Текст книги "Учителю — с любовью"

Автор книги: Эдвард Брейтуэйт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 19

Школа вливала в меня свежие силы, наполняла мой мир радостью. Я чувствовал уверенность в себе, постепенно мне открывались не только души моих подопечных, но и жизнь всего района и его обитателей. Иногда я прогуливался по Уотни-стрит, куцей замызганной улочке, обрамленной двумя рядами крохотных лавчонок. Возле каждой – лотки на колесах, и торговали с них кто чем: фруктами, рыбой, бакалеей, овощами, сладостями, галантереей. Зачастую эти лотки загораживали посетителю вход в саму лавку.

Продавцам моя личность скоро стала известна, и когда я проходил мимо, на их лицах зажигались приветливые улыбки. Иногда до слуха доносилось: «Это учитель нашей Мэри». Или: «Он работает учителем в «Гринслейде». Наша Джоан – в его классе, уж так его нахваливает».

Как-то я остановился возле лотка с фруктами. Крупная женщина в ярком переднике и высоких сапогах с улыбкой стала взвешивать мне яблоки.

 – Знаете, а наша Мор в воскресенье обручилась.

Она не сомневалась, что мне прекрасно известно, кто такая «наша Мор», но я был озадачен, и она это поняла.

 – Как же, у вас в классе учится Энн Блор, а Мор – ее старшая сестра. Так вот, она обручилась с американским солдатом, чудо, а не парень.

Или в другой раз:

 – Жаклин не придет сегодня, всю ночь промучилась с желудком. Наша бабуля как раз повела ее к доктору. А я так и думала, что вы здесь пойдете, вот и хорошо, предупредила вас.

Тут все было понятно. В моем классе училась только одна Жаклин.

Часто я останавливался поболтать с этими простыми людьми, и они всегда были рады показать, что относятся ко мне дружелюбно, признают меня. Они делились со мной чем-то личным, касающимся их детей и их самих, – значит, считали, что я имел право на такое доверие.

Иногда доходило до курьезов. Однажды меня здорово смутила миссис Джозеф, дородная еврейка, продавщица фруктов. Она молча вытащила меня из конца очереди за яблоками, быстро взвесила мне пакет и объяснила хмурившимся покупателям, что я учитель «ее Мойры» и, наверно, очень спешу.

Я и мои ученики все больше привязывались друг к другу – какой это был стимул в работе! Каждый день я старался дать им что-то новое, расшевелить их, пробудить интерес к материалу, и постепенно они стали участвовать в обсуждениях с охотой, терпимее относиться к чужому мнению, даже если оно резко отличалось от их собственного. Поначалу из-за этих расхождений во взглядах на уроках кипели страсти, и если кто-то оказывался прижатым к стенке, он, не долго думая, отбивался с помощью уличного лексикона. Я сознательно закрывал глаза на такие методы ведения дискуссии, и со временем бранная речь ушла из класса сама по себе.

Я учил их, но и сам многое постигал рядом с ними. Я научился видеть их сквозь призму условий, в которых они жили и росли, это помогало мне лучше понять их. Я долго не мог примириться с их стилем одежды. Мне казалось, что облегающие свитера, узкие юбки и джинсы – не самый подходящий туалет для школы. Но теперь, когда они стали больше следить за собой, я понял: эта одежда лишь отражала неуемную тягу моих энергичных воспитанников к самовыражению.

Примерно в это время в школу для работы на несколько недель прислали нового учителя, мистера Белла. Это был высокий мускулистый мужчина лет сорока, с опытом работы на курсах военной подготовки. Директор решил, что иногда мистер Белл будет заменять других учителей, а также вести два занятия по физкультуре со старшеклассниками. Одним из увлечений мистера Белла было фехтование. Его отличало некое стремление к совершенству, и он был нетерпим к любому, кто не мог управлять своим телом так умело, как он сам. Когда на уроке физкультуры разучивалось новое упражнение, он заставлял ребят повторять его снова и снова, требуя полного автоматизма. Такая строгость была ребятам не по душе, но они стремились доказать, что могут выполнить любое задание, и не хуже, чем он сам.

Особенно это относилось к Ингэму, Фернману и Силсу, они всегда становились в голову колонны и заражали своим примером остальных.

Самым плохим спортсменом в классе был Ричард Бакли, маленького роста толстяк, этакий добродушный дурачок, он едва умел читать и писать. Всегда спокойный и невозмутимый, он был весельчаком и любимцем общества, и ребята, хотя сами любили над ним поиздеваться, другим его в обиду не давали.

