Текст книги "Три слепых мышонка"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Но этот парень специально выглядывал Тринха Манг Дука.

Наверное, он узнал его имя из газет, – это была первая ошибка: никогда нельзя обнародовать имена свидетелей, пока убийца на свободе. А сейчас не факт, что за решетку упрятали истинного убийцу.

Баннион получал деньги вовсе не за то, чтобы ставить палки в колеса собственному начальству. В его задачу входил сбор информации, которая позволила бы прокурору убедительно доказать в суде, что человек, обвиняющийся в тройном убийстве, действительно это убийство совершил. Но он также считал себя обязанным подстраховать Патрисию Демминг, чтобы она не попала на суде в совершенно идиотское положение. Может получиться так, что она содержала в камере предварительного заключения не того, кого надо, а настоящий убийца разгуливал на свободе и убил свидетеля, видевшего номер машины…

Но такого номера не существовало в природе…

Или это номер другого штата.

Тринх Манг Дук утверждал, что номера были флоридские.

2АВ 39С.

Он видел эти номера через стеклянную дверь. Ночью, при полной луне. И машина стояла под развесистым деревом. В некотором отдалении от дома.

2АВ 39С.

Одно из двух, либо это был не флоридский номер, либо…

Но это наверняка была местная машина, оранжевые знаки на белом фоне. Тринх мог, конечно, перепутать буквы и цифры. Но зачем же тогда было его убивать? Если он неправильно запомнил номер, его свидетельские показания не стоят и гроша ломаного. Зачем было его убирать? Если только…

Вывод один: он был чертовски близок к правильному номеру. И он бы его вспомнил, если бы его поприжали. В таком случае ниточка привела бы не к тому несчастному, который томился в тюрьме, а совсем к другому человеку, который и перерезал глотки этим ублюдкам. Тогда логично было убрать старика, пока он не поднапряг свою память. Что же, сэр, рады, что заглянули к нам во Флориду, пришло время вашим предкам принять вас с радостью, а потомкам отпустить со скорбью.

2АВ 39С.

Что же увидел старик?

Баннион взял в руки карандаш и в столбик несколько раз записал:

2АВ 39С

2АВ 39С

2АВ 39С

2АВ 39С

2АВ 39С

2АВ 39С

Внезапно он понял, что такое должен был запомнить Тринх Манг Дук и причину его гибели.

Он пододвинул к себе телефонный аппарат и набрал номер.

Глава 10

Стивен Лидз находился в тюрьме десятый день, на его лице проступила бледность и угрюмость. Рутина, на которую он жаловался Мэтью, уже начала угнетать его. Подержи его в тюрьме дольше, и он выдохнется, станет похожим на смертника, приговоренного к электрическому стулу.

Они сидели по обе стороны длинного стола, посреди так называемой комнаты для частных консультаций, сокращенно П. С. Р. Это была сумрачная квадратная комнатка для встречи адвокатов со своими подзащитными. Свет проникал сверху из единственного зарешеченного окна. Было девять часов утра, пятница, за окном моросил нудный дождик, капли дождя шлепали по листьям пальм, высаженных вдоль дорожки за окном. В такую мерзкую погоду, когда дождь непрерывно хлещет за окном, эта крошечная унылая комната кажется почти уютной. Лидз сгорбился за столом, положив перед собой сцепленные в замок руки. Он напряженно слушал Мэтью, который интересовался его отношениями с шурином, братом Джессики, и не вышло ли у них ссоры…

– Он у меня в печенках сидит, – не выдержал Лидз.

– Почему?

– Потому что я честный фермер, а он закоренелый преступник. Этого вполне достаточно, об остальном можно не говорить.

– Зачем же вы его взяли работать на ферму?

– Джессика просила ему помочь.

– С какой стати?

– Она считает, что он может вновь попасть в беду. Это ее слова. Но такие типы рано или поздно все равно во что-нибудь впутаются. Я вам скажу, что ограбление банка – это было не первое его дело. Тогда он просто сумел выпутаться.

– А что он натворил?

– Да он совершил все преступления, какие только возможно.

– Вы преувеличиваете.

– Наркотики, убийство, изнасилование, ограбле…

– Изнасилование?

– Да.

