Текст книги "Ты не знаешь меня (ЛП)"

Автор книги: Джорджия Ле Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

43.
Джек Айриш

Неделю спустя

Я оглядываю улицу из своего окна, мужчина курит, одетый в черную кожаную куртку и черные брюки, прислонившись к фонарю через дорогу.

Вокруг него на земле валяется куча окурков. Я надеваю куртку, засовываю нож за пояс джинсов и возвращаюсь к окну. Он все еще там и выглядит так, словно его совершенно не интересует, что происходит вокруг, хотя взгляд острый, настороженный.

Я спускаюсь в фойе, выхожу на свежий утренний воздух и пересекаю дорогу. Он выпрямляется и бросает сигарету, улыбается мне, оголив желтые зубы от никотина. Его руки полностью покрыты татуировками. Он открывает пачку красного «Мальборо» и протягивает мне.

– Эта дрянь тебя когда-нибудь убьет, – говорю я.

– Было бы здорово, если бы меня убили сигареты, – не задумываясь отвечает он. Его голос похож на густой виски, или скорее обжигающую водку, с отчетливо слышимым акцентом, словно он только что прибыл из России.

– Что ты здесь делаешь?

Он пожимает плечами.

– Просто любуюсь видом.

– Да?

– Да, здесь красиво. Босс проявляет свое уважение и заботу к вам в моем лице.

Я вздыхаю.

– Мне казалось, что опасность миновала, – отвечаю я ему.

Он ухмыляется.

– Когда отрубаешь голову, хвост иногда продолжает дергаться… недолго.

– Скажи своему боссу, с сегодняшнего дня я не хочу, чтобы кто-то дежурил под моими окнами. Мы квиты. Я сделал то, что был обязан сделать, как врач, он ничего мне не должен, – говорю я, отворачиваясь от него.

– Хорошо, когда есть друзья. Возможно, когда-нибудь вам тоже понадобиться помощь, а?

Я резко разворачиваюсь к нему, чувствуя, как нож впивается мне в поясницу.

– Лучше, чтобы никогда.

– Никогда – это всего лишь долгое время, мистер Айриш.

44.
Таша Эванофф

Прошел месяц

Мужчина опускается на стул напротив меня.

Я поднимаю на него глаза, у меня на лице не дрогнул ни один мускул, пока я делаю глоток латте.

– Привет, инспектор Стоун, – говорю я ему.

Он улыбается. У него приятная улыбка. И я задаюсь вопросом – есть ли у него жена и дети, чем он увлекается, когда не занимается своей работой, и не допрашивает подозреваемых в убийстве.

– Вы ходили по магазинам, как я погляжу, – отвечает он.

Я хотела приглядеть подарок на день рождения бабы, но будь я проклята, если позволю ему взглянуть на счет своих покупок. Для его следствия мои покупки не имеют значения. Я не отвожу от него взгляда, на моем лице не видно никакой реакции.

– Кормят здесь хорошо? – спрашивает он.

– Я особо не пробовала здесь еду, – глазами показываю на свой латте и тарелку с салатом.

Приходит официантка с меню. Он берет его, но даже не заглядывает внутрь.

– Какое здесь самое хорошее блюдо? – спрашивает он ее.

Она пожимает плечами и улыбается.

– Я вегетарианка, но говорят, что здесь все очень вкусно.

– Могу я заказать бургер?

– Простите, но мы не готовим бургеры, – с улыбкой отвечает она и настойчиво добавляет. – Не хотите взглянуть в меню?

– Как насчет сэндвича с сыром?

Если она на любой подобный ответ клиента, начнет закатывать глаза, то лишится своего места.

– Нет, этого мы тоже не делаем.

– Паста?

Она кидает на меня взгляд, как бы обращаясь за помощью или взывая к женской солидарности, но тут я ей ничем не могу помочь. Я испытываю легкое раздражение, которое не собираюсь ему показывать, поэтому насаживаю картофель на вилку и отправляю его в рот.

– Эм... в основном мы готовим блюда русской кухни. Это русское кафе.

– А что ест она? – спрашивает он, дергая головой в мою сторону.

– Красный картофельный салат, – говорит она, косясь на мою тарелку.

– Хммм... Неее. Принеси мне что-нибудь близко похожее на бургер или сэндвич с сыром, или хорошую пасту.

– Как насчет пельменей?

– А они похожи на бургер или сэндвич с сыром?

Девушка становится раздраженной. Она оборачивается и многозначительно оглядывает другие столики, которые тоже требуют ее внимания.

– Это больше похоже на мясо с пастой.

Он невинно улыбается.

– Отлично. Именно это я и буду есть.

– Что бы вы хотели выпить, сэр?

– Предпочел бы кока-колу.

– Благодарю вас. Я скоро вернусь. – Она быстро убегает.

Я опускаю вилку на стол, вытираю рот салфеткой и поднимаю на собеседника глаза, он внимательно наблюдает за мной своими серыми слезящимися глазами, может от этого он так часто моргает. У меня присутствует четкое ощущение, что под этим типажом рассеянного, даже неуклюжего Коломбо, на самом деле, скрывается очень острый ум.

– Исчезновение вашего отца, словно он испарился в воздухе, выглядит слегка забавным, – говорит он, взяв в руки солонку и, глядя на ее дно, как будто увидел там что-то жизненно важное.

– В самом деле? Почему?

– В основном, потому что это лишено всякого смысла.

– Да?

Он буравит меня своими слезящимися глазами.

– Помимо того, что это было преступление.

– Интересная мысль.

– Да, я думаю именно так. Это было настоящее преступление. Например, все камеры по периметру дома работали без перебойно за исключением камеры номер 9. – Он почесывает подбородок, затем достает маленький блокнот. Открыв, начинает листать страницы. – Эта камера перестала двигаться с 10.24 до 10.33 тем вечером. Сначала я подумал, что это глюк, но когда проверил саму камеру, обнаружил царапины и сколы краски по бокам. Знаете, словно кто-то специально ее заклинил палкой, чтобы она не вертелась кругом.

Я с интересом посматриваю на него.

– А потом еще кое-что – вашей бабушке получил неизвестный абонент, – он опять посмотрел на свои записи, – в 10.58 вечера. Немного странное время, не правда ли?

– Вы спросили ее, кто это был?

Он улыбается мне.

– Она сказала, что ошиблись номером.

Я улыбаюсь ему в ответ.

– Ну, вот видите.

– Есть еще одна аномалия в данном деле. Журнал телефонных звонков вашей бабушки показал, что единственный человек, который обычно звонил ей так поздно были вы, но в ту ночь ей позвонил джентльмен по имени Ной Абрамович около 11.30. Да, она утверждает, что он нажал не на ту кнопку. Затем у нее был еще один звонок в 2 часа ночи от неизвестного абонента, как и ранее. Тоже ошиблись номером. Как такое могло случиться?

– Ну, вероятность попадания молнии в человека – миллион к одному, но есть те, кто выживает после удара молнии, хотя все знают, что такое невозможно. Даже есть парень в США, в которого шесть раз ударяла молния, но он остался жив, – улыбаюсь я ему. – Мы живем в странном, но прекрасном мире, инспектор.

Мужчина смотрит на меня с горечью.

Я решила его спросить:

– Вы, конечно, не думаете, что моя бабушка имеет какое-то отношение к исчезновению отца?

Он полностью игнорирует мой вопрос.

– Вы единственная наследница, так?

– Понятия не имею, поскольку я не верю, что моего отца нет в живых, он пропал без вестей, мы не можем узнать содержание его завещания, пока не будет найдено его тело или не пройдет семь лет, когда будет считаться, что он погиб.

Он наклоняется вперед.

– Почему вам так хочется верить, твой ваш отец пропал, а не умер?

– Я его дочь. Я предпочитаю верить, что он до сих пор жив и здоров. Неужели это так трудно понять, мистер Стоун?

Официантка приносит ему колу. Он прихватывает соломинку губами и делает глоток в своей беспорядочной манере. Я почти чувствую к нему жалость.

Я беру свою сумочку и поднимаю пакеты.

– Я должна идти, но если что-нибудь прояснится, вы позвоните мне, не так ли, инспектор?

Он цинично улыбается.

– Еще бы, конечно.

– Желаю вам хорошего дня.

– И вы тоже позвоните мне, если что-то выясните, не так ли, мисс Эванофф?

– Конечно. Я хочу найти отца также, как и вы.

Он улыбается.

– Однажды, мисс Эванофф. Когда-нибудь вы совершите ошибку.

Я встаю и медленно ему улыбаюсь. Он ничего не может доказать, потому что у него нет тела и никогда не будет. Он никогда ничего не докажет.

– Я верю в карму. Если я сделала что-то неправильное, то я заплачу сполна.

– Удачи!

– Спасибо, и вам того же. – Я разворачиваюсь и выхожу из кафе, зная, что его глаза неотрывно наблюдают за мной, но я не испытываю ни малейшего страха.

45.
Таша Абрамович

Десять месяцев спустя

https://www.youtube.com/watch?v=tB54XUhA9_w

Мой первый маленький сын – мое все

Медсестра опускает ко мне в руки крохотное тельце. Я беру маленькую жизнь, которая была создана у меня в животе и наполнена моей неистовой любовью. Смерть и проклятие всем, кто попробует, хоть волосок выдернуть с его крошечной головки. Баба отказывалась говорить со мной об имени ребенка, таков обычай. Она считала, что заранее дав имя ребенку, его можно сглазить. «Никому не смей говорить». Сегодня первый день, когда я называю его по имени, которое выбрала своему сыну.

– О, посмотри, какой ты красавец, Сергей, – шепчу я. Не проходило и дня, что я не думала, не говорила или не молилась за своего Сергея. Слишком рано он ушел от меня. Сегодня в его честь, я называю своего первенца.

Сергей издает какой-то еле слышный звук, как будто соглашается со своим именем.

Дверь резко открывается, и врывается Ной. Он останавливается, сделав два шага в комнату. Выглядит бледным со спутанными волосами, а глаза совершенно дикие.

– Все кончено. Ребенок вышел. С тобой все в порядке? – тут же спрашивает он скороговоркой.

– Со мной все в порядке и все закончилось, – мягко отвечаю я ему.

На его лице отражается чувство вины.

– Я все пропустил.

– Как твоя голова? – интересуюсь я, с трудом сдерживая смех.

– Хорошо, – смущенно отвечает он.

Я улыбаюсь ему и морщу нос.

– Мда... такой огромный боец мафии. Наемный убийца. Падает в обморок при виде крови.

Он стоит в дверях и смущенно потирает затылок.

– Они стали тебя резать. Никто меня не предупредил, что они собираются тебе резать. Я не ожидал этого!

Мое сердце готово лопнуть от любви к этому мужчине.

– Подойди, дурачок, и познакомься со своим сыном, – сдерживая слезы, говорю я.

Он быстро с нетерпением передвигается ко мне.

– Садись, – я передаю Сергея в его большие руки. Этот момент я запомню навсегда —нашего малыша в его ладонях. Выражение у Ноя становится таким умильно нежным, пока он завороженно смотрит на чудо, которое мы вместе сотворили.

– Он такой маленький. Это нормально? – с беспокойством спрашивает он.

– Извини меня. Попробуй вытолкнуть его из живота через свой член, тогда и говори, что он маленький, – отвечаю я.

Ной густо краснеет от моих слов, я впервые вижу, чтобы он так краснел.

Тут же я чувствую укол в сердце от своего сравнения. Он настолько ведет себя по-русски, когда дело касается беременной жены и рождения детей. Выглядит совершенно потерянным, не знающим что делать.

– Его рост восемь фунтов и две унции. Это хорошо, – подбадривая говорю я.

Сергей двигает головкой и зевает, по-настоящему зевает. Оооо, мой сын сейчас зевнул.

– Ты видела? Он зевнул, – взахлеб вскрикивает Ной.

Мы смотрим друг на друга, мы оба настолько глубоко и сильно любим этого маленького человечка, которого сами и создали, что выглядим, наверное, настоящими идиотами.

Он глубоко вздыхает.

– Прости... эээ... я потерял сознание.

Я смеюсь.

– Да, как же это произошло?

Он качает головой.

– Не знаю. Я могу видеть свою кровь, других людей, но я не могу бл*ть видеть твою. У меня от этого закружилась голова, и потом все померкло перед глазами.

– О, Ной.

Он наклоняется и нежно меня целует.

– Ты была просто восхитительна. Я так горжусь тобой. Я не могу поверить, что все пропустил.

– Ничего страшного, в следующий раз…

Он хмурится.

– В следующий раз? Ты хочешь снова через это пройти? – недоверчиво спрашивает он.

– Конечно. Сергею нужны братья и сестры. Я не хочу, чтобы он, как я, был единственным ребенком в семье.

– Нет, – решительно отвечает он. – Мне кажется, ты достаточно настрадалась. Я не могу даже подумать о других детях. Мы можем их усыновить. Ты же знаешь, сколько детей нуждаются в хорошем доме и семье.

– Ни за что. У нас будет четверо, может пятеро, и если ты захочешь, мы сможем усыновить еще одного-двух, но когда в следующий раз я пойду рожать, ты можешь стоять у моей головы.

– Мы еще поговорим об этом, – мрачно отвечает он.

Раздается стук в дверь и входит баба, неся накрытую тарелку с едой. Она морщится.

– Почему ребенка не пеленают? – тут же спрашивает она. – Сначала ты нарушаешь обычай, заранее покупая ему одежду и игрушки, а теперь не желаешь пеленать ребенка?

Я хихикаю.

– Мама меня не пеленала, и я выросла нормальной, не так ли?

– Это еще надо поглядеть, – говорит она, делая вид, что недовольна, но, на самом деле, сияет от радости.

– Где же мама? – спрашиваю я.

– Идет. Она столкнулась с доктором в коридоре и решила у него все расспросить.

В этот момент в комнату заходит мама.

– О, дорогая, какая ты молодец! – Она тут же идет в сторону Ноя, держащего ребенка.

– Ах, Боже мой. Он такой красавец.

– Да, он самый красивый мальчик в целом мире.

Эпилог
Ной Абрамович

Прошло полвека

https://www.youtube.com/watch?v=iQop_qs4xV4

Как долго я буду любить тебя?

Я приминаю землю вокруг посаженных саженцев помидор, поливаю и присаживаюсь на корточки. Время движется к полудню, и сицилийское солнце греет все сильнее мне в спину. Я натягиваю ковбойскую шляпу пониже на лоб и поднимаюсь в вертикальное положение. С трудом выпрямляя свою больную спину, направлюсь обратно к дому. Таша скоро уже будет дома. Иван, наш второй сын, повез ее на рынок за крабами к обеду.

Я прохожу мимо оливковой рощи, где Таши похоронила всех своих собак. Их было много. Даже Сергея. Она эксгумировала его тело и привезла сюда, чтобы похоронить рядом с собой.

Почти уже близко к дому я вижу нашу дочь, Татьяну (которая должна быть у себя в доме) бегущую ко мне, и я столбенею на месте. Потом какая-то сила подталкивает меня вперед, я бегу. Мы встречаемся у деревянных качелей, на которых любим сидеть с Ташей и смотреть на закат, ужиная и выпивая водку.

– Что случилось? – спрашиваю я, схватив ее за плечи. У нее глаза красные, она плакала.

– Мама, – выдавливает она, переводя дыхание.

У меня сердце останавливается от страха.

– Что? – резко требую я.

– Иван повез ее в больницу. Она поскользнулась на мокрой плитке на рынке и упала. – Ее глаза наполняются слезами. – Ах, папа, Иван нес ее на руках, потому что она не могла идти. Он пытался дозвониться до тебя, но ты не подходил к телефону.

– Я работал на огороде. – Я хватаю ее за руку и тяну к дому. – Давай, поехали в больницу.

– У тебя руки все в земле, папа.

Я опускаю взгляд на свои руки, да на них видна земля. Я мою руки на кухне, потом мы идем к ее машине. До больницы ехать почти сорок минут. Я постоянно звоню Ивану, но его телефон выключен.

– Вероятно, в больнице не разрешают пользоваться телефонами, – говорит Татьяна.

– Ты не можешь ехать быстрее? – прошу я свою дочь.

– Я и так еду быстро, насколько могу.

Внутри я чувствую холод. Я начинаю молиться про себя. «Пожалуйста, не позволяй ей испытывать боль. Отдай эту боль мне. Я смогу выдержать ее лучше, чем она».

Через тридцать минут мы останавливаемся у больницы и спешим внутрь. Мы спрашиваем на стойке регистрации, нам указывают, где могут быть мой сын и Таша. Мы бросаемся в травматологию, и я вижу ее на каталке. Она выглядит такой маленькой и ранимой на этой огромной кровати. Я кидаюсь к ней, и она улыбается мне сквозь боль.

– Моя жизнь, моя любовь, – шепчу я.

– Всего лишь вывих, но я попыталась их уговорить, чтобы они дали мне на всякий случай морфин, – говорит она с ухмылкой.

Слезы облегчения выступают у меня на глазах. О, Боже! Я даже не могу себе представить свою жизнь без моей Таши. Она все время поддразнивает меня, называя сильным и молчаливым. Я имею в виду, не тихим, а молчаливым, но когда я говорю ей прекратить, через пару минут начинаю чувствовать себя неуютно, так мне хочется услышать ее голос.

– Я подумал, что ты сломала ногу. Татьяна сказала, что Ивану пришлось нести тебя, – говорю я.

– Ты же знаешь, что Иван точно такой же, как и ты. Он даже хуже, чем ты в своей заботе обо мне. Я могла бы спокойно пойти сама, но он сказал, что мне нельзя двигаться. На самом деле, было даже как-то неловко. – Бормочет она себе под нос. – Люди, наверное, подумали, что я настолько стара, что даже не могу ходить или что-то в том же духе.

Я касаюсь ее лица, пробегаю подушечками пальцев по ее щекам.

– Тебе только семьдесят, у тебя даже нет морщин.

– Ты снова разглядывал семидесятилетних старух? – со смехом спрашивает она.

– Я не смотрел на других женщин с того самого дня, когда ты вошла в мой кабинет в своем сексуальном розовом кардигане.

– Ах, ты старый льстец. – Смеется она, отчего мое сердце начинает биться медленнее. С ней все хорошо. С ней все будет хорошо.

– Это правда. Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, и ты до сих пор прекрасна.

Она улыбается.

– А ты, Ной Абрамович, самый красивый ублюдок, которого я когда-либо встречала.

– Ты нарочно меня поддеваешь?

Она подмигивает.

– А как ты думаешь?

– Посмотрим, будешь ли ты так самоуверенна, как только я заберу тебя домой, нахальная девчонка.

– Эй, кто-нибудь перебинтуйте мне побыстрее эту чертову щиколотку, чтобы я смогла как можно скорее попасть домой, – ворчливо просит она, а потом заливается своим потрясающим красивым смехом.

Конец