Текст книги "Украденный поцелуй (ЛП)"

Автор книги: Джорджия Ле Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Я нахожу Urus перевернутым и поврежденным даже больше, чем моя машина.

В окне я вижу Джека Идена без сознания. Странный трепет возбуждения проходит по телу. Вот оно. Вот момент моего мщения. Либо он, либо я.

Когда я пытаюсь открыть дверь, видно она заклинила, либо заперта. Разбив стекло, я засовываю руку внутрь и начинаю рывком открывать дверь. Это подвиг, но в конце концов она сдвигается и открывается. На мгновение в свете уличных фонарей я останавливаюсь, чтобы посмотреть на него. Прошло почти десять лет с тех пор, как я последний раз был так близко к этой свинье, которая довела моего отца до смерти. Я вытаскиваю его с водительского сиденья и бросаю на землю.

Марк спешит ко мне.

– Он жив?

– Да, – говорю я, глядя на своего злейшего врага, человека, которого ненавижу каждой клеточкой своего тела.

– Полиция скоро будет здесь, – обеспокоенно говорит Марк позади меня.

– Дай мне свой нож, – прошу я, не поворачиваясь к Марку.

Не говоря ни слова, он достает сверкающую сталь и протягивает мне нож.

Глава двадцать вторая

Бренд

9 лет назад

https://www.youtube.com/watch?v=A9hcJgtnm6Q

– ничто, ничто, ничто не спасет нас в данный момент. —

Отец закричал так громко, что весь караван затрясся. Я никогда не видел его таким, но еще больше, чем смерть матери (шок, который не давал мне все осознать, что происходит на самом деле) его реакция испугала меня. Его глаза налились кровью, и такая боль отразилась на его лице, что появились морщины, я его не узнавал. Но он больше пребывал в ярости, чем в горе. В безутешной ярости, потому что мама так внезапно его покинула.

– Вернись! – Он безжалостно тряс ее безжизненное тело. – Вернись и уйди, когда следует, маленькая эгоистичная сучка. Вернись, черт возьми. Уитни Воган хватит придуриваться, вернись сию минуту!

Он клялся над ней, что никогда не простит ее. Я тупо смотрел, как он начал крушить все вокруг. Я боялся тогда за отца. Я боялся, что он может пораниться. Я боялся, что он свихнулся. Он бился головой о стену, костяшки его пальцев кровоточили, когда он разгромил стеклянный шкаф, где моя мать хранила милые сердцу красные кристаллы. Он переломал их все. И каждый раз, когда он ломал очередной, он призывал ее вернуться и остановить его. Цыгане из других кибиток стали собираться у наших дверей. Но они боялись войти. Они знали, что что-то не так, но не входили, я видел их фигуры за занавесками на окнах.

– Па... – начал я, но он набросился на меня и нанес такой удар в лицо, что меня отбросило на середину фургона. Я врезался в дверь туалета. Никогда в жизни я не чувствовал такой боли, долгое время даже был не в состоянии пошевелиться. Единственное, что я чувствовал – это убийственную боль, я был уверен, от сломанной челюсти, которая разливалась по всему телу. Я пытался вздохнуть, в глазах появились слезы.

– Это ты. Это все твоя вина. Ты убил ее. Если бы не ты, ничего бы этого не случилось, – прорычал он, его лицо побагровело от ярости.

Снаружи кто-то начал стучать в дверь.

– Отвали, – рявкнул отец, кружась, как дервиш. Он, действительно, сошел с ума от горя. Он схватил кухонный нож и начал им размахивать с криком, рассекая воздух. Закричав собравшимся снаружи, что убьет любого, если кто-то посмеет войти.

Цыгане никогда не звонят в полицию. Копы ненавидят нас, мы не доверяем им и не уважаем. Поэтому мы никогда добровольно не позволим им вмешаться в наши дела. Какие бы проблемы у нас не существовали, мы предпочитаем решать их самостоятельно.

Люди снаружи попытались урезонить отца, но чем больше они пытались его успокоить, тем больше он злился, теряя крупицы контроля. Затем была вызвана одна из старейших женщин в нашей общине, страшная ведьма. Она крикнула папе, что мама за дверью и зовет его. Отец остановился как вкопанный и выбежал наружу. Мужчины снаружи набросились на него и скрутили. Потребовалось шесть человек, чтобы его удержать. Но он не собирался успокаиваться, поэтому они просто вырубили его.

