Текст книги "Колыбельная"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Эд Макбейн
Колыбельная

Город на этих страницах – вымышленный. Все персонажи и места действия – выдуманы. Лишь порядок действий полиции основан на установленной методике расследований.

Глава 1

Оба детектива имели детей. Юная няня казалась одних лет с дочерью Мейера. Ребенок в кроватке напомнил Карелле его близняшек в младенческом возрасте, что было довольно давно.

В этом городе большинство управляющих домами в двенадцать выключают отопление, а сейчас уже три ночи. В квартире страшный холод. Детективы, техники, врач – все работают в верхней одежде. Родители ребенка тоже как вошли в дом, так и остались: он – в черном суконном пальто с белым шелковым шарфом поверх воротника; она – в норковой шубке, длинном зеленом шелковом платье и зеленых атласных туфлях на высоком каблуке. Оба оглушены случившимся, лица застыли, только блуждающий взгляд выдает полную неспособность сосредоточиться на чем бы то ни было.

Праздник, первый день Нового года.

Тело девушки распростерто в коридоре, на полпути к спальне ребенка, которая расположена в дальнем конце квартиры, рядом с запасным выходом. Следы взлома на оконной раме и подоконнике в детской показывают, каким образом он проник в квартиру. Мобиль[1]1
  Мобиль – конструкция из железа и проволоки с движущимися частями.


[Закрыть] с оборванным шнуром лежит рядом с кроваткой...

Моноган и Монро стоя глядели на мертвую девушку. Низко надвинутые на лоб шляпы, руки в карманах пальто. В департаменте журналистам однажды сказали, что в городе так носят шляпы только люди из отдела по расследованию убийств. Автор шутки сам служил в отделе по расследованию, он острил со знанием дела. В этом городе детективам отдела поручают надзор за следствием. Вот для чего им, вероятно, нужны шляпы: чтобы выглядеть надзирающими и контролирующими.

Сообщение о двойном убийстве, совершенном этой ночью, поступило на местный участок. Участок Восемьдесят семь. Детективам Мейеру Мейеру и Стиву Карелле... Удачи вам, парни!

Врач наклонился над телом девушки. Совсем еще подросток. Моноган подумал, сейчас он скажет: причиной смерти является удар ножом.

Моногана вытащили сюда с вечеринки. Он выпил достаточно, чтобы не утратить чувства юмора, хотя вряд ли в происходящем можно было найти что-то смешное. Мертвая девушка на полу, блузка разорвана, юбка задралась, обнажив бедро, в груди – нож. Кулон – золотая цепочка с украшением из ляпис-лазури, – свернувшейся змейкой лежит рядом. Моноган взглянул на медэксперта и загадочно ухмыльнулся. Монро все это время оставался безучастным.

– Она мертва, – сказал медэксперт.

Теперь факт смерти считался установленным.

– Застрелена, верно? – спросил с ухмылкой Моноган.

Врач не потрудился ответить ему. Он щелкнул замками чемоданчика, поднялся на ноги и прошел в гостиную, где Карелла и Мейер пытались добиться от потрясенных родителей ответов на кое-какие вопросы.

– Мы сделаем вскрытие по возможности быстро, – сказал эксперт и пояснил: – Праздники... Пока что можно сказать, что одна зарезана, а другая задушена.

Мейер поблагодарил его.

Карелла молча кивнул.

Он вспомнил, как много лет назад, вставая среди ночи покормить близнецов, он брал одного из кроватки, а другому, лежащему на подушке, помогал свободной рукой, поддерживая бутылочку с соской. При следующем кормлении очередность менялась. Один из близнецов всегда при этом находился у отца на руках.

...Мертвый ребенок в спальне в конце коридора.

– Миссис Холдинг, скажите, пожалуйста, – спросил Мейер, – в котором часу вы вернулись домой?

