Текст книги "Ты не знаешь меня (ЛП)"
Автор книги: Джорджия Ле Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
15.
Ной Абрамович
Я сразу же замечаю у нее на пальце обручальное кольцо. Невероятное. Большое, показушное, охренеть какое. Вчера прошлой ночью, когда она пришла ко мне, она не надела его. Я борюсь с желанием сорвать его с пальца.
– Удивительно встретить тебя здесь, – говорю я.
– Я думала, ты хотел сегодня поспать, – со смехом произносит она, хотя ее голос дрожит.
– А я думал, что ты хотела докучать слугам.
Она прикусывает нижнюю губу.
– Ты знал, что я буду здесь?
– А как ты думаешь?
– Как ты узнал, что я буду здесь?
– Скажем так, я друг Александра, поэтому знал, что ты подготавливала это мероприятие.
Ее глаза становятся огромными.
– Ты знаешь Александра Маленкова?
– Конечно. Я уже давно работаю с ним.
Она не может представить, откуда я могу знать и тем более работать со всемирно известным пианистом, поэтому хмурится.
– В самом деле? Как такое возможно?
– Это не важно, слишком давняя история.
– Ох. Зачем ты купил мои сережки?
– А почему не я? – у меня не получается выкинуть из головы поцелуй этого идиота, который целовал ее так, словно она принадлежит ему полностью.
– Ты купил их, чтобы сделать мою жизнь еще более проблемной?
– Нет, – резко отвечаю я. – Я купил их, потому что ты принадлежишь мне. Каждый мужчина в этом зале готов был выкупить драгоценности своей женщины. Я тоже обладал таким правом. Я твой мужчина.
Она смотрит на меня с широко раскрытыми глазами, при этом ее взгляд выглядит несчастным.
Вопрос появляется сам по себе, я даже не задумываюсь, что спрашиваю:
– Ты спишь с ним?
Она отрицательно качает головой.
– Я хочу встретится с тобой еще раз.
Она с трудом сглатывает.
– Не уверена, эта часть явно не входила в мой план.
– К черту план, – жестко отвечаю я.
– Ты не понимаешь. Мой отец убьет тебя, если узнает о нас, и если я встречусь с тобой больше, чем один раз, то существует очень большой риск, что он узнает о нас.
– Приезжай ко мне сегодня.
– Ты слышал, что я сказала?
– Я не боюсь твоего отца.
Ее глаза расширяются.
– А должен бы бояться. Он очень опасный человек.
– Я буду тебя ждать.
– Я не могу. Я…
– Вот вы где, голубчики. А я удивлялся, куда это ты запропастилась, – спокойной произносит Оливер, вставая рядом со мной. Я просто кожей чувствую, как он смотрит на меня. – Ты не хочешь меня представить своему... другу? – я обратила внимание на его многозначительную паузу.
– Лорд Оливер Джорсдейл, Ной Абрамович. Ной Абрамович, лорд Оливер Джорсдейл, – говорит Таша. В его голосе слышится обвинение, я чувствую, как Оливер напрягся всем телом, из него сочится подозрение и гнев.
– Ах, еще один русский, – говорит он, и в его словах слышится двойной смысл. Он преднамеренно пытается оскорбить меня и Ноя, я слышала многое, но главное, что Джордейлы относятся к тем скользким людям, которые не будут хамить тебе прямо в лицо, но сделают это за твоей спиной анонимно. У моего менеджера есть хороший термин для такого явления – «Показать яйца в Twitter».
Он смотрит на нее, с таким выражением, словно почувствовал неприятный запах.
– Друг твоего отца?
Я чувствую, как Таша напрягается всем телом, она не хочет, чтобы я имел какое-то отношение к ее отцу.
– На самом деле, он друг Александра Маленкова, – отвечает она, подбирая правильные слова.
И его глаза заполняются холодом.
– Тогда откуда вы двое знаете друг друга?
– Мы давние друзья.
– В самом деле? – растягивая слова, спрашивает он. – Как интересно.
Я улыбаюсь почти без умысла, насколько могу.
– Да, русские, живущие здесь, как правило, все знают друг друга.
– По всей видимости, так и есть, – говорит он тоном человека, который вдруг заскучал от разговора. – Ну, нам уже пора. Наслаждайтесь серьгами, мистер Абрамович.
Я молчу.
