355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Егор Чекрыгин » Злыднев Мир.-2 Империя.(СИ) » Текст книги (страница 29)
Злыднев Мир.-2 Империя.(СИ)
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 07:19

Текст книги "Злыднев Мир.-2 Империя.(СИ)"


Автор книги: Егор Чекрыгин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 54 страниц)

Глава 13.

Вот уже третьи сутки Аттий Бузма жил с непрекращающимся чувством тошноты. И поводов для этого у него было предостаточно. Причем сырой, воняющий рыбой и гнилой древесиной трюм, и непрекращающаяся качка, отнюдь не возглавляли список поводов сблевать.

Собственно тошнить его начало почти полгода назад. Сначала он и сам не осознавал этого, но все чаще дорогие яства и изысканные вина, преподнесенные ему на очередном пиру, начали вызвать у него отвращение. Почти такое же сильное, как и вид слащавых, льстивых физиономий вокруг себя или собственное изображение в зеркале.

….Неизвестно, что там думал народ о «подвигах Личного Советника Мэра Аттия Бузмы». Но общество, в котором вынужден был вращаться Аттий Бузма, восприняло сигнал однозначно. ….Конечно обмануть рассказами про подвиги никого не удалось…. Возможно не все высшее сословие разбиралось в сражениях или схватках на мечах. Но зато на раздувании шумихи вокруг любого, самого ничтожного повода, все они собаку съели. Так что зашкаливающее несоответствие между самим героическим деянием, и Славой нового фаворита, они оценили сразу.

….Вскоре вывод был сделан. И он объяснял все странности и несоответствия вокруг персоны нашего героя.

…Да и с какой стати было бы Мэру приближать к себе этого ничтожного выскочку, чье происхождение будучи изученным, кое-кем из очень и очень влиятельных людей, вызвало больше вопросов, нежели дало ответов. (Дом Аттиев, – я вас умоляю, это же известное гнездо темных личностей, к тому же тесно связанных с Ловчей Службой. А раз этот малец, слишком мал что бы быть Ловцом, значит….). И к чему было раздувать эту немыслимую, выходящую за все грани разумного Славу, если бы не….

… Если бы Аттий Бузма, не был незаконнорожденным сыном Мэра!!! Мэра, так и не обзаведшегося законным наследником.

… Да. Все это попахивало дешевой комедийной пьеской из жизни «Южных Царств», которыми развлекали невзыскательную чернь площадные театральные труппы. Но это объясняло все необъяснимое. И в первую очередь, – поведение самого Аттия Бузмы, умудряющегося даже со знатью, чьи роды были старше самой Империи, держаться почти на равных. Без приниженности, подобострастия и вбитого поколениями почтения, с каким говорил бы с подобным Благородным даже самый богатый купец, самый прославленный солдат, или мастистый Университетский профессор, не говоря уж о ремесленниках или крестьянах. Да этот выскочка, даже с самими Мэром держался более вольно и развязано, чем даже выросшие вместе с ним приятели из Благородных Семейств. Нет. Он никогда не переступал черту почтения и субординации. Он всегда помнил о дистанции, никогда не позволял себе панибратства и фамильярности ни с Мэром, ни с кем-либо другим. Но и того рефлексивного порыва изогнуться в пояснице, что сгибал в поклонах даже самых могущественных Сенаторов, за ним не замечалось. И для людей, свято верящих в то что происхождение означает больше чем ум, храбрость или таланты, это объясняло многое.

Возможно это бы и не было столь важно, если бы у Мэра был законный наследник. Но наследника не было, ни с официальными женами, коих уже успело смениться аж четверо, ни с многочисленными любовницами, содержанками, гетерами, актрисками, служанками и прочая прочая. Так уж получилось, что ни одна из множества, перебывавших в постели Мэра женщин, так и не смогла представить убедительных доказательств своей беременности именно от Мэра. Достаточных хотя бы для того, чтобы просто сделать вид будто ей поверили.

