Текст книги "Модель и кутюрье"

Автор книги: Джулия Тиммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

11

Филип сгорал от нетерпения. Ему хотелось как можно быстрее вновь встретиться с Софи, попросить у нее прощения, объясниться в своих чувствах. При желании он мог бы разыскать ее в колледже или через отца – потомственных врачей-окулистов с фамилией Лоринг наверняка в Лондоне не так уж много. Максимум два или три, и найти среди них нужного не представляло бы большого труда. Однако сначала следовало раскрыть тайну странных неудач Софи в Нью-Йорке, на съемках и в Милане, а уж потом…

К Кетлин он с удовольствием подошел бы при следующей же встрече, но в таком случае она могла бы что-нибудь заподозрить. Действовать надлежало неторопливо и со всей осторожностью.

На очередной съемке он лишь поулыбался в ответ на ее улыбки и спросил, как дела, доставив ей тем самым массу удовольствия. На следующий день сказал, что она прекрасно выглядит и что в один из ближайших вечеров с радостью поужинал бы с ней. И лишь через три дня назначил встречу.

Когда в оговоренное время Кетлин появилась в ресторане с невообразимой прической на голове, в декольтированном коротком платье, на высоченных каблуках, в которых ее и без того длинные ноги смахивали на ходули, Вассон чуть не прыснул.

– Давно ждешь? – проворковала Кетлин, подплывая.

Вассон взглянул на часы. Было ровно восемь, он пришел минуту назад.

– Не то чтобы давно… Классное платье!

Кетлин кокетливо поправила чуть съехавшую бретельку и скользящим движением опустилась на стул.

– Я знала, что оно тебе понравится.

Вассон улыбнулся, с трудом маскируя свои истинные чувства. Подошел официант, и они сделали заказ.

Филипу хотелось без промедлений перейти к главному, но голос разума останавливал его. Еще не время, монотонно твердил он. Пусть она расслабится, выпьет вина, распрощается с последними сомнениями. В противном случае сразу заподозрит неладное.

Вино принесли спустя минуты три.

– За прекрасный вечер! – произнес Вассон, глядя в красивые прозрачные глаза Кетлин и видя в них лишь лживость, неискренность и пустое тщеславие.

– За нас, – промурлыкала Кетлин.

Уверенная, что собеседник любуется ею, она немного опустила ресницы, считая, что так выглядит еще привлекательнее.

Отпив вина и поставив бокалы на стол, заговорили о пустяках. О погоде, о новостях в мире моды, о приближении лета. К нужной теме Вассон осторожно подвел беседу в тот момент, когда принесли заказанные блюда и наполнили бокалы по второму разу, а Кетлин слегка захмелела.

– После поездки в Милан я почувствовал вдруг, что переживаю творческий кризис… – доверительно произнес он.

Кетлин вопросительно приподняла бровь, взяла бокал и сделала большой глоток.

– Какое-то время заниматься делами вообще не хотелось. А теперь меня начинают посещать совершенно новые, очень оригинальные идеи, – продолжал Вассон.

Все фразы он тщательно продумал заранее. Чтобы подойти к волнующему его вопросу как будто бы естественным образом, чтобы не насторожить Кетлин, а, наоборот, заставить расслабиться.

– Теперь мне кажется, что все произошедшее на том показе случилось не зря, – добавил он. – И даже, как ни странно, помогло мне.

– Вот как? – спросила Кетлин, и уголки ее губ приподнялись в улыбке.

– Именно.

– А я думала, ты восхищен Софи, – быстро произнесла Кетлин. – И не просто как моделью, а… – Она красноречиво замолчала.

– Да, я восторгался ею, – подхватил Вассон. – А потом вдруг понял, что при более тщательном рассмотрении… В общем, человеку свойственно ошибаться.

Глаза Кетлин победно сверкнули. Она улыбнулась – впервые за весь период их знакомства вполне искренне.

Наступил самый ответственный момент. Именно от следующего шага зависел исход всей задуманной Филипом операции.

Он подался вперед, ближе к Кетлин, пристально и многозначительно посмотрел ей в глаза и произнес приглушенным голосом:

– Знаешь, а ведь мне прекрасно известно, почему Софи становилось дурно.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Кетлин. Она на миг замерла, испытующе вгляделась в глаза собеседника, который продолжал смотреть на нее все так же, и растерянно пожала плечами.

