Текст книги "В поисках вербной феи (СИ)"

Автор книги: Эдуард Тил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

   Надя живо припомнила вчерашний матч и ватные от усталости ноги, и своё обречённое равнодушие перед, казалось, более ловкой подругой. Задумавшись об этом на мгновение она сама не поняла, как кончик её рапиры встретился с нагрудником графа.

   Галахад, охнув, отшатнулся назад. На трибуне зашептались.

   – Это что... это как... – бурчал усатый рыцарь.

   – Даже заметить не успел, – сказал другой.

   Площадь заворожённо молчала.

   – Два – один, – поразмыслив, объявил Сергус.

   С лица графа вмиг сошла маска пренебрежительной весёлости, взгляд его был теперь холоден и остр.

   Снова объявили бой, и Галахад сразу перешёл в наступление. Надя постаралась отразить первую атаку. Потом вторую, затем третью. А после – в сердцах бросила рапиру, и та покатилась по дощатому настилу помоста. Площадь загудела в недоумении, усатый воин на трибуне криво усмехнулся.

   – Что за спектакль! – раздражённо сказала Надя и сорвала с себя шлем.

   Она даже не заметила, как дерзит человеку вдвое старше себя: очень уж её задела мысль, что противник начал поддаваться. Граф, она была уверена, трижды мог закончить поединок и не делал этого лишь затем, чтобы лучше рассмотреть её стиль боя, явно диковинный для этих мест.

   Юная девушка под фехтовальной маской стала неожиданностью для всех, кроме одного рыжего зрителя. Ошарашенный граф перевёл глаза с соперницы на довольного лиса. Толпа ахнула – и вдруг расхохоталась. На помост вбежала дочь кузнеца и обняла Надю до хруста в спине. Усатый рыцарь произнёс что-то ободряющее, но слова его утонули в звучном голосе графа:

   – Объявляю чемпионом турнира эту бесстрашную леди!

  # Глава 3

  # Партия белыми

   Железная дорога через равнину еле касается озёрного городка, а почва в том месте усилена насыпью гальки. Паровоз старинного вида катит неспешно и почти не дымит. Только кольца белого пара вырываются из-под дымника над трубой, и всегда отчего-то по два: пых-пых, пых-пых.

   Надя всё ещё обижалась на лиса. Тот же, осознав свою бестактность, теперь откровенно подлизывался, якобы невзначай касаясь её то ухом, то пушистым хвостом. В купе́ на четверых они ехали двое.

   – Желаете напитков? – осведомилась проводница, приоткрыв к ним дверь и заглядывая из коридора. Надя лишь отрицательно хмыкнула, будучи не в силах оторвать взгляд от предмета, что лежал у неё на коленях. Никогда раньше не приходилось ей видеть столь искусно сработанного клинка.

   За победу в турнире она получила шпагу: лёгкую, острую, с ажурной гардой. С лезвием, отливающим холодной синевой. Не тренировочную – такой можно и убить. В этом оружии изящным казалось всё: даже чехол из твёрдой кожи, перетянутый шёлковым шнурком.

   – Морозная Расплата.

   Девушка подняла на лиса удивлённые глаза.

   – Морозная Расплата, – повторил он. – Имя твоей шпаги. У неё, к слову, есть своя давняя легенда...

   На этом месте лис многозначительно умолк и принялся делать вид, что разглядывает пейзаж по ту сторону окна.

   – Сначала история – потом мир, – согласилась Надя и в качестве задатка потрепала хитреца по спине. Рыжая шёрстка оказалась даже мягче, чем можно было ждать, а её владелец – стройнее, чем выглядел.

   Лис вмиг ожил, приосанился и начал рассказ:

   – Однажды, когда Страна Пепла звалась ещё Страной Огня, её правитель, король Пирос, возжелал безраздельной власти над Священной горой. Он отправил армию игнисов, огненных духов, расправиться с горными магами. Горцы не были готовы к этой битве, ведь никто из королей до того не решался на подобную дерзость. Казалось, шансов нет, но едва началось сражение, тучи над горой сгустились, и на полчище духов огня обрушился невиданный град острых ледяных осколков. Армия Пироса была разгромлена, а власть его вскоре пала. В память о божественном вмешательстве мастера предгорий после выковали несколько особенных клинков. Эта шпага – один из них.

