Текст книги "Борьба с членсом"

Автор книги: Егор Радов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

1

Высовывающийся из-за газетного стенда молодой монголоид с папкой под мышкой засунул правую руку во внутренний карман своего пиджака и харкнул. Румяный старик, стоящий рядом, испуганно отскочил, боясь попадания на себя его слюней; синяя грузовая машина, проезжающая мимо, импульсивно рульнула в сторону и с резким чмокающим хрустом раздавила лежащий у трамвайного рельса крысиный труп. Инессу Шкляр перекосило и замутило. Она отвернула свое прекрасное лицо с большими таинственными глазами, не желая смотреть на месиво, и тут же увидела небрежно шагающего вдоль стены невысокого шатена в коричневых джинсах, который насвистывал какой-то невразумительный мотив. Она восторженно улыбнулась, сверкнув зубами, выставила вперед ножку в золотисто-лиловой туфельке на высокой шпильке, оправила свою серую кофту с радужно сверкающими блестками, подчеркивающую прелесть бюста, и громко воскликнула:

– Э!.. Э!..

Шатен мгновенно повернулся, посмотрел на нее взглядом дебила, затем крякнул, цокнул, щелкнул пальцами и устремился в ее сторону.

Она стояла около ларька, величественно протянув вперед белую руку с длинными перламутровыми ногтями; ее рот был полуоткрыт, словно яркая пачка сигарет, изображенная на каком-нибудь рекламном стенде, или в каталоге; ее ресницы подрагивали от солнечного луча, направленного в глаза, и ее короткая черная юбка была непрозрачна и притягательна, как занавес во сне о волшебном театре. Ее улыбка светилась, будто призрачная звезда над грозным ночным океаном. Ее лицо излучало приветливость, нежность и красоту.

– Здравствуй, Жора!

– Здравствуй, Инна!

– Ты это откуда? Мы ж вечером…

– Я от Вальки к Кольке. Рубен дает ангидрид, там Армен привез солому, Карен мне занял растворитель, а Арсен гениально готовит.

– У Кольки?

– Да, любовь моя, да, да!..

– Да? Да? А я? Я?

– Так поехали, вотремся, на тебя-то найдется вмазка, хотя бы квадрат выделим, несколько децил добавлю… Заторчим, удолбимся, пойдем гулять, смотреть на Луну, мечтать о чудесах, искать смысл. Я обниму твою талию, посмотрю на твои губы, скажу свое слово, зажгу огонь наших чувств. Ты будешь трепетать от сладости, стонать от радости, сиять от удовольствия, сверкать от моего тепла. Ты же со мной, ты – моя, ты во мне, ты внутри меня! Любовь!

– Правда?

– Бля буду, – расхохотался шатен, ущипнув Инессу за аппетитную попку.

– Что значит "бля"?! – рассердилась Инесса, злобно взглянув на заходящееся в смехе лицо Жоры. – Что это такое!!

Жора ржал, как накурившийся анаши подросток, смотрящий по телевизору политическую передачу. Сжавшиеся щели его глаз увлажнились слезами; над губой из ноздри нависла сопля.

– Что такое "бля буду"?!! – воскликнула Инесса, топнув шпилькой о свежеположенный черный асфальт. – Вот «бля» и будешь! Ясно? Бля!.. Бля!..

Жора осекся, утерся и непроизвольно хрюкнул.

– Ты чего? – спросил он, пораженно посмотрев на Инессу в гневе. – Я же ничего, я хотел…

– А я не хотела! – торжественно произнесла Инесса, улыбаясь.

– Да я же думал…

– Все думают.

– Да я же ничего не имел в виду! – жалобно проговорил Жора, теребя у себя в кармане засмарканный носовой платок.

– Ну и не имей. Вид – это вообще для достойных людей, ха-ха!

Жора замолчал, потом что-то пробормотал, затем серьезно сказал:

– Ты что, издеваешься? Почему у тебя такой тон?

– А у тебя?

– Я тебя первый спросил.

– А я – вторая.

– Блин, тьфу, детский сад какой-то, школа…

– Ясли.

