Текст книги "Украденный поцелуй (ЛП)"

Автор книги: Джорджия Ле Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Я делаю молниеносные шаги, возвышаясь над ней, рука сама собой обвивается вокруг ее шеи. Я чувствовал, что она не остановится, зайдет слишком далеко. Она вцепляется в мою руку, пытаясь оторвать ее от шеи, и чем больше она сопротивляется, тем крепче я сжимаю ее бледную тонкую шею. У нее на глаза наворачиваются слезы. И в этот момент, только заметив их, чувствую острую боль в груди. Черт, этого еще не хватало, мне и так достаточно бардака, который происходит у меня в сердце.

Я ослабляю хватку, кровь приливает к ее лицу. Она опускает руку, а затем хрипит:

– Прости, ты, как какой-то чертовый ребенок. Отказываешься видеть очевидное, что настоящая вина лежит на тебе.

Я не помню, как это произошло, но вспышка ярости ослепляет меня до такой степени, что каждый нерв напрягается, в следующую секунду Лилиана лежит на полу, съежившись от страха. Я в шоке смотрю на нее. Не знаю, что меня больше поразило, что я, действительно, готов был ее ударить или ощущения в моем теле. Словно я воткнул нож себе в живот и провернул его несколько раз.

Развернувшись, переполненный эмоциями, которые не в состоянии объяснить, я, пошатываясь, иду к двери. Я сделал всего несколько шагов, но она окликает меня.

– Бренд.

Я останавливаюсь на мгновение, не понимая зачем. С одной стороны, я все же надеюсь, осмеливаюсь ожидать, что она каким-то образом избавит меня от этих ужасных страданий. Но как? Кто способен вытащить этот нож из моего живота?

Я медленно разворачиваюсь и смотрю на нее, все еще сидящую на полу.

– Я хочу есть, – говорит она. – Я не ела со вчерашнего ужина.

Долю секунду я изумленно пялюсь на нее, но все мое тело каким-то образом реагирует на ее спокойный голос. Злость испаряется, и я чувствую себя уже не таким несчастным.

– Давай поедим, – неожиданно для себя говорю я, направляясь к своему месту за столом. Усаживаясь, расстилаю салфетку на коленях, словно ничего странного не произошло. Я нажимаю на колокольчик, и через несколько минут входит Линди с закусками. Молча, она ставит перед нами тарелки. Очень вкусно пахнет. Я беру столовые приборы, но понимаю, что не могу проглотить ни кусочка.

Я поднимаю взгляд на Лилиану. Она с жадностью набрасывается на еду. Пока не замечает моего взгляда, выглядит такой обычный, беззащитной, такой молодой и невинной. Как та девочка, в которую я влюбился давно. Та, которую я решил сделать своей, но тогда я был настолько ошеломлен своими собственными чувствами, что вел себя грубо и ужасно.

Она поднимает глаза и встречается с моим взглядом.

– Что?

– Ничего.

Она намазывает булочку маслом и продолжает есть. Линди приходит, чтобы забрать тарелки.

– Вам не понравилась еда? – спрашивает она, нахмурившись.

– Я не голоден. – Резко отвечаю я, чем хотелось бы.

Лилиана берет бокал с вином и делает маленький глоток. В комнате воцаряется тишина. Линди приносит основное блюдо. Конфи из утиных ножек в портвейне. Оно идет вместе с маслом с витамином С, толченой картошкой и мелко нарезанной морковью.

Я снова, едва могу смотреть на еду, но Лилиана съедает все со своей тарелки. Странно, что она не вылизывает ее дочиста. Это было бы просто сногсшибательно. Опять появляется Линди, чтобы убрать грязную посуду, демонстративно не спрашивая меня насчет еды, моя тарелка нетронута.

– Следующее, – объявляет она, – шоколадный пудинг с малиновым сиропом. – Это ее фирменный десерт, а также мой любимый, но я решаю отказаться и от него. Сегодня существует только одно, что я хочу попробовать. Я не могу больше игнорировать свой выпирающий, набухший член.

– Нет. Десерта не нужно.

– Но я хочу десерт, – раздраженно говорит Лилиана.

– Ужин закончен, Линди. Выйди и запри за собой дверь, – бормочу я, не отрывая глаз от своей жертвы.

