Текст книги "Злыднев Мир.-2 Империя.(СИ)"

Автор книги: Егор Чекрыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 54 страниц)

Аттий Бузма и раньше несколько раз за свою жизнь видел снег. Когда зимы были особенно холодными, с неба вместо привычного дождя падали эти странные белые штуки. Они падали на землю и крыши домов, покрывая их тонким грязновато-белым слоем, который потом растекался холодными лужицами.

Но здесь снег не только падал, но и лежал, лежал толстым слоем, и не желал таять. И он не был грязным, а наоборот, – его белизна ослепляла. А холод обжигал. А ноги проваливались в него, вязли в нем, или скользили…. А одежда была непривычно тяжелой, ее было много, и она сковывала движения. Но плохо защищала от холода, который все равно проникал в каждую незакрытую щель или прореху. А изо рта шел пар…. А лицо покрывал тонкий слой льда, из носа текли сопли….

Для нашего, пусть и заклеенного Аттия Бузмы это было слишком. Он заболел, заболел, может быть впервые в жизни, и оттого не сразу понял, что с ним происходит. Почему ему становится то жарко, то холодно, почему тошнит при виде еды, откуда такая жуткая слабость?

К счастью Вист Тадий вовремя заметил симптомы, и на ближайшем привале, замотав его в несколько одеял, отпаивал отваром ягод сшшашца и гитиновой коры. К утру ему полегчало, настолько, что он мог сесть на лошадь Виста Тадия, и продолжить путь верхом. Остальным караванщиком конечно сильно не понравилось, что «этот маменькин сынок едет верхом, пока мы рвем жилы на самом трудном месте перевала». Что дало им повод вновь припомнить Аттию Бузме все его прошлые прегрешения, про которые они уже стали забывать.

Орсшошмшсшкий перевал, который им предстояло преодолеть, и вправду был одним из самых тяжелых на Большой Горском Тракте. Переход через него всегда стоил большого напряжения и огромных усилий, а зима в этом году была особенно холодной и затяжной. Караванщики выбивались из сил, и эта постоянная усталость выливалась в раздражение и злобу. И главной мишенью для этой злобы оказался Аттий Бузма.

Это произошло, когда самый тяжелый участок Орсшошмшсшского перевала был уже пройден. Тропа почти постоянно шла вниз, воздух стал теплее, и дышать стало легче.

Все случилось внезапно. Наверное, ни один из участников произошедшей драмы, даже не подозревал о том что произойдет через мгновение, но усталость и злоба сделали свое дело.

Аттий Бузма, еще толком не отошедший после своей болезни, отдыхал пользуясь недолгим полуденным привалом, подставив лицо едва заметному теплу солнца. Жара как такового у него уже не было, но сильнейшая слабость еще одолевала его. Несмотря на уговоры Виста Тадия, сегодня он, в подобающих купцу выражениях, вежливо отказался продолжать свой путь на лошади такого уважаемого человека как Вист Тадий, ибо………., и проделал весь путь от восхода до полудня пешком. Ему это удалось, несмотря на то что было несколько моментов, когда он уже почти готов был взять свои слова обратно…, но так и не сделал этого.

И сейчас, разморенный этим недолгим отдыхом, едва заметной теплотой солнца, и сладкой негой в натруженный мышцах, он впал в блаженное состояние полудремы. Состояние это было настолько блаженным и таким расслабляющим, что, вопреки усвоенным с детства рефлексам, он не заметил как стал объектом, чьего-то пристального и недоброжелательного внимания.

– Ишь, сосунок паршивый, развалился прямо посреди дороги, – провозгласил чей-то недовольный голос, прямо у него над ухом, – А ну пошел прочь отсюда!

Если бы здоровенный караванщик, пожелавший пройти от своего верблюда к костру, прямо через Аттия Бузму ограничился только этой недружественной речью, – трагедии, скорее всего так бы и не произошло. Но! Но он почему-то решил подкрепить свою речь пинком ноги.

Читатель, который, (Автор на это сильно надеется), еще помнит первые страницы книги, может догадаться, что произошло дальше….. И возможно ошибется!

