Текст книги "Синдром колдуньи (СИ)"

Автор книги: Екатерина Крылатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Давай учитывать, что наша жизнь в последнее время не подчиняется законам логики, – слабо улыбнулась я и взяла новую бесполезную бумагу. – Что за объяснение?

– Помнишь, я передал тебе несколько лет, когда пытался тянуть время?

С преувеличенным вниманием уставилась на ровные строчки. Помню, конечно, и никак не могу себя простить. Вернуть года законному владельцу оказалось невозможно, и какая-то частичка его продолжает жить во мне.

– После того, как мы с Печориным грохнули банку бабы Клавы, вернулась вся твоя жизнь до последней минуты, однако тебе по-прежнему неполных двадцать пять, а не двадцать два. Вопрос на миллион: куда пропали те лишние три года, если развеяться в пространстве они просто-напросто не могли?

– Думаешь, это они повлияли?..

– Я лишь предполагаю. Вскрытие, как говорится, покажет. Лист из пачки не подашь? Будем записывать, пока не забыли, – Воропаев нахмурился, припоминая детали, и черкнул пару строк. – Терпеть не могу неопределенность, но здесь мы можем только предполагать. Допустим, моя теория недалека от истины. Тогда возникают новые вопросы: обращение полное или частичное? Возможен ли обратный переход? Какой источник силы тебе нужен? Мама дорогая, дурдом на выезде! – он снова потер переносицу. – Есть вариант сделать анализ крови, я его расшифрую, и будем знать наверняка... Перейдем к внешним признакам: температура тела изменилась?

– Выше тридцать шесть и пять не поднимается, – доложила я.

– Давление?

– В норме.

– Кардиограмма? – а это уже смахивает на допрос.

– В норме.

– Пройдешь еще раз, – строго велел Артемий.

Пройду, конечно, кто ж спорит? В моих интересах, чтобы предварительный диагноз не подтвердился. Не хочу быть ведьмой! Всё только-только начало налаживаться…

– Что такое? Голова болит? Это бывает, перетрудилась немного. Давай полечу.

– Тёма? – позвала я, не позволяя голосу дать свечку.

– Я слушаю.

– Если это правда, и я действительно ведьма, настоящая ведьма, то нам с тобой... придется расстаться?

– Нет! – твердо сказал он. – Нет, нет и нет! Не накручивай себя, Вер, это всего лишь теория, предположение, не больше. Пыль! Пчхи, и всё. Нет такого способа обратиться, запомни, и магии в тебе ни грамма. Не знаю, что уж там произошло с Ермаковой, похоже на некий отзвук... Ладно, проехали! Не думай об этом пока.

– Мы подумаем об этом завтра, – протянула я.

За окном давно стемнело. Махнув рукой на бумажную волокиту и отключив телефоны, мы сели на мини-диван – тот самый, где меня приводили в чувство после инцидента с Денисом. Первый рабочий день после двухнедельного перерыва, не считая магической комы, выдался тяжелее некуда.

Зевнули мы синхронно, жутко клонило в сон. Тогда я вплотную придвинулась к диванному подлокотнику и опустила голову на удобную спинку.

– Ложись, как раз поместимся.

Ответом мне стала скептически поднятая бровь, однако Артемий послушался. Забросив ноги на другой подлокотник – короток диванчик, что ни говори, – он лег так, чтобы голова оказалась на моих коленях.

– Наглеть так наглеть, – пробормотал Воропаев, закрывая глаза. – Застукают – будет большой скандал.

Я фыркнула, устраиваясь поудобнее.

– Готова поспорить, у тебя стоит какой-нибудь оповещальник о непрошенных гостях. Разве нет?

– Какой я предсказуемый, – он приоткрыл один глаз. – А ты проспорила: нет здесь ничего, только замок на двери. Обещаю, что поставлю, но не сегодня.

Я провела рукой по темным волосам, дотронулась до виска. Волосы здесь, неожиданно мягкие, слегка вились. Не стригись он так часто, наверняка был бы кудрявым.