– Спокойной ночи, Бренд, – говорит Линди и выходит за дверь. Звук поворачивающегося ключа эхом разносится по комнате.

– Что теперь? – Бросает вызов мне Лилиана, ее глаза сверкают, как драгоценные камни.

– А теперь я тебя съем, – говорю я, поднимаясь из-за стола.

Она также поспешно поднимается. Мне кажется, она попытается сбежать, но вместо этого стоит на месте, глядя на меня с ненавистью. Это заводит меня еще больше, и когда я оказываюсь рядом с ней, мой член почти готов взорваться.

Через секунду ее спина ударяется о стол. Я хватаю ее за бедра и рывком раздвигаю ноги. Игнорируя ее ругательства, задираю ей юбку, чтобы дотянуться до ее сладкой киски. Одним быстрым рывком сорвав с нее эти чертовые бабушкины трусики, я притягиваю ее к выпуклости своего твердого члена в штанах. Грубо трусь бедрами о ее бедра, стон вырывается у меня из горла, грубый и животный. Обхватив руками ее елозящее тело, чтобы удержать на месте, пытаясь отдышаться, мне кажется, что я держусь за нее изо всех сил.

– Отпусти меня, Ты, большое уродливое животное, – говорит она сквозь стиснутые зубы.

Мой ответ – укус ей в шею. Ее дыхание становится возбужденным и прерывистым, потом она все же пытается взять себя в руки, усилив свое сопротивление, но чем больше она борется со мной, тем сильнее меня возбуждает. Ее тщетная борьба заставляет оставлять на ее разгоряченной коже жесткие поцелуи, пока я не добираюсь до ее груди. Разорвав ее блузку. В моем доме она наконец-то больше не будет носить этот уродливый кусок дерьма.

Пуговицы разлетаются во все стороны, блузка распахивается. Я моментально расправляюсь с ее лифчиком. Один щелчок, и все. Я сдергиваю его, открывая ее прекрасные груди. Одной рукой я сжимаю ей запястья, завожу их за спину, ее груди выпячиваются навстречу ко мне. Я замираю на мгновение, любуясь захватывающим зрелищем, и пока я заворожено смотрю на ее грудь, она запрокидывает голову назад и со всей силы ударяет меня головой.

Острая боль пронзает мой череп. Перед глазами пляшут звезды, я опускаю ее руки. Делаю шаг назад, видя, как она клонится назад всем телом от своего мощного удара. Обхватив голову руками, чтобы унять боль.

Я не могу сдержаться, и начинаю смеяться через боль.

– Забавно. Твой отец – бандит высшего класса, а это лучшее, что ты можешь сделать! Тебя же все время защищали и охраняли, и учили защищаться, так ведь? Маленькая принцесса Джека Идена. Самая драгоценная, мне пришлось заплатить самую высокую цену за то, что я осмелился прикоснуться к тебе. И все эти годы я умирал от желания поиметь тебя, чтобы понять, действительно ли ты такая особенная.

Чувствую, как мой гнев снова выходит из-под контроля, поэтому отвожу глаза. А когда снова смотрю на нее, она уже с силой сжимает в руках рубашку, прикрывая грудь.

– Я лучше умру, чем позволю тебе прикоснуться к себе, – заявляет она, ее лицо бледнеет.

– Давай, – без эмоционально отвечаю я. – На столе рядом с тобой лежит нож. Ты должна знать, как можно им воспользоваться. В конце концов, ты же дочь Джека Идена.

Не сводя с меня глаз, она берет нож со стола. Я наблюдаю, как ее рука сгибается, она подносит нож к основанию горла.

Я смеюсь, придвигаясь к ней поближе.

– Ты взяла нож не той стороной, милая, тупым концом. Ты долго будешь так умирать.

Внезапно с яростным криком, она замахивается ножом в мою сторону. Я отскакиваю назад и уклоняюсь от острия, но ей удается разрезать рукав на моей рубашке. Я опускаю глаза вниз. Не чувствуя никакой боли, но кровь просачивается сквозь белую ткань. Я поднимаю глаза на Лилиану и мягко улыбаюсь.

– Сегодня днем я поимел твою кровь, а теперь ты поимела мою. Теперь я могу приступить к делу и трахнуть тебя.

