Текст книги "Колыбельная"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Их делают из хлеба.

– А из чего еще?

– Хлеб поджаривают.

– А перед тем, как поджаривают хлеб?

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу спросить, во что они его макают?

– Не знаю. А во что его макают?

– Во взбитые яйца.

– Ну, не может быть!

– Нет, может.

– Ты хочешь сказать, что здесь есть яйца?

– А из чего, ты думаешь, эта корочка?

– Какая корочка?

– На тостах с обеих сторон.

– Я думал, оттого, что их поджаривают.

– Яйца, вот что это такое. Удивляюсь, что ты не знаешь простых вещей.

– А откуда мне знать? Я в жизни не готовил тостов по-французски.

– Вот ты сам и заработал инфаркт. Все это – холестерин.

– Ничего я не заработал!

– Заработал, заработал, будь спокоен! Может, ты не знаешь, но в одном яйце больше холестерина...

– Да брось...

– ...чем в здоровенном бифштексе, разве не ты сам сказал?

– Слушай, дай мне поесть спокойно.

Минуты две они ели молча.

– Чем ты занимался прошлой ночью? – спросил тот, который ел яйца, понизив голос. Они сидели в дальнем конце обеденного зала, в кабинке, кроме них был еще только один клиент, сидевший в кабинке у двери, но тем не менее он спросил очень тихо. Человек, сидевший напротив, обмакнул в сироп кусок тоста и, сложив его вдвое, засунул в рот. Некоторое время он жевал, затем вытер губы и сказал:– Супермаркет. – При этом тоже понизил голос.

– Где?

– На Риверхед. Работка – не бей лежачего. Мы ее проделали вместе с Сэмми Педичини, ты его помнишь?

– Ну, конечно. Как он там?

– Прекрасно. Это было его дело, он меня позвал в долю.

– Сколько взяли?

– В сейфе оказалась всего лишь пара штук. Я думаю, они их оставили на утро. Сдачу давать, соображаешь? Честно говоря, я бы лучше повалялся в постели, если в знал, что нам обломится всего по штуке на рыло. Целую ночь на это дерьмо потратил! Сперва я отрубил сигнализацию, чтобы мы смогли влезть туда, а над сейфом провозились черт знает сколько времени. Это одна из тех старых коробок, с большим ходом винта, представляешь? Настоящее шило в задницу, в натуре! С задвижками на одной оси, знаешь этот тип? Из-за паршивых двух штук! Трахались примерно до четырех утра. Я сказал Сэмми, что, если он еще раз позовет меня на всю ночь за такие деньги, я ему яйца вырву! А ты как?

– Почистил домик на Калмз-Пойнт. Сек за ним с прошлой недели, а тут хозяева в круиз отправились.

– Один работал или с напарником?

– Ты что, первый день меня знаешь, такие вопросы задаешь? Конечно, один, зачем мне компания!

– Много взял?

– Пару хороших пальто, точнее...

– Одно на тебе, что ли?

– Нет, нет, это я хапнул на Новый год. От Ральфа Лорена, у него висят по штуке сто каждое.

– Оно не смотрится на такие бабки, Док, в натуре, не смотрится!

– Не веришь? Иди и посмотри сам! Верблюжья шерсть.

– Да я тебе верю. Просто оно не смотрится на эти бабки.

– Знаешь, где салон этого парня, Лорена? На Джеферсона. Вот сходи и глянь.

– Я же сказал – верю. Просто это пальто...

– Те два, что я хапнул прошлой ночью, были меховые. Шубы.

– Из какого меха?

– Одна – енотовая. – Дерьмо – этот енот. Я себе дал зарок, что на енотовые шубы больше времени не трачу. А другая?

– Лиса-огневка.

– О, это классный мех, огневка – сила.

– Ну...

– Ты сказал, на Калмз-Пойнт, а? Калмз-Пойнт! Вообще-то тебе надо смотреть в оба!

– А в чем дело?

– Ну, это Сэмми сказал...

– Что сказал? И при чем тут Калмз-Пойнт?

– Там вокруг твоей старой квартиры шлялись легавые. – Он стал говорить еще тише.

– Ты что несешь-то? – Другой тоже понизил голос.

– Это Сэмми сказал. Парк-стрит, верно?

– Да.

– Его телка живет на Парк-стрит. Она сказала ему, что какие-то легавые ходили по дому и искали тебя.

– Что за бред ты несешь?

– Так сказал Сэмми.

– Он сказал, что легавые искали меня?

Теперь мужчины уже перешли на шепот.

