Текст книги "...А что будем делать после обеда? (сатирические рассказы о маленькой стране)"

Автор книги: Эфраим Кишон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Год строительства 1714

Маленькие страны не страдают от специфических неврозов. Мы – как раз маленькая страна. Потому, например, гораздо охотнее приобретаем большие автомашины, которые несут с собой определенные проблемы. Исследования показали, что американский дорожный крейсер выпуска 1992 года несравненно шире, чем израильская дорога, построенная в 1714 году. В таких случаях, не машина паркуется на улице, а улица паркуется в машине. В качестве решения проблемы маленькому израильтянину рекомендуется делить его транспортное средство пополам и, таким образом, вернуться к старым добрым мотоциклам.

Сочувствие наказуемо

В ту ночь я выезжал из Петах-Тиквы на своем с иголочки новом мотоцикле в направлении Тель-Авива. На окраине города стоял маленький, согбенный от старости человек, бесполезно махавший рукой и сипевший изо всех сил:

"Тель-Авив! Тель-Авив!".

Во мне внезапно проснулось еврейская солидарность. Однажды, прошептало оно мне, однажды ты тоже можешь стать маленьким и согбенным от старости и обрадуешься, когда с окраины Петах-Тиквы тебя заберут в Тель-Авив.

Я резко затормозил и предложил старику сесть позади меня.

– Хвала Господу, есть еще порядочные люди в этой стране, – сказал он на беглом идише. – Благослови тебя Всевышний, молодой человек.

Он преувеличивал. Я только исполнил свой долг.

– Держитесь покрепче, дедушка, – сказал я заботливо и тронулся с места.

Вскоре, однако, я услышал сзади болезненное "ой", повторявшееся снова и снова.

– Ой, – постанывал мой дряхлый попутчик, – вы что, набили заднее сиденье камнями?

Не сказать, чтобы он был неправ. На заднем сидении отсутствовали пружины, что создавало достаточную жесткость. Мне стало стыдно ехать подобным образом, в то время, как позади меня ветерана швыряло, как в утлом кораблике по бурному морю. Кроме того, он должен был придерживать одной рукой свою шляпу. Это отнюдь не добавляло ему удобств.

– Не выношу мотоциклы, – поделился он со мной. – От них один шум, да вонь. А как вы, молодой человек? Вы откуда?

– Из Тель-Авива.

– А почему вы не купите автомобиль? Сейчас каждый попрошайка в Тель-Авиве уже имеет машину.

– Если вам не подходит мотоцикл, дедушка, можете слезть.

– Здесь? В потемках? А где мы вообще находимся? Что за идиотская идея, должен вам сказать. Вы не могли бы ехать немного быстрее?

Я добавил газу.

– Ох, как ветрено, – жалобно простонал за мной старческий голос. – Смерть уже ожидает меня. Но вам до этого нет дела. Вы ведь меня в больнице навещать не будете.

Нет, нет, я тебя навещу, подумал я. Только бы ты туда попал, а уж я-то тебя навещу.

Но потом мне снова стало его жалко. Что такого сделал этот бедняга, что я исхожу такой желчью.

– А вы, однако, плохой водитель, – полезла желчь из него. – Удивляюсь, как это таких, как вы, вообще выпускают на дорогу. Такое только у нас возможно. Здесь любому обормоту, у которого есть деньги хотя бы на бензин, дают права. А потом мы удивляемся авариям на дорогах. Сколько человек вы уже угробили?

– Я езжу уже десять дней и не имел еще ни одной аварии, – гордо возразил я. В это мгновение он издал громкий вскрик. Шина на заднем колесе лопнула, и мы свалились в придорожную канаву. Мотор рыкнул еще пару раз и испустил дух.

Мой пассажир поднялся, стеная и ругаясь.

– Вы убийца, – кричал он. – Вы жестокое животное. Гоняете по стране, как сумасшедший. Но я-то знал, я с самого начала все знал.

Сейчас я смог рассмотреть своего хулителя детальнее. Собственно, он был не такой уж и старый. Это был коренастый мужчина в расцвете лет, плотный, почти толстый. Скорее всего, шина лопнула именно из-за его веса.

– Мне очень жаль, – извинился я. – Я это сделал не нарочно.

– А мне-то что за дело? Моя соседка недавно выронила утюг из рук, прямо на голову своего ребенка. Она это тоже сделала не нарочно. А ребенок теперь на всю жизнь идиот.

Мой попутчик присел на обочину. Теперь он откровенно выглядел так, как выглядит любой бедолага. На мое приглашение помочь снять с мели мой мотоцикл, бедолага отреагировал следующими словами:

– Я вам что, грузчик?

– Если вы мне не поможете оттащить мотоцикл до ближайшего фонаря, я вас оставлю тут одного.

Бедолага неохотно поднялся и взялся рукой за руль. Спотыкаясь, он продолжал проклинать меня и мою родню по-польски.

– Ругайтесь себе на здоровье, – ободрил я его. – Для меня польский – иностранный язык. Только мою мать не трогайте. Она по-польски кое-что понимает.

Через некоторое время мы подтащили свое транспортное средство к фонарному столбу, где я обнаружил, что передо мной вовсе не сгорбленный старик, а здоровый, статный мужчина моего возраста. Пожалуй, даже на пару лет младше.

Несколько мгновений мы простояли друг против друга молча и не очень-то дружелюбно.

– Минуточку, – внезапно воскликнул бедолага. – Кажется, я вас знаю. Вы не работали прошлой зимой в мясной лавке у Киршбаума?

– Кто, я?

– Да, вы. Вы, наверное, подумали, что я вас не узнаю. Я тогда два дня должен был провести на больничной койке.

– Почему?

– И вы еще спрашиваете? Потому что вы швырнули мне в голову мороженную курицу.

– Мороженную курицу?

– Вот именно. Это же были вы, или что-то не так?

– Ну, хорошо, – сказал я. – Но если вы еще раз придете в магазин, я вам кину в голову мороженную индейку.

Бедолага был заметно обескуражен. Он довольно долго осмысливал эту мою последнюю тираду. Я заставил его держать крыло и цепь. От этого его руки стали грязными, как от растраты общественных денег.

– Вам же будет хуже, – пыхтел бедолага. – Я пожалуюсь в полицию. Вы знаете инспектора Гольдблата?

– Конечно. Это мой брат.

Бедолага молча повернулся и стал махать проезжавшим машинам. Ему было бы с кем угодно по пути. А меня с моим сломанным мотоциклом он оставил бы в темноте и с комфортом покатил в Тель-Авив. К счастью, ни одна машина не остановилась.

Впрочем, нет – какой-то "Крайслер" – точно!

Одним прыжком я оказался у дверцы, рванул ее и запрыгнул в машину.

– Помогите, на меня напали, – крикнул я водителю. – Вон тот мужчина – налетчик. Жмите на газ.

"Крайслер" наподдал газу. Бедолага остался один. Это была изумительная картина, когда он подпрыгнул на месте, словно от удара грома. Возможно, там он останется стоять до завтра, когда я пошлю механиков за мотоциклом.

Пожалуй, они его оттуда и заберут.

Далекие родственники

Один бедный еврей пришел к барону Ротшильду и стал его поучать: «Все евреи братья». Ответ Ротшильда история не сохранила, но на его похоронах этот бедный еврей, весь в в слезах, упал на могилу:

– Вы были в родстве с покойным? – спросили его.

– Нет, – всхлипнул тот, – оттого я и плачу.

Плавильный котел

Как-то раз на своем старом-престаром мотоцикле я заехал на одну тель-авивскую бензозаправку и крикнул служащему:

– Пять литров бензина и 200 грамм масла!

Служащий, засияв от счастья, повис у меня на шее:

– Вы тоже из Венгрии? Не говорите ничего, я и так все понял по вашему ужасному акценту! Соотечественник! Земляк! Ну, как дела-то?

Я был растроган. Ну, часто ли бывает такое, чтобы два незнакомых еврея встретились вдали от родного Будапешта и могли, постоянно фальшивя, безудержно засыпать друг друга вопросами на своем родном языке. Да, это Израиль, плавильный котел.

Затем мой новый единокровный брат рассказал, что его заведение уже сорок лет находится в венгерских руках. Только его босс – некий гнусный литовец, что, однако, не бросается в глаза, поскольку он уже говорит с венгерским акцентом.

Через несколько минут ностальгического наслаждения мой земляк вдруг прервал его.

– Послушай, дружище, не хочу тебя упрекать или, храни господь, обидеть, но твой мотоцикл довольно грязный. Его надо основательно почистить. Правда, в пятницу вечером[17]17
  Имеется в виду наступление шабата.


[Закрыть] мы уже не моем мотоциклы, но для нашего дорогого венгерского клиента можно сделать исключение.

– Спасибо, но я, к сожалению, очень тороплюсь.

– Да речь-то идет о каких-то пяти минутах, и ни секундой больше. Кто же еще кому поможет, если не еврейский венгр венгерскому еврею?

Без долгих разговоров мой земляк хлопнул в ладоши, после чего из своей берлоги вылез этакий трансильванский медведь, чтобы увести в глубь мастерской мой трясущийся всем телом мотоцикл. Там медведь надел рентгеновские очки, взял пистолет опрыскивателя и включил его. Напор был достаточен, чтобы пробить дыру в асфальте. Медведь-соотечественник ободряюще улыбнулся мне и направил струю в мой мотоцикл. Тот немедленно опрокинулся и остался лежать на боку, судорожно сжавшись, как нокаутированный боксер.

– Не беспокойтесь, друг, – утешил меня медведь на деревенском венгерском, – так струя лучше достает, чтобы смыть всю грязь. А вы знаете, что, к примеру, поляк или, храни господь, румын ни за что стал бы делать такую тяжелую работу в пятницу вечером? Но поскольку вы говорите на нашем языке, я себя переборол. Мы должны держаться друг друга, чтобы обороняться от сильного балканского давления[18]18
  Намек на то, что в ХII-ХV веках Венгрия испытывала сильное давление со стороны Балкан (Византии, а впоследствии Турции).


[Закрыть], понимаете?

Мой мотоцикл, между тем, начал извиваться под сильным давлением трансильванских дождевых струй, и провода фары лопнули, как истрепанные нервы.

– Осторожнее, – крикнул я.

– Только не нервничайте, – прозвучал у меня за спиной чей-то венгерский голос. Кому он принадлежал, я установить не смог, поскольку к этому времени уже весь венгерский персонал мастерской, собравшись вокруг меня, обсуждал происходящее.

– Мы, венгры, – заявил один из них, – славимся своей безупречной работой, особенно, когда трудимся на своего земляка. Гляньте-ка вон на того мерзкого поляка, как он смотрит на нас своими полными ненависти глазами. – И он указал своим замасленным пальцем на одинокого рабочего, тихо забившегося в угол.

– Кто этот гном? – спросил я.

– Мой зять. – И он повернулся к трансильванскому медведю: – Янчик, добавь-ка давления.

Янчик добавил с дюжину атмосфер. Смываемая масса продавилась через отверстие ключа зажигания в катушки магнето и погибла там окончательно. Надеюсь, что и грязь тоже. Из одного из клапанов послышался тихий свист, вслед за чем заднее колесо слетело с обода.

– Осторожнее! – воскликнул я из последних сил. – Что вы задумали?

Трах-тарарах!

Номерной знак мотоцикла сорвался и воткнулся в стену. С потолка рухнула штукатурка. Сиденье водителя было полностью уничтожено, словно его и не было вовсе. Из мотора поднимался клубы клейкого дыма. Я пытался вырвать из рук медведя распылитель, но струя не пропускала меня к моему издохшему мотоциклу.

– Послушайте-ка, – заорал я медведю, – моя мать полька, и к тому же она знает румынский! Прекратите, уже вечер пятницы наступил…

Чудовище приятельски ухмыльнулось мне и окатила мотоцикл из огромного подобия огнетушителя струей кипящей воды. Руль скрючился, зеркало приняло вид монокля, фара стала аквариумом, и все транспортное средство на моих глазах как-то сморщилось.

– Ну, вот, вроде бы и все, – заключил мой медвежий брат и отбросил в сторону подобие моего мотоцикла. – Только не говорите никому, что мы в пятницу вечером еще работали. Это было специальное обслуживание для вас, поскольку вы тоже…

Мой бедный мотоцикл выглядел так, словно на него ошибочно обрушился погром.

Я снова накачал заднее колесо и попытался поставить свою тачку на скорость. Но он лишь выдавил из себя жалобный стон, похожий на страшное ругательство.

Я стоял в одиночестве, всеми покинутый. Персонал венгерской бензозаправки снова вернулся к своей ответственной работе. Я несколько раз дернул педаль стартера в отчаянной надежде завести двигатель.

– Уезжайте же, наконец, – укоризненно сказал мне подмастерье.

Я молча показал на свое безжизненное транспортное средство.

– Везите его в аварийную службу, – посоветовал мне мой венгерский друг.

– Только, главное, не идите к полякам или румынам. Эти ребята все только ломают.

Блаумильх превыше всего

Вавилонская башня

Если где-нибудь в другом месте мира кто-то внезапно начинает блеять, его сразу же помещают в сумасшедший дом. В Израиле же понимают, что это – овечий пастух из Южной Манчжурии, который просто хочет говорить на своем родном языке. А если он мажет волосы кетчупом, не исключено, что здесь мы имеем дело со старым народным боливийским обычаем.

Укачали

Когда двоюродная сестра моего друга Йоселе родила сына, мне захотелось купить малышу какой-нибудь особенный подарок, невзирая на цену. Посему написал я письмо своему дяде Эгону в Америку. Не прошло и десяти дней, как я получил из таможни извещение, что на мое имя прибыл большой пакет.

Служащий таможни, к которому я подсел, был невероятно вежлив и с ангельским терпением снимал одну за другой бумажные обертки, пока, наконец, из-под них не показался внушительных размеров конь-качалка.

Я немного разозлился на дядю Эгона. Счастливый ребенок был к тому времени всего двух недель от роду, а двухнедельному ребенку ни к чему конь-качалка. Но делать было нечего, и я решил использовать хотя бы и его.

Однако служащий мне этого не позволил. Я не имел права трогать этого коня, пока не заплачу таможенный сбор в размере 871,30 фунтов.

– Но это же идиотская чепуха! Почему так много?

– Судите сами, – сказал служащий и сунул мне под нос какую-то таблицу с таможенными ставками. – Речь идет об импортируемой для кавалерийского назначения чистокровной лошади.

– Чистокровной лошади? О чем вы говорите?

– Наш присяжный товаровед классифицировал этого жеребца как породистого нормандского скакуна-трехлетку. И, будьте любезны, не рассказывайте мне тут, что он из дерева, поскольку в параграфе 117/82/кп нет ни единого упоминания о том, из какого материала объект изготовлен. Лошадь есть лошадь.

Поскольку он был не только служащим, но еще и человеком, то посоветовал мне сделать дополнение в таможенную декларацию о том, что лошадь является "игрушкой".

Декларация отправилась своим предписанным путем, и уже через несколько недель я получил отрицательное заключение. Я немедленно обратился к адвокату, который пришел к выводу, что размер таможенного платежа, благодаря примечанию "для кавалерийского назначения", может быть снижен. Таможенный сбор для используемого коня должен быть значительно ниже. Поэтому в таможне мы попросили классифицировать эту лошадь как "конь для использования".

Вскоре после этого объявился служащий более высокого ранга из Министерства сельского хозяйства и сообщил, что мы забыли вписать кличку коня.

– Шультхайс, – сказал я, поскольку имел одного друга с лошадиной физиономией, которого так звали. Служащий вписал имя и отдал мне копию.

После этого все пошло гладко. Министерство сельского хозяйства известило меня, что мне разрешается держать Шультхайса как коня для использования, если я приведу доказательства, что нуждаюсь в нем в целях разведения. Поскольку ни для кого не было тайной, что я не занимаюсь разведением лошадей, я вновь обратился к своему адвокату, который после изучения соответствующего закона сообщил, что если бы я являлся владельцем хотя бы одной единственной кобылы, это дало мне право на содержание жеребца.

Мы уведомили Министерство сельского хозяйства, что моя кобыла Брунгильда уже стоит в конюшне в Яффо. Один жокей за 50 фунтов подтвердил, что Брунгильда застоялась, и немедленное прибытие Шультхайса имело бы особую важность для израильского коневодства.

Неделю спустя в мою дверь позвонили. В квартиру ворвались два детектива с ордером на обыск. Государство Израиль обвиняло меня в мошенничестве.

– Вы не хотите нам объяснить, каким образом у коня-качалки могут появиться жеребята? – орал на меня один из детективов. – Вы нас что, держите за совершенных идиотов?

Я подтвердил, собрал самое необходимое и попрощался с женой. Но в последнее мгновение выручила моя испытанная находчивость.

– Между прочим, господа, – сказал я, – разве вы не знаете, что Брунгильда – тоже лошадь-качалка.

Детективы пошептались друг с другом, пришли к выводу, что это в корне меняет суть проблемы, и распрощались. Двумя часами позже я получил счет на 117 фунтов за "содержание в конюшне жеребца Шульхайтса". Следующий инцидент произошел у государственного уполномоченного ветеринара, исследовавшего покрытого пылью Шультхайса на таможенном складе и диагностировавшем "антисанитарное состояние, возможно, инфицирован".

Это могло быть опасным, но, к счастью, выяснилось, что кузен ветеринара был родственником зятя г-жи Тосканини, благодаря чему удалось настоять на формулировке "способности жеребца к деторождению сомнительны".

К сожалению, этим были преодолены еще не все трудности в мире.

Министерство сельского хозяйства захотело выяснить, где я приобрел лошадь-качалку по имени Брунгильда и какой налог на предметы роскоши я уплатил. После этого мой адвокат отказался от дела, аргументируя тем, что должен сохранить хотя бы свою семью.

На следующую ночь я был арестован.

Заседание суда было скорым. Благодаря своему безупречному прошлому я получил только два года тюрьмы. Три месяца, которые я уже проторчал в транспорте, катаясь по учреждениям, были мне зачтены.

Меня направили в камеру № 18 старой тюрьмы в Яффо. Поначалу я очень страдал от несправедливого решения, и особенно от одиночества, но в один из дней дверь камеры распахнулась и ко мне подоспело общество в лице добропорядочной, хотя и несколько опустившейся упряжной лошади. Она была тоже осуждена за мошенничество, поскольку выдавала себя перед портовыми службами в Хайфе за лошадь-качалку.

Наследство Эйнштейна

Все относительно. На взгляд израильского министра финансов все, что человек может купить за деньги, является роскошью. На взгляд налогоплательщика роскошью является министр финансов.

Нет нефти, Моисей

И вышли дети Израилевы из пустыни Синайской. И возроптала община против Моисея, и потребовала с него топлива, требовавшегося для дальнейшей поездки.

И обратился к ним Моисей и сказал: "Что ропщете вы против меня и гневите Б-га?". Народ, однако, продолжал браниться и вопрошал: "Зачем вывел ты нас из земли египетской, обильной нефтью? Разве для того следовали мы за тобой в пустыню, чтобы умереть тут вместе со своими детьми?".

И Моисей воззвал к Господу и крикнул: "Что мне делать с этим ершистым народом?".

И отозвался Господь и сказал: "Иди к народу и приведи старейших в Израиле, и возьми посох в руки свои, иди, и встану я перед тобой на скале Хореб, и ты должен ударить в нее этим посохом, и изольется из нее много нефти, и хватит ее до Земли обетованной".

И Моисей сделал все, как было сказано, и ударил в камень, и бил, и бил в нее целый день и целую ночь, но наружу ничего не вытекло. И отозвался господь снова, и сказал: "Мне очень жаль, но евреям придется пройтись пешком".

Ни одной замочной скважины бесплатно

Как-то бродил я раз со своим другом Йоселе, изобретательным мастером ничегонеделания, из одной кофейни в другую, и мы, как всегда, не знали, чем заняться в наступающий вечер. Внезапно Йоселе посетила идея.

– Знаешь, что? Давай-ка поиграем в "Мы из мэрии"!

С этими словами он увлек меня в ближайший дом и постучал в шикарную дверь. Нам открыли, и мы вошли.

– Шалом, – сказал Йоселе. – Мы из мэрии.

Владелец двери побледнел, обнял свою жену и спросил, чем вызван наш визит.

– Вы не указали сведения о количестве стульев в вашей квартире, – сказал Йоселе и начал вытаскивать из своего нагрудного кармана бумагу, письма, квитанции и прочее. – Ваша декларация просрочена!

– Какая декларация?

– Ваша налоговая декларация об остульчивании вашей квартиры. Должно быть указано каждое сиденье. Вы что, газет не читаете?

– Я, да…, – промямлил виновный. – Что-то такое в этом роде я читал. Но я думал, что это касается только служебных помещений.

– Позвольте, мы проведем инвентаризацию? – вежливо спросил Йоселе.

Мы прошли всю квартиру и насчитали четыре кресла в гостиной, по два стула в каждой спальне и одну табуретку под кухонным столом. Супруги, дрожа, ходили за нами.

– У вас есть ведра в доме? – спросил Йоселе напоследок.

– Да. Одно.

– Но оно может быть перевернуто и использоваться как сиденье.

Йоселе записал прирост.

Но тут мужчина разозлился.

– Это уже слишком! Как будто я недостаточно плачу налогов.

– Что вы от меня хотите? – сочувственно возразил Йоселе. – Я всего лишь мелкий служащий, выполняющий указание. Все вместе будет стоить вам примерно 270 фунтов.

Жена хозяина, несомненно, самая испуганная часть супружеской пары, предложила немедленно заплатить наличными. Йоселе, однако, отказался принимать деньги, в конце концов, он не знает, сколько именно придется доплачивать за просрочку.

На том и распрощались.

В соседней квартире мы зарегистрировали замочные скважины и обложили их ежегодной податью в 390 фунтов. На следующей неделе мы занялись лампочками.

От 60 ватт и выше.