Она с трудом сглатывает, затем прикладывает острие ножа к своему тонкому горлу и закрывает глаза. У нее трясутся руки, и я испытываю настоящую панику в груди, что подтолкнул ее так близко к краю, что она готова покончить свою жизнь.

– Давай, – говорю я ей довольно-таки холодно, насколько могу. – Но помни, твой отец в ближайшее время составит тебе компанию.

Она открывает глаза.

– Бледная поганка, – говорю я. – Слышала о таких грибах? От их яда еще не изобрели противоядие... если их проглотить... человек умирает ужасной смертью, постепенно отказывают почки и печень. Очень мучительная и медленная смерть.

Она притихла и стала бледной как смерть.

– Я раздумывал может убить твоего отца пулей, но в чем тут возмездие? Слишком быстро. Он заслуживает мучений таких же, как и я.

Ее рука с ножом начинает опускаться.

Я наклоняю голову, и трепет сладкой победы струится по моим венам.

– Ты передумала?

Она отбрасывает нож в сторону, затем срывает с себя рубашку и отбрасывает ее тоже в сторону.

– Хорошо, – спокойно надменно произносит она. – Хочешь меня, давай.

Слова не приходят мне на ум. Сколько себя помню, я мечтал об этом моменте. Мечтал о ее полной капитуляции.

– Когда-то меня невероятно влекло к тебе. – Она с трудом сглатывает. – Я дала слово больше никогда не лгать. Давай, трахни меня, Бренд Воган. Я буду наслаждаться каждым моментом, обещаю тебе. Давай вместе сойдем с ума сегодня ночью. И это останется между нами. Но оставь мою семью в покое.

У меня появляется улыбка от уха до уха.

Глава тринадцатая

Лилиана

https://www.youtube.com/watch?v=uelHwf8o7_U

Его улыбка, явно ненормального человека.

Мне совершенно не смешно, наоборот, у меня такое чувство, будто у меня по телу ползает что-то гадкое. Но несмотря на это, не могу объяснить почему, но отрицать тоже бессмысленно, я очень сильно на него реагирую. Весь день я провела, уговаривая себя, что ненавижу его, и вся эта ситуация просто ужасна. Но хватает только одного взгляда, и я хочу накинуться на него опять.

Ясно же, что борьба с ним бесполезна. Если не считать того, что я убью его или себя, да еще и стану причиной смерти отца, другого пути, кроме как уступить ему, я не вижу. По крайней мере, пока я не преодолею свое безумие к нему или у меня не появится возможность сбежать. Как только я сбегу и снова буду со своей семьей, уверена, что мои мозги встанут на место. Однако у меня все же имеется один вопрос:

– Бренд, неужели ты не понимаешь, насколько безумна твоя жажда мести? Какими бы печальными ни были последствия моих действий, они были непреднамеренными. Я была тогда ребенком. Как и ты. Ты не должен быть таким озлобленным на меня из-за того, что одиннадцатилетняя девочка сообщила своему отцу, что ее поцеловал мальчик. В чем истинная причина того, что ты так ко мне относишься?

Как я и ожидала, он молчит.

Это подтверждает мои подозрения.

– Ты не можешь сказать? Не можешь выбросить меня из головы, да? Ты пытался бесчисленное количество раз выкинуть меня из головы все эти годы. И решил обвинить меня во всем, что случилось с твоей семьей, хотя скорее всего, ты сам виноват в том, что произошло с твоим отцом из-за того, что ты испытывал желание ко мне.

Он опускает голову и едва сдерживается, и я понимаю, что оказалась права, нажав на его больную мозоль. Я продолжаю:

– Ты хочешь убить меня, но в то же время и поиметь. Ты не можешь определиться, и это разрывает тебя на части, но одно можно сказать точно. Ты хочешь, чтобы я страдала... так же, как и ты.

Он поднимает голову, и я вижу, как его голодный взгляд скользит по моей груди, затем он возвращается к моим глазам.

Я чувствую мороз по коже. Похоже, я окончательно сошла с ума. Может это страх и ужас, но, несмотря на то, что все во мне кричит сохранить последние крупицы достоинства, я расстегиваю молнию на юбке, которая падает на пол. Переступаю через нее, оставшись перед Брендом почти голой посреди его большой столовой. У меня такое чувство, будто меня сейчас вырвет. Но я пытаюсь сохранить свое самообладание и смотрю ему прямо в глаза.

