355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джулия Тиммон » Нарочно не придумаешь » Текст книги (страница 5)
Нарочно не придумаешь
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 18:58

Текст книги "Нарочно не придумаешь"


Автор книги: Джулия Тиммон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

7

Энн, не помня себя от гнева, бросила медведя, которого все еще держала в одной руке, вскочила на ноги и с треском водрузила трубку на рычаги телефонного аппарата.

Подобного поворота событий она никак не ожидала, поэтому ощущала себя сейчас ребенком, которого застали за кражей любимых конфет.

Уверенность Рейнолда в том, что она должна к нему вернуться, взбесила ее. И в первые после беседы с ним мгновения ей даже не верилось, что этот разговор – не порождение ее больного воображения.

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, переодевшись в легкий халат и распахнув окна – в комнате почему-то стало слишком душно, – Энн уселась в глубокое мягкое кресло и принялась напряженно размышлять о том, как ей теперь быть.

Рейнолд, естественно, позвонит еще не раз, думала она, кусая губу. Я опять скажу, что не желаю к нему возвращаться, и вновь услышу в ответ «отложим наш разговор до лучших времен». О Господи! Как мне теперь от него отделаться?

Не в состоянии сидеть на месте, Энн вскочила с кресла, прошла в кухню, внезапно приняв решение поесть перед сном овощного салата, достала разделочную доску из шкафа, помидоры, огурцы и зелень из холодильника и принялась крошить все это так мелко, как никогда раньше.

Я не хочу к нему возвращаться, стучало в ее висках. Ни за что не соглашусь на это. Я давно не люблю его, он неприятен мне, просто невыносим. И я ему безразлична – в течение последних двух лет я убеждалась в этом изо дня в день. Нам следовало расстаться гораздо раньше, но у меня не хватало смелости. А теперь я должна расхлебывать последствия своей нерешительности. Так мне и надо! Интересно, почему он задался целью вернуть меня? Действительно, расстался с Вайолет и почувствовал себя одиноко? Или попытался жить с ней и понял, что со мной ему удобнее? Спокойнее? Привычнее?..

Салат она не доделала. Оставила измельченные овощи на доске и, выпив стакан минеральной воды, направилась в мастерскую, внезапно ощутив желание немного поработать.

В коридоре ей встретился Мики. По-видимому услышав, что хозяйка в кухне, он поднялся со своего излюбленного спального места – мягкого пуфика в комнате для гостей – и пошел проверить, не появилось ли чего вкусного в его миске.

– Пойдем со мной, дружок, – сказала Энн на ходу. – Помурлычешь мне, и я, быть может, немного успокоюсь.

Мики, давно выучивший, что означает «пойдем со мной, дружок», без особого энтузиазма, но все же поплелся по коридору вслед за ней.

Как только она зашла в мастерскую и ее взгляд упал на портрет Алана, а потом на то место, где они стояли, когда он обнимал ее, проблема, терзавшая ее душу последние двадцать минут, в сравнении с тем чувством, которое вдруг переполнило ее, представилась настолько незначительной, что молодая женщина рассмеялась.

Мики, появившийся в это мгновение на пороге, с удивлением уставился на нее.

Она подхватила его на руки, прижала к груди и закружила.

– Мики, миленький! Ты даже не представляешь, какая глупая у тебя хозяйка! Нервничает по пустякам, а самому важному придает так мало значения!

Она легла в этот вечер спать с улыбкой на губах, а проснувшись утром, взглянула на возникшую вчера вечером проблему совершенно по-иному.

Пусть звонит, сколько хочет, решила она. Я постоянно буду отвечать, что больше не желаю иметь с ним дела, и в конце концов Рейнолд отвяжется.

Была среда, до выходных оставалось всего три дня.

Энн еще раз закрыла глаза и вспомнила о намеченной поездке на Ниагару. На сердце сделалось так отрадно и весело, что захотелось тут же вскочить с кровати, распахнуть настежь окно и закричать о своем счастье на весь город…

Сегодня она собиралась серьезно поработать над очередным рисунком к книге Фраймана, купить кое-какие продукты и еду для кота, позвонить в галерею и попросить, чтобы в субботу за нее провел экскурсии кто-нибудь другой, и договориться с братом, чтобы на выходные он забрал Мики к себе.