– Да, это сказала его телка, которая живет на хате с двумя другими шлюхами. Она говорит, какие-то детективы...

– Когда это было?

– Прошлой ночью, Сэмми работал над задвижкой, а я думал, мы там вечно будем тра...

– Я хочу спросить, когда эти копы ходили и искали меня?

– Тебе лучше спросить у Сэмми. Я думаю, в прошлую пятницу. Позвони ему, он тебе расскажет.

– Его телка не сказала, почему они меня искали?

– Док, это же все из третьих рук. Копы не допрашивали ее, но они говорили с людьми в твоем старом доме.

– На Парк-стрит, 1146?

– Ну да. Она потом поспрашивала у людей, ты же знаешь...

– Ну и?..

– ...поспрашивала, какого черта они ходили. А один парень в доме сказал, что они приходили по твою душу.

– По мою?

– Ну.

– Зачем? – Задать тебе пару вопросов.

– О чем?

– Я не знаю, Док. – Он помолчал, затем улыбнулся. – Ты тут на днях законы не нарушат?

Глава 6

В этот раз Карелла заказал разговор на два часа дня. Диспетчер, которая взяла трубку в офисе компании «Лесоматериалы Чапмэна», была удивлена, узнав, что звонит офицер полиции с востока. Карелла попросил связать его с Джойс Чапмэн, и диспетчер сказала, чтобы он не вешал трубку. Через некоторое время к линии подключилась другая женщина.

– Чем могу помочь? – спросила она.

Карелла снова объяснил, кто он такой и по какому поводу звонит.

– О чем вы хотите говорить с мисс Чапмэн?

– Извините, с кем имею честь? – ответил вопросом на вопрос Карелла.

– Я – секретарь мистера Чапмэна. Он сейчас в госпитале...

– Да, я в курсе.

– Поэтому, если вы скажете мне, что...

– Я не хочу беспокоить мистера Чапмэна, – сказал Карелла. – У меня дело к его дочери. Но номер, который мне дали, не отвечает.

– Хорошо. Какого рода дело?

– Как вы сказали, ваше имя, мэм?

– Мисс Огилви. Мисс Перл Огилви.

«Ну и характер», – подумал Карелла.

– Мисс Огилви, – начал он. – Я расследую двойное убийство, здесь, в Айсоле. И мне очень нужно поговорить с мисс Чапмэн. Если вам что-нибудь известно о ее местопребывании, вы сможете избавить меня от лишней траты времени на звонок в полицию Сиэттла, где, я уверен...

– Мисс Чапмэн остановилась в «Соснах».

– Это отель?

– Нет, «Сосны» – дом мистера Чапмэна.

– Понятно. Скажите, мне дали правильный телефон? – спросил он и назвал номер, который ему продиктовала Анджела Квист.

– Последняя цифра не девять, а пять, – поправила его мисс Огилви. – Большое вам спасибо, – вежливо сказал Карелла.

– Не за что, – ответила мисс Огилви и повесила трубку.

Карелла нажал на рычаг, услышал длинный гудок и снова набрал сначала код района 206, а потом номер с пятеркой на конце. Послышались гудки.

Он уже собирался повесить трубку, когда...

– Алло?

Хриплый, полусонный голос.

– Мисс Чапмэн?

– Ммм.

– Алло?

– Ммм.

– Это детектив Карелла, Восемьдесят седьмой участок, я звоню из...

– Кто?

– Прошу прощения за то, что разбудил вас, – снова начал он. – Я говорю с Джойс Чапмэн?

– Да, а который час?

– Немногим больше одиннадцати, по вашему времени.

– Как вы сказали, кто вы?

– Детектив Карелла, мисс Чапмэн. Я звоню из Айсолы. Мы здесь расследуем двойное убийство. Я хотел бы...

– Что?

– Двойное убийство.

– Господи!

– Сегодня утром мы говорили с женщиной по имени Анджела Квист...

– Энджи? Она замешана в двойном убийстве?

– Нет, мисс Чапмэн. Мы поговорили с ней, потому что нашли ее по последнему вашему адресу.

– Моему адресу?

– Да.

– Последнему моему адресу, который вы нашли?

– Да.

– Какое же отношение я имею к убийству? И где вы нашли мой последний адрес?

– В агентстве «Купер-Андерсон», – сказал Карелла.

Долгое время было слышно лишь потрескивание атмосферных разрядов.

– Кто убит? – наконец спросила Джойс. – Майк? – Кого вы имеете в виду? – спросил Карелла.

