Текст книги "Дэвид и Феникс"

Автор книги: Эдвард Ормондройд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Дэвид и Феникс – Эдвард Ормондройд

За основу взят перевод на Нотабеноиде http://notabenoid.com/book/19802/64620

Переводчики: infiniticool, sofo, denonlink

Иллюстрации – Джоан Рэйзор (Joan Raysor)

Окончательная обработка – Алексей Степанов step-an(at)mail.ru

Дэвид знал, что должен быть готов ко всему, когда будет взбираться на гору, но он никогда даже и мечтать не мог о том, что ожидало его на горном уступе в то июньское утро.

Там стояла огромная птица с головой орла, шеей лебедя и алой грудью. А самым удивительным было то, что птица склонилась над открытой книгой, лежащей на земле, и читала ее!

Так Дэвид первый раз увидел прекрасного Феникса, и так было положено начало их приятного и выгодного партнерства. Феникс разглядел огромные прорехи в образовании Дэвида – он сыпал вопросами типа: «Как отличить настоящего единорога от ложного?» – и решил взяться за его «практическое обучение», обучение, которое могло подготовить его к настоящей жизни. Это обучение пришлось совмещать с оборонительными и наступательными мерами против Ученого, который вознамерился поймать Феникса. Но оба этих проекта сопровождались восхитительными и уморительными приключениями мальчика и птицы.

Удивительная и очень смешная книга с приключениями, магией, юмором и фантазией.

Предисловие от Дэвида Марка Вебера

В 1957 году чикагское издательство «Фоллет» выпустило книгу человека, которого звали Эдуард Ормондройд. Эта книга называлась «Дэвид и Феникс», а в 1958-м «Книжный Клуб Еженедельного Детского Чтения» выпустил собственное издание.

В том году мне исполнилось шесть лет и «Дэвид и Феникс» был, насколько я помню, самой первой из самостоятельно прочитанных мною книг.

Она произвела впечатление.

Помимо того, что главный герой носил самое приятное имя, которое только можно вообразить, у книги были и другие достоинства. Она была написана для детей, но совершенно не свысока.Она была написана слогом, которому стоило бы поучиться любому писателю. И, что всего важнее, она рассказывала изумительнейшую историю о том, что мир полон удивительного.

Я могу вспомнить значительных, формирующих личность авторов, сначала сделавших меня читателем, а в конечном итоге и писателем. В перечне значатся Клайв Стейплз Льюис, а также Уолтер Фарли, Артур Рэнсом и Эдуард Ормондройд. На самом же деле для меня он был первым; остальные просто последовали за ним, и повели меня в другие места.

Все эти годы я цепко держался за экземпляр книги, изданный «Еженедельным Чтением», позаимствованный у моего старшего брата Майка. Кстати, я всё ещё её храню и ни за какие коврижки не собираюсь с нею расставаться. (Вот так вот, Майк!) Однако в последнюю пару лет я вновь вернулся к этой книге и взглянул на неё с совершенно иной точки зрения.

Я читал её вслух собственным детям. Мы с Шэрон, кстати, очень любим читать и намереваемся, разумеется осторожно, приохотить к чтению и наших детей. Как элемент нашего гнусного замысла папа читает им каждый вечер. (В конце концов, первая доза всегда бесплатно.) Мама читает в дневную смену и наша парочка, как я думаю, обрабатывает их вполне успешно.

Несколько вечеров пропало, тем более, что Майкл Поль, наш младшенький, открыл «В поисках Немо». Майкл может быть несколько… настойчивым и обладает упорством двухлетнего малыша. (Ну, разумеется, кое-какую дополнительную порцию упрямства он получил от матери, однако об этом мы умолчим.) Тем не менее, все трое детей уже прослушали «Дэвида и Феникса» по меньшей мере по два раза. И когда я отправился в презентационный тур, то записал всю книгу на компакт-диск, чтобы Морган Эмили и Меган Элизабет (и Мики, хотя ему тогда было всего пять месяцев), во время моего отсутствия не пропустили свою порцию отцовского чтения.

