Текст книги "Пять лет на площади (1989-1993 гг.)"
Автор книги: Эдуард Зенкевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
Для сторонников оппозиции, пришедших к намеченному времени на Маяковку (здесь собралось не более 5 тыс. человек), полной неожиданностью стало присутствие на площади значительного числа милиционеров, перекрывших Тверскую улицу в сторону Центра. Чуть дальше, в Благовещенском переулке, стояли наготове 10 грузовых автомобилей.
После непродолжительной перепалки с представителями власти, которые предлагали начать шествие с Пушкинской площади, манифестанты в 17-15 легко продавили милицейскую цепь на Маяковке и пошли по правой стороне проезжей части. Откуда-то появилась конная милиция (10 всадников) и люди зароптали. Прозвучало предположение, что сейчас начнут разгонять нагайками, как во времена царизма, но все обошлось – конники лишь сопровождали манифестантов, двигаясь вдоль белой разделительной полосы. Тем не менее, появление конной милиции впритирку с толпой -впервые за все время проведения крупных демонстраций в Москве – «подогрело» людей, слышались нелестные высказывания в адрес властей и лошадей. Манифестанты периодически скандировали: «Ельцин Иуда», «Ельцин враг народа», «Ельцин пьяная свинья – убирайся из Кремля», «Люди русские идут – банде Ельцина капут», «Сионизм не пройдет», «Ельцин Иуда – пьяная паскуда».
Когда вышли на Тверскую, колонна увеличилась почти в 1.5 раза, так как к ней присоединились те, кто до этого делал вид, что прохаживается по тротуарам и глазеет на витрины магазинов. Перед Пушкинской площадью, у магазина «Академкнига», улицу перегородили грузовыми автомобилями, в кузовах которых торчали корреспонденты с видео– и фотоаппаратурой. Демонстранты стали шуметь, свистеть, скандировать «Позор! Позор!», а корреспонденты – снимать все это. Через пару минут между машинами и толпой появился Константинов с мегафоном, призвал всех успокоиться и проходить в зазоры между автомобилями и стенами домов.
На Пушкинской колонна вновь увеличилась почти в два раза, т.к. здесь ее подхода дожидались манифестанты, сбитые с толку противоречивой информацией о месте сбора. По обеим сторонам площади стояли наготове 10 тяжелых грузовых автомобилей, а на
Тверской улице в 12-ти автобусах сидели омоновцы. Однако вся эта техника и живая сила не были задействованы против демонстрантов, которые не могли понять, в связи с чем поднят такой ажиотаж вокруг, в общем-то, обычной демонстрации. (После первомайских событий многие его участники пришли к выводу, что власти заранее «разогревали» толпу).
У здания Моссовета проскандировали: «Вся власть Советам!», а ближе к Манежной площади: «Сталин – отец, Ельцин – подлец» и «Ельцин – параша, победа будет наша!» До Новой площади колонна шла спокойно, хотя в Охотном ряду и на Театральной площади стояли наготове крытые грузовики с сидевшими в них дзержинцами. Большинство прохожих с неприязнью встречали демонстрантов, в их адрес периодически раздавались реплики: «Коммунисты», «Фашисты», «Недобитки» и т.п. На Лубянской площади манифестанты, шедшие впереди основной колонны, чуть было не поколотили сгоряча одного из западных корреспондентов за то, что тот очень упорно снимал пожилых людей. Его обвинили в том, что и западные и российские телевизионщики не показывают истинную картину происходящего и поддерживают тех, кто разваливает страну, и вообще – «все западники надоели нам!»
Дальний конец Новой площади, ближе к Ильинке, был перегорожен десятью контейнеровозами. Возле сквера, где установлен памятный знак – «соловецкий камень» -находился новый начальник ГУВД Москвы генерал Панкратов и его приближенные. Выйдя на площадь в 18-20, колонна разместилась перед Политехническим музеем, где уже были приготовлены трибуна (ЗИЛ-130) и радио-машина. При подходе колонны сыграли в записи «Священную войну». Манифестанты, число которых к этому времени увеличилось до 20 тыс. человек, принесли на площадь более 30 красных, 10 «имперских» и 9 андреевских флагов, а также плакаты и транспаранты с лозунгами:
– Долой оккупационный режим Ельцина!
– Родина-мать зовет!
– Ельцин – это гражданская война
– Ельцин – это развал России
– Нет реформам Ельцина!
– Игры президента – это разорение страны. Хватит играть Россией!
– Преступник Ельцин должен сидеть
– Ельцинизм – это новое преступление желтой прессы интеллигенции против России
Открывая митинг, сыграли Гимн Союза, затем кто-то проскандировал с трибуны: «Президенту Ельцину – нет!», «Прокапиталистическому правительству России – нет!», «Россия – да, Ельцин – нет!», а собравшиеся дружно поддержали – «Нет-нет-да-нет» (формула ответов от ФНС на вопросы референдума). На трибуне расположились почти все лидеры оппозиции за исключением Анпилова, Зюганова, Стерлигова и Терехова. Кто-то из анпиловцев сказал, что Анпилов митингует на Горбатом мосту и что их там около 4 тыс. человек.
Первым выступил Константинов, который сравнил методы ведения пропаганды, используемые правящей верхушкой, с геббельсовской пропагандой. Затем, указав в сторону зданий на Старой площади, он произнес: «Вон там сидят те, кто несет раскол, развал и нищету нашим детям...Они уже устроили бойню на Юге, а сейчас на очереди -Россия...Народ на референдуме победит... В чистые майские праздники мы дадим им решающий бой...Родина или смерть!» (собравшиеся проскандировали последнюю фразу, а некоторые участники митинга поинтересовались друг у друга, что имел в виду Константинов, когда говорил про решающий бой в предстоящие майские праздники, но все пожимали плечами).
После Константинова на митинге выступили более 20 ораторов: Лукьянов, Осипов (быв.диссидент), Астафьев, Скурлатов, Исаков (депутат РФ), генерал Макашов, Р.Косолапов, Умалатова, Жириновский, Пригарин, генерал Титов, Рыбников (НРПР), Чехоев (быв.депутат Союза), Кузнецов (Союз офицеров), представители от молодежи и казаков, от бывших республик Союза.
Выступавшие клеймили позором правящий режим и призывали собравшихся активнее агитировать своих родственников и знакомых против Ельцина и его реформ. Один из ораторов предложил всем, кто находится на площади, сделать мелом надписи на стенах домов: «Ельцину – нет!», а генерал Макашов призвал выйти к станциям метро с таким же лозунгом и доказать, что «москвичи, породившие Ельцина, способны его убрать».
Депутат Астафьев высказал предположение, что на следующий день после референдума Ельцин захочет разогнать Верховный Совет и тогда сторонники оппозиции должны защитить его. Скурлатов призвал всех явиться к зданию ВС в понедельник 26 апреля до 10 часов утра и «выстроить там живую стену», а представитель Союза офицеров предложил мужчинам, умеющим владеть оружием, по первому зову выйти на защиту Родины.
Жириновский со своими сторонниками (25 человек) и флагом ЛДПР появился на площади со стороны Лубянки уже после начала митинга и был тепло встречен частью митингующих. В своем выступлении он заявил, что «это правительство должно уйти, а после следует провести новые выборы...Надо просить Ельцина не идти против результатов референдума и самому уйти с миром». Затем он пожелал всем сплоченности и сказал, что провинция проголосует против Ельцина.
Надежды на провинцию и на положительный для оппозиции итог референдума высказали большинство ораторов. В заключение опять прозвучала запись «Священной войны» и в 20-00 манифестанты стали расходиться. Наиболее активные из них (в основном анпиловки) приступили к агитации уже на станции метро «Китай-город», где они, к неудовольствию многих пассажиров, принялись скандировать: «„Нет-нет-да-нет“ -это Ельцину ответ!»
Согласно официальным результатам, на референдуме большинство проголосовало за доверие Ельцину и его реформы, но в то же время и за доверие Верховному Совету. В понедельник 26 апреля у задания ВС все было спокойно.
*****
Несмотря на относительную победу, правящие круги не успокоились. Ельцин издал указ, запрещавший массовые шествия и митинги на центральных площадях вокруг Кремля. Лужков не дал разрешение «Трудовой России» и ФНС на проведение 1-го мая демонстрации от Октябрьской площади к Центру города. Средства массовой информации нагнетали истерию в связи с предстоящими майскими праздниками, запугивая обывателей возможными беспорядками, инициаторами которых заранее объявлялись сторонники оппозиции.
Под горячую руку попала и верноподданейшая Московская федерация профсоюзов (МФП – ФНПР), которой не разрешили проводить свой первомайский митинг на Красной площади, но разрешили на Манежной площади.
Участники демонстрации голубых профсоюзов (по цвету знамен) собрались к 9-00 на Тверской улице между гостиницей «Минск» и Маяковкой. День выдался ясный, 13-15 градусов тепла.
Перед колонной вынесли большой флаг МФП, а в первой шеренге растянули длинный транспарант с надписью: «Единство! Солидарность! Права человека труда!» Тут же духовой оркестр играл «Москву майскую» и старые советские марши (всего в разных местах колонны шли шесть самодеятельных духовых оркестров).
В разных местах над колонной возвышались транспаранты с названиями профсоюзных организаций, а также лозунги с экономическими требованиями (как представляется, не менее актуальными, чем политические):
– Да – демократии! Да – Президенту! Да – профсоюзам! Да – достойной жизни!
– Уровень минимальной заработной платы – не ниже прожиточного минимума
– За рабочие места
– За стабильность производства
– За перемены в интересах людей труда
– Цены и качество продуктов питания и лекарств – под контроль государства
– На зарплату – жить, а не голодать
– Безработице – нет!
– Налоговые льготы – производителям продукции и товаров народного потребления
– Требуем защиты промышленности от развала
– Предотвратить развал транспорта
– Мы не боимся работы – боимся ее потерять
– Профсоюзам – бесплатное и удобное время на телевидении
В начале десятого колонна во главе со Щербаковым (ВКТ) и Шмаковым (МФП) уаправилась к Манежной площади. На Пушкинской колонну встретили 12 молодых анархистов с тремя черно-красными флагами. Они выкрикивали в мегафон лозунги против соглашательской политики ФНПР и буржуазной демократии, а затем шли параллельным курсом до телеграфа и пытались встроиться в колонну со своими флагами, пока их не отогнала милиция (дружинники МФП в это дело не вмешивались).
На Манежную площадь колонна, в которой насчитывалось примерно 17-18 тыс. человек (в основном профсоюзные активисты с членами семей), вступила под песню группы «Любэ» – «Атас...рабочий класс», доносившуюся из радио-машины, установленной, как и трибуна, перед Историческим музеем. Оба проезда на Красную площадь были перегорожены грузовыми автомобилями.
В 10-00 к микрофону подошел Шмаков, который сначала мягко попенял абстрактным чиновникам из абстрактного аппарата за то, что они не разрешили провести профсоюзный митинг на Красной площади, а затем стал рассказывать о «титанической» борьбе МФП по отстаиванию прав трудящихся.
Доминирующими цветами на митинге МФП были голубой, синий и серовато-беловатый. Флаги красного цвета, т.е. цвета рабочей солидарности, более уместные в День 1-го Мая, практически отсутствовали, если не считать таковыми пять флагов спортивного общества «Спартак», которыми размахивала группа пэтэушников, а также двух-трех транспарантов красного цвета с наименованиями профсоюзов.
*****
В это же время на Октябрьской площади под красными флагами бурлили сторонники оппозиции («имперских» и андреевских флагов было мало – по 3 шт., а красных – более 80 штук). Люди возмущались решением властей, которые, формально разрешив первомайскую демонстрацию «Трудовой России» и ФНС, определили маршрут движения от Октябрьской площади до входа в Парк Горького, т.е. на расстояние всего лишь 500 метров. Иначе как преднамеренное унижение это решение не воспринималось.
Кроме того, чтобы не допустить возможного прорыва демонстрантов в Центр города, район Октябрьской площади заблокировали с трех сторон. Улицу Большая Якиманка у «Шоколадницы» перегородили двумя рядами грузовых автомобилей (17 машин ГАЗ и ЗИЛ), а перед ними выставили две цепи милиционеров в касках и с дубинками в руках. Аналогичная картина наблюдалась на Садовом кольце со стороны Добрынинской площади. Но наибольшее раздражение собравшихся вызывал вид на Крымский мост, где перед линией большегрузных автомобилей (КрАЗы и КАМАЗы), преграждавших путь на мост, стояли цепи милиционеров и омоновцев в касках, с дубинками и высокими, отсвечивавшими на солнце, дюралевыми щитами, а также конная милиция. Вдоль сквера у Дома художника прогуливались милиционеры со служебными собаками.
В толпе раздавались реплики: «Псы-рыцари...Как на Чудском озере перед Ледовым побоищем...Фашисты...Позор...Доголосовались...Люди – дебилы, голосовали за Ельцина...То ли еще будет!»
В 10-30 с грузовика ЗИЛ-130, на котором размещалась радио-установка «Трудовой России», выступил Анпилов. Начав с того, что на Октябрьской площади собралось 150180 тыс. человек (на самом деле – не более 25 тысяч), пришедших отметить День международной солидарности трудящихся, он заявил, что в создавшейся ситуации, когда все заблокировано милицией, а митинг разрешен чуть ли не под носом у омоновцев, в связи с чем возможны провокации, следует направиться по единственному свободному маршруту – по Ленинскому проспекту – в сторону Ленинских гор, на смотровую площадку и устроить там маевку, которую поддержат студенты из общежитий МГУ (насчет студентов МГУ он, думается, перегнул).
Собравшиеся криками одобрения встретили это предложение и начали выстраиваться в колонну. В передние шеренги вынесли длинные транспаранты: «Фронт национального спасения», «Трудовая Россия», «Конгресс Советских женщин», «Национально-республиканская партия России», «Вся власть Советам!»
В 10-40 колонна направилась в сторону площади Гагарина. В самой первой шеренге, насчитывавшей более 100 человек и шедшей в 25-30 метрах впереди основной колонны, находились, в основном, дружинники из «Трудовой России» и члены Союза офицеров (подполковники и полковники в военной форме, в основном отставники). Они несли несколько красных, «имперских» и андреевских флагов, а также средних размеров портрет Ленина.
Демонстранты шли весело, подпевали старым советским песням, записи которых «крутили» по радио-установке, и периодически скандировали: «Ельцин – дебил», «Ельцин пил, Ельцин пьет, Ельцин Родину пропьет», «Вся власть Советам!», «Советский Союз», «Ура РКРП!», «Ура Анпилову!» и т.п. Прохожих на проспекте было мало, а жители окрестных домов не проявляли особого интереса к происходящему. Лишь изредка кто-то высовывался в окно или выходил на балкон, чтобы посмотреть на демонстрантов, но практически не было таких, кто бы поприветствовал их.
В 11-10, когда колонна прошла больше половины пути к площади Гагарина, один из лидеров трудороссов Гунько сообщил по радио-установке, что вход на площадь срочно перегораживают грузовыми машинами. Следом прозвучал призыв: «Но мы пойдем туда, несмотря ни на что!» (в это же время со стороны площади Гагарина к колонне подошел Константинов).
Вскоре манифестанты увидели, что происходит на подступах к площади: заграждения из грузовых машин устанавливались между домом, в котором размещался магазин «Спартак» и домом с кафе-мороженым «Пингвин». Перед передней линией автомобилей выстраивались цепи милиционеров с дюралевыми щитами и дубинками в руках. Поперек проспекта, над заграждениями, на уровне примерно 3-го этажа висела растяжка с таким текстом (как бы в насмешку): «С праздником, дорогие россияне!»
В 11-17 по радио-установке прозвучало: «Режим Ельцина идет на провокацию и хочет нас запугать...Мы сделаем все, чтобы избежать столкновения...Диктатура не пройдет!»
За 250-300 метров до заграждения по радио-установке обратились к женщинам и попросили их отойти назад, а затем решительным тоном потребовали «выйти вперед мужчинам, русским мужчинам». Головная часть колонны перестроилась на ходу, мужчины вышли вперед, но не все женщины отошли назад.
За 200 метров до заграждения по радио-установке заиграли «Священную войну», манифестанты, находившиеся в шеренгах впереди основной колонны, стали скандировать «Ельцин – Иуда!» и решительным шагом пошли на сближение с милицейской цепью.
В 11 -25 находившиеся в самой первой шеренге дружинники и представители Союза офицеров с ходу, практически без паузы сошлись в рукопашной схватке с милиционерами, а следом в борьбу вступила большая группа манифестантов (2-2.5 тыс. человек), отделившаяся до этого от основной колонны.
Манифестанты сражались с милиционерами голыми руками, некоторым удалось вырвать у них щиты и дубинки и тут же пустить «трофейное оружие» против самих стражей порядка, другие использовали для этого древки от флагов и транспарантов. Над проспектом стоял гул от криков разъяренных людей, топота ног, ударов по щитам и автомобилям. Имея значительный численный перевес над милиционерами (тех было человек 200 и это были именно милиционеры, а не омоновцы) манифестанты буквально за 5-6 минут смяли их порядки, вынудили милиционеров отступить и принялись штурмовать заграждение из автомобилей.
Несмотря на быстрый успех, среди манифестантов оказалось несколько десятков раненых, некоторым пришлось оказывать срочную медицинскую помощь в связи с сильными кровотечениями на различных участках головы, у кого-то хлестала кровь из ушей, у многих были сильно ушиблены или вывихнуты конечности, кого-то приводили в себя после сильного удара дубинкой или ногой по корпусу. Для перевязок использовались носовые платки, подолы рубашек и бинты, припасенные на всякий случай некоторыми женщинами. Пострадали и стражи порядка.
Милиционеров, «попавших в плен», не трогали, а предлагали удалиться с «поля боя» и больше никогда не поднимать руку, тем более с дубинкой, на мирных граждан. Один из «сдавшихся» – старший лейтенант – все время испуганно озирался, на его лице виднелись два кровоподтека, один погон с куртки был сорван. Сердобольные женщины из «Трудовой России» дали ему попить воды из пластиковой бутылки и направили через проходной двор «подальше от греха». Другого «плененного» милиционера, от которого разило водочным перегаром, несколько мужчин подвели к врачу «скорой помощи», чтобы зафиксировать факт алкогольного опьянения, но тот отказался проводить эту процедуру. Тогда манифестанты обратились к Майе Скурихиной из «Правды», чтобы она сфотографировала «героя» для истории, что и было сделано.
В самый разгар сражения у входа в Нескучный сад появились Лукьянов, Умалатова, Пригарин и еще ряд лидеров левых партий. Увидев их, женщины и пожилые мужчины, наблюдавшие за происходящим, закричали: «Анатолий Иванович! Сажи! Уходите, здесь вам нечего делать, без вас справятся!». Те постояли минуту-другую, посмотрели на «поле боя» и вернулись в сад.
Схватку манифестантов с милиционерами сопровождали призывы и обращения, доносившиеся из радио-установки «Трудовой России», остановившейся примерно в 80 метрах от заграждения: «ОМОН – не применяйте силу!... ОМОН – требуем расчистить дорогу!... Сейчас дружина проделает проход!... Растаскиваем машины!»
Через несколько минут после начала побоища часть манифестантов оказалась вслед за отступившими милиционерами за первой линией машин в подготовленном милицией «мешке» (в 20 метрах от первой линии находилось следующее заграждение из грузовых машин, в кузовах которых расположились теле– и фотокорреспонденты). Милиционеры, теснимые манифестантами, среди которых были вооруженные палками и железками, подобранными в окрестных дворах, отступили ко второй линии. Но получить преимущество над милиционерами не удавалось, так как большинство манифестантов осталось перед первой линией: одни – дожидаясь момента, когда из заграждения будет «выдернута» хотя бы одна машина, а другие – просто опасаясь лезть в «мешок».
Мужики, находившиеся перед первой линией, вместо того чтобы перелезть через машины и помочь сражавшимся в «мешке», стали бросать туда камни и другие предметы, стараясь попасть в милиционеров, а доставалось не только им, но и наседавшим на них манифестантам, которые периодически оборачивались назад и призывали остальных не бросаться камнями, а идти на помощь. Возле передней линии машин в растерянности ходила женщина и звала потерявшегося в этой сумятице 10-летнего сына: «Ваня! Ваня!», но он не откликался.
В 11 -40 за второй линией заграждения появилась пожарная машина с водометом на крыше. Из него сначала дали первый «залп» водой поверх сражавшихся в «мешке», а затем обрушили мощную струю на тела наступавших манифестантов. Те растерялись от неожиданности и в этот момент из-за второй линии на них кинулись разъяренные омоновцы, экипированные, в отличие от милиционеров, в удобную форму, бронежилеты, каски с пластиковыми забралами, тяжелые ботинки, с дубинками и прозрачными пластиковыми щитами в руках и принялись с остервенением избивать дубинками и ногами практически безоружных людей.
Манифестанты дрогнули и начали отступать за первую линию машин. Вслед за ними через машины полезли омоновцы. В этот же момент в средней части заграждения с помощью автомобиля ЗИЛ-130, на котором была размещена радио-установка, предпринимались попытки «выдернуть» из заграждения одну из машин. И тут раздались дикие женские крики. (Как оказалось, манифестантам удалось сдвинуть одну из машин, но в образовавшееся пространство бросились омоновцы, тогда кто-то решил заткнуть брешь другой машиной и один из омоновцев оказался зажат между двумя автомобилями. С тяжелыми травмами он был отправлен в больницу, где спустя несколько дней скончался).
Перелезшие через первую линию омоновцы (более 100 человек), воспользовавшись растерянностью манифестантов и суматохой вокруг инцидента с «выдергиванием» машины, продолжили избиение людей, включая женщин, пожилых мужчин и даже немногочисленных детей, оказавшихся на их пути. Но им не удалось продвинуться дальше 25-30 метров от первой линии, поскольку пришедшие в себя манифестанты забросали их камнями и заставили вернуться к заграждению. Для «обстрела» использовались любые более или менее тяжелые предметы, которые находили в Нескучном саду, во дворах и на ремонтировавшейся проезжей части одного из переулков: камни, кирпичи, куски асфальта и штукатурки, трубы, палки и т.п.
Вскоре омоновцы предприняли две серьезные атаки на манифестантов, чтобы обратить их в бегство чуть ли не до Октябрьской площади и обозначить, тем самым, свой успех, однако и эти попытки им не удались. Испугавшись града камней, которые попадали не только в защищенные участки тела, они были вынуждены отойти к первой линии машин. Затем омоновцы сделали еще четыре набега на манифестантов, расположившихся у входа в Нескучный сад, но набеги эти носили больше тренировочный характер.
Немалую роль в отражении атак омоновцев сыграли женщины, которые как фурии носились за спинами мужчин и не только призывали их к решительным действиям, но и обеспечивали «метательными снарядами» (в Нескучном саду, например, они голыми руками разобрали старую асфальтовую дорожку). Ненависть к нападавшим была столь сильна, что некоторые представительницы слабого пола, предлагали достать где-нибудь топоры или прутья из арматуры и «поубивать к чертовой матери всех омоновцев», которых они называли не иначе, как «фашистами», «предателями», «наемниками» и «продажными шкурами». Отразив наиболее серьезные атаки, манифестанты больше не предпринимали попыток прорвать оцепление.
В 11-55, после того как манифестанты отбили одну из атак омоновцев, кто-то поджег грузовой автомобиль ГАЗ-53 (фургон) возле кафе-мороженого «Пингвин». Черный дым с копотью повалил вверх и вынудил закрыть все окна и уйти с балконов жителей рядом стоявшего дома, наблюдавших за побоищем. В 12-15 двое молодых людей 25-26 лет подошли к автомобилю ЗИЛ-130 (бортовой), который за полчаса до этого был выдернут из заграждения и отогнан к тротуару у Нескучного сада, и стали спокойно обмазывать покрышки автомобиля бензином, готовясь, судя по всему, поджечь его. Часть манифестантов запротестовала, мол, нельзя уничтожать народное добро, а другие, наоборот, предлагали устроить из машины факел и катануть ее в сторону омоновцев.
За действиями парней безучастно наблюдали стражи порядка во главе с командирами. Автомобиль запылал. И лишь когда он на самом деле превратился в факел и на нем стали взрываться баки с горючим, из-за заграждений выехала пожарная машина, но подъехать к горящему автомобилю ей не дали, так как наиболее ретивые манифестанты забросали кабину камнями, в результате чего водитель пожарной машины растерялся и врезался в фонарный столб. После этого мужик лет 60-ти, похожий на ненормального, полез поджигать и эту машину, но манифестанты отогнали его. Один из манифестантов рассказывал, что он слышал разговор по рации на той стороне заграждений – туда можно было спокойно пройти через двор – как кто-то докладывал, что у них все готово для поджога и просил соответствующего разрешения. Так это было или нет, трудно судить, поскольку у молодых людей, поджигавших автомобиль, рации в руках не было.
В 12-20 Анпилов и Константинов вышли из основной группы манифестантов, расположившихся на расстоянии примерно 150 метров от заграждения, и в сопровождении полковника милиции направились за оцепление. Спустя пять минут они вернулись. Анпилов обратился по радио-установке к собравшимся и призвал к политической забастовке. Подполковник милиции, также вышедший из-за оцепления, стал объяснять группе манифестантов, что Константинов договорился с руководством милиции об отходе манифестантов на Октябрьскую площадь. Несколько поодаль, в Нескучном саду, двое полковников милиции говорили манифестантам о необходимости соблюдения законности при проведении массовых мероприятий. На что последовал ответ, что в государственные праздники они могут свободно ходить по улицам своего родного города, что они не рабы, чтобы подчиняться любым нелепым указаниям Лужкова, и что 9-го мая, если опять будет наложен запрет на демонстрацию, они будут прорываться на Манежную и Красную площади силой, взяв предварительно из дома топоры и другие железные предметы, и будут «биться с ОМОНом до последнего». Выслушав все это, полковники удалились за оцепление. Тут возник очкастый интеллигентик средних лет с холщевой сумкой в руке, достал из нее нечто похожее на стамеску и стал объяснять другим, с чем именно следует приходить на демонстрации, чтобы успешнее бороться с милицией и омоновцами. Ему не дали долго говорить, обматерили, обозвали провокатором и прогнали через двор «на ту сторону».
В 12-30 Константинов опять направился на переговоры, а Гунько по радиоустановке призвал всех браться за оружие и прокричал: «Родина или смерть!» (Можно было подумать, что дома у демонстрантов были припрятаны, как минимум, «Макаровы»). Спустя некоторое время дружинники «Трудовой России» выстроились цепью и стали отжимать к основной толпе тех манифестантов, которые бродили сами по себе на небольшом расстоянии от заграждений. В 12-45 пожарники раскатали рукав и принялись тушить догоравший автомобиль у Нескучного сада (огонь на другом автомобиле уже погасили).
В 12-50 из-за заграждений появилась конная милиция (47 всадников, среди них одна белобрысая девица стервозного вида) и выстроились перед цепью омоновцев. Манифестанты напряглись, посчитав, что сейчас против них будет предпринята конная атака, и стали соображать, что можно противопоставить такому повороту событий, но все обошлось. Простояв и помитинговав на виду у омоновцев еще минут 30, манифестанты по команде своих лидеров развернулись и направились на Октябрьскую площадь. За ними на расстоянии 100 метров шли цепью милиционеры с дубинками в руках.
В 14-00 колонна вернулась на Октябрьскую площадь. По пути возбужденные манифестанты обсуждали побоище, вспоминали отдельные эпизоды и давали оценку всему произошедшему. Большинство считало, что милиция и омоновцы проиграли, что они не ожидали такого отпора со стороны безоружных людей, думая, что применив силу, они смогут рассеять их и обратить в бегство. Чувствовалось, что люди, в особенности те, кто принимал непосредственное участие в схватке, зауважали и себя, и других таких же как и они бойцов. Кроме этого, манифестанты периодически скандировали антиельцинские и анти-лужковские лозунги, сообщали немногочисленным прохожим о событиях у площади Гагарина, освистали и обкричали вышедшего на балкон седовласого человека (то ли женщину, то ли мужчину) издалека очень похожего на Г.Попова.
На Октябрьской площади лидеры обратились к собравшимся с вопросом: «Что делать дальше?» В итоге решили любым способом добираться к Дому Советов и потребовать у депутатов срочного созыва Сессии, а если там уже будет стоять милицейское оцепление, то приходить к ДС на следующий день к 8-00. После этого часть людей поехала на метро на Красную Пресню, а часть, ссылаясь на усталость и испытанное напряжение, разъехалась по домам.
В 14-45 на проезжей части перед станцией «Баррикадная» уже стояла колонна из 10 грузовиков. Ими милицейские офицеры собирались перекрыть проход к зданию Верховного Совета, однако появившиеся из метро ребята из Совета рабочих Москвы, обратились к водителям «как рабочие – к рабочим», вкратце рассказали им о событиях у площади Гагарина и призвали не слушать милиционеров и вернуться на автобазы, а в случае отказа пообещали поджечь автомобили. Посовещавшись, водители сели в машины и стали разъезжаться. При этом у одного из МАЗов отказали тормоза и он покатился по спуску в сторону зоопарка, а высунувшийся из кабины водитель пытался криком предупредить прохожих не переходить улицу. Увидев все это, манифестанты помчались впереди машины и принялись сталкивать с ее пути людей, чтобы не допустить очередной трагедии. Благополучно проскочив перекресток у зоопарка и потеряв скорость, машина остановилась почти у Волкова переулка.
В 15-10 у здания Верховного Совета со стороны стадиона уже находились люди, прибывшие с Октябрьской площади (примерно 7-8 тыс. человек). Здесь же в некотором беспорядке стояли грузовики, причем у одного были помяты передний бампер и радиаторная решетка. Оказывается, милиция пыталась перекрыть с помощью машин проход к ДС, но манифестанты, усевшись на их пути, заставили водителей дергаться из стороны в сторону, в результате чего столкнулись несколько автомобилей. На стенке фургона одной из машин успели написать мелом: «Ельцин – это Гитлер, холуй, сволочь, пьянь», а на борту самосвала: «знак доллара + шестиконечная звезда + сорок градусов = Е.Б.оН – холуй!»