Гейл Холдинг – блондинка, голубые глаза, двадцать восемь лет, веки подведены в тон зеленому платью, губной помадой не пользуется – непонимающе взглянула на Мейера.

– Извините?..

– В половине третьего, – ответил за нее муж.

Питер Холдинг. Тридцать два года. Шатен, волосы прямые, небрежно падают на лоб. Узел черного галстука слегка съехал набок. Мертвенно-бледное лицо, в глазах – то же потрясение. Они оба выглядят смертельно раненными.

– Дверь была закрыта? – спросил Мейер.

– Да.

– Вы открыли ее ключом, чтобы войти?

– Да. Я был пьян, с дверью пришлось повозиться. Но в конце концов я открыл ее.

– Свет был включен или нет?

– Включен.

– Когда вы заметили что-то необычное?

– Ну, пока... мы... Энни не было в гостиной, когда мы туда вошли. Поэтому я позвал ее... и... и когда я... когда она... не ответила, я подумал, что она, должно быть, с ребенком. И не отвечает, потому что боится разбудить девочку.

– Что было потом?

– Я пошел в детскую и... нашел Энни в коридоре. Зарезанную.

– Не могли бы вы назвать ее фамилию?

– Флинн. Энни Флинн.

Это сказала женщина.

Пришла немного в себя. Осознала, что эти люди здесь для того, чтобы помочь. И надо сказать им все, что требуется. Карелла подумал, что она сейчас начнет кричать.

Ему очень хотелось оказаться в это время в каком-нибудь другом месте.

– Вы когда-нибудь приглашали ее раньше? – спросил Мейер. – Эту няню?

– Да.

– Она казалась вам надежной?

– О, да!

– Никаких проблем с мальчиками или...

– Нет.

– Никогда не заставали ее с кем-нибудь, возвращаясь домой?

– Нет-нет.

– Потому что подростки...

– Нет.

– Какой-нибудь парень, с которым она дружила, или...

– Никогда ничего такого.

Все это сказал Холдинг, вернувшийся домой пьяный как сапожник, а минуту спустя оказавшийся достаточно трезвым, чтобы набрать 911 и сообщить об убийстве. И Карелла удивился, почему Холдинг был столь откровенен, чтобы сказать, как он был пьян.

– Извините меня, сэр, – сказал Мейер, – но... когда вы узнали, что ваша дочь?..

– Ее нашла я, – ответила миссис Холдинг.

Внезапно в комнате воцарилось молчание.

Кто-то рассмеялся в кухне. Там сейчас работали техники. Возможно, один из них только что пошутил.

– У нее на лице была подушка, – сказала миссис Холдинг.

И снова тишина.

– Я убрала ее с лица девочки. Оно было синее.

Холдинг обнял жену за плечи.

– Со мной все в порядке, – сказала она.

Прозвучало резко. Почти как "оставь меня в покое, черт побери!".

– Когда вы ушли из дому? – спросил Мейер.

– В половине девятого.

– Вы сказали, что отправились в гости?

– Да.

– Куда именно?

– Это в нескольких кварталах отсюда. Угол Двенадцатой и Гровера.

На этот раз говорил Холдинг. Его жена снова умолкла. Вернулось отсутствующее выражение лица. Она опять снимает подушку с лица ребенка. Снова и снова перед глазами белая подушка. Синее лицо девочки как на экране. Мгновение, расколовшее ее жизнь. Снова и снова.

– Вы звонили домой оттуда? – спросил Мейер.

– Да, около половины первого. Проверить, как дела.

– В тот момент все было как обычно?

– Да.

– На звонок ответила няня?

– Да.

– И она сказала вам, что все в порядке?

– Да.

– И с ней, и с ребенком?

– Да.

– Ее голос звучал естественно?

– Да.

– Не казалось, словно она говорит под принуждением?

– Нет.

– У вас не возникло впечатления, что она не одна?

– Нет.

– Вы звонили ей после этого?

