Текст книги "Ты не знаешь меня (ЛП)"

Автор книги: Джорджия Ле Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

22.
Таша Эванофф

Церковь расположена среди городской зелени, и ее фактически невозможно увидеть среди листвы деревьев, пока вы не оказываетесь прямо перед ней. Она богато разукрашена мозаикой и имеет шесть луковок. Если это добавить к тому, что она скрывается от посторонних глаз, то она кажется чем-то мистическим, стоящим особняком, почти райским оазисом, в оживленном городе.

У двери стоит охранник во всем черном. Даже оправа его очков черная, не говоря уже о стеклах. Он выглядит суровым, кажется русским, но странно, по-русски не говорит. Он говорит с нами сначала на французском, а потом переходит на английский. По-видимому, он здесь стоит, просто для проформы, чтобы сообщить, что в церкви запрещено фотографировать и снимать видео. А также громко разговаривать, нельзя заходить в шортах и с оголенными плечами.

У меня с собой был большой платок, поэтому я воспользовалась им, чтобы прикрыть голову, прежде чем мы входим в церковь. Внутри все выглядит еще более грандиозно и сказочно, чем снаружи. Здесь нет именных рядов лавок, несмотря на то, что в строительстве этой церкви приняли участие крупные российские бизнесмены из общины, которые живут в Ницце. В православной церкви прихожане стоят.

Здесь очень много потрясающе красивых икон и картин. Неземную атмосферу создают сотни горящих свечей, кругом так тихо. Перед нами возвышается огромный серебряный крест, и иконы в серебряных окладах, усыпанные драгоценными камнями.

– Я должна поставить свечку за папу, – шепчу я.

Он странно на меня посматривает.

– Бабушка просила, – отвечаю я на его немой вопрос, пожимая плечами.

Он ждет, когда я подхожу к иконе. Склонив голову и поклонившись, я произношу молитву за папу.

– Пожалуйста, заставь папу раскаяться. Войди в его сердце, – я смотрю в глубину глаз иконы, баба говорит, что если долго во время молитвы смотреть в глаза иконы, то ты попадаешь, как бы в озеро, встречаясь со своей собственной душой. Конечно, я никогда достаточно долго не молилась, поэтому у меня такого не происходило, сейчас тоже этого не произойдет.

Вытащив бумажный платок из сумочки, я стираю губную помаду, прежде чем поцеловать руку иконы в знак любви и веры. Мы никогда не целуем лица икон, поскольку Иуда потом предал Христа, сначала поцеловав его в щеку. Я зажигаю свою свечу и ставлю на кандила перед уходом, осеняя себя крестом.

– Ты любишь своего отца, – говорит он очень тихо, как бы про себя, когда мы покидаем прохладный храм, выходя на солнце.

Я останавливаюсь и смотрю на него. Он, кажется, удивленным, что я захотела поставить за папу свечку, и я могу его понять. Мне следует рассказать, что я чувствую на самом деле.

– Я знаю, что отец ужасно обошелся с мамой. Когда я была маленькой, я видела, как он выгнал ее из дома, с такой злостью толкнув ее за порог, что она буквально вылетела и упала, распластавшись на ступеньках. В одно мгновение все годы, проведенные с ней, для него стали ничем. Иначе я бы не стала «беспризорной собакой». Он обращался к ней так, словно она была пустым местом. Пока она стояла плача и крича, что он ошибается, что всю жизнь она была ему верна, он захлопнул перед ее носом дверь и запретил мне с ней видеться.

Ной смотрит на меня, пребывая в полном шоке.

– Дело в том, что моя мать никогда ему не изменяла, она всегда была ему верна. Нужно быть очень отчаянным идиотом, чтобы попробовать изменить моему отцу.

Глаза Ноя увеличиваются.

– И ты видела свою мать в последний раз?

Я отрицательно качаю головой.

– Нет. Бабушка сделала так, что я регулярно стала с ней видеться, когда отец был в отъезде. Я до сих пор с ней встречаюсь. Тайно.

– Хорошо, – тихо бормочет он.

– Когда я была маленькой, я мечтала, чтобы отец, который, на самом деле, меня любит, сводил поесть мороженое или в кино, но мой отец не относится к таким отцам, готовыми куда-то пойти со своим ребенком, и я научилась с этим жить, – я улыбаюсь ему. – Лучше иметь такого отца, чем не иметь вообще никакого. Он единственный отец, который у меня есть, поэтому я люблю его таким, каков он есть. Папа любит меня своей собственной не трепетной любовью.