Когда мой отец пришел в себя через несколько часов, он предстал совсем другим человеком. Он спросил о матери, один из мужчин сказал, что она умерла, он посмотрел на меня. Щетина покрывала его скулы и подбородок, а глаза стали запавшими и пустыми. Он выглядел совершенно измученным. Он представлял собой поразительный контраст с человеком, которым был несколько часов назад.

– Па, – позвал я, но он покачал головой и медленно сел.

Огляделся.

– Где она?

– На кровати, – прошептал я.

Он встал, прошел в спальню и закрыл за собой дверь. Двадцать минут он находился там. Мы слышали, как он что-то бормотал и шаркал ногами. Потом он вышел и закрыл за собой дверь. Даже не взглянув на меня, направился к своему грузовику.

Я побежал за ним.

– Па, ты куда?

– Не важно. Позаботься о маме, – ответил он, открывая дверцу машины. Запрыгнул на водительское сиденье и закрыл дверь.

– Па, – позвал я.

Он повернул голову и посмотрел на меня так, как будто я был для него чужим. Тогда я понял, что тоже умер для него. Он винил меня в ее смерти. Если бы я не настаивал на женитьбе на Лилиане, ничего бы не случилось. Я больше никогда не видел своего отца.

Когда я зашел в спальню, то увидел, что он одел мою мать в ее любимое голубое платье. Расчесал ей волосы, водрузил на нее диадему и попытался накрасить ей губы помадой, но размазал. Я стер помаду и аккуратно нанес ее снова. Ее кожа была теплой, но в ее виде было что-то пугающее. Волосы у меня на затылке встали дыбом. Я поцеловал ее в щеку, чувствуя слабый запах майонеза от ее волос.

Мне казалось, что все происходит не со мной. Настоящий ужас. Она не могла умереть. Как она могла умереть, если час назад была такой радостной и живой? Я лег рядом с ней и прислушался, но не услышал стука ее сердца. Стук ее сердца всегда был таким ровным. Она говорила, что хочет дожить до внуков. Я закрыл глаза и взял ее за руку. Мне показалось, что кто-то сидит на моей груди, такой она была тяжелой.

– Ма, – позвал я, надеясь, что волшебным образом она оживет, если я ее позову.

Она не ожила. Через несколько часов замигали синие огни полицейских машин. Отец сдался полиции. Они забрали меня в адскую систему ухода за сиротами и неблагополучными детьми.

Глава двадцать третья

Бренд

https://www.youtube.com/watch?v=OpQFFLBMEPI

Подъехав к дому, я несусь через парадную дверь и поднимаюсь по лестнице. Отпираю дверь в комнату Лилианы и распахиваю ее. Она стоит у кровати, готовая к обороне, ноги на ширине плеч, и смотрит на меня настороженно с опаской.

У меня сердце стучит в груди, пока я вальяжно опускаюсь в одно из кресел. Я кладу ноги на кофейный столик и улыбаюсь ей.

– Ты можешь присесть, – растягиваю я. – Знаю, ты думаешь, что я эгоцентричный ублюдок, но у меня имеется для тебя подарок.

Она молчит, немного наклонив голову набок, с подозрением посматривая на меня.

– В чем дело? Ты не любишь подарки? Разве тебе не интересно узнать, что я тебе принес?

Она хмурится.

– Что ты мне принес?

Сняв ноги со столика, я залезаю в карман пиджака и достаю закрывающийся полиэтиленовый пакетик. Подержав его пару секунд в воздухе, бросаю его на стол.

Она внимательно смотрит на него, потом прищуривается, словно не верит своим глазам, моргает, затем еще раз смотрит на пакетик, и вся кровь отливает от ее лица. Словно она увидела змею перед собой.

– Что это? – спрашивает она так, будто не может поверить своим глазам.

– О, мне очень жаль, – с сожалением в голосе говорю я, – может тебе стоит его поближе рассмотреть.

Я бросаю ей полиэтиленовый пакетик, она ловит его обеими руками. Клянусь, я почти чувствую, как ее сердце подпрыгивает в груди, когда она понимает, что в нем находится. Я снова откидываюсь на спинку кресла, а она опускается на колени, не в силах сохранять свое самообладание. Она открывает пакетик, достает кольцо своего отца – кольцо Джека Идена с львиной мордой и недоверчиво смотрит на него.

