Текст книги "Скифы и сфинксы. Журнал ПОэтов № 6-7 (30) 2011 г."

Автор книги: Эдгар Аллан По

Соавторы: Александр Чернов,Сергей Бирюков,Константин Кедров,Маргарита Аль,Елена Кацюба,Анатолий Кудрявицкий,Михаил Зенкевич,Хадаа Сендо,Татьяна Зоммер,Кристина Зейтунян-Белоус
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Знаете, Холмс, мне за вас стыдно, – выждав минуту, с укором проговорил Лестрейд. – Зачем давать девушке надежду, если потом все равно придется ее разочаровывать? Я не такой уж чувствительный человек, но, по-моему, это жестоко.

– Я думаю, что мне удастся найти способ снять обвинение с Джеймса Мак-Карти, – сказал Холмс. – У вас есть разрешение на посещение его в тюрьме?

– Да, но только для вас и для меня.

– Хорошо, тогда я, пожалуй, изменю свое решение по поводу сегодняшней поездки. Мы еще успеваем на поезд в Хирфорд, чтобы повидаться с ним?

– Вполне.

– Тогда едем. Ватсон, извините, что я вас бросаю, но меня не будет всего пару часов.

Я проводил их до станции, потом погулял по улочкам этого славного городка и наконец вернулся в гостиницу, где улегся на диван и попытался занять свое внимание найденным тут же, в номере, дешевым французским романом. Сюжет его по сравнению с той глубокой тайной, в которую мы были погружены, казался настолько слабым, и мысли мои так часто возвращались из мира писательских выдумок в реальный мир фактов, что вскоре я швырнул книжку через всю комнату и погрузился в раздумья над событиями сегодняшнего дня. Предположим, рассказ этого несчастного юноши – правда, тогда какая дьявольщина, какая совершенно непредсказуемая и невообразимая беда могла случиться в тот промежуток времени, когда он отошел от отца, а потом прибежал на его крики обратно к озеру? Старшему Мак-Карти пришлось столкнуться с какой-то ужасной и беспощадной силой. Что же это могло быть? Возможно, характер полученных им травм натолкнет меня как медика на какие-либо выводы? Я дернул шнурок звонка и попросил принести мне еженедельную местную газету с подробным отчетом о проведенном дознании. В заключении медика, проводившего осмотр тела, говорилось, что задняя треть теменной кости и левая половина затылочной раздроблены сильным ударом тупого предмета. Я пощупал это место у себя на голове. Такой удар мог быть нанесен только сзади. Это говорило в пользу обвиняемого, поскольку, по свидетельским показаниям, во время спора с отцом они стояли друг к другу лицом. Хотя это ничего и не доказывает, поскольку перед ударом отец мог отвернуться. Все равно нужно будет обратить на это внимание Холмса. А непонятное упоминание о крысе? Что это значит? Наверняка это не предсмертный бред. Человек, умирающий от сокрушительного удара по голове, обычно не бредит. Нет, скорее, он пытался сказать, что с ним произошло. Что же именно? Я изо всех сил напряг мозг в надежде придумать хоть какое-нибудь объяснение. А серая одежда, замеченная молодым Мак-Карти? Если он ее не придумал, то, скорее всего, это убийца уронил что-то из своей одежды, очевидно, пальто, когда бежал с места преступления, после чего не побоялся вернуться, чтобы забрать его в ту минуту, когда сын жертвы сидел, склонившись над телом отца, в каких-нибудь десяти ярдах от него. Все это дело было буквально соткано из загадок и совершенно невероятных и необъяснимых событий. Неудивительно, что Лестрейд так отнесся к нему, и все же я был настолько уверен в проницательности Шерлока Холмса, что не терял надежду, ведь каждый вновь открытый факт только усиливал его убежденность в невиновности молодого Мак-Карти.

Уже вечерело, когда вернулся Шерлок Холмс. Он был один, поскольку Лестрейд остался в Хирфорде.

– Барометр все еще не падает, – заметил мой друг, усаживаясь в кресло. – Крайне важно, чтобы не пошел дождь, пока мы не осмотрим место преступления. Но с другой стороны, за такую работу нужно браться отдохнувшим и полным сил, поскольку она требует предельной концентрации внимания, так что мне после столь длительного путешествия сначала следует хорошенько отдохнуть. Я встречался с юным Мак-Карти.

