Текст книги "Транзит"

Автор книги: Эдмунд Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

3

Он проснулся с ощущением, что на самом деле и не просыпается вовсе, а всего лишь вновь входит в странный сон во сне. Он спросил себя: «А каков же исходный сон?» И сам себе ответил: «Прогулка по парку Кенсингтона, Лондон, работа учителя в школе, долгие, бесцельно прожитые годы». Этот сон, по крайней мере, был интересным. В нем присутствовал элемент абсурда, который даже начинал ему нравиться.

Он встал и осмотрел свою камеру. Пока он спал, кто-то убрал со стола остатки еды, упаковал вещи обратно в сундук, а сам сундук поставил под кровать. Было всего одно отличие. Его туалетные принадлежности аккуратно стояли около умывальника. Подумав, Авери решил, что умыться ему вовсе не помешает.

Воспользовавшись туалетом, Авери разделся до пояса и как следует обтерся горячей водой. А потом побрился. После этого он почувствовал, что готов ко всему. Более или менее.

Открытая им пачка сигарет по-прежнему лежала на столе. Рядом с ней появилась пепельница. Авери взял сигарету, зажег ее, затянулся. Он снова начинал думать.

Но сколько он ни размышлял, ничего нового ему в голову так и не пришло. Он чувствовал, что запутался. В конце концов Авери уселся за свою, такую разговорчивую пишущую машинку. Может, здесь ему повезет больше.

– Вопрос: Сколько времени я здесь нахожусь?

– Ответ: Без комментариев.

– Вопрос: Кто вы такие, черт возьми?

– Ответ: Без комментариев.

– Утверждение: Я думаю, вы сумасшедшие.

– Ответ: Без комментариев.

– Утверждение: Я не верю, что вы вообще существуете.

– Ответ: Без комментариев. Для вас приготовлена серия вопросов, на которые вы, как мы надеемся, дадите письменные ответы. Если вы это сделаете, то получите вознаграждение.

– Утверждение: Пошли вы к черту с вашими вопросами. Я хочу чаю. Не надо еды, только чаю.

– Ответ: Чай будет доставлен. Вы хотите сахар или молоко?

– Утверждение: И то, и другое.

Авери нервно ходил по комнате. Шутка... если это была шутка... или всего-навсего сон... в общем, она слишком затянулась. Он посмотрел на часы. Поднес их к уху. Часы, разумеется, стояли. Он совершенно потерял счет времени. Может, он провел в этой камере всего несколько часов, а может, несколько лет. Он не знал.

Авери уже приготовился задать пишущей машинке еще один вопрос из серии "Без комментариев", когда открылась ниша в стене. В ней на подносе стояли чайник, чашка, молочник и вазочка с сахаром. А еще маленькие листочки бумаги с вопросами и карандаш.

Авери отнес поднос на стол, налил себе чашку горячего чаю и начал читать вопросы. После первого же он даже скривился от отвращения. Подобные карточки он видел множество раз... Он держал в руках тест – пятьдесят вопросов и заданий на способность манипулировать числовой и словесной информацией, на пространственное мышление и распознавание образов.

Внезапно Авери стало смешно. Была какая-то высшая справедливость в том, что после стольких лет работы в школе, где он мучил детей такими же заданиями, пришел и его черед сдавать тест на коэффициент интеллектуальности.

– Не волнуйтесь, – гласила инструкция на первой странице. – Этот тест проводится исключительно для статистического анализа. Показанный вами результат никоим образом не повлияет на ваше будущее. Постарайтесь отвечать на вопросы как можно быстрее. Если вы не смогли ответить на какой-то вопрос, то больше к нему не возвращайтесь. Ваше сотрудничество будет вознаграждено.

Не волнуйтесь! Авери даже расхохотался. Действительно, с чего бы ему волноваться? Ваше сотрудничество будет вознаграждено! Они что, почерпнули эту фразу из разговорника для оккупационных войск?

И все-таки интересно, какую награду они могут иметь в виду? Единственной действительной стоящей наградой могла бы стать свобода... но почему-то Авери ничуть не сомневался, что как раз о ней-то не может быть и речи.

– Подыграю этим тварям, – решил он. – Посмотрим, что получится. В конце концов, мне все равно нечего делать.

Он взял в руки карандаш.

И тут же положил его обратно. Сперва следует решить маленькую проблемку контроля времени. Он завел часы, установил стрелки на двенадцать часов (какая разница, как поставить?), молчаливо объявил, что сейчас точно полдень Первого дня (надо же когда-то начинать, правда?) и твердо решил вести календарь. Как? Ну хотя бы отмечая каждые прошедшие двенадцать часов черточкой на листе бумаги. В чемодане бумаги предостаточно. Этим он займется, как только расправится с этим дурацким тестом. Кстати, можно еще вести дневник. Тоже неплохая идея. Так, на всякий случай. Если все это мероприятие затянется...

Авери вздохнул и вновь взялся за карандаш. Он посмотрел на первое задание. Ничего нового. Числовая последовательность. 5, 8, 12, 17. В клеточке, оставленной для ответа, Авери уверенно написал: 23.

С первыми десятью заданиями он справился за три минуты. Затем дело пошло медленнее.

Среди постепенно усложняющихся заданий попадались некоторые, казавшиеся Авери довольно странными.

Секс относится к Жизни, как Огонь относится к: Печке, Лесу, Жидкости, Удовлетворению, Пламени.

После некоторых колебаний он написал: Печка.

Чуть дальше еще один.

Гора относится к холму, как человек относится к: Обезьяне, Женщине, Ребенку, Зародышу.

Он написал: Обезьяна.

Дальше, после нескольких привычных заданий еще одна подобная шуточка:

Сила относится к мудрости, как религия относится к: Дьяволу, Надежде, Богу.

Подходящим ответом на этот вопрос, похоже, являлся Бог.

Авери натолкнулся на несколько математических и образных задач, которые он решить не смог... во всяком случае, ему не хотелось тратить на них время и силы. Их Авери, как и предписывала инструкция, пропустил. Всего тест занял у него чуть более сорока пяти минут. В конце он подсчитал, что сумел успешно (как ему казалось) разрешить тридцать три задания.

Последнее, между прочим, оказалось самым любопытным. Оно состояло из трех частей.

а) Если бы вы были Всемогущим Существом, – гласило оно, – вы бы наделили все живые существа бесконечным потенциалом или же наложили бы ограничение на степень их возможного развития?

б) Если бы вы были Всемогущим Существом, понимали бы вы значение смерти или нет?

в) Если бы вы были Всемогущим Существом, то что бы вас более заботило – гибель вируса или рождение галактики?

Авери написал: а) наделил бесконечным потенциалом; б) нет; в) гибель вируса.

Положив карандаш, он решил, что если это и впрямь шутка, то она не только слишком затянулась, но еще и очень-очень плоская. Даже излишне плоская.

Он зажег новую сигарету и, наклонившись к болтливой пишущей машинке, отстукал:

– Господа, обезьяна заработала свой банан. Тест завершен. КИ ничтожен. Теперь я требую бесценную награду.

И тут же прочитал в ответ:

– Пожалуйста, верните бумаги и поднос в нишу.

– А если нет?

– Вас усыпят и заберут их, пока вы будете без сознания. В этом случае советуем принять удобную позу.

– Бандюги! – напечатал Авери.

Он поставил чашку обратно на поднос, из мальчишеской шалости скомкал бумаги и засунул и то, и другое в нишу. Панель закрылась.

Затем он уселся на кровать и стал ждать, когда что-нибудь произойдет.

Десять минут – и ничего.

И вдруг почти мгновенно одна из стен камеры исчезла. За ней оказалась другая камера – точь-в-точь такая же, как и эта. С одним-единственным отличием.

В ней находилась женщина.

4

Она была блондинкой лет двадцати пяти. Во всяком случае, подумал Авери, она выглядит так, что ей можно дать лет двадцать пять. Ее открытое лицо могло с равным успехом принадлежать и рано повзрослевшей девочке-подростку, и моложавой женщине лет сорока.

На ней была красная шелковая рубашка и черные слаксы... и вдоволь косметики. Авери печально отметил, что две верхние пуговицы у него на рубашке расстегнуты (галстук он надевал только в случае крайней необходимости), а его брюки яснее ясного говорят, что в них спали.

Все это вихрем пронеслось у него в голове – все эти глупые, несущественные детали... за какие-то несколько секунд, пока не рухнула стена удивленного молчания и неподвижности.

Она пришла в себя раньше, чем он, и заговорила первой.

Она бросилась к нему, словно репетировала это движение целый месяц.

– Слава Богу! Слава Богу! Я не знаю, кто вы и почему вы здесь... Но во всяком случае, вы – человек. Мне начинало казаться, будто я больше никогда в жизни не увижу человеческого лица!..

И она разрыдалась. Авери сам не понял, как это произошло. Но уже через секунду он нежно обнимал женщину за плечи, а она крепко прижималась к его груди.

Все было настолько невероятно, что очень походило на сон.

– Все в порядке, – услышал он свой собственный голос. – Все в порядке... – а затем, как последний идиот: – Мы же еще живы...

– Черт! – женщина, наконец, оторвалась от его груди, – я испорчу мой грим. Кстати, как тебя зовут?

– Ричард Авери. А тебя?

– Ты что, никогда не смотришь телевизор? – и она криво усмехнулась. Какая глупость. Здесь, разумеется, нет телевизора.

И туг Авери осенило.

– Порой, – сказал он, – я просиживал перед телевизором все свободное время. Единственная передача, которую я упорно избегал – тот бесконечный сериал о больнице. Ты, разумеется, Барбара Майлз.

– Собственной персоной, – кивнула она.

– Совсем не обязательно, – улыбнулся Авери. – У меня есть теория, согласно которой все это мне только снится.

– Значит, кошмар взаимен, – отвечала она. – Но ради всего святого, что все это значит?

– Понятия не имею. Ты, случайно, не знаешь, как мы сюда попался?

Она покачала головой.

– Последнее, что я помню – проклятый алмаз. Я еще подумала, что он мог выпасть из чьего-то кольца... хотя, Бог свидетель, для алмаза он был слишком велик. Я помню, как наклонилась и протянула к нему руку. Дальше только темнота.

Услышав ее слова, Авери так и подскочил. Он тут же вспомнил о кристалле. Тот так и стоял у него перед глазами: холодный, блестящий, ослепительно яркий.

– Ты только не молчи, – нервно сказала Барбара. – Я ничего не выдумала.

Она глядела на него с волнением и тревогой. Да, кошмар действительно был взаимным.

– Этот алмаз, – сказал Авери, – ты видела его, случайно, не в парке Кенсингтона?

– Скорее, в Гайд Парке, – изумленно воскликнула она. – Но как ты догадался?

– Граница между Гайд-Парком и Парком Кенсингтона достаточно условна, – пожал плечами Авери. – Мой кристалл... не алмаз, как мне кажется, а просто кристалл, находился в Парке Кенсингтона.

Молча они обдумывали последствия своего открытия... но так ни к чему и не пришли.

– У тебя не найдется закурить? – наконец спросила она.

Авери предложил ей сигарету. Взял одну и себе.

– Как ты сказал, тебя зовутся – женщина глубоко затянулась. – Видишь, в каком я состоянии. Даже имя не могу запомнить.

– Ричард Авери.

– Рада познакомиться, – и она истерично рассмеялась. – Добро пожаловать в наш клуб.

– Я очень рад с тобой познакомиться, – серьезно ответил Авери. – А то я уже начал опасаться, что в этом клубе всего один член.

– Скажи мое имя, – попросила она. – Пожалуйста.

– Барбара.

– Еще раз.

– Барбара.

– Звучит не так уж плохо... – она тяжело вздохнула. – Извини. Ты, наверно, думаешь, я совсем свихнулась. Может, оно и так. Поначалу... в общем, до того, как эта стена исчезла, мне казалось, будто это вовсе не я... Еще раз извини. Я говорю глупости, правда?

– Я прекрасно тебя понимаю.

– Честно говоря, – призналась Барбара, – до встречи с тобой я и впрямь сомневалась, что все это на самом деле. А потом я почему-то сомневаться перестала...

И тут Авери в голову пришла новая мысль.