– Давай, – уверенно говорю я. – Может это единственный выход, чтобы прекратить это безумие между нами.

Он молча пожирает мое тело глазами.

– Где ты меня возьмешь? – Требовательно спрашиваю я, скользя взглядом по дорогим обоям, зная, что они дорогие, потому что у нас в доме точно такие же в столовой. – У стены? – Потом опускаю глаза на отполированный деревянный пол. – На полу?

Он по-прежнему молчит, я поворачиваю голову в сторону обеденного стола. И целеустремленно направляюсь к нему, сметая рукой всю посуду на пол. Тарелки с едой падают, за ними столовые приборы, серебряные баночки с солью и перцем. Хрустальный графин с красным вином умудряется не разбиться, но драгоценное содержимое выливается на пол. Великолепная фарфоровая ваза разбивается вдребезги, цветы из нее разлетаются во все стороны. Вода разливается во все стороны, перемешиваясь с красным вином. Я устроила ужасный беспорядок. Мама бы пришла в ужас.

Я сажусь на пустой стол и делаю просто немыслимое – широко раздвигаю ноги.

А потом встречаюсь с ним взглядом, сердце так громко колотиться, что я почти ничего не слышу. Он неторопливо подходит ко мне, не сводя с меня глаз, остановившись в шаге. Очень аккуратно и нежно он запускает в меня два пальца. У меня открывается рот в беззвучном вздохе. Несколько секунд его пальцы остаются неподвижными, затем он убирает их. Подносит их к моему лицу и проводит подушечками, на которых осталась моя влага по щеке, сначала по одной, потом по другой. Как будто он рисует линии, как рисовали индейцы у себя на лицах.

– Тебе больше идет быть принцессой-воительницей, дикой и свирепой, – говорит он почти с грустью.

Затем он разворачивается и выходит из комнаты. На меня обрушивается такой стыд, что мне хочется убежать отсюда и больше никогда его не видеть. Я направляю взгляд к окну. За окном идет легкий снег, я не выживу там в своей разорванной одежде. Не знаю, как мне удается, но каким-то образом я все же спускаюсь из-за стола, собираю свою одежду, натягиваю ее на себя и выхожу из столовой с высоко поднятой головой, насколько могу, держать себя в руках.

Глава четырнадцатая

Лилиана

Кто-то стучится в мою дверь, я чуть не подпрыгиваю от неожиданности на кровати.

Это либо Бренд, либо кто-то из слуг. Я слышу, как поворачивается ключ в замке. Я закрываю глаза и опускаю голову на подушку, делая вид, что сплю.

Потом слышатся шаги, которые замирают на мгновение, отходят от моей кровати и направляются к журнальному столику. Слышится шарканье, а затем звон тарелок. Я поднимаю голову и вижу миссис Паркс.

Она приветливо улыбается, подзывая меня к накрытому столику, но я грубо отвечаю:

– Уходите и оставьте меня в покое.

– Я только что целый час на четвереньках убирала столовую, – говорит она, и мне тут же становится стыдно. Она, в конце концов, ни в чем не виновата. Я не хотела, чтобы она страдала от моей неуемной, яростной реакции на Бренда. – Ты должна позавтракать. Прошу, присоединяйся ко мне.

Словно по сигналу, мой предательский желудок начинает протестующе урчать.

– Спасибо, но я не голодна.

Она садится и наливает в чашку кофе.

– На твоем месте я бы берегла силы. Кто знает, когда они могут тебе пригодиться. – Она делает глоток кофе и смотрит на меня поверх чашки.

Я встаю.

– Если не возражаете, я сначала почищу зубы. – Почистив зубы, я присоединяюсь к ней на диване за журнальным столиком.

Она протягивает мне тарелку с сэндвичами, я выбираю один. Белый хлеб с яичницей. Сэндвич в два укуса. Я протягиваю руку и беру следующий с ветчиной и помидорами. Вкусно, потом я нацеливаюсь на сэндвич с огурцом. Я даже не ожидала, что так проголодалась, поэтому только в середине завтрака поднимаю голову и встречаюсь с глазами миссис Паркс, наблюдающей за мной. Мне не удобно, потому что я вела себя вчера по-свински, учитывая тот бардак, который устроила в столовой.

Она как будто чувствует мой дискомфорт.

– У тебя и так много причин для беспокойства, – извиняющимся тоном говорит она. – Я не хочу добавлять тебе проблем.

Я перестаю жевать и внимательно, изучая, разглядываю выражение ее лица. У нее по-настоящему добрые глаза, но ее лицо испещрено морщинками, особенно под глазами, может от улыбок или эти морщинки от жизненных трудностей? Она может быть моим лучшим шансом для моего спасения или же с помощью нее я могу узнать, как можно больше о Бренде.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если я спрошу, вы хорошо знаете Бренда? Или он просто ваш работодатель? Просто он называет вас Линди.

– Бренд появился в моей жизни давным-давно, думаю, ему тогда было лет пятнадцать.

У меня сердце подскакивает к горлу, как только я ловлю себя на мысли, что именно примерно в этом возрасте мой отец уволил его отца.

– Как вы познакомились? – Спрашиваю я более нетерпеливо, чем мне хотелось бы.

– Я увидела его в столовой для бездомных в Южном Илинге. Он приходил каждое утро и каждый вечер, как часы. Я тоже ходила туда и на завтрак, и на ужин, так что жалости у меня было немного для других, но меня поразило, насколько он был молод. Он всегда выглядел грязно и неопрятно, но однажды он пришел весь в синяках и крови. Я не могла отвести от него глаз.

Она замолкает и тяжело вздыхает.

– Видишь ли, он всегда выглядел таким угрюмым и агрессивным, что никто не осмеливался к нему подойти и спросить, что с ним случилось. Я была единственной, кто подошла к его столику и села напротив. Я взяла свой кусок хлеба и положила его рядом с его тарелкой супа. К моему удивлению, у него покатились слезы. Слезы не прекращались. Он так плакал, что супа стало вдвое больше. Он даже плакал пока ел. – Она улыбнулась шутке, но это было так грустно, что у меня заныло сердце.

Она продолжила:

– Он хорошо скрывал свои слезы, никто не заметил, но даже если бы и заметили, каждый из нас в том месте находился на дне жизни. Слезы были нашей единственной валютой... и у нас их было в избытке.

Она снова рассмеялась, и осколок боли еще дальше вошел в мое сердце.

– Он не проронил ни слова. Когда он съел последнюю ложку, встал и вышел, но в тот день я решила последовать за ним. Он просто шел по дороге, пытаясь найти место для ночлега. Была морозная ночь, и я уже почти готова была сдаться, следуя за ним, бесцельно глазея на витрины магазинов и сидя на скамейках в парке, когда увидела, что он, наконец, остановился у одного из мусорных контейнеров. Я увидела, как он забрался в него и прикрыл себя какой-то картонкой.

У меня от ужаса глаза расширились. Он спал в мусорном контейнере?

– Я больше не могла этого выносить. У меня почти ничего не было, но у меня была квартирка, своя собственная кровать и не одна, и он мог бы тоже жить со мной. Я постучала по мусорному контейнеру и сказала, что он может пойти со мной домой. Конечно, он отказался. Но я никогда не забуду его глаза. Они были полны недоверия. В них не было никакой надежды. Вся его вера в человечество пропала.

Она улыбается мне, а осколок боли проникает еще глубже, словно изнутри начинает кровоточить мое сердце. Я знаю, что каким-то образом, не напрямую, но несу ответственность за это. Поэтому прочищаю горло и сажусь прямее.

– И как вы его заставили пойти с вами?

– Я сказала ему, что один из завсегдатаев столовой некоторое время спал в мусорных контейнерах так же, как и он. Но однажды ранним утром, когда он крепко спал, грузовик поднял мусорный контейнер и раздавил его насмерть. – Она улыбается. – Конечно, я придумала. Я сказала, что у того бедолаге кишки вылезли изо рта, а мозг – из ушей.

Я едва улыбаюсь.

