Текст книги "Бандит из Чертова Каньона"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Думаю, тебе лучше держаться отсюда подальше, – продолжил говорящий низким басом.

Уэйнрайт с трудом поднялся на ноги и повернулся к обладателю голоса. Теперь он затряс уже двумя кулаками и в неистовстве запрыгал или, пожалуй, даже затанцевал:

– Я тебя достану! Да ты хоть знаешь, с кем имеешь дело? Я могу купить и продать тебя сто тысяч раз подряд. Я Джефферсон Уэйнрайт, а ты – двадцатипятидолларовый пастух!

– Vamoose! [5]5
  Vamoose – убирайся (исп.).


[Закрыть] – предложил мужчина. – И побыстрее.

Он подкрепил свой приказ выстрелом – пуля подняла небольшой фонтанчик пыли меж ступней Уэйнрайта. Толстяк побежал к коляске, которую его сын уже подогнал к лошадиному загону. Мужчина на веранде пальнул опять, и снова пыль взвилась возле ног испуганного жителя востока.

Диана Хендерс вышла из комнаты и встала в дверях, опершись о дверной косяк. Она улыбалась.

– Не покалечь его, Бык, – сказала она.

Мужчина коротко усмехнулся.

– Я не собираюсь калечить его. Я просто хочу его немного поучить. Эти пожиратели бобов – совсем серые, их надо обучать манерам.

Говоря это, он продолжал палить по убегающему Уэйнрайту. Каждый выстрел поднимал облачко пыли у ног толстяка. Наконец Уэйнрайт достиг угла спального корпуса и исчез за ним.

Выстрелы привлекли внимание повара и еще нескольких человек, оказавшихся неподалеку, – в итоге образовалась небольшая, но весьма заинтересованная аудитория, наблюдавшая позор Уэйнрайта, в том числе и Техасец Пит, который весь трясся от дьявольского веселья.

– Ей-богу, взгляните-ка на него! – кричал он. – Этот человек всегда хорошо питался! Держу пари, что сейчас он побьет все мировые рекорды на дистанции между офисом и спальным корпусом. Господа, делайте ваши ставки на результаты прыжков в высоту и длину!

Наконец Бык засунул револьвер в кобуру. Улыбка сошла с его лица.

– Я думала, ты еще на родео, Бык, – проговорила девушка.

– Мы закончили прошлой ночью, – объяснил он. – Я приехал сюда первым… – Он склонил голову в очевидном смущении. – Приехал за расчетом, мисс.

– За расчетом? Разве ты собираешься уезжать, Бык?

– Думаю, так будет лучше, – ответил он. – Я собираюсь взять отпуск.

Глаза девушки расширились и заметно увлажнились. Решившись взглянуть ей в глаза, Бык встретил изумленней и обиженный взгляд.

– Видите ли, мисс, – поспешил он объяснить, – мои дела складываются неважно. Я не жалуюсь, но кое-кто здесь не любит меня. Вот я и подумал – лучше уйти самому, не дожидаясь, пока меня выгонят. Пока ваш папенька был жив, все было иначе. Я был бы горд и счастлив работать и у вас – если бы здесь не было кое-кого другого. Но есть и другие. Думаю, у вас найдутся хорошие работники и без меня. Будет лучше для всех, если я уберусь отсюда.

От одной мысли о его уходе Диана почувствовала ком в горле. Она вдруг осознала, насколько стала зависеть от этого человека. Даже простой факт, что Бык находится где-то поблизости, давал ей огромное чувство безопасности. Этот человек стал для нее глубоко въевшейся привычкой, и расставаться с этой привычкой было очень тяжело.

– Только не это, Бык! – воскликнула она. – Я не смогу обходиться одновременно без отца и без тебя. Ты мне как брат, Бык, а я сейчас сильно нуждаюсь в брате. Ты не можешь вот так взять и уйти, а, Бык? Ты ведь и не хочешь уходить на самом деле?

– Да, мисс, я действительно и не должен, и не хочу – если вы хотите, чтоб я остался.

– Так ты останешься?

Он кивнул.

– Но все-таки поговорите с Колби. Я полагаю, он хочет рассчитать меня.

– Да нет же, я уверена, что это не так, – возразила она. – Хол хорошо относится к тебе, Бык. Он говорил мне, что ты – один из его лучших друзей, и очень сожалел, когда ты потерял место бригадира, несмотря на то что занял его сам. Он сказал мне, что не хотел занимать это место.