– Майка, отца ребенка. Кто-то его убил?

– Майк – это кто? – спросил Карелла.

Снова долгое молчание. Затем:

– Убит он или кто-то другой?

– Может, он и убит, я не знаю, – сказал Карелла. – Но в случае, который мы расследуем, жертва – не он.

– Тогда кто же он? Подозреваемый?

– Нет, если на Новый год его корабль действительно был в Персидском заливе. Не могу ли я узнать его фамилию?

– Откуда вы знаете, что он матрос?

– Моряк торгового флота, – уточнил Карелла.

– Это одно и то же.

– Не совсем. Из беседы с мисс Квист.

– Это она вам сказала, что я отдала ребенка на удочерение?

– Нет.

– Тогда как вы узнали о «Купер-Андерсоне»?

– Нам об этом сказали родители девочки.

– И в «Купер-Андерсоне» вам назвали мое имя? Черт возьми – это грубое нарушение...

– Мисс Чапмэн, убит ваш ребенок.

Ему показалось, что на другом конце провода раздался тихий короткий всхлип. Он ждал.

– Это не мой ребенок, – сказала наконец Джойс.

– По закону, возможно, нет.

– ...и по чувствам, испытываемым мною, тоже. Я родила ее, мистер Карелла, я правильно произношу ваше имя?

– Да, Карелла.

– Вот и все, что я имею с ней общего.

– Понимаю, но тем не менее она мертва.

– Мне очень жаль это слышать. Почему вы мне позвонили, мистер Карелла?

– Мисс Чапмэн, мы знаем, что на Новый год вы были в Сиэттле.

– Она была убита в это время?

– Да.

– А кто еще? Вы сказали двойное...

– Ее няня – молоденькая девочка Энни Флинн. Это имя вам что-нибудь говорит?

– Нет. – Мисс Чапмэн, вы можете назвать мне фамилию отца девочки?

– Зачем она вам так понадобилась? Если вы думаете, что это он...

– Мы еще ничего не думаем. Мы просто стараемся...

– Он даже не знает, что я забеременела. Мы провели ночь с пятницы на субботу, и на следующий день он уплыл.

– Где вы с ним познакомились, мисс Чапмэн?

– На дискотеке у Лэнкса, в Квартале.

– Да, я знаю это место. И вы привели его на Оранж-стрит?

– Да.

– Виделись ли вы с ним после этого?

– Нет. Я же сказала, он уплыл на следующий день.

– В Персидский залив?

– Загружаться кувейтской нефтью. По крайней мере, так было сказано. Конечно, может, все и брехня. Некоторые парни пытаются произвести впечатление на девушек сказками о своей опасной героической работе.

– Вы не знаете случайно, где он находится сейчас?

– Я вам уже сказала: последний раз я его видела в восемь часов утра восемнадцатого октября пятнадцать месяцев назад.

– Вы хорошо следите за временем, – заметил Карелла.

– Вы бы вели себя так же, если в родили через девять месяцев после того, как распрощались с приятелем.

– Значит, Сьюзен была зачата в тот...

– Они ее так назвали? Сьюзен?

– Да, Сьюзен.

– Сьюзен, – повторила она.

– Да.

– Сьюзен, – сказала она еще раз.

Карелла ждал.

Опять тишина в трубке.

– ...в тот уик-энд, – заключил Карелла.

– Да, – тихо сказала Джойс.

– Как его фамилия? – опять спросил Карелла. – Я имею в виду отца ребенка.

– Не знаю, – ответила Джойс.

Карелла поднял брови.

– Вы не знаете его фамилии? – удивился он.

– Я не знаю его фамилии. – Он вам ее не сказал?

– Поверьте, нет.

Карелла кивнул, глядя на стенку с расписанием дежурств детективов.

– Как он выглядит? – спросил он.

– Высокий, темноволосый, голубые глаза... Вроде все.

– Угу.

– Я не шлюха, – заявила она.

– Конечно.

– Я просто перебрала в тот вечер.

– Конечно.

– Мы хорошо провели время, и я пригласила его к себе домой.

– О'кей. Он был белый, черный, латиноамериканского типа?

– Белый.

– И не называл своей фамилии?

– Нет, не называл.

– И вы не спрашивали?

– А кому она нужна?

– О'кей. Сказал он вам, как называется его судно?

Тишина.

– Мисс Чапмэн?

– Да. Минутку, я думаю.

Он ждал.

– Он плавал на танкере.

– Да?

– Корабли называют именами каких-нибудь генералов?

– Я думаю, это вполне возможно.

– Генерал... какой-то там?

– Может быть.

– Патнем? Или Путни? «Генерал Путни»? Может быть такой танкер?

– Это легко проверить.

– Но как он мог убить ее? – спросила Джойс. – Ведь он даже не знал о ее существовании.

– Ну, мы поговорим с ним об этом, если сможем его найти, – ответил Карелла. – Мисс Чапмэн, имя Скотт Хэндлер вам что-нибудь говорит?

– Нет.

– Он не может быть вашим знакомым? – Нет.

– Или, может, вы где-нибудь случайно встречались?

– Как с этим на дискотеке! – Ее голос внезапно стал жестким. – Повторяю, мистер Карелла, я не шлюха.

– Никто этого и не говорит, мисс Чапмэн.

– Вы подчеркнули слово «случайно».

– Даже не думал...

– Но вы это сделали! Какого черта я должна знать какого-то Скотта Хэмптона?

– Хэндлера.

– Да кто бы он ни был, какого дьявола я должна его знать?!

– Я только спросил, знакомо ли вам это...

– Нет, вы хотели знать, встречалась ли я с ним «случайно»...

– Да, но я...

– Как встретилась с Майком!

Карелла сморщился.

– Я не знаю такого, – сказала Джойс.

– О'кей! – отозвался Карелла.

Они помолчали.

– Послушайте, – наконец выговорила Джойс.

– Да?

– Если вы... если вы найдете, кто... кто... кто убил... – Ей было трудно выговорить, казалось, она так и не произнесет этого имени. Но наконец до него по телефонным проводам донесся ее шепот. – Сьюзи, – сказала она, – если вы найдете, кто убил Сьюзи. – Голос Джойс сорвался. – Дайте мне знать, о'кей? – И она повесила трубку.

* * *

Эйлин сосредоточенно наблюдала.

С этой женщиной она встречалась лишь второй раз, не будучи уверенной, что встретится с ней еще. И сейчас мысленно составляла словесный портрет Карин Левкович, подобно тому, как это делает коп, когда изучает подозреваемого.

"Выглядит, как молодая еврейка из большого города. Барбара Стрейзанд, но чуть получше. Шатенка. Волосы подстрижены в стиле «летящее крыло». В голубых глазах светится проницательный ум. Красивые ноги. На каблуках она, вероятно, выглядит сногсшибательно. Но сейчас на ней кроссовки «Рибок». Темно-синий деловой костюм – и «Рибок»!

Эйлин понравилось, как смотрится это сочетание. – Итак, – сказал Карин, – с чего мы начнем? С изнасилования?

Прямолинейна до резкости.

Эйлин подумала, что это ей тоже нравится.

– Я хотела бы поговорить не об изнасиловании, – сказала она.

– О'кей.

– Я хотела сказать, что пришла не из-за этого изнасилования.

– О'кей.

– Это случилось давно. Изнасилование. Я уже свыклась.

– Хорошо. Так что же вы хотите обсудить?

– Я сказала вам на прошлой неделе... Хочу уйти из полиции.

– Но это не потому что вас изнасиловали?

– Изнасилование здесь ни при чем. – Эйлин положила ногу на ногу. Потом сняла. – Я убила человека.

– Да, вы говорили об этом.

– Вот почему я хочу подать в отставку.

– Потому что вы убили человека, исполняя свой служебный долг?

– Да. Я не хочу больше никого убивать. Когда-либо снова.

– О'кей.

– Я думаю, это весомая причина.

– Угу, – хмыкнула Карин.

Эйлин посмотрела на нее.

– Послушайте, а чем мы вообще-то будем здесь заниматься? – спросила она.

– А что бы вы предпочли? – ответила вопросом на вопрос Карин.

– Ну для начала, – Эйлин начала закипать, – мне хотелось, чтобы вы поняли одну вещь: я – коп.

– Угу.

– Детектив второго разряда и все такое...

– Угу.

– Который чуть-чуть знаком с техникой ведения допроса.

– Угу.

– Например, с тактикой, когда подозреваемый отвечает на вопрос другим вопросом.

– Да, – сказала Карин и улыбнулась.

Ответной улыбки она не дождалась. – Поэтому, если я вас спрашиваю, чем мы будем заниматься, – отчеканила Эйлин, – мне не нужно задавать встречный вопрос, чем бы я хотела заниматься! Вас специально обучали для того, чтобы вы знали, как в таких случаях надо поступать.

– О'кей! – отозвалась Карин.