– Нет. Я сказал, как найти нас в случае чего, и не было нужды звонить еще раз.

– Так что последний раз вы говорили с ней в двенадцать тридцать?

– Да, около этого.

– И ничто не показалось вам необычным?

– Ничто.

– Мистер Холдинг, у кого-нибудь, кроме вас и вашей жены, есть ключи от квартиры?

– Нет. То есть да. Управляющий, я думаю, их имеет.

– А кроме него?

– Нет, больше никто.

– У няни не было ключей?

– Нет.

– Но вы упомянули, что, вернувшись домой, нашли дверь закрытой?

– Да.

В коридоре один из техников сказал Моногану, что нож, торчащий в груди девушки, кажется, похож на те ножи, которые можно видеть на полке в кухне.

– Ладно, ладно, – сказал Моноган и загадочно улыбнулся.

– Я хотел сказать, – продолжил техник, – что мы здесь нашли все, что...

– Он хочет сказать, – объяснил Монро Моногану, – будто убийца пришел сюда не со своим оружием, а нож уже был здесь со всеми другими ножами.

– Я только хотел посоветовать, – не унимался техник, – обратить на это внимание.

– Это заслуживает очень серьезного внимания, коллега, – кивнул Моноган с важным видом.

Монро взглянул на него. Напарник впервые заговорил как чистокровный британец. Он обернулся к технику.

– Майкла вытащили сюда с хорошей вечеринки.

– Вот почему он выглядит слегка поддатым, – заметил техник.

– Вероятно, – важно ответил Моноган.

– Между прочим, я и не знал, что тебя зовут Майкл, – сказал техник.

– И я не знал, – ответил Моноган и снова загадочно ухмыльнулся.

– Итак, – вмешался Монро, – похоже, что гость нашел сначала на кухне нож, прикончил няню, а затем ребенка.

– Или наоборот, – сказал техник.

– Но его не ножом.

– Да, ребенка не ножом.

– Ребенка он кончил подушкой, – подытожил Монро.

Моноган покачал головой, затем, прищелкнув языком, сказал:

– Это ужасно. – И заплакал.

Он плакал потому, что внезапно забыл имя очаровательной черноволосой и черноглазой женщины, которая была на вечеринке, и это показалось ему ужасным. Он плакал еще и потому, что его рука была у нее под юбкой, когда позвонил Монро. А теперь, перепугав его до полусмерти, он вытащил носовой платок и вытер глаза. Монро похлопал Моногана по плечу. Техник вернулся на кухню.

В квартиру вошли двое санитаров, взглянули на мертвую девушку и спросили у Монро, надо ли оставить нож, торчащий в груди, на месте. Монро посоветовал им спросить офицеров, расследующих это дело. Один из санитаров прошел в гостиную, где Холдинг до сих пор обнимал жену за плечи.

– Оставить нож в ней или как? – спросил он Кареллу.

Вот тогда миссис Холдинг и начала кричать.

* * *

Было уже четыре часа утра, когда Карелла постучал в дверь квартиры Флиннов. Воротники пальто у детективов подняты. На обоих шарфы и перчатки. Точнее, у Кареллы только одна перчатка, поскольку вторую он перед тем, как постучать, снял.

В подъезде было не теплее, чем на улице, изо рта шел пар. Похоже, год будет холодным.

Мейер выглядел более замерзшим, чем Карелла, возможно, потому что был совершенно лыс. И голубоглаз. У Кареллы глаза карие, слегка раскосые, что делало его немного похожим на восточного человека. Оба мужчины высокого роста, но Мейер казался холодным и плотным, а Карелла – теплым и тонким. Это впечатление было обманчивым.