Увы, но проблемы с рождаемостью для высших классов Империи было делом обычным. Слишком долгое благополучие, имело и еще одну негативную сторону, – отсутствие притока свежей крови в Элиту. Так или иначе, все Благородные роды и семьи, многократно скрещивались и перекрещивались друг с другом, что не могло не сказаться на их здоровье.

Если бы не повсеместное, довольно снисходительное отношение к супружеской верности, и традиция время от времени жениться на простолюдинках из низших сословий, – роды давно бы деградировали.

Но что позволено Благородному, для Мэра является запретным. Сенатор может женить своего сына на дочери купца, жреца или солдата. (Обычно это был второй брак). Но для Мэра, подобный мезальянс был бы слишком чудовищным. Благородный мог усыновить ребенка из семьи низшего сословия, (как правило, им же самим и сделанного). Но каждый Наследник утверждался Сенатом, Жрецами и Учеными, для чего проходил тщательную проверку, в том числе и своей родословной. И никакого сомнительного подкидыша к Трону никогда бы не подпустили.

Конечно Роман Комнус Виллий Сергиос Ком, был еще относительно молодым человеком. Пятый десяток лет, – для мужчины это еще не срок, когда надо хвататься за голову и молить богов о наследнике. Все еще было возможно. …НО.

Но. Разговоры вокруг наследника велись уже не один год. Пока, наиболее возможным и наименее желаемым кандидатом была Безумная Племянница. И это ни с одной стороны не было решением проблемы, а скорее Одной Огромной Проблемищей.

С одной стороны, женщина на Троне…, такое бывало. Очень редко, но бывало. Законы Империи, при прочтении их под определенным углом, вполне допускали подобную вещь.

Но женщина на Троне, это одно. А Безумная Племянница на Троне, это уже совсем другое. Девица дикого норова, не способная держать в узде собственные мысли и желания, зато способная взорваться в любую секунду, и к своему совершеннолетию уже имеющая десяток трупов на счету, – это не та кандидатура о которой мечтали наиболее ответственные Люди Империи. Несколько раз в истории, во главе Империи уже вставали буйные, помешенные на крови Мэры, и ни к чему хорошему это не приводило. Особенно для ближнего окружения.

Конечно такую проблему можно было решить, будь Безумная Племянница безумна абсолютно. Несколько раз Империей правили болванчики на Троне, а однажды был и Мэр, которого близкие были вынуждены держать в клетке, ради его же безопасности.

Беда лишь в том, что Безумная Племянница не была тупой деревяшкой, которую удастся обвести вокруг пальца, или бешеным животным, которого нужно изолировать.

Благодаря своим выходкам, она была «безумно» популярна в народе, а самое главное у Дворцовой Гвардии. А сталкиваться с Гвардией…., на это можно было решиться, только очень сильно отчаявшись.

В связи со всем вышеперечисленном, то вариант ее правления, как и вариант ее смещения, попахивали обильными потоками крови.

И тут появился Аттий Бузма.

Сначала он был странной блажью Мэра. Личный Советник, как Автор уже упоминал выше, мог быть и шутом, и мальчиком на побегушках, и важной персоной. Вступая в свою должность, Личный Советник Мэра навсегда выбывал из своей касты, сословия, рода и семьи, и становился частью совершенно особой касты людей, работающих исключительно на Мэра. Сюда входили и дворцовые слуги, и Гвардейцы, и Личные Советники. Вход в нее был открыт всем, кого пожелает приблизить Мэр. А выход был только в могилу.

…И да… Исторически, эта особая каста считалась частью Семьи Мэра. И формально, слуга выносящий ночной горшок из покоев Мэра, был по Роду выше любого Сенатора. Мэру зачем-то понадобилось сделать не пойми откуда взявшегося купчика, частью своей семьи, и вознести его куда ближе к вершине управления Империей, чем позволяли его происхождения, и даже возраст. И это было поводом задуматься для тех, кто пристально следил за всеми изменениями во Власти, и Престолонаследии. В конце концов, Мэр, – должность выборная…, теоретически…

Естественно, последний кто узнал о «раскрытии тайны происхождения Личного Советника Мэра», был сам Аттий Бузма. Очень долго он относил непривычное для него подобострастие, почтительность и потоки лести, на счет своих «подвигов», и близости к Мэру.