О своем разрыве с Рейнолдом она еще не рассказала никому из родственников. Дэниелу предстояло узнать эту новость сегодня.

С Аланом они договорились встретиться завтра, то есть в четверг. Тогда же Энн планировала закончить писать его портрет.

Заправив нарезанные накануне овощи маслом и сварив кофе, она с удовольствием позавтракала и воодушевленно приступила к работе.

В течение шести часов все ее внимание было посвящено королевскому замку и воздвигнутой вокруг него крепостной стене с башнями. Но где-то на подсознательном уровне в ее голове постоянно присутствовали мысли об Алане и о предстоящем совместном отдыхе на Ниагарском водопаде. От этого настроение все время сохранялось приподнятым, а работалось необыкновенно легко.

В три дня она позвонила в галерею и без труда договорилась о подмене на субботу. Дэниел – он всегда как будто чувствовал, что сестра в нем нуждается, – позвонил сам на сотовый полчаса спустя.

– Дэнни, у меня куча новостей, – прощебетала Энн, едва произнеся слова приветствия. – Во-первых, мы расстались с Рейнолдом, во-вторых, я опять живу на Квин-стрит, в-третьих, я хочу попросить тебя взять на выходные Мики. Я уезжаю на Ниагару с… – На этом месте она споткнулась. Назвать Алана своим новым возлюбленным она не решилась, просто знакомым тоже, ведь он уже был для нее гораздо большим. – С одним другом.

Дэниел, опешивший от потока новостей, выплеснутых на него без всякой подготовки, несколько секунд молчал.

– Ну и ну, сестренка! – наконец произнес он. – Насколько я понимаю, скучать тебе не приходится.

Энн засмеялась. Брат никогда ни о чем лишнем у нее не спрашивал и в любой ситуации был на ее стороне, за что она еще сильнее дорожила дружбой с ним. Вот и сейчас он не напал на нее с расспросами, а подбодрил шуткой.

– О скуке мне даже подумать в последнее время некогда, – ответила Энн.

– Признаюсь честно: я давно заметил, что ваши с Рейнолдом отношения никуда не годятся, – сказал Дэниел посерьезневшим голосом. – Наверное, даже хорошо, что вы расстались. За Мики не беспокойся: я приеду за ним в субботу утром, ключ от твоей квартиры у меня есть. И… – Он кашлянул, и по этому с детства знакомому кашлю Энн поняла: брат догадался, что в ее жизни появился другой мужчина и что она от этого мужчины без ума. – И желаю вам с другом приятно отдохнуть на Ниагаре.

– Спасибо, Дэнни.

– Портрет готов, – сказала Энн, на шаг отступая от мольберта и окидывая работу еще одним внимательным взглядом. – Можешь оценить его и считать своим.

Алан медленно поднялся со стула, подошел к полотну и принялся с восторгом его рассматривать.

С позавчерашнего дня портрет вроде бы изменился мало, но приобрел ту законченность, которая отличает эскиз от собственно произведения искусства. Те внутренние качества Алана, которые Энн подметила в нем и искусно отобразила на холсте, теперь казались ему еще более поразительными. И, любуясь сейчас детищем таланта своей удивительной подруги, он, если бы она не смотрела на него сейчас, не сдержался и прослезился бы.

Ему хотелось опуститься перед ней на колени, расцеловать ее всю от пальчиков на ногах до макушки, наговорить кучу восторженно-ласковых слов. Но он лишь медленно повернулся к ней, с осторожностью взял ее руку и прижался к ней губами.

– Ты не представляешь, насколько я восхищен этим портретом и как сильно тебе благодарен, – пробормотал он, поднимая голову и глядя ей в глаза. – Ты просто волшебница, Энн.

Явно польщенная, она убрала руку и просияла. Прозрачная кожа на ее щеках покрылась легким румянцем.

– Я рада, что тебе понравилось. Мне очень хотелось справиться с этим портретом как можно лучше.

