Текст книги "Велесовы сыны (СИ)"

Автор книги: Эдуард Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Глава 29 Средневековье. Причуды судьбы

Глава 29

В Испании, от страха онемелой,

Царили Фердинанд и Изабелла,

Но властвовал железною рукою

Великий инквизитор над страною,

Он был жесток, как повелитель ада,

Великий инквизитор Торквемада.

Генри Уодсворт Лонгфелло

Видя, что настоятель монастыря святого Бенедикта Нурсийского подавленно молчит, эконом потихоньку, вполголоса, начал излагать свою историю настоятелю.

Как не тяжело будет аббату узнать правду о своей спутнице, но без этого было не обойтись. А потому, надо было разобраться с этим в первую очередь и выработать общую стратегию поведения. Дело не терпело отлагательства, так как после этого пора было начинать действовать самим. Недооценивать мадемуазель Агату было бы фатальной ошибкой.

– Впервые, о леди Агате, я услыхал ещё от своего деда. Во младенчестве, он был захвачен в плен и вырос при дворе последнего эмира Гранады Мухаммеда XII Абу Абдаллаха, прозванного Боабдил.

Мальчишку, эмиру подарили пираты и он намеревался вырастить из него воина для своей личной гвардии. Что-то наподобие турецкого янычара. – Собеседник Франсуа де Готье, помимо всех прочих талантов, видимо обладал еще и солидными познаниями в истории Франции и Испании.

– Времена, тогда, были непростые, Гранадский престол находился в состоянии войны с Королевством Кастилии и Леона. Однако, вскоре, Мухаммед XII капитулировал, проиграв войну католическим королям – Изабелле Кастильской и Фердинанду Арагонскому. Это событие означало полный конец власти мусульман на Иберийском полуострове и окончание Реконкисты.

После падения Боабдиля, мой дед был отдан в доминиканский монастырь Санта-Крус ла Реал, в Сеговии. Там он стал сначала послушником, а потом и учёным братом, закончившим свое образование в университете города Саламанки. Это учебное заведение одно из самых старых и престижных в Испании. Окончив кафедру канонического и гражданского права, дед защитил ученую степень магистра, а затем и доктора богословия.

Приором в монастыре Санта-Крус ла Реал был Томмазо де Торквемада. Тот, который впоследствии стал духовником кастильской инфанты Изабеллы и страшным сном еретиков искажающих и порочащих догматы католической веры.

Торквемада – это имя стало нарицательным и означало непримиримую борьбу против ереси. Под ту же волну гонений попали мусульмане, язычники, иудеи, а также все те, кто не разделял взглядов истинных католиков или противился воле Первого Епископа Рима.

Сам Томас происходил из рода крещеных евреев, выкрестов, а это могло негативно повлиять на его рост по карьерной лестнице. Однако он был племянником кардинала Хуана де Торквемады, что и повернуло его судьбу в лучшую сторону.

Тут иезуит отхлебнул вина, смочив горло и подумал, что такие длинные и откровенные рассказы больше всего походили на исповедь. И хотя исповедоваться он не собирался ни перед кем, но сейчас по другому было просто нельзя, и поэтому эконом продолжал свое повествование, в который раз пожалев, что ввязался в это трудное и опасное дело.

Прямо перед ним, находился еретик совмещающий в себе несовместимое – две религии, две идеологии, причём абсолютно разные и противоположные по своей сути.

Экзарх друидов и настоятель католического монастыря, понятия взаимоисключающие. Такие вещи находились за гранью морали для религиозных фанатиков того времени. Однако ничего не произошло и молнии низвергнутые с небес, до сих пор не поразили вероотступника.

По внешнему виду настоятеля монастыря, нельзя было сказать, чтобы он себя чувствовал отвратительно или хотя бы испытывал какие-то недомогания. Его не терзали муки ада, не постигла небесная кара, и не похоже было, чтобы он раскаивался в своем язычестве. Господь, или попустительствовал ему, или его время ещё не настало.