Они получили у Холдинга адрес Энни и пришли сюда, чтобы сообщить родителям о гибели их дочери. Это достаточно трудно делать всегда, в любой день года. Неестественно, когда родители переживают своих детей, да еще в результате жестокого убийства. Но в новогоднюю ночь! И вот у дверей квартиры Флиннов стоят два незнакомых мужчины в пальто и говорят, что их шестнадцатилетняя дочь мертва, и теперь первый день января, Новый год, навсегда будет для Флиннов годовщиной ее смерти.

Холдингам вопросы задавал Мейер. Карелла решил, что сейчас его очередь. Он снова постучал в дверь. Постучал сильно и настойчиво.

– Кто там?

Голос мужской, слегка испуганный, еще бы, четыре часа утра, и кто-то ломится в дверь.

– Полиция, – сказал Карелла и подумал, что в этом единственном его слове и заключается известие, с которым они пришли к родителям Энни Флинн.

– Что вам нужно?

– Мистер Флинн?

– Да, и что из этого? Покажите ваш жетон.

Карелла достал маленький кожаный бумажник, к которому прицеплена его бляха. Он поднес ее к дверному глазку.

– Пожалуйста, мистер Флинн, не могли бы вы открыть дверь? – попросил он.

– Минуточку, – ответил Флинн.

Послышались звуки, которые свидетельствовали о том, что система безопасности городского жителя постепенно стала разблокироваться. Звякнул об пол засов Фокса. Зазвенела, отсоединяясь, цепочка. Щелкнули хорошо смазанные опрокидыватели. Дверь широко распахнулась.

– Да?

Перед ними стоял мужчина лет сорока пяти в полосатой пижаме со взъерошенными волосами.

– Мистер Флинн?

– Да.

– Агент Карелла. Восемьдесят седьмой участок. – Карелла показал ему удостоверение и снова жетон. Голубая эмаль на золоте. «Детектив второго разряда» – вытиснено на металле. Ниже номер: 714-5632. «Детектив второго разряда Стивен Луис Карелла» – напечатано в удостоверении, ниже опять номер и еще фотография Кареллы, сделанная в те времена, когда он носил короткую стрижку. Флинн тщательно изучил удостоверение и жетон. «Тянет время, – подумал Карелла. – Он знает, что новости будут плохими. Четыре часа утра, дочери еще нет, он догадывается, что неожиданный визит полиции связан с ней. А может, и не догадывается. Четыре утра – не так уж и поздно для 1-го января».

Наконец Флинн поднял на них глаза.

– Да? – спросил он снова.

Теперь, услышав это коротенькое слово, прозвучавшее вроде бы также, как те «Да?», которые Флинн произнес раньше, Карелла отчетливо понял, что отец все знает, отец подбадривает себя перед тем, как услышать другие слова. Он использует это «Да?» как щит, чтобы заслониться от ужаса, который сейчас наступит.

– Мистер Флинн...

– Что случилось, Гарри?

Позади Флинна в узком дверном проеме появилась женщина.

Детективы еще не вошли в квартиру. Они стояли перед дверью, в холодном подъезде. В этот момент порог показался Карелле границей между жизнью и смертью. По одну сторону два детектива, принесших леденящую сердце весть о кровавом убийстве, и по другую – мужчина и женщина, теплые после сна, замершие в страшном предчувствии.

Женщина поднесла руку ко рту. Классический жест. Поза из фильма. «Что случилось, Гарри?» – и рука прижата к губам. На губах нет помады. Волосы такие же рыжие, как и у мертвой дочери. Зеленые глаза. Как ее зовут – Мэгги или Молли? Миссис Флинн стоит позади мужа, длинный халат накинут на ночную рубашку. У Кареллы есть что сказать им.

– Мы можем войти? – вежливо спрашивает он.

* * *

Комната детективов в четверть шестого утра первого января выглядела так же, как и в любой другой день года. Темно-зеленые металлические шкафы вдоль светло-зеленых стен, осыпающаяся слоями краска на стенах. Большое пятно на потолке после протечки. Деревянные столы, подпорченные погашенными об них окурками. В углу комнаты охладитель воды. Умывальник с зеркалом над ним. На стене прямо напротив решетчатого деревянного барьерчика, отделяющего комнату детективов от длинного коридора, висит расписание дежурств. Несмотря на лампы без абажуров, все как будто плавает в тумане. Камера для задержанных пуста. Слышно, как в предутренней тишине отсчитывают минуты большие настенные часы с белым циферблатом. За столом остервенело что-то печатает детектив третьего разряда Хэл Уиллис.

– Не мешайте мне, – сказал он, едва они вошли в комнату и прежде чем кто-либо успел сказать хоть слово.

Уиллис был меньше всех ростом среди сыщиков Восемьдесят седьмого участка. Вьющиеся черные волосы. Согнувшись, как обезьяна шарманщика, он колотил по клавишам, будто его только что выучили новому фокусу. Обе руки так и летали над машинкой. Рапорты, сочиненные Уиллисом, не были шедеврами, но он не знал об этом. Может быть, Хэл и стал бы хорошим адвокатом, если его письменную работу по английскому на вступительных экзаменах кто-нибудь смог разобрать.

Ни Карелла, ни Мейер не стали беспокоить его.

У них своих дел хватало.

И от Холдингов, и от Флиннов они узнали мало существенного. Настоящая работа начнется позже, когда пройдут шок и последующее оцепенение. Но уже сейчас получены некоторые сведения, которые позволяют восстановить во времени цепочку поступков и передвижений Энни Флинн. Начиная с нуля, они надеялись, что однажды узнают достаточно, чтобы собрать все накопленные сведения воедино и выйти на убийцу. Копам тоже иногда везет, Гарольд!

Карелла сел на краешек стола. Мейер приготовился печатать.

– Тише вы, оба! – закричал им через всю комнату Уиллис.

Никто не успел еще сказать ни слова.

– Восемь вечера, – начал Карелла. – Энни Флинн покинула свою квартиру на Норт-Сайкс, 1124...

Мейер начал стучать на машинке.

– ...Она вошла в квартиру Холдингов на Гровер-авеню, 967, в восемь пятнадцать.

Он подождал, пока Мейер это напечатает.

– Восемь тридцать вечера. Холдинги оставили Энни одну с ребенком...

* * *

Занимался холодный серый рассвет.

Вечеринка у «Лилэнд и Пайк» длилась всю ночь. Он и Эйлин заканчивали лакомиться яичницей с беконом, когда прозвучал его вопрос – вроде бы в шутку, но с надеждой: «К тебе или ко мне?» И заработал взгляд, говорящий: «Пожалуйста, Берт, не надо об этом во время еды!» Такой ответ он получал в эти дни всякий раз, когда предлагал заняться любовью.

С тех пор как Эйлин пристрелила в прошлом октябре того помешанного, ее стал отвращать секс и привлекала работа. Необязательно в таком порядке. Она также сказала Клингу, который, как ей казалось, все еще оставался ее второй половиной, что покинет полицию, как только сможет найти работу, где пригодятся ее таланты. Таланты были многообразными – например, способность в мгновение ока обезвредить насильника или уложить матерых убийц одним выстрелом, точнее шестью – столько патронов вмещает барабан служебного револьвера. Первая пуля – в грудь, вторая – в плечо, третья – в спину, остальные – в уже мертвое тело, лежащее на кровати. «Я дала тебе шанс», – снова и снова повторяла Эйлин.

– Сейчас шанс нужен мне, – сказала она Клингу.

Он надеялся, что Эйлин имела в виду другое. Он не мог себе представить ее в роли частного детектива, выслеживающего неверных мужей в каком-нибудь захолустном городке, каких много в США. Он не мог представить себе ее где-то в глуши детективом при универмаге, вылавливающим магазинных воришек и карманников. «Я покидаю полицию, – сказала она Клингу. – Покидаю этот город. Этот долбаный город».

