Текст книги "Картошка"

Автор книги: Эдуард Пашнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Зима пришла

Снег летел наискосок, в лица прохожим, спешащим в кинотеатр на вечерний сеанс. Неоновый свет рекламы разукрашивал его перед входом в зеленые, розовые и голубоватые тона. Снег летел, закручивался в теплом потоке у открытых дверей, люди предъявляли билеты и исчезали за толстыми, покрытыми изморозью стеклами фойе. Хлюпе было холодно. Он стоял, курил, сплевывал под ноги горечью. Вот уже больше месяца он жил один. Мать переехала жить к своему директору, а комнату оставила ему. Иногда она приходила, убирала у него, с получки дала денег на пальто, но Генка пропил их с ребятами.

– У этого наверняка есть, – сказал Потап и показал глазами на прохожего в дубленке.

– У этого не знаю, – зябко отозвался Хлюпа, – а вон у того с пакетами нашлись бы лишние бумажки, чтобы согреть душу одинокому страннику.

– Такой даст одну – окочуришься, – сказал Игорь, провожая взглядом прохожего.

– А это на что? – сказал Хлюпа и, достав из кармана большой нож, с щелчком раскрыл лезвие.

Свою замшевую кепочку с пуговкой Хлюпа надел на самые уши, но это не помогало, снег холодил затылок, летел за воротник.

– Покажи! Откуда у тебя? – потянулись к ножу Мишка и Потап.

Юрку блеск лезвия неприятно поразил. Он не знал, что у Хлюпы есть нож. На перилах загородки, отделяющей проезжую часть от тротуара, лежал ровным слоем снег. Юрка начал задумчиво счищать его рукавицей и пошел вдоль загородки подальше от ножа.

– Англичанин нашарохался, – засмеялся Игорь.

– Он уже не Англичанин, – напомнил Мишка. – Дай посмотреть.

– В другой раз, – спрятал Хлюпа нож. – Холодно, зараза. Что будем делать, велосипедисты?

Они еще мечтали иногда о большом многоместном велосипеде, но мечты эти становились с каждым разом все более отвлеченными. Только и осталось от этой мечты название – «велосипедисты».

– А может, правда в кино? – предложил Мишка. – Я бы во второй раз посмотрел. Там хоть тепло.

– У тебя сколько денег? – спросил Хлюпа.

– У меня нету, – смутился Мишка.

– У тебя есть? – повернулся Хлюпа к Потапу.

– Есть копеек восемьдесят. Мать дала Кольке и Верке на молоко на завтра.

– До завтра достанем. Давай.

Хлюпа нетерпеливо протянул руку, Потап помедлил, высыпал ему в ладонь мелочь вперемешку с крошками табака. Потом Хлюпа порылся у себя в кармане, достал смятый рубль и несколько серебряных монеток. Этого на всех не хватало.

– Юрка! – позвал он.

– Что?

– Иди сюда, «что»! У тебя деньги есть?

– На билет есть.

– Покажи.

– Я покажу, а ты выбьешь, – сказал Юрка, но, увидев ярость в глазах Хлюпы, быстро достал деньги.

– Вали за билетами, – высыпал ему в ладонь Хлюпа всю мелочь, что они насобирали. – Рубль держи, что ты дергаешься.

Юрка быстро пересчитал деньги, отошел от ребят, повернулся, чтобы бежать в кассу, и налетел на девчонку в белой шапочке, в пальто с белым воротником и белой опушкой на рукавах. Рядом с девчонкой шли два суворовца.

– Извините, – вобрав шею в плечи, быстро сказал Юрка суворовцам.

– Петров! – остановила его девчонка.

– Берестнева! Привет!

– Привет, Петров!

Краснощекие на морозе, подтянутые, прямые, суворовцы тактично отошли в сторону. Юрка заметил, что один из них держит развернутыми три билета.

– Ну, как ты там в нашей школе? – спросил Юрка.

– Ничего. А как у вас в тридцать четвертой?

В первое мгновение они обрадовались встрече, но постепенно наступило отрезвление. И радость уступила место неловкости.

– Вторую четверть закончил на четверки, – уже мучительно проговорил Юрка. – Есть даже одна тройка. По английскому.

– Я очень рада что тебя встретила, Петров, – как-то странно проговорила Нина.

– Я тоже. Ты косы отрезала, да?

– Я тогда была не права. Мне ребята потом рассказали, что ты действительно из-за меня пострадал. Материально, – добавила она. – Возьми!

– А, ерунда, – машинально взял он у девочки три рубля и тут же протянул их назад. Но Нина быстро отошла, подхватила суворовцев под руки, как взрослая, и исчезла с ними в дверях кинотеатра.

Юрка машинально пошел за Ниной и суворовцами, но прежде чем он успел дойти до двери, за его спиной появился Потап.

– Оп! – выхватил он у него три рубля.

– Отдай!

Но Потап тут же передал деньги Хлюпе и демонстративно отряхнул руки.

– Отдай! – подошел Юрка к Хлюпе.

– Ты мне отдай, что взял на билеты.

– Отдай, Ген! Отдай! Я должен ей вернуть.

– Ну? – угрожающе дернулся Хлюпа.

Юрка отдал смятый рубль и мелочь.

– Я должен ей вернуть, Ген, – без надежды сказал он.

– Кино отменяется! – объявил Хлюпа, пересчитав деньги. – Зажать хотел, Англичанин? Пошли. И не ной, а то врежу.

Ребята возбужденно устремились к магазину. Юрка отстал. Он чувствовал себя совсем скверно.

Хлюпа, Игорь и Потап вошли в магазин, а Мишка остался с Юркой на улице. Он обнял Юрку за плечи. Тот сбросил руку и зло спросил:

– Где велосипед? Когда будешь отвинчивать колеса? Бери отвинчивай! Бери, ну бери отвинчивай, – наступал он на Мишку.

Пьяный

В подъезде многоэтажного дома за гастрономом было тепло и уютно. Не хотелось уходить. Хлюпа, присев на корточки и прислонившись спиной к батарее, тянул неторопливо вино из горлышка большой бутылки. Ребята пили из бумажных стаканчиков.

– Другую начинать? – спросил Потап.

– Подожди, дай почувствовать эту, – остановил его Хлюпа.

Он сидел по-жабьи на корточках, гладил себя по животу и вбирал тепло батареи спиной и затылком.

Во дворе мальчишки появились веселенькими.

– А с бутылками что делать? – спросил Мишка и остановился посреди двора, расставив ноги и держа бутылки.

– Зачем взял? Вот чучело! – засмеялся Хлюпа.

Он забрал у Мишки бутылки и швырнул одну в мусорный ящик, а другую – в собаку, выскочившую из-за мусорного ящика. Несчастная дворняжка с визгом кинулась прочь.

На улицу Юрка вышел в пальто нараспашку.

– Она у меня спрашивает: «Ты в тридцать четвертой школе учишься?» – рассказывал он Мишке. – А ей говорю: «А ты в Суворовском училище?»

И оба пьяно расхохотались.

– Тихо! – неожиданно сказал Хлюпа. – Идем за бухариком.

Впереди двигался враскачку высокий пьяный человек в кожаном пальто и в пыжиковой шапке. В руках у него был пузатый портфель. Пьяный с трудом держал равновесие, с трудом переступал через трамвайные рельсы. Когда он перекладывал портфель из одной руки в другую, то кренился вслед за портфелем. Один раз он даже упал на колено, но тут же поднялся.

– Здорово нализался бухарик, – нервно сказал Хлюпа.

– Ген, а чего мы за ним идем? – тихо спросил Мишка.

– Маленький, что ли?

Ребята тревожным шагом перешли через трамвайную линию. Фигура пьяного раскачивалась в глубине слабо освещенного переулка. Игорь закашлялся. Пьяный остановился, хотел обернуться, но этот маневр ему было трудно проделать, и он пошел дальше.

– Когда ты только уедешь в свой санаторий, чахоточный? – с остервенением сказал Хлюпа.

– Ген, я же не нарочно.

– Иди ты! Отстань, если не можешь сдержаться.

Пьяный зашел за овощной ларек, прислонился к стене и съехал на землю. Ребята подождали немного, пьяный не вставал. Он подтащил к себе поближе портфель и прижал коленом к стене овощного ларька.

– Ну? – опросил Хлюпа ребят.

Его взгляд остановился на Мишке, и Мишка забеспокоился.

– Не я, Ген, только не я! У меня отец так же…

Хлюпа презрительно сплюнул под ноги и, поправив козырек замшевой кепочки, пошел к пьяному. Потап двинулся за ним. Около ларька Потап обогнал Хлюпу, наклонился, потрогал за ногу человека в кожаном пальто.

– Дядя!

Тот промычал что-то невразумительное, дрыгнул ногой, отпихиваясь. Нога распрямилась, и портфель упал набок.

– Бери! – задышал в затылок Потапу Хлюпа.

– Может, в нем ничего нет стоящего, – шепотом ответил Потап.

Юрка, Игорь и Мишка держались испуганной стайкой на той стороне улицы. Ближе подойти они боялись. Неожиданно из-за угла дома появились два парня.

– Гражданин, вставай! – громко сказал Хлюпа человеку в кожаном пальто.

– Дядя, здесь лежать не положено, – добавил Потап.

Парни прошли мимо. Некоторое время они молчали, потом один из них смущенно сказал:

– По-моему, эти ребята хотят его обчистить.

– Тебе показалось.

– Ты видел, какие у них рожи? – настаивал первый.

– Обыкновенные рожи. Что ты оглядываешься? Теперь кругом дежурят машины. Если что, милиция будет здесь через две минуты.

Во дворе дома, из-за угла которого вышли парни, взвизгнула гармошка. Шумная веселая свадьба появилась на улице. Хлюпа и Потап отошли от пьяного.

– Нашли время жениться, – поежился Хлюпа. Ему вдруг опять стало холодно. – Пошли отсюда.

Ребята заторопились, двинулись быстрым шагом из переулка. Мишка возбужденно засмеялся. Хлюпа посмотрел на него и остановился, оглянулся назад.

– Надо поискать другого, – жестко выговорил он.

– Не надо, Ген, – срывающимся голосом попросил Юрка.

– Ты что, Англичанин? Ты в сторонке постоишь. Брысь!

– Не надо, Ген, пожалуйста, не надо!

– Что не надо? У тебя деньги есть?

– Я возьму, Ген, у матери. Она даст. В долг. Я скоро пойду работать и отдам. Лучше я у матери возьму, чем с пьяным связываться.

– Ну что ты такой жалостливый? – разозлился Хлюпа. – Отойди от меня, что ты пристал? Я пошутил, понял?

– Я у матери возьму. Я у нее один, она даст.

– Бери у матери. Мне-то что.

Хлюпа испугался, что с таким маменькиным сынком они засыплются. Он сделал вид, что пошутил. Но Юрка понимал, что это была не шутка и, если уж он сам предложил взять денег у матери, то делать нечего, надо взять у матери, а потом он ей объяснит. Она поймет. Он был уверен, что она поймет.

Мама, мама, Зинаида Петровна

Трамвай ребята перехватили у вокзала и теперь ехали по центральной улице: Юрка – в моторном вагоне, все остальные, с Хлюпой, – в прицепном. Снег перестал. Юрка стоял в дверях кабины, смотрел сквозь лобовое. стекло на встречные трамваи, автомобили и канючил:

– Мам, дай пять рублей!

– Закрой дверь, – строго приказала Зинаида Петровна.

– Мам, дай пять рублей.

– Юрий, закрой дверь. Милиционера позову, честное слово.

– Мам…

Трамвай остановился, Юрка отступил к окну, пропустил пассажиров, которые входили через переднюю площадку, и снова подошел к двери, просунул голову.

– Мам, дай пять рублей.

– Не дам.

– Зинаида Петровна, дай пять рублей.

– Юрий, замолчи!

– Мам, дай пять рублей.

– Закрой дверь!

– Зинаида Петровна, дай пять рублей.

– Господи, да от тебя же вином пахнет. Что же ты со мной делаешь? Ты же…

– Знаю. Убиваю тебя. Дай пять рублей.

Юрка подался вперед, выдернул из-под руки у матери сумочку. Резко затормозил трамвай. Качнулись вперед пассажиры, Юрку прижало к кабине. Какая-то женщина схватила мальчишку за локоть.

– Ты что? Ты что?

Она держала его так, чтобы была видна зажатая в руке дамская сумочка. В другой руке Юрка держал десятку.

– Отпустите его! – горько сказала Зинаида Петровна, появившись в дверях.

– Я видела, как он взял из сумочки, – запротестовала женщина. Она все еще крепко держала его за локоть. Юрка и не сопротивлялся.

– Это мой сын. И моя сумочка, – объяснила Зинаида Петровна и заплакала.

Руки женщины разжались. Зинаида Петровна забрала у Юрки сумочку и скрылась в кабине. Двери с глухим стуком распахнулись. Оттолкнув женщину, Юрка спрыгнул на мостовую. Из прицепа выпрыгнули ребята.

Трамвай загромыхал мимо Юрки. Зинаида Петровна задержала его на несколько минут в неположенном месте и сейчас гнала, стараясь наверстать график.

– Сыночек… – сказала женщина, которая держала Юрку за локоть.

– Все они сейчас такие, – поддержала разговор худая женщина с печальными глазами.

– Нет, не скажите.

Зинаида Петровна этого разговора не слышала. Трамвай мчался, посылаемый ее вздрагивающей рукой вперед, бежали навстречу рельсы. Они виделись ей размытыми, как во время дождя, когда лобовое стекло все в накрапах и потеках. Слезы ей мешали смотреть. Машинально, не понимая, что делает, Зинаида Петровна включила «дворник». Заметались по сухому стеклу влево-вправо снегоочистительные стрелки. Но виднее от этого не стало. Улица, дома, рельсы и люди – все потеряло четкие очертания, окрасилось в розовый тревожно-туманный свет светофора. Скрежет и звон разбитого стекла ворвались в кабину, в сознание Зинаиды Петровны острой болью. Полетели в небо искры от подпрыгивающей и бьющейся о провода дуги. Вздыбился под колесами сошедшего с рельсов трамвая асфальт.

Юрка протягивал ребятам деньги. Но они не брали. Они смотрели мимо его руки вдоль трамвайных рельсов. Юрка резко обернулся. В самом конце улицы, на перекрестке стоял странно съехавший трамвай. А рядом, уткнувшись радиатором в кабину вагоновожатого, громоздился МАЗ. Некоторое время Юрка издалека рассматривал аварию, потом, словно его кто толкнул в спину, рванулся вперед и побежал. В глазах потемнело. Он бежал, а ему казалось, что он стоит на месте. Со всех сторон сбегались к перекрестку люди. Они окружали все более плотным кольцом трамвай и машину. Юрка был дальше всех от места происшествия. Он бежал, суматошно и неумело разбрасывая локти.

С противоположной стороны перекрестка подъехала машина ГАИ. Юрка подбежал почти одновременно с машиной. Захрустели под ногами милиционеров стекла. Юрка согнулся, схватился за бок. Больше он не мог сделать ни одного шага. Оттесняя бегущих людей, пронеслась машина «Скорой помощи». Юрку им пришлось объехать. Он стоял и не мог сдвинуться с места.

Санитары вынесли из трамвая Зинаиду Петровну. Врач бежал рядом с носилками, поддерживая голову вагоновожатой. Захлопнулась дверь машины. Беспорядочным шумом звучали вокруг голоса. Потрескивали стекла под ногами милиционеров. Они что-то вымеряли и записывали.

– Расходитесь, товарищи, расходитесь!

– Да нет же, вы ничего не знаете. Вас здесь не было, а я все видел. Она ехала на красный свет.

– А я вам говорю, что шофер был пьяный.

«Скорая помощь» развернулась, люди отхлынули с дороги, пропуская машину. С трудом разогнувшись, Юрка пошел в образовавшийся проход, вслед за «Скорой помощью». Он попробовал бежать, но боль в боку не давала. Юрка пошел шагом. Машина скрылась за поворотом. Юрка зажал бок рукой и, пересиливая боль, побежал к тому месту, где машина повернула. Он боялся упустить «Скорую помощь», которая увезла маму.

Нож и камень

– Юрка! – заступил дорогу Потап. – Подожди!

– Ты, Юр, куда идешь? – спросил Игорь.

– Куда, куда – в больницу, – вместо Юрки ответил Мишка.

Они обогнули гастроном. Покупателей в магазине почти не было. Хлюпа остановился у бутылочной витрины.

– Ты подожди, Англичанин, – посоветовал он. – Туда сейчас рано. Ты подожди, не волнуйся. Тебе надо успокоиться. Давай, мы сейчас купим.

– Чего купим? – не понял Юрка.

– Ну, деньги давай, чего ты их зажал? Еще потеряешь. Мишка сбегает купит, пока магазин не закрылся.

Юрка посмотрел на скомканную в кулаке десятку. Разжал руку, потом опять зажал и протянул кулак Хлюпе.

– На!

И когда тот приблизился, со стоном ударил по лицу, по кепочке с пуговкой. Хлюпа испуганно отшатнулся, отпрыгнул назад и ударил издалека, со злостью. Юрка упал. Потап наклонился, чтобы поднять его. Юрка оттолкнул его от себя и ударил кулаком, в котором была зажата десятка.

– Берите!

Потап и Хлюпа вдвоем отшвырнули его к стене магазина. Юрка оказался один против двоих, и сбоку еще подходили Игорь и Мишка. Разжав разбитые пальцы, Юрка разорвал десятку на две половинки, чтобы она никому не досталась. Он хотел бросить деньги им в лицо, но потом зажал обе половинки в двух руках и пошел на Хлюпу. Тот увернулся и выхватил из кармана нож, раскрыл щелчком.

– Юрка, нож! – испуганно закричал Мишка.

Но Юрка пошел прямо на нож. Хлюпа не ударил его. Не выдержав ярости мальчишки, он отвел лезвие в сторону. Рука была занята ножом, Хлюпа отмахивался другой рукой, левой.

– Ты что, озверел? Губу разбил.

Но Юрка бил, бил, яростно, слепо. Замшевая кепочка с пуговкой слетела с головы Хлюпы. Он отбежал, поднял ее, надел на голову. Юрка постоял с опущенными руками и пошел от ребят в переулок.

– Юр, подожди, – окликнул Потап.

Юрка не остановился. Может быть, он даже не слышал, что его позвали.

Потап медленно подошел к Хлюпе, медленным движением снял с его головы кепку и швырнул в сторону.

– Ты что? – задохнулся от ярости Хлюпа.

– Из-за тебя все.

– Принеси кепку.

Нож в его руке все еще был раскрыт. Хлюпа начал наступать. Его лицо было сморщено, искажено. «Ударит», – подумал Потап. Но в это время Игорь подсек ему ноги. Хлюпа упал на руки, выпустил нож. Мишка подскочил и пинком послал нож еще дальше вдоль улицы. Хлюпа схватил с земли большой обледенелый булыжник, погнался за ребятами. Мишка спрятался за деревом и, когда Хлюпа поравнялся с ним, подставил ему ногу. Вместе с камнем Хлюпа упал лицом вниз и въехал головой в сугроб.

Нож валялся в одном месте, кепка в другом, Хлюпа лежал в сугробе. Ребята, опасливо оглядываясь, уходили от него. Хлюпа сел, стукнул зло и бессильно кулаками по земле. Камень лежал рядом с ним, Хлюпа его поднял, хотел еще раз догнать ребят, но они не убегали, а спокойно уходили. Даже оглядываться перестали. Со всей силой, которая в нем была, Хлюпа швырнул камень в ограду парка. Ограда отбросила камень назад на дорогу.

Областная клиническая больница

Хрустел под ногами снежок. Приближалось белое здание больницы, посеребренное инеем. Юрка подошел к нему, поднялся по ступенькам, потянул на себя парадную двустворчатую дверь. Она была заперта. Юрка подергал, постучал в стекло. Никто не вышел.

Юрка спустился со ступенек, обошел здание больницы вокруг. Безмолвно стояли белые деревья. Белое морозное утро хрустело и звенело под ногами, как хрустели и звенели стекла под ногами милиционеров и санитаров.

Дверь одного из служебных подъездов была приоткрыта. Она вела в подвал, в мрачный коридор, заполненный старыми столами на колесиках, какими-то аппаратами. Пройдя из конца в конец весь этот длинный подвальный коридор, Юрка поднялся по ступенькам к дверям, ведущим в белый коридорчик приемного отделения.

– Мальчик! – удивилась нянечка. – Как ты сюда попал? Сюда нельзя.

– Пропустите меня, пожалуйста. У меня тут мама.

– Сюда нельзя, чудной ты какой!

– Мама моя, понимаете?

– Да понимаю я, – ответила нянечка, – только нельзя сюда. – Она посмотрела в обе стороны коридора. – Сейчас я дам тебе халат. Сюда потом повесишь. Запомнил? – Юрка кивнул. – Она в каком отделении?

– Я не знаю, – ответил Юрка, надевая халат. – Ее вчера привезли. После аварии. В трамвай машина врезалась.

– После аварии? К нам привезли?

– Да! Сюда! Сказали: «Завтра приходи». А дверь закрыта.

– Закрыта, – согласилась нянечка. – У нас приемные часы с двух. Ты лучше приходи с двух.

Дрогнувшими руками она попыталась снять с него халат. Но Юрка не отдал.

– Нет, я сейчас пойду.

– Подожди, куда ты пойдешь?

– Зачем вы пускаете посторонних? – По коридору стремительно шла высокая женщина, врач. – Мальчик, вернись.

– Да он не посторонний, – сказала то ли с грустью, то ли с досадой нянечка. – Это сын той, из трамвая.

– Мне только передать, – оробел Юрка. – Передайте, пожалуйста. – Он протянул десятку, склеенную двумя полосками крест-накрест.

Строгая женщина взяла его за плечо, подвела к вешалке, помогла снять халат.

– Пожалуйста, – еще раз попросил Юрка, протягивая десятку.

– Не могу я передать, – с болью в голосе произнесла женщина. – Не могу я у тебя взять эти деньги.

Юрка смотрел на нее большими непонимающими глазами. И чем дольше он на нее смотрел, тем больше становились его глаза. Нянечка погладила Юрку по голове. Это прикосновение было ему неприятно. Он мотнул головой, надел шапку и вышел на улицу. Но тут же бегом вернулся назад. У дверей приемного отделения кроме нянечки и врача появились еще несколько женщин в халатах. Они стояли и смотрели вслед ушедшему мальчику. И вдруг он снова возник перед ними.

– Нет, вы передайте, – сунул Юрка с отчаянием десятку в руку врача. Голос его дрогнул, на глазах выступили слезы.

– Не могу я.

– Нет, вы, пожалуйста, возьмите и передайте!

Он совал ей деньги, торопливо, лихорадочно, боясь, что она не возьмет. И тогда строгая высокая женщина взяла у него склеенную десятку, давая возможность мальчишке передохнуть, не ослепнуть, не умереть тут же от горя. А Юрка, получив слабую надежду на то, что мама жива, выбежал через длинный подвальный коридор на улицу. Он торопился убежать, чтобы ему не вернули деньги назад. Но на улице горе навалилось на него всей тяжестью. Он шел вдоль белой стены больницы, покрытой блестящими крупинками изморози, и покачивался под непосильной тяжестью. Он шел, маленький, несчастный в этом огромном, замершем мире. Оказавшись за углом, он прислонился головой к стене и, раскинув руки, ухватился за колючую изморозь белой стены, чтобы не упасть.