Вновь заговаривать об оплате Алану было неловко, особенно сейчас, когда на милом лице Энн отражалось столько искренней радости, несовместимой с деньгами. Но он прекрасно помнил, что она предлагала поговорить об оплате позднее, и был убежден, что самой ей поднимать сейчас денежный вопрос представляется еще более неловким, чем ему.

К тому же, хотя Алан ни капли не сомневался в том, что по уши влюблен в эту женщину, он не был уверен, что его чувство взаимно. А поэтому не имел права рассчитывать на то, что Энн смотрит на него как на одного из близких друзей, в отношениях с которыми о деньгах не говорят.

Энн явно ему симпатизировала. В этом убеждало и то, что она согласилась с ним познакомиться, и то, что написала его портрет, и то, с каким удовольствием угощала чаем и болтала с ним на разные темы, и то, что приняла приглашение съездить вдвоем на Ниагару. Когда Алан обнял ее и хотел поцеловать, он сразу почувствовал, что и как мужчина ей далеко не безразличен. Вздрогнув, она прильнула к нему тогда с такой готовностью, а ее теплая мягкая грудь на протяжении нескольких минут, в течение которых это объятие длилось, так высоко и красноречиво вздымалась, что он с уверенностью мог сказать, что Энн хочет близости с ним.

Не понимал Алан только одного: что ее останавливает?

Проведя рукой по волосам и опять посмотрев на портрет – таким образом еще на несколько секунд отдаляя неприятное мгновение, – Алан повернулся к Энн и решительно спросил:

– Сколько стоит твоя работа?

Энн почувствовала себя так, будто ее неожиданно и совершенно незаслуженно оскорбили. В то воскресенье, когда она начала писать портрет Алана, его вопрос об оплате просто огорчил ее, сейчас же был сродни удару в спину.

За прошедшее с того памятного воскресенья время в ее жизни благодаря Алану произошло столько изменений, что она уже была не в состоянии воспринимать его как человека постороннего, с которого за портрет не стыдно взять деньги.

Именно Алан помог ей окончательно отделаться от горечи, оставленной в сердце изменой Рейнолда. Подарил вдохновение, какого она еще не испытывала в жизни. И он же зародил в ее душе надежду и – главное – новую любовь.

Быть может, она отреагировала бы на его вопрос по-другому, если бы Алан не пригласил ее на Ниагару, не обнял тогда, не наговорил столько головокружительных слов.

Энн сознавала, что, спросив об оплате, он не желал оскорбить ее. Но почему-то ощущала себя настолько обиженной, преданной и обманутой, что, глядя сейчас на него, чуть не плакала.

– Энн… – спросил Алан, увидев, как ее лицо побледнело, – тебе нездоровится?

Она покачала головой, мысленно приказывая себе успокоиться;

– Нет, со мной все в порядке, – ответила Энн ровным, но более прохладным тоном. – Ты спрашиваешь, сколько стоит моя работа? Нисколько. Бери портрет бесплатно. Не знаю почему, но мне вдруг захотелось подарить его тебе. – Она повела плечом, стараясь выглядеть как можно более безразличной. – Воспринимай это как причуду. Художники – странный народ, сам, наверное, знаешь. Сейчас я подыщу какую-нибудь ненужную раму. На первое время. Потом поменяешь, если захочешь.

– Энн… – начал Алан растерянно, но она даже не повернула головы.

Направляясь к шкафу и просматривая имеющиеся в большом нижнем ящике рамы, она думала о том, что опять оказалась в дурацком положении, что хочет поскорее остаться одна и что, пока не переварит то, что произошло, будет не в состоянии вести себя с Аланом естественно.

– Вот эта, пожалуй, сойдет, – сказала Энн, выбирая далеко не худшую из рам. – Сейчас посмотрим.

– Энн, – еще раз позвал ее Алан, с огорчением замечая, что, направляясь к мольберту, она практически не смотрит в его сторону. – Энн, в чем дело? Тебя обидело то, что я…

– Алан, извини, но у меня вдруг ужасно разболелась голова, – не дав ему договорить, торопливо пробормотала молодая женщина. – Надеюсь, ты не обидишься, если я не угощу тебя сегодня чаем. Мне бы хотелось поскорее прилечь.

