Текст книги "Модель и кутюрье"

Автор книги: Джулия Тиммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Послушай, а почему ты так настойчиво взялся помогать мне? – спросила Софи.

«Нашел бы себе другую артистичную дурочку и горя не знал бы» – так и подмывало ее добавить, но она смолчала.

– Потому что мне больно видеть твои страдания, почему же еще? – ответил Филип, не понимая ее агрессивности и растерянно качая головой. – А еще потому, что я покорен твоим дарованием, твоей естественностью, умением войти в нужную роль. И не хочу, чтобы незначительные неудачи, временные трудности подкосили тебя, лишили желания двигаться вперед. А почему ты спрашиваешь об этом?

– Гм… – Софи почувствовала себя виноватой. Злой и несправедливой.

Да как я могла усомниться в его порядочности? – думала она, густо краснея. Как посмела заподозрить в грязных помыслах? Просто я бешусь… Бешусь оттого, что он ограничился лишь объятиями и поцелуем… Хорошо, что уже наступили сумерки, а фонари еще не зажглись и он не видит, как пылают мои щеки.

– Ты не ответила, – напомнил Филип странно приглушенным голосом.

– Что? – спросила Софи, хотя прекрасно расслышала его слова.

– Почему ты задала мне этот вопрос – повторил Филип. – Неужели не веришь, что я искренне хочу тебе помочь? Неужели сомневаешься в чистоте моих намерений? Или…

– Нет, – торопливо перебила его Софи. – Нет, нет и еще раз нет. Просто мне вдруг стало обидно…

Она машинально подняла руку и коснулась пальцами своих губ, на которых еще хранился неосязаемый след их головокружительного поцелуя. Лучшего из всех, какие она когда-либо знала.

Филип тут же обо всем догадался. И тихо рассмеялся, опять прижимая ее к себе.

– Милая ты моя!.. Малышка!

– Я не малышка, – смущенно проворчала Софи, пряча лицо на его груди.

– А для меня малышка, – поддразнил ее Филип. – Взрослая, красивая, забавная…

– Только и всего? – спросила Софи, не поднимая головы.

Он опять засмеялся.

– Нет конечно… Еще и до умопомрачения желанная женщина.

Филип помолчал и добавил тише и более серьезным тоном:

– Только я не хочу, чтобы все произошло у нас так скоро, так неприглядно, понимаешь? На первом же свидании, в машине…

– Мы рядом с моим домом, – прошептала Софи, стыдясь, что почти предлагает ему себя, и в то же время чувствуя, что готова абсолютно на все.

Филип прижался лицом к ее стянутым на затылке в хвост волосам, с шумом втянул в себя их аромат и на мгновение замер.

– Если бы ты только знала, как я счастлив слышать от тебя эти слова, – пробормотал он. – Если бы только догадывалась, как много для меня значишь… Но давай не будем спешить. Я хочу заслужить это право… Хочу, чтобы ты никогда ни о чем не пожалела, детка…

Детка, мысленно повторила Софи, не понимая, за что ей посылается подобная благодать. Как мило. Как нежно… Я люблю его. Люблю, как, наверное, нельзя любить…

Медленно, словно боясь спугнуть свое счастье, она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Тогда до завтра?

Филип улыбнулся. Софи нестерпимо захотелось расцеловать каждую образовавшуюся вокруг его рта и глаз морщинку, его растянувшиеся губы, чуть изогнувшуюся бровь. Но на подобную смелость она не отважилась.

– До завтра, малышка. Я заеду в восемь. Будь готова к пробежке физически и морально.

– Буду, – ответила Софи, улыбаясь в ответ.

8

Софи очень старалась. Каждое утро бегала с Филипом по парку, причем относилась к этому занятию не как к возможности пофлиртовать, покрасоваться перед предметом обожания в обтягивающих спортивных брюках и не как к развлечению. А со всей серьезностью.

На следующий день после проведенного с ним выходного она сходила к врачу. Тот осмотрел ее, задал кучу вопросов и объявил, что беспокоиться нет причин.

Во время подготовки к Неделе моды в Милане Софи выкладывалась на все сто. Перед сном в обязательном порядке дышала свежим воздухом и принимала расслабляющую ванну. Даже на учебу не тратила теперь столько времени, как прежде, решив, что досдаст экзамены после возвращения из Италии.