– Прежде, чем мы начнем утешать друг друга, – сказал он, – нет, я ничего такого в виду не имею, – поспешил добавить он, – нам следовало бы обменяться информацией... ну, какой есть. Бог знает, когда эти бандюги решат вернуть стену на место... или устроят еще какую-нибудь пакость. Может, нам осталось всего десять минут, а может, весь день... во всяком случае, несколько часов. Не будем терять времени.

– Мне нечего рассказать вам, сержант, – усмехнулась Барбара. – Разве только, что теперь я чувствую себя значительно лучше.

– Ты видела кого-нибудь из них?

– Из кого из них? Из спятивших ученых?

– Это твоя теория?

– Ничем не хуже любой другой... Нет, ни черта я не видела... По правде сказать, – неуверенно добавила она, – мне казалось, будто за мной наблюдают. В общем, окончательно одурев от тоски и неизвестности, я разделась и улеглась в кровать в классической позе жертвы насилия, – она хихикнула. – И ничего не произошло. То ли на самом деле за мной не наблюдали, то ли их это не интересует. Или и то, и другое... Мне кажется, я все-таки схожу с ума.

Усилием воли Авери отогнал возникшую перед его мысленным взором весьма соблазнительную картину.

– Ты случайно не знаешь, сколько времени мы здесь провели? – просил он.

– Ну, на этот-то вопрос ответить легко. – Барбара посмотрела на часы. – Почти сорок восемь часов. За временем-то я слежу... на случай, если мне придет в голову, что я тут уже несколько лет.

– Когда ты проснулась, у тебя было что-нибудь с собой? Какие-нибудь личные вещи?

– Нет. Но в сундуке под кроватью я обнаружила целую кучу всякого барахла. Не знаю уж, как они ухитрились его раздобыть: я снимаю... точнее, снимала квартиру еще с тремя девушками.

– Ты, как я полагаю, разговаривала с нашими тюремщиками, используя пишущую машинку?

– Сейчас я только ругаюсь, – Барбара усмехнулась. – Я пытаюсь выяснить, что случится, если я буду вести себя не так, как подобает даме... Между прочим, они заставили меня отвечать на чертову пропасть всяких вопросов. Обещали вознаграждение. Ты, похоже, – она снова усмехнулась, – оно и есть.

– Пока что, – констатировал Авери, – все, как у меня. За исключением того, что я все-таки потерял счет времени.

– Ну и что же мы в итоге узнали?

Он пожал плечами.

– Пока ничего нового. Кроме того, что нас двое.

– Если подумать, – серьезно сказала Барбара, – то это уже не мало.

В этот момент машинка, стоявшая около кровати Авери, пробудилась к жизни. Ричард и Барбара склонились над появившимся сообщением.

– Через десять минут вам придется разойтись по своим комнатам.

– Черт побери! – взорвалась Барбара.

– Мы бы хотели остаться вместе, – набрал Авери.

Ответ не заставил себя ждать.

– Вы разлучаетесь ненадолго. Если, конечно, со всевозможной аккуратностью ответите на следующую серию вопросов.

– Но мы вовсе не хотим разлучаться. И не желаем отвечать ни на какие вопросы.

– Без комментариев. У вас осталось девять минут.

– Дай-ка я, – сказала Барбара, – сейчас я им...

– Пошли вы в задницу, – набрала она.

Это Авери понравилось. Ему вообще все больше и больше нравилась эта женщина. "Интересно, – подумал он, – что-то ответит эта глупая машинка?" Но машинка хранила гордое молчание.

– Ну вот, – разозлилась Барбара, – свихнувшимся ученым снова хочется нами поиграть.

Авери улыбнулся.

– Вопрос в том, как себя вести. Стоим на задних лапках, как дрессированные собачки, или посылаем их к черту?

– Пожалуйста, не называй меня собакой. Скорее уж я обычная, или телевизионная сука... Черт побери, ты же мужчина. Тебе и решать. Мужчины для этого и нужны... ну и, конечно, еще кое для чего.

– Ты, похоже, не сторонница эмансипации в этом вопросе?

– Я не сторонница эмансипации в любом вопросе, – твердо ответила Барбара. – Обычно мне удается добиться своего без всякого шума о равных правах.

Авери задумался.

– Тогда мы не станем искать легких путей, – решил он. – Посмотрим, что получится. А пока давай помозгуем... может, до чего и додумаемся.

– Они наверняка слушают, о чем мы говорим, – предупредила Барбара.

– Ничуть не сомневаюсь. По-моему, все это входит в программу, как и то, что нам дали встретиться.

Некоторое время они обсуждали положение, в которое попали: но, не имея в руках конкретных фактов, трудно прийти к какому-то конкретному выводу. Пока что ни он, ни она физически не пострадали (не считая, конечно, того, что их "усыпили" в самом начале). Логично предположить, что тюремщики и в дальнейшем не планируют применять силу... по крайней мере больше, чем это необходимо для достижения их цели.

Вот только что это за цель... Это действительно трудный вопрос. В отчаянии Авери и Барбара высказывали самые дикие предположения. Учитывая, как мало они на самом деле знали, оба понимали, что их догадки, скорее всего, весьма далеки от истины.

Барбара предположила заурядное, доброе, старое похищение с целью выкупа. Авери на это заметил, что похитители обычно не утруждают себя проверкой интеллектуальных способностей своих жертв. Кроме того, подобная тюрьма явно выходила за пределы возможностей обычных преступников. Как, впрочем, и сам метод похищения. Рядовым похитителям такое не могло бы даже и присниться. Более того, содержимое чемоданов свидетельствовало о том, что Авери и Барбаре еще очень не скоро придется вернуться домой. И далеко не все время они проведут взаперти.

Идею о сумасшедшем ученом тоже пришлось отвергнуть. Кроме всего прочего, очень уж она была банальная, да и откровенно бредовая. Барбара, однако, настаивала на сохранении хотя бы термина "безумный". Этим словом, как ей казалось, выражается суть происходящего. Но Авери был в этом не уверен.

– Пока что, – говорил он, – и цель, и методы ее достижения лежат совершенно за пределами нашего повседневного опыта. Боюсь, в этом случае наши привычные представления просто-напросто неприменимы.

– Да брось ты болтать, словно только что выполз из Кембриджа! оборвала его Барбара. – Суть в том, что у нас нет ни одной зацепки.

– Вовсе нет, – возразил Авери. – Совсем наоборот. Я нутром чую, что как раз в непостижимости происходящего и кроется ключ к разгадке. Такое впечатление, что разум, стоящий за всем этим, работает совсем не так, как наш. Во всем случившемся есть нечто странное, нечто чужое...

Внезапно пишущая машинка проснулась:

– Вернитесь, пожалуйста, в свои комнаты.

– Ну, теперь жди фейерверка! – воскликнула Барбара и напечатала:

– Большое спасибо, но нет. Мы только что поженились.

Машину это не развеселило.

– Вам необходимо ответить на вопросы, – не задумываясь, ответила она. – Ваше сотрудничество будет вознаграждено.

Барбара совсем уже было собралась набрать очередное "заявление для прессы", когда Авери сказал:

– Брось ее. Пусть себе болтает. По-моему, они и так все поняли.

– Как пожелаете, капитан. Просто мне нравится хулиганить. Тогда на душе не так мерзко.

Несколько минут молчания. Авери и Барбара настороженно оглядывались по сторонам, словно наказание вот-вот прыгнет из стен или с потолка. Но ничего не происходило.

– Похоже, они обдумывают, как им поступить, – заметил Авери. – Обычно они отвечают очень быстро.

– Может, раньше они не сталкивались с подобным отношением к их приказам? – предположила Барбара.

– Давай попробуем о них забыть... иначе мы можем просто чокнуться от ожидания... Да, так о чем я говорил?

– Нечто чужое – ты говорил об этом.

– Ага, – кивнул Авери, – чужое – это удачное слово. Нечеловеческое еще лучше. Например, я ничуть не удивлюсь, если с помощью этой штуковины, – он показал на пишущую машинку, – мы общаемся с компьютером. Причем не слишком гибко запрограммированным.

– Мне почему-то кажется, что из Гайд-Парка меня утащил не компьютер, – возразила ему Барбара.

– Возможно, но... – больше он ничего не успел сказать.

В этот миг открылась панель в стене. Инстинктивно и Авери, и Барбара повернулись и посмотрели в нишу. Их внимание тут же привлек маленький блестящий предмет.

Это был кристалл. Прекрасный кристалл безупречной формы, ослепительно блестящий. Это был кристалл чистого света, несущего в себе тайну беспросветного мрака.

5

Он был невидим. Он был всего лишь обрывком мысли, клочком чувства в пустом саду творения. Он был дыханием ветра в аллеях времени, мигом печали в бесконечной огромной радости бытия. Он был все, и ничего. Он был один.

И все-таки не совсем один.

По звездному морю к нему плыла Кристина. И звезды превратились в осенние листья, желтые, золотые, коричневые, взметнувшиеся танцем на волне беззвучной музыки. И вновь воскрес утерянный мир – мир, полный жизни, юный и зеленый.

Кристина шептала:

– Где бы ты ни был, что бы ты ни делал, милый мой, я – часть тебя. Ибо то, что связует нас – вне времени и пространства, и жизни, и смерти... Дорогой мой, тебе предстоит далекий путь. Пройди его. Тебе предстоит мечтать, хранить веру, принять вызов. Мечтай, милый мой, храни веру, принимай вызов. Наша любовь – это часть мечты, часть веры и часть вызова. Сотвори из этого что-нибудь новое. Да будет оно светлым. Дай ему свободу.

Он хотел ответить, но невидимый глаз, обрывок мысли, дыхание ветра... у него не было голоса. Он хотел сказать:

– Кристина! Кристина! Ты и только ты! Никто другой. Нет ни жизни, ни любви. Нет путешествия. Нет созидания. Ты, и только ты одна...

Он хотел это сказать, но у него не было слов. Они не возникали во мраке. Они не могли проникнуть сквозь черный занавес, отделявший желание от знания.

Кристина исчезла, осталась только пустота.

Но пустота наполнилась огромным зеленым глазом планеты. И этот глаз смотрел на него. Смотрел, словно женщина, знающая, что она красива. Смотрел, словно животное, жаждущее либо победить, либо покориться.

– Это дом, – прозвучал голос. – Это сад. Это мир, в котором вы будете жить, и вырастете, и узнаете, и поймете. Здесь вы откроете для себя многое, но, конечно, не все. Это место, где есть жизнь. Оно принадлежит вам.

Он уже слышал этот голос. Он уже слышал эти слова. Но он не понимал их смысла.

Ему было страшно. Страшно потому, что он не понимал. Страшно потому, что понять можно было так много и одновременно так мало. Страшно потому, что он был один, и это одиночество пронзало его острее самой острой боли...

Авери проснулся. Он был весь в поту.

Он аккуратно – слишком аккуратно, словно пациент после анестезии лежал на своей кровати. Помня прошлый раз, он осторожно сел. Перед глазами все поплыло, но не так сильно, как тогда.

Он огляделся, Барбара исчезла. Стена заняла свое привычное место. Он вновь оказался в одиночке. Он улыбнулся, подумав о мыслях, несомненно, приходящих сейчас Барбаре в голову; о совсем не дамских ругательствах, которыми она, возможно, в этот самый миг потчует чертовых тюремщиков.

Ниша в стене была по-прежнему открыта. Но вместо кристалла в ней лежали лист бумаги и карандаш.

– Вот тебе и посопротивлялись, – подумал Авери.

Ему следовало бы догадаться, что они воспользуются кристаллом. Ведь это так просто.

Он взял бумагу и карандаш, сел за стол и прочитал вопросы. На сей раз не обычный тест на уровень интеллекта. На сей раз нечто гораздо более личное. К счастью, по большей части ответом служило "да" или "нет". Да и вопросов не так уж много.

– Верите ли вы в Бога, чья мораль может быть постигнута человеком?

Авери написал: "Нет".

– Верите ли вы, что цель оправдывает средства?

Он написал: "Иногда да, иногда нет".

– Хотите ли вы стать бессмертным?

Он написал: Нет.

– Как вам кажется: вы смелый, смелее прочих или трус?

Он написал: Трус.

– Оказалась ли для вас стрессовой ситуация, в которой вы сейчас находитесь?

Он написал: Не будьте идиотами.

– Готовы ли вы умереть за идею?

Он написал: Не знаю.

– Считаете ли вы, что человек выше животных?

Он написал: Кое в чем.

– У вас нормальная сексуальная потенция?

Он написал: Думаю, что да.

– Чего вы боитесь больнице всего?

Он написал: Безумия.

– Считаете ли вы, что войны могут быть оправданными?

Он написал: Иногда.

– Совершали ли вы когда-нибудь убийство?

"Ну и вопросик, – подумал Авери, – просто чудо!" Он написал: Думаю, что нет.

– Были ли вы когда-либо причиной смерти других людей?

Воображаемые лица трех безымянных летчиков всплыли перед его мысленным взором, и он написал: Да.

– Кого вы любите?

Чувствуя себя предателем, Авери написал: Самого себя.

Ну, вот и все. Он пробежал глазами ответы и положил бумагу в нишу. Через несколько секунд панель закрылась.

Подойдя к невозмутимой пишущей машинке, он напечатал:

– А теперь уберете вы эту проклятую стену или нет?

И тут же получил ответ:

– Очень скоро. Потерпите, пожалуйста.

Закурив, Авери принялся ходить взад-вперед по комнате. Ситуация становилась все более и более загадочной. И самое противное в том, что он полностью лишен инициативы. Они делали все, что хотели. И это Авери очень не нравилось.

Но если все-таки вернуться к вопросу, кто они такие: ответ... нет ответа... Он должен быть! Авери всем своим естеством чувствовал мысленный барьер, отделяющий здравый смысл, рациональное мышление от иррациональной убежденности. "Ну его к дьяволу, это рациональное мышление", – думал он. В подобной ситуации от здравого смысла ровным счетом никакого толку. Помочь способно только иррациональное... а может, и этого окажется недостаточно.

Ну, давай же! Давай, где она, эта твоя иррациональная убежденность, наполнившая твой мозг, словно вода перед запрудой.

– Они и не люди вовсе. Они – чертовы инопланетяне.

Слова взорвали гробовую тишину комнаты. Громоподобным эхом отразились от металлических стен.

И в этот миг, словно по сигналу, стена, отделявшая его от Барбары, исчезла. Только на сей раз на той стороне сидела не Барбара. Это была какая-то другая женщина...

Скорее, девушка. Каштановые волосы, большие испуганные глаза, круглое молодое лицо.

– А где Барбара? – почти выкрикнул Авери. – Кто ты такая?

Он не хотел кричать. Так получилось.

– Я... Я Мэри Дурвард... Я... Как вы сюда попали?

Она явно была очень напугана.

Глядя на нее, Авери внезапно вспомнил, что он небрит. Да и не умыт тоже. Он улыбнулся. Он должен был выглядеть довольно неприглядно, словно какой-нибудь мерзкий тип из третьесортного фильма ужасов. Черт, да это и был фильм ужасов. Почти.

– Совсем недавно, – пояснил он, – в камере рядом с моей находилась девушка по имени Барбара Майлз... По крайней мере, я думаю, что это была соседняя камера. Черт его разберет в этой тюрьме... Между прочим, меня зовут Ричард Авери.

Увидев, что он вовсе не такой уж страшный, каким поначалу показался, Мэри несколько приободрилась.

– Со мной произошло то же самое, – сказала она. – Мужчину в соседней камере звали Том Саттон. Они... позволили нам поговорить. Затем настало время отвечать на новые вопросы, и нам пришлось расстаться.

Авери задумался.

– Давайте вместе попробуем разобраться в этой головоломке, предложил он. – Где они тебя подобрали – Парк Кенсингтона или Гайд-Парк?

– Парк Кенсингтона, – изумленно ответила она. – А как вы догадались?

– Я изучаю привычки похищенных персон, – сухо и совершенно серьезно объяснил Авери. – Я полагаю, тебе попался на дороге весьма привлекательный кристалл?

– Я подумала, что это чья-то брошка, – призналась она. – И я...

– И ты решила ее поднять, – закончил за нее Авери. – И в следующий миг очнулась здесь, в этом сумасшедшем доме. Правильно?

Она улыбнулась. Было в ее улыбке нечто необыкновенно приятное. Внезапно Авери стало жалко ее до слез. Она совсем не выглядела такой же стойкой и жизнерадостной, как Барбара. На вид ей было лет девятнадцать. И она казалась потерявшейся. Безнадежно потерявшейся.