– И, между прочим, я прекрасно сама умею без конца говорить «угу» и «о'кей», – не унималась Эйлин. – У вас есть подозреваемый? Отлично! Пусть он себе болтает, а вы только поддакиваете, и он сам себя загонит в угол.

– Но вы же не подозреваемый! – улыбнулась Карин.

– Я хотела сказать...

– Я поняла, что вы хотели сказать. Вы требуете, чтобы я разговаривала с вами, как с профессионалом.

– Да.

– Хорошо. Так и поступлю. Но с условием, что вы мне окажете подобную же любезность.

Эйлин удивленно посмотрела на нее.

– Итак, – сказала Карин, – вы хотите оставить службу в полиции.

– Да.

– И именно поэтому вы здесь?

– Да.

– А по какой причине?

– Я только что вам сказала... Я хочу...

– Да, уйти из полиции, вы говорили. Но это не объясняет, почему вы пришли сюда. Если вы хотите уволиться со службы, зачем вам встречаться со мной?

– Потому что я говорила с Сэмом Гроссманом из лаборатории...

– Да, капитан Гроссман. Мы с ним знакомы.

– Да, так вот, я беседовала с ним, уже забыла о чем, кажется, хотела получить совет, в какой области мне попробовать теперь поработать, и он пошутил, знаю ли я что-нибудь о Пицце. А я сказала ему, что работала там, а он посоветовал мне тогда позвонить доктору Левкович и сказал, что она может помочь решить проблему, которая, похоже, у меня возникла.

– И как бы вы сформулировали свою проблему?

– Но я же сказала вам! Я хочу уйти со службы.

– Тогда почему не уходите? – Вот это вопрос. Понимаете, каждый раз, когда я на грани того, чтобы подать рапорт об отставке... оказывается, что не могу этого сделать.

– Ага. А вы вообще подавали рапорт?

– Нет. Еще нет.

– А когда произошла эта перестрелка?

– Вы хотите сказать, это убийство? Я убила человека, доктор Левко... а между прочим, как мне к вам обращаться?

– А как бы вы хотели ко мне обращаться?

– Вы опять за свое?

– Извините, привычка.

Эйлин вздохнула.

– Все же хотелось бы знать, как лучше, – сказала она.

– Вам неудобно выговаривать «доктор Левкович»?

– Да.

– Почему?

– Не знаю. А вам было бы удобно называть меня «детектив Берк»?

– Не знаю. А как вы хотите, чтобы я...

– Не думаю, что мы занимаемся делом, – перебила ее Эйлин.

– Почему же?

– Потому что вижу, каждый раз, когда я задаю вам вопрос, вы отвечаете на него вопросом. В такую игру мы играем с любым уличным воришкой!

– Да, но сейчас это не игра, – возразила Карин.

Их взгляды встретились.

– И допрос воришки – тоже не игра. По крайней мере, для него, – продолжила Карин.

Эйлин продолжала смотреть на нее в упор.

– По-моему, лучше бы вам поменьше обращать внимания на мои профессиональные приемы, а побольше следить за тем, чтобы нам было удобнее разговаривать друг с другом.

– Может быть.

– И простите мою бестактность.

Карин улыбнулась.

Эйлин улыбнулась ей в ответ.

– Итак, – сказала Карин, – как бы вам хотелось, чтоб я вас называла?

– Эйлин. – И как бы вам хотелось ко мне обращаться?

– А как бы вам хотелось, чтобы я вас называла?

Карин расхохоталась.

– Карин, о'кей?

– О'кей, Карин, – повторила Эйлин.

– Так вам будет удобно?

– Да.

– Хорошо. Может, теперь начнем работать?

– Да.

– Хорошо. Так когда вы убили этого человека?

– В ночь на Праздник Всех Святых.

– Прошедший Хеллоуин?

– Да.

– То есть меньше трех месяцев назад?

– Два месяца.

– Где это произошло?

– В меблированных комнатах в районе Канала.

– В доках?

– Да.

– На Калмз-Пойнт?

– Да.

– Это территория Семьдесят второго участка?

– Верно. Но я работала с Энни Роулс из отдела по борьбе с изнасилованиями. Там все перепуталось. Она действовала в контакте с отделом по расследованию убийств, и им понадобилась «наживка». Энни пригласила меня. – Эйлин пожала плечами. – Я думала, что из меня получится неплохая приманка.

– Получилась?

– Нет.

– Тогда зачем вас пригласили?

– Раньше я ею была.

– Хорошей приманкой?