– Когда это было?

– Что именно?

– Расскажите-ка все по порядку.

– Первый раз его арестовали за наркотики, когда ему было лет тринадцать или четырнадцать. Судья расчувствовался, и его осудили условно. Он выглядел таким невинным, чистым ребенком. Этакий простой американский парнишка с соседней улицы, трудно даже заподозрить в нем законченного негодяя.

– Можно поподробнее про нападение и изнасилование?

– Ему было в то время шестнадцать лет. Он напал на старушку в парке, выхватил у нее из рук сумку и скрылся. Джесси утверждает, что старушка на следствии опознала другого человека, может быть. Они перевернули весь дом в поисках сумки, особенно комнату Нэда, но так ничего и не нашли.

– А что за история с изнасилованием?

– Нэду было семнадцать, девчонке – тринадцать. К тому же она была умственно отсталой.

– И опять ему удалось выкрутиться?

– Джесси говорит, что он этого не делал. Суд тоже так решил. Его адвокат выставил на суде пять свидетелей, и они подтвердили, что в указанное время он играл с ними в мяч, и суд им поверил.

Эффект матрешки, как говорил Уоррен.

В семнадцать лет Нэд Уивер обвинялся в изнасиловании, и его оправдали.

Много лет спустя его сестра стала жертвой насилия, и вновь оправдательный приговор.

– Но в следующий раз ему не повезло, – продолжил Лидз. – Он ограбил банк. Джесси опять его оправдывает, говорит, что его завлекли силой в это дело. Нэд задолжал какому-то итальянцу некоторую сумму, и тот заставил его участвовать в ограблении, чтобы рассчитаться, понимаете? Джесси так это преподносит, что все упирается в этот долг. Но почему тогда он чуть не застрелил охранника в банке?

– Действительно.

– Он отъявленный негодяй и уголовник, вот почему он это сделал. А в результате, посмотрите, какой ему выносят приговор – девять лет. Ему всю жизнь везло на добросердечных судей и податливых присяжных.

– Но ваша жена считает иначе.

– Да, ее послушать, он сама невинность. Просто ему не повезло в жизни, вот и весь сказ. Но я уверен, он еще что-нибудь выкинет.

– Все аресты были произведены в Калифорнии? – спросил Мэтью.

Он не мог понять, почему компьютер выдал сведения только об одном аресте и приговоре.

– Нет, впервые его арестовали в Южной Дакоте, – пояснил Лидз. – Он был еще подростком, но совершенно испорченным типом. Трудно поверить, что они с Джесси из одной семьи. Она старше его на семь лет, ей тридцать шесть. Их родители погибли в аварии, и она была ему вместо матери. Я думаю, поэтому она и захотела, чтобы он пожил у нас на ферме. Ему было восемнадцать лет, когда они переехали в Сан-Диего, как раз подоспело время ввязаться в очередную историю. Случай с изнасилованием остался позади. Они оказались в новом городе, вновь безупречная репутация, можно начинать все сначала.

– Вы там с ней и познакомились? В Сан-Диего?

– Нет, нет, мы встретились здесь, во Флориде. Она раньше работала манекенщицей, вы знаете?

– Нет, впервые об этом слышу.

– Да, она выступала в разъездном шоу. Мы разговорились, я назначил ей свидание… с этого все и началось.

– Когда это было?

– Мы женаты уже шесть лет.

По его лицу пробежала тень.

Свадьба. Воспоминания. Счастливое прошлое.

А будущее выглядит беспросветным, как дождь за окном.

– Я не знал, что у нее есть брат, – продолжал он. – Когда мы поженились, он был в тюрьме, и Джесси никогда о нем не говорила. Я впервые узнал о его существовании, когда прошлым летом он объявился на ферме. Я хорошо запомнил тот день – самый жаркий день в году…

…Солнце огненным шаром заполнило небо, испепеляя жаром округу, по дороге из города к ним, поднимая клубы пыли, мчалось такси. Лидз был занят чем-то в сарае, сейчас уже и не вспомнить чем. Может быть, латал порванную подпругу – он с малолетства брался чинить кое-какую мелочь. У него руки горели на всякое дело. Он прикидывал, кто бы это мог заявиться к ним из города, и не смог признать человека, который выходил из машины.