   – На что похожи духи огня? – спросила Надя.

   – Игнисы? Они напоминают огненных джиннов. Впрочем, куда больше на джиннов походят духи ветра. А вот духи земли и воды...

   – Их так много? Этих духов?

   – Полным-полно! – заверил лис. – В каждой стране свои. Всё потому, что королевства здесь выросли из чародейских школ: где изучали магию воды, там сейчас страны Рек и Озёр, где укрощали воздух, там теперь наша страна – страна ветра.

   Он ткнул чёрным носом в окно:

   – Гляди!

   В поле, казалось, играет стайка маленьких вихрей. Двигались они замысловато, как живые, но издали сложно было понять, правда ли это нечто большее, чем просто ветер.

   – Воздушные элементали, – сказал лис. – Свободные, ничьи. Характер у них мирный. А к югу отсюда встречаются пылевые дьяволы. Вот у тех вздорный нрав, их нечасто приручают. Ворота же в Лазурь, увидишь сама, стерегут могучие духи шторма. Каждого из них укрощал сам Регинальд. Наш король – сильнейший заклинатель ветра из ныне живущих.

   Надя молчала, силясь разглядеть странных созданий, что резвились вдали. Если б только рельсовый путь пролегал чуть ближе!

   – Эти существа... живые? – спросила она.

   Лис задумался на целую минуту.

   – Они живы в том смысле, в каком жив цветок ромашки или кленовый лист, – сказал он наконец. – Каждый лист неповторим и, бесспорно, пронизан жизнью. Но всё-таки он – неотъемлемая часть большего. Это непросто понять.

   Понять было непросто, но Надя пыталась. Пыталась – и заодно гладила лиса. Он говорил, она гладила – и ей казалось, что всё вокруг не взаправду.

   – Слушай, – сказала она, – я всё же не могу остаться на вечер. Разве принц Феликс сильно расстроится, если я не приду? Я верну ему его подарок.

   Она положила шпагу на столик у окна.

   – А почему? – спросил лис. – У тебя срочные дела?

   – Да не то чтобы... – вздохнула Надя. – Я, может, и хотела бы остаться, но дома меня наверняка уже потеряли!

   А ведь кроме шуток: вернуться с тренировки она должна была не один час назад. Мама конечно же успела обзвонить всех её подруг и прямо в эту минуту не находит себе места от волнения.

   – Неужели ты могла подумать, – встрепенулся лис, – что я пригласил тебя без согласия твоей доброй матушки? Я также пытался разыскать твоего отца, но это оказалось мне не под силу.

   – Он морской биолог и вечно в море... – проворчала Надя и осеклась, когда до неё дошёл весь смысл сказанного лисом. – Постой. Ты – что? Ты говорил с моей мамой?..

   – Не говорил, но сегодняшним утром я отдал ей письмо, и было заметно, что она рада. Уверен, она бы успела всё тебе объяснить, если б не то недоразумение с портальной печатью.

   Надя живо представила, как на пороге её дома стоит рыжий лис с прищуренным глазом и гербовым письмом во рту. Как мама берёт его, письмо, в руки, как читает про Страну Ветров и наследного принца... улыбаясь при этом.

   – А ты не врёшь? – осторожно спросила она и подумала, что даже если всё правда, то мама, ясное дело, приняла письмо за шутку.

   – Считаешь, мне бы не поверили? – Лис угадал её мысли. – Но твоя матушка провела в Лазури целый год, и я бы сказал, что сегодня она с теплотой вспоминала об этом времени.

   Такая новость застала Надю врасплох.

   – Не может быть! – выдохнула она.

   – Вацлав Мудрый был великим магом и верным подданным нашего королевства, – невозмутимо продолжил лис. – По традиции, его потомки, где бы они ни жили, имеют право знать о своей исторической родине. Конечно, обычай соблюдается не всегда... но твоя мама, согласно архивной записи, жила в Стране Ветров и даже училась при дворце. Училась, к слову, не одна: в вашем мире ей посчастливилось иметь подругу, в которой также течёт чародейская кровь. Если не ошибаюсь, имя её – Анриетта.

   Никого с таким причудливым именем Надя не знала. Зато она припомнила волшебные истории, что мама часто рассказывала ей перед сном, и истории эти казались ей теперь удивительно глубокими: в каждой чудился намёк и ворох скрытых смыслов. Или же она просто накрутила себя и видит то, чего нет вовсе?

   – Я виноват перед твоим отцом, – вздохнул лис. – Невежливо было приглашать тебя без его ведома. Но не мог же я пуститься вплавь?

   – О, за это не волнуйся, – кисло сказала Надя. – Папа отпустил бы меня хоть на край света.

   В коридоре послышались шаги, а через секунду дверца в купе отворилась. На пороге стоял не машинист в синей форме, не проводница с напитками, – но граф Чисторечный собственной персоной.

   – Есть ли свободное место? – спросил он то ли Надю, то ли её четвероногого попутчика (они сидели на одной стороне купе, и потому было неясно, к кому именно обращены слова).

   – Пожалуйста... – сказала Надя, ничем, ей казалось, не выдав своего удивления. Граф ведь путешествовал в компании рыцарей на вороных конях. Зачем ему поезд?

   Сэр Галахад вошёл и уселся на свободное место по другую сторону от стола. Вид у него был сосредоточенный и беспокойный. Минуту просидев молча, он поднял глаза на девушку, улыбнулся и сказал:

   – У тебя поразительно отчаянная манера боя. Если бы в моей школе преподавали что-то похожее, ученики наверняка прозвали бы это стилем мертвеца: так может драться лишь тот, кто не хочет вернуться из битвы.

   Надя кивнула: совершенно верно. Цель спортивного фехтования – первым нанести укол. Правила не считаются с тем, что раненный соперник часто способен на ответный удар. Поэтому с практической, жизненной точки зрения её навык и впрямь не столь хорош.

   Помолчали.

   – Ты неплохо придумал, – вдруг сказал лис. – Ехать к Регинальду во главе конной свиты было бы, пожалуй, неразумно. – Он посидел в задумчивости, поиграл белым кончиком хвоста. – Собираешься говорить с королём об Агате?

   – О ней, – сухо ответил граф, и Наде стало неловко, будто она подслушивает разговор, для неё не предназначенный.

   Лис почувствовал это и произнёс:

   – Самир, как насчёт шахмат?

   Граф хмуро глянул на него, но тут же чему-то усмехнулся и достал из ящика в столе деревянный шахматный набор.

   – Не хватает белой ладьи, – предупредил лис, обежав глазами рассыпанные фигуры.

   – Возьму другой комплект, – вздохнул граф.

   И вышел.

   – 'Самир'? – переспросила Надя шёпотом.

   – Его настоящее имя, – объяснил лис. – А 'сэр Галахад' – почётный титул, дарованный королём Страны Рек. Так звали искусного воина древности, сына сэра Ланселота и леди Элейн.

   – Это же сказка! – возмутилась Надя, на секунду забыв, что спорит с говорящим лисом.

   – Да, в ваших легендах о короле Артуре многое приукрашено, – согласился тот. – Но в её основе настоящие люди и события. Наши историки, к слову, до сих пор не сошлись во мнении, родом из какой страны был великий Мерлин. Может, из Страны Озёр, а может, и нет.

   Надю подмывало спросить, откуда лис знает графа, и как между ними возникли такие приятельские отношения. Но мама бы сказала ей: 'Не суй свой нос в чужое дело'. Вот она и не совала.

  * * *

   Надя не очень хорошо разбиралась в шахматах. Знала правила – и только. Но большего не требовалось, чтобы понять: лис играет лучше графа. Хвостатый гроссмейстер свои ходы диктовал мгновенно:

   – Конь Д2-Е4.

   Или:

   – Слон на Ф5. Шах.

   Надя только и успевала отыскивать нужные фигуры, клетки, ставить фигуры в клетки, и убирать с доски поверженные пешки соперника.

   Самир в свою очередь размышлял подолгу, делал вдумчивые, осторожные ходы, но несмотря на это, его положение становилось всё хуже. Через полчаса, когда чёрный король вжимался в угол под натиском лисьих ладей, девушка сослалась на жажду и покинула купе. Она и в самом деле хотела пить, но ещё ей казалось правильным дать соперникам доиграть наедине. Зачем смущать проигравшего? Тем более что он – граф.

   Она потягивала сок в коридоре у раскрытого окна, а за окном дышала свежестью равнина – широкая как море, с островами кустарников и мачтами стройных берёз. Они плыли мимо, а ей вновь казалось, что всё не взаправду и вот-вот она проснётся. Но она не просыпалась, а зелёное море продолжало колыхаться на ветру, паровоз – покачиваться, облака в лазурном небе – плыть по своим делам.

   Прохладный ветер щекотал лицо. Время от времени он забирался в вагон, чтобы пошуршать оставленной кем-то газетой да поскрипеть дверцами. С полей ветер приходил пропитанный ароматом цветов, а обратно, полистав 'Озёрный вестник', уносился с запахом свежей типографской краски.

   Надя возвращалась к купе, когда до её ушей долетел клочок разговора.

   – ...но я смогу!

   – ...так не может продолжаться!

   Она прислушалась, и услышанное обеспокоило её раньше, чем она сумела разобрать слова. Двое – лис и граф – спорили не громко, но уловив тон их беседы, Надя ощутила присутствие тяжкого, неразрешённого конфликта. А затем она различила имя, и это имя изменило всё.

   До настоящего времени она даже не задумывалась, что у лиса – у говорящего лиса с прищуром на правый глаз – может быть своё имя. А оно было, и было таким, что поражённая девушка вернулась к открытому окну и долго стояла там в задумчивости. Она вспоминала пересуды на площади Малого Пирса, турнирную награду, лисьи шрамы. И россыпь кусочков мозаики в её голове вдруг собралась в единственно возможную картину.

   Поразмыслив ещё немного, она всё-таки вернулась в купе, но до конца поездки была молчалива.

  * * *

   Город появился внезапно, словно вырос из земли. Голубоватая дымка расступилась, открыв глазам громадную крепостную стену. Самир пребывал в задумчивости, лис насвистывал забавную мелодию. 'Все ветра спешат в Лазурь!' – пел он, а Надя смотрела на него и загадочно улыбалась.

   У огромных городских ворот стояли – а точнее парили над самой землёй – два величественных существа. Штормовые духи.

   Высотой в пять или шесть средних людей, будто сотканные из тёмной тучи, они гудели, как далёкий смерч, и сверкали глазами, словно небо в грозу отблесками молний. Всё их одеяние – золотые наручи – символ верности королевскому роду.

   – Правда похожи на джиннов, – отметила девушка, почти не выдав в голосе дрожь.

   – Если погулять с ними рядом, – поделился опытом лис, – в ушах начинается треск, а шерсть потом полдня стоит дыбом.

   – Статическое электричество, – предположила школьница.

   Изнутри город Лазурь чем-то напоминал Лондон времён Шерлока Холмса, где средневековый антураж переплетался с веянием новой, прогрессивной эпохи. Конные экипажи на улицах соседствовали с обычными велосипедами, а на центральную аллею с двух сторон глядели книжные магазинчики. При всём этом местная архитектура выглядела очень древней, а городская стража у ворот и на стенах была вооружена арбалетами. Наверное, порох не мог применяться здесь по причине того самого волшебного эфира.

   Надя, впрочем, ничуть бы этому не расстроилась.

   Паровоз сделал несколько остановок в городе, и она, едва не забыв сумку в вагоне, вышла вместе с лисом и графом на станции около королевского дворца.

   Дворец был не так чтобы очень велик, но красив и изящен. Он имел остроконечную башню с часами и два выдающихся вперёд боковых крыла, что соединялись с главным зданием длинными вогнутыми галереями и образовывали собой полукруг. Во внутреннем дворе раскинулся дивный сад с множеством фонтанчиков и беседок. Сад отделялся от городской площади фигурной решёткой с воротами, которые закрывались только на ночь.

   Хотя до заката оставалось время, перед дворцом собралось немало людей, приглашённых на празднество.

   – Смотри, – сказал лис, когда Надя миновала ограду. – Мы очутились бы прямо здесь, разломи ты печать аккуратнее. Вон на той портальной плите.

   И действительно: одна из садовых дорожек кончалась круглой площадкой из белого мрамора. Вокруг неё вертикально стояли три каменных монолита – высоких, в человеческий рост, и с угловатыми рунами на боках. Будто выведенные фосфорной краской, руны светились: то сильнее, то мягче. Рядом с портальной плитой прохаживался старый лакей во фраке, с галстуком-бабочкой и невозмутимым видом дворецкого.

   – Это Грегор, – сказал лис. – Попроси его, когда захочешь домой.

   В эту самую секунду руны вспыхнули голубым огнём, а воздух меж камнями словно сгустился. Хлопок – и на мраморной площадке возникла семейная пара: мужчина в костюме, женщина в пышном платье. С ними три дочки – все в бальных нарядах. Старый слуга-привратник учтиво приветствовал их.

   Семейство проследовало ко дворцу, – лишь одна из дочерей замешкалась, укрощая непокорную прядь серебристых волос. Кое-как справившись, она принялась озираться по сторонам (похоже, в поисках зеркала) и вдруг заметила Надю.

   – Гляньте-ка! – сказала среброволосая девушка. – Скворцова собственной персоной! У тебя всё-таки прорезались способности к магии, или ты здесь так, для интерьера?

   – Селена... – процедила Надя сквозь зубы.

   Если до этого момента всё вокруг казалось ей чудесным сном, то теперь в него добавилась нотка кошмара. Отчего на волшебных просторах Мира Стихий ей не могла повстречаться, скажем, Маринка? Почему – Селена? Откуда вообще она тут взялась?!

   – Вы не ладите? – шёпотом спросил лис. – Странно, ведь это дочь Анриетты, подруги твоей матушки.

   'О нет!.. – догадалась Надя. – Анриетта – это же тётя Рита! Мать Селены, Пенелопы и Кассиопеи... ой... Пандоры и Кассандры. Какой ужас!'

   Надина мама и тётя Рита, как её привыкла звать Надя, в самом деле были давними подругами, хотя в последние годы общались редко. А спроси Надю – так лучше б они не общались совсем, ведь именно тётя Рита когда-то привела с собой светловолосую дочку.

   Поначалу, впрочем, Надя и Селена считали себя лучшими подругами. Но уже в средней школе стало ясно – властному характеру Ленки и независимой Надиной натуре ни за что не ужиться вместе. Итог закономерен: после очередной ссоры из друзей они стали врагами, и в следующую пару лет Надя немало натерпелась за свой вздёрнутый нос и пухлую комплекцию. С тех пор, правда, она вытянулась и похудела – потому прежние обзывательства казались ей теперь скорее глупыми, чем обидными.

   – Ещё немного, – прошептала Надя лису, – и этот праздник омрачится убийством прямо в королевском саду.

   Поняв, что отвечать ей не собираются, Селена гордо вскинула голову, подобрала платье и заторопилась к сёстрам. Наде же ещё долго лезла в голову печальная мысль, что бывшая подруга, как ни крути, очень красива и в своём бальном платье подходит этому месту куда лучше неё. И что волосы у Селены светло-серебристые, а не цвета 'пыльный каштан', как Надя сама их называла. А ещё – эта грация, умение держаться, этот надменный взгляд... 'Да Ленке сам Аполлон сгодился бы в пару, – думала она, – если б только в довесок к божественной красоте он обладал и ангельским терпением'.

   Погромыхивая парадным доспехом, сзади подошёл Галахад. На его суровом, сосредоточенном лице угадывалась тревога.

   – Не похоже, что король ко мне расположен, – тихо сказал он.

   – Ты обучал королевскую стражу, – ответил лис, – он помнит это. А ещё, расскажи ему об Агате. Как она живёт, чему научилась. Регинальд по-прежнему любит её.

   Граф помрачнел ещё больше.

   – Королю не нужны рассказы о дочери – он желает её видеть. А она... знаешь сам.

   Лис горько улыбнулся.

   – Впереди неизвестность, Самир. Мы на пороге больших перемен, и может статься, семейные неурядицы покажутся нам сущей мелочью.

   Галахад поднял голову, тяжело развернулся и зашагал ко дворцу.

   Лис проводил его взглядом, а затем вдруг прянул ушами, услышав имя.

   – Феликс, – произнесла Надя, стоя за его спиной. – Ты ведь принц Феликс, верно?

  # Глава 4

  # Вербная фея

   Лис, не поворачиваясь и не глядя на девушку, вполголоса спросил:

   – А если и так? Ты перестанешь говорить со мной?

   – Вовсе нет! – возмутилась Надя. – Мне всё равно, что ты принц! То есть не всё равно... Я просто хочу сказать, хоть ты и принц, не собираюсь я тебе книксены и референсы делать!

   – Реверансы, – поправил лис. – И давно ты догадалась?

   – Когда мы ехали, сэр Галахад называл тебя по имени. И потом мне вспомнилось много странных вещей. Даже твои слова, что принц Феликс хотел пригласить меня лично.

   Лис повернулся к ней и молча кивнул.

   – Люди шептались, – неуверенно продолжила Надя, – что принца Феликса никто не видел. Значит, ты волшебник? Умеешь превращаться в зверей?

   – Ох, если бы... – вздохнул Феликс и, поразмыслив немного, добавил: – Хочешь знать больше? Тогда уйдём от любопытных ушей.

   Узкими дорожками шли они вглубь дворцового сада: мимо розовых кустов, мимо обложенных крупной галькой фонтанчиков. Через пару минут, когда их разговор могли слышать разве что птицы да рыбёшка в пруду, хвостатый принц остановился и задал вопрос.

   – Известно ли тебе, кто такие оборотни?

   Надя припомнила кое-что из книг, другое из фильмов – и кивнула.

   – Так вот, – признался Феликс. – Я – оборотень наоборот.

   – Наоборотень? – она прыснула со смеху, но тут же опомнилась.

   – Точно. В полнолуние оборотень обращается зверем, а я лишь тогда становлюсь человеком.

   Надя представила, каково это, и ужаснулась.

   – Похоже на какое-то проклятие!

   – Похоже, – согласился Феликс, – но это не проклятие, а моё испытание и моя плата. Она взымается от моего рождения, и взымается за великий дар.

   Лис прошёлся взад и вперёд, а затем попробовал открыть свой прищуренный глаз. Стало заметно, что тот сплошь бел и слеп, словно был когда-то сильно обожжён.

   – Мой дар – волшебный глаз, что даёт силу повелевать Источником на вершине Священной горы, – голос Феликса дрогнул. – Раньше он у меня был...

   – Значит, дара у тебя больше нет, но платишь ты за него исправно? – нахмурилась Надя. Она умела тонко чувствовать всякую несправедливость.

   Лис обратил взгляд к циферблату часов на замковой башне.

   – Это испытание, будь мой глаз цел, окончилось бы сегодня. В день своего совершеннолетия я обрёл бы полную силу и смог обращаться человеком всякий раз, когда хотел. Но... увы.

   Наде вдруг стало до слёз жалко лиса. Должно быть ей не удалось скрыть эту жалость, так как Феликс улыбнулся и сел против неё, по-кошачьи обвив хвостом передние лапы.

   – Мне жилось вовсе не плохо, – сказал он. – Семья любила меня, а я мог вдоволь гулять, читать и постигать науки. Одно время я даже боялся полнолуний, ведь едва я становился человеком, меня принимались истязать всевозможными правилами. Представляешь, каково часами сидеть за столом и под надзором самого короля перекладывать туда-сюда нож и вилку? Это называется этикет. Меня всегда удивляло, что за обедом нельзя есть прямо с тарелки, а полагается нанизывать каждый кусочек, чтобы отправить в рот. Мне казалось, я быстрее умру от голода, и лишь когда отец не смотрел, я мог наесться как следует. Агата, помню, смеялась, глядя на это.

   Надя не сдержала улыбки.

   – Но фехтование тебе всё-таки нравилось? – предположила она.

   Феликс энергично кивнул.

   – Каждое полнолуние мне давал уроки Самир. И я, к чему скрывать, был среди лучших его учеников...

   Наде хотелось расспросить о многом: о принцессе Агате, о графе Чисторечном и о том, за что невзлюбил его король. Но всякий раз набрав воздуха в лёгкие, она смутно ощущала неуместность своего любопытства.

   Лис теперь сидел к ней спиной и смотрел куда-то вдаль, сквозь узорчатые створки садовых ворот. И когда она уже думала, что ничего больше он не скажет, он сказал:

   – Король считает, что я не смогу. Ничего не смогу: ни предстать человеком в этот вечер, ни выдержать проверку волхвов. И пока всё выглядит так, будто он прав, но... – его голос окреп: – Скоро я встречусь с вербной феей. Она придёт и направит меня.

   Не дожидаясь вопроса, лис объяснил:

   – Я не помню, как потерял глаз и получил эти раны, я был совсем ребёнком. Но я знаю одно: это вербная фея спасла меня тогда. И сегодня, в день моего совершеннолетия, я чувствую, она придёт снова. Придёт спустя пятнадцать лет.

   – Она тебя исцелит? – спросила Надя.

   – Врачеватели говорят, что нельзя вернуть волшебный глаз, – ответил принц, – но вербная фея – она может всё.

   Улыбнувшись, он добавил:

   – Тебе пора во дворец. Я буду позже.

   Наде не хотелось оставлять лиса – очень уж одиноко он выглядел сейчас, среди тихого вечернего сада. А стоило ей повернуться и сделать несколько шагов, она уловила едва различимый шёпот.

   – Она придёт, – почти беззвучно повторял Феликс, – она придёт...

   И было в этом шёпоте что-то безумно тяжкое. Тень сомнения таилась за уверенной маской принца, и в голосе его проступала тревога, близкая к панической. 'Пятнадцать лет – немалый срок, – подумала Надя. – Что, если его надежды пусты?'

   Теперь она сама будто бы ощутила, как эта истовая вера утекает капля за каплей, обнажая – медленно, постепенно – грязное дно отчаяния. Благоухание цветов вдруг показалось ей приторным и одновременно зловещим, словно запах пышного похоронного венка. Ей стало трудно дышать и, желая вынырнуть из тошнотворно-сладкого марева, она почти бегом покинула дальний сад.

   Очутившись у портальной плиты, Надя задумалась.

   Чтобы отправиться домой, нужно всего лишь попросить старого Грегора. Раз – и готово. Какое ей дело до тех вещей, о которых она знать не знала ещё сегодняшним утром?

   И всё же...

   Она вздохнула. Всё же перед тем, как уйти, ей хотелось бы знать, что рыжий лис кого-то дождался.

   Девушка склонилась над прозрачным фонтаном, умылась пригоршней воды и, проморгавшись, едва не столкнулась с Самиром. Граф был встревожен, – возможно, тем же, чем и она.

   – Феликс... он ведь дождётся? – спросила Надя, посчитав, что Самир уж точно в курсе всего, происходящего с принцем.

   Вместо ответа тот выдохнул с силой и взял Надину руку:

   – Его Высочество принц Феликс настойчиво просил дать юной леди урок танцев. А я, многие подтвердят, техникой вальса владею не хуже, чем искусством боя на рапирах.

   – Да не нужно из-за меня... – начала отпираться Надя и привела, как ей показалось в тот миг, железный аргумент: – У меня и платья-то нет!

   На это граф лишь подал знак, и две смешливые служанки, взяв девушку под руки, повели её во дворец.

   Та вздохнула и не стала противиться: тревога тревогой, но раз она решила дожидаться развязки, будет разумно хотя бы поесть. Когда за целый день во рту не побывало и крошки, даже новая встреча с Селеной не пугает настолько, чтобы пропустить званый ужин у короля.

  * * *

   Вечер закрутил её калейдоскопом нарядов и огней, промчавшись, ей казалось, за мгновение. Галахад танцевал восхитительно. Мастерски, без слов он наводил её на верные движения, и уже в первом антракте она могла сказать, что многому научилась.

   Только мысль о Феликсе не давала ей всецело отдаться празднеству. Слишком печален был образ одноглазого лиса, что сидел сейчас в тишине дворцового сада, глядя то за ворота, то на мрамор портальной плиты. Глядя – и ожидая. 'Сумеет ли он предстать человеком? – мучил Надю вопрос. – Для всей этой публики, которая ничего не знает и уже теряет терпение?'

   – Где виновник торжества? – шептались гости. – Отчего к нам не выходит?

   – В конце концов это просто оскорбительно! – с чувством произнесла дородная дама, и Наде захотелось нечаянно опрокинуть кубок красного вина на её белоснежное платье. Только кубка под рукой не оказалось – в пятнадцать рано пить вино.

   Король Регинальд, что сидел во главе стола, вяло отшучивался на вопросы о сыне и выглядел смертельно уставшим. Он был худ, его щёки впали, а голова поседела явно до времени. В его голосе, хотя властном и спокойном, проступали нотки глубокой скорби. Кроме Регинальда, догадалась Надя, в зале не было никого из королевской семьи.

   Зато среди гостей она увидела серых магов, суровых хранителей Священной горы. Бесстрастные лица, бесцветные робы, словно символ презрения к мирской суете. Лишь один, старейшина, носил одеяние особенного, красноватого оттенка. Горцы за столом позволяли себе только воду и пресные пшеничные лепёшки. 'Не по причине каких-нибудь догм, – сказал Галахад, – а чтобы сохранять твёрдую волю'. Маги покинули празднество первыми, скрывшись в извилистых коридорах замка.

   – Дамы и господа! – вдруг раздалось в зале, и все обернулись к лакею во фраке и с галстуком-бабочкой: это старый Грегор вернулся со двора и теперь исполнял роль дворецкого.

   – Его Высочество принц Феликс! – торжественно объявил он.

   Раздались аплодисменты. Надя хлопала так сильно, что болели ладони, но боль эта всякий раз отдавалась ликующей мыслью: он смог, смог!

   Поблагодарив слугу, вперёд вышел высокий молодой человек. Плечи его покрывала лёгкая перламутровая мантия, его взгляд был пронзителен, но одновременно вежлив.

   Феликс приветствовал гостей, смеялся и шутил, и Надя впервые после разговора в саду вздохнула с облегчением. Всё-таки у принца получилось. Справился ли он сам, помогла ли фея – какая разница? Важно, что он здесь, и он – человек. 'Пожалуй, – решила Надя, – можно отправляться домой'. Желая попросить об услуге старого Грегора, она проложила курс сквозь толщу благородных особ и, немного заплутав, вдруг столкнулась с принцем. Нельзя сказать, чтобы Феликс представлялся ей именно так, но...

   – Я рада за тебя, – сказала она. – Хорошо, что всё получилось.

   Тот улыбнулся ей, произнёс 'прекрасная леди' и поцеловал руку. Девушка вгляделась в его лицо, в его изумрудные глаза, и внезапная догадка ледяным душем окатила её с головы до ног.

   'Он не Феликс!'

   От этой простой мысли тотчас испарилась вся радость, вся лёгкость, волшебство танцев и летнего вечера. Боясь найти подтверждение своей догадке, Надя всё же отыскала глазами Самира. Тот был мрачен, – и под тяжестью душащих слёз, девушка выбежала из зала. Лишь возле гардеробной ей удалось взять себя в руки.

   'Этот принц – подделка, – думала она. – Актёр для публики, чтобы избежать скандала. Ведь настоящего Феликса знают в лицо только люди, близкие к королевской семье, такие, как Самир. И те, конечно, промолчат. Остальные же не заметят подмены. Но значит ли это, что для Феликса всё потеряно?'

   Сменив платье на привычную одежду, Надя перекинула ремень сумки через плечо и выскользнула из гардеробной мимо дремавшей служанки. Не желая идти через людный центральный выход, она направилась в боковое крыло – по длинному коридору, вдоль ряда холодных чародейских факелов. Тяжёлое чувство близкой беды следовало за ней по пятам.

   Другая дверь в сад отыскалась в конце коридора. Или, точнее, в конце освещённой его части. Сам коридор шёл дальше – туда, где факелы не горели, и где ковры на полу покрылись таким слоем пыли, будто целое крыло замка годами оставалось заброшенным. Впереди был заметен ряд внушительных, с человеческий рост, картин. Впрочем, Надя не обратила бы на них никакого внимания, если бы одна не была повешена весьма странно – лицевой стороной к стене. Увы, темнота не позволяла разобрать больше.