– Приятно было повидаться с тобой, Ной, – тихо говорит мне Таша. Затем Оливер собственнически кладет руку ей на спину и уводит от меня. Внутри у меня бушует настоящий огонь дикой ярости и ревности, но трезвый голос рассудка твердит: «Оглянись вокруг, Ной. Сейчас не место и не время. Пусть думает, что он победил».
Я медленно выхожу из помещения на улицу. Закуриваю сигарету, затягиваясь. На самом деле, мне безумно хочется вернуться внутрь и придушить бл*ть этого мудака Джордейла. Вдруг кто-то выходит и встает рядом со мной. Я уже догадываюсь, кто это может быть.
– Ты напрашиваешься на войну, – говорит мужчина по-русски.
Я достаю пачку сигарет и протягиваю ему. Он берет одну сигарету, я подношу зажженную зажигалку к его лицу. Он обхватывает мои руки, чтобы пламя не погасло и затягивается. Огонь освещает его лицо и длинные, изящные пальцы. Странно, за все эти годы я ни разу не обращал внимания, что у него такие изящные пальцы, однозначно пальцы одаренного пианиста. Он поднимает голову, я убираю зажигалку в карман.
В течение многих лет я любил этого мужчину, как своего брата. Мы повидали многое, вернее прошли через многое – и плохое и хорошее, причем оба, плечом к плечу. Все называют его Александр, но для меня он всегда будет Зейном, моим братом по оружию.
Я затягиваюсь и медленно выдыхаю.
– Я его не боюсь.
Он также затягивается и выдыхает дым, выпуская вверх.
– Если бы я ставил деньги на пари, то поставил бы на него, – тихо отвечает он.
Я поворачиваюсь к нему, внимательно смотря ему в лицо.
Он не отводит взгляд в сторону, а открыто смотрит мне в глаза.
– Поскольку Никита не знает, что такое играть по правилам или по чести. Пока ты будешь размышлять, этично ли будет убить отца женщины, которую хочешь, он уже к этому времени закапает тебя.
Я хмурюсь от его слов, но Зейн прав. Я думал неоднократно об этом, и я не готов причинить какой-либо вред ее отцу.
– Сегодняшнее твое поведение было достаточно опрометчиво. Если ты, на самом деле, так сильно хочешь эту женщину, не позволяй своему члену думать за тебя.
– Я не позволяю своему члену думать за себя. Я потряс дерево, мне хотелось посмотреть, что упадет с него.
– Ничего хорошего с такого дерева не упадет. Итак, каков план?
– Держись подальше от этого, Зейн. Это мое дело. Держись подальше от этой помойной ямы. Подумай о своей семье.
16.
Таша Эванофф
Оливер накручивает прядь моих волос себе на палец.
– Как ты думаешь, почему этот русский бандит так хотел заполучить твои сережки? – хотя его голос звучит мягко, в нем слышатся враждебные нотки.
Я с удивлением поглядываю на него.
– Не знаю, а почему тебя это волнует? Мне казалось, ты не против, если у меня будут с кем-то отношения, главное, чтобы ничего не всплыло.
В его глазах светится что-то страшное.
– Начнем с того, что сегодняшнее событие совсем не выглядело так, будто ты вела себя слишком уж осмотрительно. Не надо обладать большим умом, чтобы сложить два и два.
Он ехидно улыбается.
– Во-вторых, я тогда немного погорячился. Ты не особенно волновала меня раньше, но сейчас все изменилось... нравится тебе это или нет, но я не испытываю особой благодарности к мужчине, признавать свой проигрыш, встречаясь с ним лицом к лицу, особенно если он забирается к тебе в трусики.
У меня мурашки бегут по коже, но я сдерживаюсь, чтобы не отодвигаться от него подальше.
– О чем ты говоришь?
– Я хочу тебе сказать, что правила изменились. Отныне я жду, что моя жена будет мне верна.
Я смотрю на него с пренебрежением. Видно, это правило распространяется только на меня, так как он, очевидно, не предполагает, что будет верен мне в будущем.
– Разыграй свои карты правильно, и я готов измениться ради тебя, – лжет он мне, при этом его губы пасутся у меня на шеи.
Я закрываю глаза, мне просто необходимо сделать что-нибудь этакое в данной ситуации. Я не хочу и не могу согласиться на его предложение. В данный момент я понимаю, что никогда не смогу заниматься с Оливером. Может и раньше я это понимала, но видно не до конца. Я не смогу заниматься сексом с Оливером никогда, поскольку я… влюблена в Ноя.
– Ты же меня не любишь, и я не люблю тебя, – тихо отвечаю я.
– И что?