– Да. Но сейчас уже не та.

– И поэтому вы хотите уйти из полиции?

– Ну, если не можешь выполнять свою работу, нужно освободить место, не так ли? – Она опять пожала плечами. – По крайней мере, я так смотрю на эти вещи.

– Угу. А как звали того парня?

– Какого? Которого я убила?

– Да, конечно. А кого, вы думали, я имею в виду? – Я думаю, того, которого я убила. Ведь мы говорили о нем, не так ли? В ночь на Хеллоуин?

– Да.

– Его звали Роберт Уилсон. Ну, Бобби. Он просил называть его Бобби.

– А почему вы его убили, Эйлин?

– Потому что он полез на меня с ножом.

– Угу.

– В этом городе он уже зарезал трех проституток.

– Да, симпатичный парень.

– Знаете, на самом деле. Я хочу сказать... Я знаю, это звучит глупо...

– Продолжайте.

– Ну, я была вынуждена постоянно напоминать себе, что имею дело с убийцей. С человеком, который убил трех женщин. Одной из них было всего шестнадцать. Мне показывали их снимки в Семьдесят втором, он действительно над ними потрудился. Они были все изрезаны. Так что все это я знала, знала, что он очень опасен, но он был таким очаровательным! Я знаю, я, наверное, психопатка.

– Угу.

– Он отпускал такие шутки.

– Угу.

– Очень смешные шутки. Это было очень странно. Я сидела, болтала с убийцей и смеялась. Это на самом деле было странно.

– А как он выглядел?

– Бобби? Блондин. Здоровенный парень. Рост где-то под сто девяносто, вес примерно девяносто. Может, чуть больше. Девяносто пять, где-то так. Очень крепкий парень. На правой кисти у большого пальца – татуировка. Синее сердечко, обведенное красным.

– В нем что-то было?

– Что вы имеете в виду?

– В сердечко – в него что-то было вписано?

– О-о, нет. Ничего не было. Мне тоже показалось странным.

– Сразу же?

– Нет, позднее, когда я думала над этим. Сердце – и без вписанного в него имени. Обычно ведь вписывают имя, не так ли? – Эйлин пожала плечами. – Все преступники, с которыми я имела дело, если у них есть наколка – сердце, – в него всегда вписано имя. Но у него – нет. Странно.

– Так. Дай мне немножко разобраться. Вы были с ним в номере, и он там отпускал шутки, верно?

– Нет, раньше. В баре. Они меня посадили в бар. Одетую и раскрашенную под шлюху. Потому что...

– Потому что три предыдущих жертвы были шлюхи.

– Да. Он склеил меня в баре, и я пошла с ним туда, где он мог проявить свою сущность. Так мы оказались в этом номере.

– Там он полез на тебя с ножом, и ты была вынуждена его пристрелить.

– Да, именно так.

– А где были те, кто тебя страховал?

– Они потеряли меня, но это совсем другая история.

– Ты мне ее расскажешь?

– Ну, – Эйлин немного замялась, – мой жених думал, что мне не очень-то нужна помощь в работе, так что он...

– Как его имя?

– Клинг. Берт Клинг. Он – детектив Восемьдесят седьмого участка.

– И что ты о нем думаешь?

– Как о детективе?

– Нет. Как о женихе.

– Это раньше я его считала женихом.

– А сейчас?

– Я сказала ему, что некоторое время нам лучше не встречаться.

– Почему ты так ему сказала?

– Я подумала, что пока я не разберусь, что со мной происходит...

– Ну, ну...

– ...нам лучше не видеться друг с другом.

– Когда произошел этот разговор?

– В пятницу вечером.

– И как он его воспринял?

– Ему это не особенно понравилось.

– Что он сказал?

– Сначала, что эта мысль ему не кажется особенно умной. Потом он сказал, что это идиотская мысль. Еще он хотел узнать, не ты ли посоветовала мне так поступить. – И как ты ему на это ответила?

– Я ему сказала, это мое собственное решение. – Эйлин помолчала. – А ты бы мне такое посоветовала?

– Я ничего не могу сказать по этому поводу.

– Но, по-твоему, это хорошая идея – не встречаться до тех пор, пока я не разберусь сама с собой?

– Смотря по тому, как долго вы с ним знакомы, – ответила Карин.

– Достаточно долго. Меня посылали на задание в Восемьдесят седьмой. Там мы и встретились. Прачечная-автомат. Один парень такие потрошил. Они замаскировали меня под домохозяйку с полной корзиной грязного белья.

– Ты его поймала?