Ошибется, если подумает что наш герой просто увернулся от предназначенного ему пинка.

Возможно, будь он прежним Бумбой, или будь у Аттия Бузмы, хоть на долю секунды больше времени на раздумье, – он так бы и сделал. Но тело, прошедшее жесткую тренировку Школы Ловцов, – повело себя иначе.

Совершив немыслимый, с точки зрения обычного человека, кульбит, герой наш ушел от удара ноги караванщика, и тем же движением подсек его вторую ногу.

Тот упал, взревев вскочил на ноги, вытащил нож, и бросился на Аттия Бузму.

Рефлексы опять сделали свое дело. Рука с ножом была перехвачена, одновременно с этим тело Аттия Бузмы ушло с линии атаки, а острия ножа при этом повернулось в сторону своего хозяина и пропоров тяжелую овчину полушубка, – воткнулось в его живот.

Первые несколько мгновения, наблюдатели, с удовольствием предвкушавшие зрелище избиения маменькиного сынка, (вдвойне приятней было наблюдать за этим, понимая, что ни тебя за это накажут), слегка оторопели. Потом до них дошло что же произошло….

Потом трое братьев пострадавшего бросились мстить.

Спустя десяток секунд, на поле боя лежало уже два трупа, один человек с переломанными костями, и еще один, катился по крутому склону к ближайшей пропасти.

А над всем этим безобразием, стоял парнишка, лет эдак двенадцати, с изможденным после болезни лицом, и несколько удивленной гримасой на вышеуказанном лице.

– ***************** твою ******** мать. ***************** боги, ***************в ***************к ********************– здец! – глубокомысленно высказался один из неформальных лидеров караванщиков. – это как же так? Это что же такое происходит? Да как эта тварь…..

– А ну-ка заткнись Дисий. – голос Главного Караванщика, заставил смолкнуть поднявшийся было ропот. – Или теперь ты претендуешь на право Старшего?

– Нет, почтеннейший Старший Караванщик Вист Тадий, но…..

– Но вот тогда и заткни свою пасть, до тех пор пока я не разрешу тебе ее открыть.

Аттий Бузма – Я Вист Тадий, купец Третьей Гильдии, имеющий лицензию Старшего Караванщика дарованную мне Сенатом Империи, во исполнение делегированной мне власти муниципального Судьи, – обвиняю тебя в убийстве и нанесении тяжких увечий!

Согласен ли ты подчиниться Суду Империи? – Аттий Бузма утвердительно кивнул головой, – Тогда отстегни свой нож с пояса, и отдай его мне. – Аттий отдал свой нож, который он так и не удосужился вынуть из ножен во время скоропалительной схватки.

– Караванщик Дисий, – властью Имперского муниципального Суда, – ты назначаешься Правой рукой Суда. Клянешься ли ты, именами бога правосудия Юриза, бога торговли Мермеда, и любого иного бога по твоему пожеланию, что будешь честен и справедлив?

– Клянусь именем Юриза, Мермеда, и Проходимуса, бога дорог, что буду честен, справедлив, и покорен воле суда.

– Тогда отбери из присутствующих здесь Левую Руку Суда.

Дисий выбрал второго неформального лидера погонщиков, которого Вист Тадий, также привел к присяге.

Потом к присяге были приведены все свидетели и обвиняемый. И Суд начался.

Для начала были опрошены свидетели и изучены вещественные доказательства. Последних оказалось немного. Это были ножи потерпевших, один из которых был вынут из самого потерпевшего. Тяжелый посох другого потерпевшего, которым обвиняемый перебил тому ноги. И нож самого обвиняемого, который, по показаниям всех свидетелей, не покидал своих ножен во время драки.

Если в начале Суда у Аттия Бузмы еще и были какие-то опасения в отношении своей участи, то по мере его развития, его невиновность, становилась ясна даже самым злобным ненавистникам нашего героя. И немалая заслуга в этом принадлежала Судье.

Нет, он отнюдь не подсуживал Аттию Бузме, не отметал невыгодных ему свидетелей, не переиначивал их слова….

