Текст книги "Единственное решение проблемы? (СИ)"

Автор книги: Эдуард Дроссель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

  Нельзя сказать, что Бретт Гейслер с самого детства мечтал связать свою жизнь с армией. Когда пришло время, он лишь намеревался немного послужить по контракту, как в своё время его отец, дед и прочие предки. Это было своего рода семейной традицией. Гейслеры считали, что тот мужчина не мужчина, кто ни разу в жизни не нюхал пороху. И часто так выходило, что служба кого-либо из Гейслеров в армии совпадала по времени с какой-нибудь войной. Так прадед Бретта ухитрился понюхать пороху в Нормандии и в Корее, дед во Вьетнаме, а отец, когда служил на военной базе в Гондурасе, в различных спецоперациях на территории соседней Никарагуа.

  Подобно всем Гейслерам, Бретт вырос здоровым и крепким янки, щедро вскормленным плодородной землёй Новой Англии. При этом он был отнюдь не глупым. Во время службы выяснилось, что по своим физическим характеристикам и темпераменту он подходит для спецподразделения «Дельта» и ему предложили по-пробовать и пройти спецподготовку. Бретт согласился, потом неожиданно для самого себя втянулся и ему понравилось. Его крепкий организм с успехом преодолел все физические и психологические испытания, подчас совершенно непреодолимые для многих новобранцев.

  Так началась его служба в «Дельте» и продолжалась почти десять лет. За эти годы он побывал во множестве горячих точек, участвовал в различных опаснейших миссиях и показал себя достаточно хорошо, чтобы дослужиться до сержанта.

  Всё закончилось неожиданно, во время одной секретной операции в Сирии. Каким бы крутым и подготовленным ты ни был, на войне не ты решаешь, жить тебе или умереть, получить ли ранение или выйти из боя без единой царапины. Это решает господин случай. В отношении Бретта он тоже всё решил за него.

  Взрыва у себя за спиной Бретт не услышал, не почувствовал и не запомнил. Просто в сознании погас свет, а очнулся Бретт лишь спустя несколько суток, в военном госпитале. Врачи сообщили ему, что несколько часов возились с его головой, извлекая из затылка осколок и заштопывая рану. У них были серьёзные опасения за его зрение, потому что именно в затылочной части мозга, куда прилетел осколок, расположен зрительный центр.

  К счастью, всё обошлось. Крепкий организм Бретта и с этим справился. Голова несколько дней болела, перед глазами плыли круги и виделось всё каким-то мутным, а затем всё прошло.

  Врачи категорически запретили ему какие-либо силовые нагрузки в ближайшее время. Бретт воспользовался случаем и после госпиталя взял отпуск, чтобы съездить домой. В течении всех десяти лет он появлялся там весьма редко.

  Вернуться домой, да ещё после ранения, означало окунуться в безделье, а бездельничать Бретт не любил. Синди Дрейк, за которой Бретт ухлёстывал в старших классах, давно вышла замуж и родила двоих детей, так что Бретта в родных пенатах ничего не удерживало. Он собрал кое-какие вещички и отправился в Нью-Йорк.

  Формально – чтобы повидать кузена Терри. Тот не принадлежал к Гейслерам, он был из Уильямсов, роднёй по материнской линии. Сколько Бретт его помнил, Терри всегда был долговязым, нескладным и патологически доверчивым. Гейслеры считали его хлипким слабаком и слюнтяем и были о нём невысокого мнения. Пока Бретт служил, Терри укатил в поисках счастья в Нью-Йорк и вот до семьи дошли слухи, будто у него не всё ладно, будто он вляпался во что-то нехорошее.

  И до отъезда и после него Терри был помешан на видеоиграх, мог не то что часами, а сутками просиживать у компьютера или за приставкой. В Нью-Йорке он нашёл себе девушку, Эшли Адамс, судя по всему такую же фанатку видеоигр. Она-то и сообщила Уильямсам, что Терри ушёл из дома и его нет уже несколько дней.

  Уильямсы впали в панику и поскольку они не были чужими людьми, Бретт пообещал им наведаться в Нью-Йорк и посмотреть, что там случилось с Терри. Тогда он ещё не знал, что ни домой, ни в «Дельту» больше не вернётся.

  Старый добрый Грейхаунд довёз Бретта до Нью-Йорка. Услугами авиации Бретт не воспользовался, потому что сзади, за поясом его брюк торчал отцовский Дезерт Игл 44-го калибра под патроны Магнум 10,9 мм. С таким «багажом» в самолёт не пускают, а без оружия, как уверял мистер Гейслер-старший, в Нью-Йорке делать было нечего. Плохих или хороших, Гейслеры своих не бросают и если Терри действительно вляпался в неприятности, Дезерт Игл мог стать единственным способом от этих неприятностей избавиться. По личному опыту Бретт знал, что практически у любой неприятности есть конкретное имя и адрес.

  Эшли Адамс встретила Бретта в их с Терри квартирке в не самом лучшем и не самом безопасном районе. Никогда прежде Бретт не был в Нью-Йорке и пока что плохо ориентировался в городе. Он и Эшли-то увидел впервые, хоть смотреть было совершенно не на что – маленькая, худенькая, в кедах, потёртых джинсах и бесформенной майке, с зарёванным лицом и растрёпанными волосами. На вкус Бретта Эшли была совершенно посредственной, но Терри видимо нашёл в ней что-то дорогое и близкое себе.

  Что его поразило гораздо сильнее, так это полнейший разгром в квартире. Везде было хоть шаром покати – ни компьютера, ни телевизора, ни игровой приставки, ни даже микроволновки. Зная Терри, такое было немыслимо.

  Бретту не нужно было пояснять, при каких обстоятельствах из квартир исчезают вещи.

  – Давно вы с Терри употребляете? – спросил он у Эшли.

  – Эй, я ничем таким не занимаюсь, слышишь! – сразу вскинулась та. – Мы вместе иногда покуривали травку, только и всего.

  Бретт не стал читать ей нотаций, полагая, что это всё равно бесполезно. Если Эшли взбредёт в голову сделать следующий шаг и перейти от лёгких наркотиков к тяжёлым, пускай. Пускай всё испытает на своей шкуре, раз ей так хочется.

  Эшли упрямо насупилась и сердито, с вызовом уставилась на Бретта. Тот поначалу хотел оставить здесь свои вещи, однако теперь передумал. Если в его отсутствие заявится Терри и увидит чужие вещи, он может и не совладать с соблазном обменять их на новую порцию дури. Собственно, вещей-то было не особо много, небольшой рюкзачок. Бретт решил, что надёжней будет держать его при себе.

  Он узнал у Эшли имена и адреса нескольких здешних друзей Терри и ушёл. Больше им говорить было не о чем. То, что Терри отсутствует уже несколько дней, было плохим знаком. Вполне возможно, что он добыл где-то некачественный товар или же передознулся. Если след Терри не отыщется за пару дней, можно быть уверенным, что он уже мёртв. Можно возвращаться к Уильямсам с вестью, что у них больше нет сына.

  На то, чтобы обойти друзей Терри и пообщаться с каждым, Бретт потратил остаток дня. Все в один голос утверждали, что после того, как Терри потерял работу, он начал отдаляться от них, стал молчаливым и замкнутым, а если и звонил, то только чтобы попросить в долг денег. Мог и зайти – но лишь для того, чтобы что-нибудь спереть, когда дела стали совсем плохи и он подсел на наркоту. По слухам, его стали часто видеть в одном здешнем баре, гадюшнике, где ошивается всякий уличный сброд, особенно с наступлением темноты.

  Бретт без труда отыскал это заведение и решил посидеть там и подождать, может Терри и впрямь заявится. Забегаловка действительно была преотвратнейшей. Со своими навыками, отточенными в «Дельте» Бретту некого и нечего было здесь опасаться, при необходимости он способен был прикончить всех здешних завсегдатаев за пару минут и даже не вспотел бы, но он ума не мог приложить, как сюда впервые рискнул зайти хлипкий задохлик Терри. Такому как он находиться здесь было небезопасно. Объяснение было лишь одно: Терри встречается здесь с теми, кто толкает ему дурь и это определённо очень нехорошие люди, знакомство с которыми вполне могло закончиться для Терри плачевно.

  Бретт ещё не знал, что кузена Терри он спасти не сумеет, зато станет свидетелем таких вещей, которые полностью перевернут всю его жизнь.

  В баре он засиделся допоздна. Постепенно заведение заполнилось до отказа, стало многолюдно. Гнусные и мерзкие рожи косились на Бретта, но подойти к нему никто не рисковал. Возможно бывалые отморозки понимали, что сержанта «Дельты» даже им задирать не стоит, а может их останавливал вид универсального ножа морской пехоты, которым Бретт демонстративно чистил ногти. Наконец Бретту показалось, что с улицы вошёл Терри. Внутри было так накурено, что хорошенько разглядеть чьё-то лицо было сложновато.

  Если это был Терри, он был каким-то дёрганым. Быстро осмотрев заведение и, очевидно, не найдя того, кто был ему нужен, он выскочил обратно на улицу.

  Бретт окликнул его и стал проталкиваться к выходу. Из-за шума Терри его не услышал. Бретт выбежал на улицу и увидел торопливо удаляющуюся щуплую долговязую фигуру. Окликнув его ещё раз, Бретт поспешил следом. Фигура обернулась. Не все фонари в этом квартале светили и тем не менее Бретту хватило света, чтобы убедиться, что это действительно Терри. Но как же чудовищно плохо он выглядел!

  Не замедляя хода, Терри свернул за угол, в тёмный переулок. Если он и узнал кузена, то не подал виду. Но если он был под кайфом, или наоборот, если у него был отходняк, то мог и не узнать...

  Тёмный переулок был узким, зажатым между двух старых кирпичных домов. Из него несло грязью и мочой. В самом начале переулка стоял большой мусорный контейнер, за ним на ворохе тряпья и картонок прикорнул пьяный бомж.

  Глаза Бретта уже более-менее привыкли к темноте и он смог различить впереди смутный удаляющийся силуэт. Чутьё подсказывало ему, что это плохая идея – одному заходить в такие вот тёмные нью-йоркские переулки, – но Бретт положился на свой Дезерт Игл и направился следом за Терри. Может тот и не появлялся дома несколько дней, но ведь где-то же он обитает? Бретту очень хотелось посмотреть, какова она, эта новая жизнь Терри, ради которой он порвал с прошлым.

  Углубившись в переулок на несколько шагов, Бретт внезапно что-то почувствовал. В отличие от обычных мыслей, которые возникают как бы во всей голове в целом, это конкретное чувство поддавалось точной локализации – его средоточием была затылочная часть, куда Бретта ранило осколком. Описать новое чувство он не смог бы, потому что ничего подобного раньше не ощущал. В его лексиконе отсутствовали подходящие определения. То же самое, как если бы слепого от рождения и вдруг чудом прозревшего попросили описать сложную цветовую гамму – как бы он это сделал?

  Причём, что интересно, когда Бретт смотрел в определённом направлении, а именно дальше вдоль переулка, куда удалялся Терри, это новое чувство усиливалось. Словно там что-то находилось или же вот-вот должно было появиться. Но кроме бредущего Терри Уильямса в той стороне никого больше не было. Машиналь-но переставляя ноги, Бретт пытался понять, что такого особенного в Терри вызвало в нём это необъяснимое ощущение. Ему было невдомёк, что ощущение вызвано отнюдь не Терри Уильямсом.

  Он понял это через мгновение, когда над головой Терри внезапно заклубилась чернота, настолько густая и непроницаемая, что в сравнении с ней царившую в переулке тьму можно было назвать умеренными сумерками. Терри шёл прямо под этой чернотой, но, казалось, ничего не замечал. Клубящаяся чернота опустилась к нему, коснулась его головы и он тотчас же рухнул как подкошенный.

  Бретт знал, что люди так падают, когда их внезапно настигает смерть. Он выхватил пистолет и рывком бросился к Терри, но уже в следующий миг застыл как вкопанный, потому что из клубящейся черноты высунулось нечто и принялось жадно пожирать распростёртое тело. При этом затылок Бретта пульсировал так сильно, словно в рану воткнули оголённый провод и пустили по нему напряжение. Выходит, это не Терри Уильямс был источником странного и сильного ощущения, а скрывавшееся в черноте нечто.

  Описать то, что пожирало Терри было столь же затруднительно, как и новое чувство в затылке. Подобно всем американским мальчишкам, Бретт с детства увлекался комиксами. Был среди них один, под названием «Веном», о хищном инопланетном паразите-симбионте. Главное, что запомнилось Бретту, это зубы Венома, его огромная и страшная пасть. Глядя на нечто, вылезшее из черноты, Бретт поймал себя на мысли, что Веном рядом с этой тварью даже не валялся. Зубы на уродливой морде словно жили своей жизнью. Они находились в беспрестанном движении, то появляясь из глубины пасти, то наоборот исчезая на её краю, перекатывались волнами. Их было много, очень много. Больше, чем у Венома, больше, чем у любой акулы. Казалось, что зубами заполнена вся пасть. Между зубами извивалось некое подобие языка, влажного и гибкого, а обрамлял это всё венчик подвижных губ. Зубы бесшумно перемалывали плоть Терри, а язык и губы всасывали и слизывали с земли его кровь и прочие телесные жидкости. Ни носа, ни глаз, ни ушей, ни каких-либо других органов Бретт на морде не видел, только бесконечную череду острых-преострых зубов.

  В нормальном сознании увиденное просто не укладывалось. Бретт застыл на месте, безмолвно таращась на ирреальную картину. Страха он не чувствовал – спасибо военной подготовке. Было лишь удивление, непонимание и обида – не на то, что в мире существует какая-то запредельная тварь, а на то, что эта тварь прикончила Терри прежде, чем Бретт вернул его домой.

  Гейслеры были набожными людьми, но эта набожность у них не переходила за определённые рамки. Они не впадали в мракобесный мистицизм и хоть и верили в бога, но при этом были реалистами. Существование бога они допускали на каком-то ином плане бытия, который никак не пересекается с повседневной действительностью. Разумеется, ни в чертей, ни в прочие потусторонние силы они всерьёз не верили. Вот и Бретт ни на миг не принял увиденную тварь за сверхъестественного адского демона, погубившего Терри за его грехи. Также далёк он был и от мыслей о том, что после ранения с головой у него, возможно, не всё в порядке. В своей голове он был твёрдо уверен и осознавал, что ему ничего не мерещится. Увиденное не было сном или болезненной галлюцинацией. Каким бы невероятным оно ни было, это происходило на самом деле.

  Вспомнив про оружие, Бретт тщательно прицелился в нечто, собираясь выпустить в него всю обойму.

  – О нет, друг мой, этим ты имаго не убьёшь, – услышал он вдруг позади себя насмешливый голос.

  Резко обернувшись, Бретт увидел человека чуть постарше себя, среднего роста и среднего телосложения, одетого в тысячедолларовый костюм от Армани. Незнакомец протягивал Бретту какую-то штуку, отдалённо похожую на пистолет.

  – Вот, держи это, – сказал он. – Когда скажу, стреляй.

  И поскольку Бретт продолжал безмолвно на него таращиться, он нетерпеливо тряхнул штукой.

  – Сосредоточься, сержант! Бери это и стреляй по моей команде!

  Резкий окрик возымел действие. Бретт рефлекторно схватил непонятное оружие, убрал свой Дезерт Игл и встал в стойку, как на стрельбах. Штуковина напоминала скорее не пистолет, а электродрель и была на пару фунтов тяжелее отцовской пушки 44-го калибра.

  От Терри на земле практически ничего уже не осталось, включая одежду и обувь. Похоже, тварь не делала различий между ними и человеческой плотью. Незнакомец выждал ещё какое-то время и скомандовал:

  – Огонь!

  Бретт нажал на спуск и ничего не произошло – ни выстрела, ни вспышки, ни отдачи. Вернее, почти ничего не произошло. Нечто в черноте задёргалось и буквально оглушило Бретта каким-то неестественным звуком, после чего начало терять форму и плотность, покуда не рассеялось бесследно вместе с клубящейся чернотой. Одновременно с исчезновением твари утихло и пульсирующее чувство в затылке.

  – Предсмертный крик имаго, – пояснил незнакомец. Он был спокоен и собран, словно не произошло ничего из ряда вон выходящего. – Когда они издают такой вопль, это значит ты их убил, доказательством чему, собственно, и служит их последующая дематериализация. Кстати, пушку можешь оставить, она теперь твоя.

  Он посмотрел на Бретта и вдруг хлопнул себя по лбу.

  – Ах да, прошу прощения. Куда подевались мои манеры! – Ловким движением незнакомец извлёк из внутреннего кармана какое-то удостоверение и махнул перед носом у Бретта, словно в темноте можно было что-то разглядеть, после чего представился: – Старший агент Руфус Донахью, отдел «Лямбда». Мы занимаемся... э-э... в общем, ты сам, друг мой, видел, чем мы занимаемся.

  Судя по акценту, он был выходцем из Британии.

  – Эта тварь убила и сожрала Терри, – тихо сказал Бретт, словно только теперь осознав, что пора наконец удивиться.

  – Верно, – согласился агент Донахью. – И не только его. Любой полицейский в этом городе скажет тебе, что каждый год в Штатах пропадает без вести уйма народу, а если посчитать по всему миру, то ещё больше. Какая-то часть этих людей действительно становится жертвой несчастного случая, или стихии, или чьего-то злого умысла, но отнюдь не все. Теперь ты знаешь, что происходит с остальными – то же самое, что и с твоим несчастным кузеном. Кстати, соболезную, друг мой.

  На скулах Бретта заиграли желваки. Его охватила ярость и чувство бессилия.

  – И что вы делаете, а? – со злостью выкрикнул он. – Что вы с этим делаете?

  – Делаем, что можем, – спокойно ответил агент Донахью. – К сожалению, имаго – это не сторонники диктаторов банановых республик, которых можно перестрелять, набрав достаточное количество крепких ребят, навроде тебя. Видеть имаго способны считанные единицы – те, кто получил «травму прозрения».

  Агент Донахью направился к тому месту, где был Терри, подсвечивая себе небольшим карманным фонариком.

  – Главное в такой ситуации, убедить себя в том, что не сходишь с ума, – сказал он. – К сожалению, не у всех это получается настолько же хорошо, как у тебя. Некоторые решают, что спятили, что их головёнка во время ранения пострадала сильнее, чем они думали, и переубедить их в обратном уже невозможно. Они становятся завсегдатаями врачей, рассказывая им истории о монстрах из темноты, пожирающих людей, а врачам только того и надо, чтобы на всю жизнь упечь бедолаг в дурдом.

  – Я в своём рассудке уверен, меня ни в чём убеждать не надо, – отозвался на это Бретт.

  Он внимательно разглядывал землю, ожидая увидеть целое море крови и останков, но потрескавшийся асфальт был совершенно чист.

  – Имаго у нас чистюли, – пояснил агент Донахью. – Когда они заканчивают трапезу, от жертвы в буквальном смысле не остаётся ничего. Ни-че-го. Пригласи сюда поисковых собак и они не почуют ни намёка на запах твоего кузена. Пригласи самых продвинутых криминалистов и они не найдут ни единой молекулы его ДНК. По этой причине мы всегда ждём окончания трапезы, прежде чем прикончить имаго. Умирая, они бесследно исчезают из нашей реальности и заодно избавляют нас от необходимости что-то впоследствии делать с останками жертвы и местом трапезы. Жертве всё равно уже не поможешь, зато не нужно объяснять общественности, кто это регулярно и по всему миру пожирает людей по ночам.

  Признание Руфуса Донахью прозвучало на редкость цинично, но Бретт в своей жизни и не такое слышал.

  Голова шла кругом. Бретт громко и витиевато, по-армейски, выругался.

  – Что я теперь скажу родным Терри? Я ведь даже не успел узнать, что с ним стряслось, почему вся его жизнь пошла на смарку... Он такого не заслужил.

  – Мне очень жаль, друг мой, но ты ведь понимаешь, что какими бы ни были проблемы твоего кузена, они ничто в сравнении с тем, свидетелем чего ты сегодня стал, верно?

  Поразмыслив, Бретт вынужден был согласиться с агентом Донахью.

  – Мы, люди, – продолжал тот, – вообще-то являемся пищей имаго. Этого-то уж точно никто из нас не заслужил. Как ты считаешь? Ни твой кузен Терри, ни кто-либо другой. Однако это так. Такова суровая реальность.

  Смысл этих простых слов ужаснул Бретта, привыкшего ко всякому. Все человеческие разногласия, начиная с обычных бытовых дрязг и заканчивая масштабными мировыми войнами, разом показались ему настолько мелкими и незначительными, что вся его прошлая жизнедеятельность в «Дельте» стала выглядеть пустяковой и ничтожной, бесполезной тратой времени и сил.

  – Никто не застрахован, любой может стать пищей имаго, – продолжал старший агент Донахью. – Помнится, когда-то в детстве я слышал фразу: «Волки – санитары леса». В том смысле, что хищники убивают в первую очередь самых слабых и больных. Имаго поступают примерно так же. Из всего нашего социума они выбирают в первую очередь тех, кто пал на самое дно жизни, фигурально выражаясь.

  – Как Терри, – тихо проговорил Бретт.

  – Верно, как твой кузен Терри.

  Агент Донахью с неудовольствием огляделся.

  – Вот что, друг мой, у меня там на улице осталась машина и если никто её до сих пор не угнал, может мы сядем в неё и поедем поговорить куда-нибудь в более подходящее место?

  Быстро взвесив «за» и «против», Бретт согласился. Агент Донахью говорил довольно убедительно и выглядел как человек, который знает, что происходит и что нужно делать, а значит у него можно получить ответы на ту уйму вопросов, которая крутилась в голове у Бретта. С учётом того, что он сегодня видел, у него не было причин не доверять мистеру Британский Акцент.

  Машина оказалась припаркована в начале переулка – здоровенный чёрный внедорожник, какие обычно использует ФБР. В салоне Бретт постарался получше рассмотреть своего нового знакомого. Новый, с иголочки, костюм, узел галстука завязан идеально. Открытое лицо, чистый и бесстрастный взгляд, прямая осанка и ни грамма лишних эмоций не хуже акцента выдавали в агенте Донахью типичного британца – какими Бретт привык представлять себе типичных британцев. Старший агент был тщательно ухожен и аккуратно причёсан, словно потомственный аристократ, а не чиновник государственного ведомства, работающий за зарплату.

  Усадив Бретта в машину, Руфус Донахью неспешно покатил по улицам ночного города. Бретт подумал о том, насколько это парадоксально – где-то в темноте людьми питаются запредельные твари, а люди спят или зависают в ночных клубах и в ус не дуют. Эти размышления вернули его к воспоминаниям о Терри и он усилием воли постарался их отогнать, потому что это было единственным, что его по-настоящему волновало во всей этой истории. Факт существования имаго он принял так, словно это была самая заурядная новость, вроде сообщения об очередном сумасшедшем террористе, подлежащим ликвидации, или кровавом диктаторе.

  Кое-что ему хотелось прояснить в первую очередь.

  – Эта травма... Как вы её называли? – спросил он.

  – «Травма прозрения».

  – Вот-вот. Можно о ней поподробнее?

  Агент Донахью глубоко вздохнул, как бы решая, с чего начать.

  – Люди постоянно травмируются, – заговорил он. – Каждый день в больницах стоят километровые очереди тех, кто что-нибудь себе сломал, разбил, вывихнул, проломил или порезал. Некоторая часть травм приходится на голову и в той или иной степени затрагивает мозг. И лишь в единичных случаях травма головы становится «травмой прозрения». С мозгом при этом что-то происходит и человек получает способность видеть имаго, монстров из ночного кошмара. Но травма всегда связана с затылочной частью, где расположен зрительный центр. Как показывает практика, травмироваться подобным образом проще всего на войне.

  – А вы на какой войне травмировались? – поинтересовался у агента Донахью Бретт.

  – Не на войне, друг мой. Со мной была другая история. Как ты наверно уже заметил по моему акценту и внешности, я родом из старушки Британии. Пока весь мир не захлестнуло волной исламского терроризма, нам не давали покоя другие террористы – ирландские. Однажды ИРА взорвала очередную бомбу на вокзале, а мне не посчастливилось при этом оказаться поблизости. Я был тогда ребёнком, так что можно сказать, я вижу имаго почти всю жизнь... После того случая моя семья перебралась в Америку, которая в те времена была значительно более безопасным местом.

  Он покосился на Бретта.

  – Возможно, ты всё ещё подозреваешь, что видел галлюцинацию? Это не так, друг мой, ведь я видел то же самое, а с галлюцинациями так не бывает.

  Помолчав, он продолжил:

  – Остаётся воздать хвалу небесам и сильным мира сего за развитие информационных технологий. В былые времена мы с тобой, возможно, никогда бы не встретились. Твоё личное дело – бумажное личное дело – было бы заперто в каком-нибудь секретном-пресекретном архиве. Произошло бы чудо, если бы я или кто-то ещё на него наткнулся. Иногда я прихожу в ужас, когда представляю, сколько времени приходилось тратить нашим предшественникам на возню с кипами бумаг. В отличие от них, я могу получить доступ к любым базам данных буквально не выходя из дому. Наш отдел мониторит все медицинские записи, гражданские и особенно военные, связанные с травмами головы. Так мы узнали о твоём ранении и поняли, что ты потенциальный кандидат.

  То, что агент от рассказа плавно и немного неуклюже перешёл к открытой вербовке, Бретта совершенно не удивило – вряд ли их с Руфусом Донахью встреча могла закончиться просто так, ничем.

  Очевидно агент даже не подозревал, насколько неуклюже, на взгляд сержанта «Дельты», он работает. Ему не хватало той лёгкости и изящества, с которыми кого-то куда-то обычно пытались завербовать настоящие профи этого дела. Возможно, сказывалась нехватка практики.

  – Кстати, почему бы тебе прямо сейчас не проехать к нам в отдел и не пройти собеседование? – предложил агент Донахью как ни в чём не бывало. – По счастливому стечению обстоятельств наш директор прямо сейчас бодрствует и находится в офисе, на своём рабочем месте.

  Он даже не пытался обозначить перед Бреттом какой-то выбор. Для себя он уже решил, что тренированный и опытный боец «Дельты» с «травмой прозрения» непременно обязан быть в отделе и считал это почти свершившимся фактом. И только Бретт открыл рот, чтобы спустить его с небес на землю, Руфус Донахью его опередил и разразился целой речью:

  – «Дельта» без тебя не пропадёт, друг мой. В армии полно крепких и башковитых ребят, а отделу «Лямбда» ты нужен позарез. Каждый человек с «травмой прозрения» нынче на вес золота, особенно такой, который имеет специальную военную подготовку. У нас ведь тоже идёт своего рода война, невидимая война, о которой никто из обывателей не подозревает. Я и такие как я, при всех наших достоинствах, не солдаты. Лично я и одного дня не был в армии. А вот ты – да. Ты то что надо.

  Бретт молчал и агент Донахью продолжил:

  – Да что тебя убеждать, ты сам всё видел. Имаго, друг мой, это проблема похлеще всех тех, с какими имеют дело твои сослуживцы, а отдел «Лямбда» единственный, кто занимается решением этой проблемы. И если уж на то пошло, кроме нас её решать некому. Национальная гвардия, полиция и все армейские части вместе взятые не могут противостоять врагу, которого даже не видят. Этот враг не вступает в переговоры и не обменивается дипломатическими нотами. Он просто ест людей. Не самых лучших представителей рода человеческого, согласен, но всё-таки людей. Задача отдела «Лямбда» заключается в том, чтобы некоторое количество имаго, желательно, конечно, как можно больше, ненадолго пережило своих жертв. Мы самостоятельное правительственное подразделение с собственным бюджетом, не подчиняемся никаким федеральным ведомствам и отчитываемся лишь перед узким кругом посвящённых в проблему лиц, первых лиц государства.

  Поразмыслив, агент Донахью решил выложить последний козырь, явно чтобы сильнее впечатлить Бретта:

  – Невзирая на то, что мы чрезвычайно маленькое и чрезвычайно секретное агенство, мы обладаем колоссальным влиянием. Помнишь, кому я возносил хвалу за развитие информационных технологий? Сильным мира сего. Правительства и технологические концерны самых развитых стран настолько устали от наших постоянных жалоб на бумажные завалы, что ради облегчения нашей деятельности повернули развитие цивилизации совсем в иное русло, нежели намечалось до того, и те отрасли, которые прежде были в авангарде, стали аутсайдерами, а аутсайдеры встали в авангарде.

  Вспомни, как шло развитие цивилизации с середины ХХ-го века. Все бредили космосом, запускали на орбиту что попало, мечтали о городах на Луне и Марсе, о звездолётах и о покорении галактики. И никто не предвидел айфонов, интернета и микропроцессоров. Колоссальные средства шли на космос, а компьютеры были громоздкими и примитивными глыбами на лампах и перфолентах.

  И вдруг, именно вдруг, буквально в одночасье, по историческим меркам, всё изменилось. Бюджет НАСА урезали до совсем крохотного мизера, на космос по сути забили, про звездолёты и покорение галактики никто уже не вспоминает, а вместо этого пошло лавинообразное развитие информационных и цифровых технологий. Почему? Да чтобы оцифровать все эти распроклятые базы данных, чтобы передавать информацию в электронном виде на любое расстояние за долю секунды и тем самым облегчить взаимодействие между нашими региональными отделениями и поиск нужных людей. Когда сильные мира сего уяснили себе, какую опасность имаго представляют для всех без исключения людей, они поднапряглись и нашли способ извлекать прибыль из новых технологий и заодно убедили общественность в необходимости этих самых технологий. В итоге и им хорошо стало и нам, а фанаты освоения галактики, что ж, перебьются. Если б не имаго – как знать? – может и впрямь сейчас были бы города на Марсе, а наши звездолёты летели бы к какому-нибудь Сириусу...

  Бретт слушал агента Донахью и не верил своим ушам. Если это не пустая похвальба, масштабы происходящего поражали. Получается, что люди вроде Терри Уильямса и Эшли Адамс подсели на компьютерные игры и видеоприставки, а миллионы других людей проводят всё свободное время в интернете лишь потому, что маленькое и никому не известное агенство изменило историю развития цивилизации? Если это правда, то перед нею меркли все известные Бретту теории заговора.

  Именно в этот момент он всё для себя решил. Неважно, насколько плохим вербовщиком был Руфус Донахью. Главное, что он сказал правильные и важные слова. Идёт война, о которой общественность ничего не знает и лучше будет, если не узнает никогда. Военному с развитым чувством долга, такому как Бретт Гейслер, этого было достаточно. Его не нужно было долго уговаривать что-то сделать, если он понимал, что должен, – нет, обязан! – это сделать. Вот как сейчас. Внутренний голос спрашивал: «Если не ты, то кто?» Действительно, кому же ещё участвовать в войнах, как не военным? Ничего другого-то Бретт всё равно делать не умел. Вдобавок у него всё ещё стояла перед глазами картина упавшего замертво Терри Уильямса, так что за прожорливыми тварями был солидный должок. Бойцы «Дельты» никому и никогда не прощают личных обид. Убив и сожрав кузена Терри, имаго стали кровными врагами Бретта Гейслера и им ещё предстояло узнать, что это такое.