Текст книги "Кровавое око Сарпедиона"

Автор книги: Эдвард Элмер Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

6

Лаборатория Скандоса в горах Ампассера, семь часов вечера.

В просторном зале с широкими окнами, смотревшими на восток, в сторону бескрайних равнин Мидвела, и на запад, на перевал и громоздившиеся за ним остроконечные пики в ледяных шапках, собрались пятеро. Скандос и молодой Фурмин, на правах хозяев, устроились на металлических табуретах с вращающимися сиденьями у пульта хроноскопа, рядом с его мерцающим круглым экраном, похожим на гигантский птичий глаз; гости расположились напротив, в удобных креслах около небольшого низкого стола. На нем дымились чашки с ароматным напитком и холодно поблескивали хрустальные бокалы. Скандос, наклонив бутыль из темного стекла, осторожно наполнил их.

– За наш союз, коллеги, – провозгласил он. – И за будущие совместные труды!

Пятеро мужчин выпили в торжественном молчании. Затем Пайрот, астроном, отставив бокал, в котором ещё плескалась рубиновая жидкость, обвел собравшихся серьезным взглядом и произнес:

– Думаю, эти труды будут нелегкими. Пока же хочу заметить, что доклад, сделанный нам Скандосом, весьма впечатляет, весьма… Кое-кто, пожалуй, назвал бы его действия преступными, но мы-то не относимся к числу ортодоксов, – он раздраженно поджал губы, затем, пошарив в кармане, вытащил мемор – памятный магнитный цилиндрик величиной с мизинец. – Итак, будем считать, что хронофизика сказала свое слово, и теперь очередь за астрономией, – Пайрот протянул мемор вычислителю Винту, мрачноватому мужчине лет сорока пяти. – Коллега Винт, прошу… Вам наверняка не составит труда разобраться с аналитической машиной наших хозяев.

– Минутку, – запротестовал Тхар, хранитель архивов и историк; на его круглом улыбчивом лице было написано нетерпение. – Возможно, вам с Вингом, как представтелям точных наук, все уже ясно, но я – увы! – всего лишь жалкий книгочей, мало смыслящий и в математике, и в физике. А посему – пару вопросов, если можно…

– Потом, – взмахнул рукой астроном. – Как избранный вами председатель этого семинара, объявляю дальнейшую программу: вначале – доклады, затем – вопросы.

– Резонно, – согласился Скандос. – Сообщение Пайрота может кое-что прояснить для вас, коллега Тхар.

Повинуясь кивку астронома, Винг поднялся и подошел, к счетно-аналитическому блоку, стоявшему справа от пульта хроноскопа – массивному кубу с трехфутовым экраном, под которым на узкой горизонтальной консоли тянулись три ряда клавиш. С минуту вычислитель разглядывал машину, затем сдвинул боковую панель, обнажив переплетение проводов, и присел рядом. Ни Скандос, ни Фурмин не пытались ему помочь; о конструкторском таланте Винга ходили легенды.

Его просторная куртка сильно оттопыривалась на груди слева. Вычислитель сунул руку за пазуху; раздалось звяканье металла, словно он наощупь искал нужный инструмент, и в его длинных ловких пальцах появился миниатюрный электрический резак. Сверкнуло голубоватое пламя – раз, другой; точными скупыми движениями Винг перепаял несколько соединений, затем довольно мотнул головой и задвинул панель.

– Похоже, наш блок теперь несколько реконструирован? – вопросительно заметил Скандос. – Что вы там наколдовали, Винг?

– Он будет считать быстрее – и только, – буркнул в ответ вычислитель. – Ублюдочная система десятилетней давности! Если бы мне разрешили… – Винг нахмурил брови, бросив презрительный взгляд на громоздкий прибор.

– Если бы вам разрешили работать в полную силу, эту штуку через месяц можно было бы таскать в кармане, – усмехнувшись, хранитель архивов отхлебнул вина. – Верно, Винг?

Вычислитель угрюмо пожал плечами и потянулся к консоли. Сухо щелкнул мемор, утонув в проеме вводного устройства; привычными движениями, почти не глядя на клавиши, Винг отстучал несколько команд, и монитор осветился. На темном фоне сверкали сотни разноцветных точек; одна из них, яркая, золотистая, находилась в левом нижнем углу экрана.

– Карта звездного сектора, лежащего над плоскостью галактики в направлении туманности Гильрата, – прокомментировал астроном. – Ширина – около пятнадцати градусов. Там, внизу золотистая точка… видите? Это наше солнце. Теперь, Винг, – он перевел глаза на вычислителя, – надо запустить трансформирующую программу. Начните, пожалуйста, с пятьсот двадцать второго сегмента мемора.

Вычислитель опять быстро застучал по клавишам, невнятно бормоча про себя что-то вроде: «Большой экран… разрешение неплохое… но внутри… внутри – мусор… помои… хлам…» Наконец, его рука замерла над клавиатурой – с указательным пальцем, нацеленным вниз, на кнопку пуска. Он бросил вопросительный взгляд на Пайрота.

– Сейчас Винг даст последнюю команду, и мы увидим результаты моих шестимесячных трудов, – произнес астроном. – Вычисления оказались довольно сложными, хотя меня консультировал коллега Тхар. Предупреждаю, – добавил он с кривой усмешкой, – зрелище не для слабонервных.

Рука Винга опустилась. Монитор на несколько секунд затянула голубоватая молочная дымка – машина вела расчеты. Затем голубой туман рассеялся, сменившись прежней картиной – разноцветные искорки звезд на темном бархатном фоне космоса. Внезапно одна из точек – справа, в самом верху экрана, – замигала и ярко вспыхнула, превратившись сначала в багряное пульсирующее пятнышко, потом – в тусклый ржаво-красный кружок диаметром в четверть дюйма. Через секунду последовала новая вспышка, левей и ниже; затем – третья, четвертая, пятая… Казалось, нечто невидимое мчится в этой крохотной модели частички галактики, заложенной в памяти машины; мчится, поджигая звезды одну за другой.

И это нечто явно нацеливалось на золотистую точку! Кружки все уменьшающейся величины располагались сверху вниз по диагонали экрана; последняя искорка вспыхнула багровым на расстоянии дюйма от звезды, служившей солнцем мира Скандоса.

– Клайрот, – произнес астроном, – двадцать восемь световых лет от нас.

– Око Сарпедиона… – с нескрываемым страхом прошептал Тхар, его глаза округлились.

– Да, последние пять лет мы называем эту звезду Оком Сарпедиона, – подтвердил Пайрот. – До того, сто сорок два года назад, вспыхнул голубой гигант Рисе и светил четверть столетия.

Историк кивнул головой.

– Тогда, в предыдущую Эру Кровавого Глаза, начались страшные войны, – припоминая, он потер лоб. – Если не ошибаюсь, погибло полмиллиарда… Но мы пережили то страшное время! И сумели объединить планету!

– А потом к власти пришла технократия, был создан Консулат, и восторжествовала идея медленного эволюционного развития, – хмуро добавил Скандос.

– Ну, все ещё может перемениться…

– Нам не успеть, Тхар, – Пайрот повернулся к хранителю. – Нам просто не успеть. ЭТО, – он вытянул руку к экрану, – движется со скоростью света и через двадцать три года будет здесь! Глядите!

Он поднялся, стремительно шагнул к аналитической машине и, отодвинув Винга, ткнул пальцем клавишу. По экрану будто проскочил электрический разряд. Он пролетел и застыл – багровый зигзагообразный след, соединивший погибшие звезды; молния, готовая вот-вот поразить золотистое солнце, опускавшееся сейчас над равнинами Мидвела.

Табурет под Фурмином резко скрипнул, Скандос подался вперед, вычислитель же отступил на пару шагов, взирая на монитор. Все трое знали, чего следовало ждать; однако неизбежное будущее, с такой потрясающей реальностью представшее их глазам, невольно ужасало.

– Великие боги! – прохрипел Тхар. Дрожащей рукой он плеснул в бокал вина и выпил залпом. – Молния Сарпедиона!

– Можно сказать и так, – кивнул астроном. – Нечто чудовищное и неведомое тысячелетиями несется в космосе, поджигая встречные звезды, высасывая их энергию, посылая перед собой конус губительного ментального излучения. И теперь мы находимся на Его пути! Мы – следующие! И мы не знаем, кто Он и чего ему надо!

Скандос повернул голову к восточным окнам, к гигантскому горному хребту, над которым утром должна была взойти кровавая звезда, и медленно произнес:

 
– Что там, за ветхой занавеской тьмы? В гаданиях запутались умы…
Когда же с треском рухнет занавеска, Увидят все, как ошибались мы…
 

7

Дивейн, верховный жрец великого Сарпедиона, пребывал в невеселых раздумьях. Точнее, он был в отчаянии. Он искренне верил в своего бога. Но, столь же искренне, он верил в существование и грозную мощь нового божественного покровителя Тедрика. Этот бог совершил чудо, в реальности которого нельзя было сомневаться – он явил свой лик кузнецу, передав ему достаточно могущества и силы, чтобы простолюдин осмелился противостоять слугам Сарпедиона. И как противостоять! Дюжина трупов – и младший жрец среди них! А бунтарь остался неуязвимым и безнаказанным! Да, у Сарпедиона были причины для гнева! За всю жизнь Дивейна великий Сарпедион ни разу не показывался на глаза смертным, хотя в далеком прошлом, как гласили легенды, он иногда соизволял жрецам услышать свой грозный глас. Обычно это случалось в те времена, когда его кровавое багряное Око светило над миром. Такие эпохи разделялись десятилетиями или столетиями – как было угодно божеству; но рано или поздно они наступали с той же неотвратимостью, с которой подымается на востоке солнце. Глаз Сарпедиона неожиданно вспыхивал в небе, повергая людей в трепет, и пылал пять, десять или пятнадцать. лет; никто не мог заранее предвидеть, сколько времени на сей раз бог решит созерцать прегрешения человеческие и карать отступников и святотатцев. Он мстил сам, насылая безумие, и руками жрецов пускал потоки крови из грешников.

Великие и страшные времена – дни Кровавого Ока! Звездный час верных слуг Сарпедиона! Года, когда их могущество, сила и власть были неоспоримы; эпохи, когда они правили миром, попирая земных владык! И ему, Дивейну, выпала честь возглавить в такой период жрецов Ломарры… Это было огромной удачей. Однако бог ревнив и не терпит соперников; горе тому, кто его разгневал – глупый ли простолюдин или сам верховный жрец, промедливший покарать отступника. Правда, сей отступник имел могучего покровителя…

Дивейн огорченно покачал головой. Нет, ему не справиться с Ллосиром… Нужно молить бога о том, чтобы он показался снова и заговорил; чтобы он сам дал указания, как уничтожить вредоносного демона и защитить его, Сарпедиона, непререкаемую власть. Древняя процедура общения с божеством была хорошо известна верховному жрецу – несмотря на то, что за свою долгую жизнь он никогда к ней не прибегал, да и не стремился прибегнуть; дело это казалось страшноватым и малоприятным. Но ситуация требовала экстраординарных мер.

В Ломпоре, столице Ломарры, Сарпедион обитал сразу в двух местах – в своем огромном, величественном и мрачноватом Храме, что высился в центре города, и в подземном лабиринте под усыпальницей Скина – древнего властителя, под водительством которого ломариане, хлынув некогда из Верхней и Средней Марки, исконных своих территорий, захватили плодородные равнины Мидвела и Побережье. В Храме располагался главный алтарь, рядом с которым стояла десятифутовая статуя бога, высеченная из гранита и, как и положено, полая внутри – чтобы разместить наиболее важные органы. Здесь производились торжественные жертвоприношения на глазах народа, знати и короля; здесь же были покои Дивейна и большинства высших жрецов, а также караульный пост с сотней наемников.

Гробница Скина, выстроенная в форме усеченной пирамиды, на вершине которой находился второй алтарь, черной каменной громадой торчала на северной окраине столицы – прямо напротив парков, окружавших королевский дворец. Это массивное строение, на сотню футов возносившее к небесам, будто бы напоминало светскому владыке, что в Ломарре существует более грозная и могучая сила, чем та, которую олицетворял король. В подкрепление данной ситуации, гробницу окружали казармы тарконцев – не менее тысячи человек. Вся королевская гвардия, охранявшая порядок в городе и покой его величества Фагона Третьего, насчитывала не больше пяти сотен бойцов.

В подземелье под каменной пирамидой хранилась казна Храма, а в самой далекой и тайной камере сокровищницы – Скрытый Лик, второе изображение Сарпедиона довольно скромных размеров (в человеческий рост, насколько помнил Дивейн), которое извлекали раз в десять-двадцать лет в особо важных случаях. Этот идол, неимоверно древний и грубо вырезанный из черного мрамора, считался более могущественным и священным, чем статуя в главном Храме; его не стоило беспокоить по пустякам. Ежегодно Кайтор, старший жрец усыпальницы Скина и будущий преемник Дивейна, осматривал скрытый Лик бога и делал пророчество, поражавшее своей неизменностью: да будет всяк в Ломарре покорен Сарпедиону и его слугам, иначе жизнь нечестивца пресечется быстро и болезненно. Никаких благ покорствующим Сарпедион не обещал; он только грозил и карал.

Кроме золота и древней статуи, в лабиринте Скина скрывались и другие ценности – десятка три наиболее важных узников. Одни, некогда благородные и значительные персоны, приберегались для торжеств и публичного устрашения воинственных баронов Ломарры; другие… другие как раз и были предназначены для того, чтобы в случае крайней необходимости получить указание божества.

Но одновременно с этим требовалось совершить жертвоприношение. Несомненно, то был самый надежный способ привлечь внимание Сарпедиона – принести ему достойную жертву. Конечно, не раба и не сотню рабов. И не девственницу из простой семьи. Эта жертва должна доказывать глубочайшее уважение к богу, размышлял верховный жрец. Может быть, настала очередь самого короля? Нет… Слишком стар и обременен грехами… Однако, его дочь… его старшая дочь… При этой мысли Дивейн ощутил холод где-то в глубине живота. Но отчаянная ситуация требовала экстраординарных мер. Он вызвал младших жрецов и отдал приказ.

8

Лаборатория Скандоса в горах Ампассера; тот же день, девять часов вечера.

Тхар, историк и хранитель архивов, прикончив бутылку рубинового мидвелского вина, оправился от потрясения и начал проявлять свою обычную жизнерадостность и любопытство. Ткнув пальцем в экран аналитического блока, на котором зловещим зигзагом продолжала пылать молния Сарпедиона, он спросил:

– Похоже, размеры кружков, изображающих сгоревшие звезды, уменьшаются по мере приближения к нашей системе. В этом есть какой-нибудь смысл?

– Не больший, чем заложен мной, – пожал плечами астроном. – Если помните, Тхар, я запрашивал у вас сведения по всем документально зафиксированным вспышкам за два последних тысячелетия. Порывшись в старых хрониках, вы представили необходимые даты, но с некоторым допуском – тем меньшим, чем ближе находилось интересующее нас событие к современности. Вот, скажем, эта звезда, загоревшаяся во времена Тедрика, – Пайрот коснулся пятнышка в почти в самом начале красного зигзага, – превратилась в очередной Глаз Сарпедиона в месяце Скрещенных Мечей. Согласно вашему же комментарию, Тхар, сейчас никто не знает точно, какой это месяц по счету; известно лишь, что он соответствовал концу весны или началу лета. Поэтому я считаю, что дата известна нам с точностью до тридцати дней. В моей модели, – ученый окинул задумчивым взглядом экран, – размеры изображающего звезду пятна пропорциональны ошибке, с которой мы можем установить дату её возгорания. Чем в более древние времена это случилось, тем больше допуск и тем больше кружок.

– Вот как! – произнес хранитель, криво усмехнувшись. – Ваша диаграмма, друг мой, отражает глубину моего невежества… в строгой математической форме!

Астроном молча развел руками, молодой Фурмин фыркнул. а Винг со Скандосом переглянулись. Тхар в нерешительности потер лоб; было заметно, что историка обуревает сотня вопросов одновременно. Что ж, превосходно! Для того его и пригласили сюда. Если Скандос и Пайрот, каждый в своей области, являлись великими учеными, а Винг был гениальным конструктором аналитических машин, Тхар прославился своим острым, критическим умом. Этот человек умел задавать вопросы! К тому же, его познания были поистине энциклопедическими. Но сейчас он явно колебался.

– Значит, даты, даты… – пробормотал он. – Но ведь с помощью хроноскопа можно… Нет, с этим успеется, – историк повернулся к Скандосу. – Объясните-ка лучше, коллега, как вы общались с нашим кузнецом? Только не надо уверять меня, что вы за пару дней овладели разговорным ломарианским! – Тхар с улыбкой покачал головой. – Я изучаю его двадцать лет, но это невозможное древнее произношение… Нужно иметь луженую глотку! Люди сейчас не способны так реветь, рычать и хрипеть, как полтора тысячелетия назад.

Скандос обратил взгляд на своего ученика; оба они выглядели смущенными.

– Ну, говоря по правде, я использовал маломощный ментальный усилитель…

– О! Еще одна запретная тематика! Еще одно преступление, помимо вмешательства в историю! – на губах астронома мелькнула довольная усмешка. – Тхар, дружище, вы не только специалист по древним временам, но и знаток современных законов. Так что же нас ждет? Всю нашу компанию четвертуют?.. посадят на кол?.. или за ребро – и на крюк?

– Хмм… – задумчиво протянул историк. – Параграф Пятый главы Седьмой Кодекса Академии, если не ошибаюсь… – он на миг прикрыл глаза. – Цитирую: «…проведение особо опасных исследований без санкции Консулата карается ссылкой на десятилетие. Сокрытие информации о таковых приравнивается к пособничеству – ссылка на десятилетие… Если оные исследования привели к губительным последствиям, ссылка бессрочная…» Вот так, мой дорогой.

– И куда ссылают? – в тоне Скандоса слышалась несомненная заинтересованность.

– На Астероидное Кольцо, в рудники, – внезапно раздался хриплый голос вычислителя Винта, который по причине мрачности, характера предпочитал больше слушать и меньше говорить. – Живут там от силы года три.

Наступило гнетущее молчание.

– Да, правильно, – подтвердил Тхар. – В нашем гуманном, демократическом и цивилизованном обществе, процветающем под властью Консулата, смертной казни не существует. Однако…

Фурмин нерешительно откашлялся.

– Учитель тут не при чем, – молодой физик сидел, уставившись взглядом на свои большие руки, сцепленные на коленях. – Это была моя идея. Я дал ему свой обруч ментальной защиты – конечно, слегка переделанный. Обруч зарегистрирован, и я ношу его вполне законно. Есть заключение правительственных медиков… ну, вы понимаете… – он запнулся и покраснел.

– О! Так вы, юноша, из сенсов! – удивленно произнес астроном, тогда как хранитель архивов посмотрел на Фурмина с нескрываемым любопытством. – А я думал, что всех Чувствующих выбили ещё в Кровавые Века!

– Нет, – историк покачал головой. – Правда, по официальным данным, их осталось очень и очень немного…

– Вы так полагаете? – сухо поинтересовался Винг; он глядел на Фурмина с состраданием. – Через сколько минут после восхода Ока у тебя начинает гудеть в голове, сынок? – неожиданно спросил он. Помощник Скандоса молча показал раскрытую пятерню.

– Ну и дела! – историк прикусил губу. – Значит, и вы. Винт?..

Вычислитель откинул полу своей просторной мешковатой куртки. С изнанки на уровне груди был нашит кожаный патронташ со множеством карманчиков, из которых торчали рукоятки миниатюрных инструментов; поверх них в петле висел серебристый обруч.

– Сенсов не так уж мало, – буркнул Винг, отвернувшись и застегивая куртку. – Просто мы стараемся скрывать свой порок…

– Порок? Но почему порок? – астроном возмущенно приподнял брови. – С – каких это пор особая чувствительность к ментальному излучению стала пороком?

Винг беспомощно пожал плечами, историк же пояснил:

– Сенсов всегда считали тронутыми. В эпоху Тедрика им просто пускали кровь на алтарях, а в наше гуманное время регистрируют и держат под наблюдением. Тем, кто стоит на учете, дозволяется носить защитный обруч, частично экранирующий излучение Ока… – Тхар печально покачал головой, потом повернулся к Скандосу. – Однако я хотел бы задать ещё пару вопросов нашему гостеприимному хозяину…

9

Мерно громыхали доспехи, утреннее солнце играло на полированной стали шлема, огромный меч за спиной покачивался в такт широким шагам кузнеца; вздымая пыль, Тедрик двигался по дороге к Храму. Через несколько минут его догнал Хирт, юный оруженосец. Мальчишка дышал тяжело; на плече он тащил топор и боевой молот из божественного, металла.