Странность заключается в том, что я намеревался принести ей кольцо со средним пальцем Джека Идена, но, когда я присел рядом с ним, а он находился в отключке, я понял, что не могу этого сделать. Я смотрел на него, окровавленного и едва дышащего после аварии, даже тогда, в тот момент он был для меня особенным мужчиной. Он был именно тем, как о нем говорили, некоторые, как о Боге, другие, как о Демоне. Даже он такой безжалостный убийца был готов пожертвовать своей жизнью ради своей дочери, ради любви к ней. В моей жизни отсутствовала любовь, но я был, сидя перед ним, настолько очарован этим. Любовь была самой могущественной силой, которая может существовать.

Если я его убью сейчас, то меня всегда будет преследовать мысль, что я не лучше него. Что я убил его не лицом к лицу, а убил, как трус, воспользовавшись моментом. По жизни я не был трусом. Поэтому я снял с его пальца кольцо и принес его дочери в качестве определенного козыря.

Дрожащая от страха, с недоверием Лилиана смотрит на меня. Ее глаза совершенно пустые.

– Ты ублюдок, – выкрикивает она. – Ты... Ты ненормальный ублюдок.

Мне казалось, что ее слова будут ласкать мой слух, но почему-то испытываю странный дискомфорт от них, не могу от него избавиться, он заползает глубоко мне в душу, наполняя все тело. Я не ожидал, что она так будет реагировать. Я ведь принес ей всего лишь его кольцо. А не палец. Я всего лишь хотел ей доказать, что могу очень близко подобраться к ее отцу, чтобы заставить ее повиноваться мне.

– Что ты сделал с моим отцом? – шепотом спрашивает она, едва открывая губы. – Это кольцо мама подарила ему на первую годовщину свадьбы, и я никогда не видела его без него. Он ни за что бы тебе не отдал его добровольно. Как оно очутилось у тебя?

Я внимательно смотрю на выражение ее лица и вижу боль в ее глазах.

– Что ты с ним сделал?

Внезапно я начинаю злиться на самого себя. С каких это пор я стал разрешать вызывать ей в себе чувство вины? А как насчет тех лет, когда я ощущал себя полным дерьмом?

– Я врезался своей машиной в его «Урус», он перекувырнулся в воздухе несколько раз, а потом упал в подлесок.

У нее отвисает челюсть.

– Что?!

– Да, с ним все будет нормально, во всяком случае, я так думаю, потому что у него почти нет видимых травм, должно быть он счастливый ублюдок! Я собирался отрезать у твоего отца средний палец, чтобы он больше не мог портить этот мир. – Я откидываюсь на спинку кресла. – Черт возьми, да, я просто – золотой человек, разве это не смешно?

И Лилиана внезапно бросается на меня. Сидя в кресле в расслабленном состоянии, я вижу, как в замедленном фильме, как она летит ко мне, честно, ее попытка вызывает у меня смех. Я тут же хватаю ее за запястья, останавливая ее атаку.

– Ого! – Со смехом восклицаю я. – Держи себя в руках, мать твою. Я тебе еще не все рассказал.

Я отталкиваю ее, и вижу, как она отскакивает назад, падая на свою восхитительную задницу.

– Не понимаю из-за чего ты так расстроилась! Конечно, прошло столько лет, – говорю я. – Скорее всего ты не знаешь всех подробностей, но могла же подозревать все это время, какие дела твой отец крутил за кулисами, подпитывая все остальные свои компании. Я не сомневаюсь, что он, конечно, пытался все свои делишки скрыть от тебя, своей маленькой принцессы, но мне обидно, что он так легко мог тебя одурачить.

Она вздергивает подбородок.

– Ты ошибаешься насчет моего отца. Да, обстоятельства вынудили его провести свою юность по другую сторону закона, но он отошел от подобных дел, как только познакомился с мамой.

– Ауч... так он тебе говорил. Что виной были обстоятельства. Ну, у меня тоже, мать твою, были свои «обстоятельства», но я не собираюсь прятаться за ними. Да, я – ублюдок, потому что хочу им быть. Так гораздо веселее жить.

