Текст книги "Обогнувшие Ливию"

Автор книги: Эдуард Маципуло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 62
В Саисе

Через несколько дней судно достигло одной из столичных пристаней. Астарт передал тело кормчего лучшим бальзамировщикам, которых разыскал Ахтой. И послал двух мореходов в Навкратис, чтобы они нашли Меред.

Столицу наводнили иноземные воины, главным образом греки. Торговля поутихла, о близких новогодних празднествах помалкивали, зато в кабачках всегда было много посетителей. Говорили о новом фараоне, знающем толк в женщинах и оружии, о событиях в Палестине, обещавших новые войны и беды. Народы Сирии и Ханаана с надеждой смотрели на нового царя Египта, ожидая от него решительных действий против Вавилона. Десять лет вавилонского владычества рассеяли иллюзии и самых твердолобых мужей… Зашевелились всегда осторожные финикийцы, а туповатый и нерешительный царь Иудеи Матфания, которого вавилоняне переименовали в Седекию, выпустил из тюрьмы гневного и непокорного пророка Иеремию, чтобы испросить у него совет: как быть?.. Скорые на расправу халдеи точили мечи. Грозный царь Вавилона Навуходоносор поклялся завладеть Тиром, даже если бы ему пришлось простоять у его стен до конца дней своих.[6]6
  Тир будет взят после тринадцатилетней осады.


[Закрыть]

Потолкавшись среди чиновников и просителей перед царским дворцом, мореходы выяснили: бывший начальник наемников Навкрат казнен, знаменитый Петосирис, породивший идею Великого Плавания, не у дел. И никто о нем не слышал, умер он или уехал в чужие земли.

Астарт решился на отчаянный шаг. Не сказав никому, вывел из трюма глубокой ночью своего пленника.

– Слушай внимательно, грязный шакал, – сказал он губернатору. – Тебе нет прощения. Но ты все еще жив. И знаешь, почему?

– Ты меня не убьешь, – не дрогнув, ответил губернатор. – Боги не хотят моей смерти.

– Боги! – злобно рассмеялся Астарт. – Я плевать хотел на твоих богов! Они трусливы и бесчестны. Они бьют из-за угла.

Губернатор помертвел. Перед ним стояло ужасное существо в образе человека!

– Я должен встретиться с царем, – сказал Астарт. – Ведь он благоволит к тебе?.. Утром он принимает каких-то греков из Милеты…

Губернатор и на самом деле был большим приятелем фараона. Астарт предстал перед царем.

Трудно было разглядеть за блеском золота, эмали и драгоценных камней живые человеческие черты в новом владыке обоих Египтов. Даже глаза его были похожи на искусное произведение дворцовых ювелиров.

Перед троном стояло много греков. Один из них, чернобородый узкоплечий муж со смешливым выражением лица, посторонился, давая дорогу Астарту. Финикиец совершил все поклоны, которые велел ему запомнить на всю жизнь вельможа-церемонимейстер, и не без волнения произнес:

– Приветствую тебя, великий царь, которого весь Ханаан величает «адон мелаким» – «господин царей». Приветствую и желаю вечности и всех благ твоей стране.

Царь переменил позу. Двойная корона на его голове угрожающе накренилась.

– Дерзец, – с удивлением сказал царь. – Ты принудил великого воина Бехена привести тебя сюда. На что ты надеешься, червь?

– Позволь мне изложить, великий царь…

– Нет! – Царь поднял жезл Осириса и вдруг ткнул им в сторону моложавого лысоголового чистюли из придворных. – Скажи, мой жрец, каков самый мудрый, самый лучший судия на свете?

– Ты, о великий царь! Твое величество! – быстро ответил жрец, словно всю жизнь ожидал этого вопроса.

Царь поморщился.

– Нет.

– Воля богов… – сбавив тон, сказал жрец.

– Скажи, о Фалес из Милеты, – царь показал жезлом на грека со смешливым лицом. – У тебя ведь на все есть свой ответ?

Грек затаенно улыбнулся одними уголками губ и произнес в поклоне:

– Время – вот мудрый судия.

По огромному залу пронесся вздох восхищения. Царь вновь переменил позу.

– Пусть так, – сказал он. – Пусть милетцы попытаются прожить так долго, пока время не решит все их споры. А во всем мире сила судит! И только сила.

По залу пронесся гул восторженных голосов.

– А ты, дерзец-фенеху, какого судию выбираешь?

– Я простой человек, великий царь. Мои жалкие слова не для столь высокочтимых ушей.

– Я хочу знать, какого судию простолюдин считает мудрейшим и лучшим. Говори!

– Сила слепа… а время можно обмануть, – ответил Астарт мрачно, видя, что бьется в глухую стену.

– Время невозможно обмануть, – с мягкой улыбкой возразил Фалес.

– Э! Чушь какая! – воскликнул царь. – Выходит, по-твоему, фенеху, нет мудрейшего судии на свете?

– Выходит, еще нет, великий царь, – тихо ответил Астарт.

– Хватит умничать! – сказал царь. – Пора и позабавиться. – В зале тотчас оживились. – Мой друг Бехен и этот фенеху мечтают увидеть друг друга в гробу. Не так ли?

Губернатор, стоявший за спинкой трона побледнел, но тут же постарался взять себя в руки и даже выдавил на лице что-то, похожее на улыбку.

– Великий царь! – в волнении произнес Астарт. – Позволь вначале изложить мое дело!

– Останешься жив – писцы запишут твое дело, и я решу его. Не останешься – значит великий судия-сила приговорил твое дело к смерти и забвению. Эй, кто там! Раздайте им оружие!

Появились чернокожие телохранители царя. Один из них протянул губернатору Бехену боевой топор и широкий нож. Видимо, знал, чего он хочет. И что-то негромко произнес. Бехен вымученно рассмеялся и поклонился царю.

Астарт попросил меч. Из рук старика-придворного выхватил клюку. Это была крепкая сандаловая палка, увитая амулетами. Царь азартно закричал:

– Что-то новое! Фенеху выбрал палку!

Придворные разбегались по углам зала, а Бехен разминал свои мощные плечи, когда Фалес подошел к ступеням трона и попросил позволения удалиться, ибо не выносил таких зрелищ.

Царь уничтожающе посмотрел на грека.

– Уж эти мне ясноумцы и грамотеи! В ваших жалах не живая кровь, а тухлая вода. Я, пожалуй, прикажу покончить в моем государстве с грамотой и науками. Иначе у меня не будет воинов!

Царь разрешил Фалесу уйти. Астарт проводил взглядом сутулую спину грека и двинулся на раскрасневшегося Бехена.

Поединок был яростный, но не долгий. Астарт выиграл задолго до поединка, поэтому он смог в конце концов ловким ударом отделить топор от топорища и принялся избивать Бехена клюкой. Телохранители царя бросились их разнимать. Кто-то принес новый топор, но губернатор уже не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

– Почему ты его не убил? – воскликнул царь. – К чему эта странная выходка с клюкой?

– У меня важное дело, – прохрипел Астарт, шумно дыша: – А он – твой друг и губернатор, о великий царь. Но мы потешили тебя со всем нашим старанием…

– Мало, – обронил царь, и аудиенция закончилась. В тот же день царские писцы записали рассказ Астарта о Великом Плавании, придав ему обычную форму прошения. И велели ждать.

Тело кормчего тем временем было приготовлено для погребения и запечатано в саркофаг. Агенор был глубоко верующим хананеем, но это не было насилием над ним. В Финикии считалось верхом роскоши и утонченной моды хоронить близких по-египетски… Вскоре появилась Меред в сопровождении немногочисленных слуг. Она не огласила пристань рыданиями, не царапала своих щек, как этого от нее ожидали. Она заперлась в трюме наедине с саркофагом и провела так несколько дней и ночей. Когда она появилась на палубе, Астарт отдал ей серьгу адмирала. Меред была спокойна. Самообладание? Или сказывалось трехлетнее ожидание? Она заметно сдала со времени Левкоса-Лимена, постарела. Но все же была прежней красавицей Меред, поражавшей своей утонченностью и внутренней силой.

– Похороним его в Финикии. На родине, – сказала она Астарту. – Я отдам вам все что имею в уплату…

Или фараон вас наградит, и вы будете так богаты, что вам не захочется еще раз пуститься в плавание?

– Меред! – с болью воскликнул Астарт – Мы без всякой платы сделаем так, как ты желаешь!

– Не обижай нас, госпожа, – тяжко вздохнул Эред.

Наступил, наконец, день, когда на пристани появился роскошный паланкин, из которого вылез важный чиновник, разодетый в дюжину потрясающе дорогих юбок.

– Человече, твое ли имя Астарт? – спросил он, с опаской поглядывая на воду. Установив личность, он развернул свиток папируса и прочел ответ царской канцелярии на прошение: – Великое Плавание вознаграждено не будет, ибо совершено не по приказу царя.

– Чтоб лопнули мои уши! – простонал Фага.

– Да упадет на землю небо! – взвыл Рутуб.

– Три года!.. – плакал Анад.

– Как же не по приказу! – возмущался Мекал.

– Какая несправедливость! – шептала Ларит. Меред сурово смотрела на чиновника.

– Что там еще написано? Это ведь не все?

– Не все, госпожа. – Чиновник прокашлялся и прочел нараспев: – За потеху царя и вельможных гостей царских… величество царя Верхнего и Нижнего Египтов, а также Азии, Ливии и других земель жалует фенеху по имени Астарт сандалии со своих ног и сосуд вина со своего стола.

Он хлопнул с важным видом в ладоши. К краю дощатого настила подошел чернокожий раб с пестрым ларцем на вытянутых руках.

Испуганно посмотрев на мореходов, неловко полез через борт…

Ночью друзья устроили пиршество на палубе под открытым небом. Пили вино, ели мясо и свежую зелень. Вспоминали прошедшее и говорили о будущем.

– Не могу понять, отчего так случилось, – проговорил с горечью Астарт. – Отчего все наши лишения муки, смерти – в пустую? Пройдет время, и вообще никто не будет знать, что были такие – обогнули морем Ливию?..

Все были растеряны, подавлены. Конец пути оказался страшен.

– Не по приказу! – гневно воскликнул Мекал. – Как это не по приказу?! Или не фараон Нехо нас послал?! Если он умер, мы-то живы! Или мы пустое место?.. – Он протянул Фаге свой кубок: – Будем лить в пустоту вино и посмотрим, что из этого получится… Астарт держал в ладонях свой кубок, забыв о нем.

– Выходит, нужно прочно знать, хананеи, что все подвиги лишь тогда подвиги, когда их закажет царь. Притом царь, который сидит на троне. Что не на пользу властным – того не существует… – Он вдруг встрепенулся, обвел твердым взглядом всех. – И все же мы обогнули Ливию. Мы! Обогнувшими Ливию нас будут звать и никого другого!.. И ничтожен же был бы человек, если все свои великие поступки он совершал бы по приказу господина. Теперь я уверен: настоящий подвиг – не тот, что записан в папирусах и выбит на памятниках, не тот, что признан государственными мужами… Такие подвиги были и будут. Кто-то ведь вышел впервые за столпы Мелькарта, кто-то проложил дорогу к Оловянным островам и к землям в западном океане… Пусть о нас забудут. Но пигмеев мы научили делать копья, указали дорогу в Аден узкоглазым пришельцам и зинджам Красного острова, вырвали у арабов «отметный ветер»… Что-то останется после нас. Не должно не остаться!

Ахтой был молчалив в ту ночь. Единственное, что он сказал: в вечную дорогу солнца будут верить, как и прежде, а все остальное в конце концов обратится в дикую легенду.

Когда мореходы наговорились и обиды их заметно потеряли остроту под воздействием вина и пищи, Ларит вдруг запела одну из благостных песен далекой Финикии. Она смолкла, а хананеи продолжали сидеть в тишине, и по их лицам было видно: песня продолжала в них жить.

– Все вы здесь – злые и сильные, – сказала неожиданно Меред. – И всегда покинутые. В Левкосе-Лимене вы были такими. Такие и здесь. Вас собрал мой муж и господин… Потому что он всегда был таким же… – она осеклась, в голосе ее впервые появилось что-то беззащитное, очень человеческое. – Поэтому… я хочу остаться с вами и… навсегда…

Ее слова были тоже ошеломляющими и понравились мореходам.

– Я знала… – начала было Ларит порывисто, – ведь мы…

– Не надо сейчас об этом… – с тоской проговорила Меред и сквозь ее выдержку прорвались потоки неудержимых слез.

Астарта пригласили в саисскую колонию хананеев для «угодного богам дела и разговора». В большом двухэтажном доме, выстроенном финикийскими мастерами, было пустынно и тихо. Не было ни слуг, ни гостей, хотя хозяин дома, богатый купец, владелец верфи и квартальный старшина, на угощение не поскупился. Стол ломился от деликатесов далекой родины, в амфорах было лучшее финикийское вино. И вообще здесь все было подчеркнуто финикийским.

– Обогнувший Ливию! – торжественно обратился к Астарту хозяин, сидя в легком кресле из ливанского кедра. – Мы слышали о твоих великих подвигах и о подвигах твоих великих друзей. Мы долго думали о тебе, и сердце наше обливалось кровью от сострадания к соплеменникам, не получившим награды. Мы, истинные хананеи в этой проклятой богами земле, не можем покинуть братьев в беде. Мы вам поможем.

– Благодарю тебя, адон, за хорошие слова, – сдержанно ответил Астарт. – Пусть удача тебя никогда не оставит. И детей твоих не оставит. И друзей.

– Ты будешь адмиралом, Обогнувший Ливию. Ты заслужил. Твой будущий флот достраивается на нашей верфи. Десять кораблей. Настоящих финикийских кораблей, а не каких-нибудь туземных унирем…

– Адмирал – это хорошо. – Астарт выразительно посмотрел на блюдо жареных с оливками креветок, он был голоден, но хозяин предпочитал явно говорить на голодный желудок. – Я всю свою жизнь мечтал стать адмиралом. Купцы торгуют, а адмиралы воюют. С кем мне придется воевать?

– О боги! – воскликнул радостно хозяин. – Не все ли равно?! Впрочем, могу сказать, что не с друзьями, а с теми, кого ты ненавидишь.

С шумом раздвинулся тяжелый занавес, из другой комнаты вышел тучный человек, одетый как купец из Тадмора в бедуинский балахон и увешанный диковинным оружием. Багровое потное лицо было слишком обыкновенным, а борода неухоженной, чтобы Астарт увидел в нем большого господина. Однако хозяина дома точно ветром сдуло с кресла. Он упал на четвереньки перед толстяком и звучно поцеловал его пестрый сандалий. Потом поцеловал второй сандалий и требовательно посмотрел на Астарта. Тот сполз с кресла и поклонился. Толстяк ждал. Хозяин дома отчаянной мимикой показывал, что нужно поцеловать сандалий. Астарт выругался про себя и все-таки поцеловал пахнущий кислятиной сандалий. Толстяк тотчас расцвел и уселся в кресло хозяина.

– Да будет так, – произнес величественно толстяк, – через одну луну твой флот должен выйти в море. А покуда твоя задача, Обогнувший Ливию, набрать матросов, настоящих мореходов, на которых можно было бы положиться в любом деле… За тобой пойдут.

– Но флот не готов? – Астарт прислушивался к странному выговору толстяка.

– Он будет готов к сроку. – Толстяк строго посмотрел на хозяина дома, тот поспешно ответил на чужом языке.

– Ты получишь много денег, Обогнувший Ливию, – продолжал толстяк. – Оставь у меня в залог двух женщин, которые у тебя на судне, и приступай…

– Я хочу знать все. – Астарт взглянул в заплывшие жирком глаза толстяка и натолкнулся на твердый и умный взгляд.

– Ты узнаешь все, когда мы выйдем в море.

– Против тирян? Помедлив, толстяк кивнул.

– Да. Против Тира, откуда ты бежал нищим и куда вернешься господином…

ГЛАВА 63
«Приступ безумия»

Ахтой был занят мучительным парадоксом. Истина истин властно требовала покончить с прошлым, со служением богам и вычурным идеям, а долг перед жертвами Великого Плавания повелевал идти к жрецам. Ибо в Египте только жрецы могли сохранить для грядущих поколений знание о Великом Плавании.

Мореходы были заняты подготовкой к очередному плаванию. Ахтой, решив остаться с ними до конца дней своих, отправился ненадолго в Мемфис на попутной барке. В Мемфисе шли приготовления к торжествам в честь бога Имхотепа. Мемфисский некрополь звенел от голосов детей-подметальщиков, работных людей и мелких храмовых служек. Сановные жрецы в белых одеяниях наблюдали за работами. Среди их ощипанных физиономий причудливыми островками виднелись темнокудрые шевелюры вездесущих греков. Само собой, Фалес из Милеты был уже здесь. Греки всегда преклонялись перед древней мудростью Египта, с удовольствием посещали храмы, школы и жилища звездочетов…

Ахтой был встречен белыми соподвижниками тепло. Правда, не всем понравилось, что жрец истины больше стал похож на мужика-морехода, что ладони его покрыты чудовищными мозолями, твердыми как камень. Однако ему разрешили произнести речь о Великом Плавании, и храмовый писец тщательно записал ее. Но когда речь зашла о чудесах вроде блуждающей по небосводу дороги сияющего Ра, писец отложил тростниковое перо в сторону и с беспокойством посмотрел на начальника писцов.

Фалес из Милеты не понимал быстрых слов Ахтоя. Он попытался расшевелить своего раба-переводчика, но тот не был столь искусен, чтобы разобрать скороговорку, да и слова были очень необычны. Фалес в сердцах обругал раба.

Ахтой торопился, видя, что ему прикажут замолчать.

К Фалесу приблизился рослый жрец.

– У нашего брата приступ безумия. Не надо слушать его. Мы просим вас удалиться.

«Истина уйдет вместе с ним, – с глубокой печалью размышлял философ, шагая по раскаленному песку, – ни один жрец не передаст мне его слова. Безумный? Все яркое по отношению к серому безумно, ибо отвергает серость. Как бы я хотел знать, в чем его безумие! Может быть, его мысли сберегли бы многие годы наших размышлений и поисков. Может быть, он добрался до первопричин всего?.. Седая мудрость Египта! Ты умираешь… Да сохранят боги следы твои для потомков!..»

Мореходы увидели, что к судну приближается двухколесная скрипучая телега, влекомая прытким облезлым осликом. Храмовый раб с кожаным ошейником на горле промычал что-то нечленораздельное и, взяв на руки Ахтоя, как ребенка, опустил его на грязные затоптанные доски причала.

От раба невозможно было чего-нибудь добиться. От Ахтоя тоже. Он сидел, уставившись в одну точку, и на него не действовали ни крики друзей, ни слезы Ларит, Астарт и раньше слышал, что жрецы умеют отнимать память у неугодных им людей.

– Ахтой! – разрыдался он. – Мой Ахтой!

Меред опустилась перед Ахтоем на колени и произнесла что-то по-египетски. Видимо то, что могли понять только они, владевшие тайным языком жрецов.

Он непонимающе посмотрел на нее, потом на мореходов. Меред погладила его по щеке.

– Ему придется начинать жить заново, – сказала она. – И я ему помогу…

Глубокой ночью мореходы во главе с Астартом пришли к верфями. Работа на недостроенных судах продолжалась при свете факелов.

– Эй, все сюда! – нервно закричал стражник, увидев толпу мореходов, появившуюся из темноты, и выставил перед собой копье. – Богами заклинаю, все сюда! – кричал стражник. – У них оружие!

Мекал ухватился за древко копья и рванул с такой силой, что стражник упал лицом в песок, продолжая кричать. Со всех сторон бежали вооруженные люди. С верфи скатились мастеровые с топорами и трескучими факелами в руках.

– Для кого строите? – спросил Астарт толпу возбужденных людей. – Хананеи! Вы знаете, для кого строите?

– А ты кто такой? – кричали ему в ответ.

– Чего шляешься по ночам, не даешь работать? – Проваливай, пока хозяин не появился!

Эред потряс над головой огромными кулаками и оглушительно выкрикнул:

– Помолчи, шелудивое племя! Мы пришли вам сказать: для Вавилона строите!

Толпа затихла. Какой-то старик с металлическим обручем на голове; прижавшем его буйные космы, произнес рассудительно:

– Мы простой люд. Боги дали нам умение и руки, чтобы мы трудились. И труд нас кормит. Поди прочь, человече. Нам дела нет до ваших забот. Мы по себе, вы по себе. Живите.

– Слушайте меня внимательно и не перебивайте, – сказал Астарт и выхватил из чьих-то рук факел, чтобы осветить свое лицо. – Мое имя Астарт, и вы меня знаете.

Мне предложили стать адмиралом, чтобы на судах, которые вы построите, служить врагам Тира. Вавилон на море слаб. Вавилон нашими руками хочет задушить Тир, ибо город уже обложен с суши… Меня и моих друзей всегда считали плохими тирянами и хананеями. Пусть так. Но где бы мы ни были, и кто бы мы ни были, родина остается родиной… Поэтому, клянусь, ваши корабли не пойдут против Тира!

– Ты все правильно говоришь, – произнес старик, – но нам здесь платят очень хорошо. Разве может хананей выбрать хорошие слова, а не хорошую цену?

Астарт обнажил меч и воскликнул:

– Прочь с дороги!

Когда верфи уже догорали, появился перепуганный хозяин в ночном мятом хитоне и вслед за ним – толстяк в кожаном панцире с незавязанными тесемками.

Анад покатился по обугленной земле, обливаясь кровью: в каждой руке толстяка было по остро отточенному мечу. Рутуб поднял обеими руками тяжелый обугленный брус и обрушил его на толстяка.

– Ты кто? – спросил Астарт, склонившись над ним. С трудом сдерживая стоны, толстяк прошептал:

– Глупец… Ты никогда не станешь уважаемым… настоящим… Подохнешь в грязи и нищете…

– Тогда я скажу, кто ты. – Астарт поднял его руку, унизанную перстнями. – Это украшения многих народов. Я заметил еще в прошлый раз. Ты воин, и много побеждал. Ты большой воин… Ты – Навузардан, полководец-обжора, о котором наслышан весь мир.

– Боги! Почему на свете столько безумцев?! – со стоном выкрикнул Навузардан. – Почему мы мало их убивали?..