Текст книги "Нарушители"

Автор книги: Екатерина Белецкая

Соавторы: Анжела Ченина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Какая именно опасность угрожает Эорну в ваше отсутствие, степень опасности, ваши... вернее, наши! – возможности по ее устранению, возможности по радикальному решению проблемы с этим миром. Пятый, пожалуйста, дай мне четкие ответы!

– Так. Давай по пунктам. Опасность – зонирование в Индиго-сеть. Последствия – разрушение Индиго-сети в геометрической прогрессии, начиная с точки входа, степень от второй до четвертой... И, естественно, мгновенная гибель самого мира. На это указывают все наши расчеты. Возможность что пока одна – выйти на Индиго первыми и отсрочить зонирование, насколько возможно. А потом попробовать разобраться в проблеме уже без дамоклова меча со стороны Индиго. Объяснил?

– Это ваше зонирование в Индиго-сеть от чего зависит? Насколько вероятно, что это случится? И... – Нарелин перевел взгляд на Ренни. – Послушайте, но все эти масштабы... говоря честно, мне просто не верится...

– Вероятно? – Лин невесело усмехнулся. – Насколько вероятно, что сейчас тебе отвечу, а ты пойдешь меня потом бить? Да сто процентов!.. Там все фактически покойники, ну разве кроме тех, кого мы вывезли сегодня.

– Зависит от того, какой ответ дает эгрегор, – ответил Пятый. – Или туда, или сюда. Мы видим, что ответов два, оба положительные. А Индиго увидят один – свой, положительный. И с удовольствием включат эту бомбу в ту систему, что сейчас достраивают. Тебе описать то, что случится дальше?

– Они что – безумные, эти Индиго? Они не поверят вашим доводам, несмотря на возможный риск столь гигантских масштабов?

– А почему они должны нам верить? – вопросом ответил Пятый. – Я не общался с этой веткой… Лин тоже… А теперь придется.

– Вот ты и проговорился! – Ренни треснул себя по коленке. – Как ты с ними собираешься общаться? В Сеть пойдешь без легких? Цивилизация из шести рас, на зонировании сидят сильнейшие эмпаты! Да тебя заживо сожрут!..

– В тренировочном режиме, – Пятый спокойно посмотрел на Ренни. – На двадцать минут меня хватит.

– Эти двадцать минут – минус две недели твоим легким! И не только!..

– У меня всё равно остается лимит времени.

– У тебя оставался бы лимит, может быть, если бы ты не подтасовывал результаты тестов.

– А подождать эти две недели – никак? – спросил Нарелин.

– Чего подождать-то? – спросил с упреком Лин. – Чтобы они первые приперлись? И уже не мы их, а они нас ставили перед фактом – извини, подвинься?! Нам просто повезло, что мы первые туда попали…

– Да, везенье редкое, – пробормотал Ренни. – Вы на такое везенье – мастера. Вероятно, все трое.

– Не скажите, Ренни, – возразил Нарелин, – обычно у меня таких везений не бывает. Уж очень я стараюсь их избегать... Слушайте, а почему выйти на Индиго не может, к примеру, один только Лин?

– Любое воздействие подразделяется на действие пары, – заученно ответил Пятый. – Мы выходим в Сеть только вместе, Нарелин. Иначе никак. Душа этого просто не выдержит. Сэфес живут и умирают всегда вместе, это даже не закон, это нечто большее.

– Ну и... а заменить Пятого кем-то другим нельзя? – с сомнением спросил Нарелин.

– А ты пробовал половину своего мозга заменить «кем-то другим»? Или половину нервной системы? Или половину своих воспоминаний? Или половину неба? Или… впрочем, с душой у нас мастера прикалываться Футари с Камманна… – оборвал себя Лин. – Нет. Этого сделать нельзя. Никак.

– У вас, ребята, получается, что нам всем пора уже ползти на кладбище. Ну хорошо, выйти в Сеть нельзя... но, может быть, можно связаться с Индиго без сети? Так, напрямую?

Пятый неподвижно смотрел в окно. Дождь был там, всё такой же… и он вдруг ощутил почти непреодолимое желание выйти туда, встать и смотреть на небо – до головной боли, до слез… До того, пока в облаках не кончится вода, которая сейчас уходит в землю…

– На кладбище никто не собирается, – ответил Лин. – А напрямую мы будем добираться до руководства и эмпатов не один месяц. Если вообще сумеем это сделать.

– Хорошо, тогда что вы предлагаете?

– Переночевать тут и вернуться обратно. Выйти на контакт с Индиго, отсюда это делать ни в коем случае нельзя. А потом… всё зависит от их реакции. Посмотрим. В любом случае, у нас появится время.

– Тогда, по-моему, нужно позаботиться о том, чтобы за это время с тобой, Пятый, ничего не случилось, – сделал вывод Нарелин. – В конце концов, с вашей-то техникой... К тому же, получается, что иного варианта просто нету. Не подвергать же риску гибели целый мир?

– Нарелин… погибнет не один мир. Смотри, вот это сиур, низовой сиур. Шесть миров, видишь? При попытке зонировать Эорн они тут же будут уничтожены. Почему – в другой раз. Но эта низовая шестерка связана с другими, и в первом шаге – это уже тридцать шесть миров. Второй шаг – тысяча двести девяносто шесть. Третий – один миллион шестьсот семьдесят девять тысяч шестьсот шестнадцать миров – почти шесть мега-сиуров. Дай Бог, чтобы процесс остановился на втором шаге, но что он не встанет на первом – гарантированно.

– Тьфу ты... – Нарелин поневоле передернулся. – Типун тебе на язык. Фантасмагория какая-то... Будем надеяться, что этого не случится. И делать все это нужно как можно быстрее, я правильно понимаю? То есть нам сейчас нужно возвращаться обратно, и вы пойдете в Сеть – для переговоров?

Пятый кивнул. Лин – тоже. Ренни обреченно вздохнул.

– Я с вами, – сказал он решительно. – Если что – постараюсь вытащить. Но гарантировать ничего не могу. Пятый, я говорил двадцать лет назад, что надо хоть немножко привести тело в порядок?

– Говорил, – покорно ответил тот.

– Ну и кто оказался прав?

– Ну ты, и что?

– А то, что теперь все мы…

– Ой, Реджинальд, хватит читать нотации!.. – поморщился Лин.

– Опять – в двух шагах от земли, – еле слышно сказал Пятый. – Я не хотел, видит Бог…

– Перестаньте вы, все равно ведь бессмысленный спор, если нет вариантов. Мы сейчас отправимся обратно?

– Завтра, – ответил Ренни. – Вам всем надо хотя бы нормально выспаться. И я подберу для каждого схему, пару дней полечитесь.

– Ты опять контроллеры нам лепить собираешься?! – ощерился Лин. – Ренни, хватит!

– Мне лучше знать, хватит или не хватит!.. – отрезал Ренни.

– Врачей надо слушаться, – вздохнул Нарелин. – Не упрямься.

– Он не врач, он хуже, – проворчал Лин. Впрочем, по всему было видно, что он сдался. – Ладно, пошли. Детекторы, контроллеры… И ходи потом, как новогодняя елка. Хоть Сеть сдали, и то ладно…

Пятый вдруг встал с кресла, где до того сидел, и вышел. Молча, ни сказав никому ни слова.

– Что это он? – спросил Нарелин у Ренни. – Обиделся?

– Нет, – ответил Лин. – Дождь.

– Пошли, – позвал Ренни. Он тоже поднялся. – Пятый вернется, Нарелин. Просто каждый сходит с ума по-своему.

– Странный он... – тихо сказал Нарелин. – Совсем какой-то... Не от мира сего...

Лин ничего не ответит. Ренни криво улыбнулся, бакенбарды смешно шевельнулись.

– Тут «от мира сего» не бывает, – в пространство сказал Лин. – Тут не то место. Пойдемте к Тон, ребята, а то она обидится…

– Мир для сумасшедших? – усмехнулся Нарелин. – Да, ребята, в такую компанию я и правда неплохо впишусь...

– Да, для сумасшедших, – покивал Ренни. – Потому что верить в то, что они делают, видеть то, что потом получается и чувствовать это – очень похоже на безумие. Половина миров, с которыми работают Сэфес, не верят в то, что эти Сэфес вообще существуют…

– Пошли, – Лин подошел к стене. – Некрасиво заставлять себя ждать.

– Особенно при выходе из Сети, – парировал Ренни.

Глава 6

Очень давно Нарелину не приходилось сидеть вот так, у пылающего камина. С Нарготронда, с покинутой родины... Может быть, поэтому сейчас все казалось почти нереальным. Гостиная в доме Встречающих была большой, и хотя в ней сейчас собрались все, и хозяева, и гости – кроме детей, их забрала Рино – все равно в ней было просторно. Эльфы держались вместе, устроившись на диване. Лин, конечно, уверен в том не был, но ему казалось, что им все-таки пока еще не по себе, неспокойно, тревожно. Вон какие лица напряженные... Ну еще бы – такие встряски в один день. Ренни и рыжий устроились в креслах. А сам Нарелин угнездился на полу, у камина, стащив с дивана меховой плед – и удобно, и тепло. За окном тихо шумел дождь. От этого звука становилось по-особенному уютно, словно дождевые облака закрыли этот мирок не только от здешнего солнца, но и от всех невзгод и опасностей сразу. В самом деле, разве может случиться что-то плохое, когда за окном, в вечерних сумерках, по листьям барабанят капли воды?

В гостиной висела неловкая тишина. Нарелин подтянул к себе плед, и сказал:

– А у нас в такую погоду варили глинтвейн. Когда по-настоящему готовишь, на огне – гораздо лучше выходит...

В гостиной висела неловкая тишина. Нарелин подтянул к себе плед, и сказал:

– А у нас в такую погоду варили глинтвейн. Когда по-настоящему готовишь, на огне – гораздо лучше выходит...

– У нас тоже, в Борнее обалденный глинтвейн варили французы, – кивнул Пятый. Он стоял подле окна и смотрел куда-то в подступающую ночь. – Рыжий, помнишь?

– Помню, помню, – рассмеялся тот. – Как нас после первого знакомства с этим напитком в эллинг не пустили…

– Или чай еще в такую погоду пить – неплохо тоже ... – Лин мечтательно вздохнул. – А может быть, сделать, а? У меня же синтезатор с собой, там в программе чего только нет! С жасмином, к примеру... И чтобы в красивых белых чашках!

– Не надо, Рауль, не утруждайтесь. Сейчас будет чай, причем настоящий, – Ренни встал с кресла, потянулся. – А глинтвейна не будет. И стаута этого вашего не будет. Вообще, Рауль, как вы можете пользоваться синтезом для того, чтобы делать еду?.. Может быть, я не прав, но, думается мне, лучше купить что-то более дорогое, но натуральное.

Ох, что же он в присутствии эльфов назвал имя Рауля!.. Рассекретил... Нарелин кинул взгляд на сородичей – как они, дошло до них, или пропустили мимо ушей? Нет, пока вроде не поняли, или виду не подали.

– Иногда выбирать не приходится, Ренни. К тому же, и дома у нас очень мало настоящих продуктов, в основном вся пища – синтетика. Планета мертвая, доставка дорогая, что ж вы хотите... Все привыкли.

– Это плохо, – заметил Ренни. – Впрочем, человек… да и не человек, кстати, тоже… адаптируется к самым разным условиям. Сколько у вас в среднем живут люди?

– Обычные люди – лет семьдесят, восемьдесят. Для блонди вообще практиковалась эвтаназия. А монгрелы, изгои, редко доживали до тридцати. В Федерации – где как, там живут дольше...

Нарелин смолк. Вспомнился старый седой судья-федерал, что вел процесс по делу амойского бунта. У него была взрослая дочь, причем, оказалось – поклонница линовых песен. Как это было смешно и нелепо – человек, приговоривший его, Лина, к смерти, пришел к нему же в камеру, чтобы просить автограф для дочки. Нарелин тогда торопился, записывал песни – все подряд, какие знал – до казни было две недели, и нужно было все успеть, ему разрешили писать песни, даже аппаратуру выдали – ну еще бы, ведь это такой материал для коммерции... и было очень страшно, что не хватит времени. Он тогда еще спел для судьи любимую песню – про волчонка, кошку и клевер...

В комнате темным облаком повисло молчание.

– Сколько – ты сказал?.. – оторопело спросил Ренни. – Восемьдесят лет?..

– Он сказал – тридцать, – поправил Пятый. – Рауль… ммм…. Прости, Нарелин, то, о чем ты сейчас подумал… Что с тобой произошло дальше? Как ты сумел выжить?

Нарелин вздрогнул и напрягся.

– Ты же говорил – вы не читаете мыслей, Пятый!

– Обычно – нет, – подтвердил тот. – Но иногда изменяем этому «обычно». Прости, но ты сейчас настолько сильно выдал это всё, что не поймать было невозможно.

– Вот черт... Пятый, я... Не особо приятно об этом рассказывать, понимаешь…

– Понимаю. Давай так – откровенность за откровенность. Ты отвечаешь сейчас, а потом – спрашиваешь сам. И я отвечаю – в любом случае, даже если вопрос крайне неприятен, – Пятый отошел от окна и сел на ручку кресла, в котором сидел Рыжий. – Ну так что?

– У нас обычно принято – если человек хочет рассказать, он сам расскажет, по своей инициативе, а расспрашивать – неэтично, – Нарелин улыбнулся, но улыбка получилась грустноватой. – В общем, так было дело: приговорить-то меня приговорили, но казнь была инсценировкой... мне, конечно, о том не доложили. Знаешь, Пятый, вроде не сказать, чтобы я трус, но одно дело – в бою или в драке, или хоть на свободе, а когда сидишь в полной беспомощности, и ждешь, когда тебя, как барана, поведут на бойню, и вдобавок еще из этого сделают шоу... Вон, они должны понимать, наверное, – Лин кивнул на эльфов. – Там, Пятый, были сложные игры. И амойцы, и федералы видели во мне возможное средство к бессмертию. Я узнал подробности лишь гораздо позднее – когда сам влез в шкуру Рауля. По всем законам я, как гражданин Амои, подлежал амойской юрисдикции; но нам приписали вину в огромном ущербе Федерации, вину за убийства их граждан, ну и прочее, многое... это было подстроено специально, как повод выдать им меня. Меня не собирались убивать так скоро. Там, знаешь, стояло такое устройство... хреновина... кровь выкачивает, а вместо нее вводит яд... на самом деле это был не яд, а модификация того же летаргена... А потом – сунули в анабиоз и повезли на исследовательскую базу. Меня Клео отбил, – вот тут Лин улыбнулся уже искренне. – Когда федералы узнали, кто меня спер из их лап – его самого за эту акцию чуть в тюрьму не упекли. Понимаешь теперь, почему я ну не могу просто так смотреть на этот далиарский беспредел с Посвящением?

– Понимаю, – кивнул Пятый в ответ. – Еще как понимаю. Мы тоже были в свое время пешками в чужой игре… впрочем, потом выяснилось, что пешками были вовсе и не мы. Но выяснилось после того, как менять что-то стало уже слишком поздно. Думаю, мы знаем не хуже тебя, что это такое – умирать. И причины нашего желания вернуться на Теокт-Эорн и прекратить это безобразие имеют похожие корни. Меня, правда, ни разу не топили, но вешать – вешали.

– Теперь твоя очередь откровенничать, Пятый, – напомнил Нарелин. – Тон что-то упоминала про вас, но так мало, что я ничего и не понял... Что это за годы, проведенные в рабстве? Что с вами случилось?

По лицу Пятого было понятно, что он и сам не рад тому, что начал этот разговор – но деваться было некуда. Рыжий Лин упорно молчал и встревать не собирался. Сидел, курил и ждал. В глазах его появилось какое-то необычное выражение – ехидная грусть. «Сам начал, сам и расхлебывай».

– Мы попали на Землю совсем молодыми… Ты говорил о Терре, думаю, что речь идет об одном и том же мире, но ты был в двадцать восьмом веке, а мы – в середине двадцатого. Тогда там только начинался процесс зонирования, на планете шла вторичная экспансия, был лагерь эмиссаров формации Кинстрей. С Окиста нас выслали… обвинение было ложным, но что мы об этом знали на тот момент? Да ничего… И мы девятнадцать лет прожили в рабстве у лэре-Кинстрея, очень им от нас хотелось получить информацию по технологиям, которые используются на Окисте.

Пятый замолчал. Тоже вытащил из пачки сигарету, прикурил, глубоко затянулся, закашлялся. У него дрожали руки. Он отдал сигарету Лину. Тот молча загасил ее в пепельнице и посмотрел на Ренни.

– А мы их эти девятнадцать лет искали, – Ренни пришел другу на помощь. – И то, что мы забрали наконец… Прости, Пятый, но сейчас ты нечто иное, нежели тот парень, с которым мы когда-то пили вино, и которому я постоянно проигрывал пари. За те девятнадцать лет их искалечили так, что… опустим подробности, Рауль, но даже теперь, спустя двести лет, мы до сих пор не можем до конца устранить все последствия.

Нарелин молчал. Ему было жутковато.

– Знаете, – сказал он, наконец, – мне казалось, что я до конца увидел всю дрянь, которую измыслил человек. Не на себе испытал, нет, но, по крайней мере, знал о ее существовании.А, похоже, не только люди соревнуются в умении нагадить ближнему. Кинстрей, надо же... Они – Индиго, да?

– Да, это Индиго, – подтвердил Пятый. – Раса, кстати, похожа на людей, по крайней мере – генетически. Внешне… да ничего особенного, вариация на тему. А вот гадить… их тоже можно понять. Они просто хотели жить. А мы решили им в этом не помогать…

– А вот как мне понимать, почему у тебя трансплантаты больше двадцати лет не живут, я не знаю, – заметил Ренни. – Ну невозможно сделать что-то, что соответствовало вашей генетической цепочке. Кто только не бился!.. Что только не делали… А проходит двадцать лет – и начинается отторжение.

Нарелин добавил:

– Ты говоришь, Пятый – они просто хотели жить. Но через мучительство не получается жизни, а получается одна только новая смерть. Я в этом очень хорошо убедился... Не верю я, что счастье можно строить на чужой крови.

– Не думай, что вся Индиго-сеть такая, миров, в которых всё в порядке, гораздо больше, – успокаивающе сказал Лин. – Кинстрею с экспансией в тот раз не повезло. Пришел конклав раз в сто сильнее, и благополучно ассимилировал и Кинстрей, и объект, на котором они работали. Финита ла комедиа…

– Я так про всю Индиго и не думаю, Лин... Везде есть хорошие люди, а есть откровенные сволочи... таких, кстати, обычно совсем мало... Гораздо чаще – кто ожесточился, кто – ради большой цели, кто искренне думает, что прав... Вон, у меня однажды получилось – когда я с человеком познакомился – считал его мерзавцем. А теперь он мой лучший друг. И так тоже бывает…

Нарелин замолк на полуслове, ощутив какое-то секундное неудобство. Один из эльфов, Деорн, вдруг тихо, совсем по-мальчишески ойкнул и указал пальцем в сторону Нарелина. Глаза у него сделались круглыми, как будто увидел он, минимум, гадюку.

– Ты что? – Нарелин оглянулся, в поисках того, что могло испугать парня. – Что такое?

– Э...этот... – Деорн даже заикаться стал. – Меховой... смотри! Ползет...

Все уставились на плед. От неожиданности Нарелин отпустил его край. Секунду мех оставался неподвижным, а потом медленно пополз прямо на Деорна. Как он это делает, было совершенно непонятно – на вид мех оставался шкура шкурой. Однако кромка его явственно шевелилась, и двигался вперед он всё быстрее и целеустремленнее.

Пару секунд Нарелин сидел неподвижно, а потом среагировал, и мигом ухватил шкуру и дернул обратно.

– А ну стой! Куда! Сидеть, я сказал!!!

Мех противно зашипел, извернулся, пытаясь вырваться. Подчиняться он явно не собрался. Эльфы, до того сидевшие рядком на диване, мигом оказались возле дверей. Лина от смеха согнуло в кресле пополам, того и гляди свалится на пол. Пятый созерцал картину с саркастической ухмылкой, потом подошел и аккуратно наступил на мех с противоположной от Нарелина стороны.

Мех оказался в сложном положении. С одной стороны его крепко держал Нарелин, с другой он оказался прижат к полу ботинком Пятого. Он дернулся сильнее. Нарелин ухватил покрепче.

– Блин, ребята, что это такое?!

– Фиске хочет на своё место, – заметил Ренни. – А ты его не пускаешь. Зря. Он ведь кусается.

– Это Фиске, – объяснил с пола Лин. – Вариация на тему кота… Вы с ним так хорошо обнимались, что я подумал…

– Какого кота? Это же плед!

– Это кот… у Пятого спроси, откуда он его привез… ох, не могу… я подумал, тебе нравится… И он вроде был не против… – Лин заполз обратно в кресло. – Обычно он вцепляется сразу…

– Ну ни черта себе... А по виду плед и плед... Фиске, да? Фиске, не уходи, посиди со мной... – Нарелин подобрался к «пледу» и осторожно его погладил. – Кусается, говорите? Где ж у него зубы-то? Фиске, кис-кис-кис... Иди ко мне...

Лучше бы он этого не делал. Плед в мгновение ока обвился вокруг Нарелиновой руки, и в следующий момент тот заорал благим матом, пытаясь его стряхнуть.

Общими усилиями руку Нарелина освободили, Пятый как-то по-хитрому подхватил Фиске, вышвырнул в открытое окно, и быстро это окно закрыл.

– Пусть проветрится, – сказал он, садясь на освободившийся диван. – Обнаглел совсем…

Нарелин сидел на полу и здоровой рукой зажимал себе рот, пытаясь сдержать истерический смех. На другой руке красовались несколько свежих царапин.

– Господи, ну надо же... бывает же такое... Ну и котик... Мне бы такого... Он не того?.. Не ядовитый?..

– Нет, – успокоил Пятый. – Ты видел где-то ядовитых котов?..

– Ползающих пледов я тоже нигде не видел! И вообще! – Нарелин поднялся и пересел в одно из свободных кресел, предварительно проведя рукой по обивке – не укусит ли? – А может, мы все-таки сделаем чай?

Ренни открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут в комнату вошла Тон. На ее руках сидела маленькая собачка, на вид совершенно обычная. Тон спустила собачку на пол, и спросила:

– Кто из вас Фиске под дождь отправил, негодяи?

– Так, я за чаем, – отрапортовал Ренни и тут же ретировался.

Тон обвела негодующим взглядом присутствующих. Лин старательно делал вид, который назывался «а я тут ни при чем», Пятый, посвистывая, листал какой-то толстый фолиант, поспешно вытащенный с полки, Нарелин задумчиво рассматривал люстру, эльфы в углу изображали сцену «хор в греческой трагедии ожидает своего выхода».

– Я повторяю – кто это сделал? – снова спросил Тон.

– Ну, я, – пожал плечами Пятый. – Ну и что?

– Ах, «ну и что»?! Значит, сегодня он спит с тобой. Как есть – насквозь мокрый и грязный. Ему теперь вылизываться сутки надо, чтобы себя в порядок привести…

– Эээ... Тон... видишь ли... – Нарелину стало совестно. – Я думал, это плед, погладил... а он в меня как вцепится! Ну, Пятый его отодрал и за окно... Так что он не виноват.

В доказательство Нарелин показал исцарапанную руку.

– Подумал, что это плед, и погладил, – язвительно сказала Тон. – Оказывается, пледы гладят. Не знала. Всю жизнь думала, что под ними спят. Пятый, учти, как только Фиске вернется – он твой.

– Ладно, ладно, – проворчал Пятый. – Вымою… В первый раз, что ли.

– Я им накрывался... А он убежал, – примирительно сказал Нарелин.

– А ты бы не сбежал, если бы тобой накрывались? – справедливо заметила Тон и снова подхватила на руки собачку. – Кстати, познакомься. Это копия твоего Зверика.

Тон снова подхватила собачку..

– Вы сегодня меня решили совсем шокировать, – сокрушенно сказал Нарелин. – Как тебе удалось его в такую шкурку запихнуть? Он же в свободном состоянии всю жизнь был медуза медузой. А тут на тебе! Собачка! Да, такой вид, конечно, приятнее... Ну, здравствуй, Зверик.

– Не мне удалось, а мы с ним так договорились, – Тон пересадила собачку ему на руки. – Это же неудобно – медуза… О, а вот и чай! Ренни, мне красный, пожалуйста…

Смесь английского файв-о-клока и китайской чайной церемонии, раннего ужина и позднего обеда, подумалось Нарелину. Да еще и что-то совсем не земное – такой посуды на Земле никогда не было.

– Вам помочь? – спросила до этого момента молчавшая Таэни.

– Помоги, – кивнул Ренни. – А то нас много…

Нарелин гладил копию Зверика. Тот поднял к нему мордочку и смотрел доверчиво, словно бы узнавал, или помнил все, что видел Зверик-основной. Вот сейчас, кажется, возьмет да и лизнет прямо в нос...

И ведь лизнул. Собачка как собачка, маленькая, бело-рыжая, с пушистыми треугольными ушками и умными глазами.

– Тон, а он меня помнит? – неуверенно спросил Нарелин.

– Помнит, конечно, – подтвердила та. – А как же. Мы с ним решили, что он пока что девочка. Мой, не твой. А твой Зверик – как с ним договоришься.

– Обалдеть можно, – искренне произнес Нарелин. – А как же он... она... ну... если обратно вживиться надо?

– Мы тебе утром покажем, хорошо? – попросила Тон. – А то ребят напугаем.

– Ладно... Ишь, глазенки какие... Хороший мой... – Лин машинально начал разговаривать со Звериком. – Не то что злой кот Фиске, правда? Ты ласковый... ласковая, то есть...

Говоря честно, появление Зверика в облике собачки шокировало сильнее, чем все катера Сэфес, вместе взятые. Как-то свыкся Нарелин за эти годы, что Зверик – он внутри, безликий и почти невещественный.

– Ты расстроился? – спросила Тон. – Ну что ты… Ради Бога, не надо. Давайте-ка, дорогие мои, всем чай – и спать. Нарелин, тебе какой?

– А какой есть? – он осторожно посадил Зверика на пол. – Я жасминовый люблю...

– Я тоже, – засмеялась Тон. – Он в синем чайнике.

За чаем они засиделись. Слегка пришедшие в себя эльфы отважились, наконец, хоть о чем-то расспрашивать, и беседа затянулась далеко за полночь. Спать эльфы ушли значительно повеселевшими. Тон отвела их куда-то вглубь дома, а Нарелину объяснила, как пройти в приготовленную для него комнату.

***

Нарелин понял, что к пледам он теперь еще долго будет относиться с опаской. Поэтому, прежде чем снять покрывало с кровати (вишневого цвета, слегка пушистое), он осторожно тыкнул его пальцем – не зашевелится? Нет, не шевелилось. Лин с облегчением упал на кровать, стянул с себя сапоги (хоть и удобные, из натуральной кожи, но весь день в сапогах бегать – приятного мало) и забрался на постель с ногами.

Комната была интересной. В по стене, ближе к верху, бегали мерцающие огоньки. Они гипнотизировали, их хотелось разглядывать, следить за кутерьмой. Как же здесь все-таки хорошо... чувствуется – живут здесь люди, действительно живут, а не просто приходят, чтобы, погрузившись в сон, восстановить силы для очередного рабочего дня – как дроид на подзарядку... Комната, конечно, крошечная в сравнении с гигантскими жилищами Эос. Но толку с этих просторов, если от них душе ни капли тепла? Была бы его воля – давно бы Нарелин переделал свой жилой блок, роскошные апартаменты Первого Консула во что-то, более подобающее живой сути. Но тут уже вставали вопросы престижа и норм: подобного делать было, увы, нельзя, никто бы такого не понял...Зато теперь Лин, можно сказать, кайфовал, растянувшись на мягкой кровати.

За дверью раздались шаги, потом – вежливый стук, дверь приоткрылась, и Тон тихонечко спросила:

– Устроился? Можно войти?

– А? Тон, это ты? – Лин приподнялся на локте. – Входи, конечно...

– Я на секунду, хотела узнать, всё ли в порядке, – Тон подошла к нему, огоньки тут же сорвались со стен и образовали над изголовьем кровати мягко светящуюся сферу. Тон щелкнула пальцами, перед ней в воздухе повисли уже знакомые Нарелину неровные ромбики – панель состояния. Большая часть их оказалась нейтрально синей, но с десяток отсвечивали малиновым, и это явно не понравилось Тон. – Всё, да не всё…

– А что? – Лин послушно замер, когда Тон присматривалась к данным панели. – Я же в вашей технике не разбираюсь. Фиговые показатели, да?

– Нет, ничего фигового… – Тон задумчиво передвинула несколько ромбиков. – Не считая того, что ты… скажем так, всё время во взведенном состоянии. Это понятно, после всех событий. Ну и ранки пока что себя проявляют, хотя, думаю, к утру уже не будет следов. Не от Фиске царапины, конечно, а от ножа, которым тебя били монахи... В общем и целом – всё хорошо.

Лин вздохнул с облегчением.

– Ну и слава небесам... Как там эльфы? Вы их где устроили?

– В большой гостиной, им лучше быть вместе, спокойнее. Смешные мальчишки – подслушала, как они шепотом обсуждали, кто первый «будет сторожить», – засмеялась Тон. Она села рядом с Нарелином и, как днем, положила ладошку ему на грудь. – Давай-ка я ранки уберу прямо сейчас, это минута... По-моему, они больше всех нас, вместе взятых, боятся Фиске.

– Я его тоже боюсь, – признался Лин. – Кусающийся плед – это, знаешь... для меня совсем из области фантастики... куда там ваши катера! Им, главное, накрылись, а он как цапнет! Так и заикой сделаться недолго.

В груди разлилось тепло, дышать стало легче, свободнее.

– Спасибо, Тон...

– Не за что, – китаянка убрала ладошку. – Фиске – существо мирное, он как плед обычно и работает… в той части Сети, откуда он родом, этих котов выводили не одну тысячу лет. Эксклюзивное диванное украшение, кроме шуток. И, самое смешное, генетически это действительно кот. Всё него есть – и лапы, и хвост, и ушки… только весной с ним трудно, сам понимаешь…

Лин зафыркал от смеха.

– И не дай бог при нем пролить валерьянку, верно?

– Да, эффект потрясающий. Лин уже проверял, лет тридцать назад. Ну, стекла он потом делал сам, и в окна их вставлял тоже сам… А так – почти без разрушений. Но в каком восторге были дети, ты бы видел!..

– Плед, который прыгает по потолку и по стенам... да, кошмар!

– Забавно… Так, мне уже надо бежать, – Тон встала, светильник над кроватью тут же распался, огоньки втянулись в стену и снова начали свое броуновское движение под потолком. – Ложись. И пусть дорога будет интересной и приятной…

– Дорога? – через пару секунд до Лина дошло, что это, наверное, такое символическое пожелание. – А, да… Спасибо... И тебе тоже...

Тон улыбнулась и вышла.

Нарелин остался в одиночестве. Минут пятнадцать он отрешенно любовался на огоньки, потом ощутил, что начала накатывать какая-то неестественная сонливость. Лин тут же сообразил, что это, наверное, Тон специально так настроила здешний медкомплекс. Забота о здоровье – это все хорошо, однако же... Он вскочил с постели, потряс головой, прогоняя непрошенное ощущение.

Не давали покоя эльфы. До операции с выкупом перестарков оставался всего один день, а эти четверо эльфов... точнее, шестеро – с Таэни и Таори – были единственными, кто мог послужить в качестве «группы приема» в лагере (которого Лин так пока и не увидел) – встретить новичков, успокоить, убедить... Пойти, что ли, посмотреть, как они там? Может, тоже не спят?

Он потихоньку, неслышно, вышел в коридор. Сапоги остались валяться у кровати...

Лин еще не совсем разобрался, где тут что. Переходов в этом доме было – море, и точного пути в гостиную он не знал – пришлось идти наугад. Коридор освещался скудно, такими же скоплениями огоньков, что были и в комнате. При его приближении они начинали концентрироваться в похожие сферы, но стоило только подумать, что свет не нужен – тут же возвращались на стены. В коридор выходило не меньше десятка дверей, ведущих во внешние и внутренние помещения этого странного дома. Потом этот коридор пересек другой, потом появилось боковое ответвление... И через несколько минут Нарелин понял, что заблудился основательно. Ну и домище!.. И ведь это только первый этаж, а всего, по словам Ренни, их тут четыре – два наземных, и два подземных. Похоже, изнутри дом раз в пять больше, чем снаружи.

«Мысли здесь распознаются, – подумал Лин с удовлетворением. – Эх, хороша техника... Не может быть, чтобы среди всех здешних наворотов не было банальной, примитивной карты... А ну-ка, попробуем...»

Он отчетливо и с максимальной ясностью сформулировал запрос неизвестно к чему – что откликнется: покажите мне дорогу в ту гостиную, где сейчас находятся эльфы.

Перед ним в воздухе повисла светящаяся схема дома, на ней мигнули две точки. Спустя секунду схема превратилась в узенькую зеленую стрелку. Стрелка эта метнулась к ближайшей стене и растаяла в ней. Лин попробовал еще раз, и теперь стрелка просто поплыла перед ним в воздухе. Скорее всего, первая попытка была схемы была призывом попасть в нужную точку с помощью прохода через стены, но Лин не рискнул этой возможностью воспользоваться.