Она падает на колени, слезы наполняют ее прекрасные глаза, стекая по лицу.

– П-пожалуйста, Бренд, – говорит она, сложив руки в мольбе, – пожалуйста, не трогай моего отца.

– Ага! – Чувствуя победу, отвечаю я. Именно этого я и хотел. Полного подчинения с ее стороны. – Я ждал, что ты будешь меня умолять. Ты умная женщина.

Поднявшись на ноги, я расстегиваю ремень на брюках, а затем ширинку. Я вижу, как она наблюдает за мной, увидев мой освободившийся член, готовый и уже возбужденный.

Я покачиваю головой.

– Прости, – говорю я, поглаживая его по всей длине. – Он требует тебя с нашей первой ночи. Если бы секс был для тебя неприятен, как я надеялся, то ничего этого бы не было. Но у нас все закончилось тем, что мы оба чуть не сошли с ума от удовольствия. Секс между нами может быть чем угодно, только не приятным. Когда я трахаю тебя, ты должна ощущать только страдание и вину, больше ничего.

– Ты явно больной, – говорит она с отвращением.

– Знаю, – бормочу я. – Боль... и убийственная потеря доводит тебя до такого состояния. Теперь ты наконец-то все поняла. Давай, ползи ко мне, детка... – я пристально смотрю на нее. – Отсоси у меня... и тогда я пощажу твоего отца.

Я смотрю на нее с вызовом и насмешкой. Не знаю, ожидал ли, что она мне подчиниться, но она, действительно, начинает ползти ко мне на коленях. Я чувствую предвкушение, член нетерпеливо тянется к ней с ее приближением. Но когда она оказывается рядом со мной, я вижу только слезы в ее глазах.

Не в силах больше выдерживать ее взгляда, я хватаю ее за затылок и притягиваю ее голову к себе. Слезы продолжают течь у нее по лицу. Я пытаюсь заставить себя улыбнуться, но это невозможно. Вот оно, то прекрасное чувство – мы оба несчастны, но, когда ее дрожащие губы обхватывают мой член, я чувствую боль в сердце.

Она не имеет права так поступать со мной. Я хватаю ее за волосы.

– Соси хорошенько, – резко приказываю я. – Проведите языком вниз по всей длине, а затем обхвати основание рукой. – Я дергаю ее за волосы, чтобы она подняла голову и посмотрела мне в глаза. – Жестко, давай!

Она хватает мой член, пытаясь выполнить мои указания, мои глаза непроизвольно закрываются от предвкушения, изо рта вырывается стон.

– Возьми в рот столько, сколько сможешь... я хочу почувствовать твое горло своей головкой. – Она захватывает мой член ртом и начинает сильно его сосать. – Хммм... вот так. – Я тяжело дышу, двигая бедрами, чтобы он вошел еще глубже, но у нее нет опыта в этом, и она начинает давиться и задыхаться. За волосы оттягиваю ее голову назад, у меня вырывается взрыв предварительной спермы.

Сжав руку, я заканчиваю ею начатую работу, жестоко сжимая член, пока не достигаю точки невозврата. Я взрываюсь от экстаза и упиваюсь волнами удовольствия. Когда я открываю глаза, она смотрит на меня каким-то затравленным взглядом. Я поднимаюсь на ноги, она тут же хватает меня за ноги.

– Бренд... пожалуйста, – начинает она, – просто дай мне еще один шанс, – всхлипывая, умоляя произносит она.

При взгляде на ее глаза, полные слез, я чувствую удар в центр сердца, причем очень сильный удар, даже слегка пошатываюсь назад. Но кресло предупреждает мое падение, я не отрываю от нее глаз. И прежде чем я успеваю вернуть себе контроль, мои глаза тоже наполняются слезами. Она падает на пол, рыдая. Я не в силах пошевелиться, долго смотрю на нее на полу. С недоверием. Потом понимаю, что я наделал. Я сломал ее полностью, изничтожил. Осторожно поднимаю ее с пола. Несу на кровать и укладываю. Когда я выпрямляюсь над ней, она затравленно смотрит мне в глаза. Ее глаза, как раздавленные ботинками цветы.

– Делай со мной, что хочешь, но, прошу тебя, не причиняй боли моей семье, – прерывисто шепчет она.