– Вести его к себе было нелегко. Несколько раз он пытался ускользнуть от меня, но я не отпускала его руку. Но с тех пор, он стал именно тем, кто тащит вот уже времени меня за собой. – Она засмеялась и поднялась на ноги. – Поешь еще, дорогая, – говорит она. – И как можно больше отдыхай.

Она смотрит на меня извиняющимся взглядом, я понимаю, что она говорит мне все это, чтобы как-то загладить его ужасно грубое поведение. Без сомнений, он не объяснил ей причин появления меня здесь, в его доме, и, возможно, она не чувствует себя в праве, спрашивать меня об этом.

Как только она подходит к двери моей комнаты, я поднимаю голову.

– Могу я задать вам еще один вопрос?

– Да, спрашивай.

– Почему вы ходили в столовую для бездомных?

Я никогда не видела, чтобы так быстро отразилась боль на чьем-то лице. Она грустно улыбается, отвечая со слезами на глазах.

– Я работала медсестрой в больнице Святой Марии в Ламбете. После многих лет усилий, я наконец забеременела. Мой мир обрел новые краски. Все было хорошо, до тех пор, пока … Моя мечта осуществилась, а потом я пошла на осмотр, и анализ на ВИЧ дал положительный результат. У меня был муж, у которого был отрицательный анализ.

Она горько улыбнулась.

– Это означало, что я случайно заразилась от пациента, но меня все бросили, даже мой отец. Я была единственным ребенком в семье, у меня не было братьев и сестер. Но я решила оставить ребенка, чтобы не случилось.

Ее глаза наполнились слезами.

– Слава Богу, мой ребенок родился с ВИЧ-отрицательным результатом, но как только эта новость дошла до моей свекрови, она пришла и забрала его у меня, а я осталась на улице. У меня были небольшие сбережения, я нашла себе жилье в захудалом квартале, но найти работу было намного труднее. Вот так я и оказалась в столовой для бездомных.

Я поднялась на ноги.

– У меня еще есть последний вопрос. Вы знаете, что произошло с его родителями?

– Да, – говорит она, – но ему потребовались годы, чтобы наконец-то довериться мне настолько, чтобы рассказать свою историю. Прости, дорогая, но это не моя история. Тебе лучше спросить его самого.

Я молча киваю и плюхаюсь на диван.

Глава пятнадцатая

Бренд

https://www.youtube.com/watch?v=0u5joA0strw

(Испытай меня!)

– о, возьми меня ненадолго. -

Я возвращаюсь поздно ночью домой после целого дня, заполненного встречами. Я разрешил проблемы, которые другие, нормальные люди могут счесть ужасными, но так как я не страдаю угрызениями совести, которыми обременены в большинстве своем другие, у меня с этими вопросами проблем не возникло. Если ты вырвал печень у орущего человека, то после этого, нет ничего, чего бы ты не смог сделать. Сегодня, однако, я далек от спокойствия, потому что за пределами моей финансовой империи с ее бесконечными проблемами, есть темноволосая, голубоглазая, раздражающая ведьма, которая находится под моей крышей.

Я вспоминаю нашу вчерашнюю ссору, как она ударила меня ножом, и мне вдруг хочется продолжения. Вчера я напился, чтобы заснуть, но сегодня я точно не смогу заснуть, не изгнав эту ведьму. Наполовину потеряв полное здравомыслие от усталости и похоти, я поднимаюсь по лестнице. Достаю ключ, вставляю его в замочную скважину и поворачиваю ручку.

Она лежит на кровати и спит, или скорее всего претворяется, что спит. Я подхожу к кровати и останавливаюсь, рассматривая ее. Свет из дверного проема падает на нее. Затем она поворачивается, ее волосы водопадом спадают на лицо, и у меня перехватывает дыхание.

Во мне подымается злость. Как она смеет так спокойно спать? Даже мысль, что она чувствует себя вполне спокойно, заставляет стучать мою кровь в ушах. Я со всей силы пинаю кровать, не успевая сам себя остановить. Она широко распахивает глаза от толчка, на долю секунды в них появляется замешательство, но как только она видит меня, она мгновенно принимает вертикальное положение. Я обхожу кровать, наблюдая, как она медленно перемещается на заднице к изголовью кровати, подняв ноги к подбородку.

Мне хочется, чтобы она дрожала от ужаса и страха, но ее глаза спокойно и внимательно следят за мной. Это выбивает меня из колеи.

– Ты предлагала мне вчера себя... – говорю я, позволяя противной улыбочке появиться на губах. – Я пришел забрать должок.

Затаив дыхание, я жду, как она поступить. Она переводит взгляд на открытую дверь, и я наслаждаюсь мыслью, представляя, как она спрыгнет с кровати и попытается выбежать из комнаты. Вместо этого она встает на колени и снимает майку, в которой спала.

Я не могу отвести глаз от нее. Я просто ошалело пялюсь, тону в ее глазах, словно меня закрутил какой-то волшебный водоворот. С одной стороны, водоворот несет с собой опасность, с другой – он настолько потрясающий, что тебе не хочется от него сбежать. Наконец, когда я отрываю взгляд от ее глаз и перевожу на ее полную грудь, у меня вырывается вздох. В свете из дверного проема, я вижу, как набухли ее соски, они почти такие же красные, как ее губы, как будто кто-то всю ночь их целовал.

У меня слюнки текут.

Как такое возможно, что эта аппетитная, как грех, красотка осталась девственницей?

В глубине души я чувствую дискомфорт. Странное ощущение. Я предполагал, что обычные человеческие чувства во мне умерли уже давно, кроме жажды мщения и жажды иметь как можно больше денег. Внезапно возвращаются воспоминания... ужасные воспоминания. Настолько ясные и отчетливые, ужасные болезненные воспоминания, словно дразнят меня и смеются надо мной за мою слабость. Я привез ее сюда, чтобы заставить страдать, а не поклоняться ее красоте. Я отступаю на шаг назад. Словно почувствовав, что меня тянет уйти, она собирает волосы на макушке каким-то немыслимым каскадом... и я не могу сделать и шагу.

Я так сильно ее хочу, что мне аж больно.

Я мгновенно стаскиваю брюки, они летят куда-то в угол комнаты, туда же и трусы. У нее глаза расширяются от размера моего члена. Он тянется к ней, толстый и жаждущий. И она, словно богиня ждет в невыносимо провокационной позе мою капитуляцию и подношения.

Не отрывая от нее взгляда, я ставлю колено на матрас. Она резко втягивает носом воздух. Без предупреждения я дергаю ее за ноги, и она падает на спину вскрикнув. Распластав ее под собой, я ложусь на нее сверху, удерживая свой вес на согнутых руках. Ее глаза сверлят меня, пытаясь что-то отыскать в моих глазах... не знаю, что именно. Сердце лихорадочно колотится в груди, во рту пересохло. Она тянется к моей рубашке. Ее пальцы дрожат, пока она возится с пуговицами.

Слишком долго, я шлепаю ее по рукам и прижимаюсь губами к ее губам. Я не хочу ее целовать, чувствуя, что теряю контроль, все годы тренировок и выдержки пошли насмарку, превращаясь в пшик, но я не могу удержаться, чтобы не поцеловать ее. Это как природный инстинкт, когда ребенок тянет рот к груди матери и начинает сосать. Этому нельзя научить, оно есть с рождения. Он просто знает, что должен это сделать, чтобы выжить в этом суровом мире.

И, когда мой язык оказывается у нее во рту, я понимаю, что это было ошибкой. Я же хотел проучить ее, сделать все быстро и жестоко, но немного попробовав ее на вкус, стальной стержень моей силы воли внутри меня немедленно начинает таять, ослабевать. Даже мои руки, удерживающие мой вес по обе стороны от нее, кажутся стали тающим воском. Испивая ее животворящую силу, я впустил врага в свое сердце.

Страстным поцелуем я кусаю ее губы и говорю себе, что причиню ей столько же боли, сколько она причинила мне. Но, как только ее руки обхватывают меня за шею, я теряю всю свою силу воли, и мое тело падает на нее.

Ее прикосновения…

Я чувствую от них дрожь во всем теле, пока она проводит своими пальчиками по моей коже, оставляя покалывающее тепло. Возбуждение, которого я никогда раньше не испытывал, сеет полный хаос у меня внутри. Я еще раз целую ее, упиваясь ее вкусом, отстраняюсь со сверхчеловеческой силой и рычанием, отражением сумасшедших ощущений внутри.

Я смотрю ей в глаза, мое сердце колотится уже в ушах.

– Продолжай, – бросаю я ей вызов. – Сделай его. Закончи, что начала. Убей меня, и ты сможешь вернуться к своему отцу.

Ее грудь вздымается и опадает так же быстро, как и моя, щеки пылают ярким румянцем, рот распух от моего нещадного поцелуя, а глаза – глубокие нескончаемые озера, которые предсказали мою погибель еще девять лет назад. Уже тогда я понял, что они способны заточить мою душу.

Ее рука сжимается, она сжимает пальцами мой кадык. Я чувствую, как начинает не хватать воздуха. Все мое тело вопит, требуя кислорода. Я знаю, что она выжидает, когда я оттолкну ее руки. Для нее это будет победой. У меня начинают вылезать глаза. Член по-прежнему твердый, как камень, но я чувствую, как что-то в основании позвоночника начинает неудержимо вибрировать. Мне приходится бороться каждой клеточкой с инстинктом выживания, чтобы не оттолкнуть ее руки.

Но я знаю. Она не победит. Я знаю, что она не сможет, у нее кишка тонка лишить меня жизни. Убить меня – все равно что убить себя. Ибо мы едины. Ее глаза наполняются слезами. Со всхлипом она отпускает руки с моей шеи, и волны удовольствия прокатываются по всему моему телу, как только я совершаю большой глоток воздуха. Она же смотрит на меня со смесью ужаса и шока. Она думает, что причинила мне боль, но на самом деле только что предоставила мне самую лучшую победу в моей жизни.

Она протягивает руку, пытаясь меня поцеловать, но я надавливаю ей на плечи и прижимаю к матрасу. Поцелуй – это слишком интимная вещь... Я не готов еще больше запутаться в ее сетях.

– Мне нужно, чтобы ты удовлетворяла мой член, а не сердце, – рычу я.

Я обхватываю ее полные груди руками. Она вздрагивает от моего грубого прикосновения, прикусывает нижнюю губу так сексуально, что у меня мелькает мысль – она точно хочет свести меня с ума.

Опустив голову, я начинаю с силой сосать ее сосок, наслаждаясь тем, как ее киска касается моего члена. Ее стон такой нежный и тихий, как очарование, вызывает странное ощущение нежности у меня в сердце. Я отпускаю твердый сосок и передвигаюсь к другой груди. Я лижу, сосу и тяну, в то время как ее ногти оставляют царапины у меня на спине, она двигает бедрами напротив моего члена.

Спускаясь от ее груди, я оставляю дорожку поцелуев у нее на животе. Срываю с нее трусики, как только добираюсь до бедер. Она тут же сжимает вместе ноги, как насекомое, поедающее цветок, зажимая мою голову между ногами. С улыбкой я провожу рукой по ее груди, чтобы удержать ее на месте, пробуя ее сладкий клитор. Из ее входа появляется густая струйка соков, которую я тут же слизываю, она почти взлетает с кровати от моих действий.

– Бренд, – хрипло кричит она.

Я прижимаю ее тело обратно к матрасу. Черт, я не могу насытиться вкусом этой женщины. Я погружаю язык еще глубже, затем вытаскиваю, чтобы слегка прикусить половые губы ее девственной киски. Вскоре мои пальцы присоединяются к языку, совершая движения вперед-назад, пока язык усиленно дразнит ее клитор.

Ей остается только извиваться на кровати, как змея, желающая вылезти из старой кожи, при этом издавая животные звуки.

Я приподнимаю голову, чтобы взглянуть на нее. Мне хочется увидеть, что я с ней вытворяю. Она с трудом дышит, полностью дезориентированная, лежит с полузакрытыми глазами, запустив руки в запутанные волосы, она вся в сексуальном беспорядке. Потом ее руки взлетают, хватаются за меня и тянут к себе. Я разрешил ей потянуть себя вверх, ее бедра отчаянно трутся о мой член. Я беру член в руки, провожу им вверх и вниз по ее влажным складкам. Потом направляю на вход и вхожу в нее. Ее глаза тут же распахиваются и становятся огромными от шока, она издает сдавленный всхлип, впервые вкусив соединение с мужчиной.