Текст книги "Рассвет Эдема (ЛП)"

Автор книги: Джули Кагава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Ладно, – вздохнула я. – Если вы считаете, что сможете выдержать вид мертвого тела, то я воспользуюсь вашими мускулами. Идите за мной.

Мы вернулись в главную комнату, где Мэгги с Дженной пытались погрузить тело на каталку. Раньше, у меня была парочка интернов-мужчин для такой работы. Но сейчас их нет; нас осталось всего трое.

Плюс Бен, который даже не вздрогнул, когда грузил мистера Джонсона на тележку, как будто это было не тело, а легкая тушка какого-нибудь теленка. Выражение его лица оставалось деловым, пока он не спеша опускал труп на каталку, а в это время Дженна и Мэгги в изумлении смотрели на него.

Когда я накрывала тело простыней, я почувствовала слабый намек на запах гниения, исходящий от трупа. Что за черт? Со времени смерти мистера Джонсона не прошло и часу; просто невозможно, чтобы тело начало разлагаться так быстро.

– Что такое? – тихо спросил Бен.

– Ничего, – я покачала головой, накрыла простыней тело, и запах исчез. Может, мне показалось, а может я почувствовала запах чего-то другого: мертвого животного снаружи. Я маневрировала с каталкой между ним и интернами, пригнувшись, прошла сквозь занавес, окружающий кровать и направилась к двери. Бен следовал за мной.

Снаружи температура была низкой, было даже прохладно. Это было хорошо, учитывая количество мертвых тел, лежащих повсюду вокруг нас, скрытые в домах и кроватях; те, кто умер в одиночестве и кто позабыт. Так и есть, запах исходивший с заднего двора никуда не исчез, он проникал в клинику, когда ветер дул с той стороны. Если бы на дворе сейчас было лето, запах был бы невыносимым.

Пока мы шли по тротуару, я вновь поразилась тому, какая стоит тишина. Не так давно, мы постоянно слышали звуки сирен и машин, крики, выстрелы и звуки бьющегося стекла. На противоположной стороне реки, возле монумента Округа Колумбия город представлял собой зону военных действий. А сейчас режущая слух тишина повисла повсюду, и все здания вокруг нас погружены во тьму. Разумеется, наша маленькая клиника располагалась сразу за чертой города, поэтому я не знала, что происходило ближе к центру. Время от времени, я слышала крики или отдаленный рев двигателей машин, свидетельства того, что где-то там еще есть люди. Но теперь город казался покинутым, без надежды на восстановление, умирающим.

Я бросила украдкой взгляд на Бена, идущего рядом со мной, одной рукой он держался за угол каталки. Его взгляд сканировал здания и тени вокруг нас, каждая клеточка его тела была в боевой готовности. Так же он выглядел и в клинике, когда стало темнеть, только сейчас впечатление было во стократ сильнее.

Он пошел со мной вовсе не для того, чтобы помочь мне, я поняла это, и у меня похолодело в сердце. Он боится, что сейчас что-то есть снаружи. Я остановила каталку посреди дороги.

– Бен…

Что-то большое выскользнуло из тени прямо перед нами, заставив нас обоих отпрыгнуть. Я вздрогнула, а Бен бросился вперед и схватил меня за руку, как будто готовый в любой момент закрыть меня своей грудью. Бездомная собака, большая и черная, отступила назад, увидев нас. Она бросила то, что несла, и скрылась из вида, ринувшись с поджатым хвостом между двумя машинами.

Бен расслабился и быстро отпустил мою руку, выглядя смущенным.

– Простите, – пробормотал он, уставившись в землю. – Обычно, я не такой дерганный, честно. С вами все в порядке?

Я потерла свою ладонь, морщась от силы его рук.

– Со мной все в порядке, – ответила я ему, собираясь еще и спросить его, почему же он такой нервный. Но затем поняла, что несла в своей пасти собака, и подавила стон.

– Это что… рука? – спросил Бен, всматриваясь через каталку.

– Ага, – выдохнула я, догадываясь, где собака могла взять ее. По мере приближения к нашей цели, запах стал наполнять темноту вокруг нас. Этот знакомый комок из страха, вины, сожаления и злости скрутился у меня в животе. – Просто предупреждаю, – сообщила я Бену, – картина вовсе не приятная. Так что приготовьтесь.

– К чему?

– Я невесело улыбнулась и завернула за угол дорожки.

Краем глаза я увидела, как Бен выпрямился, хотя не сказал ни слова. Гул насекомых постоянно стоял над сотнями тел, лежащих аккуратными рядами на пустом участке земли. Большая часть тел была накрыта простынями и брезентом, но несколько кусков ткани было разорвано и отброшено прочь, выставляя напоказ трупы с пустыми глазницами, смотрящими в небо. И, судя по состоянию самых "давнишних" трупов, падальщиков тут побывало немало.

Бен издал сдавленный звук, словно к горлу подступила тошнота. На какое-то мгновение, я пожалела, что привела его сюда, позволив увидеть суровую реальность, с которой мы сталкивались каждый день. Но он стиснул челюсть и подошел к краю последнего ряда, где я оставила троих людей – мать и двух ее сыновей – бок о бок на прошлой неделе. Я пыталась не смотреть на них, пока мы поднимали тело мистера Джонсона в простыне и клали его на тротуар. Но сложно было не помнить. Бесчисленное количество ночей я оставалась с этой семьей, отчаянно пытаясь спасти их, но вирус сначала забрал мать, а через пару часов и мальчиков, и это поражение все еще преследовало меня.

Бен молчал, пока мы покидали площадку и толкали пустую каталку обратно в клинику. Он молчал, но вместо сканирования улиц и теней, казалось, он был глубоко погружен в свои мысли, осознавая только что увиденное. Довольно отрезвляюще осознавать, как много мы потеряли, и как все это незаметно подкралось к нам: враг, которого невозможно было остановить, сбавить его обороты, привести разумные доводы. Все это заставляло задуматься над тем, что мы можем и не пережить все это.

– Как вы это делаете?

Я моргнула. Я уже так привыкла к его молчанию, что его вопрос застал меня врасплох. Весьма странно предполагать, что знаешь мужчину после всего пары часов рядом с ним. Его карие глаза сейчас смотрели на меня, печальные и оценивающие.

– Потому что должна, – ответила я, нырнув в заднюю дверь, оставив его позади. – Должна дать людям надежду. Потому что иногда это единственное, что помогает им преодолевать все, единственное, что поддерживает в них жизнь.

Следующие слова он произнес шепотом. Я едва расслышала их, пока мы шли через главную комнату в темный коридор.

– Что если нет никакой надежды?

Я подкатила каталку к стене и обернулась, пронизывая его своим самым свирепым взглядом.

– Надежда есть всегда, Бен. И я буду вам весьма благодарна, если вы оставите свои мрачные размышления при себе, пока вы тут. Я не хочу, чтобы мои пациенты слышали их. Да и мои интерны тоже, если уж на то пошло.

Он склонил голову, выглядя раскаивающимся.

– Мне очень жаль. Я просто… Очень сложно непредвзято относиться, когда ты видел… то, что видел я, – я вскинула бровь, и у него хватило совести поморщиться. – А вы… видели и кое-что похуже, я знаю. Приношу свои извинения. Я… перестану распускать нюни.

Я вздохнула.

– Вы ели хоть что-то в последнее время? – спросила я, в ответ он покачал головой. – Ну что ж, тогда пойдемте. У нас осталось не так уж много, но, по крайней мере, я могу предложить вам кофе. Хотя и растворимый. Мне кажется, что вам он не помешает.

– Было бы неплохо, – признал Бен, улыбаясь. – Но вам не стоит утруждаться.

– Пустяки. Кроме того, я тоже не откажусь от кофе, так что составьте мне компанию, хорошо?

Он кивнул, и мы направились наверх в небольшую комнату отдыха, которой не особо часто пользовались со времени открытия клиники. Холодильником и микроволновкой не пользовались с тех пор, как отключили свет, и мы стали пользоваться генератором, но вот газовая плита все еще была пригодна для того, чтобы подогреть воду. Я вскипятила две чашки бутилированной воды, щедро насыпала растворимого кофе и передала кружку Бену, усаживаясь за стол.

– Это, конечно, не предел мечтаний, но, по крайней мере, он горячий, – сказала я, сев на стул напротив него. Он благодарно улыбнулся и взял чашку обеими руками, наблюдая за мной сквозь пар. Сделав осторожный глоток, я потерла лоб, заставляя себя проглотить это горькое пойло. – Нда. Вы, наверное, думаете, что я привыкла к этой дряни. Но, очевидно, Старбакс навсегда испортил меня.

Он сдавленно фыркнул в ответ на мое заявление, но пил свой напиток без жалоб или комических гримас. Попивая кофе, я изучала его, притворяясь, что всматриваюсь в чашку, но бросала украдкой взгляды на него каждые несколько секунд. Обеспокоенное выражение покинуло его лицо, и он выглядел немного спокойнее, хотя тревога все еще угадывалась в глазах. Я поймала себя на мысли, что мне хотелось потянуться к нему через стол, погладить небритую щеку и сказать, что все будет в порядке.

И затем я задумалась, что же стало причиной столь странного желания.

– Расскажите мне о себе, – попросил он, поставив чашку на стол и внезапно переключив на меня все свое внимание. – Без обид, но вы ужасно молодая и красивая, чтобы самостоятельно управлять клиникой. И вы не носите маску, как делают другие. Разве вы не боитесь тоже заразиться?

Глупо с моей стороны, но я покраснела от комплимента.

– Я уже переболела Красным Легким, – сообщила ему я, и его глаза полезли на лоб. – Заразилась от одного из пациентов в больнице, где раньше работала. Я провалялась три дня в кровати, и все считали, что я умру, но я выкарабкалась, прежде, чем мои легкие начали распадаться.

– И вы выжили? – Бен был шокирован.

– Я одна из везучих шестнадцати процентов, – кивнула я, и опустила взгляд на свои руки, вспоминая. Как я лежала в стерильной больничной палате, кашляя кровью на простыни. Обеспокоенные, мрачные лица своих коллег. – Все были удивлены, когда я выжила, – проговорила я, делая очередной глоток той дряни, которую назвали кофе. – А позже, я была настолько благодарна и считала себя такой везучей, что вызвалась помогать доктору Адамсу, когда он основал это место. Особенно после… – я замолчала.

– После? – побуждал продолжить Бен.

Я сглотнула и тихо пробормотала:

– После того, как я обнаружила, что вся моя семья погибла от вируса. Они заболели, когда я была в больнице, только вот они так и не выздоровели. Я узнала об этом, когда меня выписали. Я собиралась вернуться домой, только вот дома, куда можно вернуться, у меня теперь не было.

Я вспомнила о небольшом домике в пригороде города, месте, где я провела свое детство, с его крошечным двориком и гаражом, рассчитанным на одну машину. О небольшом, но идеальном цветочном саде моей мамы, о старинном кожаном кресле моего отца. О своей старой комнате. Нас всегда было трое; у меня не было ни братьев, ни сестер, но я никогда не была одинока. У меня были друзья, а мои родители заполняли оставшееся место в моем сердце, поощряя меня воплощать свои мечты в реальность. Папа всегда говорил, что из меня выйдет что-то стоящее, доктор там или астронавт, или же ученый, и позволял мне делать все, что я хотела. Я поступила в колледж сразу после окончания школы, страстно желая увидеть, какова жизнь там на вкус, но я всегда возвращалась домой на праздники и выходные. И папа, и мама гордились мною и увлеченно слушали рассказы о моей жизни в колледже. И я никогда не задумывалась, что однажды их просто… не станет.

Вернувшись домой после смерти родителей, я стояла в гостиной с пустым креслом и тикающими часами, осознав, как много я потеряла. Свернувшись калачиком в папином старинном кресле, я рыдала около часа, но когда слезы иссякли, я покинула дом с принятым решением. Я не смогла спасти родителей, но, возможно, я смогу спасти других людей. Красное Легкое, молчаливый убийца, сейчас стал моим врагом. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы уничтожить его.

Бен сохранял молчание. Я смотрела на стол между нами и удивилась, когда его грубая, мозолистая рука накрыла мою.

– Мне очень жаль, – прошептал он, когда я взглянула на него, и мне пришлось вымученно улыбнуться.

– Ничего. Они быстро ушли, по крайней мере, так сказали врачи, – у меня перехватило дыхание, и я всхлипнула, пытаясь вернуться в нормальное состояние. Бен сжал мою ладонь; его крупные пальцы были нежными, а кожа теплой. По моей руке побежали мурашки. – Как насчет вас? – спросила я, когда Бен убрал руку, снова взяв чашку. – Где ваша семья? Разумеется, если это не очень личный вопрос.

– Не очень личный, – вздохнул он, его лицо омрачилось, и он выглядел отстраненным. – У моей семьи есть большая ферма к западу отсюда, – сказал он безрадостным голосом. – Мы с Нейтаном направлялись туда, чтобы узнать, выжил ли кто-то. Они достаточно изолированы, поэтому мы надеялись, что массовое нашествие вируса пока не настигло их. Не знаю, я их не видел какое-то время.

Ферма. Ему подходит, как по мне, судя по его широким плечам и мозолистым рукам, закаленным работой. Я могла себе представить, как он перетаскивает тюки прессованного сена и управляется с коровами. Но было в нем и что-то другое, что-то не настолько грубое.

– А что вы делали в городе? – спросила я, и его лицо еще больше помрачнело. – Вы сказали, что не видели их какое-то время. Как долго?

– Четыре года, – он поставил на стол свою чашку и оперся подбородком на руки. – Я переехал в город четыре года назад и с тех пор даже не разговаривал со своими родными. Они хотели, чтобы я унаследовал ферму, как это принято в нашей семье, а я хотел закончить обучение в Техническом колледже Иллинойса, – раздался горький смешок. – Однажды мы с моим отцом здорово поспорили, я даже ударил его, и после этого я ушел. С тех пор так и не видел их.

– Мне очень жаль, Бен, – я вспоминала свою семью, своего отца, который так гордился тем, что я пошла в медицину. Маму, которая всегда говорила, что необходимо иметь большие мечты. – Это тяжело.

Он склонил голову.

– Я годами не разговаривал с ними. Мама всегда посылала мне рождественские открытки, рассказывая, как дела на ферме, что они скучают по мне, но я никогда не отвечал. Ни разу. А сейчас… – его голос немного надломился, а плечи поникли. – Вся эта эпидемия, вирус, все летит к чертям, а я не знаю, как они. Я не… Я даже не знаю, живы ли они.

Он прикрыл глаза рукой. Я встала, тихонько обошла стол и села рядом с ним, положив руку ему на плечи. Они дрожали, хотя Бен не двигался и не издавал никаких звуков. Как много раз я уже делала это; утешала члена семьи, который потерял кого-то близкого? Больше, чем я могу вспомнить, особенно учитывая быстрое распространение эпидемии. Но на этот раз все было по-другому. Раньше, я всегда предлагала поддержку, когда кто-то нуждался в ней, и не важно, что это были незнакомые люди. С Беном Арчером я по-настоящему хотела быть здесь, дать ему почувствовать, что здесь есть кто-то, на кого он может опереться.

Я все еще не знала причину этих ощущений. Мужчина был самым настоящим незнакомцем; я знала его всего пару часов. Но осталась здесь, просто обнимая его и ничего не говоря, пока он уступил своему горю в этой крошечной грязной комнате отдыха в клинике. Я чувствовала, что он слишком долго носил все это в себе, и, наконец, оно нашло выход наружу.

Наконец, он сделал резкий вдох и отстранился, не глядя на меня. Я встала, чтобы снова наполнить наши кофейные кружки, давая ему время собраться с мыслями.

– Спасибо, – прошептал он, когда я вновь дала ему полную чашку, и это была благодарность не только за кофе. Я улыбнулась и села, но прежде чем я успела устроиться, из-за двери донесся звук чьих-то шагов, и Мэгги поспешно влетела в комнату.

– Мисс Кайли?

Я подавила стон, вскакивая на ноги, Бен последовал моему примеру.

– Да, Мэгги, что случилось?

– Это друг мистера Арчера, – ответила Мэгги, и Бен быстро выпрямился после ее слов. Интерн бросила на него полуиспуганный, полусочувствующий взгляд и обернулась ко мне. – Мне очень жаль. Но он впал в кому несколько минут назад, и мы не можем разбудить его.

Глава 3

– Мы для него сделали все, что в наших силах.

Я вытерла руки о полотенце, с беспокойством наблюдая за мужчиной под покрывалами, он был невероятно бледным, можно было подумать, что он сделан из бумаги. Единственными цветовыми пятнами были его влажные волосы и одежда, кожа на его лице впала и плотно обтягивала череп. Его повязки были снова заменены, мы ввели ему пластиковые трубки для внутривенного вливания, я сделала ему несколько уколов антибиотиков, чтобы помочь преодолеть лихорадку. Запах – этот жутковатый, беспокоящий запах разложения и смерти – все еще исходил от него, не смотря на то, что я все проверила и перепроверила, чтобы обнаружить любой признак гангрены. Я не увидела ничего настораживающего, но не это беспокоило меня больше всего.

Нейтан лежал под простынями на спине, единственное, что свидетельствовало о том, что он все еще жив – это его неглубокое и хриплое дыхание. Кровь окрасила его губы, и у меня внутри все скрутило от страха. Мои глаза встретились с грустными и понимающими глазами Дженны. Мне не надо было слышать хрипы в его груди, чтобы понять. Он заразился Красным Легким. Вирус добрался и до него тоже.

Бен стоял в углу, наблюдая за всем сквозь полуприкрытые веки. Я не знала, как сообщить ему.

– Бен…

– Он заразился, – голос Бена был безжизненным, взгляд отрешенным.

– Мне так жаль, – мужчина не подал знака, что он услышал. – Он будет у нас под наблюдением, мы сделаем все, чтобы ему было удобно, но… – я сделала паузу, ненавидя себя за следующие слова. – Но, думаю, вам стоит приготовиться к худшему.

Бен коротко кивнул. Я выпроводила интернов из палаты и подошла к нему.

– Вы не знаете, есть ли у него семья?

– Нет, – Бен опустился на стул, схватившись руками за голову, – вся семья Нейта жила здесь и… Они погибли еще до того, как мы отправились в путь, – я положила руку на его подрагивающее плечо. – Простите, дайте мне пару минут.

– Конечно, – прошептала я и вышла, оставив его наедине с другом. Выходя в дверь, нагнувшись, я услышала удар кулака о подлокотник стула и последовавшее за этим сдавленное прерывистое проклятие. И сама проглотила слезы бессилия, когда за мной захлопнулась дверь.

* * *

Когда я вернулась в главную комнату, Мэгги с Дженной выглядели такими расстроенными, что я сказала им обеим отправиться поспать хоть немного.

– Я справлюсь с пациентами сама несколько часов, – ответила я на возражения Дженны, а Мэгги выглядела так, будто вот-вот с ног свалится. – Никуда они не денутся, и если мне понадобится ваша помощь, я вас позову. Отдохните немного.

– Вы уверены, Кайли? – уточнила Дженна когда Мэгги, спотыкаясь, побрела прочь, направляясь к нескольким дополнительным койкам наверху. – Мы с Мэгги можем отдыхать по очереди, если вам надо, чтобы одна из нас была здесь, с вами.

Я было открыла рот, чтобы ответить, но почувствовала едва уловимый запах разложения, исходящий от кроватей, стоящих вдоль стены. Мои внутренности скрутило, а запах исчез так же неожиданно, как и появился.

– Со мной все будет в порядке, – решительно сказала я Дженне. – Иди поспи немного. Хотя бы приляг. И это приказ.

Она сомневалась, но все-таки последовала следом за Мэгги. А когда они ушли, я поспешила к мисс Сойер, проскользнув сквозь занавес к ее кровати.

Ее кожа была бледной, как мел, и слабый запах разложения витал над ней, как и над Нейтаном. Кровь стыла в жилах от того, что я видела на ее лице. Хоть ее грудь вздымалась и опадала, дыхание было неглубоким и прерывистым, глаза полуоткрыты, а из-под век струилась красная жидкость.

Такая же, как и у Нейтана.

Когда я потянулась стереть кровь с другой ее щеки, мисс Сойер вздрогнула во сне, бросившись к моей руке, не открывая глаз. Из ее открытого рта вырвалось короткое шипение, и я отдернула руку. Сердце колотилось в груди, когда она опустилась, все еще без сознания.

После этого она затихла, и около часа ночи я разбудила Дженну, чтобы она помогла мне переместить ее тело на каталку и спустить в хранилище. Затем, поскольку холодильники в подвале были переполнены, мы разбудили Мэгги и начали кропотливую работу по перемещению всех тел на задний двор, освобождая место для будущих жертв. Тогда мы еще не знали, что оно нам очень скоро понадобится.

Эпидемия началась через несколько часов после этого.

Она началась с соседа мисс Сойер, мужчины средних лет, который упрямо цеплялся за жизнь и у кого, как я надеялась, были все шансы выкарабкаться. За час или около того до рассвета, у него начали кровоточить глаза и состояние резко ухудшилось. Через два часа он умер. Затем, один за другим, у всех пациентов начинали течь кровавые слезы, их сильный кашель заставлял Дженну, Мэгги и меня торопливо передвигаться от койки к койке в отчаянной попытке остановить кровотечения. К тому времени, как послеобеденное солнце стало скрываться за крышами опустевших зданий, половина наших пациентов умерла, а в другой половине еле-еле теплилась жизнь. У нас даже не было времени, чтобы убрать трупы с кроватей, мы просто накрывали их простынями, когда они умирали. К вечеру количество тел под простынями превысило количество живых. С каждой смертью моя злость росла, пока я не начала ругаться про себя на чем свет стоит и срываться на своих бедных интернах.

Наконец, поток смертей спал. У пациентов по-прежнему кровоточили глаза, запах разложения пропитал комнату, но наступило временное затишье в буре кашля, отрывистого дыхания и смертей. Когда солнце село, и свет стал резко исчезать, я позвала Дженну и Мэгги в коридор. Дженна была на грани, Мэгги разразилась слезами от истощения, когда я отвела их в сторонку, а сама я так же боролась с отчаянием, пытаясь не начать громить все, что меня окружает.

– Где мистер Арчер? – вполголоса спросила я. Я никогда прежде не видела комнаты, заполненной пациентами, состояние которых так резко ухудшалось, и меня терзали ужасные подозрения. Я очень надеялась, что ошибалась, но мне нужны были ответы, и существовал только один человек, который мог мне их предоставить.

– Думаю, он по-прежнему в палате со своим другом, – всхлипывая, проговорила Мэгги. – Мы не видели весь день.

Я развернулась и направилась по коридору. Кровавые слезы, странные следы укусов, запах разложения без видимых признаков инфекции. Симптомы Нейтана распространились среди моих пациентов, и Бен знал, что это было. Он знал, а я была сыта по горло этими секретами. Меньше, чем через сутки после того, как Бен Арчер со своим другом вошли в мой лазарет, палата наполнилась трупами. Он расскажет мне то, что знает, даже если мне придется выбивать это из него.

Я влетела в его палату, готовая к бою, и остановилась.

Бен, сгорбившись, сидел на стуле в углу палаты с закрытыми глазами, слегка похрапывая. Усталость, наконец, добралась и до него. Несмотря на свою злость, я сомневалась, будить его или нет. Сон был роскошью здесь; ты урывал его где и когда мог. И тем не менее я бы разбудила его, если бы не увидела, что произошло с телом, находящимся в одной палате с нами.

Нейтан лежал на кровати, не двигаясь. Он был неестественно спокоен. Едва уловимый запах разложения витал над ним, а скрытая тенью кожа побелела, как мел. Я направилась к его изголовью, и ужас пробрал меня до мозга костей. Его глаза были открыты, бессмысленно устремленные в потолок, но зрачки стали совершенно белыми.

В углу заскрипел стул, когда Бен встал. Я задержала дыхание, пока звук его шагов по линолеуму тихо раздавался в комнате, он остановился позади меня. Я услышала, как он резко вздохнул, и посмотрела на него.

Он побледнел, я даже подумала, что он может потерять сознание. Выражение его лица было ужасным: горе и ярость, вина и ужас, и все это одновременно. Обеими руками он ухватился за поручни кровати, шатаясь, и я протянула руку, чтобы поддержать его, позабыв о своей злости.

– Бен.

Он посмотрел на меня и схватил за руку с лихорадочным блеском в глазах. Его голос напоминал резкий скрежет:

– Мы должны уничтожить тело.

– Что?

– Прямо сейчас, – он взглянул на труп своего друга и вздрогнул. – Пожалуйста, не задавайте вопросов. Нам срочно необходимо сжечь его. Здесь есть крематорий?

– Бен, о чем вы говорите? – я вырвала руку из его хватки и посмотрела на него. – Все, это зашло уже слишком далеко. Что вы скрываете? Откуда вы пришли с Нейтаном? Он же был болен, да? – Бен отшатнулся. – Он был болен, а сейчас у меня палаты переполнены мертвецами, потому что вы что-то скрываете! Мне нужны ответы, и вы сейчас же расскажете мне все!

– О, Боже, – Бен побледнел еще больше, если такое вообще возможно. Он посмотрел в коридор, запустив руки в волосы. – О, черт. Это сумасшествие какое-то. Мне очень жаль, Кайли. Я все расскажу. После того, как мы уничтожим тело, я расскажу вам все, что знаю, клянусь. Просто… Нам надо позаботиться об этом сейчас. Пожалуйста, – он снова схватил меня за руку. – Помогите мне, и потом я расскажу вам все, что вы захотите знать.

Я сжала кулаки, искушение ударить его прямо в это красивое лицо было велико. Но я сделала глубокий вдох, чтобы унять ярость, и тихо и спокойно произнесла:

– Хорошо. Я не знаю причины того, почему вы хотите уничтожить своего друга, но помогу вам в последний раз. А потом, Бен Арчер, прежде чем покинуть мою клинику навсегда, вы расскажете мне, какого черта здесь происходит.

Может, он и кивнул, но я уже направлялась обратно в коридор, борясь с внезапным и необъяснимым страхом. Неизвестность нависла надо мной, трупом Нейтана, лазаретом, переполненным недавно умершими. Тело на столе выглядело… неестественно с бледной морщинистой кожей и мертвенно-белыми глазами. Оно больше не выглядело человеческим.

В лазарете стояла чудовищная тишина, когда я вошла туда в поисках каталки, которую оставила у стены. Скрытые тенью тела лежали на своих кроватях под простынями среди тех, кто еще был жив. Дженна у койки пациента подняла голову и бросила на меня взгляд, ее щеки и глаза впали. Молния вспыхнула, и сквозь пластик входной двери проник свет, на долю секунды освещая комнату, вдалеке раздался раскат грома.

Что-то прикоснулось к моей руке, и я отпрыгнула почти на метр. Рассвирепев, я развернулась, чтобы встретиться с Беном лицом к лицу.

– Простите, – его взгляд скользнул по затемненному лазарету, затем снова вернулся ко мне. – Я просто… Как мы сделаем это? Вам нужна какая-то помощь?

Я откатила каталку от стены.

– Единственное, что мне от вас надо было, так это чтобы вы ответили на мой вопрос: «Зачем вы сюда пришли?» – в первый раз, когда я вас спросила, а не тогда, когда все мои пациенты начали плакать кровавыми слезами и умирать друг за другом, – он не ответил, слишком поглощенный нынешней драмой, чтобы обращать внимание на мою злость, и я вздохнула. – Мы переместим тело на свободный участок парковки, – объяснила я, толкая каталку обратно в коридор, Бен шел следом за мной. – А там уже можете делать с ним все, что хотите.

– Снаружи?

– Да, снаружи! И желательно до того, как разразится буря. Я не собираюсь разводить огонь внутри своей клиники, мне только пожара не хватает.

Он собирался сказать что-то, затем передумал и молча последовал за мной по коридору, наши шаги и скрип колес каталки были единственными звуками в темноте.

Украдкой я посмотрела на него. Его лицо побелело, глаза были пустыми, хотя и я раньше видела этот взгляд. Это была маска, закаленный фасад, личина того, чей мир разлетелся вдребезги, и кто изо всех сил пытался держать себя в руках. Моя злость еще немного поутихла. Учитывая сферу моей деятельности, смерть для меня была привычным делом, и мне приходилось напоминать себе, что я имею дело не только с пациентами, но и с членами семьи, друзьями, людьми, которых кто-то любил.

– Примите мое соболезнование из-за Нейтана, – сказала я, пытаясь проявить сочувствие. – Не ваша вина, что он был ранен и заболел. Вы были очень близки?

Бен несчастно кивнул.

– Он был моим соседом, – пробормотал он, горестно закрыв глаза. – Мы вместе приехали в Джорджтаун. Я работал над магистерской по вычислительной технике, а он помог мне устроиться в IT-отдел лаборатории, где сам работал. Я никогда не разбирался в этой биологической фигне. Когда нагрянул вирус, лаборатория бросила все силы на поиски лекарства. Я занимался техническими вопросами, а вот Нейтан был вовлечен во всё это дерьмо. Он не мог мне об этом рассказывать, все держалось в строгом секрете, но кое-что я слышал… – Бен вздрогнул. – Скажем так, в той лаборатории творились темные дела. Даже прежде чем…

Он остановился в проеме последней палаты, его лицо лишилось всякого намека на цвет. Моргнув, я посмотрела в угол палаты, где стояла кровать Нейтана, на которой ещё пару минут назад лежал труп.

Матрас был пуст.

Глава 4

Я уставилась на пустую кровать, логическая часть меня пыталась понять, как мертвое тело могло исчезнуть из комнаты за пару коротких минут. Должно быть, одна из интернов пришла и переложила его. Возможно, Мэгги переместила его в хранилище, своими силами, без помощи каталки. Маловероятно. На самом деле, это просто невозможно. Но это было единственное логическое объяснение произошедшему. Ну, не мог же труп самостоятельно встать и выйти.

Бен отступил назад, качая головой. Я заметила, что он дрожал.

– Нет, – бормотал он низким, страдальческим голосом. – Нет, это невозможно.

– Я… Я уверена, что всему этому есть рациональное объяснение, – начала я, пытаясь игнорировать охватывающий меня ужас. – Скорее всего, Мэгги убрала его. Пойдемте, – я развернулась, спеша покинуть комнату. Безмолвная пустая кровать, спокойно стоящая в тени, стала до ужаса пугать меня. Хорошо знакомые стены клиники сейчас казались темнее, они как будто надвигались на меня. – Мы проверим хранилище, – сказала я Бену, ведя его обратно в коридор, казавшийся сейчас длиннее обычного. Я слышала стоны своих пациентов, доносящиеся ко мне из главной комнаты. – Нет повода беспокоиться. Она, скорее всего, сейчас как раз в подвале.

Бен не ответил, и мои слова повисли в тишине, а мы как раз подошли к лестнице, ведущей на цокольный этаж. Дверь у подножия лестницы была приоткрыта, ее петли едва слышно скрипели, а пространство в открывающемся проеме было угольно-черным.

Я выудила крошечный фонарик из кармана халата и включила его, освещая лестничный пролет. И снова этот едва уловимый запах разложения, витающий в коридоре, но он мог исходить и от тел в хранилище.

Я открыла дверь в подвал и задрожала от потока холодного, сухого воздуха. По обыкновению, запах смерти здесь был ощутимее, складывалось ощущение, будто ты вошел в склеп, и сегодня это казалось еще более жутким. Тут не было света, да в нем не было и нужды, кроме разве что поддержания работы холодильников. Все окутывала тягостная темнота.

– Мэгги? – шепотом позвала я, зайдя внутрь. Бен следовал за мной по пятам. Заскрипев, дверь с тихим щелчком захлопнулась за нами. Я посветила фонариком вокруг, осматривая ряды загроможденных полок, толстые белые колонны, на которых держится это здание. До сегодняшней ночи я никогда не задумывалась, каким запутанным было это место. Напротив дальней стены, едва различимые в слабом свете, огромные холодильники со своим страшным содержимым издавали тихий низкий гул.