Он отложил в сторону подпругу – да, теперь он вспомнил, что занимался именно ею, – и подошел к дому, где парень расплачивался с водителем такси, тот отсчитывал ему сдачу. Ему показалось, что молодой человек очень похож на его жену – те же зеленые глаза, рыжие волосы, только у Джессики они потемнее, скорее каштанового оттенка. Он отмечает это машинально, ему и в голову тогда не могло прийти, что они окажутся братом и сестрой.

Парень оборачивается и протягивает ему руку.

На нем рубашка с короткими рукавами и открытым воротом, голубые джинсы и ковбойские ботинки.

На правой руке извивается наколотая русалка.

У русалки длинные желтые волосы, голубые глаза и хвост, багряные губы, грудь с красными сосками.

Нэд Уивер, представляется заезжий гость, протягивая ему руку.

Это же девичья фамилия Джессики, Джессика Уэллес, Уэллес – по фамилии матери, получается, что парень – ее двоюродный брат или что-нибудь в этом роде?

Куда там, он вовсе ей не двоюродный брат.

Из дома с радостным возгласом босиком выбегает Джессика в коротких шортах и зеленой футболке, парень роняет на землю сумку, широко распахивает ей навстречу объятия, прижимает к себе, ее длинные волосы (она тогда еще не подстригалась) падают ей на лицо, прикрывая волной руки, пряча русалку с желтыми волосами и красными сосками.

«Ах, Нэд, – кричит она, – Господи, как я счастлива тебя видеть!»

– Она писала ему все время, пока он находился в тюрьме, – продолжал свой рассказ Лидз. – У нее был свой абонентский ящик в городе. Я даже не знал, что она предложила ему работать у нас на ферме. Это выяснилось позже, когда мы уже познакомились, смех и восторги стихли и мы пили за встречу возле бассейна.

Мне и в голову не могло прийти, что он уголовник, пока однажды в постели она не поведала мне его печальную, печальную историю. Она всегда выставляла его невинной жертвой, бедный, несчастный малыш Нэд, чище снега зимой. Нортон Альберт Уивер, он был назван так в честь своего отца, который, к счастью, умер прежде, чем его сын стал отъявленным головорезом. Нортон Альберт Уивер, порочный сукин сын. Это выяснилось после того случая с собакой. Это произошло…

…В прошлом году, в конце октября, под занавес сезона ураганов.

Безоблачное небо высится над обильными полями, легкий ветерок дует с залива. На ферме есть искусственный пруд для разведения форели, около которого всегда колготятся птицы, они вмиг рассыпаются, когда на поверхность всплывает крокодил.

В штате Флорида крокодилы находятся под охраной, их отстрел запрещен.

Время от времени кто-нибудь из фермеров или владельцев цитрусовых плантаций подстреливает крокодила, и тогда на столе появляется изысканный бифштекс, хотя об этом не принято говорить вслух. В штате Флорида происходит немало вещей, о которых предпочитают помалкивать и не обсуждать с соседями. Например, дождливую погоду. Или холодную погоду. Или убийство крокодила.

В течение последних лет на столе у Лидзов уже трижды появлялось жаркое из необычного мяса пришельцев, облюбовавших себе для жилья их пруд с форелью. В один из солнечных октябрьских дней в пруду поселился очередной постоялец.

– Мы все слышали, как визжал Джаспер, – рассказывал Лидз. – Совсем как человек. Мы все кинулись к пруду. Крокодил пожирал бедного пса, его пасть истекала кровью – вы когда-нибудь видели крокодильи зубы? Кто-то привязал Джаспера к старому дубу на берегу пруда. Джаспер кружил вокруг дерева, пытаясь спастись от крокодила, пока не кончилась веревка и он не угодил ему прямо в пасть. – Лидз покачал головой. – Это брат Джессики привязал его к дереву.

– Почему вы так решили?

– Да он сам почти признался в этом.

– Когда?

– Сразу после суда. Мы были вне себя, когда огласили приговор и этих троих выпустили после того, что они сделали с Джесси. Нэд сказал тогда, что, будь его воля, он бы этих негодяев посадил на веревку около дуба, как беднягу Джаспера. У меня тогда и мелькнула мысль, что это он расправился с псом, его выдали глаза.

