Текст книги "Метро 2033. Секреты Рейха (СИ)"

Автор книги: Егор Бородулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Знаешь, где воды набрать? – презренно спросил фашист у сталкера, – Знаешь? Тогда бери эти ведра и бегом! Да быстрее давай! Ну, пошел!

Вадим подхватил ведра и помчался к тому месту, где раньше была столовая. Сейчас там разливали воду и выдавали «паек». Набрав воды, Вадим хотел возвращаться, но на половине пути перед ним нарисовалась такая картина: на коленях, свесив голову на грудь, стоял здоровяк, а рядом с ним орал надзиратель и приказывал, чтобы заключенный встал. Здоровяк лениво поднял голову и посмотрел в глаза фашисту. Тот остолбенел, заткнулся и отошел.

Вадим разглядел что-то знакомое в этом здоровяке. Кажется, он его недавно видел. Медведь? Сталкер подбежал к рейнджеру, взял за плечо и замотал из стороны в сторону. Тот лишь только просипел:

– Воды-ы-ы…

Вадим набрал воду в ковшик, привязанный к ведру, и протянул его Медведю. Тот принял ковш и начал жадно пить. Опустошив содержимое ковшика, рейнджер благодарно что-то прохрипел, но вставать с колен не собирался.

– Медведь, – позвал знакомого Вадим, – Медведь, встань лучше… А то ведь, понимаешь, хуже будет.

– Нет… – пробасил Медведь. – Этот… ничего не сделает… боится…

Вадим посмотрел на надзирателя. Тот лишь нервно косился на здоровяка с платформы, но так и не осмеливался подойти.

– Ты как здесь? – сталкер перевел взгляд на рейнджера, – Почему вы не стреляли? Что у вас там произошло?

Медведь снова опрокинул голову на грудь, и посмотрел на свои руки. Его подбородок и запястья задрожали…

***

Группа Медведя выходила с Чистых прудов. В его группу входили: Черулин, Корчак, Кириллов, Чайка и сам Потапов. По основному плану, предложенному Майором, группа Медведя действовала как отвлекающий маневр, поэтому взяли бронежилеты покрепче и стволы погромче. Сам Медведь взял «Печенега». Для отвлекающего маневра самое то. Да и бьет пулемет неплохо.

Вышли в четыре восемнадцать. Достаточно времени, чтобы дойти без спешки и подготовиться. Шли так: Потапов, как командир группы был впереди, вместе с ним шел Чайка, по бокам –Кириллов и Черулин, а замыкающим шел Корчак. Ни один из мутантов не осмеливался напасть на эту группу. Знали, кого в ней по-настоящему стоит бояться.

Это был далеко не первый выход на поверхность у Медведя. Среди своих он прославился ненавистью и кровожадностью по отношению к мутантам. Мутанты также ненавидели его, как он ненавидел их, но они боялись этого двуногого, когда тот не испытывал к ним ни малейшей капли страха.

Группа шла по улице, не пытаясь скрываться. Чистые пруды уже давно остались позади. Рейнджеры подходили к монастырю. Люди были проверенные временем и испытаниями, так что Медведь мог на них полностью положиться. Небо затянуто серыми тяжелыми облаками. Уже давно ничего не меняется на суровой поверхности.

Где-то вдалеке раздался одиночный выстрел. Вся группа посмотрела в ту сторону, откуда была слышна стрельба. Выстрелов больше не последовало.

– Стреляют не с винтовки, – проанализировал Чайка, – И не с дробовика. С автомата или с пистолета-пулемета.

– Скорее второе, чем первое, – поддержал Кириллов. – Автоматы маленько по-другому стреляют.

– Сталкеры, наверное, мутов шугают.

– А вдруг наши?..

– Сосредоточьтесь! – приказал Медведь, – Мы на задании! Потом будете гадать, а сейчас вперед!

– Ох, лишь бы фашики не услышали…

Группа продолжила движение дальше. Через сорок метров уже виднелись стены монастыря. Рейнджеры были почти у цели. Подозрения начали потихоньку посещать Медведя: то слишком тихо, то слишком спокойно, то ещё что-то. Потапов понимал, что это простая паранойя, но, как сказал бы Емельян, жопа-то чует что-то неладное.