Бык никак это не прокомментировал. Что бы он ни думал, это не отпечаталось на его лице. Тотчас же он повернулся в сторону загона. Уэйнрайты, старший и младший, поспешно усаживались в свою коляску, уже готовую отправиться.

– Одно ваше слово, – пообещал Бык, – и я загоню их так далеко, что они навсегда забудут путь сюда.

– Не нужно, – ответила она, улыбаясь. – Пускай едут. Я уверена, что они и так никогда не вернутся.

– Полагаю, старый джентльмен осознал, что непопулярен на нашем прииске, – сказал Бык со слабым следом усмешки. – Но вот не знаю, как насчет молодого хлыща. – Он вопросительно посмотрел на Диану.

– Вдвойне, Бык, – махнула рукой девушка. – Я узнала, что это за человек, в день, когда на нас напали апачи. Этого мне хватит на две жизни вперед.

– Полагаю, мисс, теперь наши мнения об этих людях совпадают. Гонору и хвастовства выше крыши, но порой они напоминают старых глупых баб – даже самые крутые.

– Он был чрезвычайно интересной компанией, – не без иронии восстановила она справедливость.

– Пока рядом не было индейцев, – закончил ее мысль Бык. – Кстати, мне показалось, что, когда я оказался поблизости, старый джентльмен был чем-то весьма взволнован. Кажется, он говорил, что твердо намерен получить это ранчо. Так что же, получается, для этого он и приезжал?

– Да, именно для этого. Он предложил мне четверть того, что предлагал отцу накануне его смерти, а отцу предлагал двадцать процентов подлинной стоимости. Видишь ли, Бык, на самом деле их интересует не ранчо и не скот. Они лишь прикрываются всем этим, как предлогом заполучить прииск. Они думают, что отцу была неизвестна подлинная ценность копей, но тут они просчитались. Дело в том, что недавно была открыта новая жила, гораздо богаче первой. Отец знал об этом, и Уэйнрайт как-то тоже узнал.

– Старый скунс! – пробормотал Бык.

Уэйнрайты выехали со двора ранчо и направились в сторону Хендерсвиля. Старик все никак не мог отдышаться и сыпал проклятиями в адрес Дианы и Быка. Юноша был молчалив и мрачен. Они собирались заехать в городок, желая пообедать перед возвращением на свое далекое северное ранчо. Внезапно впереди они увидели всадника, скачущего навстречу. Молодой Уэйнрайт узнал его первым.

– Это Колби, – сказал он отцу. – Он не выносит того парня, Быка, потому что оба запали на девчонку. Имеет смысл подружиться с ним, если ты хочешь разделаться хотя бы с Быком.

Когда коляска поравнялась с Колби, тот ограничился коротким кивком в их адрес. Стало ясно, что беседовать он не намерен. Ему не нравились оба, особенно молодой. Но все же, когда старик окликнул его, Колби повернул коня к их упряжке.

Вы ведь по-прежнему бригадир, не так ли? – поинтересовался Уэйнрайт-старший.

Колби кивнул.

– А что такое? – спросил он.

– Да так. Я только хотел сказать вам, что кое-кто из ваших плохо ведет себя с соседями.

– Как так?

– Я, понимаете ли, выхожу после дружеского визита, как вдруг один из ваших людей начинает палить в меня. Так не поступают с друзьями. Представьте себе, что бы вы подумали, если бы мы обстреляли ваших людей?

– Кто это был? – спросил Колби.

– Бык, – сообщил младший Уэйнрайт. – Думаю, он опять был пьян. Я слышал, что он любит пострелять, когда выпьет. Перед нашим отъездом он стоял на веранде и любезничал с мисс Хендерс, – добавил ябедник. – Я и не подозревал, что она хорошо чувствует себя в обществе подобных людей.

Колби нахмурился.

– Спасибо, что сказали мне. Ну, черт побери, и устрою же я этому нахалу!

– Хорошо бы, дружище. Во всяком случае, я решил, что правильнее будет поставить вас в известность, – сказал Уэйнрайт-старший. – Ну, до свидания. Если будете в наших краях, наведывайтесь.

– Пошел! – крикнул младший Уэйнрайт, и парочка покатила дальше по пыльной дороге.