Алан с недоумением развел руками и покачал головой.

– Я сейчас же уйду… Но резкая перемена твоего настроения кажется мне странной. У меня такое чувство, будто я чем-то обидел тебя, но, поверь, ничего подобного у меня и в мыслях не было… Если…

– Алан, – произнесла Энн, чувствуя, что долго сдерживать подступающие к глазам слезы не сможет, – я правда вдруг почувствовала головную боль. В тот момент, когда резко наклонилась к ящику с рамами. Мне очень неудобно перед тобой. Но думаю, что сейчас тебе лучше уйти.

Алан пристально всмотрелся в ее глаза. В них отражалась борьба эмоций, однако каких именно, определить было сложно. Единственное, что он ясно чувствовал, – так это то, что Энн сильно взволнована и испытывает душевные страдания. Он даже догадывался, в чем их причина, – в том, что, не послушавшись голоса сердца, все же заговорил с ней о деньгах.

Ему хотелось заключить ее в объятия, объяснить, что лишь из лучших побуждений он опять завел речь о треклятых деньгах, сказать, что ужасно об этом сожалеет и больше никогда не оскорбит ее подобным образом. Но из боязни еще сильнее обидеть Энн он не мог так поступить.

– А как же наша поездка на Ниагару?

– Поездка? – переспросила Энн, делая вид, будто вообще не вспоминала о ней на протяжении всего времени, что они не встречались. – Ах да! Ниагара! Но ведь сегодня только четверг, мы сможем договориться обо всем и завтра. Позвони мне, когда освободишься после работы. У тебя ведь есть мой телефон?

– Да, – ответил Алан. – Ты дала его мне в тот день, когда я впервые к тебе пришел.

Он медленно приблизился к Энн и, едва касаясь кожи, нежно провел подушечкой пальца по ее щеке. Разбираться в том, что произошло, сейчас не имело смысла. Но ему безумно хотелось хотя бы коротенькой завуалированной фразой выразить свое к ней отношение, дать каким-нибудь образом понять, что за эти несколько дней она превратилась для него в самого дорогого человека на свете.

– Я сейчас уйду, Энн, но знай, часть моей души, помимо моего или твоего желания, останется с тобой.

Не добавив больше ни слова, Алан подошел к мольберту, снял с него портрет, взял раму, поставленную Энн у стены, и вышел.

Молодая женщина еще долго стояла на месте, потом, с трудом передвигая отяжелевшими ногами, прошла в ванную и, раздевшись, встала под душ, надеясь немного прийти в себя.

Вода, частенько помогавшая ей восстановить силы, на этот раз оказалась бесполезной. Энн вышла из душа, чувствуя себя едва ли не хуже, и, упав на кровать, беззвучно заплакала.

Как все странно в жизни, думала она, всхлипывая. Вчера я летала как на крыльях, теперь еле жива от горя. А что, собственно, произошло? Ничего страшного. Алан, как человек порядочный и воспитанный, захотел заплатить мне за портрет. Откуда ему знать, сколько души я в него вложила, с какой любовью над ним работала? И о моих любовных неудачах в прошлом и о воскресшей с его появлением надежде в моем сердце он, естественно, даже не догадывается. Поэтому и не понимает, насколько больно мне было услышать от него вопрос о деньгах.

Наверное, он думает теперь обо мне черт знает что! Считает ненормальной. Чувствовала себя здоровой и счастливой и вдруг ни с того ни с сего разболелась! М-да… Что мне теперь делать, даже не знаю…

Энн закрыла глаза и почувствовала, что голова у нее действительно начинает болеть. На темя как будто что-то давило, в висках застучали крошечные молоточки.

Наверное, я слишком устала, подумала молодая женщина, тяжело вздыхая. Действительно, нужно забыть все дела и проблемы и куда-нибудь уехать на пару дней.

Ей представился любимый водопад, по форме похожий на фату невесты, и сердце защемило от желания очутиться там как можно скорее.