Жора взметнулся, как будто ужаленный осой пенсионер, сидящий на складном брезентовом стульчике, повернулся в профиль, показывая гордую орлиность носа и упрямую выпуклость нижней губы, резко завел руки за спину и закричал:

– Да иди ты в задницу!.. Отсоси!.. Девочка!.. Тоже мне!.. Будет еще так разговаривать!.. Говно ешь!.. Усрись!.. Бее!..

Инесса встрепенулась, словно вызванный прапорщиком из строя провинившийся солдат, приподняла вверх подбородок, надменно прищурившись и кладя левую ладонь на бедро, убрала прядь волос со своего широкого лба и воскликнула:

– Сам иди в задницу! Сам отсоси! Мальчик! Сам будешь так разговаривать! Сам говно ешь! Уссысь! Меее!

– Дура!

– Мудак!

– Да как же это вы ругаетесь!.. – осуждающе сказала полная бабушка, только что слезшая с подъехавшего трамвая. – Такие молодые, красивые! И такие гадости! Живите, чего вам?

– Да ну тебя, Инна, – печально заявил шатен, моргнув. – Тебе в дурдом надо, а я тут не при чем.

Он развернулся и быстро пошел прочь.

– Подожди, не уходи!.. – закричала Шкляр, всхлипывая.

Жора рассерженно удалялся, размахивая руками и не оборачиваясь. У Инессы от слез потекла тушь на глазах, и она промокала ее застиранным серым носовым платком. Жора скрывался из виду, исчезая, словно пригрезившийся прекрасный призрак. Инесса горестно замерла как будто вылавливаемый хищником грызун в своем укрытии. Жора подошел к углу дома, на миг задержался, потом резко завернул и пропал; Инесса быстро бросилась за ним, стуча шпильками и тряся сумочкой.

– Подожди! Стой!.. Не уходи!

Жирный отец, везущий сонную дочку в сидячей коляске недоуменно посмотрел на нервно бегущую, плачущую Шкляр. Прогуливающийся школьник нагло ухмыльнулся, а рабочий в спецовке задумчиво засвистел.

– Подожди!.. Не уходи!..

Самодовольный мужчина в светло-коричневой, пятнистой, шелковой рубашке, с гладко выбритым затылком, понимающе расплылся в похотливой улыбке, пытаясь преградить Шкляр путь и вереща характерные предложения; азербайджанец самоуверенно потряс над сво ей головой овальной дыней.

– Эй!! Жора!! Жора!!

Инесса промчалась мимо мужчины и азербайджанца, никак на них не отреагировав. Она чуть не сбила крестящегося вонючего нищего, обмотанного серыми лежалыми тряпками, споткнулась о какую-то колдобоину, едва не упав на грязный асфальт, яростно всхлип нула, кашлянув, и достигла, наконец, края дома. Она остановилась на миг и затем резко завернула.

Жоры не было видно; по дороге шла группа солдат с толстыми огрубелыми пальцами; у кустов стоял неизвестно что означающий бетонный шар.

Инесса испуганно завертела головой, всматриваясь. Вдали размашисто двигалась нескладная мужская фигурка.

– Ээээй!.. – завопила Шкляр, бросаясь вперед. – Жора!.. Жорка!..

Туда подъехал трамвай, фигурка быстро вошла в него, скрывшись внутри, двери через некоторое время закрылись, и трамвай медленно отъехал, остановившись у светофора.

– А-а!! – взревела Шкляр, прибавив темп. – О-о!!

Ее шпильки часто-часто цокали по асфальту, создавая какой-то кузнечиковый, велосипедный стрекот; сумочка болталась в правой руке, словно некий случайно подобранный ненужный предмет. Ее лицо было прекрасно в своей оскорбленной печали; мочки ее ушей мраморно порозовели, оттенив великолепие ниспадающих прядей волос; юбка от бега слегка задралась. Она буквально прыгнула, будто спортсмен, на рельсы позади трамвая, но тут включился разрешительный светофорный сигнал, и трамвай помчал, загудев.

Шкляр по инерции сделала несколько громких шагов вперед и резко остановилась прямо напротив человека, торгующего раками, чуть не попав под колеса проезжающего мотороллера.

– Ты… че… го…?! – рассерженно выпалил заикающийся плосколицый паренек, сидящий на мотороллере.