Колби перешел на галоп. Достигнув ранчо, он увидел Быка, сходящего с крыльца, на котором стояла Диана Хендерс, закусил губу и еще больше нахмурился. Он снял с лошади седло и уздечку и отвел ее в загон, напоследок не слишком-то ласково хлопнув по крупу. Этот шлепок выдавал его расположение духа. Затем он направился прямо к спальному корпусу и подошел к входу одновременно с Быком.

– Слушай, Бык, – сказал Колби без всякой преамбулы. – Эти дела с пьянкой и стрельбой зашли слишком далеко. Я не собираюсь больше терпеть твои выходки. Думаю, тебе лучше всего взять расчет.

– Хорошо, – сказал Бык. – Сходи выпиши мне его, а я пока упакую барахло.

Колби, одновременно ошарашеный и обрадованный тем, что Бык принял увольнение настолько философски, отправился в офис. Бык же пошел в спальный корпус. Короткий Бен, Техасец Пит и еще несколько человек, ставшие невольными свидетелями его разговора с бригадиром, посмотрели на него вопросительно.

– Ей-богу, – воскликнул Пит, – я собираюсь уволиться. Пойду-ка за расчетом прямо сейчас, как можно быстрее. Pronto! – И он направился к выходу.

– Подожди минутку, старина, – остановил его Бык. – Я ведь еще не ушел.

– Разве Колби не рассчитал тебя? – уточнил техасец.

– Он еще может изменить свое мнение, – пояснил Бык с легкой усмешкой.

Войдя в офис, Колби громко поприветствовал Диану.

– Гроссбух у тебя? – сразу же спросил он.

– Да. А зачем он тебе?

– Бык увольняется.

– Увольняется? Но он минуту назад пообещал мне, что останется! Ничего не понимаю!

– Он обещал тебе, что останется? Ты имеешь в виду, что просила его об этом?

– Да, – сказала Диана. – Он заходил сюда просить об отпуске или увольнении. Он боится, что больше не нужен. Но я заставила его пообещать остаться. Уверяю тебя, Хол, нам некем заменить его. Ты думаешь, он серьезно намерен уволиться? Или у тебя есть веские причины для его увольнения? Тогда пришли его сюда опять, я поговорю с ним.

– Я мог и ошибиться, – пошел на попятную Колби. – Бык ведь даже шутит без улыбки на лице. Поговорю с ним еще раз, и, если он твердо решил уволиться, пошлю его к тебе.

Заходя в спальный корпус, он кивнул Быку:

– Можешь остаться, если хочешь. Я пересмотрел дело.

Бык подмигнул Техасцу Питу, который в этот миг восстанавливал в памяти очередной куплет бесконечной поэмы – самовосхваления плохого парня.

– Ей-богу, – воскликнул тот, – наконец-то я вспомнил, как там дальше:

 
Он вынул два дула, пальнул пару раз.
Все пьющие парни вмиг скрылись из глаз.
Разлил он все виски на каменный пол
И пепел с сигары стряхнул мне на стол.
 

– Вот только, кажется, я пропустил предыдущую строфу! – озабоченно добавил Пит.

– Как мы обрадуемся, если ты забудешь всю эту белиберду разом! – заверил его Короткий Бен.

– Беда в том, неграмотные вы ковбои, что по своей абсолютной тупости вы не способны оценить мои усилия привить вам вкус к хорошей поэзии, – заявил Пит. – Адски трудно быть единственным образованным джентльменом в компании мужланов.

 
«Ты, увалень чертов, неси-ка вина, -
Сказал он владельцу. – Малышка одна
Заглянет сюда, и мы выпьем вдвоем», -
И сбил объявление «В кредит не даем».
 

Глава 8
ТЫ БОИШЬСЯ!

Дилижанс, который, покачиваясь, спустился по крутому неровному склону Чертова каньона, вынесло на изъезженную колею. Далее экипаж повернул налево. Заметим, что обычно, направляясь в Хендерсвиль, он сворачивал направо. Левый рукав дороги тоже вел к городку, но через земли Хендерсов, мимо «Заставы Y». Кучер никогда не ездил этим путем, кроме тех редких случаев, когда вез туда пассажиров, посыльного или важную почту, хотя расстояние до городка здесь было не больше, да и дорога, в общем, ненамного хуже. Сегодня он как раз вез телеграмму для Дианы Хендерс.