– Ты… уверен? – спросила она слегка задрожавшим голосом.

– На все сто. – Вассон неожиданно улыбнулся, заговорщически, задорно.

– Ты что… ни капли не злишься на меня? – растерянно спросила Кетлин.

– Не злюсь. – Филип откинулся на спинку стула и принял позу ни о чем не беспокоящегося человека. – Признаюсь, в каком-то смысле я даже благодарен тебе.

Он замолчал, задумываясь, зачем произнес эту фразу, гадая, не ляпнул ли лишнего, и прикидывая, что скажет, если Кетлин спросит: за что благодарен? Но она ни о чем не спросила, очевидно поняв смысл его слов как-то по-своему и чему-то даже обрадовавшись.

Некоторое время оба молчали, разговаривая лишь взглядами, как два сообщника, готовящихся к совершению преступления и размышляющих, можно ли друг на друга положиться. Вассон справлялся со своей ролью как нельзя лучше.

Спустя пару минут он вновь подался вперед и тихо, будто боясь, что их беседу кто-то подслушает, спросил:

– Открой секрет, что это за ерунда такая, при помощи которой ты… – Он чуть расширил и тут же сузил глаза, оканчивая таким образом фразу.

Кетлин таинственно улыбнулась, огляделась по сторонам и тоже немного наклонилась вперед.

– Обыкновенный клодизон. Белый кристаллический порошок. Подсыпаешь его в воду, и… – Она с видом фокусника развела руками.

Вассона обожгло жгучей яростью. Ему показалось, что он или задохнется сейчас от негодования, или не совладает с собой и придушит сидящую напротив гадину.

По-видимому, Кетлин что-то поняла по изменившемуся выражению его лица и испугалась.

– Филип, в чем дело?

– Ни в чем, – ответил он. – Просто мне вдруг захотелось уйти. – И жестом подозвал официанта. – Счет, пожалуйста.

– Подожди, Филипп… – Кетлин захлопала глазами. – А как же я? А ужин?..

– Ты пойдешь со мной, – повелительным тоном ответил Филип.

– К-куда? – пролепетала Кетлин.

Подошел официант, и Вассон, проигнорировав ее вопрос, расплатился, поднялся со стула, решительно подошел к молодой женщине и крепко взял за руку.

Окончательно растерявшись, не зная, что делать, она по-идиотски хихикнула и замотала головой.

– Никуда я не пойду. И… и если ты попытаешься силой вывести меня отсюда, заору на весь ресторан.

Вассон наклонился к ней и процедил сквозь зубы:

– Только пикни – и я мгновенно сдам тебя полиции.

Ничего подобного он, к сожалению, не мог сделать. Полицейским и судьям, естественно, потребовались бы доказательства: свидетельские показания, результаты анализа, подтверждающие наличие в крови Софи этого чертового клодизона. А ни того, ни другого у него не было. Но Вассон произнес свою угрозу настолько жестким и устрашающим тоном, что Кетлин, сильно побледнев и прекратив пререкания, медленно поднялась со стула и на несгибающихся ногах послушно зашагала с ним к выходу.

– В машину! – скомандовал Филип, подведя ее к своему «бентли» и открыв дверцу.

Кетлин влезла в салон. Спустя несколько минут они уже мчались на максимально допустимой скорости к окраине города.

Вассон молчал. Но по раздутым ноздрям, плотно сжатым губам и ходящим на его скулах желвакам было видно, что он в бешенстве.

– Куда ты меня везешь? – жалобно простонала Кетлин. – Что задумал? Отомстить? Но за что? За то, что я боролась за место под солнцем? За то, что не могла видеть ее рядом с тобой, потому что неравнодушна к тебе?

Вассон не отвечал. Он давно догадывался, что эта стерва метит на вакантное место его спутницы жизни, но всегда знал, что ничего серьезного она по отношению к нему не испытывает. Кетлин искала выгоды, славы, богатства, то есть представляла собой полную противоположность тому, что мечтал видеть в своей женщине он. Ему было до тошноты противно выслушивать сейчас ее излияния, хотелось придушить, вышвырнуть на полном ходу из машины. Удерживать эмоции под контролем давалось ему с все большим трудом.