– Значит, он практически признался, что хотел бы их убить?

– В общем-то да. Но суть не в этом, он возжелал поступить с ними как с Джаспером…

– Да, я понимаю. Он сказал это всерьез?

– Без сомнения, – ответил Лидз. – Мы тогда все хотели их смерти.

– Да, но я хочу понять… По-вашему, это была не пустая угроза? Что он вам сказал?

– Насчет мести?

– Да. Вы считаете, он способен был их убить?

– Ну, я…

– Вы считаете, что это дело его рук?

По всему было видно, что эта мысль не закрадывалась в голову Лидза. Братишка Нэд в роли мстителя? Нэд Уивер – Ночной Линчеватель? Но в таком случае…

– То есть вы хотите сказать…

Он впервые задумался над возможностью причастности Нэда к этому преступлению. Если Нэд их нашел и убил, значит, это он подбросил на место убийства его бумажник, это он его подставил…

– Сукин сын, – процедил он.

– Он на это способен? – задал вопрос Мэтью.

– Подлости ему не занимать, – вздохнул Лидз.

– Вы видели его вечером или в ночь убийства?

– Да, он заглянул к нам сразу после ужина.

– Он всегда так поступал?

– Частенько. Джесси его сестра, вы же знаете, они очень близки.

– Зачем он приходил?

– Пожелать доброй ночи. Было около восьми или чуть меньше, мы только что поужинали и собирались включить телевизор.

– Он долго у вас пробыл?

– Несколько минут. Джесси предложила ему пропустить с нами стаканчик, он отказался под предлогом, что у него дела.

– Какие, он не сказал? – поинтересовался Мэтью.

– Нет.

– Во сколько он от вас ушел?

– Примерно часов в восемь или около того. Мы еще не встали из-за стола.

– Его кто-нибудь проводил до входной двери? – спросил Мэтью.

– Нет, зачем? Он сам знает дорогу, он приходит и уходит, когда хочет, в любое время.

– Значит, до двери он шел один?

– Да.

– Он прошел через дом?

– Да, скорее всего.

– Прошел через дом к входной двери?

– Да.

– А вы с Джесси остались сидеть за столом?

– Да.

– Сколько времени он провел в доме?

– Простите, я не понял.

– Он пожелал вам спокойной ночи и пошел к входной двери…

– Конечно.

В ночь убийства кто-то приехал на «масерати» Джессики Лидз на лодочную станцию и взял их лодку. Этот кто-то был в желтой куртке и кепке Лидза, потом его видели около ресторана «Скандалисты» и в районе «Малой Азии». Куртка с кепкой лежали на полке в шкафу прихожей, прямо у входа. Кабинет оставался слева, две ступеньки вниз. Ключи от «масерати» висели на медном крюке в кабинете, там же были и ключи от лодки.

– Вы слышали, как захлопнулась дверь? – спросил Мэтью.

– Я… не могу точно сказать.

– Значит, вы не знаете, сколько времени он пробыл в вашем доме после того, как попрощался с вами?

– Нет, не знаю, – задумался Лидз.

Мэтью кивнул. Во всяком случае, можно строить догадки.

Лидз помрачнел, его глаза потухли, уголки рта опустились. Он понял ход мысли Мэтью, но это его вовсе не обрадовало. Им овладело отчаяние.

– Мы ведь не обязаны искать настоящего убийцу, вы же понимаете, – попытался расшевелить его Мэтью.

– Да, конечно, – согласился Лидз и хрустнул сцепленными пальцами.

– Наша задача доказать, что вы к этому не причастны.

– Да.

– И теперь у нас появилась такая возможность.

– Разве?

– Да, конечно, – уверил его Мэтью. – У нас есть свидетель, видевший номер машины, который, правда, оказался…

– Ваш свидетель мертв, – мрачно заметил Лидз.

– Свидетельские показания Тринха внесены в протокол, у нас есть его заявление, а его смерть может нам помочь.

– Каким образом?

– Убийца Тринха расправился со всеми остальными.

– В материалах следствия записано, что это подражательное убийство.

– Материалы следствия отражают пожелания прокурора.

