355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эдмундо Диас Конде » Яд для Наполеона » Текст книги (страница 9)
Яд для Наполеона
  • Текст добавлен: 11 октября 2016, 22:54

Текст книги "Яд для Наполеона"


Автор книги: Эдмундо Диас Конде



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Забыта? Кем?

– Всеми. Никто никогда не вспомнит о ней, поскольку забыта ее настоящая фамилия. Я так и не узнал ее.

Какое-то время оба молчали.

– Скажи, куда мы так целеустремленно направляемся в этот вечерний час, – попытался возобновить разговор Виктор.

– Сегодня утром у одной негритянки умер сынишка. Малышу еще не исполнилось и пяти. И Сохо сказал, что ночью, на прощании, будет Гран-Перл.

– Гран-Перл?

– Вудуистская колдунья, – Жюльен кивком головы указал на факелы впереди. – Чтобы судить о чем-то, лучше самому увидеть.

Они свернули с дороги на тропинку, ведущую к поселку. В нем было около сорока или пятидесяти деревянных хижин с соломенными крышами. Жилища, способные укрыть небольшую семью от бури, были столь убоги, что обитать в них могли только существа низшего сорта. Большая часть хибарок стояла полукругом, прилепившись друг к другу. Остальные разбросаны как попало. Жюльен уже обсудил с Огюстом, и они решили предоставить бывшим невольникам земельные участки, которые те могли бы возделывать для себя, получая выручку от продажи урожая. А за полученные наделы они должны были трудиться и на плантации, разумеется, на достойных условиях.

У одной из лачуг, на отшибе, собрался весь поселок. Люди – женщины и мужчины – стояли в сосредоточенном молчании и даже не заметили появления хозяина и его спутника. Многие держали зажженные факелы.

Войдя в хижину, Жюльен и Виктор увидели на голом полу, на расстеленном саване, ребенка. Землисто-серая кожа на его лице не оставляла сомнений, что он мертв. Родители поднялись при виде хозяина. Тесное помещение освещали только лучины, горевшие вокруг тела. К вновь прибывшим незаметно подошел и встал рядом Сохо. Не заметили их прихода и остались сидеть спиной к ним лишь Гран-Перл и ее помощники, занятые покойником.

Гран-Перл произносила какие-то заклинания. А два ее юных помощника мерно стучали в барабаны. Третий что-то перетирал в деревянной ступке.

– Что они делают? – шепотом спросил Жюльен у Сохо.

– Бороться против порча, – ответил мальчик. – Корица, гвоздика, звездчатый анис, масло из сладкий миндаль, сироп из мед, тростниковый сахар и кровь птенец белого голубка.

– Но ведь он же мертв! – искренне удивился Жюльен.

– Хозяин Жюльен, смерть бывать много разный. В ночь полный луна, Гран-Перл поговорит с богами, вернуть жизнь мальчик. Если не опоздать.

Жюльен заметил, что Виктор хочет выйти из хижины, и не успел задержать его, поскольку Сохо снова заговорил.

– Гран-Перл знать таинство, который никто не знать, – с гордостью сказал мальчик.

– О каких таинствах ты говоришь?

Сохо повел головой, будто оглядываясь, и сообщил шепотом:

– Самый опасный. Самый опасный заговор. Заклинать хозяин и тень.

– А что это за заклинание? – со скрытой усмешкой бросил Жюльен.

– Гран-Перл знать. Сестра Гран-Перл знать, но умер, – прошептал Сохо с беспокойством человека, который сказал слишком много.

Жюльен остался в хижине. Он и сам не понял, почему решился отпустить Виктора домой одного. Единственное, что было ему понятно, это то, что противоборство между жизнью и смертью, которое здесь происходило, столь же реально, как сами жизнь и смерть.

Прошел час, а может – два. Иногда в хижину заглядывал кто-нибудь из чернокожих жителей деревни, но, завидев хозяина, старался поскорее ретироваться.

Между тем Гран-Перл перелила содержимое ступки в небольшую глиняную чашу и, к удивлению и ужасу Жюльена, осторожно приподняв голову мальчика, медленно влила зелье ему в рот. Две тоненькие струйки сбежали из уголков губ на его щеки и подбородок.