– И что вы узнали?

– Ничего.

– Он не рассказал ничего нового?

– Ни слова. Поначалу мне казалось, что он знает, кто убийца, и прикрывает его или ее, но теперь я полностью уверен, что он в таком же неведении, как и все остальные. Он не так уж сообразителен, но это вполне приятный и, надо полагать, добрый молодой человек.

– Однако вкусов его я не одобряю, – заметил я, – если он действительно противится браку с такой очаровательной девушкой, как мисс Тэнер.

– О, за этим скрывается печальная история. Он отчаянно, безумно влюблен в нее, но два года назад, когда он был совсем юн, однако с ней знаком еще не был (она пять лет провела в пансионе), этот глупец, представьте себе, попался в цепкие лапы некой барменши из Бристоля и тайно на ней женился. Об этом никто не знает, но вы, наверное, догадываетесь, как для него невыносимо не делать того, за что он готов отдать полжизни, но что, как он понимает, совершенно невозможно. Безумие, порожденное безысходностью, и заставило его поднять руку во время последнего разговора с отцом, когда тот в очередной раз уговаривал его сделать предложение мисс Тэнер. Юноша не имеет собственных доходов, а отец, человек очень жесткий, если бы узнал правду, просто выгнал бы его из дому. Последние три дня он провел в Бристоле у своей жены-барменши, но отец не знал, куда он ездил. Заметьте это обстоятельство. Это важно. Но нет худа без добра: барменша, узнав из газет, в какую переделку он попал и что ему грозит виселица, тут же его бросила и сообщила в письме, что у нее уже имеется другой законный супруг на Бермудской верфи, поэтому их ничего не связывает. Думается мне, эта новость искупила все страдания юного Мак-Карти.

– Но если он невиновен, кто же это сделал?

– В самом деле, кто? Я обращу ваше внимание на два обстоятельства. Первое: убитый должен был с кем-то встретиться, и этот кто-то не его сын, поскольку сын тогда был в отъезде и когда должен был вернуться, старший Мак-Карти не знал. Второе: по свидетельским показаниям, убитый кричал «Кууии!», хотя еще не знал, что его сын вернулся. Это два самых важных обстоятельства для понимания дела. А теперь, если вы не против, давайте поговорим о Джордже Мередите и оставим остальные мелочи до завтра.

Как Холмс и предвидел, дождь так и не пошел, утро выдалось ясным и безоблачным. В девять часов за нами на экипаже заехал Лестрейд, и мы направились к ферме Хазерлей и озеру Боском-пул.

– Утром до меня дошли серьезные новости, – заметил по дороге Лестрейд. – Мистеру Тэнеру стало хуже, его врач говорит, что нет надежды.

– Он, должно быть, очень стар? – спросил Холмс.

– Ему около шестидесяти, но жизнь за границей подорвала его здоровье, он давно болеет. Эта история сломила его окончательно. Он много лет дружил с Мак-Карти и, могу добавить, покровительствовал ему – я выяснил, что ферму Хазерлей он отдал ему бесплатно.

– В самом деле? Это интересно! – воскликнул Холмс.

– Да-да. Он и во многом другом ему помогал. Здесь все говорят, сколько добра он сделал Мак-Карти.

– Вот как! А вам не кажется несколько подозрительным, что этот Мак-Карти, человек, судя по всему, далеко не богатый, к тому же стольким обязанный Тэнеру, тем не менее открыто говорил о браке своего сына с его дочерью, наследницей всего состояния, причем вел себя так, словно вопрос этот уже решен и осталось только сделать официальное предложение? Это кажется тем более удивительным, что старший Тэнер был против этого. Об этом нам известно со слов его дочери. Это вас не наводит ни на какие логические выводы?

– Знаем мы ваши логические выводы и умозаключения, – усмехнулся Лестрейд и подмигнул мне. – Понимаете, Холмс, после всяких там теорий и фантазий трудно сосредоточивать внимание на фактах.

– Вы правы, – ничуть не смутился Холмс. – Вам это действительно трудно.