– Он ненавидел моего отца, – сказал Лидз. – За то, что тот хотел перекупить их земли.

– Я знаю. Пусть вас не беспокоят материалы следствия. Ведь это еще не вердикт судьи и присяжных заседателей.

– Мне кажется, что это одно и то же.

Он склонил голову к своим сцепленным рукам. Дождь на улице продолжал терзать пальмовые листья. Физически ощущалось мрачное настроение Лидза. Мэтью не знал, чем его утешить.

– Мы взяли в оборот Стаббса, – попробовал он закинуть новый шар.

Лидз никак не отреагировал.

– Он готов показать в суде, что в тот вечер не вы звонили ему по телефону.

Молчание.

– Это хорошие новости. Он был их основным свидетелем.

Лидз погрузился в раздумья. Он сидел, разглядывая свои руки, за его спиной шумел дождь. Наконец он поднял глаза и произнес настолько тихо, что Мэтью еле разобрал слова:

– Пускай бы это оказался Нэд. Но если вспомнить, кого он обычно выбирал своими жертвами… – Он тяжко вздохнул. – Охранник в банке случайно попался ему под руку. А все остальные… – Он дернул головой и уставился на свои руки. – Старушка… умственно отсталая девочка… тихая безобидная собака…

Он посмотрел на Мэтью.

В глазах у него стояли слезы.

– Нет, мистер Хоуп, – произнес он, – думаю, это был не Нэд. У него просто духу не хватило бы.

На автоответчике было оставлено сообщение, что звонила Май Чим. Мэтью посмотрел на часы. Полдень. Надеясь застать ее до обеденного перерыва, он набрал номер, который она ему оставила, и на шестом гудке собрался было уже положить трубку, как ему ответил женский голос:

– «Лонгстрит и Пауэрс», доброе утро. Или добрый день, если хотите.

– Утро, – ответил Мэтью. – Еще целых пять минут, как утро.

– Господи, хоть кто-то знает точное время. У вас есть электричество?

– Да, – ответил он. – Вообще не знаю, минутку. – Он включил настольную лампу.

– Да, есть, – подтвердил он.

– У нас отключилось несколько линий, с десяти утра сидим без электричества, – сказала она. – Но жалобы в сторону. Чем могу быть полезна?

– Могу я поговорить с мисс Ли?

– Мэри? Конечно, одну минуту.

«Мэри», – хмыкнул он и стал ждать.

– Алло?

Мелодичный голос с тихой грустинкой.

– Май Чим? Это Мэтью.

– А, привет, Мэтью, как дела? Я так рада, что ты перезвонил мне.

– У тебя все в порядке?

– Да, все хорошо, спасибо. Ты читал о мистере Тринхе?

– Читал.

– Такой был милый старик, – искренне произнесла она.

– Да.

– Мэтью, мне очень стыдно за вчерашний вечер.

– Почему?

– Я себя так глупо вела.

– Вовсе нет.

– Ужасно глупо.

– Перестань.

– Совсем как ребенок.

– Все в порядке, Май Чим, правда…

– Мэтью, мне скоро тридцать один год…

– Я знаю.

– И я давно уже не ребенок.

– Я знаю.

– Мэтью, ты не смог бы сегодня со мной поужинать?

– С огромным удовольствием.

– С учетом того, что я тебя пригласила.

– Буду иметь в виду.

– Хорошо, договорились. Я знаю одно хорошее местечко. Ты можешь заехать за мной в восемь часов?

– Непременно, я заеду за тобой.

– Может быть, нам удастся поближе познакомиться друг с другом, – скороговоркой произнесла она и прервала разговор.

Мэтью еще долго разглядывал телефонную трубку.

Телефон Уоррена Чамберса был хитро устроен, можно было легко, без ведома собеседника записать разговор. Для этого требовалось просто включить автоответчик, набрать нужный номер и, дождавшись ответа, одновременно нажать две кнопки – «запись» и «старт». И никаких посторонних звуков, которые могли бы насторожить абонента. Операция проходила, что называется, негласно.

Он звонил из своего маленького офиса, некогда принадлежавшего фирме «Расследование Самалсона», пока владелец фирмы Отто Самалсон не отошел от дел. А отошел он по той причине, что его застрелили.

Убийства частных детективов – это скорее удел боевиков и романов, но Отто ухитрился выполнить этот трюк в жизни. Его партнер, китаянка, имени которой Уоррену теперь и не вспомнить, сразу же после трагедии уехала на Гавайи, и до недавнего времени офис пустовал, пока в него не въехал Уоррен. Он арендовал помещение и выкупил мебель у человека, купившего все это вместе у наследников Отто.

Дверь с матовым стеклом вела в приемную «Детективного агентства Чамберса» – загроможденную мебелью комнату размером шесть на восемь футов. Посредине стоял деревянный стол с пишущей машинкой, стул, напротив стола – зачехленное кресло, зеленая металлическая картотека, книжные полки, ксерокс, вешалка, со всех стен на посетителей смотрели с фотографий мать Уоррена, его две сестры с семьями, оставшиеся в Сент-Луисе. Уоррен разработал теорию: если вы обратились к человеку, у которого все стены увешаны фотографиями негров, вам стоит хорошенько присмотреться к хозяину кабинета, и окажется, что сам-то он тоже негр.

Секретаршу Уоррену пока заменял автоответчик. Время от времени ему требовалась посторонняя помощь, но эти люди, как правило, работали не в его приемной. Сам кабинет был просторнее приемной – футов десять на восемь, но на этом отличия и кончались, в нем царил не меньший беспорядок. Правда, он имел одно большое преимущество – окно, вид из которого ограничивался зданием на противоположной стороне улицы, но тем не менее возникало ощущение раздвинутого пространства.

Уоррен, набирая номер, краем глаза наблюдал за бегущим по стеклу дождем. На третьем гудке трубку сняла Джессика Лидз. Уоррен представился, они обменялись несколькими вежливыми фразами о погоде, и он спросил, нельзя ли переговорить с Нэдом Уивером. Он специально избежал фразы: «Могу ли я поговорить с вашим братом?» Ему показалось, что пока не следует раскрывать карты. Она попросила его подождать. Во время вынужденной паузы он нажал обе кнопки: «запись» и «старт». Пока что пленка фиксировала полную тишину, но не стоило рисковать, какой-нибудь предательский щелчок мог насторожить Уивера. Дождевые капли на стекле накатывались одна на другую. За окном было мрачно и уныло. Он терпеливо ждал.

– Алло?

«Это останется на пленке», – подумал он.

– Алло, это мистер Уивер?

– Да.

– Уоррен Чамберс, надеюсь, я вам не слишком помешал?

– Нет.

– Во-первых, я хотел бы извиниться за ту путаницу, что у нас с вами вышла. Я понимаю…

– Да ладно.

Лишнего слова не скажет.

– Я, конечно, мог сойти за грабителя…

– Я сказал – ладно.

Три слова. Уже неплохо. Надо будет поставить вопрос так, чтобы он был вынужден промолвить четвертое.

– Если у вас есть время…

– Да.

– …я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Пожалуйста.

– Мистер Уивер, как часто мистер Лидз отправлялся на морские прогулки при луне?

– В смысле?

– Катался на лодке при луне.

– Частенько.

– Вы понимаете, о чем я говорю, не так ли?

– Да. Совершал прогулки при луне.

Хорошо. Он повторил целиком ту фразу, которую Стаббс слышал по телефону. «Пять слов подряд – это достижение». Если бы Уоррену удалось выжать из него шесть, а не то семь слов, глядишь, посчастливилось бы услышать целое предложение с подлежащим и сказуемым, а там рукой подать до абзаца – возможности открывались поистине безграничные!

– Вы не могли бы мне сказать, в котором часу он обычно уезжал на такие прогулки?

– По-разному.

Ну вот, опять на круги своя.

– В семь тридцать?

– Позже.

– В восемь тридцать?

– Иногда.

– Так во сколько же все-таки?

«Скажи „десять – десять тридцать“», – мысленно внушал ему Уоррен.

– В одиннадцать – одиннадцать тридцать, – сказал Уивер. – Когда появлялась луна, где-то в это время. Если, конечно, она вообще появлялась.