На краткий миг возница остановился возле ранчо. Он криком привлек внимание ковбоев, работавших около загона, бросил конверт на дорогу и умчался, оставив в память о себе лишь тучи поднявшейся пыли.

Один из рабочих лениво направился к дороге, поднял конверт и, тщательно рассмотрев обратный адрес, понес послание в офис, где Диана Хендерс работала с бухгалтерскими книгами.

– Вам телеграмма, мисс, – объявил он, направляясь к ее столу.

Она поблагодарила и положила конверт рядом с собой, желая закончить прерванный расчет. В те времена приход телеграммы уже не был чем-то из ряда вон выходящим даже на таких отдаленных ранчо. Они почти всегда имели деловой характер и поэтому не вызывали в Диане никакого особого волнения. Бывало, телеграфировали покупатели скота, дядя Джон же иногда использовал новые технологические возможности и по вовсе не значительным поводам.

Наконец она свела дебет с кредитом, и результат удовлетворил ее. Открыв конверт, она вынула послание и сначала пробежала, не особенно вдумываясь в содержание. Затем прочла его уже серьезно, нахмурясь, как бы не в силах до конца понять его смысл, а главное, поверить в написанное. Она глядела на него неестественно широко открытыми глазами, пока, окончательно раздавленная, не уронила голову на руки и не разразилась тяжкими рыданиями. Телеграмма гласила:

«МИСС ДИАНЕ ХЕНДЕРС

РАНЧО «ЗАСТАВА Y», ХЕНДЕРСВИЛЬ, АЛЬДЕЙСКАЯ ДОРОГА, АРИЗОНА

Мистер Мэнил внезапно умер прошлой ночью. Мисс Мэнил и я прибудем на ранчо так скоро, как будет возможно после похорон.

МОРИС Б. КОРСОН».

Кто знает, сколько времени Диана просидела вот так, скрыв лицо в ладонях? Понемногу ее рыдания утихли, она овладела собой. Она была потрясена этим новым ударом и слишком хорошо осознавала все страшное значение этой смерти, чтобы ощутить себя почти окончательно уничтоженной. Хотя она с детства не видела дядю Джона Мэнила, тем не менее он был для нее совершенно реален и составлял важную часть ее бытия. Мать Дианы обожала своего единственного брата, а сам Элиас Хендерс не переставал прославлять своего шурина как высочайший образец порядочности. Природа, по словам Хендерса, еще не произвела другого такого джентльмена до мозга костей. К тому же его многочисленные связи на востоке, чистая репутация и прекрасная деловая смекалка всегда играли важную роль в успехе их совместного предприятия.

Смерть отца девушка переживала остро, но исключительно как свое личное горе. Дядя Джон, как нерушимая скала, служил для нее защитой и опорой во всех деловых вопросах. Теперь она осталась совершенно одна. После смерти этих двух людей ей совершенно не к кому было обратиться за консультацией или советом. Хол Колби в лучшем случае был хорошим ковбоем. Там, где требовались какие-то административные навыки ила финансовый опыт, он был совершенно бесполезен.

О Корсоне, поверенном Мэнила, она ничего не знала, но была убеждена, что даже если он докажет свою честность и компетентность в канцелярских делах, то вряд ли окажется способен управлять ранчо и прииском. Юрист и организатор производства – две разные специальности.

Пока она находилась под покровительством Джона Мэнила, ей даже в голову не приходило усомниться в своих деловых способностях, ибо в тех случаях, когда Диана была не уверена в собственном суждении, она всегда могла обратиться к нему за советом. Но без него управление судьбами огромного бизнеса, со всеми его бесчисленными ответвлениями, показалось ей непосильной задачей.

Ей все же удалось стряхнуть с себя ужасное оцепенение. Диана встала, убрала книги в сейф, промокнула глаза носовым платком, надела сомбреро и вышла из офиса, спрятав свои густые вьющиеся волосы под твердым краем тяжелой шляпы. Она направилась к лошадиному загону. Диана собиралась оседлать Капитана и выехать покататься. День был солнечный, да и вообще на свежем воздухе ей лучше, чем где бы то ни было, удавалось справиться с печалью и здраво обдумать свои проблемы.

