Текст книги "Ты не знаешь меня (ЛП)"
Автор книги: Джорджия Ле Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
35.
Таша Эванофф
Мое сердце клокочет в горле, пока я наблюдаю, как они поднимаются по ступенькам и прислушиваюсь к их шагам по верхнему этажу склада, входная дверь за ними закрывается.
В этом угнетающем и жутком месте, мой план кажется нелепым и глупым. Я не могу себе даже представить, что смогу убить своего собственного отца. О чем я вообще думала?
Мне стоило попросить одного из них, чтобы он сделал эту работу.
Я могу их вернуть, но это было бы трусостью с моей стороны. Я должна это сделать сама. Я хочу, чтобы отец понял, почему я пошла на этот шаг. Я хочу посмотреть ему в глаза и сказать, что своими действиями он причинил мне слишком много боли. Он даже не дал Ною шанс. Он просто стер его из моей жизни. Просто так. Как будто он был всего лишь плод моего воображения. Теперь Ной никогда не узнает, как сильно я его любила. Я чувствую себя теряющей разум и хлюпающей носом, отвернувшись от лестницы и думая о том, позволить кому-то другому сделать мою грязную работу за меня.
Я передвигаю кресло напротив отца, и сажусь выжидая, когда он проснется.
Около часа я сижу как под гипнозом, наверное, выгляжу немного обезумевшей со стороны. Да, сходящей с ума от горя. Как только он открывает глаза, я мне хочется его убить. Разве кто-нибудь из моих друзей мог бы себе представить, даже в своих самых смелых фантазиях, что я маленькая тихая, послушная дочь, сижу здесь, замышляя убийство? Но я уже здесь. Наверное, когда я увидела мертвого Сергея, я немного свихнулась от горя. И я по-прежнему невменяемая.
Как только он начинает просыпаться, у меня стучит пульс, словно молоток, я выпрямляюсь в кресле. У него подрагивают веки и губы. Потом он чуть больше открывает глаза, но взгляд еще затуманенный. Он моргает пару раз и трясет головой. Мне кажется, что у него пересохло во рту, потому что он несколько раз облизывает губы и сглатывает. Возможно, у него ломит все тело, когда двое парней тащили его как грушу, пересчитывая им все ступеньки, потому что он морщится.
У него расширяются глаза, он пытается подняться или принять какое-то другое положение, но понимает, что не может двигаться. Неожиданно, до него доходит убийственный сигнал тревоги. Его глаза сужаются, превратившись в узкие щелочки, сначала он смотрит на меня, а потом его взгляд становится более испуганным, когда он видит странную комнату, в которой вдруг оказался. Он бросает взгляд на веревки, которыми привязан к стулу. Он пытается высвободиться, но ненадолго, до него доходит, что он не может освободиться.
– Что происходит, Таша? Почему я связан? – требует он ответа.
– Попробуй угадать, папа.
Он хмурится, внезапно что-то припоминая.
– Ты усыпила меня. – Затем его голос меняется. – Кто здесь еще? – опять требует он ответа.
– Мы одни, папа. Только ты и я, также, когда мы вместе ходили поесть мороженое или ходили в кино.
– Что за глупости ты говоришь? – строго спрашивает он. Сонливость полностью исчезает из его взгляда, сейчас он в ярости, я никогда не видела его таким. У него даже лицо покраснело от гнева.
Я отрицательно качаю головой. Даже в такой момент мой отец ни на дюйм не смягчился.
– Кто тебя надоумил? – задет он вопрос.
– Ты, папа.
Он прищурившись смотрит на меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Хорошо, что ты спросил, потому что я давно хотела тебе сказать. Я никогда не говорила тебе, насколько мне было больно, когда ты выгнал маму из дома и не позволил мне видеться с ней. Все эти годы ты заставлял меня скрываться и лгать, сбегая на встречи с мамой, мы прятались с ней в туалете. Ты лишил меня матери, – кричу я.
Слезы начинают наполнять мои глаза, я смахиваю их.
– Я прощала тебе все, потому что любила тебя. Я успокаивала себя тем, что это не самое страшное, что может быть. Потом я рассказала тебе об этом ужасном Оливере, но тебе было все равно. Ты захотел пожертвовать мной ради своих амбиций и жадности к власти, для тебя главное статус, а не я.