Да, я съезжу на Ниагару в ближайшие выходные, решила Энн. Вместе с Аланом. Мое чувство к нему после сегодняшнего случая ничуть не остыло, только теперь я знаю, что и он не понимает меня, и буду умнее. Нельзя позволять любви разрастаться буйным цветом, нельзя дурачить себя глупыми надеждами…

Головная боль усилилась. И Энн поднялась с кровати, чтобы выпить болеутоляющее. Когда она вернулась в спальню, зазвонил телефон.

Не задумываясь, кто бы это мог быть, она сняла трубку и поднесла к уху.

– Алло!

– Здравствуй, принцесса! Еще не спишь?

Я этого не вынесу, подумала Энн, зажмуриваясь и прижимая ладонь к виску.

– Рейнолд, у меня жутко болит голова. Я не могу сейчас с тобой разговаривать.

Вероятно не поверив в правдивость ее слов, он рассмеялся.

– Я все понял: ты до сих пор в скверном настроении. Что ж, позвоню позднее. Имей в виду, принцесса, твое упрямство скоро начнет выводить меня из себя. Приятных снов.

Раздался щелчок, затем короткие гудки.

У Энн из груди вырвался сдавленный стон. Угроза Рейнолда отдалась в ее голове усилением боли…

Через четверть часа, слушая мурлыканье свернувшегося у ее ноги и собирающегося заснуть Мики, она лежала в постели. Лекарство подействовало, и голова уже не болела, но сон не шел, как ей ни хотелось отдаться его расслабляющим объятиям.

Энн с удовольствием позабыла бы сейчас обо всех неприятностях, но мысли упрямо кружили в ее мозгу. По-моему, Рейнолд так просто от меня не отвяжется, думала она с тревогой. Только бы не увлекся угрозами, только бы не надумал прибегнуть к шантажу. Это в его духе… А впрочем, если ему и взбредет в голову нечто подобное, запугать-то ему меня нечем. Детей у нас нет, в официальном браке мы не состояли. На часть его имущества я тоже не претендую. Я лишь взяла свои личные вещи и вернулась к себе домой.

Она прижала ладони к горячим от волнения щекам, помотала головой, не в состоянии избавиться от гнетущего предчувствия чего-то предельно неприятного.

Сгущались сумерки, и по потолку задвигались причудливые тени. Энн прекрасно знала, что ночные обмозговывания проблем менее эффективны, чем утренние, но продолжала напряженно обдумывать события последних дней, чувствуя, что, пока не примет какого-нибудь решения, не уснет.

Как глупо и невежливо я прогнала сегодня Алана, расстроенно думала она, и ее щеки запылали сильнее… Хотя разве могла бы я в том состоянии, в которое поверг меня его вопрос, повести себя иначе? Разве сумела бы, даже если бы сильно захотела, скрыть обиду и продолжать держаться с ним как ни в чем не бывало? Нет. Наверняка нет.

А ведь еще сегодня днем мне казалось, что я наконец-то нашла человека, который способен понять мои чувства, угадать мысли, настроение… Я ошиблась. Опять чудовищно ошиблась…

Энн представляла себе Алана. Его внимательные серые глаза, брови, задумчиво сдвигающиеся в сплошную линию, растягивающиеся в улыбке соблазнительные губы, крупные ладони, сильные руки…

Ей вдруг захотелось опять оказаться в его объятиях и почувствовать тепло губ на своих губах. Захотелось настолько сильно, что она сжала пальцы в кулаки.

– Чокнутая! – вырвалось у нее. – Я точно чокнутая! Только что думала о том, как чудовищно ошиблась в Алане, а теперь умираю от желания с ним поцеловаться.

Мики приоткрыл глаза, не поднимая головы, посмотрел на разговаривающую с пустотой хозяйку и опять заснул.

Странно, подумала Энн. Все это очень странно. Я до умопомрачения хочу человека, в котором разочаровалась. Она пожала плечами, таким образом отвечая самой себе, что странностей в жизни хоть пруд пруди. Она не должна его любить, но на Ниагару с ним все же съездит и, быть может, даже займется сексом…

По ее коже побежали мурашки, в носу приятно защекотало от возбуждения. Она только было предалась пьянящим мечтаниям, как вдруг замерла от внезапно пришедшей на ум мысли: а что, если он не позвонит завтра?

8

С трудом уснув лишь в три часа ночи, Энн проснулась на следующее утро с гадостным ощущением легкой паники и весь день не могла ни есть, ни работать. Пришла в себя только тогда, когда в пять вечера позвонил Алан.

– Предлагаю выехать завтра из Торонто пораньше, часов в семь утра, – сказал он таким непринужденно-приветливым тоном, будто вчера они расстались лучшими друзьями. – Через полтора часа, то есть в половине девятого, будем в Ниагара-Фолс.

– Хорошо, – ответила Энн, тоже как ни в чем не бывало.

– Досмотреть прерванные сны ты сможешь и в машине, – произнес Алан, и Энн почувствовала, что он улыбается. – Погоду обещают на уикенд теплую и ясную, вчера я заходил на один метеосайт в Интернете.

– Здорово! – воскликнула Энн, теперь совершенно искренне.

– Между прочим, сегодня во время ланча я съездил в багетную мастерскую и заказал для моего обалденного портрета раму. Та, которую ты мне дала, думаю, тебе самой еще пригодится. И потом, я решил, что этот живописный шедевр должен быть вставлен непременно в изготовленную специально для него раму.

У Энн потеплело в груди. Обида, засевшая в сердце со вчерашнего вечера, под влиянием нынешних слов Алана начала постепенно таять. Она слушала его и думала, что ни один другой мужской голос в мире не ласкал ее слух подобно его.

– Я повешу мой портрет в гостиной, – сказал Алан, делая ударение на словах «мой портрет». – Она у меня, конечно, не такая, как твоя. Гораздо менее оригинальная и уютная. Но, думаю, именно там этому портрету и место. Буду приглашать гостей и рассказывать им, какая замечательная художница его написала, – добавил он мечтательно.

– Перестань. – Энн густо покраснела, хотя на похвалы всегда реагировала спокойно.

– Надеюсь, что и ты навестишь меня в один прекрасный день, – проникновенно произнес Алан, проигнорировав ее «перестань». – Я был бы счастлив видеть тебя у себя дома.

Энн мгновенно вообразила, что приезжает к Алану в гости. Нарисовала в воображении его гостиную, обустроенную в современном стиле и оснащенную высококлассной аппаратурой, и его самого, приносящего из кухни поднос с двумя керамическими кружками, наполненными кофе. Вот он ставит поднос на столик из темного стекла, вот садится на диван рядом с ней… Их взгляды встречаются, и они забывают и о кофе, и о портрете на противоположной стене, и о том, что однажды в прошлом друг друга не поняли…

Эй, дорогуша, кажется, ты замечталась, мысленно одернула себя Энн, сознавая, что пауза затянулась и ей следует что-нибудь ответить.

– Сначала давай съездим на Ниагару, – сказала она первое, что пришло на ум, старательно придав голосу непринужденности. – Приглашать друг друга в гости будем, когда вернемся.

– Договорились, – ответил Алан. – Итак, завтра в семь я за тобой заеду. Будь готова.

Прогноз погоды – обычно к предсказаниям синоптиков Энн относилась с большим недоверием – на этот раз оказался правдивым. Уже к шести утра стало ясно, что предстоящий день порадует обилием тепла и света.

Накануне вечером, измотанная перепадами настроения, душевными терзаниями и тяжелыми думами, Энн легла спать в девять, поэтому рано утром поднялась бодрой и отлично отдохнувшей. Взять с собой она решила минимум вещей: предметы личной гигиены, смену белья, топик и платье для ужина в ресторане – довольно простое, но элегантное. На себя надела шорты из льняной ткани и нежно-голубую футболку.

Накормив Мики, она вырвала лист бумаги из блокнота и написала для Дэниела:

У меня все прекрасно. Уезжаю в отличном настроении. Не обижай моего котика и не забывай его кормить. Целую.

Энн.

Она не сомневалась, что Дэниел не только не будет обижать Мики, но и избалует его за эти выходные. Однако они с детства общались друг с другом в шутливом тоне, и сохранение этих отношений умиляло и радовало Энн.

Положив записку на столик с орнаментальной резьбой в прихожей, она взглянула на часы на руке. Было без минуты семь. Звонок в дверь раздался ровно шестьдесят секунд спустя.

– Ты поразительно пунктуален, Алан! – воскликнула Энн, открывая дверь.

Алан с удовольствием посмотрел на ее крепкие стройные ноги, грудь, обтянутую эластичной тканью футболки, выглядывающий из-под ее края плоский живот и покачал головой.

– Классно выглядишь! – Он широко улыбнулся. – Тебе очень идут шорты. – Его взгляд опять скользнул ниже и остановился на ее упругих бедрах.

Энн так смутилась, что с радостью обмоталась бы сейчас полотенцем или простыней с ног до головы. В своей растерянности она не сразу обратила внимание на то, во что одет сам Алан. А когда увидела, что и он выглядит сногсшибательно в спортивных шортах и облегающей мускулистый торс футболке, было уже поздно делать ему комплимент: как раз в этот момент он перевел разговор на другую тему.

– Погодка сегодня просто прелесть. Тепло, легкий ветерок.

– Можно считать, что нам повезло, – произнесла Энн, не без удовольствия переключая его внимание со своих ног на погоду.

– Где твои вещи?

Энн кивнула на сумку из синей ткани, по форме напоминавшую саквояж.

– Готова? – с серьезным видом, с каким взрослые обращаются к малышам, спросил Алан.

– Готова.

– Тогда пошли. – Он подмигнул, еще раз улыбнулся, взял сумку в одну руку, в другую – руку Энн, и они вышли из квартиры.

На его предложение устроиться на заднем сиденье и еще часок поспать Энн отрицательно покачала головой.

– Я выспалась, – сказала она. – Лучше сяду спереди. Обожаю смотреть на дорогу.

– Как знаешь. – Алан ласково потрепал ее по щеке. – Надеюсь, что под рев водопада ты не заклюешь носом.

– Не беспокойся, такого не произойдет.

Через несколько минут они уже выехали за пределы Торонто, обычно бурлящего кипучей деятельностью даже по субботам и в столь ранний час уже пробуждающегося от сна.

Написав брату, что уезжает в отличном настроении, Энн не солгала. Она чувствовала себя сейчас действительно великолепно, во-первых, потому что сидела рядом с вызывающим в ней такое волнение мужчиной, во-вторых, потому что ехала вместе с ним в излюбленное место отдыха.

В предвкушении прогулок по живописным берегам Ниагары, любования скалами и водопадами на душе у нее сделалось так же приятно-неспокойно, как в детстве, когда они ездили в Ниагара-Фолс с родителями и каждая такая поездка представлялась ей сказочным приключением…

Первые минут двадцать пути провели в молчании. Прервал его Алан.

– Признаюсь тебе честно, я боялся заводить с тобой речь об этой поездке, – сказал он, глядя на дорогу. – Думал, ты ответишь мне отказом.

Энн резко повернула голову и посмотрела на своего спутника с недоумением.

– Но почему? По-моему, мы прекрасно с тобой ладим. У меня не было причин тебе отказывать.

Алан приподнял и опустил брови.

– Причину при желании всегда можно найти. Сказать, например, что дел по горло, что на выходные уже что-то запланировано, или банально солгать, что плохо себя чувствуешь.

На его лице, когда он произносил последние слова, не дрогнул ни единый мускул, но Энн сразу поняла, что под «банально солгать, что плохо себя чувствуешь» подразумевается ее позавчерашний поступок. Ей стало вдруг ужасно стыдно, и, отвернувшись, она вновь уставилась на дорогу.

– А с тем, что мы с тобой прекрасно ладим, я почти согласен, – продолжил Алан, и на его губах появилась улыбка. – Знаешь, порой я даже не сомневаюсь в том, что мы и впрямь знакомы уже тысячу лет, что знали друг друга в прошлой жизни. Ты сидишь сейчас рядом со мной, и у меня такое ощущение, будто мы уже сотню раз ездили вдвоем на Ниагару и в кучу разных других мест, и от этого на сердце настолько светло, что хочется беспрестанно улыбаться.

Алан бросил на нее быстрый вопросительный взгляд.

– Думаешь, я несу чушь?

Энн медленно покачала головой. В это мгновение она и сама была готова поклясться в том, что знает Алана с незапамятных времен. Ей казалось, она так давно привыкла к его обществу, что нуждается в нем, как в каком-то неотъемлемом компоненте своей жизни.

Какая ерунда порой лезет в голову! – удивилась она, отмахиваясь от странных мыслей.

– Только вот, – произнес Алан, неожиданно грустнея, – меня преследует и другое чувство. Что ты не то недостаточно мне доверяешь, не то не желаешь, чтобы мы общались слишком часто, не то… – Он на миг замолчал и качнул головой, о чем-то раздумывая. – Короче говоря, я ощущаю, что ты при всей своей искренности не ведешь себя со мной совершенно открыто.

Энн напряглась. Она прекрасно понимала, о чем идет речь. О том дне, когда Алан попытался поцеловать ее, о том вечере, когда забрал картину, о том невидимом щите, которым она, запутавшаяся в своих страхах и предубеждениях, упорно от него отгораживалась. Но, несмотря на то что ей все было предельно ясно, Энн пожала плечами и спросила:

– Что ты имеешь в виду?

– Что я имею в виду? – Алан посмотрел на нее с недоумением, как будто заданный ею вопрос попросту нелеп. – Разве ты не понимаешь? – Он выдержал паузу, подбирая для выражения своих мыслей наиболее точные слова. – Видишь ли… общаясь с тобой, я постоянно чувствую, что ты старательно удерживаешь меня на расстоянии.

Энн ничего не ответила. Она не понимала, зачем он завел этот разговор именно сейчас, но вместо неприятных эмоций испытывала почему-то облегчение и даже благодарность.

– Только не подумай, что я лезу тебе в душу, Энн, – продолжил Алан спокойным тоном. – Просто хочу, чтобы в моих отношениях с тобой не было ничего недосказанного, недопонятого. – Его голос стал приглушенно-бархатистым и настолько нежным, что у Энн невольно участилось дыхание. – Вернемся, к примеру, к позавчерашнему случаю…

Он посмотрел на нее, безмолвно спрашивая, не будет ли она возражать, если он заговорит о том неприятном вечере.

Энн медленно кивнула, давая понять, что не возражает.

– Между нами явно произошло какое-то недоразумение. И я уверен, что это было именно недоразумение, в котором просто необходимо разобраться. – Алан набрал в легкие воздуха, будто собираясь с духом, и шумно выдохнул. – Я догадываюсь, что, спросив тогда о цене за портрет, сильно тебя обидел. За то время, пока ты его писала, мы стали настоящими друзьями, а между друзьями не принято говорить о деньгах. Я правильно мыслю?

Энн изучающе посмотрела на него и еще раз медленно кивнула.

Алан улыбнулся. Складки на его лбу, образовавшиеся в тот момент, когда он начал этот разговор, разгладились.

– Вот видишь? Я же говорил, что нам необходимо просто во всем разобраться. Ты рассердилась на меня, но даже не попыталась объяснить, из-за чего. Я же все понял, однако тоже не смог тут же разрешить конфликт.

– Я не то чтобы рассердилась, – наконец заговорила Энн, – а почувствовала себя страшно обиженной. – Она облизнула пересохшие от волнения губы. – Понимаешь, в этот портрет я вложила столько души, столько… – «Любви», крутилось у нее на языке, но произнести сейчас это слово вслух она ни за что не решилась бы. – Столько стараний. Когда ты спросил, сколько мне должен, у меня все перевернулось внутри, я ощутила себя преданной, оскорбленной.

– Я очень хорошо тебя понимаю, Энн, – пробормотал Алан.

– Правда? – Она впилась в него взглядом, словно хотела прочесть в его чертах, искренен ли он.

Алан посмотрел на ее лицо, трогательно озаренное надеждой, убрал одну руку с руля и сжал ее маленькую ладонь в своей.

– Конечно, правда. Я понимал все это и перед тем, как задал свой дурацкий вопрос, поэтому мне было ужасно неловко произносить его. Но встань на мое место, Энн. Не заговорить о деньгах вообще я тоже не мог.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю