Текст книги "Сексуальный зверь (ЛП)"

Автор книги: Джорджия Ле Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Почему?

– Почему не Бэтмен убил Джокера?

– Не знаю. Почему?

– Я не великодушен и не герой, когда выпиваю пару банок крепкого портера и позволяю себе биться свободно, а не глупо. Это из-за тебя. В основе моего не сопротивления был корыстный интерес. Я не хочу побеждать твоего брата, Лейла, превращая его в неумолимого врага. Иногда, ваш сегодняшний соперник становится вашим завтрашним соратником. Я хотел, чтобы мы были на равных. Уверен, я нравлюсь Джеку, но я не собираюсь из кожи лезть, или как-то маневрировать, чтобы подстроиться под него.

В шоке от его признания, я сижу сложа руки и смотрю на него.

– Ты действительно сказал правду Джеку, что любишь меня?

Он со свистом выдыхает.

– Люблю тебя? Ты как сотни фотовспышек, Лейла. Ты ослепляешь меня своей красотой. И так всегда было. С тех самых пор, когда ты пришла в церковь со своими братьями, одетые в старые бабушкины занавески, которые пожертвовали в благотворительный магазин. Мама усмехалась, но мое сердце раздувалось от гордости, когда я смотрел на тебя. Просто понимая, что существует такая красота в этом мире. Я пытался бороться с этим. Я даже притворялся самому себе, что ты избалованная принцесса. Все эти годы, – он покачал головой. – Какой-то непостижимый тип женщины. Но никто и близко не мог сравниться с тобой. Мое сердце принадлежало тебе.

Я чувствую себя почти в полной эйфории.

– Так вот почему ты хранишь булавку для галстука с именем «Лейла».

Он краснеет.

– Да я купил ее, когда мне стукнуло 15. Однажды, я пообещал себе, что пойду к алтарю с этой девушкой, и тогда надену ее. Но потом ты упала, и когда я подошел, чтобы помочь тебе подняться, ты обращалась со мной, как будто я кусок собачьего дерьма. Я понял, что ты для меня слишком далека. И я попытался убить любовь в своем сердце. Вернее, я думал, что убил, но просто обманывал себя все это время.

– Я люблю тебя, Би Джей, – шепчу я.

Он тяжело сглатывает.

– Это не смертельный приговор, – слабо шучу я.

Он смотрит на меня сверху своего роста.

– Ты не понимаешь. Я думал, ты никогда этого не скажешь. Я думал.... Ты даже не представляешь, сколько я ждал, чтобы услышать твои слова, – хрипло бормочет он мне на ухо, его голос странно вибрирует.

И вдруг я вижу что-то очень дорогое в этом прекрасном мужчине.

– Я люблю тебя так сильно, что могу умереть, – тихо говорю я.

Он поднимает голову, его темные глаза сверкают.

– Скажи еще раз, – просит он.

– Я люблю тебя так сильно, что могу умереть.

– Еще.

На этот раз эти слова полились из меня, как река, ломая плотину.

Он становится опять серьезным.

– Ты говорила правду? О беременности? Или, чтобы остановить Джека вышибать дерьмо из меня? – спрашивает он непринужденно, но я его уже хорошо знаю. Все его тело напряжено, словно пружина.

Я радостно улыбаюсь.

– Вчера вечером текст на беременность показал окрашенную полоску, так что мы внесли свой вклад в мировую проблему перенаселения.

Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

– Черт побери, женщина. Просто ты не можешь действовать как жена твоего брата, вручившая ему детские пинетки, вместо этого выплескиваешь все это чувственное душещипательное дерьмо, как есть в этой ситуации, – хрипит он.

Я оглядываюсь, замечаю свою сумочку, валяющуюся в нескольких метрах, и иду к ней. Достаю маленькую коробочку с детской обувью и тычу ею ему в грудь.

– Открой, – торжественно восклицаю я.

Для меня наступает шок, потому что слезы наполняют его глаза.

Я чувствую, что мои глаза тоже начинают пощипывать.

– Господи, Би Джей. Если бы я знала, что могу так легко заставить тебя заплакать, я бы забеременела раньше.

– Я ненавижу клише, но, черт возьми, Лейла. Это лучший день в моей чертовой жизни, – он усмехается, и просто вижу, как счастье бурлит в нем. Вдруг, он хватает меня за талию и поднимает высоко вверх, насколько могут дотянуться его руки, кружась. Я знаю, почему он так делает, потому что я рассказала ему о Лили и как у них все было.

Я начинаю смеяться.

– У меня начинает кружится голова.

– Я знаю, – смеется он. – Таков план. Ты всегда тихая, когда тебя кружат.

– Почему бы тебе не воспользоваться своим обычным способом? – поддразниваю я его.

Он ставит меня на ноги.

– Я приберег его напоследок, – говорит он и накрывает мой рот.

Когда он отрывается от моих губ, внутри у меня все тает.

– Мы собираемся править миром, не так ли? – мечтательно спрашивая я.

Он ухмыляется.

– Однозначно. Я буду королем, а ты будешь моя королева.

– И мы будем сидеть на золотых тронах.

Он дотрагивается до моего лица.

– О, Лейла. Ты словно мечта, в которую я даже не смел верить.

Я не могу перестать улыбаться.

– Я всегда хотела быть мечтой, но никто не решался на это.

– Я думаю, тебе придется выйти за меня замуж, причем довольно-таки быстро, не так ли?

– Это твое предложение, Би Джей Пилкингтон?

– Нет, я сделаю все правильно позже, когда буду между твоих ног.

– Боже мой!

– Давай. Давай выбираться отсюда.

– Да, давай, – говорю я пьяная от любви. Не в силах поверить, что этот ужасный день так закончился. Я так нервничала, собираясь все рассказать Джеку о Би Джее и сказать Би Джею о беременности. Но теперь все просто встало на свои места самым странным образом. Я знаю, что Джек поменяет мнение. Би Джей радуется, что у нас будет ребенок. И все разрешилось просто идеально.

26.

Лейла

Около 8:00 вечера я добираюсь до дома Джека. Все окна освещены, и в одном из верхних окон я вижу силуэт бабушки Лили, держащую свою племянницу на руках. Нервничая, я иду на кухню в надежде поговорить с мамой. Шейн сидит, положив ноги на стул, и ест клубнику.

– Привет, Медвежонок, – говорит он, облизывая ложку.

– Хорошо, ты как раз к обеду, – говорит мама, не отрываясь от шинковки овощей.

– А почему от есть десерт перед обедом? – спрашиваю я.

– Потому что я не останусь, – говорит Шейн.

– Шейн, мне нужно поговорить с мамой, – многозначительно говорю я ему.

– Не обращай на меня внимания, – отвечает он, не сходя со своего стула.

Моя мать поднимает на меня глаза.

– Что ты хочешь сообщить своей матери? Что у тебя есть мужчина.

Я смотрю на нее в шоке.

– Да. А откуда ты знаешь?

– Ты думаешь, что я дура, Лейла?

– Будь я проклят, – говорит Шейн, улыбаясь и хлопая себя по бедру. – Кто этот бедолага?

– Конечно, знаю, – говорит мама. – Ты вся в мечтах уже целый месяц. Я ходила к Квини, и она сказала, что он хороший мальчик. Один из наших. И я терпеливо ждала, когда ты мне сообщишь об этом. Присаживайся.

Ошеломленно и приятно удивленная, как легко все получается, я сажусь и сообщаю, что это Би Джей.

– Что? Би Джей! – возмущенно восклицает Шейн. – Черт, Лейла, он самый худший мужчина-шлюха во всей Англии и Шотландии.

– Это ты так говоришь, – цыкнула я на брата, с тревогой поглядывая на маму.

Но выражение мамы осталось прежним.

– Билли Джо – хороший человек, – защищает она его. – Он будет хорош для тебя. Он всегда питал к тебе слабость.

– Ты знала, что он питал ко мне слабость? – растерянно спрашиваю я.

– Конечно. Это было видно за версту. Он так пристально смотрел на тебя в церкви, я думала, что у него просто вылезут глаза из орбит.

Я улыбаюсь. Кстати моя мама явно преувеличивает, думая, что я какой-то необычайной красоты.

– Правда?

– Он и половина парней в церкви, – добавляет Шейн.

– Да, у бедного Джека всегда были заняты руки, раздавая тумаки за их грязные взгляды, – говорит мама.

– Так ты думаешь, что я сделала хороший выбор? – счастливая спрашиваю я у мамы.

– Я, бл*дь, так не думаю, – отвечает Шейн.

Но мама непоколебима в своих убеждениях.

– Я думаю, да. Но Джека тебе придется убеждать. Он в библиотеке. Пойди и поговори с ним перед обедом.

– Э-э, ма. Я хочу кое-что сказать тебе еще.

Она перестает шинковать овощи. Ее рот раскрывается.

– Ох, Лейла. Ты не...

Я прикусываю губу.

– Да.

– Что? – спрашивает с замешательством Шейн, переводя взгляд от меня к маме и обратно на меня. – Ты что?

– Я беременна.

Глаза Шейна увеличиваться.

– Бедный Би Джей!

– Иди сюда, – говорит мать. Она упорно борется со слезами.

Я присаживаюсь рядом с ней. Я вижу все мелкие морщинки, избородившие ее лицо. Мама стареет. Сама мысль меня тревожит. Я не хочу, чтобы моя мать старела. Я не хочу ее потерять. Она берет мое лицо между своими натруженными ладонями и целует меня в лоб.

– Моя мать была права. Всегда от безумной любви залетают. Всегда хорошие девочки. Сколько уже недель?

– Только около четырех.

Она кивает.

– Прости, мам.

Она убирает руки от моего лица.

– Не горюй. Он хороший мальчик. Он сделает все как надо для тебя. Сейчас пойти и поговори с братом.

Я целую руки мамы.

– Я люблю тебя, ма.

– Я тоже люблю тебя, Лейла, – говорит она и в ее глазах все еще стоят слезы.

Уходя, я бью Шейна по плечу.

– Ты видела, что она сделала? – слышу я, как он спрашивает маму.

Я не слышу ее ответа, поскольку иду по коридору и нервно стучу в дверь.

– Входи, Лейла, – говорит Джек.

Глубоко вздохнув, я вхожу. Мой брат сидит за столом. Он откидывается на спинку кресла и бесстрастно смотрит на меня.

– Послушай, прежде всего хочу извиниться, что я не сказала тебе раньше, но ты был взволнован и счастлив рождением Лилианы, что я просто не хотела тебе портить праздник.

Джек кивает.

– Так ты в него влюбилась?

– Да. Очень сильно.

Он вздыхает.

– Я хотел лучшего для тебя.

– Я знаю, что ты делал все для этого, но он моя судьба, как Лили для тебя.

– Я понял. Все сказано и сделано, но он торгует наркотиками, Лейла. Он совершит когда-нибудь ошибку и сядет в тюрьму. Готова ли ты к этому?

– Нет.

– Тогда используй его большую любовь к тебе, чтобы он отошел от этого. Это не значит, что он останется ни с чем, у него и так достаточно много денег, он даже не знает, что с ними делать. У него имеются клубы и пабы, и другая собственность.

Я продвинулась к нему ближе. Джек прав. Би Джей станет отцом, ему не следует заниматься наркобизнесом.

– Сейчас это лучшая возможность, Лейла. Прежде чем вы поженитесь, выстави свои условия. Ты скоро станешь матерью. Подумай о своих детях.

– Хорошо, я подумаю.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты знаешь это, не так ли?

Я обхожу его стол и прижимаюсь к его щеке.

– Я знаю. Я не хотела ослушаться тебя, но так случилось.

Он грустно улыбается.

– Просто помни, что бы ни случилось, ты всегда можешь прийти ко мне.

– Спасибо.

– Сколько у тебя недель?

– Четыре.

– Ты рада?

– Это все так прекрасно, я не могла запланировать это лучше.

Он ухмыляется.

– Я горжусь тобой, Лейла.

Я улыбаюсь.

– Ты можешь в это поверить? Я стану мамой.

– Ты будешь хорошей матерью, Лейла. Я чувствую это нутром.

Все от меня, любовь вся от тебя

27.

Лейла

Ki shan i Romani – Adoi san' i chov'hani.

Известно, что где бы не были цыгане, там есть ворожеи.

Я сцепляю руки в замок и направляю свой взгляд на его лицо.

– Би Джей, что будет со мной и нашим ребенком, если с тобой что-нибудь случится? И ты попадешься полиции.

– Меня не поймают. Я сказал тебе, через мои руки ничего не проходит.

– Нет такой вещи как никогда. Всегда найдутся люди, готовые тебя предать, чтобы спасти свою шкуру или какая-нибудь ошибка, или завистливая подруга.

Его лицо скрывает все эмоции.

– Что ты хочешь мне сказать, Лейла?

– Я хочу, чтобы ты прекратил. Я хочу, чтобы ты прекратил этим заниматься, потому что если этого не будет, я никогда не буду чувствовать себя в безопасности.

– Это то, что я есть, Лейла.

– Нет, это не то, что ты есть. Это то, что ты делаешь.

Он закрывает лицо руками, проводя по волосам.

– А если я скажу, что не могу прекратить? Ты оставишь меня?

Я опускаю голову, потому что не хочу, чтобы он увидел насколько задета его словами и разочарована. Если бы он попросил что-то у меня и это было бы важно для него, я бы горы свернула, чтобы это сделать. Это означает, что все его слова пустые и бессмысленные. Он не любит меня, по крайней мере, не так, как я.

– Ну так как? – спрашивает он.

Я пытаюсь принять спокойное выражение, и скрыть свою боль, поднимаю на него глаза.

– Нет, – тихо говорю я. – Я не оставлю тебя.

– А что, если я скажу, что предпринял некоторые шаги, чтобы выйти из этого бизнеса?

Я даже не могу в это поверить.

– Предпринял?

Он кивает.

– Разве ты не поняла? Я все для тебя сделаю. Все, что угодно.

Радость, которую я испытываю, наверное, сродни встряски, как от молнии, кожу начинает покалывать, и тело хочет подпрыгивать от радости и танцевать.

– Ты не представляешь, насколько меня расстроил твой ответ, что ты не можешь этого сделать.

– Хорошо, – говорит он и смеется, и мне кажется, что сейчас самое лучшее время сообщить некоторые новости.

– Кстати, – говорю я совершенно небрежно, насколько могу, – Джек хочет, чтобы мы совершили свадебную церемонию.

– Бл*ть, что?

Я киваю, пытаясь не засмеяться.

– Ты правильно все расслышал.

– Тебе лучше со мной с этим не шутить...

Я медленно отрицательно качаю головой, не смея даже открыть рот, поскольку однозначно рассмеюсь.

– Параноидальный ублюдок.

У меня смех прорывается наружу.

– Тебе это кажется смешным, не так ли? – обвиняет он меня.

– Мне тоже придется выпить отвара, знаешь ли.

– Так над чем ты смеешься, тогда?

– Видел бы ты свое лицо.

– Когда он хочет, чтобы прошла эта церемония?

– Завтра вечером. В полнолуние, как раз хорошее время для ворожбы.

– Ох, ради всего святого. Я не верю в это дерьмо. Он заставил Лили пройти этот обряд?

– Именно это, я тоже спросила у него.

– И что он сказал?

– Он сказал, что Лили не его сестра, но если бы она была его сестрой, он однозначно настоял бы на этом.

Он качает головой в изумлении.

– Позволь мне уяснить, правильно ли я понимаю. Мы садимся в круг и даем обеты друг другу перед ворожеей.

– И выпиваем зелье.

Его глаза подозрительно сужаются.

– Что за зелье?

Я прикусываю нижнюю губу.

– Думаю, что наш рецепт состоит из оболочки легкого животного, безусловно печень, животный жир и, наверное, соль. Это обычно используют для любовных чар, чтобы гарантировать длительность отношений.

Он складывает руки на груди.

– Хорошо, если тебе это нравится и тебя это устраивает, то меня тоже.

Я смеюсь.

– На самом деле, Джек сказал, что поскольку я беременна мне нужно всего лишь сделать один очень маленький глоток. Это его дословные слова. Тебе придется выпить большую часть этого зелья.

– Я так и знал, – раздражается он. – Это, чтобы наказать меня, не так ли?

Я умираю, чтобы не засмеяться.

– Немного.

– Другие мужчины устраивают мальчишник с бухлом и стриптизершами, подальше чтобы быть от твоего брата, а я получаю вот это!

– Мы можем заказать стриптизерш на церемонию, если ты хочешь?

– Ты находишь все это забавным, не так ли, мисс Иден?

И я больше не могу сдерживать смех, Би Джей тоже начинает хохотать. Когда мы останавливаемся, он смотрит мне в глаза и говорит вполне серьезно:

– Джек даже не догадывается, что я готов пройтись по раскаленным углям ради тебя. Выпить любую отраву из жира, печени и легких, и мог бы делать это каждый день всю оставшуюся жизнь, если это важно для тебя.

– Я люблю тебя, Би Джей Пилкингтон. Я действительно на самом деле очень сильно люблю тебя.

– Кстати, они могут добавить туда твои использованные трусики? Тогда отрава из легких, печени и жира станет более приемлемой.

– Ах, ты отвратителен, мистер Пилкингтон, – ругаюсь я, смеясь, поскольку без ума от этого мужчины, мне хочется его уложить между двумя кусочками хлеба и съесть на обед.

* * *

Несмотря на то, что Джек по дороге на свадебную церемонию все время сердито поглядывает на нас, она оказалась совсем другой, более существенной, чем я представляла. Когда-нибудь я расскажу своим внукам об этом. Мать Би Джея дала мне старинную шаль, а моя мама – золотую цепочку с кулоном из сапфира.

Ночь холодная, и мы тепло одеваемся. Луна такая яркая, как фонарь в небе, пока мы едем в лес и идем на поляну.

Цыганка-ворожея уже ждет нас.

Только Богу известно, где ее отыскал Джек. Она словно появилась из прошлого, прямо из фильма «Макбет». Сгорбившись под старой черной накидкой, ее лицо в лунном свете выглядит испещренным глубокими морщинами, и кожа покрыта темными пигментными пятнами. Волосы отливают серебром и на удивление густые. Один глаз полностью белый, покрытый катарактой, другой иссиня-черный и смотрит с какой-то животной бдительностью, за ухом у нее торчит красная роза.

Она худенькая и все ее тело вызывают сострадание, но ее движения отличаются напористостью и решимостью, как у дикого кабана. Когда она вытаскивает худую костлявую руку из темных складок плаща, я вижу, что каждый ее палец унизан большим замысловатым кольцом с древними символами, вырезанными на камнях.

Она говорит Би Джею и мне разуться, надевает таллис нам на головы, приказывает сесть, по-турецки внутрь круга, который обрисовывает меловом. Затем приседает на низкий четырехногий табурет и кладет рядом с собой – перья, веер, ракушки, красную и черную свечи, которые зажигает и накрывает стеклянным колпаком. Она раскатывает длинную полоску ткани, связывая концы на наших запястьях.

– Готовы? – каркает она.

Мы киваем.

Она начинает приглашать и приветствовать духов-помощников и духов наших умерших близких. Она смотрит прямо на меня. В ее темных, бездомных глазах присутствует что-то колдовское и таинственное, они завораживают. У меня такое впечатление, что я смотрю в глаза древней мистической кошки, которой подвластно время и вечность. Мой дух переплетается с ней в какой-то невидимый возвышенный танец.

– Думай о всех тех, кто покинул вас, и они придут.

Я думаю об отце и призываю его к себе.

Ее черные глаза снова устремляются на меня.

– Это всегда как предсказание и неоизбежность, – говорит она интригующе.

Затем она начинает петь на языке, которого я не понимаю, жалобно, как будто зовет потерянную любовь. Ее голос эхом разноситься по ночи. Затем она поджигает сладкие травы и предлагает рис тем духам, которые пришли, чтобы присутствовать на церемонии.

Би Джей и я обмениваемся браслетами, скрученными из жгута друг с другом, потом начинаем произносить наши обеты верности и преданности. Сначала Би Джей. При свете свечей он читает клятвы, которые мы выбрали с ним вместе.

– Я, Билли Джо Пилкингтон, и как жизнь связана с моей кровью, любовью, что живет в моем сердце, беру тебя Лейлу Иден, в свои руки, сердце и мой дух, который выбрал тебя. Желая тебя и будучи желанный тобой. Владеть и обладать тобою без греха или стыда, ибо ничто не может сравниться с чистотой моей любви к тебе. Я обещаю любить тебя целиком и полностью, в болезни и в здравии, в достатке и в бедности, в жизни и за ее пределами, где мы встретимся, вспомним и снова будем любить. Я не буду изменять тебе. Я буду уважать тебя, твои убеждения, твоих родственников и твой путь, как я уважаю себя.

Глядя ему в глаза, я повторяю тот же самый обет, и у меня такое чувство, что мое сердце просто лопается от любви к нему.

Наступает время выпить густое коричневое зелье. Оно действительно ужасное. Даже крошечный глоток, вызывает у меня желание очистить свой язык, и я чувствую прямо-таки тошноту. Би Джей настоящий герой. Он выпивает все даже не морщась.

Позже он шепчет мне на ухо:

– Я собираюсь забыть этот вкус навсегда. Приготовься, я буду наслаждаться твоей киской в течение очень долгого времени.

Я стараюсь подавить смех, но у меня не совсем получается. Я чувствую такую огромную волну любви, захлестнувшую меня к этому замечательному мужчине.

– Боже, Лейла, не смотри на меня так, если ты не хочешь, чтобы я утянул тебя в какие-нибудь кусты и не оттрахал там.

– Ты никогда не задумывался, что бы было, если бы я не прокралась в твою спальню и не попыталась бы взять твою булавку для галстука?

Он содрогается.

– Нет.

28.

Лейла

После церемонии моя жизнь превращается в один большой бурлящий круговорот. Столько нужно всего решить: место проведения, платья подружек невесты, обувь, музыка, кейтеринг, приглашения, фотограф, торт, видео-оператор, развлечения, меню, кольца, украшение помещения, транспорт и, конечно, мое платье. Би Джей нанимает менеджера устроителя свадеб. Она настолько гениальна, что я даже не могу себе представить, чтобы без нее делала. Очень удобно позвонить ей, если у меня возникает какая-то проблема и можно не беспокоиться, зная, что она все решит и сделает на высшем уровне.

Мама договаривается с модельером Тельмой Мадин. Тельма Мадин, именно та, которую можно увидеть часто по телевизору. Приветливая, талантливая и настоящая бизнесвумен. Она делает отличные наряды для цыганских свадеб.

– Насколько большим вы хотите, чтобы было ваше платье? – спрашивает она.

– Большим, – отвечает моя мама. – Она моя единственная дочь. Моя Принцесса.

– Ох, ма, – говорю я. – Это слишком скорая свадьба, думаю о простом платье с юбкой годе.

– Простом! – кричит мама. – Что же хорошего в нем? – Она оживленно начинает жестикулировать руками. – Это событие, которое происходит раз-в-жизни. Кто ты такая, чтобы лишать себя самого лучшего и самого красивого свадебного платья в такой самый важный день в твоей жизни?

Моя мать права. Свадьба должна быть веселой и красивой. Все цыганские свадьбы, на которых я присутствовала были более, чем ужасными по вкусу, выходящие за рамки дозволенного, начиная от белого лимузина и кончая шоколадными фонтанами, приспособленными доставлять захватывающе удовольствие, но сама свадьба была просто ужасной за счет своего многоцветия, по сравнению даже с любым элегантным сочетанием цветом, начиная с накидки на стул, и кончая всем, что как-то ассоциируется с обычными свадьбами. И когда я вспоминаю (да, обычная свадьба стильная и замечательная), но… большая цыганская свадьба останется в памяти навсегда.

Я смотрю на Тельму.

– Знаете, в конце концов мне все равно придется надеть огромное бальное платье.

Но Тельму не просто так называют королевой по свадебным платьям цыганских свадеб.

– Я могу сделать тебе свадебное платье с юбкой гофре сзади, и твоя мама одобрит его и будет счастлива, – уверенно заявляет она.

– Правда?

– Да, правда.

Она действительно хороша в этом. На следующий день она появляется с двумя эскизами. Ма и я соглашаемся на приталенное дизайнерское платье с вырезом сердечком декольте, расшитое жемчугами на корсаже, и сотнями, сотнями кусочков из тафты, сшитыми вместе и превращающимися в развивающуюся юбку и шлейф, платье идет вместе с небольшим болеро для церкви. Весь ансамбль светло-бежевого цвета.

Через неделю Тельма вызывает меня на первую примерку, мы втроем едем в ее магазин. Я испытываю захватывающее и пугающие чувства. Я не уверен, сможет ли она сделать такое потрясающее платье.

– Входи, – говорит Тельма. Мне кажется она хочет показать нам свое творение с пафосом. Она быстро проводит нас к задней части магазина, ее рука замирает на ручке закрытой двери, она поворачивается к нам и спрашивает:

– Ты готова?

Мама, Мэдди и я киваем. Пока бабочки не переставая порхают у меня в животе, она театрально распахивает дверь.

Платье стоит на подставке с шлейфом из тысячи кусочков тафты разложенный, как огромный хвост рыбы. У меня перехватывает дыхание, я смотрю в изумлении. Мать визжит, как молодая девушка, Мэдди хлопает в ладошки от восторга. Все страхи, которые присутствовали, что мое платье будет слишком похожим на мою ужасную цыганскую свадьбу исчезают. Платье на самом деле восхитительное. Целиком и полностью выглядит просто захватывающим – шедевр в чистом виде.

Дни проходят в полном тумане состоящие из аврала и волнения. Единственный момент сквозит через все это совершенно четко – дом. Это именно те редкие моменты, когда я пораженно с удивлением, а иногда с недоверием оглядываюсь вокруг. Это и есть – моя жизнь. За неделю до свадьбы, я перевожу свои вещи в дом Би Джея, а сама переезжаю в дом моей матери. Мы не может до свадьбы больше видеться с Би Джеем, и для нас это становится настоящей пыткой.

Но вдруг наступает день свадьбы, я даже не успеваю осознать это. Я рано просыпаюсь, вся – комок нервов и очень тихо лежу в темноте, хотя слышу, как мать и тетки начинают ходить по дому. Я кладу руку на живот, который пока по-прежнему плоский, но я знаю, что внутри меня растет мой ребенок.

– Мы сегодня выходим замуж, – шепчу я, и чувствую волнение, пробегающее по мне.

Мэдди прибывает первая, поэтому мы завтракаем у меня в спальне. Мы шепотом переговариваемся и хихикаем тихо, словно дети, которые не желают засыпать.

Стилист по волосам прибывает к семи. Ма предлагает ей чашку кофе, и она начинает разделять мои волосы на две части – верхнюю часть собирая в пучок на затылке, а снизу оставляя кудри, скользящие по спине и плечам. Она надевает тиару принцессы на голову, появляется визажист, которая тратит на мое лицо час, делая массаж, кладет маски, очерчивает брови и накладывает макияж, а также накладные ресницы.

Дом становится наполнен друзьями и родственниками, приносящими подарки. Цыгане очень щедры на подарки, поэтому куча подарков заполняет обеденный стол и ставятся на пол, но поток посетителей становится неисчерпаемым, все идет иидет через двери. Ма только и успевает подносить бутылки шампанского, словно в доме намечается какая-то вечеринка.

Прибывает платье.

Из окна я наблюдаю за Тельмой и двумя ее помощниками аккуратно и бережно, вносящими его в дом. Они приносят ее наверх в мою комнату, и Тельма с помощниками помогает мне его надеть. Мое сердце просто ухает.

– Ах, ах, ах, – восклицает восхищенная Мэдди. – Ты выглядишь просто сногсшибательно.

Затянутая в платье и вуаль, я подхожу к зеркалу затаив дыхание.

И... практически не узнаю себя. У меня такое впечатление, словно я настоящая принцесса, которая вышла со страниц сказки. Мама плачет, облаченная в прекрасное серо-голубое платье. Она утирает слезы, пытаясь не испортить платье.

– Ты выглядишь божественно, Лейла, – говорит она.

– Ты была права, ма. Платье идеально.

Моя мать улыбается сквозь слезы.

Тельма и ее помощники подхватывают шлейф и подол юбки, когда я устремляюсь к двери, и стремглав несусь вниз по лестнице. Они поспевают за мной, пока я стучу по ступенькам инкрустированными жемчужина туфлями.

Я останавливаюсь перед Джеком. Он выглядит таким великолепным в сером костюме, глаза настолько яркие и наполнены гордостью.

– Ох! Лейла. Если бы только отец мог увидеть тебя. Ты настоящая принцесса, он всегда так говорил, – говорит он.

Лили улыбается, роды однозначно пошли ей на пользу, она вся светиться и такая прекрасная.

– Я всегда знала, что он добьется тебя.

– Ты?

Она кивает.

– Он хороший парень. Я никогда не забуду того, что он сделал для Джека и меня. Я так рада за тебя. Будьте счастливы, Лейла.

Доминик и Шейн подходят меня поцеловать. Они выглядят потрясающе красивыми в костюмах. Доминик одобрительно кивает, и даже Шейн не выпендривается.

– Ты просто красавица, – говорит он искренне.

Как только я собираюсь к двери, все говорят, что нужно сфотографироваться и снять видео.

Осторожно я выхожу за дверь дома моей матери и вскрикиваю от изумления. В это невозможно поверить. Не знаю, кто это придумал Джек или Би Джей, но этого предположить я никак не могла. На дороге перед домом стоит стеклянная карета. Она выглядит именно такой, как ее показывают в фильме Диснея – изысканной, витиеватой и волшебной, с двумя кучерами в ливрее и двумя белыми конями с перьями.

– Би Джей настоял, – говорит Джек.

Джек садится первым, потом Тельма помогает мне сесть в карету напротив него и мой шлейф укладывают между нами. Дверца закрывается, и мы едем, все проезжающие мимо машины бесконечно сигналят нам на всем пути до церкви. Совершенно незнакомые люди улыбаясь кричат из открытых окон автомобилей, желая счастья и машут рукой.

Мы опоздали на 30 минут, пока добрались до церкви, подружки невесты и девочки-цветочницы ждут уже нас. Мэдди подмигивает мне. Джек протягивает руки и сжимает мою.

– Спасибо, Джек. Спасибо за все, – говорю я, голос звучит тихо и неуверенно.

– Даже не думай об этом. Смотри, чтобы тушь не потекла, – говорит он хрипло.

Тельма и ее помощники помогают мне выйти, неся шлейф. Светит солнце, день такой красивый и весенний. Вокруг собирается толпа зевак, которая наблюдает за свадебной процессией. И вдруг у меня начинается нервный срыв. Я поворачиваюсь к Джеку, почти ничего не соображая. У меня происходят такие явления с тех пор, как я была ребенком и всегда меня спасал Джек. Он вел бои, сражаясь за меня.

– Я с тобой на каждом шаге, – говорит он, протягивая руку.

Я беру его за руку, и перестаю нервничать, успокаиваясь, зная, что с ним пройду этот путь, он не позволит мне упасть или ошибиться. Я волнуюсь от предстоящего, которое ожидает меня в церкви. Мы поднимаемся по ступенькам, я опираюсь на его согнутую в локте руку. Звуки свадебного марша раздаются из открытых двойных дверей.

Как только мы подходим к входу, я мгновенно вижу своего будущего мужа. Весь в белом, широкоплечий, высокий и прекрасный. Краем глаза я вижу маму, братьев, друзей, знакомых и даже незнакомых людей, сидящих на задних скамьях. Опять вспыхивает этот белый, Би Джей поворачивается, все остальное исчезает. Наши глаза встречаются, и такое впечатление, словно в церкви мы совсем одни. Только он и я.

– Вау, – безгласно произносит он, глаза собственнически сверкают.

Мой брат идет вперед, и мои ноги следуют за ним. Я чувствую тяжелый шлейф, тянущийся на сотню ярдов позади меня, слышу шелест тафты, сладкий аромат цветов и чувствую твердые мышцы руки своего брата под своими пальцами, но я полностью как завороженная, только глаза ни на минуту не оставляют Би Джея.

Брат опускает руку, и я непонимающе смотрю на него. Он улыбается, и я перевожу взгляд на Би Джея. Он протягивает руку и аккуратно, словно боится повредить, тянет меня к себе. Он такой огромный, красивый, что я не могу даже сейчас поверить, что он действительно теперь мой. Булавка, с которой все и началось поблескивает на его галстуке, она идеально подходит ему.

Священник начинает произносить наши клятвы, и я тщательно повторяю за ним каждое слово, пребывая в восторге от слов, срывающихся с моих губ, они словно идут из самой глубины моего существования, неизвестного мне места внутри меня.

– Согласна, – говорю я.

Би Джей одевает кольцо мне на палец, священник провозглашает нас мужем и женой. Он даже не успевает сказать Би Джею, что можно поцеловать невесту. Би Джей уже склоняется ко мне через эти ярды материала, разделяющие нас, и опускается на губы. Присутствующие кричат, хлопают и свистят. Мы же банда дебоширов, мы – цыгане.

Тельма уводит меня в небольшую комнату сбоку. Аккуратно снимает фату и болеро. Стилист распрямляет волосы. Мгновение я стою перед входом прежде чем выйти. Потом я опять вижу ослепительное белое пятно, и толпа расступается, чтобы пропустить его. Би Джей останавливается передо мной и смотрит, пожирая глазами. У платья слишком тугой корсет, я не могу сделать глубокий успокаивающий вдох, поэтому быстро делаю несколько вдохов через рот. Он берет меня за руку.