Но Шкляр как будто не видела его и ничего не слышала. Она, шатаясь, отошла в сторону, подошла к газону, села на бордюр, жалобно поглядела перед собой, вздохнула и зарыдала.

Через пять минут она перестала плакать, утерлась, раскрыла сумочку, достала длинную сигарету с золотым ободком и закурила. Потом она встала, поправила волосы, осмотрела свои ноги, юбку и решительно пошла обратно.

Инесса Шкляр зашла в телефонную будку, рядом с газетным стендом, опустила жетон и набрала номер.

– Коля? – нежно спросила она, полуулыбнувшись. – Это Инна. Да. Да… К тебе должен Жора прийти… Да… Я просто с ним разминулась, он мне говорил… Можно будет, да?… Да?… Точно? Будет? Тогда я, может быть, подъеду?… Да? Ну, я сейчас.

Она медленно повесила трубку и задумчиво вышла из будки. Стоял пасмурный полдень. Инесса нерешительно направилась к метро, потом вдруг остановилась, посмотрела на закончившуюся сигарету в своих пальцах и отбосила окурок.

– Нет! – внезапно произнесла она вслух, раздраженно покачав головой. – Нет!

Она вышла на край тротуара и уверенно подняла руку. Буквально тут же затормозило проезжающее мимо такси. Шкляр открыла дверь; толстый лысоватый шофер бойко спросил:

– Куда?…

– Ленинградский проспект! – четко сказала Шкляр.

– Не-е… – разочарованно ответил таксист, намереваясь ехать дальше.

– А… Ленинский?… – нехотя проговорила Шкляр, ища глазами

другие машины.

– Садись! – обрадованно сказал таксист.

Инесса испуганно замерла, сжав сумочку.

– Ну?… – нетерпеливо воскликнул шофер. – Едешь?!

– Да! – наконец вымолвила Шкляр, раскрыла дверь и села в переднее кресло.

– Ну и хорошо! – весело сказал шофер, включая счетчик. – В какое место Ленинского?…

"В зад", – пронеслось в голове Шкляр. Но она произнесла нечто совершенно другое.

2

На кухне, у стены, стоял покарябанный голубой стол, напротив него, на узком красном диванчике, сидели два кавказца, одетые в заношенные цветные шелковые рубашки. Один кавказец задумчиво курил сигарету с золотым ободком, другой слегка похлопывал себя по ляжкам в широких малиновых штанах и еле слышно что-то насвистывал. Рядом с газовой плитой, о белый столик облокотился высокий светловолосый человек лет двадцати девяти и озабоченно смотрел на красную, в белый горошек, эмалированную миску перед собой. По нижнему краю криво висящей буро-зеленой занавески, закрывающей пол-окна, шел угловатый орнамент желтого цвета; негорящая электрическая лампочка голо висела в центре облупленного грязноватого потолка на изогнтом проводе, похожем на застывшую змейку. Пахло чаем, табаком и нашатырным спиртом. Курящий кавказец грациозно стряхнул пепел в зеленый детский ночной горшок, заполненный почти до краев окурками, и глухо кашлянул.

– Есть еще аммиак? – хрипло спросил похлопывающий по ляжкам кавказец.

Раздался отрывистый звонок.

– Ну, наконец!.. – облегченно воскликнул светловолосый

человек и вышел из кухни.

– Это он? – спросил курящий кавказец. – У него растворитель?

Послышался звук отпираемой двери, скрип, шум, женский

запыхавшийся голос.

– Что это за… – недовольно проговорил кавказец, туша сигаретный бычок в ночном горшке, но тут вернулся кокетливо улыбающийся светловолосый человек, а за ним смущенно вошла раскрасневшаяся Инесса Шкляр.

Кавказцы засияли, заговорщически посмотрев друг на друга.

– Это Инна! – сказал человек, радостно указав на девушку.

– Инесса, – тут же подтвердила она, слегка наклоняя свою прелестную головку с зачесанными назад пышными волосами.

– А это Арсен, а это Армен!

– А это Коля! – хитро сказал Арсен, доставая из кармана золотистую пачку сигарет. – Вы курите?

– Можно, – ответила Шкляр, беря сигарету. – Я здесь сяду?

– Конечно!.. – воодушевленно произнес Армен.

– А Жора не приходил? – безучастно спросила Шкляр, зажигая зажигалку.

– А вы – подруга Жоры? Где он?

– Я с ним разминулась, он должен прийти. Вы… еще не сделали?

– Ах, это!.. – хихикнув, сказал Армен. – Нет еще, вон там в кастрюле два стакана уже в аммиаке, мы ждем Жору, у него растворитель, вы тоже будете?

– Да! – твердо произнесла Инесса, затягиваясь.

– Солома хорошая должна быть, привозная, нам всем хватит, убьемся, – убежденно сказал Армен.

– Послушай, девушка, а тебе это зачем, тебе что, в жизни кайфа мало? – с характерным акцентом вдруг серьезно спросил Арсен. – Это ведь – страшное дело, я – больной человек, а тебе зачем? Живи, люби, кайфуй, такая красивая, для чего тебе это?

– Я и не думал, что ты – такой моралист, Арсен, – ехидно заметил Коля, засмеявшись.

– Да нет, мне все равно, какой я моралист, я так, просто не понимаю, зачем тебе это?… Ты – красивая, молодая, это ведь так только начинается, всякие игрушечки, а потом…

Раздался звонок.

– Вот он! – нервно выпалил Коля, бросаясь к двери.

Через миг в кухню вошел вспотевший Жора.

– Я Карена ждал, он все никак…

– Есть?! – нетерпеливо перебил его Арсен.

– Сорок седьмой, – смущенно сказал Жора, вытаскивая из серебристого целлофанового пакета бутылку с растворителем и ставя ее на стол.

– Блядь, ну, Жора!.. – раздраженно воскликнул Арсен, ударяя указательным пальцем по краю стола. – Ты же сказал, что будет сорок девятый!..

– Ну что я мог сделать, – виновато сказал Жора, почесывая себе левую щеку, – не было сорок девятого… Да ладно, говорят, он иногда еще лучше вытягивает…

– Да что ты мне гонишь! – громко возразил Арсен. – Когда это сорок седьмой лучше брал, чем сорок девятый!.. Ладно, солома, вроде, отличная, в конце концов, вторяки будут кайфовыми. Вообще, мы тебя заждались, у меня уже ломка начинается, сидим тут, болеем…

Он демонстративно шмыгнул носом, вытащил сигарету и добродушно улыбнулся, вставая.

– Ладно, ништяк, давайте мне сено, я начну, ты посуду приготовил, а, Коля?

Жора ошарашенно уставился на молчаливо курящую Инессу Шкляр, которая нежно смотрела на желтый орнамент буро-зеленой занавески.

– Ты… Ты… Извини меня, я… – пролепетал он, подходя к диванчику.

– Да ерунда, просто бежать было довольно трудно, – совершенно спокойно проговорила Шкляр холодным тоном.

– Но я…

– Ничего! – отмахнулась от него Инесса, уронив пепел между своих ног.

– Но ты…

– Чепуха! – возвысила голос Шкляр.

– Ты… будешь, ты… хочешь, ты…

– Конечно, – ответила Шкляр, улыбнувшись ярко накрашенными губами. – Я хочу употребить опиум!

– Вот и правильно, – хохотнув, вставил Коля.

– Но ты…

– Я хочу! – повторила Инесса, гордо поглядев в ширинку Жоры. – Ты же сам мне предлагал?

– Но я…

– Все!! – отрезала Шкляр, сделав какой-то дирижерский жест руками.

– Ладно, девушка, – весело проговорил Арсен, разминая своими бледными тонкими пальцами нестерпимо пахнущую нашатырем желтовато-коричневую кашицу в белой кастрюле, – потом меня вспомнишь, твое дело. Это, конечно, приятно, пока игрушечки, а когда вот подсядешь…

– Да чего ты к ней привязался, что ты ее пугаешь!.. – укоризненно воскликнул Армен. – Отстань от нее, ты прямо как воспитатель какой-то! Вы его не слушайте, это все муть.

– Да мне все равно! Ладно, замолкаю, – безразлично сказал Арсен, зажмурившись от едких паров нашатыря. – Пусть делает, что хочет.