Сегодня вечером они вместе ушли с вечеринки, и он поднялся с Эйлин в ее квартиру выпить еще по чашечке кофе. Нежно поцеловал в щеку. «С Новым годом, Эйлин!» – «С новым годом, Берт!» Грусть застыла в ее глазах. Господи, спасибо за все, что было! За Эйлин, которую он любил. Эйлин была бесстрашным копом до того, как город и порядки, в нем царившие, выжили ее. Он отвернулся, чтобы она не увидела набежавших на глаза слез. Когда Берт вышел на улицу, было еще темно. Но пока он ехал домой по молчаливому пустому городу, на востоке между небоскребами появилась тонкая светлая полоска.

Он повернул к Конкорду. «Черт побери! Только этого мне и не хватало!» Он увидел четверых мужчин на углу улицы. Трех здоровенных негров и маленького щуплого пуэрториканца.

Над их головами все еще горел фонарь. Они молча дрались в предрассветном полумраке, естественный свет смешивался с искусственным, трое негров размахивали бейсбольными битами, а маленький пуэрториканец пытался защитить себя голыми руками.

Кирпичная стена позади него забрызгана кровью. Это серьезно.

Клинг рванул ручной тормоз и выскочил из машины, пытаясь на ходу расстегнуть кобуру. В голове мелькали правила и инструкции: «Преступления против личности... Обоснованность применения оружия...»

– Полиция! – заорал он. – Замри!

Никто не замер.

Засвистела, вращаясь как лопасть вертолетного винта, едва видимая в предрассветных сумерках бита, нацеленная ему точно в голову. Берт рухнул плашмя на мостовую – мимо! Пока он откатывался, одновременно пытаясь прицелиться, один из негров сильно пнул его по голове. Теряя сознание, он скомандовал себе: «Стреляй!» Расплываются мелькающие силуэты. Кто-то кричит. «Стреляй же!» – повторил он. И нажал на спусковой крючок. Один из негров упал на тротуар. Кто-то снова пнул Берта. Он выстрелил еще раз, зная, что поступает как положено – «применение оружия в целях самозащиты и все такое» – вкус крови во рту – «не с целью ареста» – губы разбиты – «какого черта» – чем-то поперхнулся – «это зуб, о Господи!» – и, взбешенный, снова выпалил, на этот раз вслепую. Он попытался подняться на ноги, но один из негров снова швырнул в него бейсбольной битой.

Берт сделал шаг в сторону, толстый конец биты прошел в дюйме от его носа, тогда он снова нажал на спуск, взяв прицел слишком высоко – дюймов на пять выше сердца. Пуля попала негру в плечо, завертела его и отбросила к забрызганной кровью стене кирпичного дома, где третий добивал пуэрториканца, опуская на него биту снова и снова – отличная тренировка на углу Конкорд и Доу по отработке подачи.

– Брось ее! – закричал Клинг, но почему-то этим утром его слова мало на кого действовали. Негр, казалось, был твердо намерен прикончить щуплого пуэрториканца, который сейчас напоминал кучу кровавого тряпья, лежащую на тротуаре.

– Ты, тупая скотина! – закричал Клинг. – Брось его!

Негр повернулся. Он увидел дуло пистолета. Увидел здоровенного блондина, держащего этот пистолет. Взглянув в его глаза, мгновенно понял, что оба через секунду взорвутся выстрелом, и бросил биту.

– Эй, парень, успокойся! – сказал он.

– Я тебе успокоюсь, сука, – с трудом выдавил из себя Клинг. Отшвырнув негра к стене, он быстро обыскал его и защелкнул наручники на заведенных за спину руках.

Берт Клинг присел на корточки возле пуэрториканца, истекающего кровью.

– Я вызову «скорую», – сказал он.

– Gracias рог nada! – прохрипел в ответ раненый.

Что на испанском означало: «Спасибо, не стоит!»