– И все же у меня есть один факт, который вы никак не можете осознать, – с некоторым раздражением сказал Лестрейд.

– А именно?

– А именно то, что Мак-Карти-старший погиб от рук Мак-Карти-младшего, и все остальные теории – ерунда несусветная.

– Что ж, по крайней мере несусветная ерунда лучше полного отсутствия света, – рассмеялся Холмс. – Однако, если я не ошибаюсь, слева показалась Хазерлей.

– Да, это она.

Вскоре мы уже могли хорошо рассмотреть ферму. Это было вытянутое двухэтажное строение с шиферной крышей и двумя огромными желтыми кляксами лишайника на серых стенах. Задернутые шторы, трубы, из которых не шел дым, придавали этому симпатичному дому строгий вид, словно ужас случившегося все еще довлел над ним. Мы на какое-то время задержались у двери, пока Холмс рассматривал принесенные горничной по его просьбе ботинки, в которых был ее хозяин, когда его убили, а также обувь его сына, хотя и не ту, что он надевал в тот день. Произведя семь-восемь различных замеров, Холмс попросил, чтобы его провели во двор. Оттуда мы все отправились по извилистой тропинке, ведущей к Боскомскому озеру.

Почуяв горячий след, Шерлок Холмс преобразился. Люди, знавшие моего друга как спокойного мыслителя и логика с Бейкер-стрит, сейчас не узнали бы его. Лицо его то озарялось, то на него наползали тучи. Черные брови, из-под которых сверкали холодные, как сталь, глаза, напряженно сдвинулись к переносице. Когда он пригнул голову, устремив взор вниз в поисках следов и малейших отметин, его губы плотно сжались, а на длинной жилистой шее выступили толстые, как жгуты, вены. Ноздри его раздувались, словно у хищного зверя, преследующего добычу, он был так поглощен своим занятием, что либо вообще не слышал обращенных к нему вопросов или замечаний, либо нетерпеливо бросал в ответ что-то быстрое и раздраженное. Стремительно и молчаливо он прошел по тропинке, ведущей через луга и лес, к Боскомскому озеру. Земля сырая и вязкая, как и во всем районе, была испещрена множеством следов как на тропинке, так и на поросшем невысокой травой берегу. Холмс то ускорял шаг, то вдруг останавливался как вкопанный, один раз довольно далеко углубился в луг. Мы с Лестрейдом всюду следовали за ним, инспектор наблюдал за его работой с безразличным, даже презрительным видом, а я с огромным интересом, поскольку знал, что каждый шаг моего друга, каждое его движение было направлено на определенную цель.

Боском-пул, небольшое, шириною футов пятьдесят, заросшее камышом озеро, расположено на границе фермы Хазерлей и рощи, принадлежащей мистеру Тэнеру. Над деревьями, подходившими к противоположному от нас берегу, краснели остроконечные башенки дома богатого землевладельца. Со стороны Хазерлей лес сгущался, деревья от зарослей камыша на краю озера отделяла узкая, шагов в двадцать, полоса сочной травы. Лестрейд подвел нас к тому месту, на котором было обнаружено тело, но земля здесь была настолько пропитана влагой, что даже мне без труда удалось разглядеть углубление, оставленное падающим телом. По напряженному лицу и сузившимся глазам Холмса я понял, что на вытоптанной траве он видит и множество других отметин. Он торопливо походил вокруг, как гончая в поисках следа, после чего обратился к Лестрейду.

– Зачем вы подходили к озеру?

– Я пошарил по дну граблями. Думал, может, найду там какое-нибудь оружие или что-нибудь, относящееся к делу. Но как вам удалось…