Когда девушка подошла к загону, ее настиг Хол Колби, ехавший со стороны спального корпуса.

– Прокатиться, Ди?

Она утвердительно кивнула. Впрочем, ей не хотелось никакой компании, даже такой приятной, как Хол. Сегодня ей нужно было побыть наедине со своей бедой.

– Ты же не собираешься ехать одна, Ди? – скорее констатировал, чем спросил, Колби. – Ты знаешь, что это небезопасно. Твой отец не отпустил бы тебя одну, и я тоже не отпущу!

Диана не ответила. Она понимала, что Хол прав. Однако сейчас ею овладело полное безразличие к тому, что может с ней случиться. Судьба и так была слишком жестока к ней и вряд ли была способна навредить ей еще больше. Кроме того, ее до некоторой степени раздражало и возмущало чувство собственности, в последнее время появившееся у Колби по отношению к ней. Но в данном случае Хола никак нельзя было в чем-то обвинить или заподозрить – такое предложение помощи было более чем естественно. К тому же она успела приобрести какую-то психологическую зависимость от него. Был, во всяком случае, кто-то, кто заботился о ней, на чьи широкие плечи она могла переместить хотя бы часть забот. Так что в итоге она отказалась от первоначального намерения отослать его.

Молодые люди вместе выехали из загона и повернули на дорогу, ведущую к городу. Несколько минут они проехали молча, как часто бывает с теми, кто привык подолгу находиться рядом в седле. Мужчина, как обычно, засмотрелся на ее профиль, словно ценитель искусства – на прекрасный портрет. Любуясь, он обратил внимание на некоторые изменения в ее лице и припухшие веки.

– Ты выглядишь так, будто плакала. Что случилось, Ди? – тут же поинтересовался он.

– Я только что получила телеграмму из Нью-Йорка. Два дня назад умер дядя Джон. Почтовый дилижанс привез сообщение из Альдеи.

– Вот черт! Это очень скверно, Ди.

– Теперь я совершенно одинока, Хол, – продолжила она. – Даже не знаю, что мне делать.

– Ты не одна, Ди. Я мог бы помочь тебе. Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, так выходи за меня! Замужество очень облегчит твое положение, ибо всегда найдутся желающие использовать в своих целях девушку или женщину, оставшуюся одну. Но если бы у тебя был муж, он всегда мог бы присмотреть за тобой и в случае чего встать горой за твои права. Деньги у меня есть, Ди.

– У меня много денег, Хол.

– Я знаю. Но, черт возьми, лучше бы у тебя их не было – тогда ты не думала бы, что я хочу жениться из-за денег. Поверь, это не так. Что скажешь, Ди? Вдвоем мы могли бы вести хозяйство так, как будто старый мистер Хендерс не умирал.

– Не знаю, Хол, не знаю. Что мне делать? Я не уверена, люблю ли я тебя. Я даже не знаю, способна ли я вообще полюбить кого-то.

– Со временем ты привыкнешь ко мне, – заявил Колби. – А главное, тебе больше не придется ни о чем тревожиться. Я прослежу за всем. Только скажи «да».

Соблазн был столь велик, что даже сам соблазнитель не осознавал всей его силы – склонить усталую голову на чье-то плечо, иметь сильного защитника, который избавит от бремени ответственности, чувствовать постоянный присмотр любящих глаз, который она чувствовала, пока ее отец был жив. Она взглянула на Колби со слабой робкой улыбкой. Но все же, собрав последние остатки своего мужества, она сказала:

– Пока я не могу сказать «да». Подожди немного, Хол, пока приедут мистер Корсон и моя кузина. Когда положение дел прояснится, я думаю… думаю, что скажу тебе «да».

Он импульсивно склонился к ней, обнял и привлек к себе с очевидным намерением поцеловать. Но она его оттолкнула.

– Нет еще, Хол. Подожди, пока я скажу «да».

Неделей позже группа завсегдатаев вольно расположилась на достопамятной веранде дома Донованов в Хендерсвиле. Был день прибытия почтового дилижанса, однако его еще не было, хотя дело шло к ужину. Мак Гербер, чья рана оказалась более серьезной, чем предполагал доктор, все еще не поправился. Мэри Донован, как обычно, стояла в дверях, охотно участвуя в обсуждении сплетен и добродушных шутках.