Я киваю и выхожу из комнаты, запирая за собой дверь.

Глава двадцать четвертая

Лилиана

Я не могу остановиться, продолжая плакать до тех пор, пока у меня уже нет больше сил, я настолько истощена и измучена, что кажусь себе всего лишь пустой оболочкой. Постоянно думаю об отце и молюсь, чтобы с ним все было хорошо. Мои всхлипы прерывает звук шагов. Я поворачиваюсь к двери и прислушиваюсь. Я уже научилась узнавать шаги, поэтому эти не принадлежат Бренду. Скорее всего это горничная с ужином. Наверное, время пришло для ужина. Я слишком измучена, чтобы думать об этом, у меня нет даже сил двинуться, когда ключ вставляют в замок, и ручка поворачивается. Дверь тихо открывается, я с силой заставляю себя весть в вертикальное положение на кровати.

Миссис Паркс стоит в дверях и смотрит на меня с жалостью. Она принесла мне поднос с ужином. Я тупо замечаю, что она оставляет дверь открытой, направляясь к кофейному столику, чтобы поставить туда поднос.

Она выпрямляется, всматриваясь мне в лицо, я же смотрю на нее с молчаливой мольбой в глазах.

– Тебе нужно поесть, – говорит она.

Горячие, горькие слезы, готова поклясться, снова хлынули и покатились по щекам. Я прижимаю кольцо отца к груди, и она опускает на него глаза.

– Я не могу пойти против Бренда, – тихо говорит она. – Я его не рожала, но считаю его своим сыном.

– Прошу вас. Вам ничего и не придется делать против него. Просто не запирайте мою дверь.

Она хмурится.

– Я не могу позволить тебе уйти. Ты умрешь там.

– Я скорее умру здесь. Я хочу воспользоваться шансом. Я оденусь потеплее. Я выросла в деревне и знаю, как ориентироваться на пустоши. Я смогу добраться до фермы. Обещаю, что не втяну Бренда в неприятности. Никому не расскажу о похищении, даже своей собственной семье.

Она отрицательно покачивает головой, но ее глаза смотрят с сомнением.

Я тут же стараюсь воспользоваться ее сомнением.

– Пожалуйста, миссис Паркс. Вы должны мне верить, я никогда не втяну Бренда в неприятности. Я уйду, и все, что было между нами, закончится. Так будет лучше для Бренда. У него нездоровая одержимость ко мне. А когда я уйду, он все забудет и успокоиться.

Она делает шаг в мою сторону, будто хочет меня утешить, затем останавливается и направляется обратно к двери. Мне приходит в голову, что если я более усердно буду ее уговаривать, то, скорее всего она сдастся, но мне не хочется, чтобы она тоже пострадала. У нее доброе сердце, и она просто оказалась заложницей ужасной ситуации. Секунду она молча стоит в дверном проеме, потом поворачивается ко мне, приложив указательный палец к губам и кладет ключ от двери к себе в карман.

– Будь осторожна, – говорит она с грустной улыбкой и выходит за дверь.

Я смотрю на открытую дверь. Прислушиваясь к ее шагам по коридору, потом смахиваю слезы и спешу к шкафу. Используя зубы, я разрываю платье и наматываю его на голову, делаю что-то в виде шапки. Я напяливаю на себя несколько слоев одежды, чтобы не замерзнуть. Затем хватаю куртку и застегиваю молнию. Отрываю высокие каблуки от самой теплой, на мой взгляд, пары ботинок, просовываю в них ноги. Я попытаюсь убежать чего бы это не стоило, пока буду дышать.

Я выбегаю из комнаты и бегу по жутко тихому коридору, прижимаясь к стенам, как паук. Добираюсь до кухни, не встретив никого в коридоре. Я отыскиваю дверь черного входа. Открываю, порыв холодного, ледяного ветра бомбардирует мне прямо в лицо, пробирая до костей.

За садом меня встречает бесконечная тьма огромной охотничьей пустоши. Я захожу за дом, пока не оказываюсь на том места, где, как мне казалось, я видела вдалеке огни фермерского дома. Скорее всего я видела его с верха, с этажа, где располагалась моя комната, здесь внизу я не вижу фермерского дома. Мне придется довериться своим инстинктам. Черт, как же холодно. Нужно бежать, тогда я согреюсь, если смогу туда добраться. Надеюсь, что это не заброшенный дом, и я смогу связаться с отцом, он приедет и заберет меня отсюда. Но мне придется постараться и придумать для него правдивую историю, где я пропадала все это время.

