Текст книги "Повседневная жизнь греческих богов"

Автор книги: Джулия Сисс

Соавторы: Марсель Детьен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Глава IV

Быть богом: образ жизни

Земля устала. Тяжко ей от несметных человеческих полчищ. Она просит у великого Зевса средство, которое облегчило бы ее страдания. Взволнованный повелитель Олимпа подумывает о радикальном средстве: он клянется уничтожить все человечество, попирающее грудь Земли-кормилицы. Это должно свершиться постепенно, шаг за шагом. Зевс разрабатывает долговременную стратегию. Он устроит свадьбу смертного героя и бессмертной богини – Пелея и Фетиды. У них родится сын Ахиллес, герой, наделенный исключительной силой. Зевс, в свою очередь, соблазнит юную принцессу Леду. Так на свет появится Елена, прекраснейшая из женщин, пробуждающая сексуальное влечение. Эти два персонажа – Ахиллес и Елена – будут влиять на судьбу человечества в ходе Троянской войны, настоящего геноцида, развязанного богом. Вот как философ Прокл вкратце изложил факты: «Зевс обсуждает с Фемидой способ ведения Троянской войны. В самый разгар свадьбы Пелея появляется Эрида. Ей удается добиться, чтобы Афина, Гера и Афродита вступили в спор, желая выяснить, кто из них самая красивая. Зевс приказывает Гермесу отвести богинь к живущему на Иде Парису-Александру, чтобы тот разрешил их спор. Увлеченный перспективой женитьбы на Елене, Александр отдает предпочтение Афродите. Затем по совету Афродиты он строит корабли. (...) Александр отправляется в Лакедемон, где его принимают сыновья Тиндара, а затем в Спарту – в гости к Менелаю. Во время пира Елена благосклонно принимает подарки Александра. Затем Менелай уезжает на Крит, поручив Елене заботиться о гостях до их отъезда. И вот тогда Афродита бросает Елену в объятия Александра». А ничего не подозревающее человечество попадает в переплет.

«Илиада» даже не упоминает о событиях, рассказанных в эпической поэме «Киприи», дошедшей до нас лишь частично, в разрозненных фрагментах [2]2
  «Киприи» – эпическая поэма гомеровского времени о ходе событий до начала Троянской войны. ( Прим. ред.)


[Закрыть]. В V веке до н. э. Еврипид переписал историю Елены и полностью оправдал красавицу: он отождествил ее с «судьбой». Елена Еврипида предстает перед нами не как легкомысленная и сознательно неверная супруга, а как «слишком красивая вещь» (kallisteuma),которой воспользовались боги, чтобы столкнуть друг с другом греков и фригийцев и спровоцировать смертоубийство, желая освободить Землю, обремененную бесчисленными смертными. Однако даже в самой Илиаде это прекрасное тело, призванное стать бичом человечества и влекомое Афродитой к гостю, не оказывает ни малейшего сопротивления внезапно вспыхнувшему желанию. Никто не в состоянии превозмочь себя. Роковая (в прямом смысле слова), принуждающая, неотразимая красота: желание вспыхивает как незамедлительное, автоматическое и неотвратимое следствие присутствия Елены. У человека, поддавшегося искушению и охваченного ananke, эротической необходимостью, нет выбора. Троянские старцы из «Илиады» начинают осознавать это, увидев, как Елена поднимается на крепостные стены. «Нет, возмущаться нельзя, что троянцы и дети ахейцев из-за подобной жены бесконечные бедствия терпят. Вправду похожа она на бессмертных богинь своим видом» (Илиада, III, 156—158). Божественная красота Елены – материализованная божественная судьба. Приам ей говорит: «Ты предо мною ни в чем не повинна – виновны лишь боги, против меня возбудив плачевную распрю ахейцев» (Илиада, III, 164—166).

Чем становится в подобных обстоятельствах решение (krisis)молодого человека? Желание, продиктовавшее его Парису, является лишь сообщником намерений Зевса. Бог знает, насколько для юноши дар Афродиты ценнее славы полководца и верховной власти. Пусть Елену отдадут смертному и его планы сбудутся. Таким образом, стратегия богов порой зиждется на человеческих страстях. В данном конкретном случае на кон поставлена судьба всего человечества. Потребителям хлеба, ставшим назойливым бременем, от которого необходимо избавить населяемое ими пространство, остается только осознавать свою бренность и говорить себе, что они так же эфемерны, как опавшие листья, и лишь чуть более чувствительны к порывам души.

Как реагируют боги

Греческие воины спят в шатрах. Корабли пришвартованы чуть дальше. Невидимый во тьме, сумрачный, как ночь, появляется бог-Дальновержец. Его присутствие выдает только один звук – звон стрел в колчане. Внезапно раздается ужасный свист: это летит первая пущенная стрела. А затем наступает хаос. И животные, и люди падают замертво. Аполлон изливает свой гнев на протяжении девяти дней. За это время происходит только одно: бог беспрерывно убивает. «В день же десятый созвал Ахиллес весь народ на собранье» (Илиада, V, 54). Пробил час! Наконец-то нашелся среди людей тот, кто решил прояснить суть происходящего. Вероломное и жестокое нападение Аполлона Ахиллес объясняет забвением греками обета. Тем не менее человек, который проявил дальновидность и созвал царей и воинов, лишь внешне действует самостоятельно. Подобную мысль ему внушила одна из бессмертных – белорукая богиня Гера.

Итак, против бесчинства Аполлона восстают вовсе не люди: жертв своего соперника воодушевляет и мобилизует родственница Аполлона, также принадлежащая к сонму олимпийцев. Верная союзу, заключенному ею с греками против неосмотрительного Париса, Гера не может допустить, чтобы кто-либо уничтожал ее друзей. Не стоит гадать, что произошло бы, если бы верховная богиня не обеспокоилась судьбой ахейцев. Вас удивляет инертность смертных? Необходимо смириться со странной ролью, отведенной им в театре теней, в котором они действуют. Смертные, то активные и стремительные, то впадающие в оцепенение, порой подчиняют себе, а порой пускают на самотек события, отмеченные божественной печатью.

На повестке дня собрания греков стоит один-единственный вопрос: какая оплошность могла повлечь за собой неистовство Аполлона? Нарушили греки обет или забыли принести богу жертву? Возможно, запах жарящихся ягнят и коз сумеет умиротворить Аполлона. Данайцы, неуверенные и взволнованные, но убежденные в том, что совершили ошибку, обращаются за помощью к человеку, получившему от бога дар видеть прошлое, настоящее и будущее. Калхас избавляет их от заблуждений: Аполлон пришел в ярость не из-за обрядовой «оплошности», а из-за оскорбления, нанесенного чести одного из жрецов – Хриза, которому Агамемнон отказался вернуть дочь, захваченную в плен при взятии Хризы. Старый священнослужитель предложил за дочь выкуп, но греческий царь опозорил его отказом. Оскорбление, нанесенное Хризу, затронуло Аполлона, бога, которому тот лично служит: теперь молодую женщину надо отдать самому богу не только без выкупа, но и свершив, в качестве компенсации, огромное жертвоприношение, гекатомбу. Только когда будут выполнены эти условия, бедствие прекратится.

Агамемнон, обеспокоенный за свой авторитет и не желающий быть обделенным по сравнению с другими знатными воинами, решает взять себе другую пленницу – Бризеиду, доставшуюся при дележе добычи Ахиллесу. «Так как теперь Аполлон отнимает мою Хризеиду, и на своем корабле я с друзьями ее отсылаю, то за наградой твоею, прекрасной лицом Бризеидой, сам я приду в твой шатер и ее уведу» (Илиада, I, 182—185).

Итак, месть разгневанного, негодующего, кипящего от ярости бога становится завязкой поэмы. «Илиада» начинается описанием сцен свирепого негодования Аполлона. Появление бога сразу же ознаменовалось гневом: олимпийцы не более разумны и не менее страстны, чем люди. Агамемнону довелось убедиться в этом в день, когда в Авлиде (где был сделан привал по дороге на Трою и корабли встали на якорь) воины разбили лагерь, а царь решил развлечься на охоте. Он легкомысленно произнес несколько слов, которые будут довлеть над ним на протяжении всей оставшейся жизни. Ах! Какую прекрасную лань ему удалось только что убить! Он превзошел саму Артемиду! Как радовался царь своей добыче! Он забыл то, что никогда не должен упускать из виду ни один смертный: боги ненавидят, когда кто-либо из людей превосходит их. Какое легкомыслие! Какое достойное сожаления бахвальство! Богиня охоты Артемида, сестра Аполлона, затаила злобу на Агамемнона: внезапно на море поднялся шторм, и прорицатель Калхас усмотрел в нем гнев богини. Теперь для того, чтобы заслужить прощение, царь сам должен принести в жертву родную дочь. Агамемнону пришлось согласиться перерезать горло Ифигении – поступок, который очень нелегко ему дался, – но в момент, когда лезвие ножа коснулось нежной кожи жертвы, Артемида схватила девушку и положила на ее место лань. Во внезапно спустившейся мгле никто ничего не заметил.

Еще до того, как Агамемнон оскорбил Аполлона, он вызвал раздражение Артемиды: в обоих случаях ответом была безжалостная ярость, которую могло утихомирить только искупительное жертвоприношение. Смертный допустил оплошность, промашку, бестактность: он упрямо не хотел отдавать пленницу из-за ее красоты и хвастался, что сумел заполучить прекрасную добычу. Разве это такой уж тяжкий поступок? И тем не менее этого достаточно, чтобы олимпийцев охватило яростное негодование. Люди полностью зависят от настроения богов. А самолюбие богов задевает малейшая бестактность, которую люди неизбежно допускают по отношению к бессмертным. Почему такой богопослушный царь, как Агамемнон, не удержался и неосмотрительно оскорбил богов-Дальновержцев, брата и сестру? Можно подумать, что если и существуют простейшие правила поддержания добрососедских отношений с олимпийцами, то либо он ими пренебрег, либо вовсе не знал о них. И почему боги так нетерпимо относятся к этим рассеянным существам, не умеющим обуздывать свои слова и поступки? В этом заключается серьезная проблема, вызванная присутствием людей на земле. Никто не вправе игнорировать закон. Любое преступление влечет за собой наказание. Однако существует ли Уголовный кодекс богов?

Порой происходили преднамеренные и предумышленные нарушения: например, в Сицилии спутники Одиссея убили и съели быков, принадлежащих богу Солнца Гелиосу. Безусловно, эти животные были священными, неприкасаемыми: голодные моряки нарушили установленный порядок вещей и сознательно поставили себя под удар божественной мести и ярости. «Если ж утратой своих круторогих быков раздраженный, – молвил отчаявшийся Эврилох, – он (Гелиос) совокупно с другими богами корабль погубить наш в море захочет, то легче, в волнах захлебнувшись, погибнуть вдруг, чем на острове диком от голода медленно таять» (Одиссея, XII, 348—351). Изнемогая от голода, страшась самой мучительной смерти, эти несчастные предпочли зарезать священных животных. И вот они совершают жертвоприношение и предлагают богам долю, которая принадлежала бы им по праву, если жертва была бы принесена по правилам. Однако обстоятельства сложились так, что вся церемония была проведена ненадлежащим образом: моряки использовали дубовые листья за неимением ячменных зерен и совершили жертвенное возлияние водой, так как не было вина. Но главный парадокс заключался в том, что они делили с богами жертву, целиком принадлежавшую одному из бессмертных. Стоит ли удивляться, что убитые животные не умерли по-настоящему? Кожи начали ползти, куски сырого и снятого с вертелов жареного мяса зловеще замычали. Как и следовало ожидать, Гелиос-Солнце потребовал ниспослать на ослушников кару. Он угрожал сойти в Аид и там светить для умерших, поскольку всегда любовался сицилийским стадом, восходя на небо и оканчивая свой путь. Зевс пообещал Гелиосу исполнить его просьбу: «Гелиос, смело сияй для бессмертных богов и для смертных, року подвластных людей, на земле плодоносной живущих. Их я корабль чернобокий, низвергнувши пламенный гром свой, в море широком на мелкие части разбить не замедлю» (Одиссея, XII, 385—388). Моряки, съевшие священное мясо, должны быть уничтожены.

Сознательное нарушение закона было вызвано чрезвычайными обстоятельствами. Примеры умышленного оскорбления богов очень редки: такова история спутников Одиссея или история женихов Пенелопы. Женихи упорно отказывались воздать должное богам во время трапез: они никогда не приносили им жертву, съедая все мясо. Во время проведения праздника в честь Аполлона они дали себе слово пожертвовать богу козьи ноги ... но только завтра. Как нам известно, женихи погибнут в тот же день во время пира. Но большинство оскорблений, вызывающих гнев богов, можно отнести к числу непроизвольных: они наносятся скорее по недомыслию, чем по злому умыслу. «...Однажды неуважение к культу богов перевернуло всю нашу жизнь», – горестно замечает Агамемнон Еврипида. Когда греки, поражаемые стрелами Аполлона, пытаются вспомнить, не сделали ли они нечто ужасное, что повлекло за собой гнев бога, то у них сразу же возникает вопрос, а не забыли ли они исполнить какой-либо данный ими обет. Подобная забывчивость непростительна, как показывает другой вариант мифа о принесении Ифигении в жертву. Согласно этому повествованию, Агамемнон в момент рождения дочери пообещал отдать Артемиде самый красивый плод года, не подозревая о двусмысленности своих слов (он не подумал о своем собственном плоде) и не тревожась о пагубных последствиях своего обещания. Но богиня ничего не забыла и в один прекрасный день потребовала вернуть то, что принадлежало ей. Поскольку в тот год самым красивым плодом оказалась маленькая девочка, появившаяся на свет в доме царя, то ее, это прекрасное создание, следовало обречь на смерть, выполняя обещание, неосторожно слетевшее с уст отца Ифигении. Только при этом условии флот сможет выйти в море.

Нарушили ли мы обет? – с тревогой спрашивают себя греки, истребляемые Аполлоном. Не возмущен ли бог забвением гекатомбы? – это второй существенный вопрос. Всем известна история виноградаря Ойнея (впрочем, весьма благочестивого персонажа), который забыл отдать первые плоды Артемиде, в то время как принес жертвы другим богам. Богиня выпустила злого вепря на виноградники Ойнея. Вепрь уничтожил драгоценные плантации, убил немало охотников, пытавшихся обуздать зверя. Только Мелеагру, сыну Ойнея, удалось вонзить кинжал в вепря. Но раздосадованная Артемида спровоцировала спор между охотниками: «Кому достанется голова и шкура вепря?» Вместо того чтобы справедливо поделить добычу, друзья пошли друг на друга войной.

Аполлон, обрушивший на греков свой гнев, не был обделен жертвой или обижен невыполнением обещания. К тому же ему никогда не случалось быть неузнанным, как это порой происходило с его братом Дионисом, внезапное появление которого столь часто порождало недоразумения. Дионис, сын фивской принцессы Семелы и Зевса, который после смерти матери был выношен в бедре Громовержца, подвергался жесточайшим оскорблениям со стороны родственников матери: в Фивах Диониса будут считать чужестранцем и откажутся признать его божественное происхождение. Но вскоре Пенфею придется на своем горьком опыте убедиться в божественности своего кузена: родная мать Пенфея, впав в mania, вакхическое безумство, растерзает сына словно маленького олененка. В Аттике, не признавшей и не воздавшей должное Дионису, он поразит болезнью всех мужчин: они исцелятся только тогда, когда будет учрежден культ, достойный Диониса, и станут проводиться фаллические шествия, сопровождаемые пением. А поскольку – по-прежнему в Аттике – восхитительный напиток бога также будет непризнан (крестьяне, посчитав, что пьянящий напиток несет с собой смерть, поскольку он вызывает сон, убьют Икария, человека, заставившего их попробовать вино), то Дионис расставит неблагодарным жителям хитроумную ловушку. Он придет к крестьянам, превратившись в прекрасное дитя. Охваченные желанием, они захотят его соблазнить. Вспыхнет настоящая эротическая эпидемия. Но Дионис-подросток вызвал желание только для того, чтобы наказать крестьян: он исчезнет, оставив в изумлении мужчин, ставших похожими на Приапа, с поднявшимися от возбуждения членами. Недоразумение разрешится приношением в дар деревянных статуэток, о чем мы расскажем во второй части нашей книги.

Возможно, Аполлона «Илиады» мало кто считал своим соперником, подобно тому как, например, девушка, посвятившая себя Артемиде и девственной жизни, относилась к Афродите. Поступки Аполлона никто не истолковывал превратно в отличие от, например, поступка Деметры, которая уже собиралась опалить ребенка, желая сделать его бессмертным, как вдруг слишком любопытная мать малыша, увидев происходящее, закричала от ужаса. Разгневанная богиня оставила ребенку его удел простого смертного и повелела учредить культ элевсинских таинств. В виртуально бесконечной цепи ошибок, буквально взбесивших бессмертных, оскорбление, вызванное жгучим, ослепляющим желанием, было нанесено Аполлону косвенно – через одного из его жрецов. Месть бога может показаться чрезмерной, поскольку она не затрагивает Агамемнона в то время, как гибнут десятки безвинных людей, и несоразмерной, поскольку если бы никто не вмешался, то бич не перестал бы свирепствовать. Но ни один из общепринятых критериев не определяет степень наказания в мире бессмертных. Боги могут убить и за слово, неосторожно сорвавшееся с языка, и за заранее обдуманное святотатство. Поэтому те, кто сознательно зарезал быков Гелиоса, и те, кто имел несчастье принадлежать к войску Агамемнона, умирают одинаково.