– Стоп! У меня нет времени. Следы вашей чуть вывернутой внутрь левой ноги здесь повсюду. Только слепой их не заметил бы, и вон там они подходят к воде. Насколько все было бы проще, если бы я оказался на этом месте до того, как здесь все истоптали. Как будто стадо бизонов прошло по берегу. Вон там следы тех, кто пришел из сторожки лесника, они уничтожили все остальные отпечатки в радиусе шести-восьми футов вокруг места, где лежало тело. А это три отдельных цепочки отпечатков других ног… – Он достал увеличительное стекло из кармана плаща и улегся на траву, чтобы получше их рассмотреть, продолжая говорить, обращаясь скорее к самому себе, чем к нам. – Так, это следы младшего Мак-Карти. Два раза он шел, один раз быстро бежал – носки глубоко вдавлены, пяток почти не видно. С его показаниями это совпадает. Он побежал, когда увидел отца лежащим. Так, а вот следы его отца, он топтался на одном месте. А это что? Ясно, сын упирался прикладом ружья в землю, пока слушал отца. А это? Ха-ха! Надо же! Кто-то шел на цыпочках! На цыпочках! А носки квадратные. Очень необычные для ботинок носки. Приближаются, удаляются… и снова приближаются… Наверняка за плащом. Так, а откуда же он шел?

Он поднялся и стал ходить туда-сюда, то теряя, то вновь находя след. Мы шли за ним, пока не оказались у края леса в тени огромного бука, похоже, самого высокого дерева в округе. Холмс, не поднимая головы, приблизился к нему, обошел его, снова улегся на живот и радостно вскрикнул. Лежал он там долго, заглядывал под листья, переворачивал сухие ветки, собирал в бумажный конверт то, что мне показалось комочками пыли, и рассмотрел через увеличительное стекло не только землю, но даже и кору дерева там, куда смог дотянуться. Среди мха лежал камень с неровными краями, его он тоже внимательно осмотрел и подобрал. Потом по тропинке он углубился в лес и дошел до того места, где она выходила на большую дорогу, на которой все следы терялись.

– Это было чрезвычайно интересное занятие, – заметил он своим обычным спокойным голосом. – Вон тот серый домик справа, должно быть, сторожка лесника. Я, пожалуй, схожу туда и поговорю с Мораном. Может быть, оставлю какую-нибудь записку. После этого мы сможем вернуться в гостиницу и перекусить. Вы пока идите к кебу, я вас догоню.

Примерно через десять минут мы уже ехали в кебе обратно в Росс. Холмс держал в руках камень, подобранный в лесу.

– Это может заинтересовать вас, Лестрейд, – сказал он, протягивая его инспектору. – Это орудие убийства.

– Никаких следов не видно.

– Их там и нет.

– Откуда же вы это знаете?

– Под ним росла трава. Камень пролежал там всего несколько дней. Того места, откуда он был взят, я не нашел. Его форма соответствует нанесенным повреждениям.

– А убийца?

– Высокий мужчина, левша, хромает на правую ногу, носит охотничьи ботинки на толстой подошве и серый плащ, курит индийские сигары, пользуется мундштуком, имеет при себе тупой перочинный нож. Есть и другие приметы, но этих нам вполне хватит, чтобы его разыскать.

Лестрейд рассмеялся.

– Боюсь, что я до сих пор остаюсь скептиком, – сказал он. – Предположения, конечно, дело хорошее, но нам предстоит иметь дело с твердолобыми британскими присяжными.

– Ну что же, – невозмутимо проговорил Холмс. – Никто не запрещает вам пользоваться своими методами, я буду пользоваться своими. Сегодня днем я намереваюсь заняться делом, а вечером, скорее всего, вернусь поездом в Лондон.

– Оставив дело незаконченным?

– Нет, наоборот.

– Но как же загадка?

– Она уже разрешена.

– Так кто же преступник?

– Описанный мною джентльмен.

– Но кто это?

– Не сомневаюсь, что установить это не составит труда. Здесь живет не так много людей.

Лестрейд пожал плечами.

– Знаете, я практичный человек, – сказал он. – Я не могу ездить по всей округе и заходить в каждый дом в поисках левши с кривой ногой. Надо мной весь Скотленд-Ярд смеяться будет.

– Хорошо, – спокойно обронил Холмс. – Я предоставил вам шанс. Вот ваш дом. Всего доброго. Перед отъездом я вам черкну записку.

Высадив Лестрейда рядом с домом, в котором он снимал комнаты, мы направились дальше. В гостинице оказалось, что на столе нас уже ждет обед. Холмс молчал, он был погружен в размышления, и с лица его не сходило озабоченное выражение человека, оказавшегося на перепутье.