– Ну, конечно.

– Когда это было?

– Давно. Иногда мне кажется, что мы с Бертом знаем друг друга целую вечность.

– Он тебя любит?

– О, да.

– А ты его любишь?

Эйлин немного подумала.

– Я думаю, да, – сказала она наконец.

– Вы уже были вместе...

– О, конечно, еще с тех пор... ну, после прачечной у меня было еще задание. Один парень, который насиловал нянь в парке у мемориала Уорса. Это на территории Чайнатауна, знаешь?

– Ну-ну. Его ты тоже поймала?

– О, да.

– Тогда наверняка ты – хороший полицейский.

– Да, думаю, я была о'кей. Но это все в прошлом.

– Ты начала говорить...

– Когда там в парке все было сделано, я пошла к Берту домой, и мы, ну ты понимаешь...

– Тогда у вас все и началось?

– Да.

– С тех пор вы были близки?

– Да. Точнее нет.

– Нет?

– Не с тех пор...Эйлин потупилась.

– А когда же?

– Хеллоуин, – сказала Эйлин, – но это совсем другая история.

– Это все одна и та же история, – вздохнула Карин.

* * *

Во вторник в три часа дня, когда Хосе Геррера вышел из подъезда своего дома, на улице его поджидал Эндрю Филдс. Был холодный пасмурный дерьмовый день, такой же, как и любой день января в этом городе. На Ямайке такой погоды вообще не бывает никогда. На Ямайке всегда солнечно и тепло. Даже когда идет дождь, это совсем другой дождь, не такой, как в этом паршивом городишке. Иногда Филдсу становилось грустно, что он уехал с Ямайки, и если в не деньги... На Ямайке денег не было. На Ямайке ты, парень, подтирал бы задницу прошлогодней газетой.

Геррера накинул пальто на манер летнего плаща. Пуговицы он не застегнул, надо думать, потому, что его левая рука была все еще в гипсе. Филдс задумался над тем, что еще у Герреры под пальто? Свитер с одним рукавом? Пристрелит этого придурка и взглянет, что на нем там. Он бы не отказался от часов, которые поблескивали на левом запястье Герреры. На расстоянии они выглядели как золотые, но это могла быть просто подделка. Испашки любят самоварное золото.

Филдс задумал при первом же удобном случае подобраться к Геррере сзади и, на шаг идя позади него, сказать по-английски – если этот вонючий латинос понимает по-английски, – что у него, Филдса, в кармане ствол, и поэтому Геррера не должен рыпаться. Они вместе, беседуя как старые друзья, спокойненько прогуляются до дома 704 по Кросли – Геррера жил по соседству с этим пустым заброшенным зданием. Филдс хотел завести придурка на третий этаж и не торопясь прострелить ему башку. Очень чисто, очень просто. И без всякой суеты.

Геррера остановился у выхода из парадного, пристально оглядывая улицу.

Точь-в-точь гангстер в паршивом сериале.

В пределах видимости было всего десять тысяч негров, и тупой пуэрториканец может долго высматривать, кто из этой толпы пришел по его душу. Филдс улыбался.

Когда в новогоднюю ночь они наехали на Герреру с бейсбольными битами, все трое были одеты в джинсы, кожаные куртки, кроссовки и красные шерстяные шапочки. Словом, обычная уличная шпана.

Сегодня Филдс выглядел как бизнесмен. Темный деловой костюм, пальто, черные туфли, жемчужно-серая мягкая широкополая шляпа, черный шарф. В левой руке – кейс. Так чтобы правая была свободна, когда понадобится сунуть ее в карман пальто. После того как он заговорит с Геррерой и вежливо предложит ему прогуляться вместе с ним, подышать чистым воздухом, таким полезным для здоровья больного.

Геррера, очевидно, решивший, что никто из прохожих не выглядит угрожающе, спустился по ступенькам на тротуар и остановился, заговорив с безобидного вида стариком, читающим газету. Через минуту до Филдса дошло, что хочет Геррера от старика. Придурок достал из кармана пальто пачку сигарет. Оказывается, он хотел, чтобы старик прикурил ему одну. Тот кивнул, взял у Герреры спичечный коробок и, потратив без толку несколько спичек – он зажигал их против ветра, – наконец поднес одну к сигарете, торчащей у латиноса изо рта.

«Покайфуй немного, парень, – подумал Филдс. – Это будет твоя последняя сигарета».

Геррера поблагодарил старика, взял у него спички и сунул вместе с сигаретами в карман пальто. Снова внимательно осмотрел улицу. «Вот будет позорище, если никто не пришьет этого придурка, – подумал Филдс. – Такого недотепу и в кино не увидишь!»

Наконец Геррера пошел по улице.

Филдс двинулся за ним следом.

Идя за пуэрториканцем на безопасном расстоянии, он выжидал удобный момент для броска. В непосредственной близости от Герреры должно было оказаться достаточно много людей, чтобы обеспечить Филдсу прикрытие, когда он начнет рывок, но не слишком много, чтобы кто-нибудь случайно услышал то, что он собирается сказать этому маленькому недоноску. Они уже прошли пять, а может, шесть кварталов, когда Филдс увидел, что складывается благоприятная обстановка. Два или три человека в непосредственной близости от Герреры шли в том же направлении, человек шесть впереди – навстречу им. Пора делать рывок. Этот парень зажился на белом свете.

Филдс резко ускорил шаг, двигаясь плавно и быстро. Он планировал через несколько секунд настичь Герреру и оказаться слева, так чтобы у того с его сломанной рукой было меньше возможностей для маневра и одновременно чтобы ствол пистолета, лежащего в правом кармане Филдса, ткнулся прямо в бок этому ублюдку. Он был в шагах шести позади Герреры, когда тот внезапно свернул вправо и юркнул в дверь. Филдс замер как вкопанный. Ублюдок шел в бар!

Заведение называлось «Лас-Пальмас». Филдс взглянул в витрину.

За одним из столиков сидел тот самый здоровенный блондинистый коп, который и затеял с ними борьбу на Новый год. Геррера отодвинул стул и уселся напротив него.

* * *

Фелиция Хэндлер стояла у стены, разрисованной под зебру. Со своими кудрявыми волосами пшеничного цвета и карими глазами она сейчас походила на сытую львицу, позирующую на фоне шкур овец, которых сама выслеживала, убивала и съедала. Остальные стены в кабинете были черными. Как уже упоминалось, миссис Хэндлер работала дизайнером по интерьеру. Все время, пока Мейер говорил с миссис Хэндлер, в квартире суетились отделочники, и это мешало ему вести беседу. Он предположил, что миссис Хэндлер только рада уйти от ее темы. Казалось, удачное решение интерьера гораздо важнее разговоров о кровавом убийстве, в котором вполне мог быть замешан сын миссис Хэндлер. Где клеить обои в мелкий цветочек – в спальне хозяина или в другой? А какая стена в спальне хозяина будет зеркальной от пола до потолка? (Кстати, Мейер мог бы посоветовать им кое-что по этому поводу.) Куда пойдут обои из золотой фольги в пурпурную крапинку? Не взглянет ли она на образец жалюзи красного цвета для кабинета? В детской обои будут с космическими кораблями? И этот рулон желтых обоев, которые на плане квартиры вообще нигде не обозначены? Что прикажете делать с ними? (Мейер знал ответ и на этот вопрос.)

– Миссис Хэндлер, – сказал он наконец, когда его терпение полностью истощилось. – Я знаю, это очень важно – ваши ответы на все вопросы, которые...

– Да, это важно, – спокойно ответила она.

– Я понимаю, – собрав остатки терпения, повторил он. – Но и у нас довольно много людей, которые тоже ждут ответов на вопросы.

Одна бровь взлетела вверх. Вероятно, это значило: "Неужели в мире есть более важные дела, чем те, которыми здесь занимаюсь я?"

– Вы знаете, – сказал Мейер, – мне очень не хотелось бы вызывать вас в участок повесткой, чтобы просто поговорить с вами, но...

Он оставил фразу незаконченной...

Миссис Хэндлер пристально посмотрела на него.

Неужели это он серьезно насчет повестки?

Карие глаза глядели недоверчиво.

Казалось, она решала, не сказать ли этому зануде, чтобы он прислал ей свою чертову повестку, если ему так хочется.

Вместо этого миссис Хэндлер опять улыбнулась своей улыбочкой из «Рокового влечения».

– Извините меня, – неожиданно сказала она, – я знаю, на вас, наверное, сейчас очень давят сверху. Случай из ряда вон выходящий, верно?

Он бы мог сказать, что стремление раскрыть это дело вызвано совсем не давлением начальства и газетчиков. Но вряд ли то было бы абсолютно правдивое заявление. У газетчиков и телевидения просто праздник. Шестимесячный ребенок! Убит в своей кроватке! Кто может чувствовать себя в безопасности в этом городе, если маньяки убивают младенцев?