Тогда Гран-Перл поднялась и приказала помощникам рыть могилу. Через полчаса они вернулись, тело мальчика запеленали в саван и вынесли из хижины.

Жюльен чувствовал, что силы его на исходе, сознавал абсурдность спектакля, свидетелем которого стал, и уже давно ушел бы отсюда, если бы не эта женщина, которая сказала ему о смерти матери. А может, она знала его мать? Не этим ли все объясняется? Но даже если так, как могла Гран-Перл узнать, что он ее сын?

– Хозяин Жюльен, – Сохо говорил очень тихо, – это есть пакет конго. Пакет конго есть талисман, который состоять из земля, специи, порох и пыль из бычий рог.

Гран-Перл велела принести петуха и обезглавила его над вырытой ямой, принеся в жертву богам смерти. Затем, по знаку колдуньи, тело ребенка опустили на дно ямы, а сама она села на краю и пригоршнями стала бросать в нее землю.

Жюльен стоял среди факельщиков, освещавших ритуальное действо. Глубокая яма медленно заполнялась грунтом, однако тело мальчика оставалось даже не присыпанным – земля скатывалась с него и, как бы выталкивая, поднимала саван все выше и выше. К рассвету могила целиком заполнилась землей, а тело поднялось на уровень почвы.

И тут случилось невероятное. Ребенок вдруг открыл глаза и слабеньким голоском пролепетал:

– Мама, я хочу кушать… мамочка…

10
Крестник черной дамы

Через какое-то время Жюльен снова увидел Гран-Перл, но произошло это не так скоро, как ему хотелось.

Через Сохо, который иногда подрабатывал на плантации, юноша передал Гран-Перл просьбу, чтобы та зашла. Однако проходили дни, недели – вольноотпущенница Теодора не появлялась. Жюльена снедало нетерпение, но он понимал, что не должен торопить события.

Однажды тихим вечером, в тот час, когда цикады исполняют свои трели и воздух наполняется приятной прохладой, зазвонил колокольчик входной двери. Жюльен знал, что это Гран-Перл, еще до того, как о ней объявила служанка.

На мулатке были те же халат и тюрбан, что и в памятную ночь в «Дофине», а руки, как и тогда, были унизаны медными браслетами.

Жюльен попросил горничную оставить их и сразу повел Гран-Перл в лабораторию.

Спустившись туда вслед за юношей, она первым делом окинула взглядом висевшие по стенам полки. Лаборатория представляла собой почти точную, но осовремененную копию той, что была у Виктора в Париже. Под нее они отвели половину нижнего, цокольного этажа, благоустроили помещение и приобрели все необходимое оборудование, чтобы старший друг и учитель Жюльена мог продолжить научную работу, прерванную отъездом из Франции. Однако ничто уже не могло по-настоящему увлечь Виктора, чье здоровье неизменно ухудшалось.

– Как ты узнала, что моя мать умерла? – наконец спросил Жюльен мулатку, которая молча, со скучающим видом, осматривала лабораторию. – Ты ведь ее знала, правда?

Не прерывая осмотра, Гран-Перл усмехнулась. Ее хриплый смешок напоминал негромкое покашливание. Слегка склонив голову набок, как человек уже смирившийся и не удивляющийся человеческому невежеству, она вдруг увидела на одной из полок золотое кольцо. Гран-Перл взяла его, и вдруг превратилась в юную девушку – игривую и восторженную. Она надела колечко на безымянный палец, кокетливо отвела руку в сторону и, светясь от удовольствия, принялась любоваться украшением, а заодно и прочими своими драгоценностями.

– Золото! – с восхищением воскликнула Гран-Перл.

– Оставь себе, оно твое. Но ради бога, ответь на вопрос.

– Я слышала тебя, маловерный человек. Я понимаю язык белых и умею говорить на нем. И сестра моя тоже говорила по-французски, – молвила она, не отрывая глаз от кольца. – А ты? Что ты понимаешь? В чем разбираешься и что умеешь делать? Удиви меня чем-нибудь. – Гран-Перл устремила на него взыскующий взгляд.