Филип затормозил, выехав за город. Кетлин, оглядевшись по сторонам и увидев вокруг лишь тьму, вцепилась в его руку.

– Ты собрался убить меня, да? – хрипло произнесла она исполненным ужаса голосом.

– Признаться, сделал бы это с превеликим удовольствием, – прошипел Вассон. – Да неохота руки пачкать. Провести лучшие годы жизни за решеткой не входит в мои планы. Я потрачу это время на занятия поинтереснее.

– Т-тогда зачем мы сюда приехали? – пробормотала Кетлин, всхлипнув. – Зачем? – вдруг заорала она так пронзительно, что у Вассона на мгновение заложило уши.

– Чтобы по душам побеседовать, – ответил он, чеканя каждое слово и с отвращением отдергивая руку. – От такой, как ты, ожидать можно чего угодно. Того и гляди закатишь истерику или станешь биться головой о ветровое стекло. Я решил: зачем пугать добропорядочных граждан?

Он выдержал паузу, стараясь успокоиться, и продолжил:

– Завтра же о твоих мерзких поступках станет известно прессе, твоему агенту и, естественно, всем нашим. К моему Дому советую больше даже не приближаться…

– Нет, нет… – прошептала Кетлин, задыхаясь. – Не-е-ет! – завопила она, когда смысл слов Вассона полностью дошел до ее сознания. – Ты разрушишь мою жизнь, убьешь меня! Пожалуйста, не делай этого!

– А ты не побоялась разрушить мою жизнь, жизнь Софи, а? – закричал Филип, наконец давая волю своему гневу. – Тебя не мучила совесть, когда в очередной раз ты всыпала эту дрянь в стакан Софи, когда несколько минут спустя наблюдала, что творится с ней, со мной?

Кетлин громко зарыдала, а потом вдруг резко замолчала, что-то прикинула в уме и торжествующе зло улыбнулась.

– А доказательства? У тебя нет никаких доказательств! Наш сегодняшний разговор не слышал никто, я всем скажу, что ты его выдумал. Нет, у тебя не получится растоптать меня. Ничего у вас не выйдет! – Она опять улыбнулась, язвительно, отталкивающе.

Вассон рассмеялся.

– А ты уверена, что Софи в день показа не сдала кровь на анализ? – спросил он настолько грозно и решительно, что Кетлин вздрогнула и перестала улыбаться. – Что стакан, из которого она пила, тогда же не отправили в лабораторию? Что в тот момент, когда ты сыпала в него эту гадость, на тебя никто не смотрел? Откуда же тогда я обо всем узнал?

Кетлин долго молча смотрела на него, потом прижала ладони к лицу и горько расплакалась. Филип завел двигатель, направился обратно в город, а подъехав к центру, притормозил и велел ей убираться.

Она открыла дверцу, продолжая заливаться слезами.

– Значит, ты специально устроил этот ужин… говорил мне комплименты… играл на моих чувствах… А я-то, дурочка, поверила…

– Проваливай, пока я и впрямь не прикончил тебя! – рявкнул Вассон.

Домой он приехал около одиннадцати. Опустошенный, но с чувством выполненного долга.

В четверть двенадцатого позвонила Джейн.

– Филип, у меня потрясающая новость. Софи Лоринг с большим успехом снялась для каталога шляп Франсин Дюмон. Теперь готовится принять участие в показе ее осенне-зимней коллекции.

Филип закрыл глаза, веря и не веря в услышанное.

– Я рад, – пробормотал он. – Безумно рад. Я знал, что она не опустит руки. Я верил в нее.

– Я тоже верила, – ответила Джейн. – Софи удивительная девушка.

– Когда Франсин устраивает показ? – спросил Филип.

– В начале мая.

– Отлично. Через две недели. – Он кашлянул, собираясь с мыслями. – У меня тоже есть новости. Я разгадал эту чертову загадку. В воду Софи подсыпали клодизон. И знаешь кто? Кетлин Дикинсон!

– Кетлин? Ну и дела! – воскликнула Джейн изумленно. – Я всегда знала, что она завистливая, но чтобы до такой степени… Кошмар! Что ты намереваешься делать? Подать на нее в суд?

– В суд подать в данном случае могла бы только сама Софи, – ответил Вассон, внезапно ощущая смертельную усталость. – А для этого ей следовало по меньшей мере сдать кровь на анализ после того злополучного показа. Что-то подсказывает мне, ничего подобного она не сделала.

– Ладно, – произнесла Джейн утешительно и ласково. – Жизнь сама все расставит по местам. Кстати, как тебе удалось все выяснить?

– Потом расскажу, хорошо?

– Конечно.

– Кстати, можешь вздохнуть с облегчением, – сказал Филип, внезапно решив, что должен незамедлительно вернуться к нормальной жизни. – Завтра я выхожу на работу в обычное время и принимаюсь за дела. Хватит пользоваться твоей безграничной добротой.

– Ты уверен, что уже в порядке? – спросила Джейн.

– Уверен. – Вассон вдруг ясно представил себе Софи в тех нарядах, эскизы которых он не отдал Джейн, лучших из всей следующей коллекции. Вернее, лучших из всех творений, что когда-либо создавались в его Доме моды. – Некоторые из новых моделей еще даже не раскроены, – добавил он с напускной деловитостью.

– А, да… – протянула Джейн, и по ее голосу Вассон догадался, что она все поняла и улыбается. – Тогда до завтра. Я очень рада, Филип.

12

Франсин Дюмон слыла в мире моды «дерзкой провокаторшей», «королевой маргинального шика», «талантливой чудачкой». Ее несравненные наряды украшали Нью-йоркский институт костюма, Музей костюма в Лувре, Калифорнийский музей моды.

Первый показ осенне-зимней коллекции нынешнего года Дюмон устроила третьего мая в девять вечера в одном из известных клубов Парижа. После демонстрации одежды гостей ждал праздничный ужин и выступление звезд эстрады.

Изобилие аксессуаров, сложнейшие прически, уникальные ткани, созданные специально для Дома Дюмон на швейцарских и французских фабриках, неожиданные фасоны, поражающая воображение цветовая палитра – все это, как обычно, на показах Франсин мгновенно зачаровало публику.

Не оценить по достоинству произведений великого мастера не мог сегодня никто, даже ярые противники всего экстравагантного и чрезмерно экспрессивного.

Гвоздем программы стала Софи Лоринг, которая появилась на подиуме в длинном чернильно-черном платье из бархата и меха, подобно птице феникс, возродившейся из пепла. Настолько величественной, статной и светящейся ее не видели еще никогда.

Филип смотрел на свою Софи как на божество. Ему безумно хотелось плакать – от радости, от восторга, от отчаянной, сдавливающей грудь надежды на прощение.

Едва дождавшись окончания показа, он выскочил из зала и побежал по лабиринтообразному коридору к внутреннему входу в помещения, используемые как гримерные и костюмерные.

– Куда? – бесцеремонно гаркнул детина в форме, когда Вассон взялся за ручку нужной двери.

– Мне надо срочно увидеться с Софи Лоринг, – ответил он, ничуть не смутившись.

– Не положено! – отрезал охранник, оттесняя Вассона могучим плечом и преграждая собой путь.

– Я ведь сказал, мне срочно! – повысил голос Филип.

– А я сказал, не положено, – невозмутимо повторил детина. – Внутрь не разрешено впускать никого. Лишиться работы я не желаю. – И он, демонстративно сложив руки на широченной груди, уставился куда-то поверх головы Вассона.

А действительно, подумал тот, куда я ломлюсь? Какое имею право врываться в костюмерную другого модельера? Надо подождать. Скоро она переоденется и выйдет в зал.

Филип медленно побрел назад. От нетерпения, юношеского трепета в предвкушении встречи с любимой ему становилось то жарко, то холодно, хотелось то прыгать, то куда-то бежать, то танцевать, то замереть на месте.

В демонстрационном зале гости потягивали шампанское и болтали друг с другом. Официантки накрывали столы к ужину, музыканты настраивали инструменты. Ни самой Франсин, ни демонстрировавших ее наряды манекенщиц еще не было.

Вассон бродил среди разодетых людей как потерявшийся малыш. Кто-то приветствовал его, жал ему руку, о чем-то у него спрашивал. А он ничего не слышал и никого не видел, хотя что-то машинально отвечал, кому-то улыбался и кивал.

Ему вновь и вновь представлялся момент встречи с Софи, и по его спине бежали мурашки, а лоб покрывался испариной.

Как она посмотрит на меня? Что скажет? – думал он, холодея от страха и волнения. А вдруг вообще не пожелает со мной разговаривать? Вдруг не простит, не поймет? Что тогда?.. Черт! Потом и решу. И хватит нюни распускать! Все будет хорошо. Надо надеяться…

– Прошу всех к столу! – раскатистым эхом разнесся по залу звучный голос организатора. – Поаплодируем нашей королеве, Франсин Дюмон!

Гости расселись по местам и захлопали в ладоши. На подиум вновь вышла Франсин за руку с Софи, а следом за ними остальные участники сегодняшнего показа. Осторожно обойдя музыкантов, заигравших торжественную мелодию, все с улыбками на губах спустились в зал.

В страшном волнении Вассон даже не обратил внимания на то, что на карточке напротив ближайшего к нему места справа за столом написано «Софи Лоринг». И растерялся, когда Франсин подвела к нему Софи, подмигнула и пошла дальше – к соседнему столу, где ее с нетерпением ждали самые дорогие гости и приближенные.

Софи, по всей вероятности, тоже не знала о задумке Дюмон. Увидев Филипа, вскочившего, чтобы помочь ей сесть, она изумленно расширила глаза и некоторое время смотрела на него, как на привидение. Затем побледнела, покраснела и, набрав в легкие воздуха, пробормотала:

– Филип, а почему ты… – Она резко замолчала, румянец на ее щеках сгустился.

– Садись, – мягко произнес Филип.

Софи медленно села. Он тоже опустился на свое место.

На них с любопытством посматривали, но Филипу не было дела до чужих взглядов. В голове его роились тысячи мыслей, которые он мечтал как можно быстрее высказать Софи. Но слова как будто застревали в горле, а губы словно сковало морозом. Он долго смотрел на ее белую руку, легшую на стол, потом медленно поднял голову, повернулся и взглянул ей в глаза.

– Софи, милая, – слетело с его неожиданно оттаявших губ, – как же давно я не видел тебя…

– Выпьем за виновницу нашего торжества, очаровательную, неповторимую, всеми нами обожаемую Франсин Дюмон! – провозгласил кто-то.

Они одновременно потянулись за бокалами и нечаянно соприкоснулись тыльными сторонами ладоней.

Филипа переполнили те же самые ощущения, какие он испытал на первом совместном показе, когда, выведя Софи к зрителям, прижался щекой к ее щеке. Только нынешние переживания были мощнее и приятнее – к ним примешивались огромное облегчение, желание жить, дышать полной грудью… И любовь…

Они пригубили вино и поставили бокалы – опять слегка коснувшись друг друга руками, на этот раз сознательно. О самом главном не было еще произнесено ни слова, но Филип уже чувствовал, уже знал, что Софи простит его, что согласится к нему вернуться.

– У меня для тебя сюрприз, – прошептал он, чуть наклоняясь к ней. – Тебе понравится, я точно знаю.

– Сюрприз? – Софи взглянула на него озадаченно.

Филип кивнул, достал из кармана сотовый и набрал какой-то номер.

– Дэнни, подъезжай, – распорядился он и улыбнулся во весь рот. – Мы вас ждем.

Софи покачала головой, и стразы в ее прическе засверкали как настоящие алмазы.

– Я ничего не понимаю, Филип. Мы – это ты и я? Кого мы ждем?

– Имей терпение, – с загадочным видом ответил он. – Минут через пять нам надо будет выйти в холл. Тогда ты все и узнаешь. – Он посмотрел на часы, засекая время. – А пока…

Его лицо посерьезнело, морщинки в уголках губ углубились. Только сейчас Софи разглядела, что за те несколько недель, что они не виделись, он сильно изменился – выглядел измученным, уставшим, осунувшимся.

– А пока ответь, пожалуйста, на один вопрос, – произнес Филип глуховато. – Ты в состоянии простить меня? Пусть не сейчас, позднее. Через месяц, год – мне все равно.

Софи отвела взгляд и попыталась воспроизвести в памяти тот треклятый день показа в Милане. Но слова, которые выкрикивал тогда Филип, выражение его лица затерялись в многообразии других, более приятных слов и образов и никак не хотели всплывать на поверхность.

Это неспроста, подумала Софи. Это знак. Я должна его простить. Сейчас же, не мучая.

Она посмотрела в его глаза. В них отражались отчаянная надежда, море нежности и капля страха. Ей захотелось прижать его к своей груди и поскорее успокоить.

– Я прощаю тебя, – сказала она.

Филип порывисто схватил ее за руку и заулыбался так счастливо и искренне, что его изнуренное лицо сразу же посвежело и помолодело.

– Я знал, что так оно и будет, чувствовал, догадывался. Спасибо тебе. – Он спохватился и взглянул на часы. – Ой! Я чуть не забыл. Нас наверняка уже ждут. Пойдем!

Они поднялись из-за стола и провожаемые изумленными взглядами и мысленным благословением Франсин торопливо вышли из зала.

В холле Софи сразу увидела высокого человека с длинными русыми волосами. В руке он держал плетеную корзинку с крышкой, украшенную синим атласным бантиком.

Почему он сказал «ждем вас»? – мелькнуло в мыслях Софи. Кого «вас»? Здесь всего один парень…

– Филип, я же предупреждал, что у меня мало времени! – произнес человек приятным тенором. – Стою тут уже три минуты.

– Прости, старик, – торопливо произнес Вассон. – Софи, познакомься: это Дэнни. Дэнни – Софи.

Дэнни обнажил редкие зубы в дружелюбной улыбке, мгновенно забывая свою обиду, и протянул Софи руку.

– Очень приятно.

– Мне тоже, – ответила она.

Они обменялись рукопожатиями.

– А это… – Филип многозначительно посмотрел на корзину и кивком попросил Дэнни открыть ее, что тот с очевидным удовольствием и выполнил. – А это Боб! – радостно провозгласил он, переводя искрящийся взгляд на Софи. – И он твой.

Софи догадалась о том, что, вернее, кто находится в корзине, прежде чем заглянула в нее, прежде чем услышала взволновавшее ее до глубины души щенячье тявканье.

– Собака… Мне не верится… – пробормотала она, прижимая руки к груди.

– А ты поверь, – ласково ответил Филип. – Иди же взгляни на своего нового друга.

Дэнни, продолжая улыбаться, опустил корзину на пол. Софи, не помня себя от радости, шагнула к ней, наклонилась и увидела до умопомрачения милого рыжего мишку – щенка чау-чау. Ей захотелось плакать.

– Бобби, малыш… – прошептала она с нежностью. – Если бы ты знал, как долго я о тебе мечтала…

– Раз так, за будущее нашего малыша можно не беспокоиться, – довольно смеясь, произнес Дэнни.

Софи подняла голову и окинула его быстрым вопросительным взглядом.

– Дэнни – владелец собачьего питомника, – пояснил Филип. – И мой давний друг.

– За судьбу своих щенков я всегда душой болею, – сказал Дэнни. – У этого, чувствую, все сложится отлично.

– Спасибо, – пробормотала Софи, протягивая слегка дрожащие руки к своему приобретенному столь неожиданным образом питомцу. – Иди ко мне, малыш.

Когда она прижала толстенькое теплое пушистое существо к своей груди, когда заглянула в блестящие любознательные глазки, то навеки прикипела к нему душой. От избытка чувств слезы выступили на ее глазах, скатились по густым ресницам и упали на щеки. Она небрежно смахнула их рукой и крепче прижала к себе Боба.

– Я же говорил, мой сюрприз тебе понравится, – сказал Филип.

– Еще бы! – Софи лучезарно улыбнулась.

– Ну, мне пора, – произнес Дэнни посерьезневшим тоном. – Может, пока забрать Боба с собой? Не пойдете же вы с ним на ужин! А завтра кто-нибудь из вас приехал бы за ним…

– Нет! – Софи бросила молящий взгляд сначала на Филипа, потом на его друга. – Пожалуйста, пусть он останется со мной! Франсин не рассердится, если я принесу его в зал, даже обрадуется!

– Что ж, как говорится, хозяин – барин. – На губах Дэнни опять заиграла улыбка. Он ласково потрепал щенка за ухом. – Повезло же тебе, дружище! К такой хозяйке попал! Ну, я побежал. Счастливо, ребята!

Филип и Софи еще раз поблагодарили Дэнни и попрощались с ним.

Вассон поглядел на щенка, потом на его сияющую хозяйку. Они так здорово смотрелись вдвоем, что походили на картинку из дорогого журнала.

– Давай еще немного побудем здесь, а? – попросила Софи. – Я хочу спокойно полюбоваться им.

– Конечно, – ответил Филип. – Я и сам собрался предложить тебе это. – Его голос многозначительно понизился. – Нам необходимо о многом поговорить, многое обсудить… Только давай присядем… – Он взял корзинку, осмотрелся по сторонам и увидел у одной из стен стулья с мягкими сиденьями. – Пойдем вон туда.

Усевшись, Софи опять прижала Бобби к груди, уткнулась носом в его мягкую шерсть и притихла.

– Я так счастлив, что ты опять рядом, Софи… – пробормотал Филип. – В тот день… я не должен был кричать на тебя, тем более в чем-то обвинять… Просто, видишь ли…

– Ничего не объясняй, – мягко перебила его Софи. – В каком-то смысле я понимаю тебя. Представляю, как на твоем месте я бы себя повела. Наверное, еще хуже.

– Но ведь ты ни в чем не была виновата! – воскликнул Филип с жаром. – Более того, стала жертвой зависти, подлости.

Софи спокойно пожала плечами.

– Да, но… – Она резко замолчала и повернула голову. – Постой-постой, ты о чем? Какой еще жертвой? Какой такой зависти?

– Зависти Кетлин Дикинсон, – произнес Филипп, и при одном воспоминании о Кетлин у него вновь все забушевало внутри. – Это она постаралась. И в Нью-Йорке, и тогда на съемках, и в Милане подсыпала тебе в воду клодизон.

Софи в ужасе округлила глаза, приоткрыла рот, как будто вдруг почувствовала, что ей нечем дышать, и медленно откинулась на спинку стула. Бобби поднял лобастую голову, посмотрел ей в глаза и громко тявкнул.

– Значит, мой отец не ошибся, – немного оправившись от потрясения, пробормотала Софи. – Он сразу сказал, что у меня есть враг, который подсыпал мне в стакан какую-то гадость… Надо было послушать его совета и сдать кровь на анализ.

– Тогда ты смогла бы подать на эту мерзавку в суд, – мрачно добавил Филип.

– Правильно. – Софи кивнула и чмокнула еще раз тявкнувшего Бобби в пушистую макушку. – Хотя нет, – сказала она, о чем-то поразмыслив. – Я не стала бы подавать на нее в суд. Жизнь сама ее накажет.

– Уже наказала. – Филип усмехнулся. – Публикации о ее выходках появились в нескольких лондонских газетах через день после того, как о них стало известно мне. Слухи распространяются в наших кругах с поразительной скоростью, из агентства ее попросили, модельеры от нее отвернулись.

– А как тебе удалось узнать правду? – спросила Софи.

– От самой Кетлин, – ответил Филип, не желая скрывать абсолютно ничего. – Прикинулся, будто заинтересован ею, пригласил на ужин, заговорил зубы и плавно перевел беседу на нужную тему. Она раскололась с легкостью, как гнилой орех!

Софи некоторое время молчала. Потом натянуто произнесла:

– Говоришь, прикинулся, будто заинтересован ею…

Филип резко повернул к ней голову.

– По-моему, ты ревнуешь, – констатировал он, расплываясь в довольной улыбке. – А это значит, что я могу надеяться на возобновление наших отношений, что ты не охладела ко мне, не решила вычеркнуть из своей жизни.

– Глупости! – вспыхнула Софи, густо краснея. – Ни капли я не ревную!

Филип рассмеялся, будто не слыша ее последних слов.

– Оказывается, ты становишься еще милее, когда ревнуешь и злишься.

Софи громко засопела, придумывая, как бы ответить.

– Бобби! – воскликнула она, не найдя лучшего выхода. – Скажи, чтобы он сейчас же прекратил дразнить меня!

Щенок, как будто поняв, о чем его просят, повернул к Вассону свою медвежоночью мордочку и опять тявкнул.

Софи и Филип рассмеялись.

– Какие вы оба у меня забавные, – пробормотал он, обнимая Софи за плечи так, словно она уже поклялась, что согласна возобновить отношения. – А еще самые красивые и светлые в мире.

Софи посмотрела ему в глаза, и на ее лице отразилось многообразие самых что ни на есть радостных эмоций. Филип воодушевился.

– Ты примешь участие в демонстрации моей коллекции? – спросил он осторожно. – Самые лучшие модели в ней посвящены тебе.

– Мне?! – Софи покачала головой, очевидно думая, что ослышалась.

– Тебе одной, – ответил Филип взволнованным полушепотом. – В тот самый день, когда я увидел тебя впервые, у меня появилось желание всю оставшуюся жизнь создавать свои лучшие творения только для тебя, малышка. Странно, но я почему-то даже не сомневаюсь, что буду в состоянии до конца своих дней открывать в тебе что-то новое, неизведанное.

Он видел, что с каждым его словом в глазах Софи загораются искорки, и свет этих искорок дарил ему блаженное, ни с чем не сравнимое чувство. Ему хотелось прямо сейчас рассказать ей обо всем, что с ее появлением навеки поселилось в его душе, поделиться с ней всеми своими задумками, посвятить во все планы.

И он говорил и говорил, а она слушала, ловя каждое его слово.

Но в какой-то момент выражение ее лица резко изменилось – сделалось растерянным и испуганным.

– В чем дело? – мгновенно уловив в ней перемену, спросил Филип.

– Я вдруг подумала, – пробормотала Софи, – а с кем же будет оставаться Боб, когда я буду уезжать… Постоянно отвозить его к родителям я не смогу: у мамы уроки, концерты, папа очень много работает. Дороти вообще никогда дома не застать…

Филип улыбнулся.

– Я знаю, как решить твою проблему.

– Правда? – Софи оживилась.

– Правда. Но для этого тебе придется принять одно мое предложение.

– Какое? – Она нетерпеливо поерзала на стуле и провела рукой по голове задремавшего у нее на коленях щенка.

Филип ответил не сразу. Прежде глубоко вздохнул и как-то странно всмотрелся в глаза Софи, словно собирался предложить ей нечто жизненно важное.

– Выходи за меня замуж, – произнес он после продолжительной паузы.

От неожиданности Софи рассмеялась.

– Ты что, шутишь?

Лицо Филипа побледнело и стало таким серьезным, каким она еще ни разу его не видела.

– Нет, я не шучу, – ответил он. – Это предложение – самое тщательно продуманное из всех, что я когда-либо кому-либо делал. И я мечтаю, что ты ответишь на него согласием. – Впервые за много лет Филип почувствовал нечто вроде юношеской робости и опустил глаза. – Я не тороплю тебя. Если не можешь дать ответ сейчас, подумай.

Софи долго молчала, потом вдруг тихо засмеялась, и Филип вскинул голову.

– Я ничего не понимаю, – сказала она. – Каким образом Бобби связан с твоим предложением?

Вассон улыбнулся, и его напряженное лицо вмиг расслабилось.

– Если ты согласишься стать моей женой и жить со мной, мы купим дом с огромным садом и наймем человека, который будет за ним следить. Он же в наше отсутствие будет ухаживать за Бобом. Все очень просто.

Софи опять рассмеялась, потом вдруг вновь притихла, наклонив голову и уставившись на щенка.

Филип смотрел на нее и с ужасом думал о том, что мог навеки ее потерять. В эти мгновения он точно знал, что безумно любит это неземное создание и что никогда уже не почувствует ничего подобного ни к одной другой женщине на свете.

– Я люблю тебя, детка, – само собой слетело с его губ.

Софи медленно подняла голову, повернулась и посмотрела на него так, будто услышала что-то сверхъестественное.

– Я люблю тебя, – повторил Филип твердо. – Люблю настолько, что уже не представляю, как жил до нашей встречи: чем дышал, откуда черпал вдохновение, в чем находил силы.

– Это правда? – просила Софи в ошеломлении.

– Конечно, правда, – ответил он, сдвигая брови. – Ты что, в чем-то сомневаешься?