– Фашисты! – послышался из-за спины крик Кириллова и тут же раздались выстрелы короткой очередью. Медведь обернулся. Корчак лежал, держась за затылок, а над ним стоял солдат Рейха, наставив ствол на голову рейнджеру. Черулин стоял на коленях, к его голове тоже было приставлено дуло автомата. Кириллов лежал, раскинув руки и не дыша. Чайка взялся за дробовик, но фашист, стоявший рядом с Черулиным, помотал головой и Чайка отпустил ствол.

Из тени вышло больше десятка солдат Рейха. Один из бойцов, в руках которого красовался АК-102, подошел к Медведю и Чайке, приказывая все четко и ясно:

– Оружие на землю, оба! Иначе ваши друзья будут клевать свои же мозги!

– Мы вольные сталкеры! – ответил Чайка, – Почему мы не можем здесь пройти?

– Сталкеры, говорите? – усмехнулся офицер, – Где же ваш хабар, товарищи сталкеры? В любом случае, это запретная зона, так что теперь вы – военнопленные. Больше повторять не стану: бросайте оружие и сдайтесь, иначе ваши друзья умрут, вместе с вами. Решайте!

На Медведя и Чайку фашисты подняли десяток стволов, нацеленных рейнджерам прямо в голову. Чайка стоял рядом, готовый вот-вот ринуться в бой на толпу фашистов, дай ему только приказ. Но это было глупо. Убить его, себя и остальных, забрав с собой лишь двух фашистов – не лучшая затея. Мудро было подчиниться и сохранить жизни оставшимся членам группы. Медведь тяжело вздохнул и опустил голову. «Печенег» с грохотом упал на землю. Чайка посмотрел на командира, не веря своим глазам. Потапов чувствовал его ошеломленный взгляд на себе.

«Да, Андрюха, вот так твой легендарный командир прогнулся под стволами» – сказал про себя Медведь. Чайка полминуты смотрел на Потапова, после чего перевел взгляд на товарищей, уже взятых в плен, а затем посмотрел на фашистского офицера. Дробовик Чайки упал рядом с хозяином, а вслед за ним упала и СВД. Рейнджер поднял руки и снова посмотрел на своего командира. Тот одобрительно кивнул и тоже поднял руки.

Офицер скомандовал бойцам: «Взять их!». Четверо фашистов скрутили рейнджеров и, поставив их на колени, надели на них наручники. Фашистский командир стоял, наблюдая за этой процедурой, и довольно кивал. Наконец, он скомандовал: «Увести в Хаммельбург!». И наряд фашистов двинулся к базе, ведя пленников под дулами автоматов. Медведь бросил взгляд через плечо: тело Кириллова оставили лежать на том же месте. Операция была почти провалена. Оставалась последняя надежда только на группу Майора.

***

Медведь замолчал, обхватив голову руками за лысину. Вадим сидел, открыв рот. Из-за его глупости он сам и вторая группа попали к фашистам в плен. Что было бы, если бы тогда Вадим не спустил курок? Мог бы быть другой исход операции? Она закончилась бы успехом? Наверное, да. Если Медведь здесь, то где же остальные? Нехорошие мысли роились в трещащей голове.

– А где парни? – быстро спросил сталкер, – Их куда-то перенаправили?

– Нет… – Медведь всхлипнул, – Они… сожжены… все.

– Что?! – вскрикнул Вадим, – Как – сожжены?

– Нас пытали, – Потапов убрал руки от головы и продолжал рассказывать. – Сначала… каждого по отдельности. По одному водили на допрос. Никто не раскололся… Все молчали… Кто-то дерзил. Кто-то очень сильно заплатил за свое молчание, но никто ничего не сказал. А потом… пришел этот… Инквизитор… или как они его там… Фурер, что ли… Поджигатель… Он себя Инквизитором называл. С огнеметом пришел, в броне… Спросил, кто из нас командир. Фашисты на меня указали. Он и сказал, либо я все рассказываю, либо он их… моих ребят… того… а я же за них несу ответственность, как командир!

– Ну, и что было дальше?

– Пацаны заорали, чтобы я ничего не говорил… говорили, что не стоит, они выстоят. Я не сказал ничего. Ни им, ни фашистам. А этот Инквизитор только лишь ухмыльнулся, навел огнемет на них и… – Медведь снова замолчал. – Я до сих пор слышу их крики… Я помню этот запах паленого мяса… Эта тварь… ответит за все!