Жюльен принял вызов, приблизился к террариуму и, преодолевая ужас, который ему внушали ползучие гады, взял одну из змей, зажмурился, затаил дыхание и сунул запястье в ее открытую пасть. Острые зубы вонзились в руку, Жюльен глухо вскрикнул и с гримасой боли и отвращения на лице бросил змею обратно. Гран-Перл следила за ним, покручивая на пальце свое новое кольцо.

Организм Жульена обладал абсолютной невосприимчивостью к змеиному яду, и опасность отравления ему не угрожала. Тем не менее, ощутив небольшое головокружение, он схватился за спинку стула. В ближайшие часы ему предстояло пережить легкое недомогание, напоминающие по симптомам быстротечную инфекцию.

Гран-Перл в два прыжка подскочила к нему, схватила за руку и стала внимательно разглядывать запястье.

– Дамбалла! – молвила она.

– Кто это – Дамбалла? – спросил Жюльен.

– Бог-Змей. Лишь избранные пользуются его покровительством. Твоя мать мертва. Так же, как был мертв мальчик, на похороны которого ты приходил. Гран-Перл не знала твою мать живой. Как и не знала мальчика до того, как он умер.

– Мертвые не воскресают.

– Откуда тебе знать! – произнесла она резко, затем, после секундной паузы добавила: – Смерть бывает разной, – и направилась к двери.

– Прошу, научи меня своей магии! – шагнув за ней, быстро проговорил он.

– Прежде всего прогони свои страхи. Когда зло – необходимость, страх ничего не дает. Ты можешь безбоязненно препоручить себя злу? Ты желаешь именно такой власти? Ты хочешь этой власти? Хочешь ее на самом деле?

– Да.

– Прежде подумай хорошенько о своем выборе, потом может быть поздно. Когда будешь готов, Гран-Перл вернется, чтобы научить тебя.

В то лето дни и ночи летели, сменяя друг друга, будто видения горячечного бреда. Или безумного сна, того кошмара со змеями, что преследовал его в детстве – всегда одинакового, мучительного, влажно-скользкого и удушающего. Решение помогать Огюсту в ведении хозяйства он не реализовал, взявшись за иные дела и даже приобретя известность.

Поначалу к нему приходили вольноотпущенники с жалобами на судьбу. Они утверждали, что жизнь стала невыносимой из-за травли со стороны какого-нибудь белого или притеснений надсмотрщика. Затем обращаться стали не только чернокожие. Однако все, кто мог рассчитывать на его помощь, принадлежали к двум разным категориям: либо обиженные, обездоленные, которым он сострадал, либо предлагавшие щедрое вознаграждение. Первое время, чтобы убедиться в правдивости клиентов, Жульен сам изучал обстоятельства и выяснял подробности, но затем решил довериться интуиции и положиться на первое впечатление. Поруганная девственность, месть за преданную любовь, сведение счетов за измену, неоплаченный карточный долг, домогательства патрона, злоупотребления супруга… Проблем, предполагавших его вмешательство, существовав сотни. И столько же было ядов для их решения.

О да! Это были яды в виде вытяжек, настоев, отваров, капель, мазей, порошков, помад, сиропов, соков, примочек… Он не всегда доводил отравление до конца и не каждый раз давал жертве противоядие. Но всегда исправно получал вознаграждение. В иных случаях одна угроза расправы, высказанная, правда, не от его лица, действовала ничуть не хуже. Тем не менее до того дня, пока в крайне затруднительном положении не оказался Огюст, от этой своей власти Жюльен удовольствия не получал.

Огюст увлекся, и не безответно, юным адонисом – обладателем нежной молочно-белой кожи, золотисто-медовых вьющихся волос и утонченных манер. Прелестный юноша был отпрыском богатого работорговца, который, по сведениям Жюльена, гнусно измывался над неграми. И вот однажды, уже после ужина, в час, для визитов неурочный, этот человек неожиданно нагрянул на плантацию, полагая, что его сынок находится у Огюста. Так оно и было, но по воле случая в тот момент нежные друзья совершали вечернюю прогулку по окрестностям.