– Может нам, на самом деле, не стоит жениться, Оливер? – выстреливаю я как пулемет. Если я вот так запросто смогу разорвать нашу помолвку, для моего папы, это тоже не будет проблемой.
Он странно на меня посматривает, а потом начинает хохотать.
– Ты струсила? Позволь мне объяснить тебе, дорогая, слишком поздно давать задний ход.
– Нет, не может быть.
– Ох... ты действительно думаешь, что сможешь уговорить меня разорвать помолвку? К сожалению, я не могу пойти на это.
– Но ты, на самом деле, не хочешь меня.
Он странно улыбается.
– Наоборот, милая Таша, я очень даже хочу тебя.
Я в шоке смотрю на него.
– Нет, ты не хочешь. У тебя полно других женщин.
– Они всего лишь тела. Суки и проститутки. Я с трудом вспоминаю их имена. Нет, Таша Эванофф, ты, однозначно, приз, – он ехидно улыбается. – Я выбираю тебя, чтобы ты стала моей женой и матерью моих детей. – Он берет мое запястье и вдруг очень сильно сжимает.
– Оййййй, мне больно.
Он сжимает еще сильнее, я стискиваю зубы.
– Думаю, так ты поймешь, что наш брак не будет только на бумаге? – насмехается он.
Я смотрю на него нагло, вызывающе.
– Я собираюсь трахать тебя жестко и часто. И сегодня я понял, насколько хочу своим членом проникнуть в твою тугую маленькую п*зду.
Я ахаю от шока.
– И ты сможешь сказать этому русскому мудаку, что его маленький спектакль только что сделал твою жизнь намного сложнее. Скажи ему исчезнуть из поля твоего зрения, потому что я ожидаю верности от своей жены. Поэтому, если у тебя появятся какие-то «умные мысли» завести любовника, должен предупредить, что я пресеку все это жестким кулаком, – я вижу, как он сжимает кулак, этот жест жестокий и распутный.
Я встаю в оборону, так как этой стороны Оливера я никогда не видела.
– Я ясно выразился, или тебе показать, что стоит ожидать?
Я с недоумением не могу отвести от него взгляда, а он хватает меня за бедра и притягивает к себе, его эрекция упирается мне в живот, а руки пытаются задрать вверх мою юбку. Наконец, я прихожу в себя от оцепенения.
– Да, да, я поняла, – быстро произношу я, хотя мой голос дрожит от страха.
Он с такой силой прислоняет мои бедра к себе, что я чуть ли не кричу от боли. Со смешком от отстраняется от меня, я прикрываю глаза, с трудом сглатывая, пытаясь успокоиться. Я открываю глаза, он пялится на меня.
– Ты, на самом деле, очень красивая, Таша. Такая непорочная и чистая.
17.
Таша Эванофф
Когда я возвращаюсь домой, страх постепенно отступает. Как только я открываю входную дверь, Сергей, терпеливо ждавший меня, сходит с ума от радости. Он возбужденно тявкает и лает. Эхо громко разносится во всему молчаливому– мавзолею-нашему-дому.
– Давай, проведуем, ба, – говорю я ему.
Он облизывает мне все лицо.
Я поднимаюсь в вертикальное положение.
– Бежим на перегонки, – бросаю я вызов и начинаю бежать вверх по лестнице, но кобель совершенно легко настигает меня, остановившись, поджидая наверху. Я глажу его за ушами.
– Ты выиграл, – говорю я.
Он всего лишь утыкается носом в выемку сзади моего колена. Так мы идем по коридору, он трется носом о мое колено, двигаясь позади меня.
Я просто вхожу, не стучась, так я поступаю с тех самых пор, когда была еще ребенком. В принципе, жизнь ба – открытая книга. Я видела ее голой, видела ее больной, видела ее плачущей. Когда она упала и сломала шейку бедра, я не хотела, чтобы она смущалась, чтобы медсестры или горничные меняли ей подгузники, поэтому делала все сама, мыла и подмывала ее. Баба никогда ничего не скрывает от меня, и я тоже не хочу от нее ничего скрывать. По крайней мере, не сейчас.
Ба уже лежит в постели и читает книгу. Она поднимает глаза поверх очков и улыбается.
– Какой приятный сюрприз, Solnyshko? Ты хорошо провела время сегодня вечером?
Я вхожу в ее спальню и опускаюсь на край кровати. Сергей укладывается у моих ног.
– Да, думаю, нормально. Я выставила на аукцион свои изумрудные серьги, и они были проданы за 75 000 фунтов стерлингов, которые пойдут в счет благотворительности.
– Кто же их купил?
– А как ты думаешь?
– Думаю, что Оливер не смог бы заплатить £75 000 за пару сережек, как говорится – лягушкам не дано пасти свиней, – она пришла к правильному решению, благодаря своей проницательности.
– Ты права. У Оливера перекупили серьги.
Ее глаза слегка расширяются от удивления.
– Так, хорошо, – тихо отвечает она.
Я смотрю на маленький арт на большом пальце у нее на ноге, потом возвращаю к ее глазам.
– Ба, мне нужно увидеться с ним сегодня вечером.
Она снимает очки, закрывает книгу и кладет ее на тумбочку.
– Скажи мне что-нибудь, пожалуйста.
– Что я могу тебе сказать, Solnyshko? Запрещать, только усиливать твое желание, ты все равно это сделаешь.
– Это не просто желание. Я скучаю по нему, баба. Я скучаю по его голосу, скучаю по его глазам, по его прикосновениям. Я даже скучаю по тому, как он вздыхает. Он ждет меня. Я должна увидеться с ним. Я сойду с ума, если не увижусь с ним сегодня.
Она смотрит на меня с тревогой.
– Это опасно, одной ходить по ночам. Я не согласна с таким риском.
– Ба, на нашей улице так много охранников, что кажется, будто это самое безопасное место на земле.
– Однако, – говорит она, поглядывая на меня с беспокойством.
– Меня будет ждать такси, еще до того, как я ступлю на проезжую часть. Я же проделала это вчера, все будет хорошо.
– А что, если сегодня не получится?
– О, прошу тебя, баба. Я буду осторожна. Обещаю быть очень и очень осторожной.
Она тяжело вздыхает.
– Я не в восторге от этого, Solnyshko, но Бог тебе в помощь, действуй аккуратно. Столько жизней ты держишь в своих руках. Это ужасный мир и последствия твоих действий могут быть намного больше.
Я смотрю ей в глаза.
– Последствий не будет. Я хочу встретиться с ним еще раз, – говорю я.
Она грустно улыбается мне, мы обе знаем, что это ложь. Последствия будут, поскольку я планирую изменить свою жизнь. Еще раз, это даже смешно. Даже трехлетний ребенок может распознать мое вранье.
– Отец ушел, но не думаю, что он застрянет где-то на всю ночь, поэтому будь очень осторожна. Неважно во сколько ты вернешься, прошу тебя, позвони мне.
– Я не хочу тебя будить, если вернусь раньше четырех утра.
– Я смогу выспаться в любое время днем. Позвони мне, когда вернешься.
– Спасибо, что сказала мне насчет папы.
– Сегодня надень джинсы. Я слушала прогноз погоды на завтра, возможно быть будет дождь.
Я усмехаюсь ей в ответ.
– Ты знала, что я еще раз поеду к нему?
Теперь она усмехается мне в ответ.
– Если бы я была в твоем возрасте, я бы сделала тоже самое.
Я задорно смеюсь.
– Я могу оставить у тебя Сергея? Я не хочу, чтобы он был один две ночи подряд.
– Конечно. Принести его подстилку и положи к стене.
Я встаю и целую свою бабушку в щеки. Наклонившись к ее уху, шепчу:
– Его зовут Ной.
– Хорошее, сильное имя, – шепчет она мне в ответ.
– Я люблю тебя, ба, – говорю я и выбегаю из ее спальни.
У себя в комнате я быстро переодеваюсь в джинсы, футболку и удобную обувь. Я отыскиваю кардиган и накидываю его поверх футболки. Потом я кладу в карманы собачье лакомство. Стоя перед зеркалом, я разрушаю свою прическу, выпрямляя волосы и укладываю их в хвост. Я заваливаюсь на кровать, на подушки, потом вызываю такси, сообщая, что они должны подхватить меня в конце улице через десять минут.
Я оглядываю свою комнату. Все по-прежнему. Поднимаюсь с кровати, беру подстилку Сергея и его игрушки, зову его за собой.
– Пошли, ты будешь спать сегодня с бабушкой, – говорю я ему. Он смотрит на меня укоризненно, я обнимаю его и говорю, что когда-нибудь, в один прекрасный день, я возьму его с собой, чтобы познакомить с Ноем.
Выключая свет, я закрываю дверь своей спальни и направляюсь в спальню ба. Я обустраиваю подстилку Сергея и чмокаю его и бабушку, бегу вниз. В доме все также тихо, мягкая подошва моих ботинок не издает ни звука, я выхожу через боковую дверь, закрыв ее за собой на замок. Я быстро передвигаюсь к задней части дома. Ротвейлеры тут же трусят ко мне, тихо поскуливая, приведя в действие уличные сенсорные огни безопасности.
– Это я, – говорю я им, протягивая немного собачьих вкусняшек из печени.
Я заставляю их отправиться вести свою вахту, сама наблюдаю, как мотыльки кружат в свете огня сенсорных датчиков. Еще до того, как они гаснут, я начинаю считать секунды поворота камеры. Я стою в полной темноте, но так и продолжаю считать секунды.
Сейчас, время пришло – камера стала поворачиваться в противоположную сторону, я несусь к стене, ставлю руки и ноги в определенные пазы в каменной кладке, подтягиваюсь и приземляюсь по другую сторону, ловко пружиня, как кошка (я проделывала это в течение многих лет) и не спеша двигаюсь в другую сторону по тротуару. Такси уже поджидает меня, и на дверце выведена надпись компании, куда я звонила. Я открываю дверцу, проскальзываю на заднее сиденье и называю адрес Ноя.
У меня сердце стучит как ненормальное.
18.
Ной Абрамович
Красота есть во всем.
Единственное, что вам нужно сделать,
чтобы почувствовать ее – открыть свое сердце.
Над головой не видно звезд в ночном небе, воздух кажется каким-то тяжелым и густым, полным статического электричества. Вероятно, начнется гроза. Я стою в саду и курю, тело все напряжено, словно закаменело. Оно явно ждет ее.
Столько лет я мечтал о ней. Мечтал покорить, трахнуть, заклеймить, оттянув за волосы заносчивую принцессу, заставляя принять мой член, увидеть ее на коленях, напуганную и покорную. Единственное, что требовалось для этого, одна единственная ночь. Единственная ночь с ней, чтобы мои мечты обратились в прах.
Если бы я был деревом, то сейчас терял бы лист за чертовым листом.
Кончик моей сигареты светится желтым, я глубоко затягиваюсь. Бросаю взгляд на часы – двенадцать тридцать. Она не придет сегодня, слишком поздно. Я чувствую тяжесть разочарования у себя в груди, но говорю сам себе – это к лучшему. Меня тревожит, что она поедет на такси в это время ночи. Мир – жестокое и опасное место для такой красивой женщины.
Я выбрасываю сигарету и расправляю напряженные плечи. Черная бархатная коробочка с ее серьгами прожигает мне дыру в кармане брюк. Я достаю и открываю ее. Драгоценности сверкают от света, льющегося через открытую дверь. Я рассматриваю ее под другим углом, и вижу зеленый блеск камней, провожу по ним пальцами. На ощупь они не холодные.
Я никогда не делал ничего подобного раньше. Всегда скрывал свои эмоции, держа их под замком. Ничего, кроме ледяной концентрации на работе. Может, зря я их купил, но в тот момент я не мог позволить ему показывать, что она принадлежит ему. Она принадлежит мне, и она будет моей, даже если это последнее, что я сделаю в этой жизни.
С беспокойством я захлопываю крышку коробочки и кладу обратно в карман. Мне не хочется опять напиваться в одиночестве. Наверное, стоит куда-нибудь сходить, может в клуб и выпить с парнями, хотя сама перспектива особенно меня не вдохновляет.
Я уже собираюсь отойти от дверей, когда слышу дверной звонок.
Я поворачиваюсь на звук, уставившись на французские двери. Сердце бешено начинает колотиться.
Бл*дь. Она пришла.
Я открываю входную дверь.
– Привет, – говорит она.
Эх, Таша, Таша, Таша.
Я втягиваю ее внутрь, ногой захлопнув дверь, схватив в свои объятия и опускаю свои губы на ее, я хочу зацеловать ее до смерти. Она тает в моих руках. Пока я целую ее, быстро начинаю раздевать. Стягивая с нее кардиган, через голову ее майку, лифчик, джинсы и трусики. Вдруг я замираю, потому что вижу синяки на запястье, подношу ее руку поближе к лицу.
– Это он сделал? – спрашиваю я, обманчиво мягко.
Она утвердительно кивает, но я чувствую дрожь, прошедшую по ее телу.
– Ничего страшного. Это маленькие синяки.
Ярость, которую я никогда не испытывал раньше, разрезает у меня все внутри. Я не могу даже трезво мыслить. Как бл*дь он посмел? Кем он, мать твою, себя возомнил, этот напыщенный кусок дерьма? Я не хочу и не могу это оставить просто так.
– Я убью этого мудака.
Она берет в ладони мое лицо, и ее глаза вдруг наполняются слезами.
– Нет. Не порть сегодняшний вечер. Кто знает, что будет завтра!
Я вижу печаль и отчаяния у нее в глазах, и хотя от этого я еще больше закипаю, но все же контролирую свои эмоции. В данный момент. Делаю глубокий вдох, успокаиваясь, но, черт возьми, этот мудак в моем лице приобрел себе заклятого врага.
– Расскажи мне подробно, что произошло, – требую я.
Она наклоняет голову.
– Это не важно.
– Если ты не скажешь, то я все узнаю от него, и наша встреча хорошо для него не закончится, – предупреждаю я спокойным и без эмоциональным голосом.
Она вскидывает голову вверх.
– Нет, нет, – чуть ли не плачет она.
Я напряженно смотрю на нее. Она кажется побледневшей и такой беззащитной, что мне хочется прижать ее к себе и не отпускать из своего дома. Я смягчаюсь.
– Тогда расскажи мне, – нежно произношу я.
– Тебе не следовало покупать мои сережки. Не надо было показывать ему свое отношение. Это был опрометчивый поступок. Теперь он знает про нас... – Она вздрагивает. – А что, если он все расскажет моему отцу?
Я не говорю ей, что наоборот хотел показать этому мудаку свою причастность к ней. Я хотел его напугать. Мне не нравится, что ей приходится прятаться по ночам, чтобы увидеться со мной. Я хочу, черт возьми, чтобы наши отношения вышли наружу. Я хочу встать перед ее отцом, смотря ему в глаза, и будь что будет. Война или нет, но я заявлю на нее права, она моя.
Я подношу ее запястье к губам и целую синяки, оставленные его пальцами. Она встревоженно поглядывает на меня, видно беспокоясь о том, что нас ждет, и это ее выражение просто убивает меня, пока я бессилен и не могу стереть ее страх и беспокойство, защитив ее от всего. Завтра на рассвете я снова должен буду отпустить ее. И пока она не будет в поле моего зрения, с ней что-нибудь может произойти. О Боже, даже сама мысль о том, что с ней может что-то случиться... Я притягиваю ее к себе, она такая мягкая, от нее исходит еле уловимый аромат чистоты и сладости.
– Прости, что я не смог защитить тебя от этого мудака, – бормочу я в ее мягкие волосы.
– Все хорошо. Это не твоя ответственность.
Здесь она как раз ошибается. Она – моя ответственность. Каждый сантиметр ее кожи – моя ответственность.
– Сейчас я здесь, что ты собираешься сделать, а?
Я чувствую, как она извивается и трется своим телом о мое, и тут же желание и страсть, которые она всегда вызывала во мне, накрывают меня.
Я слегка отстраняюсь, приподнимаю ладонями ее обнаженную грудь, лаская ее уже ставшие жесткими соски. Я не могу остановить свою похоть, глядя насколько поразительно ее тело контрастирует с моей загорелой кожей.
У меня в кармане брюк лежат презервативы, я вытягиваю один. Нежно ласкаю и прикусываю ее соски, она хрипло постанывает. Я расстегиваю брюки и освобождаю уже готовый член. Прижав ее к стене, я вхожу одновременно языком в ее приоткрытый рот и членом в ее киску.
Я разграбливаю ее рот, подхватив и приподняв за ягодицы, и жестко трахаю, двигаясь резкими толчками. Неистово и страстно она сосет мой язык, бедрами устремляясь мне навстречу. Я отстраняюсь от ее губ, возвращаясь к ее груди. Я хочу, чтобы ее соски увеличились в два раза от моего желания, как и прошлой ночью, когда я прикусывал и сосал их. Я кружу вокруг них кончиком языка и начинаю жадно сосать. У нее раскраснелись щеки, глаза наполнены желанием, взгляд заторможенный. Она глубоко запускает пальцы мне в волосы, притягивая мою голову поближе к своему телу.
– Да, да, – стонет она от удовольствия.
Я слегка прикусываю ее сосок, и у нее перехватывает дыхание. Этот звук пробуждает во мне что-то темное и запретное. Я наклоняюсь, поднимая ее вверх, и иду в гостиную. Сажаю ее в центре комнаты и отхожу на шаг назад.
Я хочу посмотреть, понимает ли она, что я от нее хочу.