А сказать что его тяготила вся эта дутая слава, и внимание окружающих, – все равно что промолчать. – Она вызывала у него приступы отвращения переходящего в ярость.

Увы, но в нашем диком, лишенном морали, и самой жизнью выброшенным за пределы общества Эйе, проснулась совесть. А поскольку раньше она его абсолютно не беспокоило, но с непривычки, ее терзания были особенно мучительны.

Возможно Аттию Бузме было бы не так противно переносить дутость его Славы, если бы не Укар, и память о погибших членах его Отряда. То насколько несправедливо обошлись с Укаром, было словно противовесом незаслуженности его Славы. И каждая насмешка, каждое пренебрежительное высказывание, каждое оскорбление брошенные в сторону Укара, били по Аттию Бузме еще сильнее, чем возможно ударили бы по самому Укару. Ирония была еще и в том, что окружающие, наслышанные о вражде Аттия Бузмы и Укара, (информация о которой активно распространяла Служба), особенно старались ущипнуть, оплевать и замазать грязью опального Командующего, именно в присутствии обласканного Мэром и Сенатом, Личного Советника.

А тут еще и память о юнцах, которых именно он потащил в бой. Юнцах, которые никоим образом не собирались становиться солдатами, не готовились к такому поприщу, и по сути, пали жертвой его прихоти. Как ни странно, но их он тоже жалел.

Никто и никогда не объяснял Эйю, Бумбе, Скорпиону, или Аттию Бузме что такое хорошо, и что такое плохо. Для Эйя, все сводилось к «Выжить любой ценой». У Шакалов, Бумба почерпнул главное правило – «Держись за своих». В Школе Ловчей Службы, все моральные поучения сводились к понятию «Выгода Империи». И любой, самый отвратительный поступок идущий на Благо Империи, обязан был считаться хорошим. А любой благой поступок, идущий в разрез с Благом Империи, заранее считался аморальным. А уж Аттию Бузме, по самые уши искупавшемуся в «жизни высшего общества», про мораль было известно только, – «…Она нужна для быдла».

Так что обычно, в своих поступках Аттий Бузма руководствовался моралью Эйя, и Шакалов.

Как ни странно, но именно мораль Шакалов, в этом отношении была наиболее приближенна к тому, исходящему из глубин его души голосу, подсказывавшему Аттию Бузме, что хорошо и что плохо.

Жаль только, то голос этот был слишком глух и невнятнен, чтобы правильно и точно расслышать его послания. Все сводилось к ощущениям. Хорошо, – радость, приятно, легко. Плохо, – тошнит, противно, грустно. И пока не попробуешь, не поймешь, как тебе от этого будет.

Да. Увы, но Аттий Бузма, несмотря на свое, не самое плохое образование, все равно оставался выросшим на помойках Города дикарем, крысой, помойным псом.

И сейчас ему очень не нравилось то что с ним творилось. Подобная назаслуженная слава пугала его, заставляя ожидать худшего. Она преследовала и терзала его словно зловонный смрад, или незаживающая рана. Он попробовал было скрыться от нее в работе, сутками пропадая в Библиотеках и Архивах. Но был безжалостно извлечен оттуда Мэром, который приказал Аттию Бузме появляться на всех пирах, праздниках, и прочих увеселительных мероприятиях, коим в Городе не было числа. В этом, отныне и состояла его работа.

Аттий Бузма перестал быть Советником дающим советы, и все стремительнее скатывался к поприщу Шута. А все его попытки избежать этой участи, не приводили ни к чему. Он обязан был исполнять приказ. От бессилия и тоски, он вся чаще стал налегать на вино, или искать забвения в объятьях Благородных шлюшек, или просто Дворцовых служанок. Он обрюзг, погрузнел, и уже начал забывать что такое держать в руках меч, или вдевать ногу в стремя. Тут то его и подстерегал настоящая беда.