Они миновали предместья, застроенные усадьбами ремесленного люда – бондарей и шорников, гончаров и плотников, каменщиков, оружейников, ткачей, корабельщиков и парусных дел мастеров. Дома, то добротные, каменные, то сложенные из кривоватых бревен, щели меж которыми были обмазаны глиной, притихли; сотни глаз провожали могучую фигуру в невиданном сверкающем панцире и семенившего рядом подростка.

Гвардейцы, дежурившие у городских ворот, тоже с удивлением уставились на кузнеца. Многие из них слышали о явлении нового бога, дерзнувшего бросить вызов Сарпедиону; ходили сплетни, что этот Ллосир обучил Тедрика неким секретам, сделавшим его неуязвимым как для обычного оружия, так и для жертвенного жреческого ножа. Но одно дело – слышать, другое – видеть. Блеск стального клинка и мерцание лезвия огромной секиры внушали трепет; казалось, эти ужасные орудия смерти жаждут впиться в плоть жестокого божества и растерзать его на части. Впрочем, воины короля, несмотря на страх перед Сарпедионом, были готовы приветствовать такой поворот событий; они не любили ни кровавого бога, ни его жрецов.

Кузнец, словно сказочный железный великан, проследовал под каменным сводом ворот и по крутой уличке, носившей название Торгового въезда, вышел на площадь. Хирт, изнемогавший под тяжестью молота и топора, сопел и хватал воздух широко раскрытым ртом. Тедрик вытащил меч и, протянув левую руку, снял с плеча мальчишки секиру. Храм Сарпедиона нависал над ним темной громадой; к огромной двери, сейчас широко распахнутой, вела наружная лестница, далеко вынесенная вперед. Она тянулась до площадки перед гранитным фасадом здания, укрепленного титаническими колоннами, которые обрамляли вход. За ним простирался обширный зал с прорубленными у самого потолка оконцами, похожими на бойницы; в конце его находилась камера с жертвенным алтарем и статуей бога.

Ступени храмовой лестницы заполняла плотная масса наемников; кое-где среди тусклых железных доспехов тарконцев поблескивали полированные бронзовые панцири жрецов. Сколько бойцов охраняло эту обитель Сарпедиона? Пятьдесят? Сто? Или больше? Тедрик не собирался их пересчитывать. Вокруг него замер в тревожном ожидании Ломпор, столичный град королевства Ломарра, в изумлении и страхе взирая на грядущую битву двух божеств.

Тедрик достиг подножия лестницы, снес мечом голову первого тарконца и разрубил – секирой щит и панцирь второго. Он начал упорно пробивать путь к двери храма; наемники валились вокруг словно спелые колосья под серпом усердного жнеца. Это была тяжелая работа, и он старался не слишком утомляться, отводя душу молодецким ударом лишь тогда, когда на глаза попадался пышный султан над жреческим шлемом. Неизвестно, что ожидало его у алтаря, и он хотел на всякий случай сохранить побольше сил; вступив в свару с отродьями Сарпедиона лучше иметь кое-что в запасе.

Он карабкался все выше и выше, с удивлением замечая, что врагов становится все меньше и меньше; хотя следовало ожидать обратного. Жрецов больше не попадалось; не то он прикончил их всех, не то они разбежались – уже минут пять Тедрик не видел ни одного бронзового панциря, ни одного плюмажа и вымпела. Он добрался, наконец, до главного зала и алтарной камеры, где, по его предположениям, сплошная фаланга слуг Сарпедиона должна была бы преграждать путь дерзкому святотатцу. Однако там находилось только с полдюжины тарконцев, которые быстро ретировались при виде кузнеца.

Тедрик вышел из Храма и, встав на верхней ступени лестницы, помахал рукой.

– Путь свободен! Поторопись! – крикнул он своему юному помощнику, вытирая со лба пот. Мальчишка рванулся вверх по ступеням, огромный молот подпрыгивал на его плече. И с помощью этого прочного орудия из божественного металла, кузнец Тедрик обратил в пыль и прах каменную статую Сарпедиона.