Он наклоняет голову и внимательно пристально смотрит мне в глаза, словно я являюсь каким-то неведомым существом.

– Разве тебе не все равно, что он заставляет выйти тебя замуж за мужчину, которого ты не любишь?

– Он не заставлял выйти меня замуж за Оливера. Он... предложил, и я согласилась.

– В самом деле? У тебя был выбор?

Я прикусываю нижнюю губу.

– Когда я согласилась выйти замуж за Оливера, у меня никого не было, и мне не показалось это чем-то плохим. Оливер из хорошей семьи, прекрасно выглядит, его даже считают красивым. Я пару раз встречалась с ним, он всегда был очень вежлив и обходителен со мной. Однако, совсем недавно я кое-что узнала об Оливере. Он не тот, за кого себя выдает. Думаю, что он извращенный типчик. Я знаю, что у папы имеются амбиции, но он хочет, чтобы я была очень счастлива, а я никогда не буду счастлива с таким человеком. Когда папа вернется, я все ему расскажу, и учитывая данные обстоятельства, я не смогу выйти замуж за Оливера.

К моему удивлению, Ной никак не прокомментировал мои слова. Вместо этого он прикрыл глаза, и я даже не смогла увидеть, о чем он думает.

– Мне кажется, что до ланча мы могли бы заняться парасейлингом [2]2
  Парасейлинг – полет на водном парашюте


[Закрыть] , – говорит он, полностью меняя тему.

– Парасейлинг? Я в игре, – тут же отвечаю я.

Мы двигаемся к центру водных видов спорта на Английской набережной, я вижу желтые парашюты, с их отличительными желтыми смайликами, плывущими в голубом небе над морем. Ной оказывается уже забронировал для нас полет, поэтому у нас в руках оказываются ваучеры.

Инструктор с бронзовым загаром и сильным французским акцентом инструктирует нас по технике безопасности и дает первый урок по основам парасейлинга. Затем я пристегиваю ремни безопасности на сиденье рядом с Ноем. Мы встречаемся с ним уже в теплой воде. Инструктор соединяет нас жгутом от гигантского водного парашюта и тянет трос, прикрепленный к лодке. Лодка начинает движение вперед, парашют наполняется воздухом, мы поднимаемся в небо.

– О, мой Бог. Мы в воздухе. Мы летим, – кричу я, как только мы отрываемся от воды, поднимаясь вверх более чем на сотню метров. Ветер бьет мне в лицо, это самое захватывающее ощущение в такой вышине. От головокружительного восхищения я начинаю кричать как ребенок, мы поднимаемся еще выше.

– Смоооотри... я не могу поверить, что мы так далеко от земли, – визжу я, указывая на наши маленькие тени на поверхности воды.

Ной просто хихикает от моего энтузиазма.

Мы легко скользим над Baie des Anges, нам открывается потрясающий вид с воздуха на песчаное побережье Лазурного берега, бирюзовую воду Средиземного моря, холмов Прованса и исторических улиц Ниццы. Лодка совершает поворот, и мы дрейфуем вниз, опускаясь на воду, лодка медленно останавливается.

– О Боже, мы разобьемся о воду, – снова кричу я. Всплеск. Упс. Ха, ха.

– Ты пахнешь морем, – со смехом говорит Ной, подхватив меня и удерживая с собой.

Я обхватываю его за шею, переполненная незабываемыми впечатлениями.

– Это было великолепно, Ной. Мне очень понравилось. Можем мы еще раз это проделать?

– Если тебе понравилось, то стоит слетать со мной на параплане. Это даже лучше. Там нет буксирующей лодки, там ветер движет и подгоняет тебя, и ты участвуешь в гонке по небу.

– Это твое хобби?

Мы начинаем двигаться к берегу.

– Не знаю, хобби ли это, но мне нравится.

– Ты занимаешься парапланом в Англии? – спрашиваю я.

– Обычно в Непале, в пустыне, или где есть горы.

Мы стоим в воде, волны накатывают нам на ноги.

– Может, ты возьмешь меня с тобой как-нибудь, – слышу я свои слова.