Если вы ещё не поняли, то скажу, что считаю эту книгу одной из лучших когда-либо написанных книг для детей и подростков. И чрезвычайно удивительно, сколько людей из тех, с кем я встречаюсь на научно-фантастических конвентах, читали её во времена своего детства.

К сожалению, она в конце концов перестала печататься. И долгое время не переиздавалась. Однако затем, в 2000 году, издательство «Пёпл Хаус» в городе Синфиания, штат Кентукки, переиздало эту книгу в мягкой обложке.

Я рассматриваю переиздание этой книги сорок три года спустя как хороший признак для будущего. Разумеется, всегда возможно, что спустя две тысячи лет Общество Любителей Старины не будетрасполагать хорошим вкусом и здравым смыслом, чтобы её переиздавать. Однако, как я полагаю, «Пёпл Хаус» намеревается продолжать её издание.

Это то, что называется Хорошей Вещью. Это даёт тем из вас, кто ещё не читал книгу, возможность исправить вашу оплошность.

Воспользуйтесь ею.

Независимо то того, есть ли у вас дети, которым вы можете её прочесть, или нет, это действительно восхитительная книга, которая щедро вознаградит вас за время, проведённое с Грифинами (а так же Грифонами и Грифенами), Лепреконами, Баньши, вскармливающими свои вопли на капустных кочанах, Ведьмами на гоночных метлах, Фавнами, Морскими Чудищами, свирелью самого Пана и, самым удивительным из всех, Фениксом. С чувствами и потери, и бесконечного возрождения. С дружбой, любовью, готовностью приносить за них жертвы и способностью в коне концов расстаться именно потому,что любишь.

Это изумительная книга и, подобно Фениксу, её чудо в действительности никогда не умрёт.

 

Глава 1, в которой Дэвид поднимается на гору и слышит таинственный голос наверху

Всю дорогу Дэвид ждал этого момента, изо всех сил пытаясь не смотреть, пока не пришло время. Когда машина, наконец, остановилась, остальные вышли и направились в новый дом. Но Дэвид медленно пошел на задний двор, не отрывая глаз от земли. Целую минуту он стоял, не смея поднять взгляд. Затем он глубоко вздохнул, сжал руки и поднял голову.

Там была она! – как папа и описывал, но гораздо более величественная. Она стремилась вверх со дна долины, прекрасной формы и настолько высокая, что ее туманная синяя вершина, наверное, могла разговаривать лицом к лицу со звездами. Для Дэвида, который никогда не видел гор раньше, вид был почти непереносимый. Он чувствовал себя настолько маленьким и потрясенным, что не знал, хотел он смеяться или плакать, или и то и другое. А самым удивительным было то, как гора смотрела на него. Он был уверен, что она улыбалась ему, как старому другу, которого ждала много лет, чтобы увидеть его снова. И когда он закрыл глаза, он, казалось, услышал голос, который шептал, "Приди и заберись..."

Было бы так легко пойти! Хотя задний двор и был огражден изгородью (часть ее росла прямо у подножья горы), там была дыра, достаточно большая, чтобы пролезть в нее. А сразу за изгородью склон горы ждал его, возвышаясь вверх и вверх одной плавной линией, пока зеленые и желто-коричневые цвета не исчезали в тумане на самом верху. Она ждала его. " Приди и заберись...", шептала она... "Подойди и поднимись..."

Но сначала нужно было переделать целую кучу дел. Они переезжали в новый дом. Фургон стоял снаружи, и нужно было разгрузить его. Дэвид должен был помочь перенести вещи. К своему сожалению, он махнул рукой вершине горы и прошептал:

– Это не займет много времени, и я вернусь, как только смогу.

Затем он зашел в парадную дверь, чтобы как можно быстрее закончить дела.

Внутри все было в полном беспорядке. Папа, казалось бесцельно, перетаскивал с места на место стулья и столы. Мама сказала:

– Их надо вытащить снова – мы забыли положить сначала ковер.

Тетя Эми бегала между кухней и столовой и бормотала себе под нос, а малышка Бекки плакала в своей кроватке, потому что хотела свою бутылочку молока. Дэвид спросил:

– Могу ли я чем-нибудь помочь? – надеясь, услышать в ответ  – нет.

– Иди сюда – сказала тетя Эми, хватая его за руку – Помоги мне найти гладильную доску.

Когда гладильная доска наконец была найдена, мама нашла ему занятие. А когда он закончил и с этим, то папа позвал его помочь ему. Так день промелькнул без остановки и без видимых результатов их работы. Когда Дэвид, в конце концов, получил шанс улизнуть и передохнуть, сердце его колотилось. Во всей этой суете и неразберихе прошел весь день. Вечернее солнце отбрасывало тени на склон горы и касалось ее вершины рубиновым пламенем. Было уже слишком поздно. Нужно было дождаться утра, прежде чем подниматься на гору.

Пока он пристально смотрел на пылающую вершину, ему показалось, что он увидел крошечное пятнышко, парящее по кругу. Была ли это какая-то птица или просто одна из тех точек, которые плавают перед глазами, когда вы смотрите слишком долго на небо? Ему казалось, что гора машет ему, как бы говоря, что ничего не случится, если он подождет до утра. Он утешился и веселой походкой направился к дому.

Фургон отъехал от дома уже в полной темноте. Бекки счастливо напевала над своей бутылочкой, а остальные собрались на кухне для позднего ужина с бутербродами и консервированным супом. Но Дэвид не мог начать есть, пока не набралсяосмелел, чтобы задать один вопрос:

– Можно я завтра заберусь на гору?

Тетя Эми пробормотала что-то об оползнях, которые были прочно закреплены в ее сознании с судьбами людей, поднимающихся в горы. Но папа сказал: – А почему бы и нет – и посмотрел на маму для согласия.

Мама лишь сказала с сомнением в голосе:

– Хорошо...только будь очень осторожен.

* * * * *

Вы никогда заранее не знаете, что вас ждет, когда вы поднимитесь на гору. Даже если вы поднимались раньше... чего Дэвид, естественно, никогда не делал. Стоя у подножия горы и глядя вверх, он думал, что склон гладкий до самой вершины. Но когда он начал подниматься, то понял, что склон вовсе не гладкий, а ухабистый и разбитый. Попадались террасы, уступы, бугры, овраги и валы, один за другим. Интригующе было то, что каждое новое препятствие закрывало собой все последующие. В верхней части подъема был каменистый участок из странного разноцветного камня, невидимый снизу. Участок заканчивался небольшими зарослями осины. Дрожащее движение их листвы скрывало небольшой луг выше по склону. А когда луг открылся взору, возникало ощущение, что за ним сокрыто что-то еще. Дэвид чувствовал себя настоящим исследователем. Когда он поднимется на вершину, он решил, что построит небольшую пирамиду из камней на самом верху, как всегда делают другие исследователи.

Но после двух часов непрерывного восхождения он был готов признать, что сегодня добраться до вершины у него не получится. Она возвышалась над его головой так, будто он к ней ничуть не приблизился. Но он не переживал. Это было прекрасное восхождение, и расстояние, которое он прошел, было немаленьким. Он посмотрел вниз. Город был похож на модель – с игрушечными домиками и разноцветными крышами среди деревьев, которые затемняли часть долины. А горы на другой стороне долины были словно облака, растянувшие до конца света. Даже с вершины открывшийся ему вид не мог бы быть более  зрелищным.

Дэвид пристально вглядывался в поверхность склона, который как утес нависал над ним – гладкая, скальная стена, которая остановила его восхождение. На полпути вверх по склону была темная горизонтальная линия кустов, что-то вроде живой изгороди. Видимо, там был какой-то уступ, и он решил взобраться на него, прежде чем повернет обратно. Однако, оценить масштаб скалы самой по себе было невозможно: здесь не было опоры ни для руки, ни для ноги. Поэтому он пошел по траве, пока не подошел к границе голого камня. Затем он снова начал двигаться вверх. Это была тяжелая работа. Стебли хватали его за ноги, а близко растущие кусты, казалось, не дают ему пройти. Один раз он так неудачно поскользнулся, что, возможно, это стало бы его последним действием, если бы в решающий момент он не схватился за пучок травы.

Но, ах! Оно того стоило. Он почувствовал, что хочет кричать от восторга, когда, наконец, добрался до уступа. Поистине это было зачарованное место! Длинная, ровная полоска земли, несколько метров в ширину, покрытая, словно ковром, короткой травкой и одуванчиками, окаймленная снаружи кустами. Внутренний край был ограничен верхним склоном – стеной из красного камня с искрящимися точками света, залегающими в его гладкой поверхности.

Дэвид бросился на траву и стал кататься по ней. Она была теплая, мягкая и душистая; постепенно боль в его ноющих мышцах и зуд царапин утихли. Он перевернулся на спину и подложил руки под голову. Небо казалось ускользающим вдаль над головой подобно широкой синей реке. Ветер тихонько шептал и трепал его волосы, кусты бормотали и сплетничали друг с другом. Даже солнечный свет, казалось, напевал ему, когда касался теплыми лучами его лица.

Но был и другой звук, который то и дело перекрывал эти бормотания. Он то появлялся то исчезал и заглушался ветром. Трудно сказать почему, но казалось он просто не вписывается сюда. Дэвид приподнялся на локтях и вслушался более внимательно. Звук пропал: наверное он придумал его себе. Но нет, ему не показалось – звук снова появился. Он сел. Теперь он заметил, что уступ был разделен зарослями, которые росли от внутренней стороны к внешней. Шум, что бы это ни было, шел из-за зарослей.

Любопытство Дэвида разыгралось, но также ему пришло на ум, что лучше быть осторожным. Шум не казался опасным, но – он ведь никогда не бывал в горах раньше, и не мог предугадать, что он может найти. Он опустился на корточки и тихо подкрался к сплетению кустов. Сердце его забилось, и он сглотнул, чтобы побороть сухость в горле. Шум стал более отчетлив, и звучал он словно – да, не только звучал, но и был – словно кто-то разговаривал сам с собой.

Кто бы это мог быть? Ну, есть только один способ выяснить это.

Он лег на живот и осторожно начал протискиваться сквозь заросли. Ветви росли очень низко, а земля была полна комков и бугорков, которые вдавливались в него при каждом движении. Были еще и стебли, и другие колючие штуки, такие как чертополох, которые нужно было осторожно раздвигать, не допуская, чтобы они зашелестели. Он продвигался по сантиметру, отталкиваясь носками, подтягиваясь кончиками пальцев, извиваясь всем своим телом. Наконец, он смог увидеть, что свет пробивается сквозь листву перед ним – он приближался к другой стороне. Пучок листьев висел перед его лицом и закрывал обзор. Он поколебался, затем оттолкнул их в сторону мягко, медленно – и выглянул.

И почувствовал, что сердце его сейчас остановится.

Глава 2, в которой Дэвид знакомится с Фениксом и происходит изменение планов

Там стояла огромная птица.

Дэвид бывал в зоопарке, и дома у него была книга о птицах с цветными фотографиями. Он знал самых распространенных крупных птиц в мире: страуса, кондора, альбатроса, орлов, журавлей, аистов. Но эта птица…! По строению она была похожа орла, но мощнее. Шея ее была длинной и с элегантным изгибом, как у лебедя. Голова ее опять же была как у орла, с крючковатым клювом птицы-хищника, но выражение в ее карих глазах было мягким. Длинные крылья были притупленными на концах, хвост был коротким и широким. Ноги, на половину покрытые перьями, заканчивались когтистыми лапами. Радужный блеск сверкал на ее оперении, отражая солнечный свет от алого гребня, золотых шеи и спины, серебряной груди, сапфировых крыльев и хвоста. От одного ее размера уже, захватывало дух. Дэвид мог бы, с большим запасом, поместиться, стоя в полный рост, под изгибом той шеи.

Но самым удивительным было то, что птица склонилась над открытой книгой на земле и, по-видимому, пыталась выучить ее отрывок наизусть.

– Виво, вивес, виве, – прочла птица, очень медленно и отчетливо, пристально глядя в книгу. – Вивимос, вивис, вивен. Это достаточно просто, ты, болван! Сейчас, ну же, не глядя. – Она прочистила свое горло, оторвала взгляд от книги, и повторила, быстро бормоча: – Виво вивес виве ви... ах... виви... ох, любезный, что же случилось со мной? – В этот момент соблазн подглядеть победил ее на мгновение, и голова ее дрогнула. Но она сказала "Нет, нет!" строгим тоном, нарочито посмотрела в другую сторону, и начала еще раз.

– Виво, вивес, виве, – все верно пока что. Э-э... ви... э-э... Ох, любезный, эти глаголы. Где я остановился? Ах да. Виво...

Голова у Дэвида пошла кругом, когда он увидел этот удивительный спектакль. Не нужно было щипать себя, чтобы убедиться, что он не спал: он был точно в сознании. Все остальное вокруг него вело себя самым обычным образом. Гора под ним была твердой, солнечный свет струился вниз, как и раньше. И все же здесь была птица, несомненно, прямо перед ним, бесспорно, изучающая свою книгу и разговаривающая сама с собой. Разум Дэвида ухватился за одну фразу и повторял ее снова и снова "Что же это? Что же это?". Но, естественно, ответа на этот вопрос не было. И он мог бы наверное лежать, спрятавшись там, весь день, глядя на птицу и удивляясь, если бы не пчела, которая, басовито гудя, залетела в заросли прямо к нему.

У него был страх перед пчелами, еще с тех пор как однажды он наткнулся на их улей по ошибке. Когда он услышал, что этот ужасающий звук приближается, все его тело бросило в пот. Все мысли о птице немедленно исчезли, и в голове его воцарился ужас. По шуму он мог сказать, что это была одна из тех больших черно-желтых мохнатых пчел, тех, что с противным нравом. Возможно – и эта мысль прямо парализовала его – возможно, он лежал на ее гнезде. Она приближалась, жужжа, пробираясь сквозь листву. Внезапно она оказалась над ним, так близко, что он мог чувствовать крошечный ветерок, поднимаемый ее крыльями. Весь его самоконтроль исчез. Он, дико отмахиваясь от нее руками, выскочил из зарослей, подобно взрыву, и на полном скаку врезался в птицу, прежде чем смог остановиться.

С пронзительным писком птица взмыла в воздух, перевернулась, и, порхая, спустилась вниз перед ним – когти вытянуты, крючковатый клюв открыт, глаза горят. Дэвид развернулся и в панике кинулся в заросли. Ему удалось пробиться почти до середины, когда стебель поймал его ногу в ловушку. Он повалился вперед, прикрывая лицо руками, и повис на сухой ветке зацепившейся сучком за его рубашку.

Он застрял. Это был конец. Он закрыл глаза и ждал, слишком оцепеневший от страха, чтобы думать или кричать.

Но ничего не произошло. Он медленно повернул голову. Птица, хотя она по-прежнему смотрела грозно, казалось, не определилась, стоит ли ей атаковать или бежать.

– Что, позволь спросить, ты здесь делаешь? – сказала она, наконец, суровым голосом.

– Я... я... я гулял, – с  трудом еле-еле выдавил из себя Дэвид. – Мне очень жаль, если я как-то побеспокоил тебя.

– Ты не должен был приходить сюда вообще, – огрызнулась птица.

– Ну, мне правда жаль. Но здесь была пчела в кустах. Я... Я не хотел... – Испуг был слишком силен. В глазах Дэвида появились слезы, а губы начали дрожать.

Птица, казалось, успокоилась, поскольку ее действия заметно смягчились. Она опустила и сложила крылья, и яростный блеск исчез из ее глаз.

– Я бы ушел, – виновато пробормотал Дэвид, – только я застрял. – Он вытер глаза рукавом.

Птица посмотрела на его мрачное лицо и начала неуклюже ерзать. – Тихо, тихо, – сказала она. – У меня не было намерения... Боюсь, что я... Застрял, говоришь? Это очень легко исправить, мой дорогой друг. Всего лишь вопрос... Вот, позволь мне взглянуть. – Она протиснулась с треском сквозь заросли туда, где был пойман Дэвид и просунула свою голову сквозь ветки. Ее приглушенный голос, переливаясь, пришел наверх. – Наберись храбрости. Так, кажется… ага! именно так… Один момент, пожалуйста… немного стеблей… то, что нужно! – Последовал щелкающий звук снизу, и нога Дэвида была свободна. Он отцепил сучок от своей рубашки, продрался из зарослей, и слабо опустился на траву. Уфф! По крайней мере, птица не собиралась причинить ему вред. На самом деле она казалась вполне добрым существом. Просто он напугал и рассердил ее, вырвавшись из кустов так внезапно.

Он услышал возню в зарослях, а потом тревожный птичий голос: – Привет! Ты все еще здесь?

– Да. Что...?

Последовали еще звуки борьбы. – Это довольно неловко. Я… дело в том, боюсь, что я сам застрял. Ты можешь…

– Да, конечно, – сказал Дэвид. Он улыбнулся про себя, немного дрожа от волнения, и вновь полез в заросли. Когда он высвободил птицу, оба сели на траву и посмотрели друг на друга, немного стесняясь, не совсем уверенные с чего начать.

– Полагаю, – сказала птица, наконец, – что ты не научного склада ума?

– Не знаю, – сказал Дэвид. – Я интересуюсь разным, если это то, что ты имеешь в виду.

– Нет, не это. Существует большая разница между интересом, показываемым нормальными людьми и навязчивым интересом ученых. Ты, я надеюсь, не водишь знакомство с какими-нибудь учеными?

– Нет.

– Ах, – сказала птица, со вздохом облегчения. – Тогда все в порядке. Я надеюсь, что ты простишь мне мое поведение. Обычно я не так груб. Дело в том, что ты застал меня врасплох.

– О, прости, что напугал тебя.

– Напугал, мой дорогой друг? – сказала птица раздраженно. – Я никогда не пугаюсь. Я не знаю значение этого слова.

– Я имел в виду, – сказал Дэвид быстро, – что ты напугал меня. – Это, казалось, успокоило птицу, и Дэвид, чтобы усилить хорошее впечатление, добавил: – Ух, ты выглядел свирепым.

Птица самодовольно улыбнулась: – Я могу достичь ужасающей свирепости, когда требуется. В моих венах течет благородное наследие воинственной крови. Не то, чтобы я делаю это специально, ища ссор, ну ты понимаешь. Напротив. "Мирный" – так можно описать мой общий настрой. Медитативный. Обычно я пытаюсь прийти к Размышлению. У меня мощный интеллект. Без сомнения, ты заметил печать гения на моем лбу.

Дэвид предположил, что птица подразумевает свой алый гребень, и кивнул. – Это одна из первых вещей, которые я заметил в тебе.

– В самом деле? – воскликнула птица восхищенно. – Ты, несомненно, более наблюдателен, чем большинство! Но, как я уже говорил, обычно я пытаюсь прийти к Размышлению. Первым условием Размышления является одиночество. И боюсь, что достичь этого сложнее всего.

– Не понимаю?

– Люди, – пояснила птица, – не оставляют тебя в покое.

– О, – сказал Дэвид. и покраснел, думая, что слова были адресованы ему, он начал вставать. Но птица подала ему знак оставаться на месте.

– Я не имею в виду тебя, мой дорогой друг. Уверяю тебя, что я очень рад с тобой познакомиться. Это все остальные. Знаешь ли ты, что я провел большую часть моей жизни, будучи преследуемым? Я был изгнан из Египта как обычная дичь. Из гор Греции тоже. Холмы Ливана, пустыня Африки, Аравийские пески – куда бы я ни бежал, приходили люди, любопытствуя, подглядывая и крадясь за мной. Я пробовал Тибет, Китай и степи Сибири – с тем же результатом. Наконец, я услышал о регионе, где был покой, где жители оставляли друг друга в покое. Тут, думал я, я должен...

– Прости, что перебиваю. Где?

– Ну как же – здесь, если быть кратким, – сказала птица, махнув крылом в сторону долины. – Тут, думал я, я смогу перевести дух. В моем возрасте каждый любит немного тишины. Поверишь ли ты, что мне почти пятьсот лет?

– Ничего себе! – сказал Дэвид. – Ты не выглядишь таким старым.

Птица издала довольный смешок. – Мое великолепное физическое состояние скрадывает мои годы. В любом случае, я поселился здесь в надежде быть оставленным в одиночестве и покое. Но как ты думаешь, был ли я в безопасности?

Дэвид, видя, что он должен был ответить нет, покачал головой.

– Совершенно верно, – вздохнула птица. – Не был. Я находился здесь не более трех месяцев, когда Ученый напал на мой след. Самый неприятный тип, всегда шастает вокруг с биноклем, фотоаппаратом, и, я боюсь, ружьем. Именно поэтому ты так всполошил меня на мгновение. Я думал, ты – это он.

– О, – воскликнул Дэвид, – мне очень жаль. Я не докучал бы тебе нарочно. Просто я никогда раньше не видел гор, поэтому я и взобрался сюда, чтобы посмотреть, на что она похожа.

– Ты взобрался сюда?

– Да.

– Взобрался, – сказала птица, выглядя очень задумчивой. – Взобрался... Я мог бы догадаться... Это доказывает, ты понимаешь, что подобное может быть сделано снова кем-то старше и сильнее. Очень серьезное упущение.

– О, я понимаю, – сказал Дэвид. – Ты имеешь в виду...

– Именно! Ученый. Он, я боюсь, очень настойчив. Я впервые заметил его там, – птица махнула крылом в противоположную сторону долины, – поэтому я перебрался в это место. Но он, несомненно, будет продолжать свою погоню. Неприятности всегда возвращаются. Не пройдет много времени, прежде чем его острый ученый нос снова начнет поворачиваться в мою сторону.

– О, боже, это ужасно!

– Твоя симпатия тронула меня, – сказал птица хрипло. – Это самое необыкновенное, найти кого-то, кто понимает. Но не бойся за меня. Я предпринимаю меры. Я готовлюсь. Вообрази его разочарование, когда он приедет сюда и найдет меня покинувшим гнездо. Я, если быть кратким, улетаю. Видишь эту книгу?

– Да, – сказал Дэвид. – Я слышал, ты читал это, но я не мог понять. Это магия?

– Нет, мой мальчик, это испанский. Я выбрал местечко (прохладное, но изолированное) в Андах. Южная Америка, знаешь ли. И, конечно же, нужно быть готовым. Я учу испанский язык, чтобы быть готовым совершить путешествие в Южную Америку. Однако, я должен признать мое крайнее нежелание уезжать. Я очень полюбил этот уступ. Он в точности подходит для моих нужд – идеальный климат, великолепный вид...

Они погрузились в длительное молчание. Птица печально смотрела на долину, а Дэвид положил подбородок на руки и думал. Тайна прояснялась. Присутствие птицы на горе, и тот факт, что она читала книгу, были объяснены. И такой естественной была ее речь, что Дэвид понял, что не воспринимает это как нечто необычное. Единственное, что беспокоило его теперь, было то, что птица скоро улетает. Ведь они только что встретились, а перспективы самой интересной дружбы уже растворились. Птица нашла время поговорить и объясниться с ним, как с ровней. И хотя он не понимал многие из длинных слов, которые она использовала, ему было приятно продолжать говорить, как будто он понимает. И еще, птица знала все о дальних странах – побывала в них, жила в них и испытала приключения в них за почти пятьсот лет. О, было так много вещей, которые Дэвид хотел узнать и спросить у нее! Но птица улетает. Если бы он смог убедить ее остаться, даже на короткое время! Он мог бы попытаться, во всяком случае – в конце концов, птица сама сказала, что она не хочет уходить.

– Птица… – Он остановился и покраснел. Это было трудно выразить словами.

– Твой покорный слуга, мой мальчик.

– Ну... Я... я не думаю, что знаю твое имя, – запинаясь сказал Дэвид, не в состоянии придумать настоящий вопрос.

– Ах, прости меня! – воскликнула птица, подпрыгивая вверх. – Позволь мне иметь честь представить себя. Осмелюсь сказать, что мое имя тебе знакомо, прославленное в песнях и историях. Я единственный и неповторимый, Уникум, Феникс. – И Феникс низко поклонился.

– Очень рад с тобой познакомиться, – сказал Дэвид. – Я Дэвид.

– Восхищен, мой дорогой друг! Большая честь и удовольствие. – Они торжественно пожали друг другу руку и крыло. – Теперь, так ты говорил...

– Что ж, Феникс, я просто подумал, – запнулся Дэвид. – Это скверно... я имею в виду, не мог бы ты... было бы здорово, если мы... Ну, ты действительно должен отправляться в Южную Америку? Было бы славно, если бы ты остался на время, пока не появится этот Ученый, и... и мне нравиться разговаривать с тобой... – Его лицо горело. Казалось, он просит о слишком многом.

Феникс хмыкнул несколько раз, прочищая горло, и пошаркал ногами. – На самом деле, я не могу сказать тебе, как... как сильно ты... ну, на самом деле... такая восхитительная просьба. Ах... Кхм-кхм! Пожалуй, это можно организовать.

– Ох, Феникс! – Дэвид обхватил руками шею птицы, а затем, не в силах сдерживать себя еще дольше, сделал кувырок по траве.

– Но сейчас, кажется, уже становится поздно, – сказал Феникс. – Мы должны поговорить об этом как-нибудь в другой раз и решить.

– Действительно поздно... Я и не заметил. Что ж, я должен идти, или дома будут беспокоиться обо мне. Но могу я прийти и увидеть тебя завтра?

– Конечно, мой мальчик! В суете утра, в тишине полудня, в... э-э... если быть кратким, в любое время.

– И я принесу тебе немного печенья, если хочешь.

– Ах, – сказал Феникс, закрывая глаза. – Случайно не сахарное печенье? – спросил он слабым голосом. Дэвид заметил, что перья на его горле подпрыгнули вверх и вниз от быстрого глотательного движения.

– Я попрошу тетю Эми сделать немного сегодня вечером.

– Ах, это было бы великолепно, мой мальчик! Великолепно! Скажем не более чем... э-э... то есть, не менее чем... э-э... пятнадцать?

– Договорились, Феникс. Тетя Эми хранит печенье в большой банке, и я могу брать столько, сколько мне хочется.

Феникс взял Дэвида под руку, и они вместе прогулялись до другого конца уступа.

– Ты только никому об этом не говори, но здесь есть старая козья тропа по этой стороне. Она несколько заросла, но с глазами такими острыми, как у тебя, с ней не должно возникнуть никаких проблем. Она облегчит твои путешествия вверх и вниз. И еще кое что... Я полагаю, ты не будешь сообщать о наших рандеву?

– Наших чего?

– Ты не будешь говорить никому, что я здесь?

– О-о, нет нет. Я не скажу ни слова! Ну, увидимся завтра.

– Да. Как умно говорят французы... ах... ну, если быть кратким, прощай, мой мальчик. Точней до завтра.

Дэвид помахал рукой, нашел козью тропу, и начал спускаться. Он был слишком счастлив, даже посвистывал, и старался переходить на бег всякий раз, когда находил ровное место. А когда он добрался до дома, он встал на руки на заднем дворе и простоял так в течение целых двух секунд.