Я дотрагиваюсь до головы льва отцовского кольца, спрятанного у меня в лифчике.

– Жди меня, папа. Я несу тебе кольцо. – И бегу в темноту.

Глава двадцать пятая

Бренд

Прошло почти полчаса, как я начал испытывать странное беспокойство. Это чувство поднимается откуда-то из глубин. Поначалу я пытался его игнорировать, но по мере того, как секунды тикают, мое беспокойство только усиливается.

Поднявшись на ноги, я выхожу из кабинета, почти не осознавая, где нахожусь и куда иду, пока не оказываюсь перед дверью Лилианы. Потянувшись за ключом в кармане, я слышу за спиной еле уловимые шаги. Оглядываюсь назад, и вижу приближающуюся женщину, которая спасла меня очень давно, разворачиваюсь к ней всем телом, поджидая. Она останавливается прямо передо мной.

– В чем дело? – Спрашиваю с нетерпением в голосе.

– Я не стала запирать дверь, – тихо отвечает она.

Мне показалось, что я неправильно ее расслышал. Но затем хмурюсь от раздражения.

– Что?!

– Я не стала запирать ее дверь, – с вызовом повторяет она.

У меня кровь закипает в венах, но я не могу причинить ей боль и заставить заплатить за такой проступок. Только не ее. Я на мгновение закрываю глаза, пытаясь сдержаться. Когда я снова открываю глаза, она открыто и смело смотрит мне в лицо.

– Ты никогда не вмешивалась в мои дела, – напоминаю я ей.

– Но не в этот раз, – отвечает она, гордо вскинув голову. – Я сделала то, что велело мне сердце. Накажи меня, если ты считаешь это нужным.

Я пристально смотрю на нее. Она не хуже меня знает, что я ничего ей не сделаю. Я распахиваю дверь комнаты Лилианы, конечно, ее нет в комнате. Я замираю, оглядываясь по сторонам, замечаю беспорядок, скорее всего, она тщательно подготовилась к долгому походу по пустоши. Я достаю телефон из кармана и быстро отдаю распоряжения, в мгновение ока слышу, как Марк несется к нам вверх по лестнице. С первого взгляда, окинув быстрым взглядом комнату, он понимает, что произошло, переведя на меня взгляд, наполненный ужасом.

– Сейчас же приведи сюда Эндрю и Тима. Я хочу знать, что они видели на камерах наблюдения у себя в комнате.

Он вызывает Эндрю и Тима по телефону, затем поворачивается ко мне.

– Я пошлю команду Халеда на поиск, босс. – Я молчу, поэтому он продолжает: – Мы найдем ее. Она не могла уйти далеко.

– Ты хоть понимаешь, что на улице минус два градуса? – Тихо спрашиваю я, чувствуя себя убийственно спокойным. Обычно я обладаю взрывным характером и при малейшей провокации, я готов выпустить весь ад наружу. Да, я даже не могу понять, почему настолько спокоен. Скорее всего, из-за шока. Не могу поверить, что она от меня сбежала.

Марк как-то странно поглядывает на меня, будто не верит своим глазам. Но его спасает от ответа на мой вопрос появление Эндрю и Тима, которые вбегают в комнату. Я поворачиваюсь к ним, они стоят в дверях, разинув рты, с трудом переводя дыхание, видно бежали со всех ног.

– Где вы оба были? – шепотом спрашиваю я, хотя шепот кажется дребезжащим.

– Миссис Паркс пригласила нас отведать ланкаширское жаркое, – бормочет Тим в свою защиту и опускает глаза.

Теперь я понимаю, что произошло.

– Отлично. Теперь убирайтесь с глаз моих все и найдите ее, в конце концов, – приказываю я, – или вам придется за это ответить.

– Я пойду с ними на ее поиски, – тихо бормочет Марк и выходит из комнаты вслед за Эндрю и Тимом. Я медленно выдыхаю, хотя чувствую, что мне не хватает воздуха. Затем со всей силы ударяю кулаком по кофейному столику. Он трескается, и адская боль пронзает руку. Я рад, что меня из шока выводит эта адская боль. Моя маленькая птичка улетела. Но, если с ней что-нибудь случится...

– Прости, – шепчет миссис Парк. – Она сказала, что выросла в деревне и знает, как о себе позаботиться.

Я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь лицом к окну. Идет снег, густой с большими хлопьями. Разум кристально чист. Это хорошо. Значит температура за окном поднялась до нуля градусов, и мы увидим следы Лилианы на снегу. Кроме того, снег падает быстро, дороги скоро станут непроходимыми, поэтому никто не сможет вывезти ее из деревни.

Сбегая по лестнице, я хватаю с вешалки пальто и выбегаю на улицу, оставив за собой входную дверь широко открытой. Я вижу следы на снегу, оставленные моими людьми, разбегающимися в разные стороны на поиски. Я обегаю дом, останавливаясь в месте, откуда начинается почти прямая дорога к ферме. Бегу в ту сторону, внимательно оглядывая все со всех сторон. Я не пользуюсь фонариком на телефоне, потому что, если я им воспользуюсь, то буду видеть только узкую полоску света от телефона. А сейчас глаза привыкнут к темноте и увидят все. Фермерский дом, на самом деле, находится намного дальше, чем кажется из моего дома.

Я подбегаю к границе своей земли и ничего не вижу. Ни клочка одежды, зацепившегося за колючки ежевики, ничего. Только плоский белый пейзаж. Эта красота скрывает беззаботное сердце. Поэтому я останавливаюсь для раздумий. Все ее предыдущие следы покрыл снег, до свежих ее следов я так и не добрался. Я чувствую, что двигаюсь в правильном направлении, а что, если она заблудилась в темноте? Поэтому останавливаюсь и меняю свою стратегию. Я бегу в конюшню и седлаю Рамсеса. Он – сияющий черный красавиц. Именно Джек Иден привил мою любовь к лошадям. Он был потрясающим наездником. Мне хотелось стать лучше его.

– Пошли, – говорю я, и Рамсес вылетает в ночь, словно на крыльях.

Холодный воздух жужжит у меня в ушах. Моя стратегия состоит в том, пойти ей наперерез, к ферме. Тогда, даже если она сбилась с пути, я смогу ее отыскать. Горячий пар вырывается из ноздрей Рамсеса, когда он стучит копытами по холодной, твердой земле. Я с силой натягиваю поводья, он резко останавливается. Спрыгиваю на землю. Из снега торчит клочок ткани. Я беру его в руку. На нем свежая кровь. Испытываю ужас неописуемый. Я вскакиваю обратно в седло и пускаю лошадь ровным шагом. И тут я вижу ее. Маленькую темную фигурку на земле.

Я упираюсь пятками в бока Рамсеса, который несется к ней. У меня такое чувство, будто сердце вот-вот выскочит из груди. Она лежит лицом вверх на земле и не двигается. Снег падает ей на лицо. Я спрыгиваю с Рамсеса и присаживаюсь рядом с ней. Господи, ее губы уже посинели.

Она не двигается, словно умерла, несмотря на то, что я провожу руками по ее лицу, а потом по телу. Я тут же замечаю, где она поранилась. Капля крови на пальце. Эта рана не страшна. Кровь уже сворачивается. Я прижимаю палец к ее запястью, нащупывая пульс. Слабый, но есть. Внутри меня, словно стена рушится, от явного облегчения. Сзади на ее голове я нащупываю шишку с голубиное яйцо. Должно быть, она упала, ударилась головой и потеряла сознание. Я снимаю пальто и заворачиваю ее в него.

Поднимаю ее на руки и аккуратно укладываю на седло Рамсеса. Вдалеке я вижу огни от фонарей своих ребят, уходящих все дальше от дома. Большие хлопья снега, не переставая падают на нас, я сажусь на жеребца и осторожно прижимаю Лилиану к себе. Она не издает ни звука, и это меня ужасно пугает.

Я поворачиваю Рамсеса к дому, пуская галопом. Словно участвую в гонке против всего мира, рушащегося у моих ног. Пока мой верный жеребец мчит нас домой, я чувствую, как горячие слепящие слезы наполняют глаза. Они скатываются по лицу, я бессилен их остановить.

Глава двадцать шестая

Лилиана

Я открываю глаза в незнакомой для меня комнате.

На моем лице лежит кислородная маска, я медленно поворачиваю голову в сторону и вижу капельницу, прикрепленную к руке, на меня, по-видимому, надета больничная рубашка. Голова странная, мне требуется несколько минут, чтобы вспомнить, что произошло.

Да, я сбежала.

Я хотела позвонить отцу. Единственное, о ком я думала, когда становилось все холоднее и холоднее, и я заблудилась в той кромешной тьме, был мой отец. У меня было такое чувство, что я все время кружила на одном месте. Я так и не увидела огни фермерского дома, который, я была в этом уверена, находился именно в том направлении, куда я направлялась. Помню, как споткнулась о выступающий камень, упала, позвав папу, испытывая острую мучительную боль в затылке... затем мир погрузился в благословенную темноту.

Значит меня спасли?

С одной стороны, я готова закричать от разочарования, с другой – готова к действию. Мне необходимо добраться до отца. Я снимаю маску с лица. Разочарование, которое чувствую, придает мне силу, чтобы сесть. Именно в этот момент я слышу тихий звук включенного телевизора и упоминание имени Джека Идена. Я поворачиваюсь к телевизору, с широко раскрытыми глазами начинаю смотреть репортаж о несчастном случае, который произошел с отцом. Смаргивая слезы, я полностью превратилась в слух и почти падаю в обморок от облегчения, когда вижу, что отец жив и с ним ничего не случилось.

Большего мне и не нужно. Я вытаскиваю капельницу и, держась за кровать, пытаюсь встать, но у меня не хватает сил, тело, словно налито свинцом, такое тяжелое. Поэтому я опускаюсь на колени, подползаю к стене, поднимаюсь по ней вверх и прислоняюсь, найдя таким образом опору.

Опираясь о стену, я осторожно выхожу из комнаты.

Должно быть, сейчас ночь, потому что в коридоре никого нет – ни персонала, ни пациентов. Я надеялась кого-нибудь встретить и попросить позвонить моему отцу, но ладно. Я уже гораздо лучше чувствую свои ноги, они стали сильнее, мне нужно продолжать двигаться вперед, пока я не найду дверь или лифт. Мне кажется, что прошла целая жизнь, прежде чем я добираюсь до лифта. Нажимаю кнопку, едва дыша, жду его прибытия.

Двери распахиваются, и я упираюсь в ледяные глаза Бренда. Он смотрит на меня так, словно только что увидел приведение, я тоже настолько поражена, что теряю всю свою концентрацию на достижение поставленной цели, которая удерживала меня в вертикальном положении, поэтому падаю на задницу на пол. Резкая боль пронзает все тело. Я чувствую себя разбитой на тысячу кусочков.

– Господи Иисусе, – рычит он, делая шаг ко мне.

Я стараюсь отползти от него, перебирая руками по полу. Открываю рот, чтобы послать его подальше, но ничего не могу произнести. Его начищенные черные туфли останавливаются рядом со мной. Я замираю. Присев на корточки, он обхватывает меня руками за колени и под спину, поднимая на руки. И молча несет меня обратно по коридору, через который я только что с таким трудом прошла. Я стараюсь не опускать голову ему на плечо, хотя она клонится, и каждый нерв в моем теле умоляет положить ему голову на плечо.

– Мы не в больнице? – Шепотом спрашиваю я.

Он хмурится.

– Почему ты так решила?

– Почему бы тебе не отпустить меня, Бренд? – Беспокойно спрашиваю я. Меня кажется начинает лихорадить, я не могу посмотреть ему в глаза.

Он игнорирует мой вопрос.

– Тогда ты сможешь остаться в живых, – бормочу я. – Если ты продержишь меня здесь дольше, мой отец все равно найдет меня, тогда тебе, действительно, негде будет спрятаться.

Он жестко улыбается.

– Ну, не смешно ли? Ты думаешь, мне следует бояться этого старого беззубого льва. Он уже двадцать лет не работает в этом бизнесе. Это моя территория. Я новый король. И я обладаю такой же властью, если не больше, чем он обладал в свое время.

Он входит в палату, в которой я пришла в себя, когда я отвечаю: