Текст книги "Борьба с членсом"

Автор книги: Егор Радов

– Но… – вдруг сказал Цмип, – я ре умею молиться.

– Ты живешь, и ты жаждешь влаги. Это уже и есть молитва. А всякие там знаки и выражения ты найдешь. Жди Его, жди Членса, и тогда уж не упускай своего шанса!

– Никогда! – вскричал Цмип. – Я пошел!

– Куда? – удивился Слад.

– К Членсу, – ответил Цмип, выползая из куба. – Где бы Он ни был, я разыщу Его. Разыщу и попрошу, или убью! Это должно как-то прекратиться! И так хорошо, и так хорошо, но два не бывает, потому что возможен лишь один. И у меня нет выбора!

– Как вы мне все надоели, – машинально проговорил Слад, оставшись в одиночестве в кубе. – Почему вот я не могу ничем увлечься? Я мертв, Членс оставил меня без всего, даже без любой привычки, привязки, к чему угодно. И не поделился Солью! Я долженЕго сокрушить, я сделаю это! Пусть он, Цмип, найдет Его, Членса, – Слад грустно засмеялся, – и тогда Тебе, Членс, придется-таки взглянуть в истинный Лик созданного Тобой мира! И ты умрешь, не в силах вынести его оснований!

37

На серой планете Лунка жили двумерные существа – лунки. Они были впаяны, врезаны, втиснуты в планетную поверхность, словно некий, не существующий в самом деле, предел, какая-то абсолютная протяженность без высоты, чистая площадь без объема. Однако, у них был ум, душа и подвижность.

Если взглянуть на планету Лунка откуда-нибудь извне, из космоса, можно даже заметить пробегающие по ней разноцветные всполохи, перемещения каких-то охваченных по краям клубящимися линиями кругов, разнообразные точки и палочки. Что это – бредовые

видения ищущего прелесть и жизнь во всем глаза? Лунки!!!

Лунки были столь же двумерны и ирреальны, как и линия, проведенная от точки к точке. Да, они покрывали трехмерный пейзаж, повторяя своими круговыми очертаниями все пригорки и ямки, но им это было неведомо, ибо у них самих вообще не было никакой толщины, и, соответственно, ее осознавания. Но они жили, размножаясь простым делением себя пополам, и молились Членсу, ибо Лунка была планетой, где царил собственно Членс, и где был Его культ.

– Мы в Членсе! – постоянно восклицал главный вождь и царь лунок Сикандр. – Членсу слава!

Остальные лунки образовывали вокруг него быстрый, горящий огоньками, хоровод, и не отвечали ничего, поскольку один Сикандр мог разговаривать, остальные же – только чувствовать. И что же они чувствовали? Вечную любовь к миру и безмерную благодарность Членсу.

В одном из самых ровных мест этой планеты, среди холмиков серой пыли и кучек желтеньких камешков, находился большой, непонятно откуда взявшийся, горящий черным огнем. круг. Это было самое святое место на Лунке – храм Членса, вход к Членсу, площадка соприкосновения с Ним. Каждый день по несколько раз лунки окружали этот круг, чувствуя великую любовь и благодарность. Сикандр восклицал:

– Мы в Членсе! Членсу слава! – и какая-нибудь лунка вступала в этот черный, ужасный круг и пропадала там навсегда, сожженная Членсовым вечным горением.

Тут же огромная радость посещала всех остальных, и, счастливые, они безудержно делились. Сколько же их было всего? Сколько угодно.

Когда лунка встречала лунку, она думала:

– М, м, м, м, м, м, м, м, м, м, м, м, м, м, м, м.

И другая лунка ей думала в ответ:

– М, м, м, м, м, м, м, м, м, м, м, м, м, м, м, м.

– Мы в Членсе! – восклицал тут же, отовсюду слышный, неуемный Сикандр. – Членсу слава!

И все продолжалось.

Конечно, никто из них никогда не видел собственно Членса, да они и представить себе не могли бы, что это возможно. Но был черный круг, было вечное исчезновение и деление, и был Сикандр, и были великая любовь и благодарность. Членсу слава!

День, ночь, зрение и слух здесь достаточно относительны, ибо все это, все-таки, взгляд трех, а не двух. Можно даже сказать, что лунка представляла из себя чистый лист сплошной эмоции, оптимальный круг счастья, верхушка, пенка исходящего из глубины мира экстаза, некая совершенная шляпка рая, – но можно ими вообще пренебречь, ибо кто мог видеть их движения, всполохи и исчезновения, кроме них самих? Глаз, ищущий во всем прелесть и жизнь, да и то нет.

Если говорить о времнени, то здесь царил вечный ноль, точнее, опять-таки двойка: из одного до еще одного и обратно. И больше никуда. Однажды Сикандр как-то сказал:

– Наступит время, и Членс даст нам ощутить верх.

Но это было сказано всего лишь один раз, что это означало, не понимал даже сам Сикандр.

У лунок не было имен, а только номера, но они постоянно менялись и забывались, поэтому, было в общем-то все равно, какой иметь номер. Иногда было модно всем называться двойками, а в другой раз – пятьдесят шесть. И только Сикандр имел имя.

И никакого другого внутреннего общения невозможно было обнаружить при любом желании. Вот лунка три встречает как раз делящуюся лунку пять:

– Ммммммммм,

– мм, мм, мм, мм.

И прочие варианты всяких "м".

Все это было мало похоже на мысли. Однако чувства ощущались.

Иногда они складывали из самих себя некий, довольно-таки отчетливый, узор, но затем вновь рассыпались в бесконечном, хаотическом, поверхностном струении. Очевидно, этот узор представлял из себя слово "О Членс".

Можно предположить, что Сикандр не был изначально лункой, поскольку он разговаривал и верховодил здесь, а прочие лунки не могли ни разговаривать, ни верховодить… Он был мостом между лункой и Членсом, мостом над черным, огневым кругом! Сверх-лунка? Возможно.

Когда лунка наталкивалась на другую лунку, они с невероятной быстротой отскакивали друг от друга на разные концы планеты. Иногда получался целый каскад столкновений, и все двигалось, бурлило, сияло и светилось. Красно-бирюзовый ореол покрывал тогда всю планету, но лункам это было неведомо. Они были двумерны и примитивны, как мировой исток, однако, вряд ли заключали в себе бесконечную потенцию всего прочего и чего-нибудь еще.

Однажды Сикандр в очередной раз собрав всех лунок у черного круга и сказав после этого:

– Мы в Членсе! Членсу слава! – тут же разразился неведомой доселе целой речью:

– Враги, враги, враги Членса, враги нас, враги лунок! Враги летят, пора нам почувствовать верх! Членс, помоги, Членс, защити! Они нам ничего не сделают, они нам ничего не сделают!.. Враги, враги, враги нас, враги Членса, летят, летят, собираются

лететь к нам! Они нам ничего не сделают, защити, Членс, спаси, Членс! Враги летят, враги могучие, верхние, трехразрядные, ни-че-гоооо-то нам не сделают! Они нас просто не увидят, они нас просто не обнаружат, спаси, Членс! Враги, враги нас, враги Членса,

враги лунок, летят, летят, собираются лететь к нам! Спаси, Членс, помоги, Членс! Враги, враги.

Что это означало, никто не понял. Никто вообще ничего не понял. Возможно, ничто ничего и не услышал, потому что лунки, очевидно, не умели слышать, а могли только чувствовать – великую любовь и великую благодарность. К Членсу.

Как обычно, лунка двадцать два переместилась в черный круг и тут же исчезла в нем. И все начали радостное деление.

Но лунка тридцать восемь переместилась к Сикандру и подумала:

– М, м, м!

– Молодец, тридцать восемь, – продолжал Сикандр свои, неведомые доселе, слова. – Мы с тобой увидим верх. И победим всех врагов. Но они ведь нам ничего не сделают?… Не так ли, Членс?… Спаси, сохрани!

И Сикандр уже собирался вступить в черный круг, но в послений момент все-таки передумал и не совершил этого.

38

Цмип, вышедши из белого куба н солнышковый ласковый, красный пейзаж, вздрогнул, обратился куда-то внутрь, или вообще вовне, и взвопил:

 
– Членс предвечный,
Колокол вечный!
Удели мне внимание,
Дай мне понимание.
Не могу жить без влаги,
Зависеть от скряги!
Его зовут Слад —
Он – Светик и гад!
Дорогой мой Членсе,
Подумай о шансе
Одном, для меня.
Иль сдохну тут я.
Дай влаги, скорее,
Иль Соли быстрее.
Но чего-нибудь дай!
Вот это и будет твой рай.
О, Членс, златоусый,
прекрасный и русый,
Большой, самый малый,
Великий, удалый!
Творец Ты всего!
Боец с «ничего»!
Хочу я с Тобою
Быть связан судьбою,
Явись предо мной,
Как Соль над Звездой!
Явись лучезарно
Ко мне благодарному,
Я влаги хочу!
Под ней я лечу!
Иль сделай меня
Жочемуком.
Вот – я, я, я, я,
Дух нагишом.
Членс Ты мой,
А я – Твой.
 

Цмип напряженно подождал какое-то время, потом быстро зашептал:

– Я стою здесь один, посреди мира, отринув свои качества, рождения и страсти, сжав воедино свои грехи и стремления, я обращен в самую сердцевину Твою, Членс!.. Не дай мне пропасть в пучинах муки без влаги, не дай мне погибнуть навечно и не стать

более никем, даже Яжем, не введи меня обратно в постылую мне благодать, но избави меня от нее и дай мне влаги, влаги, влаги, влаги!! Только влага, или – дай сказать, прости, Членсе, – Твоя Соль напоит и утолит мою душу светлым дыханием свершающейся каждый миг жизни и радостной справедливости!.. Ибо созданы мы Тобою по твоему же подобию, по твоим страстям и привычкам, ибо жаждешь Ты Соли, а я – влаги, ибо Ты – Богж, а я – звеязд, и мы нужны друг другу, и охочи, как кто-то уже сказал, друг другу! Не дай наступить мерзкому застою и хаосу в Твоем великом мире лада, любви и наград! Ибо если Ты создал столь чудесную вещь, как влага, так дай же мне ее поскорей, или вкушу Твоей Соли, ежели Тебе это не противно. А нет, так сделай, наконец, меня жочемуком, или кем-нибудь еще, только попроще, и чтобы были Яжи и разнообразие, не хочу более вседозволенности и могущества! Членсе!.. Любимый и грозный, припадаю к Тебе, будь же мне защитником, не оставь меня, не растопчи, не забудь!.. Яви свой Лик, и да воссияет Твой

запредельный, небесный Язык!..

Цмип вновь подождал, но ничего не произошло. Он упал на почву и стал бешено кататься по ней, сотрясаясь от ознобов и ужаса. Он кричал:

– Членс! Я тут!! Не бросай меня, Членсе!.. Только Ты защита и опора, великий, надежный и могучий – Члеее-ееенс!!! В дни сомнений, в дни горестного и безнадежного желания влаги я зовууууу Тебяаааааа!!! Членс! Членс! Членс! Здесь я – Цмип! Цмип! Цмип! Членс мой, который жжна знает где, приди сюдааааа!!! Влаги, Соли, да всего, чего угодно, дааа-аааай!!!

Цмип осекся и застыл, весь измазанный в почве. Потом медленно, как-то совершенно обреченно, он вполз обратно в куб.

– Ну что, не получается? – спросил сидящий у сигея Слад. – Не явился Членс? Не взял тебя к Себе? Не дал влаги?

Цмип всхлипнул.

– Пошел Он!! Убью Его!

– Ты можешь Его теперь проклясть, – сказал Слад. – Бывает, что на это Он даже лучше отзывается.

– Сейчас, дай отдохнуть.

Цмип заплакал, выделяя какую-то сладенькую жидкость, почти всеми порами своего ослабевшего, но все еще крепкого, продолговатого тела.

– Убью Тебя! – вдруг злобно воскликнул он. – Только покажись, только дай хоть один знак, что Ты где-то есть!

39

Цмип, отдышавшись всеми своими порами, отдергавшись всеми щупами и слегка отдохнув, вновь еле-еле шевелясь выполз наружу из куба.

На этот раз его трехглазое лицо выражало неприкрытую злость, обреченность и откровенное неверие. Он выждал какое-то время, затем громко затараторил, будто бы не обращаясь никуда:

– Нет никого, или нет ничего, нет жочемука, и не паука, и нету Тебя, или сгинь Ты, сгинь, – Ты, чье прозвище – Членс!.. Я ненавиже свое рождение, не люблю свое появление, презираю Твое употребление, я предвижу Твое исчезновение! Я не соглашался!.. Я ничего не хотел!.. Почему я должен либо принимать Тебя, либо убить Тебя?… Почему я должен хотеть влаги, вместо того, чтобы быть простым звездом, как мне это назначено?… Или… мне это не назначено?… Так сгиньте же вы все, в главное, Ты – проклятый, коварный, дающий, а затем обязательно отнимающий, сгинь и дай мне пропасть и погибнуть, если не можешь дать мне влаги!.. Отними у меня все, до конца, Ты же и есть конец!.. Недаром, тебя прозвали – "Членс"!.. Или нет Тебя, и этот Слад бредит? Как же моясила, мое призвание достичь абсолютного низа, как же мое стремление к Яж, или… Всё это названия, слова, образы, каких может быть сколько угодно?!.. Почему я думаю, что я – "монголоид"?. Что означает – "монголоид"?… Почему я думаю, что я – "ротозейка"?… Что это значит? Твой Соляной бред?… Так сгинь же Ты, гад, сгинь!..

"Что-то у меня плохо получается, – вдруг подумал Цмип. – Вместо проклятий какое-то гнусное самоковыряние. Но, может быть, полное понимание себя, как совершенного ничтожества, загнанного в угол, это и есть абсолютная отповедь Членсу? Слад говорил, что можно найти Его, где угодно, даже в себе самом, и именно, в себе самом. Ну где Ты, где Ты… ничего, во мне нет ничего, только всецелая, зияющая пустота, если отбросить всю эту влагу, жочемуков и звездов…"

Цмип помолчал, подождал, попытался успокоиться. Затем новый присутп бессильной злобы подкрался к нему и оглушил его своей непререкаемой обязательностью.

– Ненавижу Тебя, – четко и гордо произнес он, попробовав приподнять над почвой Солнышка свои плохо шевелящиеся, тяжелые руки.

– Долой Тебя, – тихо сказал он, посмотрев в предзакатное, спокойное небо.

– Ты все это учредил и занялся самим Собою, заставив нас заниматься Тобой! Зачем?…

"Нет, не так, – опять подумал Цмип. – Что же мне в Нем, все-таки, не нравится? Не могу придумать, ведь я Его совсем не знаю!"

Он вновь подождал какое-то время, ничего не говоря и не думая. Все было таким же, ничего не менялось.

– Да жжна с Тобою, тьфу!.. – воскликнул Цмип, вдруг почувствовав какую-то неожиданную радость и освобождение. – Нет Тебя, есть Ты – какая разница?… Если я встречу Тебя, Членс, я убью Тебя, Членс! А нет – так нет!

И Цмип, достойно подняв голову вверх, вполз обратно в куб.

– Ничего не получается, – сказал он Сладу. – Он не хочет меня, не появляется. Может, Его все-таки нет?!

– Я так и думал, – проговорил Слад, озабоченно осматривая ослабленное тело Цмипа. – Что, совсем невмоготу?

Цмип мрачно отвернулся.

– Ну ладно, раз ничего не вышло… На вот. подкрепись!

Цмип повернулся и тут же увидел в щупах Слада сосуд-брусок с сияющей там, внутри. влагой.

– Это мне кажется? – спросил он. – У тебя же нет…

– Есть… Я думал, что ты как-то Его призовешь! А Он… не любит он таких, как ты, да я… Полетим на Лунку и заставим Его появиться!

Цмип немедленно, жадно засосал влагу.

– Даже не верится, – промолвил он, после некоторого временного промежутка. – Ура! Слад, я тебя люблю! Успокойся, я все сделаю! Мы разбомбим эту Лунку, я найду Членса и убью Его! И наступит наше царствие! Мне почему-то кажется, что сейчас я обязательно найду Его! У тебя… есть еще влага?

– Найдется, – грустно ответил Слад.

40

И наступил день, когда все было закончено и построено, и летальные тарелки с остервенением взвились в долгожданный космос. На главной тарелке летели Слад, Цмип и Бедрила, и к ее сияющей зеленоватой поверхности была прикреплена огромная пушка, приведенная в абсолютную военную готовность.

– Вот и помчались, – сказал удовлетворенный Слад, когда красноватое Солнышко стало скрываться в иллюминаторе, превращаясь постепенно в еле заметную светлую пылиночку.

Бедрила ошалело смотрел вокруг и иногда выстрекатывал какие-то утробные, безумные звуки. – Это всё ерунда, Бедрила, – назидательно сказал ему Цмип. – Когда я был подлинным звездом, я мог летать здесь без всего и с любой скоростью!

– Так что же ты?… – удивленно молвил Бедрила.

– А тело? Не очень-то приятно постоянно быть эдаким воздушным и… никаким. Хочется иногда почвы!

Да, – оживился Бедрила, – хочется почвы!

Он немедленно дотянулся до упакованного заранее почвяного запаса и быстро употребил немного.

– А мне – влаги, – потребовал Цмип. – За отъезд! Членс еще не появился?…

– Молчи, дурак! – осек его Слад.

– Кто это?… – добродушно спросил Бедрила. – Что вы сказали?

– Ничего… просто так!

– Это наше заклинание, – поправил свою оговорку Цмип и тут же приторно затянул: – Члее-еенс! Члее-еенс! Где же ты?… Мы к Тебе летии-иим!!

На других тарелках сидели по отсекам, вконец ошалевшие от всего произошедшего с ними, солнышки, боясь даже выглянуть куда-нибудь. Млечный путь расстилался где-то справа белой пыльной продолговатостью. Солнышко стало уже малюсенькой точкой и смешалось с такими же аналогичными крапинками света в этой глобально гигнтской, непролазной тьме.

– Ты ожидал такого, Грудь? – спросил солнышко Жуж в момент резко наступившей тотальной легкости, завладевшей всеми солнышковыми, погрузневшими от работы, телами.

– Да я… да я…

– Как настроение?! – раздалось рявканье Слада в передатчике, установленном прямо в центре потолка летающей тарелки.

– Н… Н… Н…

– Не слышу!

– Прекрасно! – раздался ответ Пашка с другой тарелки, где был точно такой же передатчик. – Летим! Где ваша Соль?

– Везде! Ха-ха… Летите, летите…

Все солнышки были посажены в четыре тарелки сообразно своим отрядикам. Каждый сжимал в правом щупе ружье, стрелявшее гибельным, резким лучом, и всех Слад снабдил защитой, которая была у него и у Бедрилы. Цмип остался невооружен и незащищен.

– Послушай, Слад, – сказал Цмип, – дай мне ружье!

– Ты сам – ружье! Я тебя сейчас заряжу в пушку и выстрелю по Членсу!

Цмип помрачнел.

– Я шучу, дружок!.. Членса-то нет!

– Как нет?… Я верю в Него!

– Я шучу… – Слад хлопнул Цмипа по головоторсу. – Слушай, а лунки-то хоть есть? Я знаю, что они есть, но никогда их не видел. Так же, как не видел и звездов…

– Как же ты мог их не видеть?! – поразился Цмип. – Ведь ты же…

– О чем это вы? – быстро спросил Бедрила.

Слад недовольно зыркнул на Бедрилу.

– Слушай, Бедрила, отойди-ка в рубку управления, покрути лучше какие-нибудь рычажки… Нам нужно пообщаться.

– О Соли?

– О воли! Шагом гарш!

Бедрила резво ускакал.

– Так как ты мог не быть на Звезде, если ты меня туда, извини, засунул?… – возмущенно проговорил Цмип.

– Ну и что? Не хочу я видеть это Соляное безобразие… Всякие Звезды, Солнышки, Земли… Свою работу я делаю, а куда-то там летать… Мне и у меня было неплохо.

– Но раньше-то было лучше?

– Раньше… Раньше… Когда были одни казуары?

– Да! – твердо произнес Членс.

Слад грустно покашлял.

– Раньше… Были одни казуары… Мы их делали… Мы выполняли волю Членса… И… тоже потом стали казуарами… Представь: ты – огненный, пылающий, вечный, мощный… И тебе ничего не надо: никакой влаги, никакой Соли, ничего… И ты общаешься с другими, такими же, как ты, через всю Вселенную… И нет никакого времени, никакого разнообразия, точнее, ты в себе самом можешь устроить любой мир и разрушить его… Ты – сам себе Членс! Только…

– Что – только? – спросил Цмип.

– Только в подлинной, Его, Членса, реальности ты не можешь ничего изменить! Ни-че-го…

– Почему же ты сейчас не казуар? – нетерпеливо спросил Цмип.

– Он призвал нас обратно… Он придумал Соль, возник весь этот маразм, и мы опять понадобились, чтобы хоть как-то им управлять. Ему-то уже стало всё без разницы… Он лишь создает всех этих жочемуков и солнышек, а мы-то должны их каким-то образомраспределять, спасать, возрождать, и так далее… А то всё рухнет… Всё превратится в хаос… Точнее, нет, пока Членс тут, хаоса не будет, но возможно вечное к Нему стремление, что тоже малоприятно!

– Но ты ведь и хочешь хаоса! – недоумевающе сказал Цмип. – Мы ведь хотим убить Членса!

– Да нет же! – отмахнулся от него Слад. – Я вновь хочу стать казуаром… Прекрасным… Вечным… Огненным… Таким пламенно-пушистым… Добрым… И придумывать любые миры… И чтоб это все было в реальности!

– А я? – спросил Цмип.

– А ты будешь вместе со мной! Мы убьем Членса и воссоздадим мир, как нам этого захочется!

– А вдруг без Членса вообще ничего невозможно? – спросил Цмип. – Вдруг мир рухнет навсегда? Лишится главной своей подпорки, стержня, смысла, обоснования?… И у нас ничего не выйдет, поскольку нас уже… не будет?

Наступила гнетущая тишина. В иллюминаторе пусто висели мириады казуаров.

– Я… думал над этим, – сказал Слад. – Но можно… попробовать! Надо… рискнуть! Не один же Он такой – Членс?

– Ты мне сам говорил, что один…

– Да, верно, верно, но… Ладно, уже поздно. Игра стоит всего, чего угодно! Мы получаем мир, или… ничего! Ну и хорошо. В любом случае, надо кончать с этой ужасной… Солью! И с этими жочемуками.

– Но я хочу быть жочемуком! – убежденно воскликнул Цмип.

– Опять одно и то же! – вспылил Слад. – Сколько можно! Убьем Членса, мир рухнет, и будешь тем, кем захочешь. Кем только сможешь выдумать!

В их отсек вошел Бедрила.

– Ну что, Бедрила, накрутился рычажками? – весело спросил у него Слад.

– Накрутился, – прострекотал Бедрила. – Когда мы прилетим? Мне здесь нравится. А можно наружу?

– Да в общем… Нет. А прилетим мы… – Слад задумался. – А впрочем, чего медлить, сделаю-ка я сверх-скорость, или же мгновенное перемещение… Я же все могу, это же просто антураж!

– А ружья? – спросил Бедрила, сжимая свое левым щупом.

– Нормально все! И – иэээх!

Летальные тарелки вмиг закрутились вокруг своих осей и превратились в какие-то ирреальные световые круги. Затем – шмяк! – они мгновенно куда-то сгинули, пропали и затем как будто всплыли в совершенно другом конце Вселенной.

– Как я?! – гордо спросил Слад всех присутствующих в громкоговоритель передатчика. – Вот я какой! Чего долго летать! Оружие к бою! По курсу Лунка! Приготовились!..