– Послушайте, Ватсон, – сказал он, когда со стола убрали. – Прошу вас, сядьте вот в это кресло и позвольте мне прочитать вам небольшую проповедь. Я не знаю, как поступить и был бы вам весьма признателен за совет. Запаситесь сигарой и приготовьтесь слушать.

– С удовольствием.

– Итак, два пункта в показаниях младшего Мак-Карти показались вам необычными, хотя я истолковал их в его пользу, а вы – против него. Первое – это то, что, по его словам, его отец выкрикнул «Кууии!» еще до того, как его увидел. Второе – это странное предсмертное упоминание крысы. Он пробормотал несколько слов, но сын разобрал только одно. Мы начнем наше расследование, исходя из этих пунктов и поверив, что рассказ молодого человека – истинная правда.

– Так что же с этим «Кууии»?

– Разумеется, этот условный сигнал предназначался не для сына. Старший Мак-Карти в ту минуту был уверен, что его сын все еще в Бристоле. Сын совершенно случайно оказался к нему настолько близко, что услышал этот крик. «Кууии» предназначалось тому, с кем должен был встретиться убитый. Но «Кууии!» – крик, характерный для Австралии, так перекрикиваются австралийцы, следовательно, это наводит на мысль, что тот, кого поджидал Мак-Карти у Боскомского озера, бывал в Австралии.

– А крыса?

Шерлок Холмс достал из кармана сложенный лист бумаги и развернул его на столе.

– Это карта австралийского штата Виктория, – объяснил он. – Я вчера вечером телеграфировал в Бристоль, чтобы мне ее прислали. – Он прикрыл ладонью часть карты. – Прочитайте, что вы видите.

– «ARAT»[29]29
  «A rat» – по-английски «крыса».


[Закрыть], – прочитал я.

– А теперь? – он поднял руку.

– «BALLARAT».

– Вот именно, Балларат[30]30
  Балларат – город в Австралии, ранее был центром золотоносного региона.


[Закрыть]. Это слово и слетело с уст умирающего, но его сын разобрал лишь два последних слога. Он пытался сообщить имя убийцы. Итак, Балларат.

– Поразительно! – воскликнул я.

– Все это очевидно. Теперь, как вы видите, я довольно значительно сузил поле поиска. Наличие серого предмета верхней одежды было третьим, решающим обстоятельством, если, конечно, юный Мак-Карти ничего не напутал. Итак, полная неизвестность исчезает и на сцену выходит некий австралиец из Балларата, который носит серый плащ или пальто.

– Это несомненно.

– Кроме того, это кто-то из местных, поскольку к озеру можно пройти либо через ферму, либо через территорию поместья; чужой вряд ли стал бы там разгуливать.

– Верно.

– Теперь что касается нашей сегодняшней экспедиции. Осмотрев почву, я обнаружил еще кое-какие улики, имеющие отношение к нашему австралийцу, которые и сообщил этому болвану Лестрейду.

– Но как вам удалось все это узнать?

– Вы же знаете мой метод. Он основывается на исследовании мелочей.

– Да-да. Его рост, я знаю, вы могли приблизительно вычислить по длине шага. Ботинки тоже можно было определить по следам.

– Да, это необычные ботинки.

– А хромота?

– На всех его следах правая нога отпечаталась слабее левой. На нее приходилось меньше веса. Почему? Потому что он прихрамывал.

– Но как вы узнали о том, что он левша?

– Вас же самого удивил характер ран, которые описал медик, производивший осмотр тела. Тот, кто нанес удар, стоял за спиной жертвы, но удар пришелся на левую сторону головы. Так ударить можно было только левой рукой, следовательно, преступник – левша. Он прятался за деревьями, пока отец с сыном разговаривали, там он даже закурил. Я нашел пепел, упавший с его сигары. Мои познания в табачном пепле дают мне возможность определить его как пепел индийской сигары. Вы же знаете, что я изучал этот вопрос и написал небольшую монографию, в которой описываю пепел ста сорока различных видов трубочного, сигарного и сигаретного табака. Обнаружив пепел, я осмотрел все вокруг и нашел окурок во мху, куда он его бросил. Это индийская сигара, того сорта, который скручивают в Роттердаме.

– А мундштук?

– Кончик окурка не побывал во рту, значит, сигару курили через мундштук. Кончик отрезали, а не откусили, но срез неровный, из этого я сделал вывод о наличии тупого перочинного ножа.

– Холмс, – сказал я, – вы не только окружили преступника такой сетью, из которой ему не выбраться, но и спасли жизнь невиновного человека, практически перерезали веревку, затянутую у него на шее. Я понимаю, на что указывают все перечисленные вами улики. Несчастного Мак-Карти убил…

– Мистер Джон Тэнер, – громко объявил посыльный, распахивая дверь нашей гостиной и пропуская посетителя.

Вошедший выглядел довольно необычно. Медленная хромающая походка и низко опущенные плечи наводили на мысль о дряхлости, но грубоватые четкие черты покрытого глубокими морщинами лица и неимоверно большие конечности указывали на то, что этот человек обладает огромной физической силой и волей. Густая борода, седые волосы и тяжелые косматые брови придавали его виду еще больше достоинства, но лицо его было пепельно-белым, а губы и уголки ноздрей имели синеватый оттенок. С первого взгляда на старика я понял, что его пожирает какая-то хроническая неизлечимая болезнь.

– Прошу вас, присядьте на диван, – вежливо предложил Холмс. – Вы получили мою записку?

– Да, лесник доставил мне ее. Вы написали, что хотели бы, чтобы я пришел к вам, дабы избежать скандала.

– Думаю, если бы я сам пришел к вам в Холл, это вызвало бы лишние разговоры, сплетни…

– И зачем же вы хотели меня видеть? – Он с таким отчаянием посмотрел на моего друга, будто уже знал, что услышит в ответ.

– Да, – кивнул Холмс, отвечая скорее на взгляд, чем на вопрос. – Вы не ошиблись. Я знаю все о Мак-Карти.

Старик закрыл лицо руками и опустил голову.

– Боже, помоги мне, – простонал он. – Но я не допустил бы, чтобы с молодым человеком что-то случилось. Я могу поклясться, что признался бы во всем, если бы на суде все обернулось против него.

– Я рад это слышать, – мрачно произнес Холмс.

– Я бы уже это сделал, если бы не моя девочка. Это разобьет ей сердце… Если меня арестуют, она этого не перенесет.

– До этого может не дойти, – сказал Холмс.

– Что?

– Я лицо неофициальное. Здесь я по просьбе вашей дочери и представляю ее интересы. Однако младший Мак-Карти должен быть освобожден.

– Я умираю, – сказал старый Тэнер. – Уже несколько лет у меня диабет. Мой врач говорит, что в лучшем случае я протяну месяц, но мне хочется умереть под собственной крышей, а не в тюрьме.

Холмс встал, вооружившись пером и бумагой, сел за стол.

– Расскажите нам правду, – сказал он. – Я запишу ваш рассказ, вы поставите свою подпись, а Ватсон выступит в роли свидетеля. Потом, если нужно будет спасать молодого Мак-Карти, я предъявлю суду ваше признание. Я вам обещаю, что не воспользуюсь им, если в этом не будет крайней необходимости.

– Мне все равно, – грустно произнес старик. – До суда я скорее всего не доживу, поэтому для меня это мало что значит. Но я хочу избавить Элис от удара. Я сразу вас предупреждаю, рассказ мой будет краток, хотя история эта тянулась очень долго.

Вы не знаете, каким человеком был этот Мак-Карти. Это был дьявол во плоти. Поверьте моему слову. Не дай вам Бог когда-нибудь оказаться во власти такого человека. Он держал меня за горло последние двадцать лет и сделал мою жизнь невыносимой. Сначала я расскажу, как очутился в его власти.

Все началось в начале шестидесятых на приисках. Я тогда был еще молодым, горячим и беспечным. Не боялся ничего и готов был взяться за любое дело. Я связался с плохими людьми, пристрастился к выпивке. На моем участке золота не оказалось, я стал бродяжничать и в конце концов превратился в того, кого вы назвали бы разбойником с большой дороги. Нас было шестеро, мы вели свободную разгульную жизнь, грабили фермы, иногда останавливали фургоны, идущие к приискам. Черный Джек из Балларата – так меня называли дружки, а в колонии до сих пор помнят «Балларатскую банду».

Как-то раз нам стало известно, что из Балларата в Мельбурн должен пойти обоз с золотом, и мы устроили на него засаду. Обоз охраняли шесть вооруженных всадников, но и нас было шестеро, так что силы были равны. Первым же залпом мы выбили из седел четверых конвоиров, но потеряли трех своих, прежде чем наконец остановили обоз. Я приставил пистолет к голове кучера, управлявшего фургоном, – это был Мак-Карти. Клянусь Богом, мне нужно было прикончить его тогда, но я его пожалел, хоть и видел, как он впился своими маленькими злобными глазками в мое лицо, словно запоминал. В общем, мы забрали золото и дали деру. Сделавшись богачами, мы вернулись в Англию, где нас никто не мог ни в чем заподозрить. Здесь я распростился со старыми дружками и решил поселиться в каком-нибудь тихом местечке и зажить спокойной, достойной жизнью. Тут-то мне подвернулось это поместье, я его приобрел и старался распоряжаться своими деньгами так, чтобы они приносили хоть какую-то пользу, потому что хотел искупить страшный грех, который взял на себя, завладев ими. Я женился. Жена умерла молодой, оставив мне мою дорогую малышку Элис. Когда она была еще совсем маленькой и я держал в своих руках ее крошечные ладошки, мне казалось, что только теперь моя жизнь становится правильной, наполняется смыслом, и такого ощущения я еще не испытывал никогда. Другими словами, я перевернул страницу своей жизни и попытался забыть о прошлом. Все было прекрасно до тех пор, пока в моей жизни не возник Мак-Карти.

Как-то раз я отправился по делам в город, хотел вложить деньги в одно предприятие и случайно встретил его на Риджент-стрит. На нем тогда был изодранный плащ и дырявые ботинки. Подходит он ко мне и говорит:

– Ну вот, Джек, мы и встретились. Теперь будем как родные. Нас, понимаешь ли, двое: я и мой сын. Думаю, у тебя хватит денег прокормить нас. Если нет… Англия – хорошая страна, здесь соблюдают законы, и полиция здесь – только крикни…

В общем, домой мы отправились вместе. Он впился в меня, как клещ, и я так и не смог от него отделаться. С тех пор они и жили у меня, бесплатно, на моей лучшей земле. А я забыл, что такое покой и отдых. Куда бы я ни направлялся, он всюду следовал за мной, куда бы я ни посмотрел, я всегда видел его хитрое ухмыляющееся лицо. Когда подросла Элис, все стало еще хуже, так как он понял, что я больше, чем любой полиции, боюсь, как бы о моем прошлом не узнала она. Любые его желания должны были исполняться, чего бы он ни хотел, я давал ему это – землю, деньги, дома, пока наконец он не стал требовать того, чего дать ему я не мог. Он потребовал Элис.

Его сын подрос, моя девочка тоже. Зная о моем плохом здоровье, он решил, что будет неплохо, если его сын станет законным наследником всего моего состояния. Но я был неумолим. Я бы ни за что не допустил, чтобы наши семьи породнились. Не то чтобы сам парнишка мне не нравился, но в нем текла его поганая кровь, и для меня этого было достаточно. Мак-Карти стал угрожать. Он злился. В конце концов мы договорились встретиться у озера между нашими домами, чтобы все это обсудить.

Придя на место встречи, я увидел, что он разговаривает с сыном, поэтому решил постоять за деревьями в лесу, дождаться, пока они распрощаются, заодно и выкурить сигару. Но когда я слушал их разговор, вся накопившаяся во мне горечь и злость вскипела. Понимаете, он убеждал сына как можно скорее жениться на моей дочери, причем ему было совершенно безразлично, что думает об этом она сама, будто она уличная шлюха. В голове у меня все помутилось от одной мысли о том, что и я сам, и все, что мне дорого, может оказаться в руках такого человека. Неужели я не в состоянии разрубить этот узел? Я же все равно скоро умру. Рассудок мой по-прежнему ясен, и силы меня не оставили, но я знаю, что дни мои сочтены. Как сохранить дочь и свое доброе имя? Оставался один выход – заставить этот ядовитый язык замолчать навсегда. И я сделал это, мистер Холмс. И сделал бы снова. Я много грешил, но мучения, которые мне довелось пережить, искупили мои грехи. Но чтобы моя девочка угодила в ту же сеть, что и я!.. Нет, такого я допустить не мог. И я раздавил эту ядовитую гадину, без капли жалости или сожаления. На крик прибежал его сын, но я успел спрятаться в лесу, хотя мне потом и пришлось вернуться, чтобы подобрать плащ, который я, убегая, выронил. Вот такая история, джентльмены. Я рассказал все как было.

– Что ж, не мне вас судить, – сказал Шерлок Холмс, пока старик подписывал бумагу. – Надеюсь, что никому из нас никогда не придется испытать то, что выпало на вашу долю.

– Не приведи Господь, сэр. Как вы теперь намерены поступить?

– Принимая во внимание ваше здоровье, никак. Вы сами знаете, что скоро вам предстоит предстать перед судом более высоким, чем суд присяжных. Ваше признание я сохраню, и если Мак-Карти будет вынесен обвинительный приговор, мне придется предъявить его суду. Если нет, ни один смертный его никогда не увидит, и ваша тайна, независимо от того, будете ли вы жить или нет, навсегда останется между нами.

– Что ж, тогда прощайте, – торжественно произнес старик. – Когда пробьет ваш последний час, вам будет легче от мысли о том, что благодаря вам я покидаю этот мир со спокойной душой. – Неверной походкой, припадая на одну ногу и дрожа всем телом, он медленно вышел из нашего номера.

– Храни нас Господь! – нарушил надолго воцарившееся молчание Холмс. – Почему судьба подвергает бедные беззащитные создания таким суровым испытаниям? Всякий раз, когда мне приходится сталкиваться с чем-то подобным, я не могу не вспомнить слова Бейкстера и говорю себе: «Но благодатию Божиею есмь Шерлок Холмс».

На выездной сессии суда присяжных Джеймс Мак-Карти был оправдан на основании многочисленных доводов, собранных и предоставленных Холмсом адвокату. Старый Тэнер прожил еще семь месяцев после нашего разговора, но теперь он мертв, и, похоже, молодые люди в скором времени соединятся и заживут счастливо, не догадываясь о той черной туче, которой окутано их прошлое.

Дело V. Пять апельсиновых зернышек

Когда я просматриваю свои записи о Шерлоке Холмсе, относящиеся к 1882–1890 годам, я сталкиваюсь с таким количеством интереснейших дел, что мне крайне трудно выбрать, какие из них представить на суд читателя. О некоторых из них уже писали газеты, в других необычайному дару моего друга, проиллюстрировать который и призваны мои записки, не довелось проявиться в полной мере. Есть среди них и такие, которые не поддались его аналитическому уму, и если их пытаться изложить на бумаге, они будут выглядеть началом без конца. Встречаются и случаи, раскрытые большей частью благодаря удачной догадке или предположению, а не четко выверенным логическим построениям, которые мой друг всегда ставил превыше всего. Впрочем, среди последних есть одно дело, обстоятельства которого столь необычны, а последствия столь удивительны, что я намерен рассказать о нем, несмотря на то что многие его детали так и не были и, вероятно, никогда и не будут полностью прояснены.

1887 год принес целый ряд интересных и не очень дел, записи о которых сохранились в моем архиве. Среди них – дело Пэредола Чэмбера, члена Неофициального общества нищих, который держал роскошный клуб в подвале мебельного склада; дело об исчезновении британского барка «Софи Эндерсон»; дело об удивительных приключениях Грайса Петерсонса на острове Юффа и, наконец, дело о камберуэллском отравлении. В последнем, как читатели, возможно, помнят, Шерлок Холмс, заведя часы жертвы, сумел доказать, что в предыдущий раз они заводились за два часа до этого, и, следовательно, убитый лег спать после этого времени. Это заключение сыграло решающую роль в раскрытии данного преступления. Обо всем этом я, может быть, когда-нибудь напишу, но ни одно из этих дел не идет ни в какое сравнение с теми необыкновенными, поразительными событиями, о которых я собираюсь поведать сейчас.