Текст книги "Модель и кутюрье"

Автор книги: Джулия Тиммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Удачи, дорогая, – ответила Джейн, тоже чуть не плача.

Они обнялись. Софи села в такси и отправилась в аэропорт. Ее душили слезы, ей хотелось забиться в какой-нибудь дальний уголок, спрятаться от всех, остаться со своей бедой один на один.

Она вылетела в Лондон первым же рейсом. В самолете ее сморил сон. Ей приснился Филип, сначала целующий ее и осыпающий ласковыми словами, потом – в бешенстве орущий, до боли сжимающий ее плечо.

Она проснулась с вспотевшим лбом и в ужасе огляделась по сторонам. Сидящий рядом парень заумного вида посмотрел на нее сквозь очки с прямоугольными стеклами с удивлением и осуждением…

Домой Софи приехала посреди ночи, но до утра так и не смогла уснуть. Обида на Филипа, ощущение собственной огромной вины перед ним, осознание невозможности продолжения их отношений, страх за свое здоровье и навевающие жуткую тоску воспоминания о лучших мгновениях, проведенных с любимым человеком здесь, в этом доме, смешавшись, терзали и лишали желания жить.

С трудом дотянув до восьми утра, времени, когда отец приезжает на работу, она набрала его номер.

– Лоринг, – ответил тот, как обычно в меру дружелюбно, строго и сдержанно.

– Папа, это я, – выдохнула Софи.

– Софи, в чем дело? Почему звонишь в такую рань? Как прошел вчерашний показ?

– Отвратительно, – произнесла она ставшим вдруг тоненьким и жалким голоском. – У тебя кто-нибудь записан на утро?

– Первый пациент будет только в десять, – ответил Уильям.

– Тогда я сейчас приеду, ладно? – спросила Софи.

– Что? Сейчас? Это из Милана-то? – изумился отец.

– Я не в Милане. Прилетела в Лондон сегодня ночью.

– Жду тебя, – не задавая больше вопросов, сказал Уильям.

У него отлично получалось держать себя в руках. Его голос прозвучал сейчас на удивление спокойно. Лишь по тому, как отчетливо он произнес последнее слово, Софи безошибочно определила, что сильно встревожила его. Не теряя времени, она выбежала из дома, вывела из гаража машину и поехала в больницу.

Уильям внимательно выслушал рассказ дочери о странностях, произошедших с ней на последнем показе, на съемках в Доме Вассона и в первый раз, в Нью-Йорке.

– Я была у врача, он осмотрел меня, задал кучу вопросов и сказал, что все в порядке, – добавила она убито. – Во время подготовки к Неделе я чувствовала себя прекрасно, а тут вдруг опять…

Уильям долго о чем-то размышлял, потом медленно спросил:

– А врагов у тебя нет? Скажем, среди других манекенщиц. У меня возникло подозрение, что кто-то подсыпал тебе в еду или в напиток снотворное. Ты ела или пила что-нибудь перед этими показами?

Софи пожала плечами.

– Пила. Воду со льдом. Но я всегда так делаю перед, выходом на подиум или перед съемками, давно к этому привыкла… А врагов? – Ей стало даже смешно. – Нет, никаких врагов у меня нет. Я прекрасно лажу со всеми девчонками. – Она вдруг вспомнила Кетлин Дикинсон, которая поначалу приняла ее неприязненно. Но хотя подругами они не стали, в последнее время общались довольно дружелюбно. Кетлин даже переживала за нее тогда, в Нью-Йорке. И выручила. – Можешь не сомневаться, – заверила она отца, – подсыпать мне какую-то гадость в воду никто не мог.

– И все же на твоем месте я сдал бы кровь на анализ, – с серьезным видом произнес отец. – Причину этих странных проявлений необходимо выяснить.

– Теперь это не важно, – ответила Софи. – Я решила сделать передышку. Оставлю модельный бизнес, хотя бы на время. Спокойно сдам экзамены, наверстаю упущенное в учебе.

– Это правильно. – Уильям одобрительно кивнул. – Я всегда был против твоих разгуливаний по подиуму.

– Пап! – воскликнула Софи оскорбленно. – Пожалуйста, не начинай!

Уильям поднял руки, сдаваясь.

– Ладно-ладно, молчу. – Он выдержал паузу и произнес: – А о своем здоровье все же позаботься.

– Только не сегодня, – пробормотала Софи, чувствуя внезапную усталость. – Завтра я готова пройти любой осмотр, сдать любой анализ, а сегодня хочу отдохнуть.

– Хорошо, – сказал Уильям. – Я договорюсь с доктором Стокером на завтра. Он лучший в Лондоне терапевт. Пусть осмотрит тебя самым тщательным образом.

– Пусть, – покорно согласилась Софи. – Ты не против, если я некоторое время поживу у вас? – неожиданно спросила она, чувствуя, что не в состоянии находиться в ближайшие дни в доме, в котором все напоминает о Филипе Вассоне.

Уильям Лоринг нечасто улыбался. А сейчас улыбнулся радостно и искренне.

– Если ты переедешь к нам, то осчастливишь сразу троих людей: меня, маму и Дороти.

– С удовольствием осчастливлю. – Софи слабо улыбнулась.

– Больше тебя ничто не тревожит? – внимательно всматриваясь в глаза дочери, спросил Уильям.

Софи слегка покраснела и хотела было покачать головой, но не смогла. Лгать всегда выходило у нее плохо, а отцу – вообще не получалось. Она потупилась и ничего не ответила.

– Что-нибудь личное? – осторожно поинтересовался Уильям.

Софи кивнула.

Он поднялся из кресла, подошел к ней и обнял.

– Все образуется, дочка. Точно тебе говорю. А пока отдыхай, набирайся сил – физических и моральных.

Софи перевезла свои вещи в родительский дом в это же утро. Матери ее поведение объяснил отец, сказав, что их дочери необходима смена обстановки, внимание близких и отдых от работы. Он сумел подобрать те самые верные слова, которые не напугали Сузанн.

Днем Софи позвонила в «Элит премьер» своему агенту.

– Клара, в ближайшее время я не смогу работать, – сообщила она.

– Это из-за вчерашнего? – озабоченно поинтересовалась та.

– Вы уже в курсе, – пробормотала Софи.

– Естественно. Мы всегда узнаем подобные новости в течение какого-нибудь часа. Что с тобой происходит, Софи? Ты всегда была у нас нарасхват, работала лучше всех, а как связалась с Вассоном… Может, просто сменишь модельера? Подумаешь, Вассон! В конце концов даже у нас, в Лондоне, он далеко не единственный!

– Спасибо за заботу, но я действительно нуждаюсь в отдыхе, – сказала Софи. – Если надумаю вернуться, первым делом свяжусь с тобой. Ты лучшая из известных мне агентов.

И она не льстила. С Кларой их и впрямь связывали давние теплые отношения.

– Я буду ждать, Софи. Ты обязательно вернешься, я чувствую, – откровенностью на откровенность ответила Клара.

Они пожелали друг другу удачи, и, положив трубку, Софи заплакала. Ей казалось, что и старый плюшевый мишка, с детства живущий в этой ее комнате в доме родителей, и актеры и певцы на плакатах, уже лет десять висящие на этих стенах, тоже страдают сейчас, разделяя ее горе. От этого ей стало как будто чуточку легче.

10

Вассон, которому с того момента, как Софи уехала с показа, словно не хватало воздуха, пришел в полное отчаяние, узнав от Джейн, что его возлюбленная отправилась в Лондон и больше не хочет ни работать, ни общаться с ним.

Он сразу же набрал номер ее сотового и услышал в ответ лишь «Абонент временно недоступен». Уйдя из ресторана, ни с кем не попрощавшись, никому ничего не объяснив, Филип отправился бродить по вечернему Милану, изводя себя воспоминаниями и угрызениями совести.

Она старалась, делала все, что в ее силах. Я видел, я знал это, думал он, подавленный чувством безысходности. С ней опять произошло что-то необъяснимое, странное. А я… Какие гадости я выкрикивал! Обвинил ее в какой-то мести, в желании досадить мне! Идиот! Как я мог? Почему не контролировал в тот момент свои эмоции? Чего добился? Она ушла – лучшая, самая светлая и искренняя женщина на свете, доверившаяся мне, подарившая столько счастья… Без нее все эти проклятые показы, эти шмотки, блестки, камни, деньги, слава не значат ровным счетом ничего. Пропади оно все пропадом!..

Филип снова и снова набирал номер ее сотового, а начиная с двух ночи, когда смертельно уставший на такси вернулся в отель, и домашнего телефона, но она не отвечала. Его тоска достигала предела, интерес к делам, к намеченным на завтра и ближайшее время планам безвозвратно исчез.

Спать он лег, предварительно наполовину опустошив бутылку бренди, только в три часа следующего дня. Проснулся поздно вечером с раскалывающейся от боли головой и вновь пошел бродить по улицам.

Джейн дозвонилась до него в начале первого ночи.

– Филип, где ты? Почему не появился ни на показах, ни в ресторане? – спросила она встревоженно. – Меня все о тебе расспрашивают, а я ничего не знаю. Я названивала тебе всю вторую половину дня, но ты не отвечал.

– Джейн, будь другом, поработай пока за меня. Сама принимай решения, всем распоряжайся, – произнес Вассон отрешенно. – Клянусь, я не предъявлю тебе никаких претензий, что бы ни случилось. Буду лишь благодарен.

– Филип, ты пугаешь меня. Ответь, где ты. Что с тобой?

– Мне плохо, Джейн. Но не волнуйся. Я…

– Из-за Софи? – спросила Джейн, перебивая его.

– Угу, – честно признался Вассон. – Она не отвечает на звонки, сотовый вообще отключила.

– Дай ей немного прийти в себя. Пусть отдохнет от показов, съемок, от пережитого стресса, даже от тебя, от всех нас, – посоветовала Джейн. – Пройдет время, и она объявится… Во всяком случае, каким-нибудь образом даст о себе знать.

– А если не объявится, если не даст о себе знать? – охваченный паникой, спросил Филип.

– Гм… тогда просто вернется к работе, и ты сам сможешь найти ее. Встретитесь, обо всем поговорите, все друг другу объясните. – Джейн выдержала паузу, давая Вассону возможность осмыслить ее слова. – Крайностями, самобичеванием, спиртным делу не поможешь.

– Откуда ты узнала про спиртное? – изумленно спросил он.

– Я сразу поняла, что ты крепко выпил – пусть не сейчас, но некоторое время назад, это точно, – как только услышала твой голос, – спокойно пояснила Джейн. – Прошу тебя, Филип, не глупи. Продолжай заниматься делами, не сдавайся, не раскисай!

– Не могу, Джейн, понимаешь? Не могу! – воскликнул он, испытывая очередной приступ невыносимой тоски. – Я ведь сам во всем виноват, сам. Накричал на нее, обвинил бог весть в чем! Идиот! Ненормальный! Как будто не понимал, что она не виновата, что с ней творится что-то странное. Теперь не видать мне ее как собственных ушей!

– Успокойся, – сказала Джейн жестко. – В таком состоянии ты не сможешь не то что вернуть Софи, даже разобраться в произошедшем.

Вассон помолчал.

– Ты права. Надо прекращать дурить. Вот только не знаю, смогу ли я работать как обычно. В голову абсолютно ничего не лезет.

– За работу не беспокойся, – произнесла Джейн мягко и в то же время очень уверенно. – Положись на меня.

– Спасибо тебе, – произнес Филип исполненным признательности голосом. – Ты моя палочка-выручалочка.

– Не благодари меня, Филип, – ответила Джейн просто. – Мы одна семья и обязаны помогать друг другу.

Вассон некоторое время молчал. Но она чувствовала, что он хочет что-то добавить.

– Что-то здесь не так, Джейн, – сказал Филип наконец. Эта мысль давно крутилась где-то в подсознании, а сейчас вдруг оформилась и как будто внесла некоторую ясность в царящую в его голове неразбериху. – Попахивает какой-то мистикой, магией или… преступлением. Еще позавчера, пять дней назад, неделю, две Софи чувствовала себя нормально и работала как нельзя лучше. А вчера вдруг опять такое…

Джейн тяжело вздохнула.

– Мне нечто подобное тоже приходило на ум. Если это правда, значит, у Софи есть серьезный ненавистник. Но кто?

– Не знаю, черт возьми! – объятый злостью, смешанной с готовностью прямо сейчас приступить к расследованию, ответил Вассон. – Но намереваюсь это выяснить.

– Каким образом? – полюбопытствовала Джейн.

– Пока не имею понятия.

– Моя помощь потребуется?

– Если потребуется, я сообщу. – Он сжал свободную руку в кулак, воображая, как расправится со злодеем, когда отыщет его. – Только никому ни звука, Джейн, от этого многое зависит. И отныне будь внимательнее. Если заметишь или услышишь от кого-то из наших что-нибудь подозрительное, сразу связывайся со мной.

– Непременно, – ответила Джейн. – Держись, Филип. Не поддавайся тоске. У вас с Софи все будет хорошо, я нутром чую.

– Спасибо, – пробормотал он, в который раз удивляясь проницательности своей помощницы и испытывая к ней глубокую благодарность.

В магию, мистику и прочие сверхъестественные явления Филип Вассон никогда не верил. Но не мог не принять сейчас во внимание тот факт, что однажды в детстве его спасла от страшных осложнений после свинки не традиционная медицина, а какая-то целительница. Не мог не вспомнить и рассказа одного приятеля о сообществе вампиров, обосновавшихся в Лас-Вегасе, парочку из которых тот якобы знал лично. И в том, что историю о странных шагах на чердаке его мать полгода назад выдумала, он тоже вдруг усомнился.

Ясно было одно: болезненное состояние Софи возникало не само по себе, а кем-то провоцировалось. При помощи сверхъестественных сил или – что более вероятно – посредством каких-то химических препаратов.

В Лондон, наплевав на Неделю моды, Вассон вернулся на следующий после разговора с Джейн день. Видеться с другими модельерами, манекенщицами и прочими представителями мира моды он все равно не мог. Без Софи, ее естественности и света все казались ему теперь омерзительными и невыносимо притворными.

Прямо из аэропорта он направился к ней, но дома не застал. На звонки она по-прежнему не отвечала, соседи о ее местонахождении ничего не знали. С тяжелым сердцем и углубившимся чувством вины Филип поехал домой, наспех перекусил и принялся еще раз просматривать кассеты с записями шоу и рекламных роликов, которые приобрел сразу после знакомства с Софи.

– Нет, ее талант не может так просто исчезнуть, в этом нет никаких сомнений, – бормотал он себе под нос, вновь и вновь восхищаясь мастерством Софи. – Кто-то «помог» ей так резко поблекнуть, кому-то это остро понадобилось… Но кому? Какому-то завистнику? Завистнице?..

Вечером он опять поехал к Софи, вновь не обнаружил ее, пробродил у ее дома до темноты и ни с чем вернулся к себе. В голове метались обрывки мыслей о не дающей ему покоя загадке, требуя сосредоточенности и спокойствия. Но успокоиться было непросто: тревога за Софи, страдания от разлуки с ней буквально сводили его с ума.

Около полуночи, решив, что Софи у подруги или у родственников и что ей действительно надо отдохнуть от него, Филип заставил себя сконцентрировать внимание на анализе ситуации.

Недоброжелателем Софи явно был кто-то из его же команды. Скорее всего, женщина и, вполне возможно, тоже манекенщица. Визажистам, фотографам, стилистам не имело смысла строить ей козни.

Он принялся подробно вспоминать, как вели себя в последнее время, в особенности общаясь с Софи, остальные его модели.

Айрин Фарленд водила с Софи дружбу и, как казалось, относилась к ней неподдельно тепло, хотя вполне могла прятать под маской привязанности совсем иные чувства. Манекенщицей она была так себе, но завистью никогда не страдала, по крайней мере, производила такое впечатление.

Адриана была из того же, что и Софи, агентства, о ней Вассон почти ничего не знал. Она работала на него лишь на последнем злополучном показе, заменив Софи. В Нью-Йорке и на заключительных съемках рекламной кампании ее с ними не было. Скорее всего, на Адриане вообще не следовало заострять внимание.

Лауру Росси Филип знал давно. Двадцатитрехлетняя итальянка всегда четко знала, чего хочет, и за несколько лет работы моделью немалого добилась. Но была довольно беззлобной и относилась к Софи, равно как и ко всем остальным девочкам, с добродушием и по-товарищески.

Вивьен и Лина подходили для работы моделью, но не более того. Ничего особенного он не мог о них сказать. Весьма посредственными были не только их внешние и артистические данные, но и умственные способности. Организовать аферу с подсыпанием в воду какой-то гадости или наведением порчи они вряд ли сумели бы.

Кетлин Дикинсон… Вспомнив о Кетлин, Вассон почему-то нахмурился. Не то чтобы в ее поведении было что-то напрямую указывающее на причастность к произошедшему с Софи, но нечто настораживающее, это точно. Во-первых, Кетлин всегда завидовала чужому успеху. Во-вторых, была насквозь фальшивой. В-третьих, невзлюбила Софи с первой секунды знакомства. Филип сразу заметил это, хотя не придал большого значения…

Его команда во главе с Джейн вернулась в Лондон через три дня, в субботу. Джейн сразу позвонила ему и рассказала, чем закончилась Неделя моды в Милане.

– А у тебя как дела? – осторожно поинтересовалась она.

– Неважно, – ответил Филип. – Софи как сквозь землю провалилась. Дома ее нет, на звонки не отвечает, в «Элит премьер», как мне сообщили, временно не работает. А у тебя есть какие-нибудь новости?

– С Софи я тоже больше не разговаривала. Ключа к разгадке ее странной тайны пока, к сожалению, не нашла.

– А я настроен решительно, – сказал Вассон. – Хочу присмотреться к девочкам, может, что-нибудь сумею выяснить. Ни о чем другом думать пока не могу. Основную часть работы придется нагло перевалить на твои хрупкие плечи. Ты не возражаешь?

– Догадайся с трех раз, – ответила Джейн, и по ее тону Филип понял, что она ничуть не возражает.

– Джейн, я перед тобой в неоплатном долгу… – начал он.

– Только давай без слез благодарности! – прервала его Джейн, усмехнувшись.

– Понимаешь, я просто-напросто не в состоянии заниматься сейчас делами. Меня не вдохновение наполняет, а чудовищное опустошение, – принялся объяснять свое поведение Вассон. – Если ты чувствуешь, что не в силах взять бразды правления в свои руки, давай продадим этот Дом к чертям собачьим!

– Ты в своем уме? – с присущей ей грубоватой прямолинейностью спросила Джейн. – Я ведь уже согласилась, хватит об этом!

– Вот и прекрасно. – Филип почувствовал некоторое облегчение и провел по лбу рукой, будто освобождаясь от одной из многочисленных проблем. – Эскизы для следующей коллекции почти готовы. В понедельник я передам тебе большинство из них, и приступайте к раскрою.

– Большинство? – спросила Джейн непонимающе.

– Видишь ли… – Он резко замолчал.

– А, кажется, я догадалась! – воскликнула Джейн. – Лучшие из моделей ты предназначал для Софи. Правильно?

– Да, – глухо ответил Филип.

– Все непременно так и будет! – бодро, полным непоколебимой уверенности голосом произнесла Джейн. – Если не сейчас, то чуть позднее!

Он вышел на работу в понедельник. Передал Джейн дела, рассказал, на что следует обратить особое внимание, и отправился к себе в кабинет, намереваясь привести в порядок кое-какие старые бумаги и еще раз обо всем поразмыслить.

Кетлин не шла у него из головы. В памяти всплывало все больше и больше наводящих на подозрения подробностей.

Зачем она пришла тогда в Нью-Йорке на показ? – думал Филип. Почему не улетела домой, как только узнала, что свободна? Здесь она могла заняться какими-нибудь делами, заработать денег, в конце концов! Нет, она предпочла болтаться без толку. Из чистого желания «поболеть» за нас. Странно…

Ему вспоминалось, как Кетлин выручила их тогда, как сочувствовала Софи, как позднее, в ресторане, пыталась оправдать ее, защитить. Но теперь, при более пристрастном рассмотрении, он находил, что и интонации, с которыми Кетлин произносила слова, и все ее жесты отдавали ненатуральностью, были несколько неестественны.

Может, я сгущаю краски? Выдумываю то, чего в действительности не было? – размышлял Филип, весь во власти догадок, но не имея ни одного серьезного факта. В любом случае обвинения, основанного только на предположениях, никому не предъявишь. Черт возьми! Я должен докопаться до истины, обязан. Ради Софи. Ради спасения ее таланта…

В течение последующих двух недель он появлялся в Доме лишь в те дни, когда устраивались нечастые в этот период съемки. И, присутствуя на них, осторожно наблюдал за манекенщицами. Это не принесло никаких результатов. Кетлин пуще прежнего строила ему глазки, а в остальном была такой же, как всегда.

Его подозрения в ее причастности к неудачам Софи подтвердились в самый неожиданный момент. Когда им уже начало овладевать отчаяние, когда от разлуки с Софи, так до сих пор и не появившейся ни дома, ни в «Элит премьер», его сердце начало истекать кровью.

Произошло это однажды вечером. Он задержался в Доме моды допоздна, погрузившись в безрадостные думы, не испытывая ни малейшего желания ехать куда бы то ни было. В раскроечных и примерочных суетились уборщики, залы для съемок и гримерные медленно погружались в ночную дремоту.

Филип медленно шел по длинному коридору, с болью в душе вспоминая, как еще совсем недавно по этому же самому полу ступали восхитительные ножки Софи. Услышав приглушенные женские голоса, он резко остановился. Разговаривали в небольшой гримерной, очевидно манекенщицы, принимавшие участие в самых поздних съемках. Дверь была приоткрыта.

– Софи теперь нет, – донесся до Вассона довольный голос Кетлин. – А это значит, место его фаворитки должна занять одна из нас.

Не ты ли? – мрачно подумал Филип.

– Что ты несешь, Кет? – ответила собеседница Кетлин, и он мгновенно узнал певучий голос Айрин. – Зачем ты так? Вассон восхищался Софи и понятно почему.

– Да брось выдумывать! – грубо произнесла Кетлин. С Вассоном она никогда в жизни не разговаривала таким тоном.

– Послушай, ты, кажется, рада, что с Софи приключилась такая беда? – спросила Айрин.

– А ты, можно подумать, огорчена! – усмехнулась Кетлин. – Уверена, что ты дружила с ней только потому, что искала выгоды!

– Замолчи! – отрезала Айрин. – Не желаю с тобой больше разговаривать!

На этом разговор, естественно, прекратился.

Несколько секунд Вассон стоял неподвижно, охваченный желанием войти в гримерную, схватить Кетлин за плечи и вытрясти из нее правду. Но рассудок подсказал ему поступить умнее – хитрее и осторожнее.

Тихо повернувшись, он быстрыми, почти беззвучными шагами направился к лестнице и успел исчезнуть из коридора до появления в нем манекенщиц.

Только приехав домой и выпив кофе, он сумел усмирить разыгравшийся в нем гнев.

– Это она, она, черт бы ее побрал! Она все подстроила! Но как именно? – скрежетал он зубами, меряя шагами гостиную и напряженно прикидывая, что может предпринять. – Собственными руками придушил бы! Змея! Мерзавка! Гадина! Разрушила наше счастье, разлучила нас!

В три ночи, выпив еще чашек шесть кофе и несчетное количество раз обойдя гостиную, он наконец придумал, как поступить.

Кетлин давно ходила перед ним на задних лапках, пыталась очаровать сладко-притворными улыбочками и неестественно ласковым голоском. Филип почти не сомневался, что она готова броситься ему на шею при первой же удобной возможности. Поэтому решил ей подыграть, усыпить ее бдительность, заставить поверить в то, что и он не прочь закрутить с ней роман… А в самый неожиданный момент он, что называется, возьмет ее на пушку и выведает нужные сведения.

Другого выхода у него не было.

Сдав экзамены и немного придя в себя после потрясения в Милане, Софи затосковала.

О возобновлении отношений с Филипом она не могла и думать. Во-первых, потому, что до сих пор вздрагивала, вспоминая его крики и незаслуженные обвинения. Во-вторых, потому, что была уверена в том, что он в ней разочаровался. Разговаривать, встречаться с ним она пока не находила в себе сил, поэтому продолжала жить у родителей и не включала сотовый.

Без Филипа она словно медленно угасала, без него и без поездок, показов, съемок. Ей все сильнее и сильнее хотелось вернуться в атмосферу праздничности, таинственности, красоты, туда, куда ее привела однажды любовь к известному кутюрье. Любовь первая, неугасаемая и – как ей казалось – единственная в ее жизни.

Но страх перед повторением тех странностей, боязнь оказаться не в состоянии работать удерживали от решительного шага. Софи так бы и страдала бесконечно долго, если бы в один прекрасный день в колледже ее не разыскала Клара.

– Нам нужно серьезно поговорить, – сообщила агент, поприветствовав и обняв Софи. – Здесь есть какой-нибудь кафетерий или что-нибудь в этом роде?

– Естественно.

Они прошли в уютное кафе на территории колледжа, расположились за столиком в углу и заказали по чашке горячего шоколада.

– Ты не поверишь! – начала Клара, тараща светло-серые, как всегда умело подведенные черным глаза. – Вчера нашей обожаемой начальнице позвонила сама Франсин… ну, ты знаешь, Франсин Дюмон. Сказала, что вот уже три дня названивает тебе на сотовый, а он постоянно отключен.

Принесли шоколад, и Софи сделала небольшой глоток.

– Правильно. Я специально его отключила, чтобы сотню раз не объяснять всем, у кого есть моя визитка, что моделью я больше не работаю, – сказала она, тщетно пытаясь выглядеть беспечной.

– Слушай дальше, – с таинственным видом произнесла Клара. – Наша Мюррей ответила, что Софи, мол, временно не работает, решила отдохнуть и все такое, на что темпераментная француженка ответила в своем стиле – настоящим взрывом. Франсин закричала: «Разве вы не понимаете, что девочка в депрессии? Разве не считаете, что ей нужно помочь? Неужели не боитесь потерять такой талант?» И все в том же духе.

В сердце Софи затеплилась надежда. Продолжение рассказа Клары она слушала затаив дыхание.

– В общем, Франсин хочет, чтобы ты участвовала в съемках для ее каталога шляп, – говорила та. – Велела нам достать тебя хоть из-под земли и убедить прийти к ней на встречу. Она даже заявила, что если не выполним ее просьбу, то очень пожалеем. Можешь себе представить?

Софи покачала головой.

– Почти нет.

– Я так и думала! – Клара улыбнулась. – Короче говоря, эту «почетную» обязанность возложили на меня. Я до позднего вечера названивала вчера тебе домой, а сегодня явилась сюда. – Она посерьезнела и испытующе заглянула в задумчивые глаза Софи. – Ты позвонишь Дюмон?

– Да, – с неожиданной твердостью ответила Софи.

Через два дня она была уже в Париже. Франсин встретила ее как родную дочь. И сразу заговорила с ней на «ты».

– Я счастлива, что ты приехала, Софи! – восторженно воскликнула она. – И готова до победного конца упрашивать тебя поучаствовать хотя бы в пробных съемках. Уверена, у тебя все получится.

У Софи действительно все получилось. Ее снимки в каталоге шляп Франсин выглядели потрясающе. Воспрянув духом, она согласилась участвовать и в показе очередной коллекции Дома Дюмон. Ей отчаянно хотелось доказать самой себе, что ее провал в Милане ничего не значит. А еще больше не себе, а Вассону.