Физкультурник из Бакли был никудышный – тут природа просто его обошла. Но у любого человека, как известно, есть свои причуды, и Бакли решительно пресекал попытки одноклассников провести какую-нибудь игру без него, «забыть» его или не включить в команду. Когда он пытался выполнить такие простые упражнения, как «кувырок вперед», в классе стоял гомерический хохот, но Бакли и не думал падать духом, и его усилия, пусть безрезультатные, вполне тянули на героические.

Белл выбрал Бакли на роль козла отпущения. Он прекрасно видел, что парень физически слаб, но заставлял его делать все более сложные упражнения с одной, по-видимому, целью – поразвлечься при виде жалких смехотворных потуг. Бывало, ребята начинали протестовать, и тогда Белл давал волю гневу, не особенно выбирая выражения. Ребята написали об этом в своих сочинениях, и мистер Флориан поднял этот вопрос на педсовете.

 – Мистер Белл, ребята жалуются на замечания, которые вы им делаете на уроках физкультуры.

 – О каких замечаниях идет речь, мистер Флориан? – Белл никогда не прибегал к обращению «сэр» – видимо, считал это ниже своего достоинства. Даже одаривая директора «мистером», он вкладывал в это слово едва уловимую насмешку.

 – Сочинения могут навести на мысль, что вы без нужды унижаете достоинство детей.

 – Когда говорю, что от них пахнет потом?

 – Да, и когда критикуете состояние их одежды.

 – Я посоветовал им чаще мыться.

 – Сейчас я процитирую одно из сочинений. – Директор взял в руки тетрадку Фернмана и прочитал: – «От некоторых из вас несет, как из помойки».

Голос его звучал холодно, бесстрастно и ровно.

 – Речь шла о ногах. Похоже, многие из них вообще не моют ноги, и когда снимают обувь, вонь стоит страшная.

 – Многие из них, мистер Белл, живут в домах, где не всегда удается помыться.

 – Надо только захотеть, и на мытье ног вода найдется.

 – А потом они снова наденут грязные носки и туфли, и вы снова будете недовольны.

 – На уроке я все время рядом с ними, и удовольствия в этом мало.

 – Вы когда-нибудь жили в этом районе, мистер Белл?

 – Не имел счастья.

 – Значит, вы и представить себе не можете, в каких условиях здесь живут люди. Для вас вода – нечто само собой разумеющееся, вы привыкли мыться в ванне, а в домах многих ваших учеников воду скорее найдешь на стенах или на полу. Некоторые ребята живут на верхнем этаже, а воду нужно таскать в ведре со двора, где всего один кран, а желающих – пять или шесть семей. Согласитесь, что такая, казалось бы, элементарная вещь, как мытье ног, может оказаться очень сложным делом.

Белл ничего не ответил.

 – Я вовсе не собираюсь вмешиваться или учить вас работать. Вы опытный учитель и знаете о физкультуре столько, сколько мне не узнать вовек. – Старик снова стал терпеливым, доброжелательным. – Но, прошу вас, отнеситесь к их трудностям с пониманием.

Дальше он заговорил о другом, но всем стало ясно – настроение Беллу он здорово подпортил.

А в понедельник случилось ЧП. Меня в спортивном зале не было, но со слов ребят и из последующих разговоров с Беллом я могу более или менее точно воспроизвести ход событий.

Шел урок физкультуры. Белл до одури отрабатывал с ребятами опорный прыжок через козла. Прыгали все, кроме Бакли, которому что-то нездоровилось, и он разумно решил не рисковать, но не сказал об этом Беллу. Тот, разумеется, быстро заметил, что его «любимчик» не прыгает.

 – Бакли! – закричал он.

 – Да, сэр.

 – Давай прыгай. Я жду.

Он, как всегда, стоял рядом с козлом для страховки, на случай если кто-то, неудачно оттолкнувшись или неправильно выполнив упражнение, потеряет равновесие. Бакли, однако, не двигался с места, и учитель уставился на него в гневе и изумлении – не ожидал такого неповиновения от мальчишки, за которым укрепилась репутация самого робкого и послушного в классе.

 – Толстяк не прыгнет, сэр, это для него слишком высоко, – вмешался Деизм.

 – Тебя не спрашивают, Деизм! – взревел Белл. – Когда мне потребуется твое мнение, я скажу.

Покинув свой пост у козла, он направился к Бакли. Тот со страхом следил за его приближением.

 – Итак, Бакли, – Белл навис над несчастным парнем, – ты будешь выполнять мою команду?

 – Да, сэр.

Бакли сдался с той же внезапностью, с какой только что отважился на неповиновение.

Все столпились вокруг. Белл зашагал к своему месту, а Бакли, нервно облизывая губы, сверлил глазами снаряд. Подгоняемый страхом или решимостью, Бакли яростно кинулся на козла. Расставленные руки Белла не помогли – парень вместе с козлом рухнул на пол, одна из ножек козла сломалась, причем звук был такой, словно выстрелили из пистолета. При виде лежащего Бакли, бледного и неподвижного, всех словно парализовало. Потом ребята кинулись поднимать его. Но не Поттер. Огромный добродушный Поттер, казалось, лишился рассудка. Он схватил отломившуюся ножку с металлической облицовкой и двинулся на Белла с криком:

 – Ах ты, сука! Ах ты, паскуда!

 – Брось эту штуку, Поттер, не делай глупостей, – процедил Белл, отодвигаясь от Поттера, совершенно не владевшего собой.

– Это ты его заставил! Он не хотел, а ты его заставил! – вопил Поттер.

 – Не делай глупостей, Поттер, брось ножку, – повторил Белл.

 – Сейчас ты получишь свое, проклятый убийца.

Беллу силы было не занимать, но сейчас Поттер – разгневанный, с крепкой палкой, угрожающе торчавшей из толстой руки, – выглядел внушительно.

В эту минуту в зал вбежал я. Испугавшись при виде распростертого на полу Бакли и обезумевшего Поттера, Тич Джексон стрелой кинулся наверх и ворвался ко мне в класс с криком: «Учитель, скорее, в зале дерутся!» Я поспешил за ним и успел вовремя: Белл стоял, прижавшись к стене, а на него надвигался Поттер.

– Стой, Поттер! – выкрикнул я. При звуке моего голоса он обернулся, и я тут же встал между ними. – Дай мне это. – Я протянул руку, но он смотрел мимо меня на Белла, с губ его срывалось какое-то бормотанье. Он весь трясся я мог сделать в таком состоянии что угодно.

– Успокойся, Поттер, – повторил я. – Давай ее сюда, а сам помоги Бакли.

Он оглянулся на лежавшего товарища, а я быстро шагнул вперед и выхватил у него палку. Поттер отпустил ее без всякого сопротивления и пошел к ребятам, сгрудившимся вокруг Бакли. Белл сразу вышел из зала, а я присоединился к остальным. Денэм поднялся с пола и встал передо мной. Лицо его побелело от ярости.

 – Зачем вы не дали Поттеру отделать этого паскуду? Вон он как толстяка поломал, заставил, сука, прыгать, когда человек не может.

Я пропустил это мимо ушей. Они были разъярены и, как всегда в такие минуты, быстро вспоминали старые привычки, язык улицы, грубость. Я склонился над Бакли, он уже сидел на полу, но был какой-то обмякший, его поддерживали Сапиано и Силс. Он смотрел на них и улыбался, словно стыдился, что причинил всем столько беспокойства.

 – Как самочувствие, старина? – поинтересовался я.

 – Порядок, учитель, – с улыбкой откликнулся он. – Только пузо здорово отшиб.

 – Он полетел прямо на козла. Ой, что было, учитель!

 – Ух, а вы бы слышали, с каким треском ножка сломалась!

 – А мистер Белл даже не мог толстяка подхватить, представляете, учитель?

Все пытались говорить одновременно, сыпали подробностями.

 – Чертов негодяй, всегда к толстяку цепляется. – Это Сапиано, темпераментный мальтиец, готовый вспыхнуть по любому поводу.

 – Будь эта деревяшка у меня, я бы этого подлюгу уделал, хрен бы меня кто остановил. – Денэм лез на рожон, не думая о последствиях. Белл обидел его друга, а сам смылся, остался безнаказанным, и Денэм жаждал крови. Но я не посмотрел в его сторону, я его просто не слышал. Кроме всего прочего, Денэм мне нравился. Он не отличался изысканными манерами и чистотой речи, но это был честный человек, на которого можно положиться, человек в высшей степени самостоятельный.

 – Вы можете подняться, Бакли?

С помощью Силса и Сапиано парень поднялся. Его слегка покачивало, по лицу разлилась бледность. Я повернулся к Денэму:

 – Помогите, пожалуйста, отвести Бакли к миссис Дейл-Эванс, пусть она напоит его сладким чаем. Оставьте его там, и через несколько минут прошу всех быть в классе.

Не дожидаясь ответа, я торопливо зашагал к учительской – надо найти Белла.

Положение было не из простых. Возможно, Бакли цел и невредим, но, кто знает, может, он получил какую-то внутреннюю травму, и она проявится позже. По правилам Совета по школьному образованию все происшествия нужно регистрировать и сообщать о них. Конечно, надо рассказать директору, и в свете его недавнего разговора с Беллом замять эту историю, пожалуй, не удастся.

Я вошел в учительскую. Белл был там – умывал лицо под краном.

– Я послал Бакли наверх, там его напоят чаем, – сказал я. – Думаю, с ним ничего страшного, во всяком случае шел он на своих двоих.

 – Что будет дальше? – По голосу я понял: он огорчен случившимся.

 – Вы знаете не хуже меня, – ответил я. – По-моему, вам следует повидать Старика и дать какое-то объяснение.

 – Да, пожалуй, я прямо к нему и пойду. Я бы помог Бакли, но на меня кинулся этот малый. Спасибо, что выручили.

 – Пустяки, – отмахнулся я. – Но почему вы настаивали, чтобы он прыгал?

 – Иначе было нельзя, поймите. Он отказался подчиниться, и весь класс смотрел на меня. Я был обязан действовать.

Высокомерия не было – он только защищался.

 – Я вас не осуждаю, мистер Белл, просто спрашиваю. Понимаете, Бакли в классе – что-то вроде талисмана, наверно, поэтому Поттер и сорвался.

 – То ли он неудачно оттолкнулся, то ли еще что, но поймать его я никак не мог. Он прыгнул слишком низко и буквально снес козел.

 – Он, конечно, – парень неуклюжий. В общем, Старик все поймет правильно, уверен.

 – Боюсь, после нашей последней беседы ему будет трудно это сделать.

 – Не думаю. В конце концов, это всего лишь несчастный случай и, слава богу, кажется, без серьезных последствий.

Он вытер руки и пошел к двери.

 – Представляю себе, как они раздуют эту историю в своих сочинениях, – заметил он.

 – Я попрошу ребят не писать об этом ни слова. Да и Поттер, наверно, уже раскаивается в своем поступке.

Вскоре после его ухода в учительской появилась Клинта.

 – Что происходит, Рик? – спросила она. – Я сейчас видела, как ребята вели наверх толстяка Бакли. Что с ним?

Я рассказал ей о происшедшем и добавил:

 – Белл пошел к Старику сообщить, как все было.

 – Чтобы Поттер вот так взбеленился, кинулся на Белла? – Она хмыкнула. – Никогда бы не подумала. Всегда считала, что он так себе, тютя. Впрочем, от тихонь всегда можно ждать сюрприза.

 – Разъярился не только он. Сапиано и Денэм тоже были готовы растерзать Белла, но, к счастью для него, они бросились помогать Бакли.

 – Он вообще-то по натуре тиран. Ничего, теперь будет поосмотрительнее.

 – Не думаю, что у ребят на него зуб из-за дисциплины на уроках. Просто Бакли – парень немного придурковатый, и они терпеть не могут, когда его обижают. Случись такое с Деизмом или с кем-то еще, никакого скандала бы не было.

 – Пожалуй, вы правы. Белл – хороший учитель. Интересно, его к нам прислали надолго? Надеюсь, он не очень испугался.

 – Да переживает, конечно. Пойду поговорю с ребятами.

Я вышел. По необъяснимой причине душа у меня была не на месте всякий раз, как я оставался с Клинта наедине. Я чувствовал – она хочет мне что-то сказать, но совсем не хотел это «что-то» услышать.

В классе ребята сидели с виноватыми лицами. Я знал, они удручены, это вполне естественно. Но закрывать глаза на поведение Поттера нельзя.

 – Как там Бакли? – спросил я.

 – Мы оставили его наверху, учитель, у миссис Дейл-Эванс Он хотел уйти с нами, твердил, что у него все прошло. Но она сказала ему: «Не уймешься, заставлю выпить касторовое масло». Представляете, учитель?

После этих слов Силса они все же заулыбались.

– Ну и прекрасно, – сказал я. – Надеюсь, все обойдется. Но у этой истории есть и другая сторона, и об этом я хочу с вами поговорить.

Я присел на краешек стола Фернмана.

 – Поттер, я не могу найти оправдания вашей выходке в зале.

У Поттера от удивления отвисла челюсть. Он тупо уставился на меня, несколько раз глотнул, потом затараторил:

 – Но это же все он, учитель, мистер Белл, из-за него толстяк упал и все такое. – Он почти кричал, так возмутили его мои слова.

– Старшим в классе, Поттер, был мистер Белл, стало быть, за все, что там происходило, отвечает он. Да, Бакли неудачно прыгнул, но это никак не извиняет вашего нападения на учителя.

 – Но, учитель, толстяк же сказал ему, что он не может, а тот его заставил, вы понимаете, учитель, заставил.

Поттер был готов расплакаться. Отчаяние его усугублялось тем, что я порицал поступок, который он искренне считал правильным. И на других лицах я прочел недоумение.

 – Может, и так, Поттер. Но меня сейчас интересует поведение не мистера Белла, а ваше. Вы не совладали с нервами и едва не навлекли на себя тяжелую беду. Мало того, что вы отвратительно ругались, вы взяли в руки предмет, которым человеку можно нанести увечье. Подумайте, что случилось бы, если бы вслед за вами все кинулись на мистера Белла, словно стая обезумевших волков? – Я сделал паузу, дать им осмыслить сказанное, но Поттер вмешался:

 – Я-то подумал, учитель, что он угробил толстяка, тот лежал, будто дух вон.

– Понимаю. И вы не стали ничего выяснять, а просто кинулись напролом с палкой, чтобы, как настоящий гангстер, избить человека или даже убить его? Вашему товарищу причинили боль, и вы хотели отомстить. А если бы вместо куска дерева у вас в руке оказался нож или пистолет, что тогда?

Поттер побледнел, другие тоже.

 – Пот и подумать не успел. Когда он увидел толстяка на полу, у него сразу шарики за ролики зашли, да у него одного, что ли? У всех. Я вообще себя ни хрена не помнил.

 – Вы упускаете важную вещь, Денэм. Не только вы, весь класс. Мы сидим в этой комнате день за днем, обсуждаем разные разности, и вы, казалось бы, знаете, чего от вас ждут. Но при первом же отклонении от нормы вы обо всем забываете. Через какие-то две недели вы пойдете работать, и вас все время будет что-то раздражать, сердить. Что же, вы будете хвататься за палки и ножи всякий раз, когда возникнут причины для огорчения и гнева? – Я поднялся. – Вам обязательно встретятся мастера, бригадиры, а то и просто рабочие, чьи действия, порой умышленные, будут выводить вас из себя. Что тогда, Денэм? Что будете делать, Поттер? Вашего директора постоянно критикуют, потому что он верит в вас – верит, что школа научит вас не срываться, не терять голову в трудную минуту. Прав он был или ошибался, когда строил отношения с вами на доверии – посмотрим, какими людьми вы станете после школы. И если сегодняшний эпизод – это пример вашего поведения в будущем, боюсь, вы подведете директора.

В эту секунду в класс, широко улыбаясь, вошел Бакли. Судя по всему, он отделался легким испугом. Я подождал, пока он займет свое место, потом продолжал:

 – Я вовсе не собираюсь читать вам нравоучения, но закрыть глаза на этот случай тоже не могу. Поттер, вы вели себя с преподавателем физкультуры в высшей степени грубо, и я считаю, вам нужно перед ним извиниться.

У Поттера от изумления открылся рот. Но не успел он и слова вымолвить, как с места вскочил Денэм.

 – Извиниться? – возмущенно воскликнул он. – Почему это Пот должен извиняться? Он ничего не сделал. Раз он преподаватель, так теперь перед ним извиняться? Пусть выкусит!

Он стоял, чуть расставив ноги, широкоплечий и свирепый, и буравил меня колючим взглядом. Класс следил за нами. Они были на его стороне, и я чувствовал: недовольство их растет.

 – Пожалуйста, сядьте, Денэм, и запомните: какие бы сложные или неприятные проблемы мы здесь ни обсуждали, повышать друг на друга голос не следует.

Я ждал. Мне вдруг стало страшно: наша дружба оказалась под угрозой. Денэм нерешительно оглядел класс, потом сразу сел. Я продолжал как можно дружелюбнее:

– Это хороший вопрос, Денэм, но, согласитесь, задали вы его в несколько… ну, неделикатной форме.

При этих словах я улыбнулся, и на лице Денэма, хоть он еще не остыл, тоже промелькнула улыбка. Я спросил:

 – Скажите, Поттер, вы довольны тем, как вели себя с учителем физкультуры?

Поттер взглянул на меня и буркнул:

 – Нет, учитель.

 – Но он же себя не помнил, – вставил Денэм.

 – Может, и так, но Поттер сам понял, что был неправ. На трезвую голову разобрался – так вести себя было нельзя.

– Ну, ладно, а мистер Белл, он тоже извинится перед Бакли? – Утихомирить Денэма было не так-то просто.

 – Да, как насчет мистера Белла? – подхватил Сапиано.

 – Мои ученики – вы, а не мистер Белл, – ответил я.

Попробуй-ка справься с ними! Денэм так и лез в драку, из его речи исчезло обычное «учитель». Не уступал ему и Сапиано.

 – Вам легко говорить, учитель, вас не шпыняют, как Бакли.

Все обернулись на голос Силса, уверенный и негромкий. Они готовы были поддержать его. Эти слова всколыхнули во мне что-то забытое, уже несколько месяцев покоившееся в тайниках души, отозвались резкой болью. Не понимая, что делаю, я поднялся, подошел к парте Силса и остановился возле нее.

 – Меня шпыняли, Силс, – сказал я спокойно, – не буду объяснять, как именно. Одно время я стал так ненавидеть людей, что хотел причинять им боль, настоящую боль. Поверьте, Силс, я очень хорошо знаю, каково это – сносить постоянные обиды, но я усвоил одно: надо быть выше твоих обидчиков. Конечно, легче всего схватиться за нож или пистолет. Но тогда в орудие превращаешься ты сам, нож и пистолет тебе уже не подвластны, и ты попадаешь в большую беду, ничего не добившись. А если под рукой ничего нет, как быть тогда?

Я вдруг разозлился на себя – разве можно так распускаться? – и быстро вернулся к своему столу. Но класс почувствовал – что-то задело во мне незажившую рану.

 – Мне очень важно выяснить, Поттер, – продолжал я, – стали ли вы самостоятельным человеком, научились ли крепко стоять на своих ногах. Вот вы начнете работать в Ковент-Гардене, и в один прекрасный день произойдет что-то такое, что вам не по душе. Как вы будете себя вести? Главная задача этой школы – выработать у вас чувство самодисциплины. Произошло ЧП – вы сорвались и вели себя с учителем недостойно. Можете ЛИ вы подняться над собой и попросить у него извинения?

Поттер поерзал на сиденье, неуверенно посмотрел на меня и ответил:

 – Могу, учитель.

 – Извиняться всегда трудно, Поттер, особенно если вам кажется, что человек не заслуживает уважения. Но поймите, Поттер, это извинение нужно не столько мистеру Беллу, сколько вам.

Я сел. Все молчали, и мне стало ясно – они поняли, что я хотел сказать. Поттер поднялся.

 – Где я могу его найти, учитель? В учительской?

 – Думаю, он сейчас там, Поттер.

С мест поднялись Денэм и Силс и вместе с Поттером отправились искать Белла. Я повернулся к Бакли:

 – Как вы себя чувствуете, Бакли?

 – Как огурчик, учитель. – Этот весельчак был верен себе.

 – А ваши родители, Бакли, как к этому отнесутся? – Я хитрил, но сейчас это было нужно.

 – А я им ничего не скажу, учитель. Что, обязательно разве говорить?

 – Это решать вам, Бакли. Раз ничего у вас не болит, пожалуй, волновать их не стоит. Но если через неделю, через месяц вы вдруг почувствуете боль, придется родителям обо всем рассказать.

Парламентеры вернулись через несколько минут. Лицо Поттера было залито краской смущения. Следом вошел мистер Белл.

 – Мистер Брейтуэйт, я бы хотел сказать ребятам несколько слов. – Я кивнул, и он встал рядом с моим столом.

– Хочу сказать вам, – начал он, – что очень сожалею о случившемся. Думаю, все мы вели себя немного глупо и чем скорее мы об этой истории забудем, тем лучше. Ну, как ты себя чувствуешь? – обратился он к Бакли.

 – Все нормально, сэр, – ответил тот.

 – Что ж, прекрасно. Ну, встретимся, как всегда, на следующей неделе.

С этими словами он, стараясь подавить нервозность, дружелюбно махнул на прощание рукой и вышел.

Ребята и сами были рады обо всем забыть, и я перешел к теме очередного урока.