Текст книги "Учителю — с любовью"

Автор книги: Эдвард Брейтуэйт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 10

В пятницу утром я сидел за своим столом и наблюдал за классом: они писали еженедельное сочинение. Все были поглощены работой. Интересно, что они напишут в свете последних событий? Вскоре после начала урока Джексон спросил: «А как правильно писать вашу фамилию, учитель?» Поскольку моя фамилия могла понадобиться и другим ученикам, я написал ее печатными буквами на доске, и после этого тишину в классе нарушал только шелест переворачиваемых страниц и стук случайно упавшего карандаша.

Несколько сочинений я успел прочитать во время перерыва на обед. Они были, как и говорил мистер Флориан, довольно объективными, но не более того. Никто не обошел молчанием новый способ обращения друг к другу, с другой стороны, ни слова не было написано о причинах, приведших к этому новшеству. Кое-кто из ребят считал, что это глупости – «называть в классе наших девок «мисс», и добавлял, что за пределами школы «мы их будем звать как положено». Кто-то из девочек написал, что с моей стороны это «чистая наглость» – заставлять миссис Дейл-Эванс учить их, как мыться и стирать одежду. Они ведь моются каждую пятницу, и этого вполне достаточно. Но одно было ясно: им нравится, что с ними обращаются как со взрослыми, разговаривают как с равными. Вот что написал Фернман: «Он делает вид, будто все слова, которые он говорит, нам известны, а мы делаем вид, будто так оно и есть». Эта откровенность вызвала у меня улыбку. Что ж, значит, моя политика начала приносить плоды.

Я забрал сочинения домой – хотелось послушать, что скажут о них Мама и Папа. После ужина мы принялись за обсуждение. Мама и Папа были очень довольны тем, как идут дела, но советовали не обольщаться. Потом Папа сказал:

 – Не приучайся брать работу домой, Рик. Это говорит о неорганизованности, и в конце концов ты каждый вечер будешь сидеть дома, как на привязи. Преподавание я сравнил бы со счетом в банке. Есть на твой счет новые поступления – ты спокойно и счастливо ими пользуешься. Нет новых поступлений – плохи твои дела. Так и у каждого учителя должен быть фонд готовой информации, откуда можно брать необходимые для работы сведения. Этот фонд надо регулярно пополнять новым опытом, новыми мыслями и открытиями, прочитанными книгами и общением с людьми, у которых есть чему поучиться.

 – Боюсь, для такого общения у меня мало возможностей.

 – Пустое, Рик, сейчас у тебя есть работа, это тебя больше не терзает. Но нужны новые знакомства, встречи с людьми. Уверен, вокруг много чудесных людей, не ослепленных никакими предрассудками.

 – Верно, Папа. И мне очень хорошо с вами и Мамой.

– Это приятно слышать, но мы ведь старики, варимся в собственном соку. Тебе нужно общество молодых людей, твоих ровесников. Неплохо бы ему и девушку завести, как ты считаешь, Джесс?

Мама улыбнулась мне понимающей улыбкой.

 – Ну, что ты к нему пристал, Боб, с этим спешить не обязательно.

Мы поболтали о чем-то еще, но я на всю жизнь запомнил, что мне тогда сказал Папа Бельмонт, и никогда больше не приносил домой тетради для проверки. Я стал проверять письменные работы прямо во время их написания, ходил по классу и подсказывал одному, поправлял другого. Очень скоро я выяснил, что при такой проверке ребенок лучше запоминает свои ошибки.

Шли дни, и мои отношения с классом улучшались. Поначалу многие ребята не могли себя заставить называть девочек «мисс», но постепенно привыкли Заодно они стали больше следить за своим внешним видом, немножко присмирели.

Я беседовал с ними обо всем на свете, и часто звонок на перемену, обед или окончание учебного дня заставал нас в разгаре интересного разговора. Я пытался построить каждый урок так» чтобы они поняли: я хочу выработать у них умение рассуждать и думать самостоятельно, в этом и есть смысл их обучения Способных в классе оказалось немало: Памела Дэр, Поттер, Тич Джексон, Ларри Силс, Фернман. Другие часто выказывали природную смекалку, которая не очень помогала им в учебе, зато была просто необходима в безжалостной борьбе за выживание – многие уже знали, что это такое. Часто меня просили рассказать о себе: где родился, учился, как служил в армии – и слушали такие рассказы с неподдельным интересом.

Впрочем, не все. Денэм и несколько его дружков держались с настороженной враждебностью и не упускали случая воткнуть мне шпильку. Видно было, что меня они не приняли, хотя и держались в рамках правил. Подчеркивая свою независимость, они продолжали ходить нечесаными неряхами. Их было немного, и я решил не обращать на их выпады особого внимания, теша себя надеждой, что когда весь класс будет на моей стороне, перестанут упрямиться и они.

Увы, все оказалось сложнее. Как-то утром на уроке географии мы беседовали об одежде. Речь шла о том, какую одежду носят люди в разных климатических условиях: эскимосы из зоны вечной мерзлоты – платья-шкуры; жители жарких краев, например карибского бассейна, – тонкие одеяния из хлопка.

– Учитель, а у меня дома есть журнал, и там черные женщины почти совсем без одежды, они танцуют, учитель, и все такое. – Писклявый голосок Тича Джексона выдавал его – вряд ли он изучал этот журнал в познавательных целях.

 – Верно, Джексон, в тропиках люди обычно носят мало одежды. А некоторые племена с первобытной культурой не носят ее вообще – люди просто раскрашивают свои тела краской.

 – Как древние бритты, учитель, они тоже себя раскрашивали.

– Вы правы, мисс Дэр, но следует помнить, что сначала краска использовалась как украшение, а не как средство защиты от климатических условий. Некоторые люди наносили на свои тела устрашающие узоры, чтобы вселить ужас в сердца своих врагов. Особенно этим отличались племена в Южной Африке и северо-американские индейцы.

 – Они, наверно, здорово мерзли, учитель.

 – Кто они, мисс Бенджамин?

 – Ну, кто вы сказали, учитель, древние бритты, что ли.

 – Не совсем так. Они жили в пещерах и надевали на себя шкуры животных.

 – Вот бы посмотреть на такую пещерную женщину в норковой шубенке!

Денэм был тут как тут, никогда не упустит случая сострить. Язык у него подвешен. Весь класс засмеялся, и я вместе с ними – на сей раз он сострил удачно.

 – Эти шкуры не были сшиты по современной моде, Денэм, тогда заботились только о тепле.

В ответ он промолчал, видимо обдумывая мои слова.

 – С тех дней, когда древние бритты надевали на себя меховые шкуры прямо с тел убитых животных, мода на одежду во многом изменилась, прошла несколько важных этапов. Как раз сейчас в Музее Виктории и Альберта открыта выставка, посвященная этим изменениям. Если кому-нибудь это интересно, советую сходить туда в свободное время.

 – А вы не сходите с нами, учитель?

Барбара Пегг. Крупная веснушчатая девчонка, с лица не сходит улыбка. Сейчас она смотрела на меня с надеждой. Тащить с собой эту толпу через весь Лондон – такое никогда не приходило мне в голову. Тем не менее я ответил:

 – Что ж, мисс Пегг, если желающих будет много, я поговорю об этом с мистером Флорианом.

 – Давайте, давайте, учитель, – раздалось сразу несколько голосов.

Тут откуда-то с задних столов послышалось хихиканье. Я посмотрел туда и увидел, что Денэм и его дружок Сапиано развлекаются с чем-то, спрятанным у Денэма в столе. Я подошел и откинул крышку. Внутри лежала «Уик-энд мейл», со страницы которой улыбалась молодая красотка в чисто символическом бикини. Фотография и так не предназначалась для глаз школьников, Деизм же, орудуя карандашом, превращал ее в полную порнографию.

Я взял газету и закрыл крышку. Деизм, откинувшись на спинку стула, нахально скалил зубы – он хотел, чтобы я нашел газету. Не говоря ни слова, я разорвал эту мерзость на кусочки, вернулся к своему столу и бросил их в корзину для мусора. Уже стоя к Деизму спиной, я услышал, как он прошипел сквозь зубы, но довольно отчетливо: «Черное дерьмо». Я продолжал урок, словно ничего не произошло.

Денэма всего перекосило от злости. Он-то лез на скандал, может быть, рассчитывал даже сорвать урок, но затея его лопнула. Разрывая газету, я поймал несколько пар тревожно глядящих на меня глаз – все хорошо знали, что за фрукт этот Денэм, и удивленные взволнованные лица предупредили меня: жди сюрприза.

Ждать пришлось недолго.

Глава 11

В четверг утром мне показалось, что класс охвачен ожиданием какого-то важного события. Во время перерыва все стояли у дверей класса и о чем-то шептались, но стоило мне подойти поближе, наступала тишина. Однако я не придал этому особого значения. Уроки шли хоть и без особого успеха, но более или менее нормально.

В полдень мы спустились в спортивный зал на урок физкультуры. Совсем недавно здесь была столовая, а сейчас место столов и табуреток занял спортинвентарь: конь, козел, стойки для прыжков в высоту, медицинские мячи, маты, через коня было переброшено несколько пар боксерских перчаток. Все ребята, за исключением одного, были босиком и в синих трусиках. В сторонке на низкой скамеечке сидел Сапиано, на правой руке его от кисти до локтя белел бинт.

 – Строиться в центре зала, – скомандовал я.

Они быстро построились в два ровных ряда. Затем вперед шагнул Денэм.

 – Извините, учитель.

 – Пожалуйста, Денэм.

 – Можно мы сегодня начнем с бокса, учитель?

 – Зачем, Денэм?

 – Да просто так, учитель, для разнообразия.

 – Ну что ж, – ответил я. – Как хотите. Разбейтесь на пары по весу.

Разбивку сделали мгновенно, словно все было отрепетировано заранее. Без пары остался только Денэм.

 – У моего партнера травма, учитель. – Он показал на перевязанного Сапиано. – Может, побоксируем с вами?

При этих словах остальные словно по сигналу медленно приблизились к нам и замерли в ожидании моего ответа.

 – Подождите, а потом побоксируйте с Поттером или еще с кем-нибудь.

Наконец все стало на свои места, наконец я понял их коварный замысел.

 – Да у них на меня уже дыхалки не хватит, учитель, а с вами было бы в самый раз.

 – Давайте, учитель, набейте ему.

Такие болельщики мне сейчас были совсем ни к чему.

 – Нет, Денэм, я думаю, матч не состоится.

Денэм с сожалением взглянул на меня, стянул с больших рук перчатки и небрежно уронил их мне под ноги. Он добился своего. Я быстро взглянул на ребят и прочитал на их лицах разочарование и презрение. Они решили, что я просто испугался этого грубого верзилу.

 – Ладно, давайте.

Я взял с коня перчатки. Поттер со знанием дела зашнуровал их, а Сапиано, которому его таинственная травма, казалось, совсем не мешала, помог Денэму. Остальные, преисполненные ожидания, молча встали вдоль стены.

В первую же секунду я понял: репутация Денэма, как хорошего боксера, вполне оправданна. Двигался он быстро и бил точно, хотя вложить в удар всю силу ему не удавалось. Я в основном уклонялся и защищался как мог, решил, что надо просто продержаться какое-то время, а потом остановить бой. Как последний глупец, я позволил заманить себя в ловушку, теперь надо выходить из положения с минимальным ущербом – моральным и физическим.

 – Давайте, учитель, набейте ему. – Я узнал голос Патрика Фернмана. В нем слышалось разочарование. Их, наверно, удивляла моя пассивность.

Вдруг Денэм оказался рядом и ударил меня в лицо. Ударил здорово, и глаза мои наполнились слезами, а во рту я почувствовал соленый привкус крови. Что ж, если парень настроен серьезно, тогда шутки в сторону. То ли вид крови на моем лице тому виной, то ли науськивание дружков, но Денэм сразу забыл об осторожности. Раскрывшись, он кинулся на меня и пропустил удар. Мой кулак угодил ему в солнечное сплетение, и Денэм, судорожно схватив ртом воздух, согнулся вдвое и рухнул на пол.

Какое-то мгновение все стояли, словно громом пораженные, потом Поттер и кто-то еще кинулись помочь Денэму.

 – Стойте. Не трогайте его. Всем строиться на опорный прыжок. Кларк, соберите перчатки и сложите их у двери.

К моему удивлению, они выполнили эту команду без всяких возражений. Я подошел к Денэму и отвел его к низкой скамье у стены. Я просто сбил ему дыхание, больше ничего, вот-вот он будет в норме. Когда ему стало лучше, я продолжил урок, который прошел без сучка без задоринки. Ребята старались вовсю, выполняли все нужные упражнения – никаких подсказок или указаний с моей стороны. Они смотрели на меня, словно я, как по волшебству, прямо у них на глазах стал выше ростом.

Перед концом урока я отпустил класс и подошел к Денэму. Он еще не совсем пришел в себя.

 – Удар получился случайно, старина, я и сам не ожидал. Знаешь, что? Дуй-ка в умывалку и сунь там голову под холодную воду. Сразу полегчает.

 – Ладно, учитель. – Голос звучал неровно, но «учитель» было произнесено без колебания или издевки. Я помог ему подняться на ноги, он сделал знак Поттеру, и тот повел Денэма в сторону туалета.

Этот случай стал поворотным пунктом в моих отношениях с классом. Постепенно я заметил, что Денэм относится ко мне лучше, а вместе с ним и его дружки. Правда, он все равно не упускал возможности отпустить какую-нибудь колкость или шуточку, но теперь они не выходили за рамки приличий, а главное, в них не чувствовалось злобы и вызова. На занятия он стал приходить чистым, старался быть активнее на уроках, вел себя вежливее, и когда этот очаг сопротивления был в какой-то мере подавлен, класс сразу заработал на более высоких оборотах. Мало того, я вдруг ощутил, что и сам отношусь к ним по-другому. Я не просто испытывал удовлетворение оттого, что они внимательно меня слушают, выполняют мои указания я уважают во мне своего учителя. Я понял, что начинаю любить, по-настоящему любить их, всех вместе и каждого в отдельности. Поначалу я шел в школу с чувством легкого беспокойства я даже испуга, но полный решимости провести уроки хорошо, потому что это была моя работа. Теперь я стал относиться к занятиям по-иному, мне хотелось учить их ради их же блага, и я искренне радовался, когда видел, что урок проведен не впустую. Общение с ними приносило мне радость, я с удивлением убеждался, что во многих отношениях они вполне взрослые люди. С каждым днем я узнавал их все лучше. Многие во время перемены оставались в классе, и мы разговаривали обо всем на свете.

Почти все они жили в больших семьях и понимали, как нужны и важны в жизни деньги. Многие считали, что им уже пора работать и хотя бы частично снять финансовое бремя с плеч родителей, да и свои потребности – одежда, косметика, развлечения – постоянно росли. Они говорили о супружестве и детях как о чем-то хорошо известном и понятном. Одной девочке даже пришлось принимать роды при появлении на свет братика, и она рассказывала об этом с материнской заботой.

Уроки все больше захватывали меня. Любую тему я старался давать на хорошо знакомых им примерах. Такой путь помогал им лучше усваивать новое, облегчал понимание абстрактных явлений. На уроках географии и истории мы беседовали и читали вслух, тут я имел счастливую возможность о многом рассказать из личного опыта. Уроки проходили живо, ребята задавали вопросы с неподдельным интересом, и часто звонок заставал нас за оживленной беседой, и никто не хотел расходиться.

Иногда на урок без предупреждения заглядывал директор, и его тоже втягивали в разговор на ту или другую тему. Это ему нравилось, и он с похвалой отзывался о моей работе. Как-то я высказал идею о походе в Музей Виктории и Альберта.

 – Я бы не советовал, – ответил он. – В классе вы с ними как будто справляетесь, но вести их куда-то через весь Лондон – это совсем другое дело.

 – Думаю, все пройдет нормально, сэр.

 – Даже самые примерные дети, оказавшись за пределами школы и выйдя из-под бдительного надзора учителей, склонны встряхнуться и подурачиться. Ваших же учеников примерными никак не назовешь – пожалуй, они еще хуже других. В любом случае один вы не уследите за оравой в сорок шесть человек.

 – Я бы хотел попробовать, сэр.

 – Нет, Брейтуэйт, это исключено, но можно сделать вот что. Уговорите пойти с вами кого-нибудь из коллег, тогда я не возражаю. Правила Совета по школьному образованию категорически запрещают, чтобы один учитель выходил в город с такой большой группой учащихся.

 – Я поговорю – может быть, кто-то согласится.

 – Прекрасно, если она согласится, скажете мне, и я договорюсь о разрешении на этот поход.

Он хитро улыбался. Интересно, кого он имеет в виду?

 – А что будет с ее собственным классом, сэр?

 – Не беспокойтесь, я сам проведу в нем уроки.

В обеденный перерыв я рассказал о своем намерении мисс Бланшар.

 – Вы не поможете мне с ними, мисс Еланшар?

 – С удовольствием. Когда вы хотите поехать?

 – Как только директор получит разрешение.

Все шло как нельзя лучше.

 – А почему вы не обратились к мисс Клинтридж?

 – Мне как-то не пришло это в голову.

 – Понятно. – В глазах ее появилась игривая усмешка.

Когда остальные преподаватели вернулись с обеда, я рассказал о предстоящем походе и что мисс Еланшар согласилась мне помочь. Моя идея всем показалась по меньшей мере сомнительной. Я сидел и выслушивал их возражения, как вдруг раздался стук в дверь. Уэстон открыл ее, и на пороге появился Патрик Фернман. Он спросил:

 – Извините, учитель, мисс Дэр просила узнать, готов ли для девочек волейбольный мяч?

 – Мисс кто? – Уэстон от удивления даже запищал.

 – Мисс Дэр, сэр. – Фернман взглянул на озадаченное лицо Уэстона и добавил: – Памела Дэр, сэр.

Ничего не ответив, Уэстон отошел от двери и прислонился к камину, изображая из себя человека, до крайности удивленного. Я тем временем достал из шкафа со спортивными принадлежностями волейбольный мяч и передал его Фернману, который быстро исчез, в спешке сильно хлопнув дверью.

 – Ах, черт возьми! – Уэстон улыбался, но улыбка была неискренней, за ней пряталась ухмылка. – Как вам нравится? «Мисс Дэр просила волейбольный мяч»! – Он театральным жестом указал в мою сторону трубкой. – Послушайте, старина, что вы там такое творите со своим классом? Вот эти светские обращения и тому подобное? Не совсем уместно в нашей скромной обители, вам не кажется?

 – В самом деле? – поинтересовался я. Я и подумать не мог, что, если мои ученики станут лучше и вежливее себя вести, мне придется защищаться. Может быть, Уэстон шутит?

 – Чего вы хотите этим добиться, старина? – продолжал он. – Его волосатая рука торчала из засаленного отороченного кожей рукава, как у огородного пугала. – Ставите эксперимент в области культурного воспитания, который потом принесет пользу миллионам?

 – Не совсем так, – ответил я. – Просто упражнение в элементарной вежливости. Вас это беспокоит? – Меня начинала раздражать его улыбка и покровительственный тон.

 – Беспокоит меня? Ни в коем случае, старина. Но скажите, пожалуйста, вы также обращаетесь к ним «мисс» или для себя вы сделали исключение в связи со своим… привилегированным положением?

Мы оказались в центре всеобщего внимания, и я почувствовал себя неловко.

 – Да, я тоже обращаюсь к девочкам «мисс».

 – Что ж, весьма демократично и вполне достойно одобрения, – похвалил он, и его фальшивая улыбка стала еще слаще. – А скажите, все мы, остальные неотесанные простолюдины, тоже должны следовать вашему примеру?

 – Не обязательно. Просто у себя в классе мы договорились соблюдать некоторые правила вежливости.

 – Ну, слава богу! А то я думал, что вместе с Денэмом и компанией мне тоже придется величать этих немытых девок «мисс».

 – Вы боитесь, что мальчишки преподадут вам урок вежливости, мистер Уэстон?

Я не мог поверить своим ушам. Это была мисс Доуз. Она, оказывается, может выступить в защиту не только мисс Филлипс!

 – Мне не нужны уроки хорошего тона от этих кретинов, да и от профессиональных девственниц тоже, если на то пошло.

Мисс Доуз вспыхнула, но тут же решительно продолжала:

 – Если есть чему поучиться, так ли уж важно у кого?

 – Молодец, Джози, – поддержала ее Клинти.

 – Что ж, – резюмировал Уэстон, – кое у кого входит в привычку то и дело говорить: «Да, мэм», «Да, сэр».

Гротескная пародия на угодливого негра могла бы даже вызвать улыбку, но стояло за этими словами что-то вовсе не смешное, и я почувствовал облегчение, когда в разговор со свойственным ей тактом вмешалась Грейс.

 – Кстати, Рики, – обратилась ко мне она, – а что такое вы сказали Висюле?

 – Висюле? А кто или что это – Висюля?

 – Не притворяйтесь. Я говорю о Джейн Переел из вашего класса. У которой… – Тут она процитировала: – «Ее от пут свободный бюст сулит надежду», ну и так далее.

 – Да-да, понятно. Но я ничего не говорил ей лично. А в чем дело?

 – Просто ее вдруг стали сильно заботить, гм, ее молочные железы. – Грейс громко рассмеялась, и смех этот нашел отражение на каждом лице. – Она спрашивает у меня, какой ей лучше носить бюстгальтер – не люблю это слово, я сразу представляю какую-то тару для горячих углей.

 – А что? Очень похоже. – Клинти всегда найдет что сказать.

 – Она знала, к кому обратиться за советом. – Совиные глазки Уэстона остановились на привлекательном бюсте Грейс. Голос его звучал похотливо, а под неопрятной бороденкой наверняка таилась сальная улыбочка.

 – Вы тоже получите хороший совет, любезный друг.

Грейс произнесла эти слова ледяным тоном, и Уэстон замолчал.

Напряжение, возникшее в учительской, меня немного встревожило. Поначалу мне казалось, что красной тряпкой для сидевшего внутри Уэстона быка стало мое появление, но теперь я понял – я здесь ни при чем, определенные отношения сложились здесь еще до меня. Почти все учительницы были по горло сыты коллегой мужского пола, который включался в разговор с одной целью – отпустить саркастическое либо критическое замечание. Что касается Джиллиан, ее эти выпады не трогали. Она умела занимать позицию стороннего наблюдателя, и любая ссора как бы проходила мимо нее. Она словно была уверена: ее осанка и умение держаться создают прекрасный защитный панцирь. Мисс Филлипс поведение Уэстона оставляло равнодушной по другой причине: все свободное время в учительской она проводила в каком-то таинственном мире грез, категорически закрытом для всех, кроме мисс Доуз, и та тоже, за исключением сегодняшнего смелого выпада, тщательно оберегала их совместное загадочное действо от вторжения извне.

Но, в конце концов, столкновение в учительской не имело большого значения, лишь бы эхо от него не докатилось до классов. Ведь это школа, и на первом месте здесь не учителя, а ученики.