Вадим не знал, что на такое и сказать. Ответственность за отряд полностью лежит на командире, и Медведь должен был любой ценой сохранить людей своего отряда. Но он не смог, и их казнили жестокой казнью, зажарив заживо. А сломленного командира бросили сюда, отстраивать станцию и гнить в своем горе.

Пора идти назад и нести воду. Сидеть тут времени больше нет. Вадим встал, попрощался с Медведем и понес ведра надзирателю, пообещав себе найти рейнджера по окончании рабочего дня. За то, что заключенный провозился так долго с водой, надзиратель отвесил хороший удар в под дых, но воду все же взял и отправил Вадима обратно работать с плитами.

Приступ пришелся на конец рабочего дня. Голова снова разболелась, из носа пошла кровь, но на этот раз никто из надзирателей не обратил на это внимания, поэтому Вадим смог нормально отсморкаться, встать и направиться к унтершарфюреру за антидотом по окончании дня. Однако фашист антидота не дал, прокомментировав это тем, что по личному приказу штурмбаннфюрера приказано давать не больше одной ампулы в два дня.

***

Дни тянулись как недели, и каждый новый был хуже предыдущего. Однообразная работа изредка менялась. Это меньше сводило с ума. Медведя заставляли делать работу, физически посильную троим. Видя, как здоровяк спокойно поднимает огромные цементные мешки да не по одному, у надзирателей лишь отвисала челюсть. Такому качку и человека одним ударом убить не составит труда.

Работа же у Вадима не пользовалась таким вниманием и удивлением. Таскание плит заменилось раскопками, которые, в конце концов, переросли в укрепление сооружений. Приступы увеличивались, как и их тяжесть. Если раньше был один приступ в день, то со временем, без употребления антидота, количество приступов увеличилось до трех, а к симптомам добавился кашель с кровью, помутнение и потеря сознания. К счастью, потеря сознания была всего один раз, и Вадиму посчастливилось очнуться до того, как его тело на тачке скинули бы в яму к остальным.

Унтершарфюрер не хотел делиться антидотом уже по личным причинам, а не по приказу высших чинов. Местный «рабовладелец» (именно так он себя называл) презирал общество «низших», то есть заключенных, и не упускал ни одной возможности поиздеваться над сбродом уродов. Особое удовольствие ему предоставляло издевательство над Вадимом. Когда тот, с засохшей кровью на лице, приходил и вымаливал положенный ему антидот, фашист лишь усмехался и говорил, что двухдневная норма не должна превышаться, хотя шел уже третий или четвертый день.

Вадим осознавал, что слишком долго ему так не продержаться, поэтому начал разрабатывать план побега со станции.

Глава 10. Побег

Шли дни рабства. Дни переходили в недели. Две с половиной недели работ на станции. Этого времени Вадиму хватило, чтобы ознакомиться с планом всей станции и… с графиком дежурств. Фашисты, служившие надзирателями, были одни и те же. Раз в неделю приходил конвой сталкеров, старшина отбирал десятерых рабов и их уводили с конвоем. Куда – неизвестно. Вадим особо и не стремился узнать. Превыше всего было желание совершить побег со станции. На разработку плана ушло восемь дней. И вот, план готов.

Прогнав все действия у себя в голове, Вадим отправился искать Медведя во время отбоя. За все время, которое рейнджеры провели на станции, Медведь успел обзавестись хорошей для дела репутацией среди фашистов – некоторые боялись лишний раз подойти к здоровяку, даже вдвоем. Сталкер нашел рейнджера там, где и предполагал. Медведь облюбовал себе место, где земля была достаточно мягкой, что было гораздо удобнее, чем спать на обычном холодном мраморе. Естественно, никто из рабочих не смел посягнуть на территорию рейнджера-силача.

Завидев сталкера, Медведь улыбнулся и жестом указал на свободное место рядом с собой. Вадим, усмехнувшись, от предложения не отказался и, присев рядом со здоровяком, перешел сразу к делу:

– Есть план побега.

– Побега? – удивленно переспросил Медведь.

– Именно, – кивнул Вадим. – Завтра ночью. Согласен?

Медведь почесал небритый подбородок, задумчиво промычал, после чего снова спросил:

– Про побег погоди пока. У тебя со здоровьем-то как?

– Нормально, – соврал Вадим.

За две с половиной недели здоровье не просто ухудшилось, а стало совсем плохим. Из-за того, что унтершарфюрер уже из личных принципов не давал суточную норму антидота, растягивая одну ампулу на три-четыре дня, вирус начал прогрессировать. Приступы участились, боль резала все тело, а кровь, бывало, шла прямо из ушей. Но Вадим решил, что товарищу этого не обязательно знать.

– По тебе не видно, что нормально, – не поверил Медведь.

– Значит, смотри, – проигнорировав сомнение рейнджера, продолжил сталкер, – Завтра ночная смена выпадает самой… подходящей для нас группе. В основном там – тунеядцы. Тем более, унтершарфюрер с большинством солдат уехал, оставив за главного Владика. Ну, знаешь Владика? Стукача-то? Его ещё фашики чморят? И вот, если начальство не самое уважаемое, то и дисциплина на станции среди надзирателей не к черту, так?

Медведь задумчиво кивнул.

– В бригаде, которая дежурить будет, есть два изгоя, – продолжал Вадим, – Они отделятся от основной группы по-любому. Тут-то нам и нужно будет их убрать. Основную группу можно не трогать. Нам потом надо будет заглянуть к Владику, а затем…

– Постой, постой, – остановил товарища Медведь, – Ну, допустим, мы высвободимся, проберемся к выходу в туннель, а дальше-то что? Там – блокпост. И станковый пулемет. Думаешь, мы с тобой проскочим?

– Ты не дослушал, – ответил сталкер. – Так вот, завтра ночью со станции отбывает торговый караван. Помнишь, они сегодня приезжали? Караван стоять будет завтра целый день, а потом на другие станции пойдет. На нем мы и сбежим.

Медведь снова зачесал подбородок. Подумав минуту, здоровяк ответил:

– Ну, замысел неплохой. Просвети-ка более подробно, что да как. Что от меня то требуется?

– Ну, слушай…

***

Вадима разбудил тройной удар в колокол. Лениво поднявшись, сталкер заковылял к «столовой». Сегодня, как и всегда, давали какие-то помои. Но когда твой желудок сковывает страшный голод, ты и не такое съешь. Помои стали более-менее привычной едой, и на противный вкус Вадим уже не жаловался.

Этот день обещал быть таким же, как и все предыдущие. Сплошная однотипная работа целый день, а потом и отбой. За две недели не происходило ничего интересного. Пару раз приезжал навестить Вадима Волк. Оценив условия, в которых приходилось выживать пленнику, штурмбаннфюрер лишь довольно ухмылялся, каждый раз спрашивая: «Ну, нравится тебе? Весело тебе? Сам выбрал такой путь, нечего на меня так смотреть!».

Однажды на Тверскую прибыл Инквизитор. Заключенных, которые бунтовали и отказывались работать, призывая других рабочих к мятежу, тут же вязали и отправляли в обезьянник. Там рабы ждали своей участи. Сначала никто не подозревал, что их ждет, но когда на станцию прибыл отряд во главе с тяжело-бронированным Фарером, тогда-то бунтовщики и забастовщики запаниковали.

Вадим запомнил тот день, когда их казнили. Тогда забастовщиков вывели в центр станции. При виде огнеметчика Медведя затрясло. Глаза рейнджера налились кровью, руки сами сжались в кулаки, а вены на шее задергались с огромной частотой. Однако фашист не обратил на здоровяка никакого внимания. Бунтовщиков поставили на колени в кучку. Перед тем, как свершить «правосудие», унтершарфюрер громко произнес такие слова:

– Каждый, кто только упомянет о бунте, мятеже или забастовке будет казнен жестоко и бескомпромиссно!

После этих слов начальник станции отдал приказ Инквизитору. Зашумел огнемет, и языки пламени окутали то место, на котором, молясь, стояли на коленях рабы. Их крики перебивало лишь шипение огнемета. Это было по-настоящему жуткое зрелище. «Вот как казнили вторую группу», – подумал Вадим, – «На глазах у бригадира. Сожгли. Заживо».

Остаток того дня Медведь не унимался ни на минуту. Гнев душил его. Вадим боялся подойти к товарищу, а то вдруг тот, на эмоциях, не проконтролирует себя и сорвется на сталкере? Всякое может быть. Лучше было оставить здоровяка наедине с самим собой. Пусть для начала успокоится, а потом уже можно с ним поговорить по душам.

При выполнении однотипной работы один день не отличался от другого. Подъем, завтрак, работа, короткий обед, работа и отбой. Изредка Вадима вызывали к унтершарфюреру. Однако после отъезда начальства, временное правительство в лице Владика антидота не давало. Ну и хрен с ним! План был готов и продуман на несколько шагов вперед. Как будут действовать беглецы, зависело от обстановки, охраны и от деятельности самих рейнджеров. Если один раз заметят, то второго шанса сбежать уже не будет. Так что, нужно действовать четко и быстро.

Рабочий день подходил к концу. Пора! До того, как солдаты успели объявить отбой, Вадим нашел Медведя, обговорил все детали, и, пожелав друг другу удачи, беглецы сделали вид, что легли спать. Фашисты забили три раза в колокол. «Ну что ж, ни пуха!» пожелал себе Вадим. Как и предполагалось, основная масса дежурных надзирателей сидела у костра, почти в центре жилой платформы. А вот два солдата, невысоких, худощавых, расположились на противоположном конце платформы, зажгли горелку и уселись рядком. Вадим с Медведем медленно начали подползать к двоице, стараясь не привлекать к себе внимания ни фашистов, ни других заключенных. Выбрав наиболее темный угол, Медведь уселся и кивнул Вадиму в знак своей готовности. Вадим же пополз дальше, делая крюк, тем самым заходя к двум солдатам со спины. Отсчитав ровно шестьдесят секунд, Медведь замычал, напевая одному ему знакомую мелодию. Мычание было тихое, но такой громкости было достаточно, чтобы привлечь внимание двух надзирателей.

– Эй! – позвал один из солдат, – Это че там за концерт, м-м? Заткнись давай и спи!

Но Медведь продолжал мычать. Как и предполагал Вадим, в одиночку надзиратели побоялись подходить к здоровяку, поэтому им пришлось оставить свой «пост» и пойти усмирять Медведя. Горелку фашисты оставили. Вадим медленно, почти беззвучно, выполз из укрытия, подобрал камень побольше, и тихонько пошел на фашистов, стараясь не выходить на свет. Солдат, шедший впереди, нервно светил фонариком и крутил в руках дубинку. Второй же шел, с пустыми руками, ничем не вооружившись. Надзиратели подошли почти вплотную к Медведю.

– Ну и что ты поешь тут? – заговорил первый, – Спать надо! Отбой!

Вадим подкрался к фашисту, который стоял за спиной у первого, и резко ударил солдата камнем по затылку. Ничто не защищало голову бедолаги сзади, поэтому удар отправил фашиста в нокдаун. Вадим не успел подхватить потерявшего сознание солдата, и тот со стоном рухнул вниз. Первый надзиратель повернулся на шум за спиной и на мгновение опешил. В глаза Вадима ударил яркий свет фонаря, и глаза беглеца от непривычки заслезились. В тот же миг на помощь подоспел Медведь, крепко сжав шею фашиста. Здоровяк не отпускал второго барахтающегося бедолагу, пока тот не перестал сопротивляться. Рейнджер ослабил хватку и отпустил мертвое тело фашиста на землю.

– Отлично! – прошептал Вадим, – А теперь, маскируемся!

Пока Вадим одевал снаряжение задушенного фашиста, Медведь избавлялся от тел, засыпав их землей из тачки. Замаскировался только Вадим, так как подходящего размера для Медведя не было ни у одного из всей дежурной бригады. Куртка была мала Вадиму по рукавам, но, тем не менее, обнаружить в нем беглеца теперь было трудно. У одного из убитых фашистов была кобура с пистолетом «Фора-12», а у второго был хорошо заточенный десантный нож. Видимо, основное снаряжение находилось в бараках, где спали остальные надзиратели, так что пришлось обходиться тем, что имелось. «Фору» Вадим взял себе, а Медведю предложил лишь нож, на что здоровяк недовольно хмыкнул, но возражать и спорить не стал.

Далее по плану нужно было попасть к кабинету начальника станции, где сейчас сидел Владик. Благодаря тому, что тот был стукачом, никто из дежурных его не уважал, и приказы выполнялись только лишь после угрозы о «Докладе по возвращении начальства». Это неуважение и должно было сыграть на руку беглецам. Вадим теперь мог ходить свободно по станции, но все так же стараясь не попадаться на глаза другим дежурным. Чтобы не выдать себя, сталкер прикрыл лицо маской. Работали по такой схеме: Медведь ждал в укрытии, а Вадим должен был смотреть на наличие угроз, и если таковые отсутствовали, сталкер еле заметно кивал, и здоровяк продвигался дальше. Благо, что бараки находились на другой половине станции, через которую маршрут беглецов не проходил. Освещение на станции было никчемное, из-за реконструкции, так что какие-то участки освещались слабыми лампами. Этот фактор так же был полезен для побега. Без лишних проблем минув собравшихся у костра фашистов, и потихоньку продвигаясь по станции, беглецы подходили к кабинету начальника станции.

Двери кабинета никем не охранялись, ввиду плохой репутации среди фашистов заместителя начальства. Потушив рядом стоящую лампу, Вадим подозвал Медведя поближе. Рейнджер подбежал к товарищу, встряхнул ногами, отдышался. Чтобы не выдать себя, Медведь все время ходил на корточках, а пару раз пришлось притвориться спящим, чтобы проходящие мимо надзиратели ничего не заподозрили. Фашисты могли спокойно разгуливать по станции в целях сохранения дисциплины, и это несколько усложняло задачу.

– Щас, подожди, – шептал Медведь Вадиму, – Дай ногам отдохнуть… ох-х-х-х… все, готов. Как работаем?

– Я захожу первый, а ты считай до тридцати и заходи за мной, понял?

– Ага, давай, пошел!

Вадим постучался и тихонько приоткрыл дверь. За тем же столом, за которым раньше сидел унтершарфюрер, сидел, ссутулившись, заместитель начальства и что-то активно заполнял.

– Ты по какому делу? Чего так поздно? – не поднимая взгляда, спросил Владик. Его голос был и вправду противен, как его оценивали остальные фашисты. Вадим молча зашел в кабинет, подошел вплотную к столу и медленно достал из кобуры «Фору». Заместитель, не дождавшись ответа, лениво поднял глаза и, увидев дуло пистолета, нацеленное ему прямо между глаз, удивленно поднял брови и отложил карандаш.

– Тихо, – спокойно сказал Вадим, – Если хочешь дожить до завтра, то будь другом, молчи.

Владик испуганно бегал глазами, в поисках спасения. Справа от Вадима, у стены стоял АКСУ, но возможности у фашиста подобрать ствол попросту не было. Через секунду, так же тихо, вошел Медведь, закрыл за собой дверь и запер её на засов, после чего выпрямился и свободно подошел к столу.

– Ты ведь жить хочешь? – не повышая голоса, спросил Вадим. Фашист молча кивнул.

– Тогда скажи, где кейс с антидотом? – все так же спокойно говорил сталкер. Владик нагнулся под стол и дрожащими руками положил кейс перед Вадимом. На кейсе все так же стоял кодовый замок. – Какой код?

– Н-н-нет, – фашист нервно замотал головой, – Я… н-н-не могу!

– Говори код, тебе сказали! – встрял Медведь. – Живо!

– Нельзя! – пробубнил Владик. Медведь цокнул языком, подошел к умывальнику, взял тряпку, сделал кляп и затолкал её в рот пленнику, после чего дал хорошего леща по лицу фашиста. Тот заскулил от боли, но кляп заглушил нытье. Здоровяк взял солдата за шиворот, и, сквозь зубы сказал:

– Вводи код, или я тебе обещаю, эта ночь станет для тебя самым болезненным воспоминанием в жизни. Инвалидом в два счета сделаю! Быстро вводи! Ну?

У Владика из глаз забили слезы, но все же он потянулся к кейсу и, все так же дрожащими пальцами ввел четырехзначный код: «9845». Замок щелкнул, и кейс открылся. В нем находилось несколько шприцов, которыми унтершарфюрер вводил антидот в Вадима, с два десятка с лишним ампул с красным содержимым и какие-то бумаги с указаниями. Вадим удовлетворенно кивнул, закрыл кейс, взял его и сказал Медведю: «Уходим!». Тот кивнул и в следующее мгновение резко ударил голову Владика об стол с такой силой, что деревянный стол даже заметно треснул. Фашист потерял сознание. Из карманов у него Медведь достал несколько патронов 5х45 калибра и АПС с парой магазинов. Стоящий у стены АКСУ Вадим взял себе. Не скрываться же двухметровому амбалу со стволом наперевес. Медведь обмотал дуло пистолета тряпками, сделав «сталкерский глушитель».

Вадим отодвинул засов двери и легонько приоткрыл её. В проходе было все так же чисто. Сталкер скользнул в проход, осмотрелся по сторонам и кивнул Медведю, что можно идти. Здоровяк бесшумно перебежал к укрытию и притаился. Теперь осталось лишь дойти до отбывающего каравана. Часы, снятые с Владика показывали, что караван отбывает через двадцать минут. Надо было торопиться. Не спеша, так же переходя от укрытия к укрытию, беглецы продвигались к гермоворотам, ведущим на Лубянку.

Как и предполагал Вадим, пограничные ворота с Красной линией охранялись фашистами намного лучше, чем сама станция. Здесь почти не было рабочих, одни лишь солдаты. Единственное, что утешало, это полумрак и караван, готовящийся к отходу. Медлить было нельзя. Вадим, переходя на быстрый шаг, устремился к платформе. Медведь же, чуть ли не ползком переходил от одного грузового ящика к другому. Караванщик в это время рассчитывался с бригадиром дежурных солдат. Через минуту бригадир отошел от караванщика, снял автомат с плеча и приказал открывать ворота. Бригада должна была проверить безопасность выхода к туннелю. Все фашисты были направлены на разведку в туннель, так что на платформе можно было почти не скрываться.

Выждав момент, Вадим тихонько подошел к караванщику, подзывая к себе Медведя. Караванщик приветливо посмотрел на Вадима и сказал:

– Молодой человек, я уже рассчитался с вашим бригадиром, так что…

– Возьмите нас охранниками, до Китай-города, – без приветствий взмолился Вадим, – Пожалуйста…

– Что? – переспросил караванщик.

– Охранниками устроиться можно, нет? – пробасил подошедший Медведь. Караванщик внимательно осмотрел здоровяка, потом перевел взгляд на Вадима и, улыбнувшись, сказал:

– Ну, ребятки вы вроде здоровые… а начальство против не будет?

– Нет-нет, – заверил Вадим, – Все улажено, мы добровольцами… только, пожалуйста, не говорите бригадиру… мы забесплатно…

– Даже так? – поднял брови караванщик, – Ну что ж, добро пожаловать на наш состав! Проходите, отбываем через пару минут, вот только…

– Эй, Михалыч! – крикнул из туннеля караванщику бригадир, – Все чисто, можете выдвигаться! Давайте, удачи! Да особо там с Красными не торгуйтесь, нам с ними ещё воевать!

– Ну, все, давайте загружайтесь и в добрый путь! – пригласил караванщик беглецов. Вадим и Медведь, не веря своему счастью, сели на одну из свободных дрезин. Медведь накинул на себя накидку, лежавшую рядом, а Вадим стянул с плеча красную повязку со свастикой. Скорей всего караванщик смекнул, кто устроился к нему в охранники, но все же он не сдал беглецов фашистам. Через пару мгновений состав тронулся. Фашистский бригадир помахал на прощание рукой, так и не заподозрив, что на караване прямо сейчас сбежали двое заключенных. Может, спустя какое-то время, найдут тела фашистов, брошенных где-то на станции. Или кто-то зайдет к заместителю начальства и обнаружит, что Владик сидит с разбитым лбом в отключке, но беглецы к этому моменту будут уже далеко отсюда. Вадим вновь совершил побег, но в этот раз он сбежал сам, без чьей-либо помощи извне. План сработал блестяще, и теперь Вадим с Медведем были свободны. Караван все дальше отъезжал от Тверской. Побег рейнджеров удался.

Глава 11. Китай-город

Караван уезжал от станций Рейха всё дальше и дальше. Теперь беглецы могли спокойно отдохнуть. Медведь сразу забылся сном, а вот Вадим ещё долго не мог уснуть. Мало того, что сон не приходил, так и голова начала кружиться, а во рту появился легкий привкус крови. Приступ явно. Но теперь у Вадима был кейс с антидотом, и сталкер мог сам решать, когда и через сколько часов вкалывать лекарство.

Вадим взял кейс, ввел код «9845», и замок щелкнул, открывая кейс. В глазах начало двоиться. Сталкер нащупал шприц, взял одну ампулу с антидотом и набрал её содержимое в шприц. При слабом освещении найти вены было трудно, поэтому срочно требовался хоть какой-то источник света.

– Не помешаю? – тихонько спросил у Вадима подошедший караванщик.

– Нет-нет, наоборот даже, – ответил Вадим. – Не знаете, где можно лампу достать?

– Лампу? – караванщик удивился. – Сейчас, подожди.

Торговец немного повозился в темноте, и через минуту его лицо осветил тусклый свет паяльной лампы. Лицо торговца было круглое, небритое, с пухлыми щеками, но взгляд был добрый.

– Ну, свет не яркий, но хоть какой-то, – довольно проговорил караванщик.

– Мне и такого хватит, спасибо, – Вадим поднес лампу поближе к себе. Теперь было намного легче найти вену. Но нацелиться было очень трудно, как Вадим только не пытался.

– Стой-стой, – остановил его торговец, – Ты чего это… наркоман что ли?

– Нет, – замотал головой сталкер, – Это антидот от… болезни, в общем.

– А-а-а, ну, ясно. Так ты ж колоться-то не умеешь! Дай-ка я помогу… – караванщик затянул бицепс Вадима жгутом, чтобы было удобнее колоть вену. Затем, дождавшись, пока вена станет достаточно отчетливой, торговец выдавил из шприца весь воздух, прицелился и вколол содержимое «охраннику». Рука сталкера чуть-чуть онемела, но головокружение прошло, а зрение сфокусировалось на одной картинке.

– Спасибо большое, – пробормотал Вадим, стараясь не разбудить Медведя, – А как вас зовут-то хоть? Кому я жизнью обязан?

– Зови просто, Михалыч, – сказал караванщик, – Тебя как?

– Вадим, – сталкер протянул руку.

– Рад знакомству, – Михалыч пожал руку, – А вы зачем на Китай-город поехали? Там же бугры да бандиты.

– Сам не знаю, – пожал плечами Вадим, – Друг сказал, что надо именно в Китай-город, – сталкер кивнул на спящего Медведя.

– Понятно. А от фашистов как сбежали?

– Что? – не понял Вадим.

– Ну, от фашистов-то. Да ладно вам дурака корчить, по вам же видно: грязные, измотанные, вонючие, небритые оба. Так что давай, рассказывай.

И в правду же, Вадим и Медведь провели в плену у фашистов достаточно много времени, так что отличить их от пленных рабов было довольно трудно. У Вадима выросла небольшая щетина, лицо было все измазано в грязи, а про запах и сказать-то хорошего было нечего. Медведь же оброс короткой неравномерной бородой и так же был измазан грязью, но вонял он намного хуже. Вадиму стало стыдно, и он попросил хотя бы кружку воды, чтобы умыть лицо. Сталкер разговорился с торговцем до такой степени, что до прибытия на Лубянку оставалось меньше часа. Михалыч порекомендовал ему поспать хоть полчаса, чтобы восстановить утраченные силы. Вадим пообещал, что обязательно поспит, но сон так и не пришел.

Когда караван подъезжал к Лубянке, караванщик разбудил весь персонал, и попросил для проверки приготовить документы. Так как у беглецов документы отсутствовали, Михалычу пришлось отдать Красному бригадиру, помимо пошлины, ещё двадцать патронов, по десятку за каждого. Весельчака ничуть это не смутило, и он без лишних заминок отсыпал из кармана двадцать патронов. Когда состав заехал на станцию, Михалыч посоветовал беглецам оставаться на составе из дрезин, чтобы избежать лишних проблем с Красными. При разгрузке товаров понадобилась помощь Медведя, поэтому Вадиму пришлось разбудить здоровяка. Однако это было не так-то просто. Амбал забылся мертвецким сном, и просыпаться никак не хотел. Спустя лишь какое-то количество попыток, сталкер все же смог растолкать здоровяка.