– Вы случайно не знаете, куда мы попали? – с надеждой в голосе спросила она.

– Нет. Боюсь, я практически ничего не знаю... кроме того, что мы и впрямь попали в переплет. Поначалу я думал, будто все это – лишь плод моего больного воображения...

Авери предложил Мэри сигарету. Взял одну и себе. Они сидели рядышком, на краю ее кровати... ему подумалось – двое заброшенных невесть куда путешественников, терпеливо ожидающих поезда, который никогда не придет.

– Давай начнем сначала, – предложил он. – Посмотрим, может, нам удастся найти хоть что-то общее. Где ты живешь, сколько тебе лет, чем ты занимаешься?

– Ланкастерские Ворота, – ответила она. – Двадцать три, секретарша.

– Замужем?

– Нет.

– Живешь с кем-нибудь?

Она покачала головой.

– Одна-одинешенька.

– А твой сосед... я имею в виду, парень в соседней камере?

– Том Саттон. Его тоже подобрали в Парке Кенсингтона. Он что-то вроде рекламного агента. Довольно милый, но все-таки...

– Все-таки?..

– Наверно, я несправедлива... Он уверен, что все это – необычный рекламный трюк.

Авери пожал плечами.

– Ну, если твердить мне об этом каждый день, то в конце концов я поверю... Ты не знаешь, он женат?

– Не уверена, но думаю, что нет.

– Барбара тоже не похожа на замужнюю женщину, – сказал Авери. – В любом случае сделаем такое предположение. Ну, и что мы получили? Одна актриса телевидения, одна секретарша, рекламный агент и учитель. Учитель, кстати, это я. И все четверо одиноки и склонны к опасным прогулкам по парку и разглядыванию магических кристаллов... Статистика, честно говоря, не очень.

– Вы это о чем?

– Будь выбор действительно случайным, кто-то из нас должен был бы оказаться в браке. – Он вздохнул. – Я не знаю. Может, Барбара или Том все-таки...

– Ну, и какая разница?

– Разница есть. Я хватаюсь за соломинку... Можно задать один сугубо личный вопрос? Ты в кого-нибудь влюблена?

– Нет, – она сокрушенно покачала головой. – Когда-то была...

– И я тоже. И все еще. Наверно. Но ее уже нет в живых... И с Барбарой, по-моему, дела обстоят похожим образом. А как насчет Тома Саттона?

– Не знаю.

– Ну, как тебе кажется?

– Скорее всего, тоже нет, хотя наверняка все-таки не знаю.

– Пусть так. Во всяком случае, это подтверждает мою теорию.

Авери рассмеялся.

– Меня нисколько не смущает, если даже я и подгоню случайные факты под идиотскую теорию.

– А что у тебя за теория?

Авери задумался.

– Ну ладно, – сказал он через минуту. – Пожалуй, я готов рискнуть. Я не думаю, что мы очутились здесь случайно. Мне кажется, нас выбрали. Если моя теория справедлива, то выбрали именно потому, что ни у кого из нас нет сильных эмоциональных привязанностей. Теперь, зачем нас выбрали? Ответ: чтобы подвергнуть какому-то испытанию. Пока что они (кто бы они ни были) обращались с нами вполне прилично. И одновременно они узнали о нас чертову пропасть всяких вещей типа того, как мы думаем, насколько мы умны, каковы наши взгляды на жизнь. А теперь ключевой вопрос: Кто они, собственно говоря, такие? И как ни крути, но выходит ответ из дрянного фантастического романа: они не люди. Они не люди потому, что они не пользуются нашими, так сказать, человеческими, способами поставить этот маленький эксперимент. Эта штуковина, – он показал на пишущую машинку, стоящую около кровати Мэри, – своего рода телетайп. С его помощью существа нечеловеческой природы могут с нами общаться без риска перепугать до полусмерти. Кстати, хотя люди и могли бы без особых усилий построить подобную камеру, им подобное вряд ли пришло бы в голову... Ну, как звучит?

– Ужасно, – Мэри даже содрогнулась. – Но довольно убедительно.