Но ответы свидетелей, на задаваемые им вопросы, рисовали совершенно определенную картину. Даже сам Аттий Бузма, изучавшей в Школе Ловцов и юризпруденцию, и искусство обмана и софистику, – не смог бы подловить его на протекционизме собственной персоне. Что уж говорить о безграмотных погонщиках? Они чесали в затылках и только удивлялись, как это получается, что проклятый маменькин сынок вновь оказывается белым да пушистым, в то время как они…..

– Опрос свидетелей закончен, улики рассмотрены. Пусть Руки Суда, выскажут свое мнение о виновности обвиняемого.

– Да по всему выходит, что он только защищался, – проговорил Дисий, – с некоторым удивлением глядя на Аттия Бузму. – Ватий вполне мог пройти мимо обвиняемого, не трогая его. Он сам первый оскорбил обвиняемого и сам нанес первый удар. Он первый выхватил нож и напал на обвиняемого. И обвиняемый убил Ватия его собственным ножом, в то время как нож обвиняемого не покидал ножен. (Хоть я ума не приложу как такое возможно). Братья убитого попытались отомстить и напали на обвиняемого. Он вырвал посох из рук Гасия и переломал им тому ноги, затем, тем же посохом выбил нож из руки Занса и столкнул его в пропасть. А Кунсу, который обхватил обвиняемого сзади, он как то умудрился сломать шею, хоть она у него была потолще, чем у иного быка. Колдовство не иначе!

– Правая Рука, – ты обвиняешь подсудимого в колдовстве?

– Сохрани Боги! Конечно нет!

– Во всяком случае, Данный Суд, не вправе решать дела о колдовстве, но по возвращению в Город, ты имеешь полное право обратиться со своим обвинением к суду Понтифика…

– Боги упаси связываться с ……

– В таком случае, я, – Вист Тадий, облеченный Сенатом Империи правами Судьи выношу приговор Суда.

Аттий Бузма, ты обвиняешься в убийстве Ватия, убийстве Занса, убийстве Кунса, и нанесении тяжких увечий Гасию.

В убийствах Ватия и Кунса, а также в нанесении тяжких увечий Гасию, ты признаешься невиновным, ибо Судом было доказано, что ты осуществлял свое право на защиту.

Что же касается убийства Занса, – ты признаешься частично виновным. Ибо вышеуказанный Занс, хоть и бежал к тебе с обнаженным ножом в руке, все же не успел совершить прямого нападения на тебя, а значит, его действия можно трактовать двояко.

В то же время, Суд принимает во внимание, что подобными своими действиями, вышеуказанный Занс, мог спровоцировать твое на него нападение, что частично снимает с тебя вину в его смерти. Суд так же принимает во внимание тот факт, что результатом твоего нападения на Занса, стало выбивание из его руки ножа. Последовавшее за тем падение со склона, могло быть вызвано неловкостью самого Занса, что также снимает с тебя часть вины.

Учитывая все вышеуказанные обстоятельства, Суд приговаривает тебя к штрафу в пользу Империи в размере пяти дециев и уплате родственникам убитого Занса суммы в один деций, если таковые предъявят тебе свои претензии.

Суд, не счел возможным даровать родственникам убитых Ватия, Занса, Кунса и покалеченного Гасия, право кровной мести, и любые попытки таковой мести со стороны вышеуказанных лиц, будут считаться преступлением против Империи.

Правая и Левая руки Суда, – согласны ли вы с вынесенным приговором?

– Да.

– Согласен.

– Приговор объявляется утвержденным.

Дисий, хватит корчить из себя Правую руку суда, лучше займись Гасием. Положи ему на места переломов пережеванной Гитиновой коры, и наложи лубки. Вы трое, – указал он на сидящих чуть в стороне погонщиков, – упакуйте тела. Копать могилы здесь, – проще повесится. Спустимся ниже, и удостоим их должного погребения. Остальные – начинайте навьючивать верблюдов. А ты Аттий Бузма, зайди-ка ко мне в шатер, для серьезного разговора.

Аттий Бузма вошел вслед за своим наставником в легкий, но плотный шатер, в котором Вист Тадий предпочитал укрываться от ветра.

Старший Караванщик, переступив порог, сразу как-то сгорбился и погрустнел. Лицо его, еще несколько минут олицетворявшее собой строгость и неподкупность суда Империи, вдруг как-то осунулось и словно бы постарело на несколько лет. Он, по-стариковски прошаркал, в глубину своего шатра, достал из сундука флягу, и надолго присосался к ней.

– Фу-фх, – фыркнул он, оторвавшись от горлышка фляги. – Я уже почти двадцать лет вожу караваны, но впервые выступая в роли Судьи по делу об убийстве одного караванщика другим. Чего только не было за эти годы. И на варваров-разбойников нарывался раз двадцать. И в самую середку войны за наследство в Колопском царстве случайно забрел. А лет десять назад, меня вот как раз на этом перевале сошедшая лавина отрезала от всего остального мира, и мы почти сорок дней тут помирали от голода и холода. Но даже тогда….

Ты хоть понимаешь, насколько это плохая примета, – убийство одного караванщика другим? Не успею я пройти до Гермиса и вернуться обратно, как слух об этом происшествии обойдет все стоянки погонщиков. И кто после этого наймется ко мне?

– Но я…..

– Да ты. Конечно…. Я понимаю, ты только защищался…. Но вот скажи-ка мне, Злыдень тебя побери, – как это ты умудрился уложить четырех человек быстрее, чем я успел пару раз моргнуть? Даже боевой пес, возился бы дольше. Да что пес, небось, даже гвардеец Мэра, или Ловец не смогли бы …….

– Да нет, они бы думаю, смогли бы и побыстрее. Это…., одна из тайн нашей семьи. Те кто долго торгует оружием……….

– Что, сам превращается в колопский меч?

– Нет, но овладевает искусством обращаться с ним.

– Ох уж эта ваша семейка! Я конечно очень уважаю твоего дядю. И конечно, очень польщен оказанной мне честью….. Но признаться, – стоило мне увидеть тебя, – я сразу, вот просто как-то мгновенно почувствовал что-то не то. Да позарился на…. Жадность, жадность подвела меня.

Вот ведь, все вроде в тебе хорошо да правильно, а только – какой-то ты не такой. Неправильный. И взгляд у тебя, и повадки…. Ты часом не демон?

– Нет.

– А кто ты?

– Я, – Аттий Бузма, из фамилии Аттиев, сын Гапида Фузия и Аттии Эмилы, племянник и воспитанник Аттия Бикма, купца Второй Гильдии.

Вист Тадий долго смотрел на своего воспитанника, потом махнул рукой, еще раз надолго приложился к фляге и сказал; – …. И Злыдень с тобой, уж прости, что поминаю Проклятого, но…. Слушай меня внимательно Аттий Бузма. Ради твоего дяди, я сделал все возможное, чтобы защитить тебя от моих караванщиков, (или, – их от тебя). Я наложил на тебя штраф в казну и виру родственникам, чтобы воспрепятствовать попыткам мести со стороны последних.

Я пообещал твоему дяде, что возьму тебя в свой караван, и обучу всему что знаю, и я выполнял свое обещание, но…. Но теперь держись от меня подальше!

Ты проклят, ты нечист, твоя душа смутна. И ты будешь таковым до тех пор, пока тебя не отмолят в храме Прощающего. До тех пор, ты будешь спать вне пределов лагеря, готовить себе пищу у отдельного костра и идти на сто шагов позади каравана.

Я верну твоему дяде деньги, которые взял за твое обучение.

Вист Тадий немного помолчал, а потом сказал уже совсем другим тоном. – Пойми Аттий Бузма, – ты нравился мне, ты странный, но весьма достойный юноша. Но теперь, – я тебя боюсь. Еще сильнее я боюсь гнева твоего дяди. Но гнева Богов, я боюсь еще больше.

Аттий Бузма пожал плечами и молча вышел из шатра. Ему было грустно. Почти так же грустно, как было тогда, когда Сынок убил Бычару. За время похода, он успел по-своему привязаться к Висту Тадию. Этот человек был интересен ему, и от него исходила странная доброта. Доброта сильного человека, такого же как Бычара. Теперь этот человек был для него потерян, потому что боялся его.

Увязывая свои немногочисленные вещи в отдельный тюк, Аттий Бузма пытался понять причины произошедшего. Ну злоба погонщиков его не удивляла. Он привык к злобе. Злоба присутствовала в его жизни всегда. И тогда, когда будучи помоешником он дрался за кусок плесневелого хлеба, и когда увертывался от пинков прохожих. И во время жизни у Шакалов, – он привык ловить на себе взгляды полные ненависти. А что уж говорить о Школе Ловцов? В это время Злоба переполняла и его самого, и учителей ломавших волю непокорного ученика, и его соучеников, яро завидующих его успехам.

И почувствовав злобу со стороны погонщиков, – он отнесся к ней так же спокойно, как и к дождю, ветру или снегу….. Хотя нет, – снег беспокоил его куда сильнее.

А ведь он легко мог бы завоевать их доверие! – словно вспышка, эта мысль полыхнула в голове нашего героя. Ведь в Школе Ловцов его учили, как с помощью нехитрых приемов завоевывать любовь и расположение людей. И он вовсю пользовался этими приемами, что бы завоевать доверие и любовь Виста Тадия. Но ему и в голову не пришло, сделать тоже самое в отношении остальных караванщиков.

Так почему же он этого не сделал? Не посчитал нужным тратить время на второстепенных людишек? Но ведь в Школе Ловцов, ему неоднократно говорили, что второстепенных людишек не бывает. Каждый человек может оказаться полезным! И на каждого человек стоит потратить свое время и обаяние.

А может, он этого не сделал как раз потому, что в Школе его учили поступать именно так? Но ненависть к Школе в данном случае сыграла с ним весьма злую шутку!

Конечно Школа Ловцов была достойна ненависти. За то, что в ней он как нигде узнал, что такое несвобода, за то, что в ней ломали и уродовали его душу. Но ведь и научила она его очень многому. Большая часть того, что он знает и умеет, была получена именно там.

И какого Злыдня, он вообще согласился на это задание? Почему не сбежал на первой же ночной стоянке? Его удержал страх быть пойманным Ловцами? – Да, наверное. Сейчас, немного узнав, что представляет собой Ловчая Служба, он понимал насколько длинные у нее руки. И что спрятаться от этих рук, будет трудно даже за пределами Империи.

Но нет. Если быть честным с самим собой, надо признать, что захоти он действительно убежать от Службы, – страх перед ее длинными руками его бы не остановил. Он был готов пойти на такой риск, как в свое время был готов выйти на поединок против Чирья.

Страх перед неведомым миром? Может он удержал его от подобной попытки? Наверное, тоже нет. Заглядывая себе в душу он не находил там никакого страха. Тогда что же?

А может, он просто не знал куда бежать? Побег, означает возврат к чему-то, что было тебе дорого, или устремление к некой мечте. Но Скорпиону было некуда возвращаться.

Снова стать помоешником, пытаться добиться авторитета у Шакалов? – об этом и говорить то было смешно. Старшие братья? – Старших Братьев уничтожили по приказу Мэра. Да и не хотел он к Старшим Братьям…..

В Школе он мечтал только о том, что бы вырваться за ее пределы, – даже не задумываясь, что ждет его там. А ждало его, в лучшем случае прежнее одиночество и всеобщая злоба. Почему? – да потому, что наш герой так и не научился быть как все. И даже не умел таковым прикидываться.

Ведь даже Вист Тадий, добрый, справедливый и изначально расположенный к нему человек, и то почувствовал в нем какую-то чужеродность.

А Генерал Викт, почувствовав это его слабое место, предложил ему самую большую ценность, о которой грезит любой изгой, – стать частью общества, быть нужным и полезным для других. Влиться в семью. Хотя бы в качестве агента Ловчей Службы. Вот ради этого и пошел наш герой на это тяжелое и опасное задание.

И судя по всему, – бездарно провалил его. Провалил, только потому, что не смог вписаться в коллектив, не пожелал тратить свое время на этих людей, и потому что….

… А ведь что-то тут не так!!!! Ну не мог он, просто так, ни с того ни с сего, прикончить этих людей. Это было ни в характере прежнего Бумбы, и не согласовывалось с тем, чему обучали Скорпиона в Школе Ловцов.

Прежний Бумба, мог бы просто увернуться от удара, и спокойно продолжить свой отдых. А Скорпиона учили, что физическое воздействие на объект, возможно только в самом крайнем случае. Их даже специально обучали принимать на себя удары так, чтобы избежать существенных повреждений. «Иногда лучше позволить избить себя, чем проявив свое умение, выдать принадлежность к Ловчей Службе». – Так им постоянно говорили почти на всех занятиях по боевой подготовке.

Так почему же он…..? он ясно помнил, как началась, и как проходила драка, закончившаяся столь трагично. Он действовал спокойно и четко. Даже более спокойно, чем на обычных тренировках. Он не хотел никого убивать, но убил. Убил, несмотря на то, что в этом не было никакой необходимости. Времени на то, чтобы оценить ситуацию, у него было предостаточно. И противники его были так медлительны, что он без труда смог бы просто покидать их в снег, или надолго обездвижить, нанеся удары по болевым точкам. Но он этого не сделал. Он их просто убил. Даже Гатия, которому он просто переломал ноги, по логике построенной им схемы боя, он должен был добить после того как покончил с остальными. Так почему же он повел себя именно так?

Это было странно. Действительно странно. Откуда взялась в нем та холодная ярость, что толкнула его не убийство? – этому не было ни одного достойного объяснения. Аттий Бузма решил обдумать это, и впредь, тщательно следить за всем, что хоть как-то не вписывается в привычную картину мира.

Он вдруг вспомнил слова Генерала Викта, – «… А все потому что там, против нас будут работать не дикие горцы, а некая организация, способная соперничать даже с нами….».

– А что если это и есть работа тех самых Врагов, о которых его предупреждал Генерал Викт? Он правда, сначала не поверил сказанному, посчитав, что это обычная уловка Службы, с целью сыграть на его чувствах, убедив в существовании некоего страшного и опасного Врага, но…. Но если кто-то из «Тех», находится среди караванщиков, и он подсыпал что-то в отвар сшшашца, который все караванщики пили во время стоянки. Что-то, что вызвало ярость и в нем и в погонщиках…. Кстати, Вист Тадий, который проявил больше всех спокойствия и благоразумия в данной ситуации, отвар сшшашца не любит, и пьет горячее вино с пряностями.

Он тревожно огляделся по сторонам, словно бы ожидая, что вот прямо сейчас, из-под ближайшего камня выскочит что-то эдакое, со страшными зубами и огромными когтями…, и действительно заметил что-то странное.

Все его спутники, включая Виста Тадий, собрались на краю тропы, возле того самого склона, по которому укатился бедолага Занс, и что-то внимательно там разглядывали, о чем-то споря. Хоть и сомневаясь в уместности подобных действий, наш герой, тем не менее, присоединился к группе разглядывающих. Через некоторое время он понял в чем была загвоздка, – Занс, оказывается еще был жив.

Или вернее сказать, – пока еще жив. Он висел где-то за краем обрыва, зацепившись одеждой за выступ скалы, и отчаянно молил своих друзей о помощи. Те были бы рады оказать ее, но не знали как. Веревки, достаточно длинной, чтобы по ней можно было спуститься по крутому склону до края пропасти, а затем спуститься и в саму пропасть у них не было. Да и вообще, люди они были, хоть и много повидавшие, но все же равнинные, к горам не приученные и испытывающие перед ними определенных страх. Даже с веревкой, не многие бы рискнули спускаться вниз по склону, а о том, что бы лезть в пропасть…..

Кое-кто предлагал связать все имеющиеся в наличии веревки, пояса, запасную упряжь и бросать эту снасть на голос Занса, в надежде что рано или поздно она упадет туда, где он сможет до нее дотянуться. Но более здравомыслящие, отметали эти предложения, говоря, что во-первых, пока подобная снасть будет сделана, – Занс уже успеет окочурится. А во-вторых, – попасть веревкой, кидая ее вниз по склону, ориентируясь лишь на голос, – бессмысленное занятие и потому, проще просто сделать вид что Занс уже мертв. Так будет легче и ему, и другим.

Аттий Бузма, выслушал и те и другие доводы, стоя за спинами спорщиков. Потом, решившись, он молча подошел к склону и стал быстро спускаться вниз. Высоты он никогда не боялся. Еще в детстве лазая по заборам и крышам домов Города, он не только научился спокойно смотреть на лежащий внизу крохотный мир, но и приобрел цепкость и прыгучесть бездомной кошки.

Склон был довольно крутой, иногда почти отвесный, но тем не менее, герой наш без труда спускался по нему, то скользя по гладким камням, то быстро перебирая ногами, а то и перепрыгивая через слишком крутые места.

Привлеченные шуршанием гравия у него под ногами, караванщики заворожено смотрели на этот спуск. Ближе к концу, их оторопь прошла настолько, что они начали делать предположения о цели данного предприятия. Немногие идеалисты, слишком хорошо думающие о человеческой природе, – предполагали, что у мерзкой твари проснулась совесть, и он решил покончить жизнь самоубийством. Самые добрые и человеколюбивые, отстаивали версию, что кровожадный монстр, будучи недоволен, что одна из жертв ушла из его кровавых когтей, – решил спуститься вниз, и лично прикончить недобитого врага. И потому просто необходимо, пока он находится в таком уязвимом положении, – закидать его камнями.

Пара-тройка…., не слишком реально смотрящих на жизнь людей, к которым по видимому примкнул и Вист Тадий, робко высказала мысль, что возможно стоит рассмотреть версию, будто бы не исключена вероятность, что может быть, по каким-то, одному ему известным соображениям, – Аттий Бузма решил помочь тому, кого сам же и сбросил в пропасть. И именно поэтому, – закидывать его камнями не стоит…, а возможно даже…… Конечно этих людей заклеймили позором, как ничего не понимающих в жизни безнадежных оптимистов. Ведь каждому здравомыслящему человеку понятно, что……..

– Сбросьте мне какую-нибудь веревку, – раздался голос с края пропасти, – можно не очень длинную, – локтей тридцать вполне хватит.

Наиболее здравомыслящие люди, конечно заявили, что помогать «этому уроду», в его, пусть даже и самых благих начинаниях, – «только хуже будет». Они готовы были силой отстаивать свое мнение, но Старших Караванщик, просто бросил вниз, одну из тех веревок, с помощью которых собирались спасать бедолагу Занса.

Аттий Бузма закрепил одни из ее концов на каком-то скальном выступе, и скрылся за краем пропасти. Минут через десять он появился снова, и начал выбирать сброшенную веревку. Судя по натяжению этой веревки, было нетрудно предположить, что к другому концу ее привязан какой-то изрядный груз.

Данное наблюдение, вызвало ряд пересудов в рядах зрителей. Одни предлагали спуститься вниз и помочь Аттию Бузме. При этом впрочем, они с опаской глядели в пропасть и не трогались с места. Другие злорадно бормотали что, дескать, – «Не вытянет, силенок маловато. Вот ни почем не вытянет!». Третьи просто молча наблюдали.

Аттий Бузма выбрал весь свободно болтающийся конец веревки. Поднялся немного вверх по склону, перекинул веревку вокруг торчащего из склона обломка скалы, сел с противоположной стороны спиной к пропасти и упираясь ногами в камень, стал медленно вытягивать веревку.

Сам бы он наверное и вправду никогда бы не вытянул здоровенного Занса из пропасти. Но видно на другом конце веревки, тоже время не теряли, и вскоре голова этого горемыки показалась над краем пропасти, а за ней последовало и все тело.

Путь вверх по склону был куда проще, хоть и занял куда больше времени. Аттий Бузма поднимался вверх по склону, закреплял веревку и помогал Зансу, который мог действовать только левой рукой, подняться к нему. И вскоре операция по спасению была завершена.

И спасатель, и спасенный были одинаково измучены нелегким подъемом. Но встретили их по-разному. К Зансу отнеслись подчеркнуто доброжелательно. Ему быстро перевязали раненную руку, его хлопали по плечам, предлагали угоститься из фляжек, поздравляли со спасением с таким видом, будто это он сам себя спас. А вот Аттия Бузму так же подчеркнуто старались не замечать. Впрочем, – иного он и не ожидал. И потому слова Старшего Караванщика и для него прозвучали словно гром среди ясного неба.