Это мы пошутили. Уголовничек расслабился. Самая длинная тирада за все время разговора. Но Уивер никак не хотел произносить тех слов, которые Стаббс услышал по телефону от мнимого Лидза.

– Вас не беспокоило, что он ночью отправляется на лодке?

– Нет.

– Ведь было уже достаточно темно.

– Ночь была лунная.

Опять шуточки. Верно, был первым шутником в тюрьме, этот весельчак Нэд.

– А если бы он уехал кататься на лодке в безлунную ночь, вас бы это обеспокоило?

– Меня обеспокоило?

Прямо игра в слова.

– Да. Именно вас.

– Нет.

– Как же так? Ваш родственник… Вы понимаете, о чем я говорю?

«Ну, повтори за мной, пожалуйста», – молил Уоррен.

– Да, – ответил Уивер. – Стал бы я беспокоиться.

«Спасибо», – облегченно вздохнул Уоррен.

– Вот именно, – напирал он. – Он уезжает из дому, а вокруг темень.

– Что он, первый раз выходит в море? – Уоррен был уверен, что старина Нэд пожал плечами.

– Ну что же, благодарю вас за информацию, – сказал он. – Нас смущали кое-какие несоответствия.

– Это какие? – спросил Уивер.

– Некоторые сведения, которые мы получили из прокуратуры.

– А-а, – протянул Уивер.

– Я вам очень признателен, вы оказали нам неоценимую услугу.

– Да, – ответил Уивер и повесил трубку.

«Ну-ка, ну-ка, маленькая дрянь, поглядим, может быть, ты звонил кое-куда ночью тринадцатого августа».

В детстве, которое Мэтью провел с семьей в Чикаго на берегу большого озера, он изнурял себя бегом, надеясь попасть со временем в школьную сборную по легкой атлетике. Но ничего у него не вышло. Для футбола он был слишком худым, для легкой атлетики очень медленно бегал, и в конце концов он выбрал хоккей, но в первой же игре сезона сломал ногу, вернее, это сделали соперники. Нога до сих пор побаливала в сырую погоду. Он с трудом бежал по беговой дорожке спортзала полицейского управления, куда его пускали с молчаливого разрешения инспектора Мориса Блума. Нога давала о себе знать. Зато лишние фунты таяли прямо на глазах.

Сегодня, в восемь часов утра, после того как он сделал сто концов в бассейне, он весил 184 фунта. Это было бы равнозначно 84 килограммам в Риме и 13 стоунам в Лондоне, куда он заехал на обратном пути из Италии повидать старого друга, адвоката, который жил большую часть времени и Хоукхерсте, графство Кент. Завтра, если не будет дождя, он отправится на очередной урок тенниса к Киту, который так унизил его прошлый раз. Мэтью предполагал сбросить хотя бы шесть фунтов и укрепить ноги бегом.

Кроссовки, соприкасаясь с синтетическим покрытием беговой дорожки, издавали ритмичный стук, нагонявший на него сон. Его мысли следовали в такт размеренному ритму. Аналогичное воздействие оказывала на него музыка. Трудно было понять, почему физическое усилие подгоняет его мысли не менее успешно, чем гармония музыкальных звуков. Он бежал вслед двум парням: высокому, здоровенному, в черном тренировочном костюме и изящному юноше в сером спортивном костюме и голубой кепке с козырьком, надвинутой на самые уши. Мэтью не стремился обогнать их, да и они как будто не ставили рекордов. Гигант бежал впереди, за ним через тридцать футов пыхтел малыш, замыкал колонну через тридцать футов Мэтью. Они строго держались установленной дистанции, подобно незнакомым бегунам в парке на утренней пробежке. Но они были в помещении спортзала полицейского управления, и за окнами хлестал проливной дождь.

Мысли Мэтью были заняты убийством Тринха.

За все время расследования произошло одно значительное событие: был убит человек, который видел, как убийца садился в машину, стоявшую у обочины дороги в «Малой Азии». Эта информация просочилась в «Геральд трибюн», любимый печатный орган города Калузы: «Тринх Манг Дук, один из основных свидетелей в деле об убийствах, по подозрению в совершении которых задержан Стивен Лидз, как нам сообщили в полиции, запомнил номер машины убийцы». Все. Можно убирать свидетеля. Причина веская, чтобы подать прошение о рассмотрении дела в суде другого округа.

Но убийца не тронул Тран Сум Линха, который в ту ночь отдыхал на пороге своего дома вместе со своей многочисленной родней и видел, как мужчина в желтой куртке и кепке бежал в сторону дома убитых. Ведь он тоже был свидетелем, и куда более важным, ибо видел убийцу до совершения преступления, а не после, как Тринх. Почему же убит один, а не оба? Или Тран был следующим в списке его жертв?

Бегуны впереди прибавили темп.

Мэтью тоже поднажал, стараясь не отставать от человечка в голубой кепке, с которого пот тек градом. Мэтью тоже был мокрый как мышь. Завтра он появится на корте стройный и умелый, как Иван Лэндл. Мяч, отбитый его ловкой рукой, молнией пронесется над сеткой – очередное, четвертое по счету, очко в этом захватывающем сете в копилку Мэтью Хоупа, департамент Держи Карман Шире.

Разгадка последнего злодеяния все-таки в том, что Тринх видел номер машины.

Старик напутал с цифрами, но все же видел номер. Логично было бы убрать всех свидетелей: и Трана, который видел его около двенадцати, и девушку, о которой писали в газете. Сам Мэтью был уже за то благодарен прокуратуре, что она ознакомила его со свидетельскими показаниями прежде, чем сообщила газетчикам. Некая Шерри Рейндольс, барменша ресторана «Скандалисты», в тот вечер видела все того же мужчину в желтой кепке и желтой куртке, копошащегося около пятидесятифутового «медитерраниен», а именно такая лодка была у Лидза. Она сообщила, что в десять тридцать мужчина направился от лодки к автомобилю зеленого цвета марки «олдсмобиль кутласс сьюприм»; его позже видели в «Малой Азии», и бедняга Тринх запомнил несуществующий номер машины.

Но зачем он его убил?

Ведь этот злополучный номер оказался ложным.

Убийца этого знать не мог, Патрисия Демминг была столь любезна, что не сообщила прессе полные сведения.

Соответственно, откуда ему было знать, что показания Тринха насчет номера мало чего стоят.

Он был не в курсе того, что Тринх сообщил полиции, а значит, игра была проиграна.

И все же, к чему было убивать вьетнамца?

Куда проще покинуть Калузу, убраться в Китай, на Северный полюс, только бы подальше от этого города, пока на него не вышли с помощью номера машины.

Что-то здесь не сходится…

Потому что…

Предположим, прокуратура и полиция знают номер машины, следовательно, шансов выпутаться у него нет и ему остается разве что бежать отсюда со всех ног. Или как-то выдать себя. В любом случае не было бы никакой необходимости убирать Тринха, чтобы заставить его замолчать после всего того, что он успел сообщить следствию. Это противоречило логике. Возможно, Блум и Патрисия правы относительно банального подражательного убийства, совершенного как бы «под шумок». А если убийца узнал – откуда? – что Тринх перепутал цифры и назвал несуществующий номер, и поэтому решил избавиться от опасного свидетеля, который сможет вспомнить правильный номер?

Черт возьми, так оно и было…

Убийца наверняка знал…

Столкновение произошло внезапно.

Всего мгновение назад Мэтью бежал по дорожке, погруженный в свои мысли, не реагируя на внешние обстоятельства, как вдруг бегун, чья пропитанная потом спина постоянно маячила у него перед глазами, резко остановился, и Мэтью по инерции налетел на него сзади. Оба упали в нелепых позах, Мэтью – растопырив руки в тщетной попытке сохранить равновесие, а его товарищ по несчастью – вполуоборот к нему, пытаясь разглядеть чудака, который налетел на него. Беговая дорожка вдруг оказалась у них над головами.

– Черт, – выругался придавленный Мэтью мужчина, и он с удивлением понял, что существо в сером спортивном костюме не кто иной, как помощник прокурора Патрисия Демминг. Это стало ясно еще до того, как она перекатилась на бок и села, сорвав с головы кепку и высвободив копну мокрых светлых волос.

– Вы? – округлила она глаза.

– Наши столкновения становятся периодическими, – сказал Мэтью.