23.
Таша Эванофф

https://www.youtube.com/watch?v=LXHzZBr_zuU

Последний Единорог

Наш ланч проходит на пляже. Салат нисуаз, паста с соусом песто и овощи, фаршированные мясом. Мы оба голодные после парасейлинга, поэтому быстро все съедаем, почти до последней крошки.

– Каков следующий маршрут? – спрашиваю я, кладя вилку и нож.

– Выбирай. Музей Марка Шагала или Генри Матисса, – говорит он, вытирая рот.

– Музей Марка Шагала, – сразу же отвечаю я, улыбаясь. – Он, на самом деле, мой любимый художник.

– Как патриотично.

Я вторю ему, покачивая удовлетворенно головой. Факт, что он русский совершенно не имеет никакого отношения к его творчеству. Он был гением. Я полностью согласна с Пикассо, который сказал: «У этого человека ангел летает над головой».

Он улыбается, наблюдая за моим восхищением.

– Тебе не нравится? – с любопытством спрашиваю я.

Ной пожимает плечом.

– Я никогда не был тонким ценителем искусства, у меня не было возможности. Моя жизнь вывела меня на другой путь. Татуировки, пожалуй, самое близкое мое отношение к искусству.

– Ты познакомил меня с парасейлингом. А я познакомлю тебя с Шагалом, – взволнованно отвечаю я. – Когда я смотрю на его картины, то словно попадаю в волшебный мир. Он заставит тебя поверить в единорогов.

– Ну, тогда мы отправляемся к Шагалу, – говорит он с ухмылкой, которая напоминает мне загорелых, своенравных ковбоев.

Я опираюсь подбородком на руку.

– Ной?

– Да.

– Спасибо, что привез меня сюда. Мне очень понравилось. Я даже не могу вспомнить такой момент, когда бы была такой счастливой.

Что-то мелькает у него в глазах, затем пропадает. Так быстро, что я не могу точно понять, то ли это смущение или искры смеха, а может что-то совершенно другое.

Музей находится на холме, в очень тихом районе, где нет городской суеты. Мы платим по десять евро и входим в здание. Стены шестигранной формы, совершенно белые подчеркивают величие картин.

Мы садимся на деревянную скамью и смотрим на шедевры Шагала – многокрасочные, наивные, коварные, таинственные, печальные, уязвимые, наполненные любовью и радостью, я рассказываю Ною интересные факты и историю художника, которым интересовалась уже не один год.

– Знаешь, он был настолько беден, что голову скумбрии съедал в один день, а хвост рыбы оставлял на завтра. Потом он встретил женщину и женился, она приходила и стучала ему в окно, принося пирог и молоко. Позже он сказал ей: «Мне стоило только открыть окно в комнате и с ней влетал глоток свежего воздуха, любовь и цветы». – Я делаю паузу и поглядываю на него. – Разве это не самая романтичная история, которую ты когда-нибудь слышал?

– Нет, – говорит он. – Самая романтичная история, которую я когда-либо слышал, когда красивая блондинка вошла в мой офис поздним вечером в сексуальном розовом кардигане.

Я тихо хихикаю.

– Да? Может ты заметил проглядывающий глубокий вырез у меня на платье?

– Я рад, что розовый кардиган выиграл в тот день.

– Почему? Разве ты не предпочел проглядывающий глубокий вырез платья?

– Нет. Я бы ничего не изменил той ночью.

Когда мы стоим перед фотографией Шагала с его озорным, похожим на фавна лицом, странными миндалевидными глазами, я поворачиваюсь к Ною и спрашиваю:

– Ты знаешь, как он готовился рисовать новую картину угольными карандаши, зажав их в руке, как маленький букет?

Ной смотрит на меня таким взглядом, будто я нечто очень дорогое для него, что он всегда хотел получить, но не мог себе даже представить, что такое возможно.

– Сжимая карандаши в руке, он мог сидеть часами перед пустым холстом, ожидая идей. Как только он схватывал идею, поднимал карандаш и очень быстро начинал выводить прямые линии, овалы, ромбы. Из этих форм, как по мановению волшебной палочки, мог появиться клоун, потом единорог, скрипач, странник, ангел. После наброска он отходил на шаг назад, а потом тяжело опускался на стук, словно полностью исчерпал себя, как боксер после раунда. Представь, с какой скоростью работало его воображение. Он видел, как бы перед собой всю картину настолько ясно.

– Это удивительный талант, – медленно произносит Ной.

– Да, должно быть здорово – иметь такую уникальность. Однажды он признался, что единственное, чего бы хотел, остаться таким же необузданным и сумасбродным... чтобы иметь возможность кричать, плакать, молиться.

24.
Таша Эванофф

Наша следующая остановка – Cap de Nice, в доме Ноя. Он расположен высоко на холме. Ной открывает высокие двери, и мы входим в элегантную виллу стиля арт-деко с хорошим естественным освещением. Мы проходим через гостиную с впечатляющей люстрой из ракушек [3]3
  Люстры из ракушек (capiz shells) – перламутровые, разных оттенков и формы, в виде раковин, круглые, ромбы и т.д. нанизываются на нитку или леску и крепятся, можно каскадами можно нет, к люстре… Сейчас capiz shells очень распространено в декоре, могут использоваться не только в люстрах, но также в декоре стен, окон и т.д


[Закрыть] . Когда он открывает раздвижные двери, перламутровые кругляши мерцают и звенят от сильного ветра. Я стою у двери на террасу и вижу, что вилла построена на скале. Передо мной открывается на сто восемьдесят градусов вид на море, в доме имеется несколько террас и балконов.

– Вау, вот это потрясающе, – говорю я.

– Знаю, – тихо отвечает он. – Из-за этого я и купил этот дом.

Я выхожу на террасу, ступеньки, вырубленные в неровных белых камнях, спускаются вниз. Одни ведут к белой каменной платформе, где можно стоять и смотреть на захватывающий дух океан, а другие ведут вниз к небольшому частному пляжу.

Он берет меня за руку и выводит из тени террасы по направлению к ступенькам, спускающимся к пляжу. Солнце палит во всю, создавая белые блики.

Я ставлю руку ко лбу, чтобы загородиться от солнца.

– Я не могу долго оставаться на солнце. Я не должна загорать. Иначе будет понятно, что я уезжала из страны.

– Не беспокойся. Долго я тебя не задержу, – говорит он, скидывая с себя одежду. Обнаженный, он смотрит мне в глаза, расстегивая мое платье, которое падает на землю. Под ним на мне зелено-синий бикини. Он тянет меня к нагретым плиткам террасы.

– Мы будем заниматься сексом на пляже? – с улыбкой интересуюсь я.

– Не на пляже. Думаю, песок в некоторых местах, не создаст комфорта.

– Ой.

– Я хочу взять тебя в воде.

Я осматриваюсь по сторонам и понимаю, что мы не одни. Вдалеке маячат какие-то фигуры.

– Нас же увидят, – протестую я.

– Меня это мало волнует, – говорит он, подводя меня к кромке воды. – Я хочу тебя прямо сейчас, – он падает в воду, утягивая меня за руку, и я валюсь вместе с ним. Волны накатывают, и вода прохладой трется о мое обнаженное тело. Я чувствую его разгоряченную кожу своим животом и бедрами. Песок проседает, стоит мне начать извиваться под Ноем. Он захватывает мои запястья, поднимая их над головой.

– Попалась, – рычит он.

– Мне нравится, – шепчу я в ответ.

Он снимает верх у моего бикини и отшвыривает его подальше. Солнце нещадно палит на мою открытую грудь. Ощущение – великолепное. Соски твердеют только от одного его взгляда. Волна накатывает на нас, щекоча мне пальцы ног.

– Уверен, что нас не привлекут к ответственности за то, что мы голые разлеглись на пляже? – спрашиваю я.

– Мы в Европе. На частном пляже. Никакого этого дерьма не будет, – бормочет он, его глаза становятся возбужденными и темными от похоти. Он целует мою грудь, я закрываю глаза и наслаждаюсь приятными ощущениями. Он сосет соски, пока они не затвердевают почти до боли.

Еще одна волна бьется о нас, но я почти ее не чувствую. Все мое внимание приковано к низу, когда Ной отодвигает в сторону мой бикини. И внезапно входит, большой, твердый и сильный. Он глотает мой еле слышный испуганный крик, готовый вырваться из моего рта, своим ожесточенным поцелуем, и поднимает голову, заглядывая в глубину моих глаз. Его черные глаза омуты бушующих эмоции, пока он уверенно движется внутри меня.

Волны подкатывают ближе, накрывая наши тела по пояс. Он отстраняется.

– Перевернись и покажи мне свою киску, – приказывает он.

– Что прямо здесь?

– Да.

Я поворачиваю в сторону голову. Вдалеке на пляже до сих пор маячат какие-то фигуры, но они слишком далеко, поэтому не смогут меня разглядеть, и скорее всего не увидят, что мы тут вытворяем, а даже если и увидят, то я их вижу первый и последний раз в своей жизни.

Я упираюсь на локти и колени, грудь дотрагивается до мокрого песка. Он тянет вниз мои трусики-бикини, открывая мою киску. Взяв меня за бедра, он совершает рывок своим членом. Все мое тело сжимается от резкого толчка, пальцы погружаются в песок, спина сама собой выгибается, я вскрикиваю. Под меня накатывает очередная волна, омывая мои соски мягкой, шелковистой теплой водой. Песок скользит вместе с уходящей водой обратно в море. Легкий прибой накатывает на икры, пока Ной снова и снова погружается в меня.

Я поднимаю голову и вижу ярко-голубое небо. А что если одна из этих фигур решит пройтись по пляжу? То, что они обнаружат – меня возбуждает еще больше. Большая волна проносится по моему телу, животу и груди. Я опускаю голову и смотрю в пространство между ногами, наблюдая как двигаются крепкие мускулистые бедер Ноя, пока он входит в меня, как поршень.

Он протягивает руку и кружит по моему клитору. У меня перехватывает дыхание, теперь становится отрывистым. Я чувствую, как зарождается где-то глубоко во мне оргазм. Ной усиливает темп, его движения становятся сильнее и быстрее, толкая меня глубже в песок. Я поднимаю голову к небу, прикрываю глаза и жду. Оргазм накатывает одновременно с огромной волной, которая омывает мое тело, мою киску, погружая еще больше руки в песок. Я чувствую, как вода тут же всасывается в песок, возвращаясь в океан. Мое тело замерло, одеревенело, если бы не Ной, я бы рухнула и меня бы унесла волна с собой. Я чувствую напряжение во всех клеточках, все мое тело оцепенело. Меня трясет дрожь. С ревом Ной кончает, его горячая сперма выливается мне на спину, пока я нахожусь под властью своего оргазма.

Он натягивает на меня трусики-бикини, омывает водой спину. Мы карабкаемся из воды, выбравшись на сухой, горячий песок. Мы наблюдаем за садящемся солнцем, которое окрашивает небо в розово-красные тона, я поворачиваю к нему голову, на его лице играет тот же отблик. Мое сердце трепещет от любви. Кончиками пальцев я дотрагиваюсь до его щеки и улыбаюсь.

– Ты выглядишь такой прекрасной при этом свете, – мурлычет он.

– Забавно, я подумала то же самое, – говорю я, и его губы оказываются на моих. Я слышу тихий стон, срывающийся с моих губ.

Он ведет меня ужинать в La Merenda. Это причудливое, маленькое, людное место, где все сидят на скамейках, фактически в притирку друг к другу. Красное или белое вино пьется из стаканов как сок. Здесь не упоминается слово кола. Не принимаются кредитные карты, и вы не сможете позвонить, чтобы заказать сюда столик. Ной кого-то прислал вчера сюда, чтобы забронировать нам столик на сегодня.

Вы сидите за столом и наблюдаете как Доминик Ла Станк, всемирно известный шеф-повар, который раньше работал в самом дорогом ресторане Ниццы, показывает настоящее представление со своим шеф-поваром и одним официантом, которому поручено обслуживание всех двадцати четырех столиков в ресторане. Здесь имеется небольшое традиционное меню, написанное мелом на доске, но как только приносят еду, сразу становится понятно, почему люди готовы мириться с неудобством и дискомфортом.

Мне подается fleur de courgette [4]4
  желтые цветки цуккини


[Закрыть] обжаренные в кляре и фритюре, напоминающие своеобразные золотистые оладушки-цветки. Блюдо – мечта. Второе блюдо – говядина с апельсином, неимоверно вкусная. После лимонного пирога, запеченного до совершенства, наступает время нам возвращаться в Лондон.

Должна признаться – я оставила частичку своего сердца во Франции.

25.
Таша Эванофф

Пока не вернулся папа, я бегу на встречу с мамой. Мы встречаемся в нашем обычном месте – женском туалете в «Хэрродс». Давным-давно мы решили, что это место самое идеальное для нас. Здесь очень чисто и красиво. Оно больше напоминает гардеробную богатой русской или арабской женщины. Персонал нас не беспокоит, оставляя наедине, чтобы мы могли посплетничать. Когда приходит время уходить, обычно через тридцать или сорок минут, я оставляю пятьдесят фунтов на блюдце для персонала. Не знаю, что думает Вадим о том времени, которое я провожу в туалете, но до сих пор он делал вид, что это вполне нормально, что я исчезаю в туалет и появляюсь почти через час.

Мама приходит раньше, чтобы ее не видел Вадим, поэтому сейчас она уже ждет меня там. Я обнимаю и целую ее, мы присаживаемся на диванчик.

– Ты выглядишь замечательно. Ты посещала солярий? – спрашивает она.

– Я была в Ницце, – отвечаю я ей.

Она качает головой.

– Ты не говорила мне, что собираешься поехать отдохнуть.

– Все произошло неожиданно, – говоря я, широко улыбаясь.

Выражение ее лица меняется.

– Что происходит, Таша?

Я рассказываю ей о Ное. Она все время хмурится во время моего рассказа, а к концу у нее на лице отражается настоящее беспокойство.

– Господи, чем это все закончится, Таша? – спрашивает она, когда я рассказала ей все.

– Я люблю его и собираюсь сказать папе, когда он вернется, что я не выйду замуж за Оливера.

Теперь у нее на лице явно виден страх.

– Что?

– Я скажу папе, что я не хочу выходить замуж за Оливера. Я поняла, что Оливер не тот, за кого себя выдает.

– О, дорогая. Это не сработает с твоим отцом.

– Почему нет?

Она отрицательно качает головой, и у нее на лбу появляются морщины.

– Ты не знаешь его настолько хорошо, как я. Он не согласиться отменить свадьбу. Его самолюбие будет ущемлено.

– Мама, я знаю, что он хочет, чтобы я была счастлива. Он предполагал, что я могу быть счастлива с Оливером, но когда я скажу ему, что не буду с ним счастлива, он не станет принуждать меня. Папа никогда раньше меня ни к чему не принуждал.

Она смотрит на меня с сочувствием.

– О, дорогая. Ты так до конца и не узнала своего отца. До сих пор ты была послушной, ты никогда не ослушивалась его, поэтому не сталкивалась с другой его стороной – все будет так, как он хочет. Ты никогда не задумывалась, почему он разрешил тебе присутствовать, когда выгонял меня из дома? Зачем позволять ребенку видеть такую жестокую и безобразную сцену?

Да, этот вопрос меня беспокоил, и я задавала его себе много лет подряд. Я так и не смогла понять, зачем он привел меня, чтобы я смогла увидеть этот ужас. Чтобы еще больше наказать мою мать? Или чтобы показать, что он хозяин?

– Зачем? – шепотом спрашиваю я.

– Это послужило предупреждением для тебя. Ослушаешься его, и увидишь, на что он способен.

Ее слова проходятся холодком по моей коже, но я не позволяю себе согласиться с этим. Это слишком страшно. А я не хочу отказываться от своей мечты.

– Все будет хорошо, мама, вот увидишь. Я уговорю папу.

Мама опускает голову на несколько секунд, разглядывая свои пальцы. Потом она смотрит на меня, в ее глазах застыло беспокойство.

– Что бы ты ни сделала, не рассказывай ему про Ноя.

– Я и не собираюсь, – быстро говорю я.

– Хорошо. Просто скажи ему, что ты не любишь Оливера и не хочешь за него замуж, потому что он извращенец и сделает тебя несчастной. Не дай ему впасть окончательно в свой гнев и не будь беспечной. После того как ты сообщишь своему отцу об отмене свадьбы, было бы целесообразно не пользоваться тем методом, когда ты исчезаешь к Ною, а выждать, пока ситуация немного не уляжется, прежде чем снова встречаться с ним. Твой отец не дурак, и он тут же поймет, что здесь замешен другой мужчина, который собственно и заставил тебя передумать, поэтому будет внимательно следить за тобой.

Мама выглядит грустной и озабоченной.

– Хотя, – добавляет она, – мне кажется, что уже слишком поздно. Думаю, что он уже не спускает с тебя глаз. Посмотри на себя. Ты вся сияешь. Я поняла, что ты изменилась и здесь замешен другой мужчина, как только увидела тебя.

Я наклоняюсь к ней, мое сердце быстро стучит в груди.

– Ты действительно думаешь, что он знает?

– Если я знаю его настолько хорошо, как думаю, то однозначно да. Он читает людей как книгу. Он выжидает, чтобы ты сделала свой следующий шаг, тогда он сможет сделать свой. Он уже знает, что сделает.

Я чувствую, как по мне проходит волна страха.

– Он же любит меня, – упорно твержу я, поскольку мне больно узнавать, что мой отец может оказаться моим злейшим врагом.

– Милая, дорогая Таша. Давай, скажем начистоту. Твой отец – психопат. И просить его любить тебя все равно, что просить тарелку или стол любить тебя. На самом деле, было бы даже несправедливо просить его об этом, потому что он не способен этого делать. Он неспособен любить. По-настоящему он не любит никого, кроме себя. Ты и бабушка рядом с ним только потому, что его это устраивает. Если его перестанет это устраивать, он без колебаний избавиться от любой из вас.

Я задыхаюсь.

– Если ты посмотришь в глубину его глаз, то ничего не увидишь. Пустота. Там присутствуют только голые, всепоглощающие, агрессивные гротескные навязчивые идеи получить еще больше и больше богатства, выгоды и величия.

Тем же днем я иду к бабе. Она сидит в саду в пальто и шляпе, с закрытыми глазами, наслаждаясь последними лучами солнца. Она открывает один глаз, когда моя тень падает ей на лицо, потом закрывает его.

– Сидеть, Сергей, – говорю я, опускаясь рядом с ней. Он ложится рядом со мной.

– Ба, – спрашиваю я, нежно щекоча Сергея за ухом, стараясь не показать своего беспокойства. – Как ты думаешь, папа любит меня?

Она ведет себя несколько странно. Она старается на меня не смотреть и отвечает, что конечно, он любит. Потом глубоко вздыхает, но опять же не смотрит мне в глаза.

– Почему ты спрашиваешь об этом?

– Не знаю. Мне просто интересно.

– Честно, я не знаю. Будем надеяться, что нам никогда не придется проверять его любовь к тебе.

Я прикусываю нижнюю губу.

– А как ты думаешь, великий альянс, который он планирует с Оливером для него важнее, чем мое счастье?

Она тихо вздыхает.

– Я всегда говорила тебе правду, и неважно, насколько она болезненна для тебя, поэтому не буду врать и сейчас. Для него альянс, который он задумал, намного важнее, чем твое счастье.

– Понятно, – тихо отмечаю я. – И что он сделает, если я откажусь выйти замуж за Оливера?

Она моментально поворачивается ко мне, напряженно всматриваясь мне в лицо.

– Ты действительно хочешь быть со своим мужчиной?

– Да, – тут же отвечаю я.

– Если ты, действительно, хочешь осуществить свою мечту, то тебе ничего не стоит ему говорить. Ты будешь молчать, чтобы твой отец не нанес удар первым. Ты просто убежишь со своим мужчиной, скроешься. Не бери ничего, что может привести к тебе. Оставь всех знакомых, порви со всеми и начни все заново в Южной Америке или Азии. Ты готова так сделать?

– Я не могу оставить тебя и маму.

– Тогда ты не сможешь осуществить свою мечту, – говорит она с такой категоричностью, что внутри я леденею.

Я с беспокойством наклоняюсь к ней.

– Но даже если бы я могла оставить тебя и маму, Ной не согласиться бежать и скрываться всю жизнь, словно мы натворили что-то ужасное. Мы постоянно будем оглядываться. Ной не боится папы. Он говорит, что готов взять его на себя.

В последних лучах солнца, баба вдруг выглядит такой старой.

– Если то, что ты говоришь правда, то тебе стоит быть готовой к кровопролитию. И кровь будет либо твоего Ноя, либо отца.