– Отойдите от Занса! Он тоже не чист! Мы объявили его мертвым. Он и был мертвым. Он был мертвым почти час, пока мы проводили Суд и пока собирали караван. А потом он вдруг ожил….

Наступила ужасная тишина. Многие отшатнулись от Занса, а одна из фляжек, к которой он успел приложиться полетела в пропасть.

–А ведь и вправду, – пронеслось ни в одной голове. – Занс был мертв, он не подавал голоса. Возможно, он был ТАМ, за гранью, и вернулся…., если конечно это он вернулся….

– Да нет почтеннейший Старший Караванщик…, – Занс еще толком не понявший что произошло, продолжал улыбаться, держа в одной руке флягу с вином. – Я там просто сначала башкой о камень стукнулся и типа как отрубился, а потом когда значит обратно врубился, то….

– Ты свалился в пропасть, не подавал голоса почти час, и ничего не можешь вспомнить о том, что за этот час произошло…. Можешь ли ты поклясться Богами, что душа твоя за это время не переступала Грань? И что там, за гранью, к ней не приклеились частицы Зла?

…. Даже не пытайся. Не гневи богов. Сказать это могут только жрецы Кондратия*, (*бог смерти). А до тех пор, пока они не подтвердят твою чистоту, – ты вместе с ним, – кивок в сторону Аттия Бузмы, – будешь следовать позади каравана, и готовить пищу на отдельном костре.

Так у нашего героя появился спутник.

Да. Странноватая получилась ситуация. Как относиться к человеку, убившего двух твоих братьев, искалечившего четвертого и едва не убившего тебя самого?

….А потом спасшего из пропасти, куда побоялись лезть твои лучшие друзья? А как вам относится к человеку, в отношении которого вы совершили все вышеуказанные действия?

И при этом, вы оба изгои, лишенные права общаться с себе подобными? И только этот ваш…, – спутник(?), единственная живая душа, с которой вы можете перемолвиться словом и на чью помощь можете надеяться.

Да. Трудный вопрос.

Конечно, проще всего было не замечать друг-друга. Так Аттий Бузма и Занс и делали, аж до самого вечера. Но вечером, когда шагов за сто от границ поставленного Караванщиками лагеря они нашли один мешочек с крупой, один ломоть копченого мяса и одну горсть сушеного сшшашца, одну вязанку дров и два котелка – им пришлось призадуматься.

Нет, пусть читатель не подумает чего, – продуктов этих вполне хватало на двоих, но как их готовить?

Конечно, можно было разделить продукты на две равные части, хотя это и не просто, для двух, не разговаривающих друг с другом людей. Ведь для того, что бы что-то поделить, – надо сначала договориться о разделе.

Но как быть с котелками, не говоря уж про дрова? Дров то было только-только на один общий костер. Если зажечь два костра, дров еще хватит на приготовление пищи, но вот на то чтобы протянуть целую ночь….

Да и опять же, – если в каждый из них будет варить себе кашу отдельно, то в чем он будет заваривать сшшашц? А как читателю наверно известно, (автору то это точно известно), ягоды сшшашца надо заваривать еще перед тем, как начинать готовить кашу. Только тогда их взвар приобретет должный вкус, полезность и то легкое одурманивающее действие, за которое его особенно любят.

Первым не выдержал Занс, – Может того, в одном котелке жрачку сварганим, а в другом сшшашца запарим? – спросил он, с некоторым испугом глядя на своего возможного собеседника. (Должно отметить, что собеседника этого Занс до одури боялся. После той свирепой и смертоносной трепки, что этот задохлик задал Зансу и его братьям, он стал в его глазах, подобен горному коту, или вообще, – демону. А небольшие размеры и юный возраст, лишь подтверждали это мнение). Если бы, (чего Занс сильно опасался), Аттий Бузма просто забрал бы себе всю еду и котелки, – он бы даже и словом не посмел бы ему возразить на это.