Делая пробные снимки, Томас опять многословно ею восторгался. Айрин, сияя, повторяла по несколько раз на дню: мол, я же говорила, что все будет в порядке, подружка.

Больше всех радовался сам Вассон. Он вновь видел свою прежнюю Софи – одаренную, пластичную, умеющую демонстрировать его одежду именно так, как ему того хотелось.

В первые дни он боялся верить своим глазам, подсознательно ждал повторения ее вялости. Даже начал в качестве подстраховки готовить к показу в Милане другую модель из «Элит премьер», Адриану, примерно такого же, как Софи, роста и телосложения.

Но со временем убедившись, что ее состояние стабильно, что работает она едва ли не лучше, чем раньше, решил не тратить на Адриану много времени…

Их отношения благодаря совместным пробежкам по утрам и все возрастающему взаимопониманию становились все ближе и теплее. Перед сном Филип опять предавался мечтам и засыпал каждый раз с мыслью, что будет бороться за свою любовь, что бы ни случилось…

– Предлагаю завтра опять устроить выходной, детка, – сказал он как-то раз, отвозя Софи после утренней пробежки домой. – До поездки осталось три дня. Надо как следует расслабиться и начинать настраиваться на рабочий лад.

– Выходной? Завтра? Вот здорово! – Софи радостно хлопнула в ладоши. – Куда поедем? Опять на конюшни. За все это время мы больше ни разу там не были!

– Можно и на конюшни, – ответил Филип. – Или куда-нибудь в другое место. Надо подумать.

– Не хочу в другое… – с детской капризностью протянула Софи. Она настолько привыкла, что в свободное от работы время Вассон относится к ней, как к ребенку, называет малышкой и деткой, что невольно стала подыгрывать ему. – Я соскучилась по лошадям. Теперь они иногда даже снятся мне по ночам, представляешь? Я должна опять с ними встретиться. Поехали на конюшни, ладно?

Филип любил, когда Софи дурачилась. Он прекрасно знал, что это не всерьез, что она ведет себя так лишь с ним, только в отсутствие посторонних. Это доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие.

– На конюшни так на конюшни. Я сам обожаю ездить верхом и просто общаться с лошадьми. А после куда направимся?

Софи пожала плечами.

– Это уж ты, пожалуйста, сам придумай. Твое воображение работает безотказно.

Филип засмеялся.

На следующий день, вдоволь накатавшись на лошадях, они направились в Вулвидж полетать на воздушном шаре. Часам к пяти Софи чувствовала себя настолько уставшей и переполненной впечатлениями, что ехать ужинать в ресторан наотрез отказалась.

– Я бы гораздо охотнее уселась сейчас на диван в своей гостиной и заказала еду домой, – призналась она. – Пожалуй, так и поступлю. Если хочешь, можешь составить мне компанию.

– С удовольствием, – ответил Филип.

В ее дом он вошел сегодня не впервые. По утрам после пробежки она несколько раз приглашала его на чай.

Ужин заказали в некогда любимом самой леди Ди «Энтерпрайзе». Ожидая посыльного, делились впечатлениями о насыщенном выходном.

– Ты видел, он узнал меня! – воскликнула Софи, вспоминая, как вороной жеребец, на котором она, светловолосая, белокожая, смотрелась бесподобно, встретил ее довольным фырканьем. – Знаешь, я чувствую, что просто влюблена в этого красавца! Когда я увидела его сегодня, у меня прямо душа запела.

– А, встречаясь со мной, твоя душа не поет? – спросил Филип с комично-серьезным видом.

Софи рассмеялась.

– Поет, поет. Особенно когда во время пробежки ты кричишь, что и дышу-то я неправильно, и ногами не так двигаю.

Вассон расхохотался.

– Мой бедный маленький ребенок! Совсем я тебя замучил своими окриками.

– Вот-вот! Именно! – Софи уперла руки в бока и грозно посмотрела на сидящего на диване Филипа сверху вниз.

– Ну-ну, не сердись. Иди, я тебя пожалею, – с наигранным сочувствием произнес он.

Лицо Софи сделалось вдруг таким, будто она не в шутку, а по-настоящему нуждается в том, чтобы ее, как ребенка, пожалели. Она шагнула к дивану и протянула Филипу обе руки.