По сути, они с Дитмаром, были заклятыми врагами, но воля Римского Папы свела противоборствующие стороны воедино и заставила выступить единым фронтом.

Только поэтому, Дитмар и был полностью откровенен с аббатом. Больше не надо было скрывать, что та, которую он любил больше всего в своей жизни – чудовище. Если настоятель не поймёт, что из себя представляет его возлюбленная, тем хуже для него.

Сейчас он откровенно расскажет этому влюблённому идиоту, Франсуа де Готье, кем на самом деле является та, которая выдаёт себя за леди Агату.

Сдвинув не немного в сторону дубовый комод служивший им вместо стола, и расположившись поудобнее иезуит начал свой рассказ решив ничего не утаивать.

Как бы ни повел себя настоятель, а он должен знать с кем ему приходится иметь дело.

И наверное, сеньор аббат может гордится тем, что он до сих пор жив, здоров, да ещё и имеет наглость строить планы на будущее. Он, пока что, единственный, кто сумел выжить общаясь с этой красавицей столь долгое время.

– Наконец-то Ваше Преподобие, мы и подошли к самому главному в нашем непростом разговоре. Под личиной баронессы Мюррей скрывалась королева Лотиана и Оркнейских островов – леди Моргауза. Горная шотландская ведьма, старшая дочь Игрейны и герцога Корнуэльского, сестра Элейны и феи Морганы. Она была могучей воительницей, колдуньей и вдобавок сестрой короля Артура.

Фея Моргана ненавидела короля Артура, за то, что тот убил ее любовника – сэра Акколона, а Моргауза за то, что тот резал друидов словно скот при каждом удобном случае и без оного. А ведь она была Верховной жрицей Старой религии и единственной уцелевшей после Великой чистки устроенной старым королем Камелота.

Утер Пендрагон, отец Артура казнил сотни колдунов, ведьм, чернокнижников и друидов.

Он уничтожал повелителей драконов, фей, других магических и волшебных созданий. Чистка длилась целый год, после чего магия была запрещена в королевстве Камелот.

Его сын, знаменитый король Артур, приходился Моргаузе единоутробным братом по матери, но не знал этого.

Однажды, она даже сумела одолеть короля Артура в поединке, но решила сохранить ему жизнь, в обмен на обещание прийти к ней через три дня и принять любой вызов который она ему бросит.

Люди они были горячие и рисковые, всё сложилось так, что король Артур и Моргауза переспали, а в результате этой любовной связи у нее появился сын Мордред, о чем ведьмино отродье умолчало, не сказав папаше ни слова.

В решающей битве, на поле Каммлана, Мордред смертельно ранил короля Артура, но и сам был убит собственным отцом.

Но для Моргаузы на этом, ничего не закончилось.

Горная ведьма выжила, сумела сымитировать собственную смерть и пережив свою сестру фею Моргану убитую Мерлином, сбежала в свои любимые горы. Там, в горах Шотландии, отлежавшись в империи горных троллей, она решает что надо сделать, чтобы получить власть и жить вечно.

И хотя, по сравнению, с Морганой её магические способности невелики, она почти добилась успеха и исполнения своих желаний. Но тут опять помешал Николя Фламель, который сбежав, нарушил все планы честолюбивой колдуньи.

Этот хитрец исчез, так и не раскрыв ей секрет Эликсира вечной жизни и тайну превращения свинца в золото.

Может быть, теперь, его слова заставят этого огромного норманна по другому взглянуть на свою подругу.

Ради неё он готов был пожертвовать собой, не веря в то, что для неё, он, не более чем марионетка. Один из многих, сыгравших свою роль и подлежащий замене и утилизации.

– Ну, и чего ты замолк, Дитмар? Как я понимая до самого интересного мы пока ещё так и не добрались? Рассказывай далее, не томи мою грешную душу! Я тоже покаюсь тебе в свою очередь, не сомневайся! – Настоятель видимо изнемогал от любопытства, и поэтому торопил собеседника, хотя его хладнокровие несколько удивило Дитмара.

– Хорошо, мне не трудно, хотя наверно стоило бы немного перекурить, да и отдохнуть. Но, если вам невтерпеж и вы этого так желаете, то не смею вас отговаривать! – хлебнув из оловянного кубка, эконом как ни в чём ни бывало продолжил повествование.

– Однажды флот королевы Изабеллы Кастильской преследовал две пиратские галеры, давно разбойничавшие у берегов Италии и Сицилии. Они ходили под флагом Турции и принадлежали Хасан-Паше.

Молодой, дерзкий, удачливый, он был сыном самого бейлербея Алжира и капудан-паши всего Османского флота Хайреддина Барбароссы или Хызыр-реиса.

В этот раз ограбив две папские каракки, следующие с грузом испанского серебра в Геную, дерзкие пираты переполошили всё побережье. Взять два военных корабля на двух старых галерах было каким-то немыслимым чудом.

Никто, из морских волков просоленных морем и провяленных всеми ветрами, не помнил подобного конфуза со стороны гордых испанцев.

Выпотрошив карраки кабальеро, набитые под завязку драгоценным металлом, молодой капитан Хасан-паша, в одночасье, стал богатым и знаменитым.

Эти корабли набитые серебром, платиной, и красным перцем были настоящими курицами, несущими золотые яйца.

Они были перегружены, и жадность капитанов сыграла с ними злую шутку отправив корабли, с командой, на дно, а серебро в трюмы берберских пиратов.

Медлительные и перегруженные каракки были лишены маневренности дававшей им преимущество при огневом контакте с галерами. И хотя, они были лучше вооружены, имея по сорок пушек на борту и по двадцать легких поворотных орудий типа кулеврины, но их неповоротливость сыграла роковую роль в бою против Хасан-Паши.

Однако, не всё оказалось настолько просто и у самого победителя испанцев. Турецким кораблям следовало уходить как можно быстрее опасаясь погони, которая сулила им смерть, долгую и мучительную. Но пираты расчувствовались от побед, и уверовав в свою звезду никуда не спешили.

Расплата за эту ошибку не замедлила себя ждать!

Испанский двухпалубный бриг быстро настигал тяжело груженую гребную галеру или кадыргу, как её называли сами пираты.

На ней, вооруженной максимум десятью бомбардами малого калибра, находилось около двухсот пятидесяти гребцов и ещё двести десять человек команды вместе с солдатами.

На парусном бриге было тридцать шесть пушек, гораздо более мощных и дальнобойных, нежели на этой утлой посудине, около шестидесяти матросов и ста двадцати солдат. Все они были опытными вояками и ничуть не сомневались в успехе.

Бриг догнал и обошёл первую турецкую кадыргу справа, прижимая её к скалистому берегу и не давая изменить курс. В его задачу входило не дать этой тихоходке незаметно нырнуть к берегу и затаиться в заливе, изрезанном небольшими бухтами.

На мелководье испанцы рисковали сесть на мель, тем более, что никто лучше пиратов не знал рельеф берега и карту глубин. Бриг следовал за пиратами будто привязанный, держа дистанцию, чтобы не попасть под огонь громадной бомбарды установленной на носу корабля.

Сейчас все было с точностью до наоборот, чем при нападении турков на каракки, напоминая, что старуха-судьба иной раз любит пошутить с теми, кто слишком часто испытывает свою удачу. После грабежа испанских каракки, галеры были так забиты серебром, что еле двигались, невзирая на изнемогавших в трюмах гребцов.

Вторая галера пиратов, шедшая впереди, устремилась в открытое море. Но, вслед за нею, пустилось другое судно – испанская каравелла сошедшая на воду совсем недавно. Главное, для испанцев, было не дать пиратскому кораблю уйти далеко от берега. Как забирать добычу, если потопить судно в открытом море, да ещё и на порядочной глубине?

Каравелла была гораздо быстроходнее и современнее испанского брига, под названием «Кастильский Лев». Это было самое современное морское судно с изображением Морской Девы. Скульптурой вырезанной из мореного дуба и установленной на бушприте, гордился весь экипаж.

Особой гордостью капитана было то, что морская дева, а проще говоря русалка, напоминала всем королеву испании Изабеллу. Да и корона на ее голове служила прозрачным намёком на эту явную аналогию. Морская дева, приносила морякам спасение и удачу в своей стихии, а галеры были наглядным тому подтверждением.

Как бы то ни было, а исход боя был предрешен еще до начала сражения. Так думали все испанцы пустившись в погоню за турками и игравшими с ними, будто кот с обожравшейся крупой мышью.

Каравелла немного отпускала кадыргу от себя, чтобы догоняя и обходя со стороны моря, все сильнее прижимать её к берегу. Испанцы боялись, что весь груз утонет быстрее, чем они смогут перетаскать его в свои трюмы. Но турки, как будто бы и не стремились никуда убегать. Они упрямо шли заданным до этого курсом и никуда не сворачивали.

Два испанских корабля, имели на своих палубах более восьмидесяти новейших пушек, а потому не боялись в расчет сопротивления, которое могут оказать им две турецкие кадырги, загруженные серебром по самую ватерлинию.

Гребцы на этих плавучих тюрьмах изнемогали от непосильного труда и плохого питания, а новых взять было негде и неоткуда. К тому же вооружение на пиратских судах не шло в никакое сравнение с испанцами. Исход боя был очевиден и поэтому на каравелле заранее ликовали, не ожидая серьезного сопротивления. Но турки видимо немного не рассчитали.

Сначала, им надо было благополучно добраться до любого большого города, и сбыть товар, а не тянуть время.

А там, уже можно было думать о вине, гашише, женщинах и прочих радостях жизни. Ещё надо было позаботиться о починке судна, которое нужно постоянно латать, очищать от раковин и смолить, чтобы оно не теряло ход.

А может проще было спрятать богатую добычу на берегу и вернуться за ней позднее, с большим количеством кораблей прикрывающих от испанцев. Но как бы там ни было, изменить что-то уже было нельзя.

Однако пиратский капитан видимо никуда не спешил. Турки возвращались не торопясь, словно провоцируя королевский флот побыстрее догнать и наказать наглецов.

Что послужило причиной такого поведения капитана никто из испанцев не понимал? Может быть сыграла роль молодость Хасан-Паши и недостаток опыта? Или всему виной тому, стала его пагубная самоуверенность и беспечность?!

На «Морской Деве», никто не задумывался почему это происходит, заранее предвкушая богатый куш и торжество, которое ждет их по прибытию в столицу Испании. Возвращенное в казну серебро, обещало самые радужные перспективы и радушный приём во дворце самой королевы.

Никто и предположить не мог, что пираты окажут серьезное сопротивление при данном раскладе. Две абордажные команды, с нетерпением, ждали своего часа обнажив абордажные сабли.

Сзади приготовив арбалеты собиралась группа прикрытия и поддержки.

Однако всё пошло совершенно не так, как предполагали кастильцы, решившие взять турецкую кадыргу на слабо.

Сблизившись на предельно близкое расстояние и кинув абордажные крючья, испанцы стали готовиться перепрыгнуть, как только корабли сойдутся бортами. Удивительно, но со стороны турок не было никакой паники.

Полуголые турецкие моряки вытаскивали в какие-то странные, похожие на железные палки предметы, ничем не напоминающие оружие. Расположив их на палубе и корме, турки устроились рядом, упав в специально оборудованные гнезда обложенные мешками с песком. Эти неизвестные испанцам конструкции опасения не вызывали и были непонятно для чего предназначены.

Приблизительно около сотни крепких парней приготовившись ждали сигнала к началу атаки. Капитан каравеллы поднес к губам серебряный свисток и серебряная трель прозвучала. Ей вторил рёв разгоряченных близкой победой, испанских головорезов, разгромивших уже не одну плавучую крепость. Галера им опасения не внушала.

Первая абордажная сотня уже вскарабкалась на скользкую палубу кадырги, когда с верхней палубной надстройки послышался какой-то шум. Впечатление было такое, словно сотни маленьких человечков, со всего размаха, лупили в сотни маленьких металлических наковален.

Но не это было самым страшным и непонятным на этом набитом платиной и серебром весельном суденышке, какие испанцы не раз и не два захватывали до этого.

Люди падали и умирали в конвульсиях, прямо на том же месте, где и перебрались на турецкую галеру, не успевая пройти и пяти шагов по палубе пиратского корабля.

Атака абордажной сотни захлебнулась, так и не начавшись, потому что большую часть людей скосила смертельная коса, невидимая и от того еще большее страшная.

На это было невозможно смотреть, потому что никто не понимал, в чем причина того, что люди корчатся, падают и умирают, хотя рядом с ними не было никакого противника.

За какое-то мгновение от сотни здоровенных рубак оставалось не более двух десятков. Это были те, кто догадался упасть на палубу и укрыться за каким-нибудь выступом или грудой тел своих же товарищей, убитых до этого.

Один из выживших рассказывал потом, что всё выглядело так, как будто бы огромный рой рассерженных металлических пчёл налетел на атакующих турецкую посудину кастильских солдат. Те, кого жалили эти пчёлы, тут же, падали замертво.

Турецкие моряки видя это, весело хохотали в своих укрытиях, наблюдая из-за мешков с песком за растерянностью и ужасом охватившем шедших на абордаж воинов.

Они оскорбляя умирающих на турецком и ломаном испанском, будто помешанные. Нехристи корчили им страшные морды и делали руками непристойные жесты. В руках у многих, были какие-то железные палки, которые плевались огнем и тоже издавали сильный шум, похожий на громкий треск.

Вторая сотня, бросившаяся на абордаж со стороны кормы, тоже потерпела неудачу и не смогла захватить проклятую кадыргу. И хотя это произошло с меньшими людскими потерями, но и её постигла такая же участь, что и первую абордажную группу.

В живых, от двух сотен человек, прыгнувших на турецкую галеру оставалось не более сорока. Но и они истекали кровью от многочисленных ран нанесенных стальными пчёлами чьи укусы были смертельны. Люди были испуганы, морально сломлены, и готовы сдаться и отступить, чего ранее с ними никогда не случалось.

Абордажные команды всегда были самыми опытными, жестокими и стойкими воинами. Состоящие из ветеранов, эти головорезы вырезали и захватили не одну посудину подобную этой.

На каравеллу «Морская Дева» набирались лучшие из лучших. Опытные, битые морские волки, готовые обеспечить охрану своих судов и борьбу с берберскими пиратами набиравшими силу и претендующими на безраздельное господство в Средиземноморье и водах Атлантики.

А на побережье северной Африки разрасталось отвратительное пиратское гнездо и в одиночку победить его пока не получалось ни у кого. Корсары терроризировали побережье захватывая целые острова, форты и тысячи жителей.

А Франция, Португалия и Испания делили власть, территории и договориться между собой у них пока что не получалось.

Глава 30 Берберские пираты.

Глава 30

Война не проиграна,

пока вы не считаете её

проигранной.

Эрих фон Манштейн

– Всё это очень интересно Дитмар, но что же далее произошло с этими кораблями? Неожиданно для себя, испанцы оказались в ловушке и проиграли? И что это за железные палки и железные пчёлы? Это аллегория или все действительно происходило именно так? – Довольный собственной проницательностью Настоятель монастыря презрительно усмехнулся. – Уж не хочешь ли ты сказать что и здесь была замешана магия? Не люблю турок, мавров и сарацин, но испанцев я не люблю ещё больше, чем всех нехристей вместе взятых.

– Полностью согласен, Ваше Преподобие, потому что сам не люблю ни тех ни других, но испанцы хотя бы являются христианами! Французы, вообще, не сильно жалуют кого-то ещё! А вы, хоть и скандинав по рождению, но слишком долго жили во Франции и порядком офранцузились за это время, – эконом сделал жест рукой останавливая дальнейшие возражения, – Дайте мне досказать и наверное пора уже отдохнуть. Мне кажется, что я не сплю уже целую вечность. Если и дальше так пойдет, то я просто потеряю сознание от усталости. – Дитмар потер рукой покрасневшие глаза. Его похудевшее лицо осунулось и как-бы немного заострилось, более резко обозначив скулы и запавшие щеки. Но эконом держался и старался не подавать вида, хотя наверное это давалось ему не легко.

На его долю выпало множество потрясений только за последние двое суток.

Надо признать, он достойно перенес все случившиеся с ним невзгоды и намеревался выйти победителем изо всех произошедших с ним передряг. С таким союзником можно было иметь дела, удовлетворенно сделал выводы настоятель.

– А ещё, я так сильно пьян, что даже и не припомню, когда последний раз напивался до такой степени. Но самое главное то, что сейчас мне так хорошо, как давно уже не бывало. – Хорошее вино незаметно делало своё дело. Оба собеседника расслабились, и хотя они не стали больше доверять друг другу, но напряжение в разговоре улетучилось. – Так давайте же выпьем за наш успех и пусть все будет так, как мы этого хотим, а не так, как этого желает старая шотландская ведьма! За вас, Ваше Преподобие! За Ватикан, Францию и наше взаимопонимание всегда и во всем!

Хорошее вино часто помогает найти общий язык даже с теми, кого ты по жизни считал своим личным врагом.

Но как оказалось, всё далеко не так плохо и у врагов могут быть далеко идущие общие интересы, которые совпадают практически во всем. Оставалось лишь составить план, как лучше осуществить задуманное и обсудить детали.

Сдвинув кубки эконом и викинг, бывший одновременно экзархом друидов и аббатом почувствовали взаимную симпатию друг к другу. Хорошее вино сближало, как и общая беда, ставшая их головной болью и проблемой. И эту проблему им предстояло теперь решать вместе, хотят они этого или не хотят, значения не имело.

– Раз уж мы с тобой заодно Дитмар, то надеюсь ты скажешь мне своё полное имя, чтобы я мог знать с кем приходится иметь дело! Этикет никто не отменял и если ты считаешь себя рыцарем и дворянином назовись как оно положено между благородными людьми! Или скажи мне, в чем я сейчас не прав? – Настоятель хотя и был в полтора раза больше иезуита, но уже был изрядно пьян и не церемонясь, в лоб спрашивал о том, что ему было интересно узнать. Родовое имя часто может сказать собеседнику гораздо больше того, что мы сами можем поведать друг другу о нас самих.

– Ты мне не доверяешь Аббат? И это после всего того, что я уже тебе рассказал?! – Дитмар озадаченно окинул взглядом громадную фигуру настоятеля. – Что опять не так с моим именем? Я же уже называл тебе свои имена! Разве этого недостаточно?

– Все хорошо, не переживай Дитмар! Просто я хотел уточнить, какое из твоих имён настоящее? Ты оба раза называл разные имена, вот я и не понял, какое из них твоё, а какое так, для прикрытия, – Видно было, что настоятель не хотел ссориться и это в какой-то мере смягчило ответ иезуита.

– Моё полное имя – Дитмар Аларик Клеофилиус Родрик, если для вас это не пустой звук и вы хоть немного знаете историю завоевания Испании и Иберийского полуострова! – Произнес эконом слегка заплетающимся языком, хотя по его виду нельзя было понять насколько сильно он сейчас опьянел. И пускай язык немного и подводил Дитмара, в целом он вполне контролировал ситуацию.

Удивительно, но иезуит стойко переносил усталость и опьянение, не забывая для чего они тут собрались и не позволяя сбить себя с нужной темы. Это было для него сейчас важнее всего. Поэтому, он упорно продолжал подводить настоятеля монастыря к тому, кем является леди Агата на самом деле.

Умный малый понимал, что если они достигнут консенсуса и в этом вопросе, то успех предприятия гарантирован процентов на семьдесят. Сейчас, это было самое главное и спасением их обоих зависело от того, каково будет решение настоятеля.

– Кажется, я еще не полностью рассказал вам, чем закончилась история противостояния пиратов с испанской каравеллой, не так ли? Дайте мне закончить, а потом мы займемся моей генеалогией и вашей историей, которая как я понимаю не менее интересна. – Настоятель монастыря согласно кивнул, подтверждая, что внимательно слушает и ждет продолжения.– Видя что испанцы упали духом, турки решили сами атаковать каравеллу намертво сросшуюся бортами с галерой. Расцепить корабли было некому, потому что, ринувшиеся на абордаж солдаты вынуждены были прятаться где придётся, даже не смея высунуть головы из укрытий.

На открытом месте они погибали не успев сделать и нескольких шагов. Железные палки в руках пиратов били не переставая, а залп из бортовых орудий на такой дистанции был никоим образом невозможен.

Ужас сковал испанцев и капитан каравеллы приказал перерубить связывающие два корабля канаты любой ценой, пытаясь оторваться от этой проклятой кадырги.

То, что на турецком корабле оставались ещё живые абордажники, кажется его уже не заботило. Он хотел только одного, спасти свою любимую каравеллу и тех кто еще оставался на ней, понимая что абордажные команды им уже не спасти.

С каравеллы стреляли из арбалетов, но без видимого успеха, так как пираты затаившись в своих укрытиях не спешили штурмовать корабль, на котором находилось еще достаточно много людей для его обороны.

Так прошло ещё минут двадцать или около этого, а потом, на верхней палубе появился капитан турецкого корабля, в зеленом тюрбане и шелковой безрукавке красного цвета. Рядом с ним находился глашатай, который и озвучил предложение капитана обращенное к упавшим духом испанцам.

– Предлагаю сложить оружие всем, кто хочет остаться в живых! – Таково было первое предложение пирата сказанное его глашатаем в медный рупор для большей громкости. На ломаном испанском, толмач пытался перекричать грохот и шум царящие во время боя. Крики на испанском, турецком и арабском языках внезапно замолкли, грохот стих и на какое-то время воцарилась могильная тишина. Не нарушаемая ничем она прерывалась лишь стонами раненых и хрипом умирающих с обеих сторон.

Гордые кабальеро затаили дыхание, ожидая что ответит капитан корабля так нелепо и неожиданно угодившего в расставленную ловушку. Плен для испанского дворянина хуже смерти и поэтому капитан «Морской Девы» подавленно молчал не принимая, но и не отвергая предложение пиратского главаря. Медленно тянулись минуты, время шло и на корабле возникла неловкая пауза, так как все понимали чем грозит добровольная сдача в турецкий плен.

Пленных ожидал несмываемый позор и рабство на турецких галерах, в качестве гребцов. Кстати, именно от турецкого слова кадырга в обиходе многих стран появилась знакомая до боли – каторга.

Попасть гребцом на такую галеру, равнозначно, что похоронить себя заживо. Редко кто выдерживал больше года изнурительного труда на галере. Самые выносливые могли продержаться максимум два или три, но и на этом тяготы и лишения не заканчивались. В случае пробоины или потопления, все прикованные к лавкам рабы уходили на дно вместе с судном и поэтому выбор у испанцев был не велик.

И если испанский гранд еще мог надеяться на выкуп из плена, то простому солдату надеяться было не на что, поскольку золота требовалось достаточно много.

Жизнь гяура или неверного, для турка никакой ценности не имела, поэтому многие из испанцев предпочитали почетную смерть в бою. Позорный плен или рабство в качестве гребца на галере – что может быть хуже для дворянина?!

Выбор невелик, но лучше погибнуть, покрыв себя славой отважного воина, чем корчится на колу ожидая смерти как избавления. И турки и арабы были достаточно изобретательны, чтобы осложнить и без того печальное существование в плену и вдали от родины.

За малейшую провинность и непослушание могли посадить на кол, утопить или отрубать по частям руки, ноги, а затем и голову, которую после казни водружали для устрашения на острие копья или пики. Все зависело от того, к кому ты попадёшь, хотя на снисхождение рассчитывать в любом случае было глупо.

И всё же, на какое-то время на каравелле воцарилась мертвая тишина. Ответа ни да, ни нет не было. Капитан испанского корабля, просоленный морем морской бродяга не спешил сдаваться, продолжая тянуть время и лихорадочно искать выход для спасения для себя и своих людей.

Помимо команды, состоящей из пятнадцати офицеров и пятидесяти матросов, на корабле находилось двадцать пять канониров и девятнадцать курсантов не считая слуг и взятых в плавание пассажиров.

Кроме этого, для охраны груза и борьбы с пиратами, на борту присутствовали две сотни солдат из личной гвардии Хуана Альвареса де Толедо.

Личная гвардия испанского гранда состояла из отчаянных храбрецов, большая часть которых находилась на турецкой посудине, поскольку именно гвардейцы первыми кинулись на абордаж рассчитывая захватить галеру одним наскоком.

Секунды казались часами, таково было напряжение, которое все возрастало и возрастало. В конце концов, решение было принято и турки решили сами атаковать каравеллу имея численное превосходство и наличие стреляющих огнем палок.

Прозвучала гортанная команда, а затем полуголые, заросшие бородою до самых бровей турецкие разбойники в шароварах и красных фесках, начали выдвигаться вперед.

Те, кто имел в руках железные палки, а таких насчитывалось человек пять или шесть, поддерживали их редкими выстрелами опасаясь попасть в своих же единоверцев. По всему было видно, что навыков обращения с таким оружием ни у кого из них не имеется.

Откуда в руках у пиратов появилось эти магические жезлы изрыгающие огонь и смерть, оставалось неразрешимой загадкой. Многие склонялись к выводу, что без нечистой силы тут явно не обошлось.

Паника охватила многих из подданных испанской короны и только кастильская гордость, и то, что они были окружены водной гладью не давало испанцам отступить или сдаться на милость победителя.

Между тем пираты осторожно пробирались вперед, опасаясь арбалетных болтов летящих с каравеллы по наступающим. С близкого расстояния арбалет пробивал не защищенных доспехами сарацинов почти навылет.

К тому же стрелять по испанцам мешали свои же товарищи, так как стрелки из чудо-оружия не отличались особой меткостью и ранили своих же братьев-мусульман идущих в атаку.

Однако последующие события изменили весь план сражения, ещё раз подтвердив непредсказуемость Фортуны, которая еще более коварна и капризна, нежели обычная женщина. Малейший повод может изменить ее настроение, а значит и судьбу тех, кто зависел от этих капризов на этот раз.

Вдали раздался сильный грохот и в небеса взметнулся огромный столб яркого оранжевого пламени, а спустя мгновение повалили клубы густого чёрного дыма. И турки и испанцы проследив взглядом направление взрыва подумали об одном и том же, и мысли эти были нерадостные.

Что может полыхать так ярко, что средь бела дня пламя видно за много миль над гладью Средиземного моря.

В ту сторону направилась вторая турецкая кадырга и преследующий её испанский двухпалубный бриг.

Вопрос, кто взорвался и почему? Вот что волновало людей с обеих сторон. Кому теперь ждать помощи, а кому ещё одного противника?

Ведь тот, кто окажется в большинстве, получит решающее преимущество и выиграет схватку, которую испанцы уже считали проигранной.