– Не усыпляй меня, – попросил Артемий, переворачиваясь на бок, – не встану потом, пинками поднимать придется. Эх, Вера, Вера…

Вскоре он задремал. Я слушала тихое ровное дыхание, гладила кончиками пальцев его шею, затылок, коснулась губами виска. Такой мирный, когда спит, кому рассказать – не поверят. И не храпит совсем, только изредка посапывает. На ум сразу пришли громогласные рулады папы (сколько дверь не закрывай, всё равно слышно; маме приходилось вставать и переворачивать мужа на другой бок), мелодичные всхрапы Сашки (того будила уже я, правда, не так нежно). В моем субъективном представлении все мужчины храпят. Приятно в этом разубедиться.

«Не переживай, у меня куча других вредных привычек» – прилетела ехидная мысль.

«Никто и не сомневался» – я подула ему в ухо, заставив поежиться.

Секрет фокуса с телекинезом мне объяснили недавно. Суть в том, чтобы резко открыть канал передачи сообщений, тогда ты машинально ловишь последнюю мысль человека. Всё гениальное просто. Другое дело, что люди редко думают связными предложениями. Мысли перескакивают с одного на другое, вздумаешь читать – голова кругом пойдет. Поэтому маги и придумали «мыслеречь». Тот же разговор, но молча.

– Я ведь просил не усыплять, – с укоризной сказал Воропаев и попытался слезть с дивана.

– Можно подумать, кое-кто сильно сопротивлялся, – парировала я. – Молчу про то, что вы мне ногу отлежали.

– Сама предложила, грех было отказаться, – он покрутил затекшей шеей. – Который час?

– Время разбредаться по домам. Не хочется…

– Придется. Тебе нужно как следует выспаться, иначе завтра не миновать крышеходства.

– Да не хочу я спать…

***

Она уснула в его машине. Села, откинула голову на подголовник, и до свидания. Воропаев приглушил радио, включил печку: Вера как-то странно съежилась, будто ей холодно.

Конечно, он не верил в то, что ей наплел. «Магии ни грамма», «отзвук» – как же! Артемий вообще редко ошибался в подобных вещах. Девочка сумела снять наложенный заговор. Сама! Це-ле-на-прав-лен-но! Прекрасно понимая, чего хочет. Какой тут, к черту, стихийный прорыв?! Заговор – да, снятие – нет. И что теперь делать?

Судьба будто нарочно издевалась над ними. Ирония, какая ирония! Вера, и ведьма. Нонсенс! Чепуха! Чушь собачья, собачья-пресобачья чушь!

Ладно, магия – еще куда не шло. Метеориты людям на головы падают, способности возникают – пример тупой, за неимением лучших. А как прикажете быть со строением? С внутренними органами, кровью? Они уже изменились… или им это только предстоит?

Кровь сдали из вены, чтобы наверняка. Результаты будут завтра, вместе с кардиограммой. Сначала надо узнать, а уж потом думать, как поступить. Магия в Вере есть – что, он не видит, что ли? Светлая или Темная – говорить пока не приходится, но заряжаться ей сейчас нельзя. Ни в коем случае.

Знакомый двор, его «Ниссан» успел здесь примелькаться. Хотя не важно, пускай мелькает. Плевать он хотел на чужое мнение, вчера, сегодня и завтра. Всегда. Есть семь человек, мнение которых что-то для него значит. Скоро их станет шесть, но не потому что человек исчезнет, отнюдь. Просто мнение конкретно этого человека перестанет быть важным.

Двигатель негромко урчал под капотом. Артемий остановил машину и переключил «дальний» свет на «ближний». Вера по-прежнему крепко спала, даже жаль было будить.

– Доктор Соболева, подъем!

– Ммм, – она недовольно поморщилась и отвернулась.

– Вставай, летаргик! Ве-ра, – он качал ее за плечо, сдерживая смех.

Она тоже смеялась. Беззвучно.

– Хорошо, подремай еще чуток. Я ненадолго.

– Ку-дааа? – зевнула Вера. Или вздохнула?

Это ее «дааа» вызвало в душе нездоровые ассоциации. Напрасно думал, что переболел.

– В магазин. Я быстро.

Растянуть зарплату до аванса – целое искусство, а уж зарплату врача... Впрочем, Воропаев не жаловался и растягивать умел. Заначка у него была всегда. Молоко, хлеб, сыр, масло, сметана для Профессора, селедка ему же. Из незапланированного – сухофрукты и орехи для Веры. Смесей того и другого почему-то не было в наличии.

– Зачем это? – удивилась девушка. – Я орехи как-то не очень.

– Знаю, но сейчас они тебе полезны.

– Спасибо, – она взяла пакет, случайно задев его руку. Трудно было удержаться от соблазна...

Из машины выбрались нескоро. Артемий проводил Веру до двери, отмахнувшись от слабых возражений. Вера крутила головой, оглядывалась и втягивала эту самую голову в плечи. Ни дать ни взять шпионка.

– Расслабься, на лестнице никого нет.

– В смысле? – натянуто улыбнулась она.

– Свидетелей нашего аморального поведения, – охотно пояснил Воропаев.

Покраснела, как девочка. Только Вера умеет вот так краснеть: не жеманно, пятнышками, а вспыхивать до кончиков ушей. Хотя не факт, уши под шапкой не видно.

Не его она стеснялась, совсем нет. Она стеснялась делать свою личную жизнь достоянием общественности. Глупая. Ей еще предстоит понять, что бесполезно этого бояться. А вот слухи, что прошли по отделению, игнорировать не стоит. Тут уже об их душевном спокойствии речь, его и Веры. Переживает девочка, перемалывает. Если бы не эти долбанные россказни…

– Ну, пока? – неуверенно сказала девушка.

– Это ты у меня спрашиваешь?

– Ага, – улыбка от уха до уха. Ангел-вредитель. – Мы ведь можем на крышу пойти…

– Я-те дам крышу! Ты идешь спать. Сразу!

– Да, капитан, – фыркнула Соболева. – «Спокойных ночей малышам» мне сегодня не светит, как я поняла?

– Не утрируй.

Воропаев поцеловал ее на прощание. Не так, как обычно целуют – мельком, не целуют даже – чмокают. Он целовал ее долго, подтолкнув к стене, предварительно «заклеив» все любопытные «глазки», чтобы девочке было спокойнее.

«Не увлекайся», – посоветовала осторожность, но как тут устоять, когда каждую ее частичку хочется сделать своей? Буквально табличку повесить, чтобы даже смотреть не смели. На каждой клеточке… Идиотизм.

– Беги, – сказал он хрипло, – до завтра.

Она отпустила не сразу и руки расцепила с трудом. Обалдевшая, красная, с блестящими счастьем глазами. Лохматая: шапку Артемий с нее стащил, растрепал прическу. Тянуло его в эти волосы зарыться, до дрожи просто. Маленькая такая по сравнению с ним, каланчой. Хрупкая.

– До… до завтра! – выдохнула Вера, дергая дверь внезапно ослабевшими пальцами. В другой руке она сжимала пакет с орехами. – Я люблю тебя.

***

В результатах анализов никаких отклонений не обнаружилось. Обычная кровь здорового человека, эритроциты-лейкоциты-лимфоциты и прочие на своих местах и в нужных количествах. Получается, что внутренних изменений либо не произошло, либо они пока не проявились. Мы условились повторить исследование через пару недель.

Но магия во мне была. Своя, настоящая магия. Не чувствуя внутри ничего особенного, я повторила за Артемием бессмысленный набор слов, и подоконник пустил побеги. Не деревяшка – сувенирный брелок, что мы достали для опыта, но всё-таки… Я испугалась и одновременно испытала дикий восторг. Воропаев же чуть прикусил нижнюю губу и убрал побеги с подоконника.

– Пока не разберемся в природе твоих феноменальных способностей, колдовать не будешь! – сказал он, как отрезал.

Я буквально разрывалась. С одной стороны, мне ужасно нравилась эта неизвестно как обретенная власть над вещами, но с другой стороны, что если такая «тренировка» приведет к нарушению внутренних процессов? Резерв-то заряжать надо, рано или поздно придется выбирать источник Силы. Нет, не хочу быть ведьмой! Хватит с нас катаклизмов.

Однако ровно через две недели Артемий сделал удивительное открытие: магия не только не нарушила – она еще и улучшила мое здоровье!

– Нич-чо не понимаю! – обескураженно сказал Печорин, перестав светить мне в рот лампочкой. – Кариес на третьем нижнем не прогрессирует, а само «дупло» испарилось! Тёмыч, это ты подсуетился? Ну, признайся! Развести меня хотите. На прошлой неделе «дупло» было на месте, а сейчас его нет! Всё, братва, хорош прикалываться...

– Тём, а давай завтра у офтальмолога проверимся! – я нетерпеливо подпрыгнула на стоматологическом кресле. – Для частоты эксперимента.

Проверились. Зрение улучшилось! Из просто хорошего оно стало практически стопроцентным. Так не бывает!

– Вера, – Артемий удержал меня на месте, не дав метнуться к очередному специалисту. Гинекологу, если по секрету. – Остановись! Это ненормально!

Его слова выкачали из меня радость, как выкачивают воздух из надувного матраса. Было в этих простых словах какое-то отчаяние. И страх.

– Почему?

Он присел рядом со мной на корточки, хотя кругом было полно свободных кресел.

– Родная, я очень рад за тебя. Здоровье, конечно, не купишь, но, Вер, ты же не подопытная крыса! Не морская свинка, не хомячок, над которым можно измываться без зазрения совести. Откуда ты знаешь, что, дойдя до максимума, значение не уползет в минимум? Что эта хрень просто-напросто не прикончит тебя?

– Тём, ну перестань, – я погладила его по плечу. – Глупости какие! Это же моя магия. Твоя магия! Она не причинит мне вреда.

– Откуда. Ты. Знаешь?

– Просто знаю.

Воропаев поднялся на ноги. Видимо, решил, что с высоты роста влиять будет проще.

– Ты хочешь стать ведьмой? – в лоб спросил он.

– Нет! Нет, глупый, совсем не хочу, но раз у меня есть этот дар, нельзя зарывать его в землю. Ты же сам сказал: внутреннее строение не изменилось, анализы…

– Две недели – маленький срок, – перебил он. – Не показатель.

– Я снова сдам их через две недели, через месяц. Вот увидишь, всё будет хорошо, только научи меня, как сделать так, чтобы способности не угасли.

– Извини, но я этого делать не буду. Слишком опасно.

Артемий оставался непреклонным, его не тронули ни крики, ни мольбы. Тогда мы с ним впервые серьезно поссорились и не разговаривали три дня. Он приглядывал за мной, ёжику понятно, и обращался вежливо, но... Всё дело в этом «но»!

Свою магию я больше не трогала. Не из принципа, упрямства или чего-то подобного – не хотелось еще сильнее огорчать любимого. Бойкот-то фактически я объявила, поэтому мириться решила пойти первой. Чем раньше зароем топор войны, тем лучше, и не важно, кто первым возьмется за лопату.

Ночь внесла в мой план серьезные коррективы.

Проснулась от сильной рези в животе. Боль, от которой теряешь сознание, слегка припозднилась. Я успела на четвереньках выползти из комнаты, когда меня стошнило желчью. Дальше – как в тумане. Мама пыталась достучаться до невменяемой дочери, не достучалась и стала звонить в «Скорую». Она чуть ли не плакала, приводя меня в чувство, и не попадала по нужным кнопкам.

– Дай… телефон… – прохрипела я. Боль из желудка переползала к сердцу.

Не знаю, что бы я делала, возьми трубку Галина или Марина Константиновна!

– Помоги… – похоже, на этом я отключилась.

Артемий телепортировал прямиком на лестничную площадку. Полностью одетый, но в одном ботинке: звонок застал его на обувании. Видимо, почувствовал что-то и поспешил на помощь. Как хорошо, что на свете есть Воропаев…

Всё обошлось. Мать не хватил кондратий, Анька так и не проснулась, я выжила, не пострадав особо. Приступ он мне снял безо всякой «Скорой помощи» и остался ночевать в моей комнате. Маму отправили спать. Завтра утром она встанет поздно, не вспомнив о визите моего ангела-хранителя. Правильный магический сон обладает целебными свойствами, жаль только, что потраченные нервы так просто не восстановишь.

– Спи, горе мое луковое, – шепнул Воропаев, переодев меня во всё чистое, умыв и уложив в постель. – Больно больше не будет.

– Тё-ом, – захныкала я, чувствуя себя висящим в невесомости куском протоплазмы, – это всё из-за магии, да-а?

– Завтра, всё завтра. Спи.

Он лег рядом, чтобы я могла обнимать его, а он меня – греть. Смутно помню, как Артемий бормотал непонятные слова, массировал мои липкие от пота руки, и по дрожащим пальцам струился жар... Нет, не так: жар шел из моих пальцев. Сны снились какие-то нелепые, пятнистые и зубастые, и я точно заехала Воропаеву коленом в живот.

Как ни крути, ночь выдалась нелегкая. Мы проснулись еще до рассвета и молча лежали, слушая дыхание друг друга. Анька неестественно громко храпела в своей «берлоге», школа сегодня ей явно не светила.

– Ты была права, – заявил Артемий во время завтрака, предварительно осмотрев меня и ощупав. – Тебе всё-таки придется использовать эти паранормальные способности.

– Придется? – я оправила растянутую футболку, в которой обычно спала зимой. – У меня что, выбора не будет?

– Выбор есть всегда, – он выуживал из кармана штанов телефон.

Тот уполз в дырку и теперь обретался где-то в районе щиколотки. Наверное, дырявые спортивные штаны должны быть в гардеробе каждого нормального мужчины, и Воропаев не исключение.

– Кому звонишь?

– Хочу познакомить тебя со своей второй матерью.

– Разве это удобно? – засомневалась я. – Сейчас только семь утра.

– Неудобно спать на потолке: одеяло падает. Доброе утро, Елена Михайловна!

В полдевятого Петрова сидела на кухне, пила чай с бергамотом и рассматривала меня с интересом потомственного биолога.

– Имей в виду, – погрозила ведьма худым пальцем, – если успел забросить удочки, не посоветовавшись со мной, не посмотрю, что тебе тридцать пять, и выдеру, как мальчишку!

Артемий заметно смутился, даже уши покраснели.

– Да к кому мне обращаться, Елена Михайловна?

– Например, в РИИЦМ. Леонид ведь оставил тебе телефон, вдруг передумаешь насчет статьи?

– Какой статьи? – нахмурилась я.

– Естественнонаучной. «Новое слово в магии: лечение летаргиса возможно» или «Летаргис и жизнь: любовь побеждает всё», – Елена взглянула на нас темными глазками-бусинками. Толщина линз в ее очках была просто чудовищной. – Надеюсь, ума всё-таки хватило. Или нет?

– Да не обращался я никуда! – возмутился Воропаев. – А этот ваш Леонид... Не до того мы спелись, чтобы шептать друг другу в ушки!

– Не убедил. Зная твою деятельную натуру…

Петрова выслушала историю вчерашних похождений, покивала и попросила еще чаю. Очень понравился ей мамин английский чай, она даже сунула нос в кружку и с удовольствием понюхала.

– И что вы скажете? – нетерпеливо спросил Артемий. Его можно понять: наставница пять минут смаковала ароматный напиток, вздыхала и всерьез озабоченной моей судьбой точно не выглядела.

– «Два» тебе по «Магическим формам и свойствам», без права пересдачи. И хотя случай довольно редкий, не узнать его – просто кощунство! Преступление против стольких лет работы! Ужас! Позор! Не знать «Магические формы…»!

– Елена Михайловна…

– Да, я слегка увлеклась, но, Артемий… Ты инициировал «полукровку» и сам не понял, что сотворил! По-твоему, это нормально?

Не слишком приятное словечко. Я нашла руку Воропаева и чуть сжала ее под столом, но ответное пожатие было ободряющим и радостным.

– Вы шутите?

– А я похожа на шутницу? Понимаю твою радость, но объясни, наконец, девочке, какую свинью ей подсунул. Она вон извелась вся, – Петрова вернулась к бергамоту.

– Вер, «полукровки» – это люди, которые получили доступ к Силе, но сами магами не стали. «Магия без мага», большая редкость. Я не знал, что они вообще существуют. Думал, что это просто легенда, миф…

– Сам ты миф! – вмешалась Елена. – «Полукровки» так же реальны, как мы с тобой. Экстрасенсы. Гадалки из честных. Примеров много, но такая инициация – нонсенс.

Артемий не выпускал моей руки, а я, кажется, вконец перестала что-либо понимать.

– Так кто же я: человек… или не-человек?

Ведьма сняла очки, протерла их специальной тряпочкой, дрогнула губами и вынесла вердикт:

– Человек. Но не обычный. В любом случае, природной ведьмой тебе не стать, это исключено. Думаешь, чего этот обормот ухмыляется? Знала бы, что он года собирается передавать – заперла бы в предбаннике с Йориком! Затейник!

Петрова прочла нам краткий курс о «полукровках» и их особенностях. Сведений о таких недо-магах катастрофически мало: фактов – крупицы, всё остальное – гипотезы. Возникают «полукровки» двумя способами, и оба способа случайны. Получить «существо из пробирки» нельзя; опыты, проводимые исследователями магических феноменов, провалились. Тут уж либо природа подсуетится, либо ничего не подозревающий благодетель, как и вышло со мной. Не имея поначалу собственного источника Силы, организм выбирает его сам, и только потом происходит зарождение резерва.

– Твой резерв сейчас размером с банку консервированного горошка. Ну, или кукурузы, смотря, что больше любишь, – подмигнула Елена Михайловна. – Виной всему эта ума палата, – она постучала по Воропаевскому лбу, когда тот послушно наклонился. – Изобретатель… кривой!

– А приступ?

– Адаптация к новой жизни. Вчера вечером возник твой личный магрезерв, а это сравнимо с рождением ребенка: у кого-то протекает легко, у кого-то – с осложнениями. Что, испугались, братцы-кролики?

– Есть маленько, – признался Артемий. – В меня как из дробовика пульнули.

– А всё потому, что кто-то, – слишком много ест? – ее посаженый отец!

– Че-е-его?!

– Забегали, тараканы, забегали! – несерьезно хихикнула Белая ведьма. – Вторая «двойка», в этот раз по генетике. Как волшебные узы могут быть кровными, э? Они же волшебные!

Всё, смена караула! Мой не выспавшийся мозг отказался продолжать прием информации, сыто икнул и включил «спящий режим». Остаток наставлений я выслушивала уже в объятиях любимого, уронив голову ему на плечо и непроизвольно вздрагивая, когда его подбородок упирался в макушку.

***

– Неужели уснула?

– Спит, восстанавливает силы. Повезло еще, что сегодня суббота.

– Мне пора, сынок. Вкусный у вас чай, – мечтательно вздохнула Петрова. – Улучшай, не улучшай, а всё равно от сорта зависит. Где брали?

– Надо спросить у Вериной мамы.

Ее улыбка пропадала постепенно: сначала опустился один угол сухих губ, затем второй.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу этого одобрить.

– Знакомства с Вериной мамой?

– Не корчь из себя дурака! Ваших отнюдь не деловых отношений с этой юной особой.

– Потому что она человек? – кисло спросил Артемий. – Всегда подозревал вас в расизме.

«Если больно мне, пускай другим будет еще больнее» – обычная для него защитная реакция. В таких ситуациях ведьма предпочитала промолчать. Зная упрямство Воропаева, невозможно предугадать, кто кого переспорит.

– Елена Михайловна, я понимаю, что вы имеете в виду. Что маги, как волки, с одним или одной на всю оставшуюся жизнь, но это не моя история. Так будет лучше.

– Лучше для кого? – холодно осведомилась биологичка. – Думаешь, я слепая и не вижу, кто она? Вспомни, чем всё закончилось в прошлый раз. После Лики Ландышевой тебя пришлось буквально по кусочкам собирать.

– Не сравнивайте божий дар с яичницей, – поморщился Воропаев. – Мы были детьми. Теперь всё иначе. Вера не Лика, она любит меня.

– Ты не хуже меня знаешь, что такое любовь юной изнеженной эгоистки, которая и жизни-то не нюхала. Сегодня одно, завтра другое. Натешится, заскучает и упорхнет обратно в столицу, карьеру строить, а ты опять будешь локти кусать. Выдержишь ли – второй раз в ту же речку?

– Вера не Лика, – упрямо повторил Артемий.

Давненько у него не было такого чувства, точно кто-то водит лобзиком по оголенным нервам. Танец над пропастью – вот что такое их отношения. Петрова ни за что на свете не подняла бы столь щекотливой темы, не будь эта тема ее любимой мозолью. Лику вон вспомнила...

– Предлагаете бросить ее? После всего, что было?

– Нет, не предлагаю. Забрать ее сейчас – всё равно что выдрать игрушку из рук детдомовца, не дав ни наиграться, ни рассмотреть толком. Своего ты не отдаешь, Артемий, я это помню. Но хотя бы выслушай совет человека, который повидал в этой жизни гораздо больше, чем ты.

– Когда оппонент старше тридцати, указывать на возраст несколько бестактно, Елена Михайловна, – с веселой грустью заметил «детдомовец». – Но я обещаю принять к сведению ваш совет, каким бы он ни был.

– Позаботься о своей жене, не рви всё сразу. Это меньшее, что ты обязан для нее сделать.

Она, конечно, догадывается о его дальнейших планах, на то и магистр Елена Петрова. Вот только он, Воропаев, не сможет сохранить теплых отношений с женой, если Галина сама того не захочет! Никто не вправе попрекать его этим вопросом, а уж тем более вертеть пальцем в ране, которая и без того болит!

– Не злись на меня, – попросила Елена Михайловна, – перед тобой всего лишь старая брюзга, погрязшая в своих мелких заботках. Куда ей жизни учить? Свою бы свалку разгрести. И возрастом попрекнула не со зла: взыграла старушечья бестактность.

– Никакая вы не старая, – пробормотал он, не сомневаясь, что «сварливая брюзга» нагло жмет на эмоциональные кнопки. Природа-матушка не создает ведьм белыми и пушистыми, ей это неинтересно.

– Старая, старая. Мой Гена умрет в следующем году, восьмого марта, представляешь? – ни с того ни с сего поделилась Петрова.

– Геннадий Родионович? С чего вы взяли?

– Все мы рано или поздно видим дату ухода любимого человека. Как календарь, только не отрывной, а внутренний. Если ты прожил с кем-то всю жизнь, это неизбежно.

Что он должен сказать? Посочувствовать? Спросить что-то бессмысленное, переведя разговор с темы смерти на более жизнерадостную? Или увидеть в этом намек, предупреждение? Елена не бросает слов на ветер.

– Пойду я, Тёмушка. Вчера одиннадцатые мои срез писали, будем проверять в УО. Заранее пустырником запаслась, ох, мама моя ненаглядная! А про Гену тебе сказала, потому что больше некому. Ты да Гена – вот и вся моя семья. Не мужу же про мужа рассказывать!

Она потрепала его по щеке, немного манерно, как стопудовая тетушка своего глистоподобного троюродного племянника, но не снисходительно. По-доброму. Единственная ласка, которую можно ждать от Елены Михайловны. Нерадивых учеников она шлепала по пальцам тетрадями или тыкала в бок полутораметровой указкой. Всё относительно.

***

На самом деле, мало просто обрести резерв магии: для долголетия, цепкой памяти и прочих приятных бонусов источник требуется раз-ви-вать. Чем мы и занялись, начиная с сегодняшнего дня.

Артемий объяснил, что, раз он теперь мой наставник, то нужно соблюсти все приличествующие церемонии, принести особую клятву и обменяться vice versa (наоборот, в обратном порядке – лат., прим. автора) – предметами, хранящими отпечаток личности каждого из нас. Думали долго, не халатами же обмениваться или, того хуже, черновиками отчетов! В итоге нашим общим vice versa стал Печорин. Печориным звали лохматого медведя с белым бантом и умными пластмассовыми глазами, которого я обнимала, засыпая. Подарок Воропаева ко Дню Всех Влюбленных, ага.

Обучение начали, как и положено, с азов. Простейшие упражнения на тренировку резерва давались с переменным успехом: книга взлетела с первой попытки, фокус с расстегиванием пуговиц также шел на ура (спросите авторитетный источник), а вот спичка не соизволила зажечься, сколько бы я над ней не билась.

Времени не хватало ни на что. Мужественно выдержав рабочий день, в течение которого мы успевали переброситься парой-тройкой слов, разъезжались по домам. Найти бы силы добрести до кровати, какая уж тут романтика? Спасали совместные дежурства, редкие, чтобы не усугублять подозрения.

Мерзкие слухи о нас гуляли по больнице на тонких шпильках. Кто-то охотно верил им, кто-то посылал сплетников по проторенному русским народом пути, кто-то колебался. Мы же старались всячески опровергнуть эти слухи. Общались друг с другом подчеркнуто холодно, Артемий не скупился на подколы в мой адрес, а я продолжала делать вид, что смертельно оскорбляюсь и ненавижу его до зубного скрипа. Друзья вставали в защиту, Жанна украдкой поднимала вверх большой палец. Карина не игнорировала меня, но постоянно смотрела в пол и в один прекрасный день просто перестала со мной общаться.

Крамолова затаилась и наблюдала со стороны. В больнице она теперь практически не появлялась, разъезжая по городским совещаниям в составе комиссий, участвуя в районных конференциях и съездах. Делами местного масштаба занимался ее зам по лечебной части, Илья Алексеевич Мельников, приятный неконфликтный человек, способный в случае чего войти в положение.

На выходных в наше распоряжение предоставлялась квартира Печорина. Сам работник зубодробильного фронта отправлялся бродить по улицам, размышлять о бренности бытия, а мы с Артемием занимались магией. Вампир понимающе косился, хмыкал и вопросов не задавал. Догадываюсь, о чем думал Евгений Бенедиктович, но все домыслы он неизменно держал при себе.

Только однажды, прежде чем уйти, стоматолог буркнул:

– На крестины хоть пригласите, в качестве главного благотворителя, э?

Оказывается, прицельно брошенная подушка в совокупности с неслабой магической добавкой может быть включена в список оружия дальнего действия.

Занятия волшебством требовали многих душевных и физических сил. Внушение, трансфигурация, большинство атакующих заклинаний оставались для меня тайной за семью печатями, зато в телекинезе (в основном, в управлении мелкими предметами) я порой превосходила своего учителя.

– Еще раз так сделаешь – получишь! – шипел он, распутывая шнурки на кроссовках. Те вырывались и исполняли танец кобры, будто ненароком оплетая пальцы.

Я скромно опустила глаза. Шнурки дрогнули, изобразили сердечко и сами собой завязались в «бантик».

– Ну и как на тебя сердиться? – вздыхал Артемий.

Одним из наиболее существенных плюсов было то, что как существо волшебное я потеряла восприимчивость к принуждению и проклятиям. Проклинать не решились, а вот подавление воли действовало с перебоями. Послушно, точно марионетка, шагнув в сторону кухни, я резко становилась и спросила:

– А зачем тебе соль? – послали меня почему-то за ней.

В тот день мы запланировали отпраздновать успех ничегонеделанием и по-человечески отдохнуть. Вернувшись раньше обычного, Бенедиктович нашел нас в спальне, спящих мертвым сном в объятиях друг друга и полностью одетых. Вампир тяжко вздохнул, покрутил пальцем у виска и достал одеяло: в доме были перебои с отоплением, поэтому комнатная температура приближалась к уличной. Дохни, и изо рта вылетит пар. Печорин дышать не стал, только пробормотал что-то себе под нос и поплотнее прикрыл дверь в спальню.

Глава четвертая

Знакомые незнакомцы

Я вас любил: любовь ещё, быть может,

В душе моей угасла не совсем…

А.С. Пушкин

Необычайно долгая и морозная зима уходила со скандалом, прихватив с собой в качестве компенсации большую часть марта. Снег таял неспешно, островками, оставляя на мокром асфальте гигантские лужи, которые за ночь успевали покрыться ледяной корочкой. Весеннее настроение создавали пока в основном коты, репетировавшие под окнами свои дикие первобытные песни. Наш Боня, далекий от каких-либо инстинктов, спал на подоконнике, свесив хвост. Умопомрачения сородичей трогали его мало.

Миновала пора плановых субботников, отметился на приеме последний местный аллергик. Подуставший от беспорядочного труда народ просил пощады, кое-кто даже выклянчил досрочный отпуск. Те, кому повезло меньше, держались на голом энтузиазме.

– Сил моих больше нет! – хлюпала носом Оксана. Она ухитрилась подхватить простуду, ходила злая, раздраженная и обстреливала всех желающих мелкими чихами.

Толян в порыве щедрости преподнес ей связку чеснока и банку красного перца. Эта связка теперь украшала сестринскую, а перцем закусывали санитары. Евгений Бенедиктович, на свою беду заглянув к нам за ватой, выскочил из сестринской с утробным воем, слезящимися глазами и трехэтажным матом.