– Билл никогда не опаздывает, если не случается чего-то нехорошего, – заметила она.

– Хотелось бы, чтобы его больше не грабили, – вставил Мак.

– А я хотел бы хоть неделю побыть шерифом этого округа! – заявил Дикий Кот Боб.

– Ну и что бы ты стал делать? – едко спросила миссис Донован.

Дикий Кот замолк и лишь бормотал что-то невнятное в грязные усы – на миг он забыл о том, что в помещении присутствует миссис Донован.

– Едут! – объявил Мак.

Оповещая о своем прибытии лязгом цепей, скрипом пружин и дробным стуком копыт, дилижанс свернул на единственную проезжую улицу Хендерсвиля. Наконец с пронзительным визгом тормозов он остановился перед домом Донованов.

– Где Хэм Смит? – закричал Билл Гатлин, не сходя с облучка.

– А мы знаем, что ли? Опять грабанули? – поинтересовался один из сидящих на веранде бездельников.

– Да! – рявкнул Гатлин.

Мак Гербер поднялся с кресла и выступил к порогу веранды, как на трибуну.

– Черный Койот? – спросил он.

Гатлин кивнул и вновь воззвал к «этому чертову шерифу».

– Его здесь нет. Но даже если бы он здесь был, вряд ли мы получили бы с этого какой-то толк, – ответил Дикий Кот Боб.

– Нам не нужен никакой шериф, чтобы сделать все, что требуется, – неожиданно заявил Мак Гербер с праведным гневом.

– Это как? – поинтересовался Дикий Кот.

– Никакой шериф не нужен для «галстучной вечеринки», – грозно произнес Мак.

– Несомненно. Но сначала ты должен поймать того, кого собираешься осчастливить галстуком.

– Это совсем просто.

– И как же? – спросил Боб.

– Мы все знаем, кто такой этот Черный Койот, – вынес приговор Мак. – Значит, остается только найти веревку и повесить его.

– Кого именно? – настаивал маленький джентльмен.

– Дьявол тебя раздери! Ты точно так же, как и я, знаешь, что это Бык! – ответил Мак.

– Я ничего такого не знаю, молодой человек, – отрезал Боб. – Да и ты не можешь этого знать. Если у тебя есть какие-то доказательства, я пойду с тобой. Если же нет, тогда я против тебя.

– Разве Бык не носит всегда на шее черный шелковый платок? – спросил Мак, войдя в роль прокурора. – Такой же платок носит и Черный Койот. И у них обоих шрамы на подбородке, так что не может быть никаких сомнений.

– Значит, ты хочешь вздернуть Быка лишь за его черный платок и шрам? Нет, парень, пока старый Дикий Кот еще может поднять револьвер, ты не сделаешь ничего такого. Представь веские доказательства, и я буду первым, кто затянет петлю на его шее, но будь добр, найди что-нибудь более веское, чем черный платок.

– На этот раз ты прав, старый пустомеля, – прокомментировала Мэри Донован. – Давайте идите ужинать – и даже думать забудьте о том, чтобы повесить такого приличного молодого человека, как Бык. Никогда не поверю, что в своей жизни он хоть раз кого-нибудь ограбил. К тому же он всегда со мной вежлив: миссис Донован, мэм, миссис Донован, то, мэм, это. И еще он привозил мне лес. Он сделал мне так много хорошего, как никто из вас, бездельники! Так что засуньте себе в задницу вашу идею, что он и есть Черный Койот.

– Ну хорошо. Но насчет Грегорио мы точно знаем, что он – с ним. Мы можем повесить хотя бы Грегорио, – настаивал Мак.

– Мы даже этого не знаем, – возразил Дикий Кот. – Но если речь идет о том, чтобы вздернуть Грегорио или любого другого гризера, то я не против. Поехали, поймаем его, Мак, и я лично помогу тебе намылить веревку.

Общий смех присутствующих послужил ответом на шутку Боба. Из всех известных «плохих парней» штата мексиканец Грегорио был, пожалуй, тем наихудшим, о котором любил петь Техасец Пит. Поехать за ним в погоню и догнать было бы равносильно самоубийству для большинства мужчин. Так что, хотя никто не сомневался в необходимости этого, желающих не находилось. Уже то, что его укрытие было никому не известно, привело бы к провалу любую попытку поймать его.