Работорговец с порога в резком тоне принялся высказывать оскорбительные предположения и сыпать угрозами. Жюльен в ответ пригласил его пройти в салон, где им, возможно, будет удобнее продолжить разговор. Собеседники разместились в креслах друг напротив друга. Гость, разумеется, не догадывался, что в предложенный ему крепкий кофе подмешана настойка дигиталиса – растения, содержащего яд, который замедляет деятельность сердечной мышцы. Ничего не подозревавший отец, чьи хамство и беспардонность и впрямь превышали все допустимые нормы, прихлебывая горячий напиток, излагал все новые претензии внимательно наблюдавшему за ним Жюльену. После третьей чашки гостеприимный хозяин предложил гостю совершенно новую тему для разговора.

Что именно он сказал, в каких красках нарисовал картину последующих событий, – полной потери сил и фатальной остановки сердца, – и на каких условиях предложил посетителю воспользоваться своими знаниями о противоядиях, – ничего этого Жюльен Огюсту не сообщил. Работорговец тоже крепко держал язык за зубами. Жюльен не признался другу и в том, что впоследствии два раза в неделю к ним в дом являлся чернокожий слуга с серым от страха лицом, который получал для своего хозяина пузырек с бесцветной жидкостью – верным средством от сердечного недуга.

И уж тем более Жюльен не поставил Огюста в известность о том, что несколько недель спустя рабовладелец полностью оправился от болезни сердца. Это случилось вскоре после того, как его сын и Огюст перестали встречаться, по им одним известным причинам.

Тем не менее Огюст, который, конечно, знал о тайных делах Жюльена, путем умозаключений, связывая концы с концами, восстановил – в основных чертах – ход событий. И спросил Жюльена, зачем он это сделал. Жюльен ответил, что обязан был спасти друга. У Огюста на глаза навернулись слезы, и, то ли от стыда, то ли просто не найдя подходящих слов, он поклонился Жюльену и покинул помещение.

С этого момента они стали почти братьями, и некоторые из ревностно хранимых тайн Огюст открыл для Жюльена.

Шли месяцы. Они пережили осень и зиму, и вот, когда наступила весна, однажды вечером в дверь позвонила Гран-Перл. Он вышел ее встретить.

– Ты уже сделал выбор? – спросила Гран-Перл.

Жюльен, вежливо поклонившись, сказал:

– Я ждал тебя.

Они спустились вдвоем в лабораторию. Гран-Перл помолчала, рассматривая привлекшие ее внимание медные весы на одном из столов.

– Слухи летают. Люди шепчутся. Новый Орлеан полон страха. Ты много преуспел? – Гран-Перл не сводила пристального взгляда с весов, а поскольку Жюльен безмолвствовал, мулатка вдруг с размаху смела их со стола, да с такой силой, что они врезались в стену и распались на части. – Уж не при помощи ли этого ты вознамерился овладеть мастерством в приготовлении снадобий? – гневно воскликнула она.

– Отмеривать вещества невозможно без весов, – Жюльен старался держать себя в руках. – Даже обладая лучшим в мире чувством веса.

– А если твои враги ослепят тебя? А вдруг тебе придется делать это в темноте? Что если твоя жизнь будет зависеть от умения определять вес на ощупь?

– В химии, которая есть наука точных мер…

– В химии!.. Пустая болтовня! Ты несешь несусветную чушь! Да будет тебе известно, что для меня твои весы и все твои жалкие французские выдумки – вздор и чепуха! – неистовствовала Гран-Перл. – Чувства, еще раз чувства и ничего кроме чувств! Только они имеют значение. Инстинкт – вот что есть наука, инстинкт дает меру истинной власти. Ты согласен забыть то немногое, что знаешь? И помни, что недостаточно быть только смелым; надо, чтобы сердце было открыто вере. Что говорит твое сердце? У человека, который видит невидимое, сердце должно быть вместилищем веры, сердцем воителя. И если ты не уверен, скажи сейчас, пока мы не начали и у тебя есть возможность вернуться. Так ты готов или нет? – Жюльен, изображая холодную невозмутимость, до которой в действительности ему было очень далеко, скрестил руки на груди и в знак готовности идти до конца утвердительно кивнул. – Ежедневно ты будешь начинать с чистого листа, и тебе каждую минуту будет казаться, что ты самый несчастный из всех людей на свете. Так будет сначала, потому что потом ты воистину станешь самым несчастным человеком. А в конце… в конце, возможно, все окажется напрасным. Но если я ошибусь и ребенок, которым ты являешься, перестанет жалеть себя и избавится от глупых мыслей, что жизнь бьет его несправедливо, тогда и только тогда твое сердце станет сердцем мужчины, сердцем воителя, ты обретешь безграничное могущество и увидишь то, что не дано видеть другим, – на едином дыхании сказала Гран-Перл.