Метаморфозы и наказания

Аполлон требует величественного жертвоприношения. Действительно, жертвоприношение – это излюбленный способ примирения олимпийцев со смертными. У этого правила есть существенные исключения, поскольку люди совершают ошибки, которые боги рассматривают как неискупимые, налагая за них неминуемое наказание. Свидетельством тому служит вся поздняя традиция метаморфоз: некто совершает ошибку; он перестает быть самим собой и превращается в цветок, растение или звезду, то есть принимает ту форму, которая всегда – и своим видом, и способом размножения – будет напоминать о событии, вызвавшем превращение. Например, ласка рожает через рот (так утверждали древние), поскольку в ее образе запечатлелся и постоянно воспроизводится поступок молодой женщины, лживые уста (ore mendaci)которой сообщили о родах Алкмены и о появлении на свет Геракла вопреки воле Геры. Паук, беспрерывно плетущий паутину, увековечил работу Арахны, тщеславной ткачихи, вызвавшей однажды на соревнование саму Афину: Арахна возомнила, что она ткет искуснее, чем богиня. Ну что же, решила Афина, пусть так и будет! Жестокая ирония превращает действия или природные качества тела в живое наследование дурных воспоминаний. Порой, например в истории Ниобеи, смерть и превращение неразрывно связаны между собой. Ниобея, мать шестерых сыновей и шестерых дочерей, гордилась и все время хвалилась своим потомством. Она говорила: «Двух, мол, Латона детей родила, у меня же их много» (Илиада, XXIV, 608). За эту пагубную гордость дети Ниобеи заплатят жизнью, поскольку Артемида и Аполлон – дети Латоны – погубят их всех до единого. Пуская стрелу за стрелой, Аполлон умертвит юношей, а Артемида – девушек. Ниобея же превратится в камень. И все это произойдет только потому, что она «дерзала равняться с Латоной прекрасноланитной» (Илиада, XXIV, 607).

Смерть, превращения. У богов есть и другие способы наказания своих обидчиков. Существуют вечные муки – каторжная работа, которая в Аиде достается некоторым особо заносчивым смертным. Одиссей познакомился в подземном царстве с тремя из них: Титием, Танталом и Сизифом. Титий, сын Геи, прирос к земле: его огромное тело распростерлось на девяти стадиях, однако отныне он уже не в состоянии, несмотря на огромную физическую силу, справиться с пристроившимися рядом двумя грифами, которые клюют ему печень. Гигант искупает свою былую дерзость – ведь он пытался соблазнить Латону, любовницу Зевса. Титий нарушил правила любовного приличия, подобно Иксиону, который, согласно другим источникам, был радушно принят в доме самого повелителя Олимпа. Иксион удостоился особой милости, поскольку все смертные отвернулись от него за то, что он пролил кровь своего тестя. Только великий Зевс проявил благородство и приютил отверженного, чтобы тот смог смыть с себя позор. Но Иксион проявил черную неблагодарность и принялся преследовать Геру своими ухаживаниями. В назидание другим он был пригвожден к постоянно вращающемуся колесу. Тантала же подвергли другой изощренной пытке: стоя в воде, он видел, как прохладительная влага приближалась к его губам, но как только он пытался испить ее, так вода тут же исчезала, уходила под землю. Над его головой дерево широко раскинуло ветви, тяжелые от плодов – груш, гранатов, яблок, инжира, но стоило ему протянуть руку, как налетал ветер и срывал их. Тантал, страдавший от жажды, голода, испытывавший вечное желание есть и пить, расплачивался за последствия «Прометеева» поступка: Зевс пригласил Тантала на пир богов, но тот, украв у бессмертных нектар и амброзию, божественную пищу, благодаря которой он сам стал бессмертным, не использовал свой шанс фаворита, чтобы преподнести подарок людям. Что касается Сизифа, символа современного человеческого существования, то титан вечно толкал свой камень на вершину горы до тех пор, пока он не скатывался вниз. Он расплачивался за то, что строил козни и, самое главное, разгласил людям тайны Зевса.

Однако наравне с показательными наказаниями, безусловно, имеет полное право на существование жертвоприношение – поистине царский способ возмещения убытков и примирения богов со смертными.