Было раннее утро. Слишком раннее, чтобы называться утром по эту сторону Северной ограды. Солнце еще едва выкинуло первые лучики над горизонтом, слегка подсвечивая себе выход над объятой ночной Тьмой землю. В этих серых сумерках, уже можно было разглядеть фигуру, стоящего в десятке шагов от тебя человека, но невозможно было прочитать лежащий перед носом текст книги. И хоть для большинства жителей Города, это уже было время просыпаться и начинать заниматься своими делами, для Благородных и Дворцовых, это было подходящим временем, заканчивать ночные забавы и позволить слугам уложить себя спать. Но несмотря на это, Безумная Племянница была свежа, бодра, и явно расположена к занятию чем-нибудь энергичным. Ее роскошные рыжие волосы были сплетены в косу скрученную в клубок и закрепленную булавками. Одета она была в нечто, напоминающее простые матросские штаны и рубаху, правда сшитые из столь тонкой и мягкой ткани, и покрытые таким изящно вышитым узором, что для большинства жителей Империи, сошли бы за праздничный наряд. На ногах были своеобразно стилизованные горские сапожки, а за спиной, на перевязи коллопский меч. Узкий, длинный, и острый как бритва. Способный пройти сквозь тело человека, словно раскаленная спица сквозь кусок масла, или пластать человеческую плоть, нанося длинные глубокие раны, одним движением направляющей его кисти.

В отличие от нее, наш герой, особой свежестью и энергичностью похвастаться не мог. Скажем больше, хвастаться у него вообще не было ни малейшего повода, а вот сгореть со стыда….

– Полагаю этот великий герой Аттий Бузма, проводит время в размышлениях о судьбах Империи. – Раздался насмешливый голос у него за спиной, в тот момент, когда очередной спазм вывернул наизнанку его желудок, и еще одна порция блевотины украсила клумбу Дворцового Сада.

Аттий Бузма обернулся, но не стал отвечать, а лишь отхаркавшись, сплюнул на ту же клумбу. По закону Империи, подобное поведение подпадало под разряд «Оскорбление Семьи Мэра» и каралось смертью, но ему уже было все равно. Шедшие уже вторую неделю празднества в честь Четырех Героев, убили в нем всякий стыд и чувство самосохранения. Осталось только усталость, головная боль, дрожь, озноб и отвращение к самому себе.

– Что ж Великий Герой, а не продолжить ли нам тот поединок, так неудачно прерванный твоим дружком Цинтом Виннусом Оттоном?

Безумная племянница явно издевалась. Сейчас, для дрожащих рук Аттия Бузмы, даже обратновыпуклая десертная полувилка, была бы неподъемным грузом, что уж говорить о мече. А ватные ноги с трудом удерживали даже собственный вес, и вместе с желудком, головой и легкими, яро протестовали против мысли о прыжках, шагах и выпадах, неизбежно сопровождающих подобные поединки. Две недели беспробудного пьянства и обжорства, не прошли даром даже для него.

– Зачем? – спросил он, тупо глядя на племянницу Мэра, и поджидая очередной спазм.

– Разве тебе не хочется показать свое знаменитое умение сокрушать врагов, о котором так много говорит вся Империя? – Деланно удивилась Безумная Племянница.

– Нет. – Лаконично ответил он, чувствуя как деревенеют мышцы пресса и очередной комок идет на штурм гортани.

– Или может оно совсем не так велико, как это раздувает Ловчая Служба? – Нанесла разящий удар Безумная Племянница.

– Только глупец, способен верить слухам, которые разносит Ловчая Служба. – Вяло бросил Аттий Бузма, и стремительно склонившись к клумбе, поделился с ней очередной порцией изысканных лакомств и дорогих вин, коими потчевали его на вчерашнем официальном ужине, плавно перешедшем в оргию.

– Да, – сморщив носик, и отходя на несколько шагов в сторону, сказал Племянница, – Кажется ты способен сражаться только с клумбами…. Поливая их потоками блевотины, словно репутации своих соперников, грязью.

На сей раз укол достиг своей цели. Аттий Бузма прекрасно понимал, что лучшей тактикой было бы сделать вид что он даже не заметил несправедливого обвинения. Но укол достиг своей цели.

– Все ради Империи, – бросил он, тупо глядя на заблеванную клумбу. – Все только ради интересов Великой Империи и Рода Романов. … Чего тебе от меня надо Романа Комнус Виллия Кордиус Виллина? По-настоящему?

А вот это уже был сокрушительный удар. Не укол в словесном фехтовании, ни ловкий финт, ни стремительный выпад…. Это был тупой но сокрушительный удар крестьянской дубины, направленный руками того, кто всю жизнь тяжело трудится для прокормления себя и своей семьи, а не проводит по паре часов в неделю в гимнастическом зале. Искусство словесной пикировки, племянница Мэра освоила кажется раньше чем научилась говорить. По условиям этой игры, задавать подобные вопросы было нельзя, это сразу уничтожало всю игру. Аттий Бузма в очередной раз нарушил правила, нанеся запрещенный удар. Отбить его было нельзя, можно было только уклониться. Однако племянница не стала уводить разговор в сторону, и после пары секунд обдумывания, применила столь же бесчестную тактику, честно ответив на честно заданный вопрос. (ну или почти честно, поскольку честный ответ она не знала и сама). – Хочу сбить с тебя спесь, а может быть и зарезать…. Как настроение будет.

Непонятно на что надеялась племянница, говоря это. Возможно рассчитывала, что находящийся в состоянии глубочайшего похмелья Аттий Бузма, понимая свою нынешнюю несостоятельность как бойца, и устрашенный перспективой смерти, начнет юлить и выкручиваться, как делали это большинство из тех, кому она бросала вызов? Но видно не учла она ту степень омерзения и отвращения к самому себе и своей нынешней жизни, которое в данный момент обуяло нашего героя. Он не стал выкручиваться. Он даже не попытался назначить другое время для поединка. Он просто выпрямился, утер рот рукавом рубашки и просто сказал. – Хорошо. Пойдем.

Тут уже Безумная Племянница почувствовала что опять пропустила удар. Драться с Аттием Бузмой, когда он находится в столь плачевном состоянии, это было недостойно ее.

Нет, никто бы никогда не посмел сказать, что она воспользовалась беспомощностью соперника, однажды уже победившего ее на честном поединке. А даже и посмей кто-либо сказать это ей в глаза, или шептать за спиной, – Безумная Племянница Мэра рассмеялась бы ему в лицо. Она даже в младенчестве сидя на горшке, чувствовала себя выше и важнее чем все-те людишки, что окружали ее. И неважно, были ли людишки няньками, слугами, или Сенаторами, – их мнение для нее было неважно.

Но вот мнение совсем другого человека …. Того, кто долгим и упорным трудом, прорываясь сквозь океаны пота, боли и усталости, достиг немалого мастерства в искусстве фехтования. Мнение этого человека было для нее важным. А учитывая, что этим человеком была она сама….. То заколоть, или просто победить сильного, сумевшего внушить ей настоящее уважение своим мастерством и бесстрашием противника, воспользовавшись его беспомощным положением, – для мастера, каковым небезосновательно считала себя Романа Комнус Виллия Кордиус Виллина, было недопустимо и непростительно. – Отложим поединок до вечера, когда ты станешь больше похож на человека, а не блюющую свинью. – Пренебрежительно глядя на Аттия Бузму бросила Безумная Племянница, и повернулась чтобы уйти.

– Сегодня вечером, по приказу Мэра, я обязан присутствовать на банкете в честь приезда посольства…., э-э-э…, какого-то захудалого южного царька…, не помню его имени. – В нарушение всяческих этикетов, голос Аттия Бузмы остановил Племянницу. – И если ты хочешь чтобы наш поединок состоялся, он состоится сейчас, или никогда.

– И почему же это «никогда»? – Опять с усмешкой спросила Безумная Племянница.

– Потому что я не приму вызова. – С такой же усмешкой ответил Аттий Бузма. – Поводов придумаю сколько угодно. Вплоть до не желания поцарапать Члена Высочайшей Семьи.

– И что тогда станет с твоей Великой Славой?

– Да ничего ей не будет. – Рассмеялся в лицо наиболее вероятной Наследнице наш герой. – Моя слава и без того так раздута, что большинство жителей Империи верят, что я руками драконов, как курей душил. То что я не стал связываться с тобой, нисколько не умалит ее. Умный и так все поймет, а мнение глупцов никому не важно.

– А сам ты? – На сей раз без всякий усмешек спросила Племянница. – Что после этого ты сам будешь чувствовать?

– О Боги…, – Сквозь всхлипывания сдерживаемого смеха, сумел простонать наш герой. – Что я буду думать о себе, если откажусь драться с тобой? …. Ты хоть раз дралась в настоящем бою? Тебе хоть раз приходилось брать в руки меч или нож, для того чтобы спасти свою жизнь, а не прибавить весу своей репутации, или самомнению? – Нет. Никогда. А я веду эту битву с того момента, как научился ходить. Я начал убивать когда ты еще не перестала играть в куклы…. И в каждом из боев, моей единственной защитой, было мое желание и способность выжить…. Я дрался на поединках где нет правил и в уличных разборках, где рвут глотки зубами. Я схватывался грудь в грудь, и стрелял в спины, резал глотки спящим, и травил своих врагов ядом…. Так что вряд ли я стану что-то чувствовать, отказавшись от потешного боя с взбалмошной девчонкой, необычайно гордящейся тем, что научилась держать в руках меч.

– Тогда почему ты хочешь драться со мной сейчас? – Задала вопрос Безумная Племянница, и это было подобно точному удару в сердце. Ибо ответа на ее вопрос, Аттий Бузма не знал.

… Каково было его отношение к Безумной Племяннице, в свое время произведшей на него столь яркое, и почти в буквальном смысле слова, – сногсшибательное впечатление? – Аттий Бузма предпочитал об этом даже не думать…. Проще было заставить себя не думать о ней вовсе, чем думать о ее недоступности.

… Нет, зная нравы Высшего Света, он не сомневался, что при определенной настойчивости и удаче, он вполне может в один прекрасный миг оказаться в ее постели.

Но…. Но дикарь Эй, все еще сидевший в глубине натуры нашего героя, хотел большего. Он, своей звериной натурой сразу почувствовал, что эта самка должна быть его, и только его. Но цивилизованный, обученный, натренированный и вышколенный в Школе Ловцов Аттий Бузма понимал всю бессмысленность подобных мечтаний. И лучший способ держать в узде Эйя, был держаться подальше от Безумной Племянницы. Один раз ее безумие уже оказалось заразным для него. А безумие, это не то что мог позволить себе человек, идущий над пропастью по весьма тонкому канату, и одновременно уворачивающийся от летящих в него стрел.

«Жить как во Дворце» – эта поговорка, возникая во времена Второй Династии, и широко используемая в Городе до сих пор, означала отнюдь не благополучие и счастье. «Жить как во Дворце», – так ироничные горожане, называли состояние неопределенности и смертельной опасности. Ибо живущий во Дворце, все время играет в Опасную Игру, ставкой в которой может быть благосостояние, свобода, а то и сама жизнь. За свое недолгое пребывание во Дворце, Аттий Бузма уже успел увидеть, как внезапно исчезали вчерашние фавориты и любимчики. Чьи имена мгновенно забывались буквально на следующий день, превращаясь во что-то неприличное, о чем в достойном Обществе не принято говорить.

Аттий Бузма такой участи себе не желал. И потому старательно избегал встреч с объектом своих мечтаний, и даже мыслей о ней. Благо и она, была подчеркнуто вежливо-холодна, встречаясь с ним в коридорах Дворца или на аллеях парка, не позволяя себе даже обычных своих насмешек и оскорблений, которыми потчевала всю остальную публику.

Эйя это ранило. А Аттию Бузме приносило спокойствие.

И вдруг, в момент когда он был особенно слаб и уязвим, она вдруг решила проломить ледяную стену вежливости между ними, и вновь стать колкой, беспощадной…, и такой живой и желанной.

Итак, – почему же Аттий Бузма принял это вызов, и принял его именно сейчас? – Может потому, что именно сейчас задавленный алкогольными парами и отвращением к самому себе, цивилизованный, обученный, натренированный и вышколенный в Школе Ловцов Аттий Бузма был слишком слаб, чтобы противится воле дикого, не знающего иных правил и морали, кроме собственных желаний, сдерживаемых лишь инстинктом самосохранения, помоешного пса Эйя.

– Гимнастический зал там? – спросил он у своей противницы, показав пальцем на виднеющееся в конце аллеи здание. – Думаю, мы там найдем оружие мне по руке.

– Итак, в чем причина столь раннего переполоха? – Спросил Мэр, входя в Зал Справедливости.

…Ранним, переполох был исключительно по меркам Дворца и Северной Стороны. Для всей остальной Империи и солнца, уже изрядно перевалившего через зенит, – день был в самом разгаре. Но что такое, какое-то там солнце, по сравнению с самим Мэром? Однако Аттий Бузма, хоть и пребывавший в весьма помятом состоянии, как физическом так и моральном, тоже сильно удивился столь раннему переполоху. Учитывая что Мэр и сам пробыл на пиру почти до самого утра, – столь ранний подъем был явно не слишком уместен. Тем более, что его случай отнюдь не требовал такой поспешности, и вполне мог быть отложен на любое удобное для Мэра время, хоть до вечера, хоть на века. Именно этого больше всего и боялся Аттий Бузма, – быть брошенным в застенки, и забытым навечно.

Однако случилось действительно невероятное, – Мэр соблаговолил провести суд, совмещая его с первым завтраком.

– Итак, в чем причина столь раннего переполоха? – Спросил Мэр, входя в Зал Справедливости.

…Зал Справедливости, – тоже был странным выбором места для суда. Конечно, когда-то в прошлом он строился именно для этого. Но прошлое хорошо тем, что остается в прошлом. Теперь этот, сравнительно небольшой павильончик, давно уже в подобном качестве не использовался. Он просто физически не мог вместить всех тех, кто по долгу службы, или по собственному желанию обязан был присутствовать на Судах, которые подпадали под юрисдикцию самого Мэра. Вот и сейчас, несмотря на раннее утро, он уже был плотно забит зрителями в дорогих одеждах и оранжевых тогах Сенаторов.

– Итак, в чем причина столь раннего переполоха? – Спросил Мэр, входя в Зал Справедливости, и садясь за изящный столик, заставленным десятками тарелочек и вазочек с яствами, подходящими для перовой трапезы дня.

– Святотатство! Заговор против Империи! Оскорбление Высокой Семьи Мэра!!! – Глухо проговорил сотник Гвардейцев, сквозь опущенное забрало, – знак того, что Гвардия находится на военном положении.

– Вот как? – Мэр изумленно приподнял бровь, и даже на мгновение застыл, занеся ложечку над сваренным яйцом карликового страуса. – Забавно. Но видя своего Личного Советника в кандалах, предполагаю, что это именно его ты обвиняешь во всех этих ужасных преступлениях?

– Позволишь ли вы мне поведать Правду? – задал ритуальный вопрос сотник. И получив утвердительный кивок, начал излагать. – Личный Советник Мэра Аттий Бузма, в схватке на мечах с ближайшей родственницей богоравному Мэра, богоподобной Романой Комнус Виллия Кордиус Виллиной, применив колдовство в священных чертогах Дворца, нанес ей рану.

– Виллина ранена???…. Насколько это серьезно? – Хмуро спросил Мэр, откладывая и ложечку и яйцо в сторону.

– Ничего опасного для жизни. – Поспешил успокоить всполошившегося Мэра, сотник Гвардейцев, который по своим религиозным убеждениям действительно считал его равным богам. – Меч проткнул мышцы плеча, примерно на два пальца в глубину. Кость не задета.

– Надо бы сходить проведать девочку. – Пробормотал Мэр, и даже сделал некое движение приподняться над стулом.

– Спасибо дядюшка, но я в порядке. – Прозвучал голос богоподобной Романы Комнус Виллия Кордиус Виллины, и виновница переполоха прошествовала к столу дядюшки, неся забинтованную руку на перевязи. Слуги, словно бы из воздуха извлекли откуда-то еще одно кресло, прежде чем она успела подойти к столу. Безумная Племянница уселась в кресло, даже не посмотрев на месте ли оно.

– Итак, что там за ужасы рассказывает мне сотник Авгар? – спросил у нее дядюшка, заботливо наливая ей в кружку утреннего шшаца с травами и пряностями.

– Откуда я знаю? – равнодушно бросила племянница, тщательно осматривая блюдо с пирожными, словно бы от выбора самого вкусного из них, зависела ее жизнь. – Я пришла только что, и не слышала его слов. Пусть продолжает говорить. Может это будет забавно.

Повинуясь новому кивку, сотник опять начал говорить про утренний поединок, особенно упирая на колдовство и нанесенную рану.

– Так это все таки был тренировочный поединок. На который обе стороны пришли добровольно? – уточнил Мэр, и даже не ожидая подтверждения своих слов, добавил – Тогда вряд ли можно считать это оскорблением и заговором против Империи. В конце концов, девочка, – обратился он к впившейся в пирожное племяннице, – я всегда говорил тебе, что рано или поздно ты доиграешься с этими железками до Злыдень знает чего…. Теперь можешь забыть о платьях с открытыми плечами… А если бы удар пришелся поперек лица? – Ты как-нибудь сходи, и полюбуйся на старых легионеров. Поймешь, во что может тебе вылиться увлечение этими железками.

Племянница равнодушно пожала здоровым плечом, ибо слышала пожелание начет легионеров, уже наверное в тысячный раз. А зал настороженно замер. Творилось что-то абсолютно невероятное. – Человек посмевший пролить кровь самой Первой Семьи Империи, кажется ускользал из лап палачей, причем при помощи самого Мэра.

– Но колдовство!!!! – просто таки возопил сотник Авгар. – Он посмел применить колдовство в священных чертогах твоего жилища, Богоподобный!!!

– Тогда это наверное не ко мне, а к Понтифику…. – Начал Мэр, и откинувшись на спинку кресла, спросил, у стоящего в первых рядах невзрачного человечка. – Что скажешь Роман Кар, – спросил он своего личного стряпчего, входящего в его ближнюю свиту на правах очень дальнего родственника и совершенного знатока законов Империи.

– Аттий Бузма вступив в должность Личного Советника Мэра, тем самым был принят в род Романов…., кстати его правильно теперь было бы называть, – Роман Бузма из семьи Аттиев…, Хотя можно и Роман Аттий Бузма. Правда три имени это…. Однако просто Роман Бузма, тоже было бы неправильно, поскольку…. Впрочем, я отвлекся…. Вступив в Род Мэра, он вышел из под юрисдикции всех судов Империи, и стал подвластен лишь суду Главы Рода.

– Мда… Значит с делом о колдовстве тоже мне разбираться? Но мы можем хотя бы пригласить кого-нибудь из Старших Хранителей, так сказать, для консультации?

– Можем…. Но это создаст прецедент…

– Да. – Задумчиво глядя на Аттий Бузма, проворчал Мэр. – Им только открой лазейку, они полезут в нее как тараканы…. Кстати, никогда в жизни не видел таракана… Ну да ладно.

Итак. – Колдовство!!! В чем оно заключалось?

– Твой советник был не в том состоянии, чтобы победить богоподобную Роману Комнус Виллия Кордиус Виллину. Он еле до зала дошел, и с трудом удерживал в руках меч…, однако когда он понял что проигрывает, – в него словно Злыдень вселился. Даже я не видел такого быстрого бойца. А потом….. – Тут сотник замялся, ему явно было мучительно стыдно рассказывать о том произошло «потом». Однако он собрался с силами и продолжил. – Когда мы увидели кровь, мы бросились на помощь богоподобной Романе Комнус Виллия Кордиус Виллине, и этот…, убил одного из моих людей и еще двоих ранил.

Вот тут уж по залу пронесся ураган шепота. Конечно, слухи про великие умения Аттия Бузмы ходили по всей Империи. Но одному сразить Гвердейца и еще двоих ранить…. Это было что-то совсем уж из области фантастики.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю