Текст книги "Единственное решение проблемы? (СИ)"

Автор книги: Эдуард Дроссель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

  Агент Донахью не стал ни опровергать, ни подтверждать его слова.

  – Всё же мне интересно, – продолжал Бретт, – все ли без исключения люди становятся «куколками» имаго? Поясню, что я имею в виду. Вот допустим жил один человек и умер от старости в 80 лет, естественной смертью. И есть второй человек, 14-летний подросток, который наширялся героином и умер от передоза. Или возьмём третьего человека, которого в 36 лет насмерть сбила машина. Всех троих похоронили на кладбище, как полагается. Вопрос: имаго вылупятся из всех троих?

  Задумавшись, Руфус Донахью потёр подбородок.

  – Никогда раньше не рассматривал эту тему с такой стороны, но не сомневаюсь, что в материалах отдела, в наших архивах, об этом что-нибудь есть. Чёрт возьми, друг мой, ты сегодня прямо фонтанируешь вопросами и идеями! Тебе бы пообщаться с нашими лучшими умами!

  – Тоже мне, с «лучшими»! Я задаю лишь самые очевидные вопросы и если эти вопросы не пришли никому в голову за полтора столетия, то может пора уже вынуть палец из задницы и начать хоть что-нибудь делать?

  Руфус Донахью примирительно похлопал Бретта по плечу.

  – Ладно, ладно, не кипятись...

  Бретт не обратил на это внимания.

  – И вот очередной очевидный вопрос, который возник у меня ещё во время первой встречи с имаго, там, в переулке, где тварь сожрала кузена Терри: что это за распроклятая чёрная дымка постоянно сопровождает ночных монстров? Почему люди мгновенно умирают, когда она их касается?

  Прежде чем ответить, Руфус Донахью прочистил горло.

  – Наши лучшие умы – ты уж извини, но я всё-таки буду их так называть, – полагают, что дымка неразрывно связана с имаго. Не спрашивай, как. Она их часть, возможно связанная с пребыванием в дополнительном пространственном измерении. Смотри: у гусеницы есть только крохотные ножки, с помощью которых она может ползать, у бабочки же помимо ног имеется дополнительный движитель, крылья, с помощью которых она способна летать. Очевидно, что каждое дополнительное пространственное измерение, каждая среда, стихия, требуют дополнительных органов.

  Мы можем лишь воспринимать дымку как дымку. Чем она является в действительности, мы без понятия. Вот тебе такая аналогия. Когда на ползущую гусеницу из воздуха бросается оса-наездник, гусеница ведь не имеет крыльев и не представляет, что это такое и для чего нужно. Она лишь видит бешенное трепыхание чего-то прозрачного и жужжащего, а в действительности это дополнительный орган осы, позволяющий ей перемещаться в воздушной среде.

  Дымка имаго может быть частью их тел, неким органом, чьё «трепыхание» мы воспринимаем как клубящуюся дымку. И если бы оса убивала не жалом, а крылышками, то гусеница так это и воспринимала бы – что жужжащее прозрачное нечто убивает при прикосновении. Возможно, с имаго всё обстоит именно так – они убивают этим самым органом, предназначение которого находится за рамками нашего понимания.

  – Видишь, – радостно воскликнул агент Донахью, – наши лучшие умы могут шевелить мозгами!

  Он посерьёзнел.

  – Впрочем, мы отвлеклись и я до сих пор не сказал главного. Если птица склюёт ядовитую шипастую гусеницу где-нибудь на поляне и не умрёт при этом, ей всё равно будет так плохо, что она запомнит эту поляну на всю жизнь и ещё долго будет облетать её стороной. Это называется условным рефлексом.

  С имаго происходит в точности то же самое. Там, где мы их убиваем, они потом не появляются достаточно долго, а значит все люди, живущие в непосредственной близости, все потенциальные следующие жертвы ночных монстров, на это время оказываются в безопасности. И это на самом деле для нас главное – не тупо настрелять побольше имаго, а обезопасить как можно больше людей. Наш отдел придерживается именно такой стратегии в отношении имаго, потому то, что мы делаем и то, как мы это делаем, является наилучшим решением проблемы имаго. Самым оптимальным, а значит единственно приемлемым.

  – Ну, если ты не забыл, имаго внесли в эту вашу идиллию существенные изменения нынче ночью, – саркастически отметил Бретт. – По словам директора Окли, не все так легко отделались, как ты. Отдел понёс изрядные потери, так что нам по-любому предстоит подкорректировать стратегию. И заодно тактику.

  Несмотря на определённый успех, ночью имаго действовали чересчур неуклюже. Как по мне, так ничего странного – первый блин всегда комом. Ну не привыкли одиночки-имаго к командной работе. Возможно у них будет ещё немало таких же корявых попыток, но однажды они наберутся опыта и тогда сложившийся статус-кво получит сильный перекос в их пользу.

  Сама жизнь заставит нас действовать иначе, придумывать новые опыты и эксперименты, разрабатывать новые теории и оружие. Возможно поменяется и этика отдела и никто уже не будет столь щепетилен к чувствам новобранцев. Нам придётся пополнять ряды свежим пушечным мясом, создавая «травму прозрения» искусственно. Иначе нам не выстоять. Если имаго совершат ещё несколько подобных нападений, от отдела просто ничего не останется.

  – Возможно ты прав, – в конце концов признал Руфус Донахью. – Скорее всего прав. Подозреваю, что как бы ни изменились наши тактика и стратегия, ты будешь чувствовать себя как рыба в воде. А вот я похоже не гожусь для такой работёнки.

  – Эй! – Бретт понарошку толкнул напарника. – Чтобы я такого больше не слышал. Мне необходим башковитый напарник, так что не надейся соскочить. Ты сам привёл меня в отдел «Лямбда», вот теперь и расхлёбывай. Каждый агент теперь на счету, так что забудь про свою пенсию. С этого дня все пенсии отменя-ются!

  – Башковитый? – с деланным удивлением повторил Руфус Донахью. – Друг мой, так ведь и мне не помешал бы башковитый партнёр, но это, похоже, не про тебя, дуболом ты армейский. Так долго разглагольствовал о разумности имаго и в итоге свёл всё к тому, что это паразит! Разве паразиты бывают разумными? Разум формируется в суровой борьбе за выживание, в сложнейших попытках раздобыть себе пищу, а паразиты таких проблем лишены, им главное присосаться к тому, кто пожирнее, а потом хоть трава не расти.

  Испытывая определённые опасения по поводу состояния напарника, Бретт облегчённо вздохнул. Раз тот шутит, значит с ним всё в порядке. Всё будет в порядке. Всё должно быть в порядке. Он успел крепко привязаться к напарнику и не видел себя в отделе без него.

  – Я всего лишь привёл один пример альтернативной интерпритации, отличной от официальной интерпритации отдела, – принялся оправдываться он. – Что ты от меня хочешь? Все твои рассуждения об эволюции проиллюстрированы примерами из нашего мира, потому что никому не известно, как протекает эволюция в 4-мерном пространстве, во вселенной имаго.

  И раз уж речь зашла об эволюции, хочу указать ещё кое на что, безусловно неприятное. Когда в некоей среде обитания происходят локальные или глобальные изменения, то виды, населяющие эту среду, либо вымирают, либо стараются приспособиться к изменениям, чтобы выжить. До того, как Тесла изобрёл свой излучатель, имаго не знали никакой ответной агрессии с нашей стороны. Веками и тысячелетиями они просто использовали нас для еды и для размножения.

  Но вдруг всё изменилось. Мы научились огрызаться и убивать имаго. Разумные виды, как ты знаешь, эволюционируют трояко: биологически (в масштабах геологического времени), а также социально и культурно (в масштабах реального времени). В ответ на наши действия имаго просто обязаны были эволюционировать (не биологически, разумеется, а социокультурно) и ночью-то мы как раз и столкнулись с последствиями такой эволюции. К сожалению, эволюция – это такая штука, которая не останавливается. Так что события нынешней ночи – это лишь первая ласточка. Нас ждёт нечто катастрофическое. Эволюция не поддаётся прогнозу. Единственное, что мы можем предпринять, это тоже эволюционировать. Иначе нам всем крышка. Неприятно будет стать очередной «тупиковой ветвью».

  Раз имаго способны защищаться, устраивать ловушки и действовать группами, сообща, значит мы должны иметь возможность убивать их в гораздо больших масштабах. Наш мозг, получив «травму прозрения», позволяет не только видеть имаго, но и ощущать их заранее, когда они ещё не видны визуально. Хорошо бы разработать такое оружие, чтобы не дожидаться их приближения и визуализации. Гусеница должна иметь пушку, чтобы сбивать птиц и ос прямо в воздухе, в небе. Понимаешь? Надёжную, мощную и дальнобойную пушку. Нарисованный на листе бумаги человечек должен иметь возможность выстрелить в художника. Не спрашивай, как, я всего лишь солдат и просто озвучиваю свою потребность. Это вы называете яйцеголовых из своего отдела «лучшими умами». Вот пусть и придумывают!

  – А как же наше размножение?

  – А вот это на самом деле требует дополнительной проверки. Несложно создать условия, в которых произвольно выбранные парочки без «травмы прозрения» занимались бы сексом, не подозревая о наблюдателях. Оставаясь в укрытии, наблюдатели из отдела смогли бы отогнать имаго, когда те появятся, чтобы стать третьим участником действа. После этого останется подождать, родятся ли у парочек дети или нет.

  – А если нет?

  – Мы в армии привыкли решать задачи в порядке поступления. Если ни одна из парочек не родит, тогда и будем думать дальше. А пока ничего доподлинно не доказано, я буду считать, что человечество заполучило на свою шею имаго лишь в конце первобытной эпохи. Тогда же ночные паразиты внесли изменения в нашу жизнедеятельность, что затронуло и нашу репродуктивную способность. Оплодотворения не происходит, пока паразит-имаго не поместит в совокупляющуюся парочку своё, условно говоря, семя-катализатор, которое в течение жизни человека проходит инкубационный период, а когда человек умирает и его хоронят, на свет появляется новый паразит-имаго.

  В какое бы качественно иное состояние не перешёл некий процесс, всегда теоретически возможен откат к предшествующему качественному состоянию. Требуется лишь выяснить, возможен ли возврат нашей репродуктивной функции к тому состоянию, какое было до появления имаго, без глобальной реставрации первобытных времён (каковая технически невозможна).

  – То есть мы знаем, что ничего наверняка не знаем, – подытожил Руфус Донахью. – Ты бесусловно прав, сетуя на то, что полтораста лет работы с проблемой имаго по сути не принесли нам ничего путного, кроме излучателя Теслы.

  – Пока враг не разбит, никто не капитулирует, если ещё есть возможность сражаться, а она у нас есть, – сказал Бретт. – Мы передислоцируемся, перевооружаемся, меняем тактику и стратегию, обновляем личный состав и продолжаем бить врага.

  Агент Донахью с демонстративной утомлённостью закрыл глаза.

  – Ох и устал я с тобой спорить. Вздремну немного...

  Он не льстил Бретту и не кривил душой, когда расточал хвалу его сильным сторонам. Пускай новичок прав и их впереди действительно ждут небывалые неожиданности и перемены, Руфус Донахью был убеждён, что с таким агентом, как Бретт Гейслер, отделу будет по плечу преодолеть любые испытания. Иначе и быть не может.

  Бретт подошёл к окну и выглянул наружу. «Мы ядовитые шипастые гусеницы, напарник, – подумал он. – Очень ядовитые и опасные. И яда в наших шипах хватит на многих и многих имаго, так что пускай поберегутся...»

  День был в самом разгаре, солнце ярко светило в небе. Над горизонтом, частично скрытым домами и деревьями, белели облака. Небесную синеву там и сям исчертили инверсионные следы авиалайнеров. Бретт смотрел на вид перед больничным окном и думал о том, какой будет эта ночь. Устроют ли имаго очередное нападение или же придумают какой-то другой фокус? Или же это была разовая акция устрашения и дальше всё пойдёт как прежде? Впрочем, внутреннее чутьё подсказывало ему, что как прежде скорее всего ничего не будет. Не после прошлой ночи и нешуточного удара по отделу «Лямбда».

  В то же самое время над крышей больницы словно из ниоткуда возникли клубы непроницаемой черноты. Никем не видимая, чернота поклубилась несколько мгновений, а затем исчезла, словно её с силой всосало туда, откуда она проникла в наш мир. Ни Руфус Донахью, ни Бретт Гейслер ничего не почувствовали своими затылочными «радарами». Кратковременный вход имаго в наш мир остался незамеченным...

  Декабрь 2018 г.