Он привлек ее к себе, не сдерживая своей страсти. Желая навеки заключить ее в объятия, замучить поцелуями.

Но в тот самый момент, когда глаза их закрылись, а губы коснулись друг друга, готовые слиться в пламенном поцелуе, в дверь позвонили.

– Ужин, – пробормотала Софи, распахивая глаза.

– Как не вовремя, черт бы их побрал! – Филип перевел дыхание. – Может, не откроем?

– Нет, что ты. – Софи покачала головой. – Тогда мы умрем с голоду.

– С голоду? – переспросил он многозначительно. – Не исключено.

Бережно пересадив Софи со своих коленей на диван, Филип поднялся и пошел открывать дверь.

Софи облизнула пересохшие губы и направилась в кухню за тарелками. Ноги почти не слушались ее, в голове стоял густой туман – она вся была во власти сильного, почти неодолимого любовного дурмана. Чтобы прийти в чувства, она побрызгала на лицо холодной водой из-под крана.

Филип ждал в гостиной. Вернувшись и увидев коробки с эмблемой «Энтерпрайз» и бутылку вина на чайном столике, Софи вспомнила, что с самого полудня и крошки в рот не брала. В желудке у нее тут же заурчало.

Их с Филипом взгляды встретились. Софи постаралась не выглядеть разомлевшей влюбленной, а он, судя по выражению его глаз, хотел видеть ее именно такой. Изучающе, с мальчишеским трепетом в душе всмотревшись в ее лицо и не найдя ни следа недавней страсти, Филип с деланной небрежностью кивнул на коробки.

– Пахнет неплохо.

Софи подошла к столику, наклонилась и втянула в себя изысканные ароматы упакованных в картон блюд.

– Не неплохо, а очень даже замечательно. – Ее лицо расцвело улыбкой.

Поставив на стол тарелки, положив ножи и вилки, она взялась за ручки сбоку.

– Подожди! – Филип торопливо поднялся, взял Софи за плечи, аккуратно отодвинул в сторону и сам подкатил столик к дивану. – Надо было мне сразу об этом позаботиться. Нет же, сидел и ждал, когда появишься ты.

Он легонько стукнул себя по лбу. Тогда Софи порывисто подошла, приподнялась на цыпочки и чмокнула его именно в то место.

– Нечего себя ругать! И лупить почем зря! – Она пригрозила ему пальцем.

В ответ его глаза довольно заискрились. К ужину приступили пару минут спустя. Софи достала из миниатюрного бара два бокала на высоких тонких ножках, а Филип откупорил бутылку и наполнил их рубиновым вином.

– За наш незабываемый выходной! – провозгласил он тост.

– Один из лучших в моей жизни! – подхватила Софи.

Они чокнулись, пригубили вино и начали есть…

– Вкусно! – Утолив голод, Софи откинулась на спинку дивана.

Филип повернул голову, обвел ее довольным взглядом, положил нож и вилку и последовал примеру хозяйки дома.

– Как мне нравится видеть тебя вот такой… – протянул он, глядя в пространство перед собой.

Софи прикрыла глаза.

– Какой?

– Умиротворенной, расслабившейся, – пояснил Филип. – Порой меня обуревает желание превратиться в Санта-Клауса и исполнить все твои желания – чтобы ты никогда больше не печалилась.

Софи засмеялась мелодичным негромким смехом.

– У меня одно желание, – пробормотала она. – Чау-чау. Или спаниель. Я ведь рассказывала тебе.

– Да-да, помню, – ответил Филип, уверенным движением просовывая руку между спинкой дивана и шеей Софи и обхватывая ее плечи. – Ты мечтаешь о собаке. А почему до сих пор не завела?

Софи с грустью вздохнула.

– Потому что сейчас мне приходится много путешествовать. С кем бы я оставляла моего Боба?

– Боба? – Филип взглянул на нее, сдвигая брови.

– Да, я назвала бы моего пса Боб. Я давно придумала ему кличку, – с чарующей непосредственностью призналась Софи.

Филип засмеялся, опять переполненный теми теплыми чувствами, которые испытывал, общаясь со своей четырехлетней родственницей. В приступе нежности и умиления он крепче обнял Софи и принялся покрывать ее лоб, щеки, нос, глаза быстрыми легкими поцелуями. Когда очередь дошла до губ, оба на мгновение замерли.

А спустя мгновение не стало ни его, ни ее. Она целиком – и душой, и телом – отдалась ему, с радостью превратившись вдруг в его дополнение, его составляющую. Он полностью, без остатка растворился в ней…

Софи не могла заснуть, но страх, что она будет не в состоянии нормально работать на следующий день, ничуть ее не тревожил. Все ее мысли занимал мерно посапывающий рядом мужчина и то, что каких-то полтора часа назад наконец-то произошло между ними.

Они лежали на кровати в спальне Софи. Филип перенес ее сюда, когда их страсть уже достигала предела. Разбросанная по полу и дивану одежда осталась в гостиной, как и недоеденный ужин на тарелках, и недопитое вино в бокалах.

Софи смотрела в темноту перед собой и в который раз видела сцены, за повторение которых отдала бы не задумываясь, наверное, все на свете.

Ласки Филипа, его пылкие поцелуи до сих пор жгли ее губы, шею, плечи, отдавались пьянящим покалыванием в сосках, заставляли руки то и дело покрываться мурашками.

Она испытывала с трудом преодолимое желание стянуть со своего умопомрачительного возлюбленного простыню, включить бра и до рассвета любоваться им, изучая, запоминая каждую черточку.

Софи уснула под утро с блаженной улыбкой на губах, думая о том, что после пережитого счастья ей не страшны никакие невзгоды.

Я люблю его, приглушенно звенело в ее затуманивающемся сознании. Люблю до безумия…

9

К Неделе высокой моды в Милане Кетлин готовилась самым основательным образом. Преимущественно морально. В остававшиеся до поездки несколько дней даже не выходила из дома по вечерам – настолько серьезно обдумывала, правильно ли собирается поступить. В голове теснились тревожные, противоречащие друг другу мысли, каждую из которых она обмозговывала снова и снова.

Рядом с лютой ненавистью в ее душе жил страх.

А если Вассон или сама Софи догадается, что кто-то «помогает» ей становиться вялой и безразличной? – думала Кетлин, замирая от ужаса. Если решат провести расследование и наличие клодизона в остатках воды в стакане или в крови Софи обнаружится? Если кто-то случайно заметит, как я подсыпаю ей порошок, что тогда? Меня упекут в тюрьму, а эти голубки беспрепятственно продолжат миловаться. Здорово получится! Ничего не скажешь!

Кетлин уже начинала сомневаться, стоит ли доводить месть до конца, подумывала, а не переключить ли внимание на какого-нибудь другого известного модельера. Но, в который раз перебрав в памяти всех, кто смог бы стать ее новым предметом обожания, понимала, что лучшей кандидатуры, чем Филип Вассон, ей не найти.

Да ни о чем они не догадаются, принималась тогда она убеждать себя. Я дважды проворачивала этот трюк и все еще гуляю на свободе, а о тюрьме даже не помышляю. Нет надобности. Я должна сбросить эту гадину с пьедестала, на который ее возвел Вассон. Должна доказать, что это мое место. Я так давно к этому иду, так искренне мечтаю о Филипе!..

Ее обуревала жалость к себе, а злоба на Софи удесятерялась.

– Справедливость восторжествует, – шептала Кетлин, стискивая зубы. – Я приложу к этому все усилия. Даже на риск пойду, не остановлюсь ни перед чем!

В день показа в Милане Вассон волновался настолько сильно, будто был не всемирно известным модельером, а новичком. Сегодня им с Софи предстояло доказать безжалостным судьям, не замедлившим поставить под сомнение талант обоих, что они не разучились блистать.

Теперь, после той волшебной ночи, Софи была для него не только подающей большие надежды моделью, не просто обожаемой женщиной, а созданием, без которого его жизнь теряла смысл. Он твердо знал, что не разлюбит ее, даже если она вообще откажется выходить сегодня на подиум, и все-таки верил в их совместный успех.

Филипу доставляло удовольствие думать, что именно Софи на протяжении долгих последующих лет будет опять и опять вдохновлять его на создание непревзойденных творений, а потом представлять их миру так, как умеет она одна. Он мечтал о жизни вдвоем, в которой личное удивительным образом переплетается с творчеством, от которой ни он, ни она никогда не устанут.