– Да! – вдруг выпалил Жора, садясь на табурет. – Делай, что хочешь, черт с тобой, Инна! Я согласен, плевать, сам предлагал… Это все муть!

– Посмотрим, – сказала Инесса Шкляр.

3

Арсен зажег две конфорки и закрыл плиту сверху железным противнем. Затем он влил в кастрюлю с молотой маковой соломкой растворитель и поставил ее на противень. Слегка прокипятив, он снял кастрюлю.

– Коля, давай какой-нибудь чистый кусок простыни, или чего там у тебя… И будешь держать. Надо бы остудить, да ладно…

Коля протянул заранее приготовленную белую материю, Арсен положил ее, расправив, на миску, и Коля схватился за края. Арсен наклонил кастрюлю, и на материю потекла горячая темно-зеленая жидкость, вместе с похожими на опилки, или на измельченные бутылочные пробки, частицами.

– Выжмешь?…

– Угу, – кивнул Коля, скручивая простынный кусок так, чтобы вся, по возможности, жидкость влилась в миску.

– Не порви! – строго сказал Арсен.

– Да, да… Куда вторяки?… – спросил Коля, разворачивая кусок материи с использованным, мокрым, набухшим маковым крупным порошком, напоминающим лесную древесную труху.

– И пакетик вон там… Давай еще…

– Да, да… Так…

– Вы пока пойдите в комнату, – сказал Арсен, морщась от ядовитого, как будто раздирающего носоглотку, горячего, тяжелого запаха, – а то сейчас будет растворитель выпариваться…

– Ничего, – безмятежно сказала Шкляр. – Мне интересно наблюдать весь процесс!

– Хорошо, – усмехнулся Арсен, достал носовой платок, отвернулся и громко высморкался.

– Ну и нюхай здесь! – раздраженно вдруг воскликнул Жора, вскакивая.

– Ну и понюхаю, – победительно улыбаясь, произнесла Инесса.

– Тьфу, – злобно заявил Жора и вышел из кухни.

– Вы что, ссоритесь? – участливо спросил Армен. – Не надо, чего вы…

Инесса Шкляр молчала, сжав свои резко очерченные помадой губы.

Армен понимающе покивал и положил руки себе на колени, выставив тонкие, в черных волосках, пальцы, на одном из которых было надето толстое обручальное кольцо.

– Ссориться не имеет смысла, все это – такая фигня, на самом деле… Я жене тоже говорю, если она начинает: спокойно, спокойно… Мы ведь – крещеные люди, все будем на небе, зачем эти разборки, мелочи? Не хочешь, не надо, а все это раздражение, злость…

– Я – не крещеная, – сказала Шкляр.

– Правда? Вот это вот неправильно. Надо креститься. Или вы в Бога не верите?

– Ну почему она не верит, – вмешался Коля, отжимающий материю, – может быть, ей ближе ислам, или буддизм… Я вот, тоже не крещеный, но я не могу сказать, что я не верю…

– Надо, надо креститься!.. – настойчиво повторил Армен. – А то плохо будет!.. Я не знаю, я читал и Коран и Библию, но это… мусульманство, это… оно… страшно жестокая вера, не для нас, там написано: вот, если, мол, кто не верит в… Аллаха, того… ну, в общем, убить его надо. Это как же так?…

– Да не может быть! – воскликнул Коля, отжав последний остаток макового сырья. – Я, конечно, не читал весь Коран, но я читал некоторые части, так там нет такого, там сложней…

– Я тебе покажу это место, – перебил его Армен. – Если найду. Точно, там это есть. И вообще они… Они правой рукой едят, а левой, извините… подтираются. И левой рукой у них поэтому запрещено есть, она считается… грязная. Это как же так?

– В христианстве тоже есть такие вещи, – убежденно сказал Коля, завязывая пакетик с вторяками.

– Где это?! – возмущенно спросил Армен.

– Есть, – повторил Коля, отходя от плиты.

– О чем вы спорите, нельзя о таких вещах спорить, – твердо проговорил Арсен, ставя на плиту миску с зеленой жидкостью. – Что-то цвет мне не очень нравится, хотя пока это ничего не означает… Смолы… Перелить, что ли, или прикипят…

– В христианстве на кострах сжигали! – сказал Коля, подмигнув Инессе Шкляр.

– Это в католичестве!.. – возмущенно возразил Армен. – А католичество – это… вообще не то. А у нас, в православии, никогда ничего такого не было, вот!

– А Аввакум? – ехидно спросил Коля, доставая из кармана смятую пачку сигарет без фильтра и кладя вторяки на стол.

– Какой Аввакум? – обескураженно произнес Армен.

– Протопоп. Его же сожгли!

– Не знаю… Нет, какой там, это вообще не доказано, он просто умер, я знаю Аввакума…

– Кончайте вы говорить на такие темы, – строго сказал Арсен, внимательно следящий за выкипающим из миски растворителем.

– Как ты думаешь, хватит хоть раскумариться? – спросил Армен.

– Должно, – сказал Арсен.

– Не было ничего такого, не было! – воскликнул Армен, рассерженно посмотрев на Колю. – Надо, надо креститься, и тебе тоже надо… Или ты чего-то имеешь против Христа?

– Нет, упаси Боже, – улыбнулся Коля, закуривая.

– А вы?

– Нет, что вы! – нежно сказала Шкляр.

– Ну и все! – торжественно заявил Армен. – Вот завтра же идите и креститесь.

– Хорошо, – согласилась Инесса.

– Блядь, цвет какой!.. – почти выкрикнул суетящийся у плиты Арсен.

– Ну, чего там? – вскочил Армен и подошел к Арсену.

– Смол до… фига, – сказал Арсен, слегка посмотрев на Шкляр.

– Да брось ты, – махнул рукой Армен, – водой все отобьется…

– Ну, давай, – согласился Арсен и отставил миску.

Армен взял с диванчика небольшую черную кожаную сумочку, расстегнул ее и достал кусок белоснежной ваты и десятикубовый шприц без иглы. Затем он подошел к плите, снял крышку с чайника, стоящего на кухонном столике, засунул внутрь него шприц и набрал кипяченой воды. Он озабоченно посмотрел на почерневшую, чуть влажную корку на дне миски и нажал на поршень шприца. Вода резкой струйкой омыла миску, растворяя ее содержимое.

Армен вновь поставил миску на плиту и капнул в изумрудно-мутную жидкость немного хлористого кальция.

– Сейчас отобьется, – удовлетворенно сказал Армен, садясь обратно на диванчик.

– Надо бы сорок девятый… – буркнул Арсен, схватив миску тряпкой за край и напряженно ожидая закипания. – Плоскогубцев нет?

– Нет, – сказал Коля.

– Фиг с ним… – деловито прошептал Арсен.

– Надо хорошо жить, любить, – наставительно проговорил Армен, покачав перед собой длинным указательным пальцем. – Вот я как-то читал книжку… не помню автора… называется… не помню… в общем, там девушка со стариком… но такая любовь! Настоящая! Как он о ней пишет! Как-то… лита… лина…

– "Лолита"? – насмешливо спросил Коля, теребя свою выпуклую родинку за ухом.

– Да! Да! Там по-настоящему, по-русски, по-христиански, любовь, он так пишет…

– Ей же тринадцать лет! – с издевкой сказал Коля.

– Ну и что? Какая разница? Важно чувство, красота. "Красота весь мир спасет" – так ведь, кажется, говорится, не помню, кто сказал… А уксус есть? Плохо отбивается…

– Ты себе колол уже эту солому? – спросил Арсен.

– Нет, но мне Аркадий рассказывал… Через этого человека мне в тюрьму шла… Неплохое было сено…

– Дай уксус, Коля, – попросил Арсен.

Коля встал, открыл створку шкафа и достал бутылочку с уксусом. Арсен открыл ее и ливанул уксусу в миску. Потом, через некоторое время, он отставил миску, оторвал кусочек ваты, скомкал его, бросил в грязно-буро-зеленую жидкость, приставил к вате шприц и стал вбирать эту жидкость внутрь шприца, фильтруя от маслянистого ее выпавшего осадка. Коля тут же подставил ему новую чистую миску, меньшего размера.

– "Лолиту" я не читала, – вдруг произнесла Инесса Шкляр, сидящая на диванчике, – но креститься не хочу. Как-нибудь, потом.

– Потом может быть уже поздно! – воскликнул Армен.

– Сейчас будем на корку сажать, – удовлетворенно проговорил Арсен, вливая светло-коричневую жидкость из шприца в чистую миску. – Цвет, вроде, хороший.

– Я тебе говорил, что все отобьется! – сказал Армен. – А креститься лучше сразу. А то, не дай Бог, чего случится, а ты – не крещен. И все.

– Кто знает, – улыбнулась Шкляр.

– Как, кто знает?… Я знаю, в Библии написано… Есть такая картина… не помню кого… Там это… Мадонна…

– Певица Мадонна? – спросил Коля.

– Да какая певица!.. С младенцем! Мадонна! Там это… Бог отец, сын… Мадонна… Не помню.

– Ну и что? – сказал Коля.

– Как, ну и что! А чего тебе еще надо?

Арсен держал миску тряпкой и вертел ее туда-сюда, словно повар, приготавливающий яичницу. Жидкость выпаривалась, шипя, и ее цвет становился все темнее и темнее, приближаясь к шоколадно-загорелому пигменту кожи мулата. От нее исходил чарующий, сладкий запах, похожий на грезы о пряном, пьянящем Востоке, или на поцелуй истинной любви; светло-рыжие пузырьки лопались на ее поверхности, источая еле заметный, призрачный пар, и слегка пахло уксусом, который был словно подосновой этой мягкой, воздушной сладости, образуя вместе с ней неповторимый, обещающий, чудесный, грядущий, наркотический райбукет. Арсен дунул на миску и вновь снял ее с плиты.

– Ну что, теперь ангидрировать… – радостно промолвил он, беря вою сумочку и доставая оттуда маленький пузыречек с небольшим количеством прозрачной влаги. – Я посадил на корку!

Дверь открылась, вошел Жора с трогательно-нежным выражением лица. Он медленно подошел к Инессе, наклонился и поцеловал ее в щеку у носа.

– Я так виноват перед тобой… Я подумал… Извини… Я был не прав… Не прав…

– Ну что ты, – ласково сказала Инесса, гладя Жору по голове и шее, – это я не права, я тебе говорила…

– Это я тебе говорил…

– Да брось, брось…

Жора наклонил голову и впился в Инессины губы, раздвигая их мокрым языком. Шкляр раскрыла рот, выдвигая свой язык навстречу. Они принялись целоваться, страстно сжимая друг друга пальцами рук. Тут же все заволокло едчайшим, кислотным, каким-то сверх-уксусным слезоточивым запахом, выдержать который было почти невозможно. Жора отпрянул, закрыв лицо рукой.

Инесса закашляля, отвернувшись.

– Уже почти все, – выдавил из себя Жора и принялся усиленно тереть глаза. – Это – уксусный ангидрид, он так пааааахнет… Ничего, сейчас…

– Инвините, не рассчитал, как раз в самый момент, – вежливо сказал Арсен, закрывая миску крышкой.

– Ничего, – откашливаясь, проговорила Шкляр.

Арсен раскрыл плиту, перевернул миску и стал осторожно держать ее над синим газовым огнем. Потом он поднес миску к своему носу, внимательно понюхал ее и повернулся к Армену.

– Вроде не пахнет, а?

Армен подошел, склонился над миской, понюхал.

– Нормально, на сколько будешь разводить?

– На двенадцать… Нам – по три, им – по два…

– А ей не много?

– Ну, полтора…

– Два! – вдруг воскликнула Шкляр. – Два! – Сейчас попробую, скажу, – отрезал Арсен. – Жора, у тебя

есть баян?

– Есть, – ответил Жора.

– Вот и уколешь ее.

Жора влюбленно посмотрел на Шкляр, погладил ее и сел рядом.

– Ты хочешь, ты хочешь это вещество, любовь?

– Конечно, – сказала Инесса, прижимаясь к Жоре, – мы с тобой заторчим, пойдем гулять, смотреть на Луну, мечтать о чудесах, искать рай. Ведь это же приятно, приятно?…

– Приятно, – согласился Жора, – приятно.

Арсен из шприца облил миску двенадцатью кубами кипяченой воды. Повертев миску, он взял спичку и стал соскребать все то, что пристало к ее дну, чтобы оно растворилось в воде. Затем он отщипнул небольшой кусочек ваты и накрутил его на шприцевую иголку. И выбрал себе три куба светло-коричневой прозрачной жидкости.

– Ну, сейчас, – сказал он, расстегивая рукав своей шелковой цветной рубашки и обнажая щуплую руку с темно-синими, исколотыми дорогами вен. По-деловому осмотрев руку, он наметил место и сказал:

– Коля, перетяни мне…

Коля взял кухонное полотенце и обернул его вокруг руки Арсена, затягивая. Арсен поднял шприц наперевес, словно дротик, и вонзил его прямо в дряблый синяк у локтевого сгиба. Он ловко выдвинул немножко поршень на себя; красный узор лениво возник внутри шприца.

– Отпускай!..

Коля забрал полотенце, Арсен ввел себе содержимое и вытащил шприц.

Он откинулся назад; несколько секунд он сидел с порозовевшим лицом, ничего не говоря. Потом приподнялся, улыбнулся и застегнул рукав.

– Ништяк. Приход был, кажется, снимает…

Тут же началась суета; замелькали какие-то иглы, шприцы, куски ваты, кровавые капли. Инесса Шкляр сказала Жоре:

– Ну давай же, мне первой!

– Да?… – растерянно переспросил Жора.

– Ей… полтора… хватит… – медленно произнес развалившийся на диванчике счастливый Арсен.

– Да? – опять сказал Жора.

– Ну давай же, давай!

Инесса Шкляр выставила вперед свою изящную загорелую руку и перетянула ее ремешком от сумочки. Жора наклонился со шприцом.

– Так… Куда бы тебе… Да… Ну вот сюда… Какие у тебя вены хорошие!

Он воткнул иглу в руку Шкляр, взял контроль, но внутри булькнул только какой-то маленький пузырек вместо крови.

– Нету… Нету… А давай вот в эту…

Жора вытащил шприц и вколол его рядом с запястьем.

– Есть! – сказала Шкляр. – Ну, я отпускаю.

Жора медленно нажал на поршень, перемещая опиум вглубь организма Инессы Шкляр. Затем он вытащил шприц.

Шкляр на секунду застыла, затем вдруг глаза ее закатились вверх, и она неуклюже рухнула вперед, на пол. Арсен инстинктивно отпрянул, потом тут же вскочил и склонился над Инессой.

– Давай ее перевернем, так бывает, ничего…

Испуганный Жора схватил Шкляр под мышки, поднял и усадил на диванчик, но она сползла вбок. Ее лицо стало мертвенно-бледным, рот раскрылся, как у дебильных детей.

Арсен несколько раз наотмашь ударил Шкляр по щекам.

– Я говорил: много ей… Может, мак такой?… Но нам же нормально… Вот, блин!!

Армен подошел поближе и пристально посмотрел на Инессу.

– Она не дышит! Вызывай "скорую"!

– Но как же!.. – воскликнул Коля.

– Надо искусственное дыхание, кофеин, или там чего-нибудь…

– Аааааа! – вдруг отчаянно завопил Жора, нагибаясь над лицом Шкляр. – Инна! Инна!

Он взял ее безжизненные руки, поднял их, разведя в стороны, а затем резко отпустил.

– Что же делать, что же делать… – пролепетал он.

– Надо в реанимацию, – запросто сказал Арсен. – Коля, давай, вызывай, а мы пойдем, чтобы не светиться. Приберешь тут, скажешь, сердечный приступ, впрочем, они поймут…

– Ээээ! – закричал Жора, опять поднимая руки Шкляр. -

Постойте, но как же это, нужно…

Коля выбежал из кухни. Инесса Шкляр начала синеть.

– Да, так бывает, передоза… – тихо произнес Армен. – Это уже все, пиздец, вряд ли они успеют… А может, отойдет… Ладно, пошли, Коля тут разберется. Может, ее просто вынести куда-нибудь?

Он взял со стола пакетик с вторяками и задумчиво засунул его в карман своих штанов.