– Что ты говоришь?! Я же сказал, что он не посмеет обидеть тебя, – агрессивно выпалил он.
– Ох, папа. Ты такой врун. Ты же знаешь, если бы он стал издеваться надо мной, я бы никогда не пришла к тебе и не стала бы жаловаться. Ты и так меня достаточно напугал. Я бы просто терпела, как всегда и поступала.
– Видишь. Это глупо. Все правильно. Тебе не придется выходить за него замуж. Я даю тебе слово.
– Ты думаешь, ты здесь из-за этого?
И я увидела вспышку страха в его глазах, впервые.
– А из-за чего?
– Ты подослал кого-то ко мне в спальню, чтобы убить Сергея. Он был мне как сын, папа. Он ни в чем не виноват, я любила его всем сердцем, а ты просто забрал его у меня. Как ты мог? Как ты мог совершить такое? – с рыданиями произношу я. Слезы сами катятся у меня по щекам, я реву в голос, но мне наплевать.
– Solnyshko, Сергей не твой сын. Сергей – собака. Когда-нибудь у тебя будет ребенок, и ты все поймешь. Ты моя дочь, моя плоть и кровь. Все, что я делал, это для твоего же блага. Мы можем забыть разногласия... и все начать сначала. Возможно, я был слишком суров с тобой. Я изменюсь... я буду лучшим отцом. Что ты на это скажешь? – Его голос звучит мягко, ласково, он пытается меня уговорить для своих целей.
– Нельзя уже ничего изменить, ты забрал у меня единственного мужчину, которого я когда-либо желала. Я любила Ноя, папа. Я бы отдала свою жизнь за него. А я даже не получила шанса сказать ему об этом. Ты забрал у меня всех.
– Solnyshko, послушай, – говорит он, и в его голосе не слышится ни жалости, ни раскаяния. Он как всегда пытается мной манипулировать. Как всегда пытается все обернуть в свою сторону. Очередной трюк. Блеф. Он разговаривает так, будто я полная дурочка.
Несколько секунд я молча смотрю на его жалкие попытки достучаться до меня и найти выход из того дерьма, что он создал.
– Ты молода и красива. Ты встретишь другого, – говорит он.
Я направляюсь в сторону рюкзака, который лежит на полу и чувствую, как он неотступно следит за мной взглядом. Я опускаюсь на колени, достаю пистолет, который получила от мужчин Димитрия и снимаю с предохранителя. Поднимаюсь на ноги и направляюсь к нему с пистолетом в руке. Какая ирония, именно отец научил меня стрелять из пистолета.
36.
Таша Эванофф
Если дождевые капли были поцелуями. Я отправил бы тебе ливень.
Если объятия были морями. Я отправил бы тебе океаны.
Если любовь была человеком, я отправил бы тебя к себе!
Шахид Аббас
– Слишком поздно уже, – тихо говорю я.
Мое сердце превратилось в кусок льда.
– Ты вредная бешеная собака. У тебя яд в крови и тебе не присущи все человеческие чувства.
Он пытается высвободиться от веревок, с силой ерзая на стуле, который скрежещет по бетонному полу, что чуть не опрокидывается. Интересно, я как будто наблюдаю за всем со стороны, видя реальный неприкрытый страх, отражающийся на его лице. Он начинает усиленно потеть. Впервые в моих руках находится власть над его жизнью.
Вдруг он перестает пытаться освободиться и берет себя в руки. Он меняет тактику, засмеявшись. Его смех звучит жестко и резко.
– Ты думаешь, это так легко отнять человеческую жизнь? На этом ничего не закончится, даже когда ты нажмешь на курок. Давай я расскажу тебе о кошмарах, которые будут преследовать тебя. Ты никуда от них не скроешься. Убив меня, ты хочешь видеть меня в своих кошмарах? Я клянусь, Таша, что буду преследовать тебя, я никогда не забуду твою неблагодарность. Я буду преследовать тебя до конца твоих дней, а когда ты умрешь, я буду поджидать тебя в аду.
У меня рука трясется, поэтому я перекладываю пистолет в другую руку, пытаясь его удержать.
– Посмотри на себя. Дрожишь как осиновый лист. Ты не убийца. Ты не создана для этого. Так же как и твоя мать-сука. Слабовольные. Давай. Попробуй! Нажми на курок и увидишь, что произойдет. Сними розовые очки, пока полностью не обосралась, – надсмехается он надо мной.
Его слова оказывают на меня странное действие – появляется легкое головокружение. Я с трудом сглатываю и стараюсь все же сосредоточиться.
– Это за Сергея и Ноя, – отвечаю я ему, но голос звучит слабо и неуверенно по сравнению с его громким, агрессивным, наполненным угрозами.
– Прекрати это немедленно, Таша, я обещаю, что последствий не будет. Я спишу твои действия на временное помешательство, вызванное горем из-за собаки. Я даю тебе свое слово. Ты же знаешь меня. Я никогда не нарушал своего слова, да?
Я поднимаю пистолет, направив ему в грудь, палец опускаю на спусковой крючок, крепко сжимая рукоятку, пытаясь собраться с духом.
Он снова меняет тактику.
– Ради Бога, Таша, ты не можешь застрелить своего отца. Какой будет твоя жизнь после этого? Ты хочешь, чтобы моя смерть была на твоей совести? – взывает он.
Чем больше он говорит, тем больше я соглашаюсь с ним.
Но я делаю над собой усилие, вспоминая моего бедного Сергея и Ноя, и пытаюсь вернуть свою ненависть к отцу, но это не совсем работает… только в кино происходит все быстро. Нажать на курок – это сложно. Пот струится у меня по шеи, под подмышками тоже стало мокро. Я выпрямляюсь, закрываю глаза, но мои руки не могут удержать пистолет прямо, они очень сильно дрожат.
– Видишь, Таша, ты не убийца. Теперь послушайся своего папу и развяжи меня. Давай выбираться отсюда. Мы же семья. А что скажет баба, если узнает, что ты сотворила? Ты же разобьешь ей сердце. – В его голосе слышится надежда, и лицо уже не перекошено гримасой страха. Он думает, что сильнее меня. Он думает, что он знает меня лучше, на какие чувства стоит нажать, чтобы выиграть.
И в этот момент я понимаю, что смогу спустить курок. И я также понимаю, что сделаю этого не из-за желания отомстить. У меня даже нет сил злиться на него. Сергея и Ноя уже не вернуть, даже если я убью его. Я хочу нажать на курок, потому что такой человек, как он не должен ходить по земле. Я даже не собираюсь ему говорить, что ба спланировала это вместе со мной. Без ее помощи я никогда бы не смогла осуществить убийство и не попасться.
Возможно, он прав. Я была настолько погружена в свой план, что совсем упустила из виду – реальное убийство требует много сил. Я вдруг ловлю себя на мысли, что запуталась в водовороте всех своих эмоций, и чувствую, как моя решимость ускользает.
– Подумай, что ты делаешь, Таша. Неужели ты думаешь, что не будет расследования? Неужели ты думаешь, что не оставила за собой улик? Ты хочешь провести остаток жизни в тюрьме? Там очень любят блондинок, таких девушек, как ты. Ты хочешь там стать чьей-то сучкой? Именно этого ты хочешь? Ведь у тебя больше не будет походов по салонам и магазинам, а также праздников, а про собаку ты вообще можешь забыть. Единственной собакой будешь ты. Неблагодарная маленькая сучка, обслуживающая жестких, закоренелых преступников. Ты будешь просто дыркой всю оставшуюся свою жизнь. Как тебе такая жизнь, а?
У меня бегут слезы по щекам. Я делаю большой вдох. Я смогу это сделать. Мне необходимо все завершить. Неважно, что случится потом, но здесь и сейчас я должна поставить точки над «i», потому что иначе не только я понесу наказание, но также мама и ба.
Матерясь, он улыбается, оскалив зубы.
– Хватит. Не заставляй меня еще больше сердиться на тебя. Я твой отец. Я приказываю тебе развязать меня сейчас же, – нетерпеливо лает он, как будто может контролировать ситуацию. И когда я поднимаю взгляд к его глазам, понимаю, что развязать его не могу. Он не успокоится, пока не отомстит полностью, абсолютной местью. Я понимаю, что смогу и должна выстрелить, поэтому снова нацеливаю на него свой пистолет.
– Прости, папа. Я не могу тебя развязать. Все кончено. Неважно, что случится со мной потом, тебе не выйти из этой комнаты на своих двоих.
Выражение его лица внезапно меняется. Он начинает плакать. Я, на самом деле, вижу, как огромные слезы катятся из его глаз. Мой отец отменный актер.
– Прости меня, Solnyshko. Мне очень жаль. Ты права. Я был ужасным отцом. Я умоляю тебя. Пожалуйста. Пощади меня. Ты добрая и хорошая. Ты не можешь этого сделать, потому что ты – ангел. Ты никогда не сможешь выстрелить в беспомощного человека. Я знаю, что не сможешь. Ты добрая и нежная, чуткая. Помнишь, как ты спасла шмеля? Помнишь, как ты нашла его на полу, подобрала и поила его сладкой водой из ладони, пока он не улетел. Вот ты какая на самом деле. А не та, как сейчас. Таша, ты преподала мне отличный урок, который я никогда не забуду. Ты сделала меня лучше.
О, Боже. Я не могу. Я просто... мои руки так сильно трясутся.
– Заткнись, – кричу я.
Мне нужно посчитать до десяти. Я смогу это сделать. Я должна. Десять, девять, восемь, семь, шесть... мои руки все еще дрожат, но уже поменьше. Я опускаю палец на спусковой крючок и закрываю глаза.
– Проооошуууу, – умоляет отец. На этот раз он реально рыдает.
Слезы вместе с соплями текут у меня по лицу. Я открываю рот от немого крика, медленно опуская палец на курок.
– Ты прав, Никита, она не сможет этого сделать, но я смогу.
Я резко распахиваю глаза, с трудом пытаясь понять своим ошалевшем и растерянном мозгом, что происходит и вижу своего отца с маленькой дырочкой во лбу. Моментальная и тихая смерть, но я не нажала на курок!
Я заторможено поворачиваю голову в сторону, и у меня отпадает челюсть от шока.
– Ты... живой!
37.
Ирландец Джек
Два дня ранее
Я склоняюсь над мужчиной, его рука инстинктивно тянется ко мне, схватив за запястье. Он умирает в узком переулке, но видно, что он боец. В его руке еще чувствуется сила.
– Кто ты? – спрашивает он.
– Я врач.
Он отпускает руку и хватается за мою рубашку.
– Не позволяй им причинить ей боль, – бормочет он.
Затем его глаза тускнеют, и он теряет сознание. Я обращаю внимание на его рубашку, пропитанную кровью, и вижу рану. Очень плохо. Кровь сочится из нее, как из родника. Я также вижу его татуировки, которые доказывают, что он из русской мафии. Как только я прикрываю руками его рану, обращаю внимание на мужчину, которые ползет к нам по земле. Его лицо искажено гримасой боли, у него сломана нога. Позади я замечаю два трупа.
– Это не то, что ты думаешь, – говорит он. Он шепелявит, и его слова становятся шипящими. – Не вмешивайся. Это может быть опасно для тебя. Мои люди уже в пути. Ты лучше беги отсюда, красавчик, причем быстро, если хочешь остаться живым.
Я бросаю взгляд на мужчину без сознания. Он уложил их всех. Это означает, что он смертельный боец, но если я не предприму никаких действий, чтобы остановить кровотечение, он умрет. Я опять поворачиваюсь к парню, ползущему по земле. Только мне не хватало еще ввязаться в какие-нибудь разборки с русской мафией. Моя машина находится всего лишь в нескольких шагах отсюда. Если я вмешаюсь, они явно выследят меня потом. Я снова бросаю взгляд на рану мужчины. Первое правило медицины: не навреди.
А, черт с тобой!
Я перевожу взгляд на парня, подбирающегося ко мне.
– Я советую тебе остановиться прямо там. Не приближайся.
Он останавливается и издает странный звук. По-видимому, он матерится по-русски.
– Ты что глупый, чувак? Целая вооруженная бригада движется сюда. Я видел тебя, и даже если ты убьешь меня, на этой улице имеются камеры слежения. По ним тебя будет легко вычислить. Они придут за тобой. Ты же теперь ходячий мертвец. Он все равно уже почти умер.
– Да, Бога ради. Оставайся там, где находишься или мне придется убить тебя самому.
Он смотрит на меня, выпучив глаза с недоверия.
– Этот человек для тебя ничто. Ты вообще его не знаешь. Ты знаешь, что он наемный убийца? Он убил многих. Он не хороший человек. Ты хочешь, чтобы тебя грохнули из-за него? Ты готов отдать за него свою жизнь?
Я опять бросаю взгляд на раненого. Его внешность таит опасность, и я вполне могу поверить, что он может быть наемным убийцей. У него накаченное тело, но несмотря на то, что он умирает, он попросил спасти женщину. Я все-таки воспользуюсь шансом.
– Ты совершаешь огромную ошибку, – шепеляво говорит мне парень.
– Заткнись. – Я снимаю пиджак и быстро срываю с себя рубашку.
– Ты дурак. Клянусь, мои люди скоро придут за тобой.
– Еще одно слово и мой ботинок заткнет твой рот окончательно.
Я разрываю рубашку на широкие полосы, связывая их вместе, сооружая длинный бинт. Я оглядываюсь по сторонам переулка. Вижу черную водопроводную трубу. Я бегу к ней. Моя догадка оказалась правильной. На ней есть паутина.
Я выхватываю свою кредитную карту из бумажника и быстро, насколько могу, собираю паутину под трубой в руку. Потом приподнимаю на ладони все белые нити паутины карточкой, чтобы они все оказались на ней.
Опустившись на колено, я прижимаю карточку стороной с собранной паутиной к его ране. Шелковые нити паутины способствует остановке кровотечения и ускоряют заживление ран. Я узнал эту маленькую хитрость у старого африканского целителя. Плотно прижав карту к ране, я крепко обвязываю бинтом из рубашки вокруг груди, завязав концы.
Я вижу, как он сглатывает. Пульс еще слабый, но стабильный.
Я оглядываюсь вокруг, пока братков не видно. У меня все получится. Я накрываю раненого пиджаком и направляюсь к машине, открываю переднюю пассажирскую дверь и раскладываю сиденье вниз. Несусь обратно к нему. Подхватив под подмышки, осторожно сажаю его в вертикальное положение. Затем всем своим телом выступаю как опора, чтобы поддержать его вес, пока я поднимаюсь вместе с ним на ноги. Мы стоим, я глубоко выдыхаю.
Он крупный парень и мой следующий шаг должен быть очень быстрым.
Ухватившись за его правую руку, я подныриваю под нее, оказавшись перед ним, главное, чтобы он меня не завалил своим весом. Не отпуская его запястья, я немного сгибаю колени, перенеся его вес себе на спину и на плечи.
Я ощущаю себя более или менее устойчиво, поэтому бегом быстро насколько могу с такой тяжестью рвусь к своему автомобилю. Я понимаю, что в любой момент могут появиться соотечественники другого парня, я совершенно не в настроении с ними встречаться, разбираться с кучей бандитов с ножами и пистолетами.
– Ты не уйдешь с ним далеко, – угрожает мне парень, лежащий на земле. Но в его голосе слышится обреченность. На самом деле, парень, черт побери, боится реакции того, кто заказал убийство.
Положив мужчину на переднее сиденье, я чувствую, как по телу струится пот, несмотря на то, что ночи стоят довольно-таки холодными в середине октября. Я закрываю дверь и запрыгиваю на место водителя. Как только выезжаю из переулка, вижу отморозков в черном «Мерсе».
Я сразу же понимаю, что это они, один из них опустил окно и выставил руку. Только слепой мог не заметить татуировки на его руке. Наши машины равняются. Одного взгляда достаточно, чтобы сказать, за милю можно определить, что они настоящие бандиты и отморозки – лица жесткие, и они выглядят злыми, как черти.
Молодец, Джек. Ты, разминулся с ним всего лишь на несколько секунд.
38.
Ной Абрамович
Настоящее время
https://www.youtube.com/watch?v=lDpnjE1LUvE
Где растут дикие розы
Замороженная, она смотрит на меня, ее глазах огромные, я никогда не видел их такими. Такими уязвимыми. Такими детскими. Она находилась всего лишь в одном шаге, чтобы стать убийцей. Если бы я затормозил на секунду, она бы спустила курок и прекраснейшая, чистейшая женщина, которую я знаю, была бы замарана кровью навсегда. В оцепенении она вытирает нос тыльной стороной ладони.
– Я бы сделала это, – говорит она странным шепотом.
– Такой грех не для тебя, – отвечаю я.
Ее губы дрожат.
– Но он не должен быть на тебе.
Я улыбаюсь.
– Если мне придется попасть за это в ад, пусть так и будет.
Новые слезы появляются в ее глазах и сбегают по побледневшим щекам.
– Если ты попадешь в ад, я тоже пойду с тобой, – всхлипывает она.
– Тебе там не понравится. Там слишком жарко и дьявол солгал, сказав, что там есть мороженое.
Она окидывает меня беспокойным взглядом. Она еще не пришла в себя, до сих пор пребывая в шоке.
– Я думала, ты умер.
– Мне захотелось еще пожить. Посмотреть, как ты будешь обустраивать наш дом. Возможно, в Ницце. Может быть, с парой детишек.
Она пытается улыбнуться, но ее эмоции зашкаливают, поэтому получается гримаса, а не улыбка. Она вдруг начинает клониться в сторону, словно ее перестали держать ноги, и я ловлю ее в свои объятия. Это движение отражается ох*ительной болью у меня в ребрах. Бл*дь. Я чувствую, как у меня на лбу проступает пот, пока удерживаю ее дрожащее тело. Она со страхом хватается за воротник моей куртки, посматривая на меня с тревогой.
– О! Боже мой! Тебе больно, – плачет она, отодвигаясь от меня. Паника эхом отражается о стены подвала.
– Ничего страшного, – отмахиваюсь я.
Она дрожащими руками опускает молнию на моей куртке. И прикрывает рот руками.
– О, Боже, у тебя бинты пропитались кровь, – восклицает она. Наверное, открылась рана из-за спешки, которую я устроил, чтобы добраться сюда.
– Что, черт возьми, происходит Ной?
– Эй, все не так уж и плохо, как кажется. Мне просто нужно сменить повязку, и я буду в порядке, – говорю я спокойным тоном.
У меня такое чувство, будто я вижу, как утонченный выросший в тепличных условиях цветок превращается в дикую алую розу, выросшую среди жестоких людей, которые захотели выдернуть ее щипы и сорвать. Я наблюдаю за этой трансформацией с благоговейным трепетом. Эта женщина никогда не перестанет меня удивлять.
– Нет, ты не в порядке, Ной, у тебя кровотечение. Неудивительно, что ты такой бледный. Нам нужно срочно отвезти тебя в больницу.
– Я не поеду в больницу. Меня ждет врач, чтобы перевязать.
– Как ты сюда попал?
– Я приехал на машине.
Она рассеянно кивает, раздумывая о чем-то. Потом отклоняет назад голову.
– Как ты меня нашел?
– Ты дала адрес своей бабушке. Я позвонил ей.
Нахмурившись, она снова кивает.
– Ты не жил у себя дома, да?
– Нет.
– Ты скрывался в другом месте, где безопасно?
– Точно. Я остановился у цыган ирландцев.
– Цыган ирландцев?
– Это долгая история. Я расскажу тебе, когда у нас будет время.
– Хорошо. Ты уверен, что сможешь добраться на машине назад?
– Таша. Остановись. Я никуда не уеду без тебя. Я останусь здесь. Я позвоню своим людям. Первое, что мы должны сделать, это избавиться от тела, потом отвезти тебя домой и придумать правдивую историю.
Она отрицательно качает головой.
– В этом нет необходимости. Я уже все подготовила и у меня есть правдивая история.
– Ты? – Я смотрю на нее с нескрываемым удивлением.
– Ты же не будешь грабить банк, не имея плана побега? – спрашивает она.
Я улыбаюсь, она меня не перестает поражать, я горжусь ей.
– Расскажи мне свой план.
– Ладно. Прежде всего, я встретилась с Димитрием Семеновым.
Я присвистнул от восхищения. Димитрий Семенов. Самый злейший враг человека, который был ее отцом. Он, должно быть, наложил в штаны, когда увидел Ташу, но когда понял, что она решила совершить…
– Он дал мне двух своих мужчин. Они помогли мне привезти па... его сюда, и они собираются уничтожить автомобиль и тело. Мне нужно им позвонить. Они должны были высадить меня в городе, чтобы я взяла такси, но раз ты здесь, то можешь меня отвезти назад.
Я хмурюсь.
– Ладно, значит они избавятся от тела и машины. Что потом?
– Я надену черный парик. Ты высадишь меня у первого свободного такси. Оно остановится за два квартала от моего дома. Я побегу к забору, позвоню бабушке. Она перебросит веревочную лестницу. Я поднимусь по ней и буду дома, притворившись, что всю ночь провела в своей постели. Завтра утром, когда мы встанем и все поймут, что мой отец исчез, мы позвоним в полицию.
Я хмурюсь.
– Но твой отец установил одну из лучших охранных систем с камерами по всему дому, а также у вас есть четыре охранника, дежурившие день и ночь. Как ты прошла мимо охраны? И камеры не засекли тебя за рулем машины твоего отца?
Она объясняет, как ба, Кири и Васлав проделали это.
Если честно, я несказанно впечатлен. Не плохо для маленькой девочки, которая выросла в тепличных условиях, но я не могу успокоиться до конца, чтобы не спросить ее о самом главном.
– Что ты скажешь завтра полиции?
– Я скажу, что после ужина папа отправился спать к себе в комнату, и это был последний раз, когда я его видела. Я очень крепко спала ночью и ничего не слышала.
– Ты уверена, что тебя нет на видео?
– Сто процентов.
Я внимательно смотрю ей в глаза, потом перевожу взгляд на труп. Может у нее действительно получится все это провернуть?
– А как насчет камер на улицах, которые могли заснять твою поездку сюда?
– Сегодня вечером я прокралась в гараж и поменяла номера.
– Что насчет телефонных звонков, которые ты совершила этим вечером?
– Одноразовый мобильный, который я выброшу в мусорный бак.
Я киваю с одобрением.
– Не беспокойся, Ной. Я очень тщательно все спланировала.
– Я могу все сделать намного проще. Я могу устроить ложное похищение. И тебе не придется рисковать, все будет совсем по-другому.
– Нет, – отвечает она, и ее голос звучит уверенно и спокойно. – Я не хочу, чтобы кто-то другой брал вину за его убийство. На самом деле, мне жаль, что я оказалась слишком трусливой, чтобы спустить курок, и это сделал ты. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось из-за меня. Если ты попадешь в ад, я тоже хочу оказаться там, несмотря на то, есть там мороженое или нет.
– Хорошо. Мы должны двигаться. Давай.
Она выуживает из кармана мобильный и нажимает кнопку.
– Сделано, – говорит она в микрофон. Потом убирает телефон обратно в карман. – У меня к тебе столько вопросов, но они могут подождать. Однако, есть кое-что очень важное, что я должна тебе сейчас сказать. – Она замолкает, прочищая горло.
– Если что-то пойдет не так, после сегодняшнего вечера, я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя, Ной. Я люблю тебя больше, чем свою жизнь.
Я беру ее прекрасное лицо в свои ладони.
– Ничего с тобой не случится. Я не доверю тебя какому-то водителю такси. Я позвоню Сэму и попрошу его тебя отвезти. Он высадит тебя в начале твоей улицы и подождет, пока ты не перелезешь по лестнице через забор.
Одинокая слеза катится у нее из глаза. Я смахиваю ее.
– И только в случае, если со мной что-то случится, и я не успею тебе сказать, хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя, Таша. Я люблю тебя, как никогда никого не любил за всю свою жизнь. Я готов умереть за тебя, моя девочка.