Они подготовились к этому показу в высшей степени ответственно. На многочисленных репетициях Софи без сомнений затмевала своим мастерством всех остальных манекенщиц. И, наблюдая за ней, Филип все сильнее убеждался, что зря усомнился в ее способностях.

Тем не менее сегодня утром он проснулся, объятый тревогой. Со смутным предчувствием беды.

Ему хотелось убедить себя в том, что волноваться глупо, что Софи превосходно справится с порученным заданием, что следует выбросить из головы мрачные мысли. Но на душе с приближением назначенного для показа времени становилось все тревожнее.

Филип успокоился, лишь когда увидел готовящуюся к выходу на подиум Софи – сосредоточенно спокойную, несколько отрешенную, но не выражающую ни взглядом, ни жестами и капли неуверенности в себе. Она невозмутимо сидела перед зеркалом, у которого Тедди заплетал ее волосы в косички, и лишь изредка подносила ко рту стакан с водой, в котором позвякивали кубики льда.

Все будет в порядке, подумал Филип, расслабляясь. Она меня не подведет.

Софи удалось заставить себя напрочь забыть о былых неудачах и сконцентрироваться только на предстоящей работе. Все утро она пребывала в приятной расслабленности, а за два часа до начала шоу, когда визажист приступил к нанесению на ее лицо макияжа, принялась внутренне готовиться к необходимому перевоплощению.

Шутки и смех окружающих, привычные шум и суета опять отошли для нее на задний план. Даже взволнованный Филип ни на минуту не переключил на себя ее внимания. Как настоящий профессионал и человек, обожающий свое дело, она готовилась всецело отдаться предстоящему действу.

На нее надели первое платье – в стиле секси, с глубоким разрезом на длинной, обтягивающей бедра юбке – и, горделиво приподняв подбородок, она зашагала к выходу на подиум. Еще минут пять назад ее начала мучить та же сухость во рту, в глазах чуть потемнело, а голова немного закружилась, но, решительно настроенная на успех, она старалась не придавать этому значения.

Ей надлежало дойти до середины подиума, приостановиться, посмотреть направо и налево, продолжить путь, приблизиться к краю, окинуть зрителей преисполненным чувства собственного достоинства взглядом, а потом неожиданно рассмеяться и уйти.

Достигнув середины подиума, Софи с ужасом ощутила, что вот-вот пошатнется, и останавливаться побоялась. Как можно незаметнее для смотрящих на нее из зала людей, желая во что бы то ни стало прийти в чувство, она глубоко вдохнула и выдохнула. Дойдя до края подиума, изо всех сил борясь с наваливающейся на нее слабостью, приостановилась, окинула публику величественным взглядом… но рассмеяться не смогла.

Смех как будто не хотел слетать с ее сделавшихся вдруг устрашающе непослушными губ, как будто застрял где-то в горле. Промешкав несколько мгновений, Софи лишь натянуто улыбнулась и медленнее обычного пошла назад.

– Софи! Что? Опять?! – закричал, встречая ее, Вассон. – Не убивай меня! Скажи же хоть что-нибудь!

Голову Софи наполнял туман. А в душе шла страшная борьба.

Нет, твердила себе она, почти не слыша Филипа, не видя обеспокоенного лица Джейн, испуганных глаз Айрин, готовящейся к выходу. Нет, я не имею права опять подвести его. Надо что-то придумать, справиться с этой чертовщиной…

– Софи! – прокричал Вассон где-то рядом с ее ухом. – Тебе опять плохо?

Она стиснула зубы, преисполнившись вдруг жгучей злости на себя, и собралась с остатками сил.

– Нет! – ответила Софи отрывисто и жестко. – Все в порядке. Я иду переодеваться!

Вторым ее нарядом был костюм из узких брюк и топа с открытой спиной и драпировкой спереди. Переодевшись, она подошла к открытому окну, жадно хватанула ртом воздуха, на мгновение закрыла глаза и прочла коротенькую молитву, которую в детстве много раз слышала от бабушки.

– Я должна, должна, – отказываясь верить в очередное поражение, еле слышно шептала она. – Я сделаю это. Ради него. Ради нас…

– Софи! – позвала Джейн.

– Иду! – отозвалась она, неимоверным усилием воли подавляя увеличивающуюся слабость.

Впервые в жизни выходя на подиум, Софи ощущала себя человеком, обреченным на немыслимые пытки. Ей казалось, что из ее ног постепенно извлекают кости, заменяя их ватными тампонами, что глаза подергиваются густой пеленой, что заполненный людьми зал куда-то уплывает от нее, но, превозмогая себя, шла вперед.

На краю подиума Софи не приостановилась, чтобы дать публике возможность лучше рассмотреть ее наряд. Сразу повернулась, приложив для этого максимум усилий, а потому тут же кренясь набок.

Она не помнила, что последовало дальше. Наверное, каким-то чудом ей все же удалось вернуться назад.

Ее выдернул из полузабытья крик Вассона:

– Почему ты не сказала, что опять лишилась сил? Зачем потащилась на подиум еще раз? Я ведь спрашивал у тебя, мы все спрашивали! Адриана! Бегом в примерочную! Следующий выход Софи – твой!

Софи будто во сне видела, как не собиравшаяся принимать участия в показе Адриана помчалась переодеваться, как Филип в отчаянии схватился за голову, как Джейн взяла его за плечо и что-то с чувством принялась ему говорить.

Она ненадолго очнулась, лишь когда Филип вновь возбужденно обратился к ней:

– Мы так старательно готовились к этому шоу, черт возьми! Я надеялся на тебя, верил… Почему, ну почему ты не сказала вовремя, что опять не в состоянии работать, ответь, Софи? Я не знаю, что и думать! Я в полной растерянности! Может, ты издеваешься надо мной, может, я чем-то не угодил тебе?

Он схватил ее за руку, притянул к себе, со столь несчастным и умоляющим выражением лица заглянул ей в глаза, что, будь она в норме, заплакала бы от душевной боли.

– Что происходит, Софи? – прошептал Филип. – Объясни ради бога! Не мучь меня, прошу… Ты слышишь? Ты слышишь, что я тебе говорю?

Софи смотрела на него молча, мечтая об одном: поскорее лечь в кровать и уснуть. Вассон взорвался.

– Ты слышишь меня, я спрашиваю? – прокричал он, сжимая ее плечо. – За что ты мстишь мне? Почему не можешь хотя бы ответить?

– Филип, сейчас же возьми себя в руки, – жестко и громко велела Джейн, видя, что ситуация требует ее вмешательства. – Немедленно успокойся, тебе скоро выходить! Софи, дорогая, поезжай в отель, отдохни. Ты явно не в себе.

Та медленно кивнула. Джейн подошла и разжала пальцы Вассона, стиснувшие плечо Софи.

– Все, Филип. Сейчас не время. Потом поговорите. – Джейн посмотрела на Софи, взглядом прося ее уйти. – Тед, вызови для Софи такси. И проводи ее. До самого номера. Все остальные работать! А не то мы вообще провалим показ.

Через несколько минут, показавшихся Софи вечностью, Тедди вывел ее из здания к подкатившей к входу машине. Он доехал с ней до отеля и довел до самого номера.

– Спасибо, – пробормотала Софи. У нее уже слипались глаза, и хотелось сладко зевнуть.

– Ложись-ка спать, – сказал, заботливо глядя на нее, Тедди. – Ты бледная как полотно и выглядишь жутко уставшей. Забудь обо всем и как следует отдохни.

Софи кивнула и скрылась за дверью.

Она проспала часа три и, лишь когда проснулась, заметила, что лежит в том самом костюме, который демонстрировала последним.

– Вот это да. Нашла себе пижамку… Эти шмотки стоят целое состояние, – растерянно пробормотала она, рассматривая себя и поднимаясь с кровати. – Какого черта я не переоделась? Почему вернулась в этой одежде и…

Все, что произошло с ней на показе, неожиданно всплыло в памяти, лишая дара речи. Вмиг забыв о костюме стоимостью в целое состояние, Софи медленно осела на кровать.

Несколько минут у нее не было сил ни плакать, ни качать головой или заламывать руки – ей казалось, что жизнь кончена, что все хорошее позади.

Мало-помалу оцепенение прошло, а тягостная пустота в голове сменилась подталкивающими к какому-нибудь отчаянному шагу воспоминаниями. Софи вновь ощутила слабость, которую испытывала на подиуме, еще раз пережила страдания, борьбу, ни к чему не приведшее стремление справиться с заданием во что бы то ни стало.

Потом услышала крики Филипа, увидела его лицо – растерянное, умоляющее, недоуменное, полный горечи разбитой надежды взгляд.

Ей стало так плохо, что захотелось распахнуть окно и камнем броситься с восьмого этажа вниз, не раздумывая, ничего не прикидывая, не взвешивая.

Она даже поднялась с кровати и, не чувствуя ни рук, ни ног, добрела до окна и открыла створку.

Ее рассеянный, ничего не видящий взгляд вдруг задержался на идущей по тротуару девушке со светлыми коротко остриженными волосами в коротенькой ярко-красной куртке с капюшоном. Девушке, напомнившей ей семнадцатилетнюю сестру. У Дороти была такая же стрижка, почти такая же куртка…

– Мама… – слетело с онемевших губ Софи, и ее сердце защемило от тоски по родительскому дому, единственному месту на земле, где ее ждали и любили всегда. – Домой, – пробормотала она, ощущая прилив неизвестно откуда взявшихся сил. – Я хочу домой. Скорее…

Спустя полчаса, собрав сумку и надев джинсы и свитер, Софи уже набирала номер сотового Джейн.

Та ответила незамедлительно.

– Джейн, это я, – произнесла Софи быстро и решительно.

– Софи? Где ты? Как себя чувствуешь?

– Пожалуйста, не произноси вслух моего имени. По крайней мере, если Филип рядом! – скороговоркой выпалила Софи.

– Не беспокойся, его нет рядом, – ответила Джейн. – Он о чем-то болтает с Гальяно. Мы на ужине, народу – тьма. А ты почему до сих пор не приехала? Если боишься, что…

– Джейн, дорогая, окажи мне услугу! – взмолилась Софи, перебивая ее. – Выйди минут через двадцать на улицу, я отдам тебе пакет с костюмом, в котором ушла с показа.

– К чему такая спешка? – удивилась Джейн. – Зачем тебе понадобилось отдавать костюм именно сейчас? Завтра встретишься с Филипом, ему и вручишь.

– Нет-нет, ты не понимаешь, – нетерпеливо произнесла Софи. – Завтра меня здесь не будет. Я сейчас же возвращаюсь домой. О каких-либо встречах с Филипом я даже думать не могу!

– Софи, не спеши. Филип погорячился, наговорил тебе разной ерунды, я согласна, – с чувством произнесла Джейн. – Но поставь себя на его место. В первые мгновения любой из нас в такой ситуации наделал бы глупостей, вытворил бы что-нибудь непредсказуемое. Прости его. Не торопись сжечь мосты. Завтра вы встретитесь и мирно обо всем побеседуете. Филип ужасно переживает, места себе не находит, я ведь прекрасно его знаю и все вижу.

– Потому-то я и не хочу с ним встречаться, – сказала Софи. – Пусть спокойно придет в норму, а обо мне вообще забудет. Я завязываю с модельным бизнесом… По крайней мере, на время.

– Софи, прошу тебя, не принимай поспешных решений! – тоном матери, упрашивающей дочь не убиваться из-за несчастной первой любви, воскликнула Джейн. – Обдумай все как следует!

– Уже обдумала, – устало ответила Софи. – Так ты выполнишь мою просьбу?

– Выполню, – нехотя произнесла Джейн.

– Только, пожалуйста, ни слова Филипу. Для меня это очень-очень важно.

– Хорошо.

Спустя двадцать минут Джейн уже стояла около светящегося разноцветными огнями ресторана. Софи подъехала без опозданий.

– Спасибо тебе, спасибо! – сказала она, выйдя из машины и вцепившись в руку помощницы Вассона с таким чувством, будто прощалась с ней навсегда. – Вот, держи!

– Софи… – Джейн взяла пакет, опустила его на землю у своих ног и положила поверх обхвативших ее руку пальцев Софи вторую ладонь. – Девочка, не делай глупостей. Прости Филипу его грубость, останься. Вместе вы что-нибудь обязательно придумаете… Мы придумаем. Надо во всем разобраться, эта история слишком странная… Такое ощущение, что во время показов тебя кто-то околдовывает, честное слово…

– Какая теперь разница? – с отчаянием произнесла Софи. – Я все бросаю, и точка. Договор, заключенный с Вассоном, мы должны расторгнуть. Если он воспротивится, я достану медицинские справки, лягу в больницу, в дурдом, куда угодно…

Ее голос постепенно повышался, пока не дрогнул и не оборвался. Ей захотелось плакать, и, сдерживая слезы, Софи закусила губу.

– Ну-ну, моя хорошая, не переживай так, – ласково произнесла Джейн, проводя рукой по до сих пор заплетенным в косички и уложенным в кокетливую прическу волосам Софи. – Пройдет какое-то время, и ты посмотришь на сегодняшние события с улыбкой, вот увидишь.

Софи усмехнулась.

– Очень сомневаюсь. Этот день навсегда останется для меня самым мрачным в жизни. – Ее губы дрогнули, и она опять закусила нижнюю.

– Перестань, перестань, – утешающе, монотонным голосом произнесла Джейн. – Если чувствуешь, что должна уехать, поезжай. И отдохни от работы, раз считаешь, что так будет лучше. Передышка пойдет тебе на пользу. Но всегда помни, что мы никогда не забудем о нашем сотрудничестве и всегда ждем тебя. Обещаешь?

Софи взглянула на нее с безграничной благодарностью. В ее глазах все же заблестели слезы.

– А с Филипом я все-таки посоветовала бы тебе… – начала Джейн, но Софи перебила ее:

– Нет-нет-нет. Об этом и речи не может идти. После всего, что случилось, я не смогу посмотреть ему в глаза, не смогу общаться с ним, как раньше, понимаешь?

– Не совсем, – спокойно ответила Джейн. – Если ты настолько сильно обиделась на него, вспомни, как он относился к тебе до сегодняшнего дня. Разве это не более ценно?

– О, Джейн! Не мучь меня, прошу! – Глаза Софи сделались несчастными, как у брошенной хозяином собаки. – Ты многого не знаешь, поэтому не можешь понять меня.

– Не знаю, но догадываюсь, – в упор глядя на Софи, сказала Джейн.

На мгновение Софи замерла.

– О чем ты догадываешься?

– Мне кажется, обо всем, – невозмутимо ответила Джейн.

Софи покачала головой, отказываясь верить, что ее собеседница догадывается действительно обо всем.

Джейн, заметив ее сомнение, пояснила:

– Мне кажется, ты всерьез увлеклась Филипом задолго до вашего знакомства. А он потерял голову, когда увидел тебя впервые.

Щеки Софи вспыхнули. Она нервно сглотнула, провела ладонями по лицу и вновь схватила Джейн за руку.

– Это он сказал тебе, что… что потерял голову? – задыхаясь от волнения, спросила она.

– Нет, – ответила Джейн. – О делах сердечных мы никогда не разговариваем. Но я знаю его так давно, что запросто определяю, что в тот или иной период с ним происходит по одному его виду, по настроению.

– А обо мне… как ты узнала? Неужели у меня тоже все написано на физиономии? – спросила Софи испуганно.

Джейн тихо засмеялась.

– Не переживай. Я уверена, что о твоих чувствах догадалась одна я. У меня дар читать в чужих сердцах.

Софи вздохнула с облегчением, но тут же встрепенулась.

– Дай слово, что ничего не расскажешь Филипу, – требовательно-молящим тоном произнесла она.

– Может, наоборот было бы лучше? – Джейн слегка сощурила свои проницательные зеленые глаза.

– Н-нет, – торопливо сказала Софи. – Я не хочу, чтобы он об этом узнал. Нам больше ни к чему видеться. Вообще общаться.

– Не понимаю, Софи. Ты добровольно отказываешься от счастья, пытаешься сбежать от самой себя, обмануть судьбу. К чему все это?

– Не пытайся ничего понять, пожалуйста… – жалобно протянула Софи. – Передай Филипу, что я больше не буду работать манекенщицей… во всяком случае, в ближайшем будущем и что хотела бы расторгнуть наш договор. Надеюсь, он не откажет мне в этой малости. Ну все, мне пора. Спасибо, что выслушала меня, что согласилась выйти. Всего хорошего.