Текст книги "Случай для психиатра. Легкая добыча. Одержимость кровью"

Автор книги: Джозефина Белл

Соавторы: Стенли Эллин,Рамона Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Он пожалел о собственных словах, когда заметил, как сузились глаза полицейского.

– А откуда ты узнал про миссис Мидоус?

На помощь поспешила сестра.

– Это я ему сказала, – спокойно вмешалась она, – что сестра мисс Траб уже едет сюда. Нужно признать, что я сама удивлялась, откуда вы про нее знаете. Но, наверно, ваши перетряхнули все ее вещи.

В этот миг полицейский совершил большую оплошность. Искушение было велико, и он ему поддался.

– Нам не пришлось ничего искать, – снисходительно заявил он, – Мы знаем мисс Траб. И очень хорошо. Уже пятнадцать лет.

Глава 3

Миссис Мидоус прибыла в больницу в половине десятого вечера. Старшей сестры уже не было, так что ее проводили в свободную комнатку на этаже и санитарка побежала предупредить дежурную. Та пришла сразу же. Случай мисс. Траб был необычен и вызывал беспокойство, так что весь персонал больницы трактовал его как нечто исключительное. Значит, и сестра мисс Траб, ее единственная близкая родственница, была чем-то уникальным.

– Простите, что вам пришлось ждать, – начала дежурная, – надеюсь, вам уделили внимание…

– Да, благодарю, – и миссис Мидоус вежливым жестом показала на чашку чаю на маленьком столике и включенный электрический камин. – И я почти не ждала…

Сестра смотрела на нее с симпатией. Возраст ее оценила около сорока, а может быть, учитывая, что та очень следила за собой, в года сорок два – сорок три. Симпатичная, в темно-каштановых волосах ни следа седины, в однотонном, хорошо сшитом платье относительно модного фасона. «Совершенно непохожа на постаревшую, отяжелевшую мисс Траб», – подумала она и тут же сама себя одернула. Несчастная на койке номер двадцать наверняка когда-то тоже выглядела совершенно иначе. Теперь же она была опасно больна и цеплялась за жизнь с упорством, тем более удивительным, что так недавно хотела покончить счеты с жизнью.

– Как чувствует себя моя сестра? – тихо спросила миссис Мидоус.

Будь дежурная сестра менее занята сравнениями, она бы удивилась ее поведению, полному спокойной сдержанности, не выражавшему никаких глубоких чувств, кроме, может быть, легкого беспокойства.

– Держится. Мы все удивлены, что держится так долго.

– Быть может, я не должна так говорить, – вздохнула миссис Мидоус, – но для ее собственного блага лучше бы… – она запнулась, испытующе и озабоченно уставившись в лицо своей собеседницы.

Дежурная сестра уселась поудобнее. Она была не менее любопытна, чем другие, и подумала, что ничего плохого нет в том, что она узнает о мисс Траб больше старшей сестры.

– Ваша сестра была… гм… несчастна? – спросила она, стараясь быть максимально тактичной.

Но на миссис Мидоус такие вопросы уже перестали производить впечатление, и ответила она почти машинально:

– Моя сестра просидела пятнадцать лет в тюрьме. Она была осуждена пожизненно…

– За… – заикнулась медсестра и не смогла закончить.

– За убийство, – ответила миссис Мидоус все тем же спокойным тоном.

– Ох… я… мне очень жаль, – выдавила медсестра, тараща глаза на гостью.

В больнице все подозревали, что у больной были когда-то проблемы с полицией. Старшая сестра подслушала неосторожные слова констебля в разговоре с Рэем. Но полагали, что бедная мисс Траб максимум клептоманка, из тех воришек, которые крадут всякие мелочи в супермаркетах и, конечно, попадаются. Допускали, что за ней может быть несколько задержаний. Краткосрочных, разумеется. Но от внезапных угрызений совести она могла почувствовать отвращение к самой себе и решила покончить со всем сразу.

Сестра напомнила себе, что у нее конверт для миссис Мидоус.

– Вот что нашли, – сказала она. – Мисс Траб оставила это у хозяина дома, в котором жила, а он привез это сюда.

Миссис Мидоус взяла конверт довольно неохотно, как показалось дежурной сестре.

– Может быть, это нужно отдать в полицию…

– Полагаю, он хотел этого избежать. Конверт адресован вам и был всунут ему в портфель, где полиция искать бы не стала. Потому он и принес его сюда.

– Я спрашиваю себя, что с ним делать, – повторила миссис Мидоус, не отрывая глаз от конверта.

– Вы не намерены вначале прочитать?

– Пожалуй…

Она достала небольшой листок бумаги, и сестра заметила, как взгляд ее забегал по строчкам. Несколько секунд миссис Мидоус сидела со склоненной головой, потом закрыла лицо руками, и ее щуплое тело затряслось от сдержанных рыданий.

– Ну тише, тише, – успокаивала сестра, поглаживая ее по плечу. – Не ваша вина, что несчастная лишилась рассудка.

Миссис Мидоус выпрямилась, ища платок.

– Так считают? – спросила она, стараясь взять себя в руки. – Все правда так думают?

В комнату заглянула санитарка, вызывая дежурную.

– Сейчас вернусь, – уверила та. – Это недолго.

– Я не могла бы увидеть Элен?

– Элен?

– Мою сестру. Элен Клементс. Она называла себя Траб, но настоящая фамилия ее Клементс.

– Подождите, пока я вернусь.

Миссис Мидоус кивнула, и сестра поспешно вышла, довольная тем, что благодаря откровенности сестры мисс Траб стала хозяйкой положения. Бедная женщина! Как это ужасно – иметь подобного члена семьи! Дежурная впервые сталкивалась с кем-то из ближайших родственников убийцы и с самой убийцей – напомнила она себе с легкой нервной дрожью. Торопливо уладила дела и через несколько минут уже вернулась.

Миссис Мидоус она застала в коридоре, беседующую с дежурным констеблем. Тут ее вдруг охватил страх.

– А не опасно оставлять ее одну? – строго спросила она.

Констебль удивился.

– Не знаю, я не врач.

– Я не имела в виду ее состояние, – буркнула дежурная, рассерженная его непонятливостью, – Я думала о персонале. Не опасно оставлять его с глазу на глаз с ней?

Констебль покраснел. Он старательно придерживался данных инструкций. Ни разу не проговорился – не считая нескольких слов, которые вырвались в разговоре с Холмсом. Правда, и их хватило – видимо, все догадались. А может, тут уже и газетчики вот-вот будут? Жаль, что она еще раз не переменила фамилию. «Странно, – удивился он, – почему не использовать еще раз такую простую предосторожность?»

– Я рассказала сестре кое-что из истории Элен, – сказала миссис Мидоус своим мягким невозмутимым голосом. – Полагаю, это моя обязанность перед больницей.

Ее прекрасные глаза, обращенные к констеблю, наполнились слезами, которые уже текли по щекам. Тот почувствовал себя не в своей тарелке. Ох уж эти женщины!

Он повернулся к медсестре:

– Мисс Траб, очевидно, спит. Санитарка обещала мне присмотреть за ней, пока я схожу попить чаю. И тогда миссис Мидоус…

– Услышав голос, – пояснила миссис Мидоус дежурной сестре, – я вышла, чтобы узнать, что случилось. Не думаю, чтобы тут, в больнице, знали подробности.

– Мистер Холмс, хозяин дома, все обстоятельно рассказал старшей сестре, а та повторила мне. Я рассказала бы вам, спроси вы меня об этом.

– Но вас же вызвали, – виновато возразила миссис Мидоус.

Констебль тем временем скрылся в кухне, где его ждал остывший чай.

– Может быть, вам хотелось бы взглянуть на сестру перед уходом? – холодно спросила дежурная, обиженная нарушением дисциплины. Ясно было, что миссис Мидоус измучена и хочет отдохнуть.

– Надеюсь, вам есть, где остановиться, – добавила она по пути в палату.

– Да, спасибо.

Войдя в палату, где лежала мисс Траб, они зашли за ширму. Пациентка была одна, лежала спокойно, дышала ровно. Была погружена в дрему, но не спала. Глаза ее, устремленные в пространство, словно с усилием задержались на лице медсестры.

– Мисс Траб, – сказала та, чувствуя, что ей немного не по себе, поскольку совершенно заурядный вид больной вызывал в ее воображении самые мелодраматические фантазии, – к вам кто-то пришел, моя дорогая…

Она сама удивилась, что воспользовалась таким обычным, теплым словом по отношении к такой особе, но это вырвалось против ее воли. Отвернулась, чтобы пропустить миссис Мидоус, но та была уже внутри, и медсестра не заметила внезапной перемены в лице мисс Траб. Но вдруг услышала, как та хрипло втянула воздух, и, торопливо обернувшись в сторону кровати, увидела мисс Траб, опершуюся на локоть и поднятой другой рукой заслонившуюся от гостьи.

– Френсис! – шептала та. – Френсис! Ради Бога, оставь меня в покое! Ради Бога!..

Она упала на подушки. Подскочившая медсестра услышала за спиной всхлипывания миссис Мидоус:

– Бедная Элен! О, бедная Элен, зачем же ей жить дальше?

Рэй вовсе не был удивлен, когда, вернувшись из больницы домой, застал репортера одной из газет, старательно записывающего рассказ Мевис о странном поведении мисс Траб предыдущей ночью. Репортер, мужчина средних лет, с худым лицом и поредевшими волосами, нервно вскочил с кресла, когда Рэй вошел в комнату.

– Этот мистер из «Дневных сенсаций», – пояснила Мевис. – Я говорила, что не была здесь нынче утром, но он хочет знать все, что нам известно про мисс Траб.

– Зачем? – спросил Рэй.

– В интересах общества, – торопливо ответил репортер, пытаясь умаслить Рэя, выражение лица которого становилось все менее любезным.

– Интересы общества! Глупости! Сказали бы: для удовлетворения болезненного любопытства. Что ты ему наговорила? – повернулся он к Мевис с непривычно суровым видом.

– Правду, – вызывающе заявила та. Она не собиралась дать запугать себя при посторонних, даже Рэю.

– Так что смотрите, не переврите ее слова, – предостерег Рэй репортера, – и помните, что мы очень ценили мисс Траб. И у нас нет к ней претензий, несмотря на то, что она сделала.

– Но что она сделала? – раздраженно крикнула Мевис. – То он все делает какие-то намеки, теперь ты! Не знаю, как он может надеяться, что я помню, что было в газетах шестнадцать лет назад! Я говорила, что тогда мне было восемь лет и газеты меня не интересовали. Может, ты помнишь? Тебе-то было двенадцать!

– Не помню я никакой мисс Траб! Тогда меня интересовал только футбол. Но вот он, кажется, кое-что о ней знает, как и констебль в больнице. Тот утверждал, что им она известна больше пятнадцати лет. Ну и что с того? Наверняка она могла попасть в какие-то неприятности, но не у нас. Платила за квартиру аккуратно и никогда ни к чему нашему не притронулась. Ты обнаружила хоть раз какую-нибудь недостачу? – вдруг обратился он к Мевис.

– Разумеется, нет. Заметь я что-то, тут же тебе сказала бы.

– Ну так что? – обратился Рэй к репортеру.

Газетчик, который до того успел поговорить с соседями Холмсов, отложил блокнот и встал. Мевис дала ему достаточно материалов для статьи. Кое-что подтвердил и Рэй. Теперь он мог смело взять за отправной пункт историйку о «невинных жертвах». Пора возвращаться и браться за статью. Материал пойдет на первую полосу, и нужно поспешить. Вот только снимок…

Он подошел к открытому окну, выходившему в сад, махнув рукой в сторону роз на измятом газоне.

– Здесь хорошо, – заметил он.

Потом обернулся. Спрятавшийся за живой изгородью фоторепортер передвинулся в сторону входных дверей.

– Мне пора, – заявил репортер, – Спасибо за помощь.

– Но вы ничего не рассказали нам про мисс Траб, – запротестовал Рэй.

– А вы купите утром газету, – посоветовал репортер, многозначительно подмигнув. Все прошло прекрасно. Еще вот только снимок…

Рэй распахнул дверь. Мевис стояла сзади. Они явно не намеревались проводить его до ворот. Репортер вышел со словами:

– Еще вот что, мистер Холмс…

Сказал он это так тихо, что Рэй не расслышал.

– Простите? – переспросил он от двери.

Репортер продолжал что-то бормотать, и Рэй шагнул за ним, пытаясь понять, что Происходит. Мевис заколебалась, но ей вдруг показалось, что Джой заплакала, и она кинулась наверх. Когда вдруг пронзительно сверкнула вспышка, она подумала, что это молния. Но тут же с грохотом захлопнулась дверь, и она услышала взбешенный голос Рэя:

– Мерзавец чертов! Хорошо, что ты осталась внутри. Но все равно у него ничего не вышло!

И в самом деле, снимок не получился. Репортер рассчитывал заполучить фото двух перепуганных молодых лиц, ошеломленных внезапной вспышкой. Под таким снимком можно было бы написать: «Это ужасно! Если бы не вернулись вовремя!», или: «Мое дитя! Одно с ней в доме!», или что-то еще в том же роде. Но на пленке виден был только сам тощий репортер и плечи Рэя, поспешившего отвернуться. Все впустую.

Холмсы, как правило, не читали «Дневных сенсаций», но на следующий день Рэй купил газету по пути на работу, а Мевис – когда отправилась за покупками. И оба были поражены тем, что прочитали. Во время ланча Рэй позвонил домой и по голосу узнал, что Мевис плакала.

– Да не волнуйся ты так, дорогая, – ласково повторял он. – Подумай о Джой.

– Я только о ней все время и думаю. Мы оставили ее одну дома с этой… детоубийцей!

Голос ее срывался на крик. Видно было, что она на грани истерики.

– Послушай, может быть, ты после обеда зайдешь к Кэрол? Выплачешься с ней, иначе, чувствую, ты просто заболеешь, если будешь раздумывать над этим в одиночестве.

– Я уже заболела. Мне становится плохо каждый раз, как вижу ее фотографию в газете.

– Этот снимок сделан шестнадцать лет назад. И послушай: как я и ожидал, репортер переврал твои слова. По телефону я не объясню, но расскажу все, когда вернусь. Постараюсь уйти немного раньше, если получится. Сходи к Кэрол, это тебе поможет. Но к ужину вернись домой, не опаздывай. Пока!

Вернулся он раньше обычного. В бюро ему все сочувствовали, хотя, как обычно, крепкие задним умом, считали, что он слишком поспешно пустил квартирантку без рекомендаций. Конечно, не типично, что нарвался на преступницу, к тому же столь знаменитую, как мисс Траб. Коллеги постарше не могли понять, как же случилось, что он ее не узнал, тем более что она все еще пользовалась той фамилией, под которой была известна на процессе. С другой стороны, ровесники уверяли Рэя, что и они никогда не слышали ни о ней, ни о ее процессе. К тому же «Дневные сенсации» всегда преувеличивали.

– Не нужно принимать эту статью дословно, – сказал он Мевис, когда после ужина и мытья посуды они присели, чтобы поговорить о квартирантке.

– Я перенесла кроватку Джой в нашу спальню.

Рэй нагнулся, чтобы ее поцеловать.

– Глупышка милая. Ничего с ней не может случиться.

– А я совсем не так уверена. Дрожу при одной мысли о нашей беззаботности, длившейся столько месяцев.

– Но ты учитывай, что они все поставили с ног на голову. Просто чтобы вызвать сенсацию. «Детоубийца повторяет преступление!», «Отец разрушает зловещие планы!» Все это глупости.

– Почему? Когда мы вернулись, в доме пахло газом, а она не спала.

– Краны были закрыты.

– Завернула, когда услышала, что мы возвращаемся.

– Не верю. И ты мне не докажешь.

– Но и ты не можешь доказать, что так не было.

– Когда мы постучали к ней, по ней не видно было, что совесть нечиста.

– Не знаю. Но держалась она очень странно. Мы испугались, ты же помнишь? И знаешь, так все и было.

– Признаюсь, я был немало удивлен, увидев ее полностью одетой в темной комнате. Но, может быть, она хотела, чтобы мы подумали, что она спит.

– Чтобы иметь возможность отравить нас газом.

– Не нас, – упорствовал Рэй. – Она же сама отравилась. Знала, что никого из нас нет дома. Если об этом речь, то она наверняка обрадовалась, услышав, что мы уходим. Полагаю, она была довольна, избавившись от нас. Не верю и никогда не поверю, что она хотела навредить Джой.

– Я уже сама не знаю, во что верить, – подавленно призналась Мевис, – И жалею, что мы вообще ее встретили.

Рэй посадил жену на колени. Та спрятала лицо ему в плечо и расплакалась, а он гладил ее волосы, все время тихо повторяя, скорее обращаясь к себе, чем к ней:

– А то письмо, которое она написала своей сестре и спрятала в моем портфеле… Думаю, она как раз его писала, когда мы вернулись. Значит, уже тогда что-то задумала, может быть, просто уйти, – ведь только это она и написала – тихо исчезнуть из дому, пока мы будем спать.

– Будь мы в доме, и мы бы отравились.

– Нет. Ты разве не понимаешь, что это могло прийти ей в голову уже после нашего ухода? Наверняка заметила нашу реакцию. Боялась, что мы сочтем ее сошедшей с ума, начнем собирать о ней информацию, и все выйдет на свет Божий. Не смогла перенести этой мысли и решила покончить со всем сразу.

– А может быть, узнали там, где она работала, – подхватила Мевис, вытирая глаза, – и у нее были из-за этого какие-то неприятности. Или кто-то попытался ее шантажировать. Насколько я знаю, к ней никогда никто не приходил, но мог и зайти, когда нас не было дома.

– Можно бы поспрашивать, не видел ли кто из соседей посетителя…

– Это бы выглядело довольно странно, а? Мы знаем тут так мало людей…

– Попробую спросить Бэрриджа. И так нужно зайти к нему и поблагодарить за лестницу.

Мевис кивнула. Она предчувствовала, что ее ждет нежелательная популярность. С ней уже Пробовали заговаривать совершенно незнакомые люди. Другие смотрели на нее так недовольно, словно хотели сказать: «Если бы твоего ребенка убили, сама была бы виновата».

Но она постарается выпытать все, что можно. Если это поможет выяснить тайну поступка мисс Траб, то окупится.

– Трудно нам о ней забыть, правда? – спросила она, глядя мужу прямо в глаза и видя в них отблеск собственных чувств.

– Да. Я звонила сегодня в больницу. Ей лучше. Мне сказали, что опасность миновала. Там была ее сестра и уже уехала обратно в Уэйфорд.

– Откуда ты знаешь, где она живет?

– Адрес был на конверте. Забыла?

– Забыла.

Мевис зевнула. Она почувствовала вдруг, что с нее уже хватит мисс Траб. Никогда больше они ее уже не увидят, чтобы там ни случилось и что бы она ни сделала или не сделала. Бедняжка! Теперь ею займутся врачи.

– Пожалуй, после всего этого ее отправят в больницу для умалишенных, – сонно протянула она, вставая с мужниных колен, – Ох, как же я устала!

– Ничего удивительного. Пора в постель: мы толком почти не спали последние две ночи.

Но когда они медленно поднимались по лестнице, Рэй все еще думал о квартирантке.

– Знаешь, мне что-то не кажется, чтобы у нее с головой было не в порядке. Хотелось бы знать, как там все сложится у нашей мисс Траб.

– Ну знаешь! – возмутилась Мевис. – Наша мисс Траб! Надо же! Мы что, не можем о ней забыть, Господи! Ведь все уже кончилось!

Глава 4

Но ничего не кончилось – по крайней мере, не для Рэя и не для Мевис, – несмотря на ее сопротивление. Все только начиналось.

Холмсы приняли нежелательную шумиху спокойно, правда, с неудовольствием, но терпеливо. Их поведение было настолько лишено даже признаков сенсации, что очень скоро они перестали быть приманкой для прессы, решившей поискать «жареные» факты в другом месте. Рэй с Мевис стали привыкать к новому стилю жизни, без квартирантки. И постепенно, по мере того как время шло, все больше отдавали себе отчет, как много она для них делала, насколько привыкли они полагаться на ее здравый смысл и взвешенные суждения, как много она помогала им – особенно Мевис – в решении повседневных семейных проблем.

На вид все было так же, как и прежде. Окна починили, садик приобрел прежний ухоженный вид, исчезли все внешние признаки потрясения, которое они пережили тем злополучным утром. Соседи перестали критиковать молодую пару за легкомыслие, с которым они дали прибежище преступнице, и стали вновь доброжелательны. Теперь Мевис приветствовали сочувственными фразами о том, что им чудом удалось избежать несчастья, понимающе добавляя при этом: «Никогда ведь не знаешь, правда?»

Мевис была не слишком с ними согласна, хотя и обсуждала эту тему только с Рэем. Но к концу второй недели не выдержала.

– Господи, как же мне ее не хватает! – воскликнула она, – Я понимаю, ничего не поделаешь, но мне ее недостает. Каждый раз, входя в ее комнату, вижу, как она сидит там, такая спокойная и выдержанная. Ей можно было все рассказать, всем поделиться, ее все интересовало. Детоубийца! Это просто немыслимо!

– Я с тобой согласен, – решительно кивнул Рэй и, помолчав минутку, добавил: – Сегодня я завез ей в больницу кое-какие вещи, и знаешь что случилось?

– Расскажи.

– Она вложила в конверт квартплату за половину недели и передала для меня. Я хотел зайти к ней и поблагодарить, но медсестра сказала, что она никого не хочет видеть. Даже собственную сестру. Ее слишком расстроил тот первый вечер, когда миссис Мидоус была в больнице.

– Та, что живет в Уэйфорде?

– Да.

– Она могла бы нам что-то рассказать.

– Что ты имеешь в виду?

– Могла бы рассказать нам всю историю. Что в самом деле произошло.

– Но мы же знаем что случилось.

– В тот первый раз, дурачок, когда она якобы убила ребенка.

Рэй заинтересованно взглянул на жену.

– Значит, ты тоже начинаешь приходить к тому же выводу, что я? Не веришь, что она могла такое сделать?

– Трудно поверить. Говорю тебе, каждый раз, когда я вхожу в ее комнату…

– Знаю, знаю. Она совсем не тот человек, который мог бы кого-нибудь убить, тем более ребенка. Я в этом глубоко убежден.

– Но толком мы ничего не знаем, – задумчиво заметила Мевис. – Легко судить, но нужно опираться на факты, разве нет?

Рэй кивнул. Он был глубоко разочарован, что в больнице не сумел увидеть мисс Траб. Он как-то смутно представлял себе, что сумеет уговорить ее довериться. В конце концов она должна им объяснить… Категорический отказ в свидании вместе с мелочной скрупулезностью по части квартплаты сбил его с толку. Разве что и вправду – как все давали ему понять – она была не в своем уме…

– Мне удалось поймать врача, – продолжил он рассказ, – Молодой парень, очень любезный. Но ничем не помог. Только и сказал, что ей занимаются психиатры. Диагноза еще нет, по крайней мере что касается состояния ее рассудка. Состояние здоровья постепенно улучшается, но сохраняется опасность воспаления легких. Сама она производит впечатление апатичной и безразличной ко всему. Ее нельзя нервировать и волновать. Говоря человеческим языком: не суй свой нос и убирайся.

– Ну что же, полагаю, у нее есть полное право не желать никого видеть. Не верю, что она душевнобольная, но не могу себе представить, чтобы кто-то мог вынести столько, как она, не переменившись внутренне. Представь себе – отсидеть пятнадцать лет…

– Пожизненное заключение с досрочным освобождением, – понуро добавил Рэй. – Значит, все время она должна была образцово себя вести, да?

– Не будь таким циничным!

Больше в тот день они к этой теме не возвращались, но на следующий вечер Рэй решил начать действовать. Пока Мевис мыла посуду после ужина, он достал бумагу и конверт и составил письмо миссис Мидоус. Когда Мевис закончила, дал ей прочитать.

– Да, она не сможет отказать нам прояснить всю эту историю, – заметила Мевис. – Разве что попросту отошлет нас к прессе за тот период. Но ты же четко дал ей понять, что не веришь в то, что пишут газеты? Правда, она может нам ответить письмом. Ты всерьез думаешь, что захочет нас видеть?

– Я старался составить письмо так, что ей придется согласиться.

– Но у нас ведь нет знакомых в тех краях! Как нахально это звучит, – Мевис не могла удержаться от смеха: – «Приглашенные на ланч к старым знакомым в окрестностях Уэйфорда…» Ну ты и даешь!

– Почему бы нет? Один из наших директоров живет где-то там.

– И, разумеется, пригласил нас на ланч!

Теперь рассмеялись оба.

– Если будет хорошая погода, возьмем бутерброды и позавтракаем на свежем воздухе. Это куда приятнее, чем под крышей. А потом заглянем к миссис Мидоус.

– Если она нас пригласит.

– Я в этом убежден. Медсестра говорила, что во время визита в больницу отвечала на вопросы охотно. Она потеряла из виду мисс Траб, когда та вышла из тюрьмы. Наверняка захочет и от нас что-нибудь узнать.

Он был прав. Миссис Мидоус ответила немедленно, поблагодарив за письмо и заверив, что будет очень рада видеть их обоих в ближайшее воскресенье после полудня. Спешить не надо, время роли не играет – она будет дома. Письмо кончалось обстоятельным описанием того, как к ней проехать.

Рэй с Мевис приехали около трех. Дом они нашли без труда. Он располагался на самом краю городка, чуть ниже и немного в стороне от шоссе, с которым его соединяла узкая подъездная дорожка, подходившая к самым дверям.

Рэй на миг задумался, не оставить ли машину на шоссе, но Мевис запротестовала.

– Почему же нам не въехать внутрь? Ворота открыты. Джой спит, и мы не можем оставлять ее одну на дороге.

Этот аргумент перевесил, и Рэй подъехал к самому дому. Щуплая женщина в красивом бледно-голубом шерстяном платье тут же показалась на крыльце.

– Разумеется, нельзя беспокоить ребенка, – признала она, когда Холмсы представились и Мевис объяснила ситуацию.

– Какая хорошенькая! – тут же воскликнула хозяйка, заглянув через окно в машину. – И какая забавная. Спит крепко, милая малышка!

Они вошли внутрь. Дом был солидный, старомодный, невзрачный снаружи, но просторный и хорошо обставленный. Проводив их в большой салон, мисс Мидоус распахнула окно.

– Если маленькая проснется и станет плакать, сразу услышим. Думаю, мы не замерзнем.

Ее голос и манера говорить несколько напоминали мисс Траб, решила Мевис, только материальное положение явно существенно отличалось.

– Прошу, располагайтесь, – пригласила миссис Мидоус, любезным жестом указывая на просторные, удобные яркие кресла. – Хочу сразу сказать, как я благодарна вам за письмо. Я так хочу услышать все о бедной Элен с той минуты, как она поселилась у вас. Мы потеряли ее из виду с того момента, как… она вышла на свободу.

Последние два слова она произнесла совсем тихо, опустив взгляд. Она держала себя в руках, но Рэй заметил, как побелели костяшки ее стиснутых пальцев и понял, что она переживает в эти минуты.

– Мы очень ценили мисс Траб, – вежливо сказал он. – И продолжаем ценить.

Миссис Мидоус взглянула на него с недоверием.

– Это весьма благородно с вашей стороны, – шепнула она и замолчала, явно взволнованная.

Мевис прервала молчание. Ее рассказ о недавней квартирантке был нескладным и хаотичным. Мевис часто повторялась, но из того, что она говорила, миссис Мидоус могла сделать только один вывод. Молодые Холмсы не могли поверить в преступление Элен. И хотели услышать всю историю.

Когда Рэй дополнил рассказ Мевис собственными наблюдениями и выводами, Френсис Мидоус выпрямилась в кресле.

– Как приятно встретить молодых людей таких разумных и так расположенных хорошо думать о других. Бедной Элен не часто доводилось иметь дело с такими людьми. Напротив, с самого начала огромное их большинство склонно было и даже стремилось поверить в ее вину.

– А вы поверили? – без околичностей спросил Рэй.

Лицо миссис Мидоус несколько побледнело, но ее вежливо звучащий голос не изменился.

– С большим трудом, – ответила она. – С огромным трудом. Но факты есть факты. А она не хотела себе помочь. В конце концов и я поверила, что она не могла иначе.

– Не могла этого не сделать? – спросила Мевис, не понимая, что хотела сказать миссис Мидоус.

– Нет-нет… А может, и это тоже… Нет, я хочу сказать, что не могла представить никаких смягчающих обстоятельств, и поэтому отказалась от сотрудничества с адвокатом.

Видя ошеломленные лица гостей, миссис Мидоус пояснила:

– Я расскажу вам все с самого начала, и потом судите сами. Но к сожалению, из этой грустной истории можно сделать лишь один вывод.

Напряженно выпрямившись, упершись взглядом в противоположную стену, она начала рассказ тихим монотонным голосом, и каждое слово врезалось в их сознание, медленно и неумолимо уничтожая образ мисс Траб – такой, какой они ее знали, любили и уважали.

Элен, на два года старше Френсис, родилась и выросла в Уэйфорде. Их отец был владельцем фирмы, которую унаследовал от своего отца. Семья была известна и уважаема в городе. Когда младшей едва исполнилось десять, миссис Клементс умерла, погрузив в печаль всех, кто ее знал. Отец не женился вновь, и все хозяйство вместе с опекой над младшей сестрой взяла на себя старшая – Элен. Обе девочки ходили в школу и хорошо учились, а после ее окончания Элен поступила в торговый колледж, намереваясь работать на фирме отца. Отец всегда очень жалел, что не имел сына, но способности Элен обещали, что она станет прекрасным работником, а в будущем, быть может, и партнером.

Элен прослужила в фирме около года. Френсис, жизненные планы которой уходили совсем в другую сторону, занималась тогда в местной школе изящных искусств, хотя – как признала откровенно – особыми талантами не обладала.

Шел 1939 год. Отец уже не мог обойтись без Элен, особенно в ситуации, когда двух самых способных сотрудников забрали в армию.

В феврале 1940 года Элен неожиданно уехала, чтобы поступить на службу в Конингтоне. Френсис говорила, что никогда не забудет дня, когда Элен сообщила о своем решении. Это свалилось на них, как гром среди ясного неба, совершенно неожиданно. Элен не собиралась вступать в дискуссию, не слушала никаких аргументов. Просто заявила отцу, что нашла работу на фабрике в Конингтоне. Фабрика работала на армию, а она не хотела ждать, пока ее мобилизуют и пошлют неведомо куда. И уедет немедленно.

В самом деле, на следующий день ее уже не было.

Прошли месяцы, пока мистер Клементс оправился от потрясения, вызванного этим бегством. Элен была его опорой, она была педантична, уравновешена и надежна, как когда-то ее мать. Он не понимал, что произошло, и винил во всем войну, которая портит людей, хотя его фирма и не была непосредственно связана с работой на нужды армии. Но он неописуемо страдал от того, что она даже не сочла нужным посоветоваться с ним или хотя бы предупредить заранее, что собирается уехать.

Френсис была обеспокоена. Поступок сестры и ее шокировал, и она тоже его не понимала. Поэтому спустя два месяца поехала в Конингтон, чтобы увидеться с сестрой. Сбылись ее наихудшие опасения: Элен была на пятом месяце беременности, носила на пальце дешевое обручальное колечко, купленное в ближайшей лавчонке, и приняла фамилию Траб. Миссис Траб. Своей хозяйке дала понять, что муж в армии. Френсис нечаянно разрушила этот миф, расспрашивая о мисс Клементс, и сразу после этого Элен переехала, уже не прикидываясь замужней, но сохранив фамилию Траб. После рождения ребенка Френсис время от времени, когда была возможность, приезжала помочь сестре. Она могла это делать, поскольку не жила тогда дома – ее определили в часть, занимавшуюся маскировкой зданий в разных частях страны.

Она согласилась сохранить все в тайне от отца. Это было нетрудно – они редко виделись, тем более что его печаль перешла в гнев и теперь он не желал ничего слышать о своей старшей дочери. Та даже не писала ни ему, ни кому-нибудь из знакомых – хорошо же, он умывает руки.

Но был один старый знакомый, который вызывал у Френсис чувство озабоченности – один из сотрудников отца, многообещающий молодой человек, который вступил в армию сразу после начала войны. Колин Мидоус был дружен с Элен, каждый день встречаясь с ней в конторе. Френсис, в своем школьном, а потом студенческом воображении уже видела рождающийся между ними роман. После отъезда Элен Колин старался некоторое время установить с ней контакт и признался Френсис, как был расстроен, что ему это не удалось. Постепенно до нее дошло, что его приезды в отпуск и визиты в их дом всегда совпадали с ее приездами, и что приходит он из-за нее, а не из-за Элен. Но через два месяца после первой поездки в Конингтон и она перебралась туда, чтобы быть ближе к сестре в трудную минуту, и тоже стала работать на фабрике.