В тот самый момент дверь приоткрылась, и в нее робко заглянул Виктор. В руках он нес растение с роскошным лиловым цветком.

– Прошу прощения, я думал, здесь никого нет.

– Виктор, пожалуйста, проходите, – обратился к нему Жюльен.

– Не беспокойся, сынок. Не беспокойся, – с отсутствующим видом ответил Виктор и затворил за собой дверь.

– Я не желаю видеть здесь этого старика, – голос Гран-Перл звучал резко.

– Я могу допустить многие вещи, за исключением одной: этого человека ты не должна трогать, – жестко отреагировал Жюльен.

– Ладно… – примирительно сказала Гран-Перл, повернулась вокруг себя и, закрыв глаза, глубоко вдохнула в себя запахи лаборатории.

В течение следующих месяцев Жюльен никуда не отлучался из дома.

Первая часть обучения оказалась настоящей пыткой. Дни и ночи для него слились в один нескончаемый день, без радостей и надежд, с перерывами на краткий отдых, по усмотрению Гран-Перл. Он старался не думать, не жаловаться, а главное – не ощущать боли. То есть так было в самом начале, ибо по прошествии нескольких дней он решил не сопротивляться боли – на борьбу с ней уходило столько энергии, что у него не оставалось сил. По сути, его состояние было противоречиво: боль он преодолел и физические страдания прекратились, но при этом он ощущал себя во власти судьбы.

Гран-Перл проводила с Жюльеном долгие часы, бдительно наблюдала за ним, направляла каждый его шаг, тренировала тело, формировала душу. Она приходила ежедневно, но ночевать никогда не оставалась. Жюльен то и дело дарил ей кольца, подвески, цепочки из благородных металлов, денег же никогда не давал: Гран-Перл питала к ним глубокое отвращение. Перед уходом она, как заклинание, повторяла одно и то же:

– Воитель направляет свою веру и все пять чувств на достижение цели. Воитель зависит только от своей собранности. Разум воителя владеет его телом. Цель воителя – его судьба. Ты должен быть достоин того, чего ожидает от тебя Джамбалла.

– А чего ожидает от меня Джамбалла? – с долей иронии спросил Жюльен в первый день.

– Тебе предначертано выполнить миссию, – торжественно ответила Гран-Перл. – У каждого воителя есть миссия. Джамбалла подаст тебе знак, когда ты будешь готов.

Больше к этому вопросу они не возвращались.

Прошло несколько месяцев. Обучение требовало долготерпения и строилось на том, что дальнейшее совершенствование становилось доступно только после усвоения особых навыков и приемов. Все происходило как предсказывала Гран-Перл. Первоначальные растерянность и смятение уступили место сосредоточенному усилию, которое постепенно сменилось машинальной сосредоточенностью. Прежние представления Жюльена совершенно изменились, на смену расчету пришла интуиция, а вслед за интуицией и нечто иное.

– Твоя кровь бурлит, как вода при кипении. Это тебя погубит. Учись у змеи. Тело должно подчиняться рассудку. Иначе не выжить, – учила его Гран-Перл.

Несмотря на боль, упорство и очевидные серьезные успехи, Жюльену недоставало чего-то важного. Чтобы достичь следующего этапа, ему предстояло совершить прыжок в бездну неведомого, перенестись из сегодня в завтра, переступить черту, из-за которой не будет возврата, сверхъестественным образом преодолеть препятствия и только тогда обрести ключ к заветным знаниям. Лишь в этом случае он мог получить власть над жизнью и смертью других. Власть, которая сделала бы его существом необыкновенным, отличающимся от всех остальных. И этот прыжок, втолковывала ему Гран-Перл, неизбежен, если он желает продолжать.

По словам мулатки, Жюльен страдал «духовной слепотой». Однажды она сказала своему воспитаннику, что нынче ночью выведет его к свету, и велела следовать за ней в болото.

Это был путь, которым можно пройти лишь однажды. Они отыскали лодку и медленно, с трудом продирались в ней через вязкую жижу. Гран-Перл стояла на носу, держа над головой фонарь, он сидел на веслах и прокладывал курс по мертвой топи. По сторонам, образуя непроходимую чащу, росли буйные травы, густые кустарники, а вдали виднелись покрытые мхами огромные деревья.

Прошло немало времени, прежде чем черная дама, протянув в его сторону руку со светлой ладонью, жестом приказала остановиться. Жюльен положил весла на дно лодки.

Они оказались в байе – заболоченной речной старице. Вода в ней была темнее темного, а берега окаймляли заросли плакучих ив, печальная сень которых, казалось, скрывала какие-то мрачные тайны.

– Тут глубоко. Видишь эти ивы? Запомни: здесь нет ничего случайного. Хотя мы оба не знаем, как и зачем, но отныне ивы – это часть твоей судьбы. До тебя в этих пучинах многие нашли свою смерть, – сказала Гран-Перл, ставя фонарь на нос лодки. – Эти мертвецы предоставляют свои услуги в обмен на прощение. Болото прощения. Так называла это место моя сестра, здесь я впервые к ним причастилась. Твой час настал, но прежде чем звать их из глубин, выслушай меня. Не важно, поверишь ли ты в то, что сейчас увидишь. Важно одно: величие сердца измеряется состраданием. От того, сколь сострадательно твое сердце, зависит, заслуживаешь ли ты прощения других. Духи – свидетельство бессмертия души, той части тебя, которая у тебя слепа, околдована расчетом. Теперь эту дверь тебе предстоит открыть. Вначале ты будешь вымаливать прощение тех, у кого отнял жизнь. Приготовься. Исполнись смирения. Ты должен убедить их. Они могут не дать тебе вернуться. Многие не возвратились.

Если бы он мог видеть свое лицо, он бы обнаружил, что оно постарело лет на десять, а прядь черных волос прилипла ко лбу, покрывшемуся холодным потом.

Гран-Перл закрыла глаза, простерла вверх руки и принялась шептать заклинания, обращаясь к мертвым с призывом восстать из могил.

– Они уже в пути, – молвила Гран-Перл.

Жюльен пробудился у себя в комнате с ощущением, будто прожил тысячу жизней. Первое, что он увидел в этом мире, была испуганная, полная укоризны улыбка Виктора. Гран-Перл ходила по спальне из угла в угол, не сводя глаз с Жюльена, словно ждала от него весточки из дальних мест. Он привстал на постели и сказал:

– Я видел их всех. И они дали мне прощение. Но потребовали за него плату. Не хотели меня отпускать. За меня заплатила она, ради меня принесла себя в жертву. Ты понимаешь, Гран-Перл? Я видел ее. Это была моя мать!

Виктор сказал Жюльену, что ему стало плохо и его нашли в лаборатории без чувств. По-видимому, он переработал. Если, конечно, к делу не приложила свою руку Гран-Перл, добавил он тихо. И тут же, справедливости ради, отметил, что все прошедшие часы мулатка безотлучно находилась в спальне, не отходила от его кровати ни на шаг.

– Ты говорил о каком-то болоте, – с сомнением произнес Виктор. – Огюст, может, нам послать за врачом?

Пока Виктор проявлял свою заботу и обеспокоенность, колдунья подошла к кровати и взяла Жюльена за руку.

– Главный урок пройден, мой мальчик! – Она нежно гладила его унизанной кольцами рукой.

Да, с того момента его чувства так утончились, что он стал осязать как ядовитый аспид, видеть как зоркий орел, различать звуки и запахи как вечно голодный волк, а его вкусу позавидовал бы самый утонченный гурман. Ни темнота, ни пустота, ни полная изоляция, равно как и присутствие или отсутствие чего или кого бы то ни было, – ничто не могло подорвать отныне его могучей воли.

Вместе с ним незаметно менялась и созданная Виктором лаборатория. Если прежде она была сугубо химической, то с течением времени ее обстановка сильно изменилась. На двух больших зарешеченных окнах, выходивших на север и восток, появились почти всегда задернутые тяжелые пурпурные шторы, а у одной из стен – человеческий скелет. Много места занимали столы: на них стояли горшки с растениями, колбы, реторты, кюветы, горелки, перегонные кубы. На письменный стол был водружен массивный пюпитр, а на него – внушительных размеров фолиант. На одном из столов постоянно лежала доска для анатомирования. Приборы и устройства, составлявшие некогда смысл жизни Виктора, были задвинуты в дальние углы, а вместо них на стеллажах выстроились все новые ряды фарфоровых и стеклянных банок с названиями сборов и семян.

Постоянно пополнялся запас и разнообразие высушенных трав, связками свисавших с потолочных балок. Порой меж ними, подвешенная за хвост на обычной веревке, в воздухе извивалась та или иная особь из отряда ползающих, предназначенная для дальнейшего препарирования. Тесное пространство под лестницей было уставлено цветами, за которыми мулатка ухаживала как за родными детьми. По мере того как Жюльен упорно преодолевал муки учения, эти цветы, несмотря на окружавший их вечный сумрак, бурно росли и развивались.

Гран-Перл обладала поразительными познаниями. Она открыла Жюльену секрет приготовления «Аква Тофана» – одного из наиболее таинственных и сильных ядов, изобретенного двумя столетиями ранее, в состав которого входила мышьяковая кислота и сок цимбалярии постенной, произрастающей в тенистых местах на стенах и камнях. «Аква Тофана» представляла собой абсолютно прозрачную жидкость без запаха и вкуса. Пяти или шести капель было достаточно, чтобы медленно, но верно отправить жертву на тот свет. Как выглядело отравление? Отсутствие аппетита, неутолимая жажда, боли в животе, потеря сил. Смерть наступала в результате необратимого ухудшения здоровья.

Если кого-то требовалось покарать за нанесенную обиду таким образом, чтобы урок хорошо запомнился, существовало другое замечательное средство. Гран-Перл научила Жюльена разводить спорынью. Этот грибок, паразитирующий на ржи, являлся возбудителем «Антониева огня», который воздействовал на наказуемого почище проказы, обеспечивая как минимум увечья или слепоту. Сперва у отравленных спорыньей нестерпимо зудели и горели пальцы, уши нос, возникали рвота и понос, на коже высыпали пузыри, наполненные темным гноем. Затем покрытые волдырями части тела чернели, усыхали, начиналась гангрена, и пораженный орган отмирал и отваливался. Все эти процессы сопровождались мучительными болями.

Но у грибка имелся недостаток: на ранней стадии отравление им поддавалось излечению при помощи вакцины из незараженной ржи. Гран-Перл научила Жюльена выращивать такой сорт спорыньи, против которого все известные лекарства были бессильны. То есть противоядия, кроме нее, никто не знал.

Она научила Жюльена из высушенного жука-нарывника, называемого «шпанской мушкой», получать яд под названием кантаридин. «Приправа» из измельченных кристаллов этого вещества отличалась бесценным достоинством – была незаметна в кушаньях. Также обучила приемам добычи из свинца «сахар-сатурна», которыми владела в совершенстве, и нехитрому искусству составления из этого свинцового сахара и мышьяка знаменитых «наследственных порошков».

Передала опыт изготовления ядов удушающих, кожно-нарывных и вызывающих отравление крови. Посвятила в премудрости комбинированного применения ядов быстрых и медленных. Объяснила, как заглушать горечь яда сладкими добавками, как забивать резкий запах тонким ароматом. На наглядных примерах показала, что токсичные вещества можно извлечь из любых испортившихся продуктов.

Гран-Перл научила Жюльена готовить изумительную микстуру на основе птомаинов, то есть продуктов гниения органической материи, и выращенного ею собственноручно волчьего корня. Носовой платок, пропитанный парой капель этой жидкости, постепенно отнимал жизнь у его владельца. Зелье так же эффективно действовало, будучи добавленным в свечной воск и испаряясь при горении. А уж подмешенное в еду обеспечивало жертве такие ужасные корчи, что смерть воспринималась ею с облегчением. И этом средство не оставляло никаких следов.

Мулатка посвятила Жюльена в тонкости отравления через мельчайшие порезы, царапины и уколы, нанесенные режущими и колющими предметами. Поскольку некоторые яды всасывались через кожный покров, она рассказала, в каких случаях лучше использовать отравленные духи, опрыскав ими подкладку одежды, а когда целесообразнее припудрить изнутри перчатки. Или каким составом обрызгать страницы книги. Или чем смазать лезвие столового ножа, причем только с одной стороны, чтобы из двух разрезанных им порций отравленной оказалась лишь одна. Ввиду отсутствия универсального средства от ядов Гран-Перл постаралась дать Жюльену исчерпывающие сведения обо всех существующих противоядиях.

Поведала ему мулатка и о древних как мир способах применения белены, белладонны, мандрагоры, безвременника, дурмана, цикуты и брионии. Научила убивать так, чтобы смерть казалась сладкой или сопровождалась лютыми страданиями. Способный ученик в совершенстве освоил широчайшую палитру ядов, овладел искусством пользоваться всем ее многообразием. Другим колдунам такое было неподвластно.

Гран-Перл передала Жюльену известный ей одной рецепт из корней поздники, опия и ранункулюса, который сопровождал умирание упоительным, неизъяснимым наслаждением. Когда Жульен постиг тайну «напитка доброй смерти», как гордо именовала зелье Гран-Перл, негры, работавшие на плантации, начали называть его Чародеем. Под этим именем он и прославился.

О своем самом главном знании Гран-Перл не обмолвилась ни словом до тех пор, пока однажды о нем не заговорил сам Жюльен.

– Когда ты научишь меня заклятию души? – спросил он Гран-Перл, когда та кормила кур.

– Сам не знаешь, о чем просишь, – сказала она, пригоршнями разбрасывая кукурузные зерна, которые держала в подоле юбки.

– Я говорю о заговоре, который заклинает хозяина и тень.

– Твое невежество безгранично. В главном из таинств нет ни-че-го для тебя интересного. Тебе оно ни к чему. Это заклятие слитком опасно.

– Кто такой хозяин и что значит тень? – спросил Жюльен.

– Хозяин – это палач, колдун. Хозяин может заклясть душу. К этому колдовству прибегают в крайнем случае, оно самое действенное из всех. Хозяин произносит: «Душа этого человека обречена скитаться без покоя на вечные времена» и читает заклинание. Оно страшнее смерти. По сравнению с ним смерть сладостна. Тень – это жертва, душа, обреченная на страдания, блуждающая во мраке. Тень беззащитна перед заклятием.

– А в чем тут опасность?

Гран-Перл с досадой отряхнула юбку и, неожиданно взмахнув руками, пугнула кур, которые с кудахтаньем разлетелись от нее в разные стороны. Затем наклонилась, взяла горсть земли, зажала в кулаке и, потрясая этим кулаком перед лицом ученика, сказала:

– Моя сестра, величайшая жрица, осмелилась прибегнуть к этому заклятию. Но оно столь могущественно, что сначала обрекает жертву, а потом и хозяина. Такова цена обладания могуществом. Теперь ты знаешь. Хозяин заклятия, обрекая душу своего врага, жертвует собственной душой. Так было с моей сестрой.

Гран-Перл, не опуская руку, разжала пальцы, и из кулака посыпалась тонкой струйкой земля.

– В таком случае… в таком случае за меня тебе нечего беспокоиться, – молвил Жюльен с бесконечно грустной, немного ироничной улыбкой и взял мулатку за руку, в которой еще оставалась щепотка земли. Он впервые дотрагивался до Гран-Перл. – Ты разве не слышала, как меня называют? Говорят, что у меня нет без души.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю