – не поняла я.
– И то, что если у отца ребенка – положительный, то тебе аборты крайне нежелательны. Иначе потом не выносишь. Ты знаешь, какой у твоего партнера резус?
Я посмотрела на нее и истерично рассмеялась. Знала бы Сашка, от кого я вообще залетела! Какой там резус! Да я вообще не знала, есть ли в Лагомбардии медицина. Смех перешел во всхлипывания. Подруга сидела и спокойно ждала, пока моя истерика пройдет.
– Извини, – я виновато посмотрела на нее.
– Бывает, – Саша протянула мне салфетку и пластиковую бутылку с водой, – Расскажешь?
– Не могу, – я покачала головой, – Извини, я подписку давала…
– Командировочный роман?
– Типа того… – я вздохнула, – Там и было-то… одна ночь…
– А тут много не надо! – хмыкнула подруга, – Одного раза вполне достаточно.
– Это я уже поняла… только вот что теперь делать… с далеко идущими последствиями…
– Лиза, ты подумай, – Сашка замялась, затем решительно продолжила, – Если ты из-за денег переживаешь… так тебе выплаты положены, и я помогу…
– Деньги не проблема, – перебила я её, желая просто сбежать подальше от сочувствующих взглядов, – Спасибо, Саш, давай потом поговорим, ладно? Мне на работу надо.
– Лучше не бегай, – посоветовала она профессиональным тоном врача, сразу сообразив, что со мной происходит, – Ходи медленно и с достоинством. Если вдруг что – звони и днем, и ночью.
– Хорошо, – я вздохнула и поднялась, – Где у вас тут касса?
– Нигде, забей!
– Сааш… – протянула я.
– Лииз… – передразнила она меня, – Я тебя еще вечерком наберу!
– Спасибо. Только моим не говори, ладно?
– Обижаешь!
Все еще в состоянии шока я вышла из кабинета, прошла по коридору мимо беременных женщин, так и сияющих счастьем, вышла на улицу и прислонилась к стене, подставив лицо мелким каплям. Какое-то время стояла молча, под удивленными взглядами прохожих.
Было холодно. Рой не любил холод, он сказал мне это перед тем, как я шагнула в свой мир. И меня он тоже не любил. Вода тонкими струйками стекала по лицу, смешиваясь со слезами, скользила по шее, проникая под куртку. Воротник рубашки намок и противно лип к шее.
– Девушка, вам плохо? – раздалось над ухом.
Я открыла глаза. Какой-то мужчина в темной куртке слегка наклонился ко мне. Он него пахло дешевым парфюмом и – едва ощутимо – перегаром.
– Вам плохо? – повторил он.
– Нет. Спасибо. Мне уже хорошо, – не глядя на него, я засунула замерзшие руки в карманы куртки и направилась на работу: домой идти было страшно. Это был безотчетный страх ребенка, которому просто стыдно, что его будут ругать за шалость… Хотя, как выясняется, дитятко уже выросло, и шалости теперь были с последствиями.
Я брела по лужам, даже не стремясь обогнуть их. Туфли промокли, но я не придала этому внимание, как и на тонкие струйки воды, стекавшие по лицу.
У меня будет ребенок. Ребенок от Роя. В памяти вспыхнула южная ночь, яркие розовые звезды иного мира, темноволосый мужчина, сидящий у костра и рисующий что-то, его властное «Пойдем!», дом в Междумирье с белыми стенами: вдовствующая графиня все надеялась, что сын распишет их лично. И горячее, обжигающе горячее мужское тело, плотно прижимающееся к моему, бессмысленный страстный шепот в ночи: «Радость моя…»
– Черт! – тыльной стороной ладони я вытерла слезы. О чем я только думаю! Сейчас самое главное – решить, что я буду говорить своим родным. В том, что мне устроят допрос с пристрастием, я не сомневалась. Я уже представляла себе, как мама и бабушка в один голос требуют рассказать, кто отец ребенка.
После моего отказа начнутся охи и ахи, крики: «Ты нас не бережешь!» Бабушка будет пить корвалол, мама – класть валидол под язык. Затем они разойдутся по своим комнатам, чтобы через полчаса вновь встретиться на кухне, обсудить все за чаем и вынести мне свой вердикт. От этого меня вновь затошнило.
Трусливо подумала о втором варианте, срок ранний, никто и не узнает… в памяти всплыло лицо Роя, смотревшего не меня с укором. А ведь он даже не попытался остановить меня!
Теперь мне все надо решать одной. От жалости к самой себе захотелось завыть в голос. Хорошо, хоть о деньгах думать не надо… на секунду задумалась: не предвидел ли он такое развитие событий? Наверное, нет, мужчины редко задумываются о последствиях.
А еще есть работа. Я буду вынуждена оставить ее, не факт, что вернусь. Сердце предательски заныло. Я не слишком любила то, чем занималась, но ведь наше ведомство – единственное место, где в подвале стоят шкафы, так напоминающие книжные, а на самом деле являющиеся дверями в другие миры.
Пару раз, когда мне просто хотелось выть от тоски, я подходила к дверям, ведущим в подвал, но в последний момент всегда останавливалась: если бы Рой хотел, он пришел, и его ничто не смогло бы остановить. Но он любил Кариссу. И каждый вечер я почти с ненавистью рассматривала себя в зеркале, проклиная свою схожесть с принцессой Риччионе.
Так ничего и не решив, я, трясясь от холода, вошла в здание на Литейном, махнула охране пропуском, поднялась к себе в кабинет. Увидев меня, Таня всплеснула руками:
– Лиза, ты где бродишь! Тебя Соколов вызывает! Сказал, что срочно! Любочка раз пять заглядывала.
Я ругнулась, порылась в сумке. Заледеневшие пальцы гнулись с трудом, нащупала телефон, вытащила. Так и есть: на вибровызове! И десять пропущенных звонков. Скинула куртку, отряхнулась, будто собака. Одежда была мокрой, но запасных рубашек не было. Пришлось приличия ради накинуть мундир. Быстро переобулась в туфли, оставшиеся в шкафу с зимы, ощутила вкус к жизни. В конце концов, пострадать можно и позже. Бегом направилась по знакомому коридору, профессионально огибая тех, кто попадался на пути. Перед знакомой дверью отдышалась, одернула мундир и решительно вошла.
Любочка сидела в приемной и ожесточенно печатала что-то. Пальцы так и стучали по клавишам
– Лиза, ну где ты бродишь? – возмутилась она, – я уже бегать туда-сюда устала!
– Извини, у врача была, а телефон на вибро, – я направилась к дверям, – Один?
– Нет. Мужик там какой-то. Странный. Нерусский, похоже. Уже полчаса, как не выходит. Тебя ждут, – она взглянула на меня, – Лиза, ты чего так побледнела?
– Ничего, – прокашлялась я, нерешительно берясь за дверную ручку. Провернула, вошла. Высокий темноволосый мужчина стоял у окна и с видимым интересом рассматривал улицу. При звуке открывающейся двери он обернулся. Искренняя улыбка тронула чувственные губы.
– Лоренцио! – воскликнула я, чувствуя одновременно радость и разочарование, – Вы?!
– Мадонна, – он слегка неуклюже поклонился мне, – Рад видеть вас в добром здравии!
– Голованова, ты когда научишься телефон брать? – Павел Андреевич сидел за столом, недовольно поглядывая на меня, початая бутылка коньяка, два бокала и шоколадка свидетельствовали о том, что гостю был оказан достойный прием, – Ты чего мокрая?