– Единственный способ взять его, сынок, – продолжал Дикий Кот, – заключается в том, чтобы посадить в дилижанс человечка с золотишком. Понятно, мальчик мой?

Мака бросило в краску.

– Вы тоже были там, когда они меня ранили! – нанес он ответный удар. – У вас было два больших шестизарядных револьвера. И что, позвольте узнать, вы сделали? Что?!

– Малыш, я не нанимался охранять золотишко и не сидел на облучке с короткоствольным револьвером у колена. Я путешествовал как пассажир, внутри экипажа, к тому же с дамой. Что я мог сделать? – Он оглядел присутствующих в поисках поддержки.

– Ты-то, конечно, ничего не мог сделать! Без кварты «ерша» [6]6
  Русский аналог американской идиомы «колючая проволока».


[Закрыть] в брюхе ты вообще тихий! Только и можешь, что оскорблять бедного невинного юношу! – произнесла Мэри Донован.

Дикий Кот Боб тревожно заерзал, но затем счел благоразумным сосредоточиться на ужине. Он налил чая в блюдце и начал шумно дуть на него, пытаясь остудить, а потом не менее шумно хлебать, купая усы в блюдце. Но тут в тарелку ему легла вторая, причем гораздо более щедрая, порция десерта и окончательно успокоила его.

Когда весть о новом ограблении дилижанса достигла «Заставы Y», она, как всегда, породила волну предположений и измышлений. Новость была привезена запоздалым ковбоем, проезжавшим Хендерсвиль по пути с одного западного ранчо. Мгновенно над столом, где ужинали мужчины, повисла тягостная тишина – они вдруг поняли, что один из них отсутствует. Далее ужин продолжился почти в полном молчании. Когда они перешли к пудингу, вошел Бык, как всегда, хмурый и молчаливый. Он приветствовал товарищей, как обычно, лишь кратким кивком. Никто не проронил ни слова. Так все и молчали, пока мужчины, закончившие еду, не стали отодвигать тарелки, готовясь встать.

– Полагаю, Бык, ты знаешь, что опять ограблен дилижанс с золотом, – сказал Хол Колби, выбирая зубочистку в стакане.

– Откуда я могу это знать? – спросил Бык. – Разве я не торчал весь день в Сточной Трубе, куда ты послал меня? Я никого не видел с тех пор, как утром покинул ранчо.

– Теперь ты знаешь. Это сделали те же самые двое ловкачей.

– И много они взяли? – полюбопытствовал Бык.

– Это был большой груз, – ответил Колби. – Впрочем, как обычно, – маленькие партии они никогда не трогают. Похоже, они знают, когда мы везем больше, чем обычно. Выглядит подозрительно.

– Ты только что понял это? – спросил Бык.

– Да нет, уже давно. И это может помочь мне найти того, кто это делает.

– Желаю удачи, – проронил Бык и продолжил есть.

Закончив ужин, Колби встал из-за стола и направился к хозяйскому дому. В уютной гостиной он нашел Диану за фортепиано. Ее пальцы мечтательно, как бы во сне, скользили по клавишам слоновой кости.

– Опять плохие новости, Ди, – объявил Колби.

Она уныло повернулась к нему.

– Что на этот раз?

– Опять появился Черный Койот. Сегодня он снял груз нашего золота.

– Кто-нибудь ранен?

– Нет, – заверил он.

– Я рада. Золото – чепуха, я бы отдала его все за жизнь любого из наших людей. Я говорю им всем, как и отец, чтобы они не рисковали и не пытались захватить его. Если бы можно было сделать это без потерь, я бы обрадовалась. Но я не вынесу, если хоть один из наших будет ранен. Это хуже, чем потерять все золото на прииске.

– Я думаю, Ди, Черный Койот знает об этом, – сказал Колби. – Именно это и делает его столь наглым. Койот – это один из наших людей. Неужели ты не видишь этого, Ди? Он всегда осведомлен о величине груза и никогда не трогает мелкие партии. Также он знает и о приказе твоего отца не предпринимать попыток задержания. Мне самому неприятно думать об этом, но никаких иных версий я не вижу. Это один из наших. И я не стал бы предпринимать кругосветное путешествие, чтобы указать на него пальцем.

– Я не верю! – закричала она. – Не верю, что кто-то из моих людей способен на такое.

– Ты не хочешь верить, вот в чем дело. Ты знаешь так же хорошо, как и я, кто делает это. Ты чувствуешь это нутром. Я точно так же не хочу верить этому, как и ты. Но я не слепой, и я не могу выносить, что тебя одновременно обманывают и грабят. Я думаю, ты будешь говорить, что не веришь, даже если я поймаю его за руку на месте преступления.

– Хол, мне кажется, я понимаю, кого ты имеешь в виду. Но я совершенно уверена, что ты заблуждаешься.

– Дай мне шанс доказать это.

– Но как?

– Пошли его на прииск и поставь охранять золото, пока Мак не поправился, а потом вообще отстрани Мака, хотя бы на месяц, – стал объяснять свой план Колби. – Держу пари – либо в этот месяц не произойдет ни единого ограбления, либо их будет совершать один человек, а не двое. Ну как, согласна?

– Нет, мне это не по душе. Я вообще не подозреваю его.

– Зато все остальные подозревают. Будет справедливо дать ему шанс доказать свою невиновность – если он, конечно, невиновен.

– Это ровным счетом ничего не докажет, кроме того, что в его дежурство ограблений не было.

– Но, на мой взгляд, кое-что докажет, если ограбления возобновятся после его ухода с должности, – возразил бригадир.

– Может быть. Но я все равно не поверю ничему, пока не увижу собственными глазами.

– Тьфу ты! Проблема в том, Ди, что ты слишком мягко к нему относишься и тебе плевать даже на то, что у тебя крадут золото, если это делает он.

Диана встала во весь рост.

– Я больше не намерена обсуждать это, – отрезала она. – Спокойной ночи!

Он злобно схватил свою шляпу и загрохотал башмаками, выходя. У дверей он бросил на нее прощальный гневный взгляд и, прежде чем выйти в ночь, сказал:

– Ты просто не решаешься сделать это! Ты боишься!

Когда он ушел, она вновь села за фортепиано, но уже не могла сосредоточиться на музыке. Она кусала губы, то ли от гнева, то ли от накатившего на нее чувства вины или страха. Что-то сдавило ей сердце. Но после краткого всплеска эмоций девушка попыталась объективно взвесить все за и против. Умение рассуждать всегда было ее сильной стороной. Напугана ли она? Действительно ли боится сделать то, что предложил ей Колби? Она легла в постель, но сон не шел, и Диана продолжала допрашивать себя.

Хол Колби тем временем ворвался в спальный корпус. Он так хлопнул дверью, что внезапный сквозняк почти загасил единственную лампу. Лампа освещала стол из нескольких ящиков, за которым играли в покер Бык, Техасец Пит, Короткий Бен и еще один парень по прозвищу Айдахо.

– Ставлю десять долларов, – мягко сказал Айдахо, когда лампа вновь зажглась, испустив тонкую струйку черной копоти.

– Что ж, я ставлю всю мою кучу, – отозвался Бык, подталкивая несколько столбиков серебра к центру стола.

– Сколько здесь? – спросил Айдахо.

Бык стал считать.

– Вот твои десять. Еще десять, пятьдесят, двадцать пять… В общей сложности девяносто шесть, – подвел он итог. – Ставлю девяносто шесть долларов, Айдахо.

– У меня нет девяноста шести долларов, – проворчал Айдахо. – У меня всего восемь сверх тех десяти.

– У тебя есть седло, не так ли? – мягко спросил Бык.

– И рубаха, – добавил Техасец Пит.

– Мое седло стоит триста пятьдесят долларов, если оно вообще чего-то стоит, – обиженно заявил Айдахо.

– Никто и не говорил, что оно чего-то стоит, – вставил Короткий Бен.

– Я включаю его в счет и приглашаю тебя сыграть, – объявил Бык. – Твоя рубаха мне не интересна – она вся в дырах.

– Но что поставишь ты? – спросил Айдахо. – Я ничего не вижу.

– Подожди секунду, – Бык встал и шагнул к своей койке, где некоторое время рылся в походной сумке. Возвратившись к столу, он бросил поверх своего серебра небольшой мешочек оленьей кожи.

– Здесь пятьсот долларов золотым песком, – сообщил он. – Если ты выиграешь, завтра утром в офисе мы отсыплем то, что тебе причитается.

Хол Колби наблюдал все с большим интересом.