Текст книги "Сексуальный зверь (ЛП)"

Автор книги: Джорджия Ле Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Черт. Бл*дь. Черт.

Наблюдая за ней, я вижу то, на что никогда не обращал раньше внимания. Я вижу, насколько это все ужасно, глупо, вульгарно, по-настоящему уродливо и постыдно в своем раболепии. О чем я думал, приведя ее сюда? Она слишком великолепна для этой безвкусицы. Мне хочется тут же загородить ее и разрушить здесь все.

Медленно она поворачивается ко мне, и я клянусь, у меня перехватывает дыхание. Ее плечи приподнимаются, словно ей не хорошо, но рот почему не искажается в отвращении, а губы подрагивают. Будь я проклят. Она с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться! Я не знаю, что хуже – то ли, что ей следует думать, что это отвратительно, то ли, что это смешно.

– Пойдем отсюда, давай, – резко выдыхаю я.

Она хватает меня за руку.

– Нет, нет, мне кажется это здорово. Правда.

Я смотрю на нее с нескрываемым удивлением. Она что серьезно?

Она показывает рукой в сторону комнаты.

– Все это. Просто я никогда не видела такого раньше. Вот и все, – вдруг она серьезно продолжает:

– На самом деле мне следовало этого ожидать. Это же ты. Ты же говорил об этом, и здесь нет притворства. Нет никаких масок, которые мы надеваем в социуме. Здесь все так, как оно есть. Комната для секса. И попавшие сюда, увидев все это, точно понимают не сомневаясь, что ты хочешь получить от них.

Она проходит в комнату, идет к кровати и садится на краешек, поглаживая рядом с собой место, но как ни странно я не ощущаю восставшего своего члена. Вместо этого я чувствую себя совершенно ужасно до самого нутра, даже просто сидеть рядом с ней на кровати, для меня сейчас равносильно, будто я пытаюсь ее чем-то замарать.

Она снова постукивает по кровати рядом с собой и медленно улыбается.

Я подхожу и сажусь рядом, она перелезает мне на колени. Мой член забывает свои принципы и возвращается к жизни.

– Я подумываю демонтировать эту комнату, – говорю я.

– Почему? Мне нравится. Мы могли бы заниматься здесь смешным сексом.

– Смешным сексом?

Она показывает мне рукой на кровать.

– Ага, ну знаешь, типа, когда ты ударяешься головой о спинку кровати, это же смешно, а потом занимаешься сексом.

– Да?.

– У тебя никогда не было смешного секса? – спрашивает она недоверчиво.

– Не думаю, – и судя по ее описанию, я даже не собираюсь это пробовать.

Она наклоняет голову в сторону, и я чувствую, как что-то внутри меня начинает таять. Дерьмо, я сделан из стали, а эта женщина вяжет из меня узлы. Она пытается пощекотать мой живот, но я не боюсь щекотки. Ее пальцы передвигаются к моим подмышкам, я просто пожимаю плечами.

– Прости.

– Ты на самом деле не боишься щекотки?

Ее выражение неверия настолько очаровательно, что я начинаю хохотать.

– Вот, – говорит она смеясь и толкая меня на кровать. Она удерживает мое лицо в своих ладонях и начинает целовать. Ах, поцелуй. Не я целую ее, она целует меня. Мягко. Ее губы такие мягкие и сладкие, пахнут мохито, сладостью и Лейлой. Моей Лейлой.

Похоже, я попробую в конце концов смешной секс.

Какую часть ее тела я не попробовал еще? Мои руки постоянно пахнут ею.

22.

Лейла

– Поздравь меня. Я тетка, – возбужденно кричу я в трубку.

– Поздравляю. Как там новоиспеченная мать? – интересуется Би Джей.

– С ней все в порядке. А теперь спроси меня, как отец.

Он смеется.

– Как Джек?

– Психует. Ты бы его видел. Он настолько без ума от своего ребенка, что даже не позволяет никому взять ее на руки. Мне пришлось отпихивать его в сторону, чтобы просто взглянуть на нее.

– Итак все счастливы.

– Да, все очень счастливы. Я выслала тебе ее фотографию. У нее волосы на ушах, но мама сказала, что я тоже родилась с волосами на ушах, но потом они отвалились.

– Так у тебя до сих пор волосатые уши?

– Да ну тебя, я пошлю тебе фотографию, где она еще обмазана вся смазкой.

Он заливается.

– Лейла, – зовет меня мама.

– Мне надо идти, Мэдди, я позвоню позднее, хорошо? – весело говорю и быстро отключаюсь.

– Ты останешься на обед? – спрашивает мама. Она так счастлива, прямо вся светится, как в рождественское утро. Это ее первая внучка, и она молилась об этом с тех самых пор, как Джеку исполнился 21 год.

Я касаюсь ее руки.

– Скорее всего нет, мам. Мне завтра на работу. Я вернусь на выходные.

– Ты уезжаешь сейчас?

– Да, потом движение будет более напряженным.

– Хочешь, я сделаю тебе сэндвич перед тем, как ты уедешь?

– Нет, я попрощаюсь с Джеком и Лили, и поеду.

– Лилия спит, бедняжка измоталась.

– Все в порядке, мам. Я попрощаюсь с братом и своей племянницей.

– Загляни ко мне на кухню, прежде чем уйдешь. Я приготовила для тебя еду с собой.

– Хорошо, – говорю и бегу вверх по лестнице дома Джека. Я останавливаюсь в дверях детской, замираю при виде Джека, склонившегося над колыбелью Лилиан.

– Привет, – тихо говорю я, и он поднимает на меня глаза с нежным выражением на лице.

– Привет, – шепотом отвечает он.

Я подхожу к детской кроватке. Он нежно проводит пальцем по щечке своей дочери.

– Поздравляю, Джек. Если не брать во внимание волосатые уши, она прекрасна.

Он смотрит на меня с огромной, глупой улыбкой на лице.

– Она прекрасна, конечно же.

Вдруг я испытываю огромную волну любви к своему брату. За все годы он никогда не имел ничего своего, лично для себя, у него не было ничего, что он мог бы точно назвать своим. Постоянно боролся за нас, и от этих мыслей с усилием прогоняю выступившие слезы.

Его глаза тут же напряженно сужаются.

– Что случилось?

– Ничего не случилось. Все просто идеально.

Он согласно кивает.

– Ты собираешься вернуться в Лондон?

– Да. Сейчас не так уж много машин.

– Почему бы тебе не задержаться на немного, и тогда Шейн сможет отвезти тебя?

Я отрицательно качаю головой.

– Тогда тебе придется заморачиваться с моей машиной, чтобы как-то переправить ее ко мне.

Он хмурится.

– Это не проблема.

Я нежно улыбаюсь.

– Нет, это лишние хлопоты для тебя, я все равно вернусь на выходные.

– Тогда хорошо, будь осторожна.

– Буду.

В этом весь Джек. Даже в такой момент он беспокоиться обо мне. Я крепко обнимаю его и спускаюсь вниз на кухню. Мама наполняет пластиковыми контейнерами две сумки. Все контейнеры подписаны, чтобы я точно знала, что находится в них. Дом сидит за столом, поглощая внушительный бекон и сэндвич с колбасой.

– Ты уезжаешь? – спрашивает он меня.

– Да.

– Разве тебе не нужно сделать кое-что? – он кладет последний кусок сэндвича в рот и многозначительно смотрит на меня, приподняв брови.

Я краем глаза слежу за мамой, но она занята – моет руки.

– Я не собираюсь делать это сегодня. Я вернусь в эти выходные, тогда и сделаю.

Брат вытирает рот и встает.

– Я закончил. Увидимся за обедом, мам, – проходя мимо меня, он шепчет:

– Я не стал бы дожидаться выходных, на твоем месте.

Я смотрю ему вслед с тяжелым сердцем, как он покидает кухню.

– Положи это в холодильник и съешь сегодня, в крайнем случае завтра, – говорит мне мама. Я поворачиваюсь к ней лицом. – А то, что в другом пакете, ты можешь положить в холодильник и съесть в четверг или пятницу. Ты вернетесь же сюда в субботу, не так ли?

– Да. Спасибо, мам.

– Хочешь, я сделаю для Мэдди тоже торт? – спрашивает мама.

– Нет, с ней я поделюсь своим.

– Хорошо, – говорит она, направляясь в сторону холодильника.

– Мам, – зову я ее, опускаясь на стул.

– Что?

– Ты когда-нибудь думала, что так все обернется?

Она внимательно смотрит на меня.

– Никогда!

– А кем ты нас представляла?

– Не знаю. Я не смела даже о таком мечтать. Я думала, что мы всю жизнь будем бороться за выживание, – говорит она тихо.

– Ты правда ведь гордишься Джеком, не так ли?

Она замирает, и кажется какой-то замороженной, что даже не в состоянии произнести и слова, только лишь яростно кивает головой, все ее тело напряжено.

– Я тоже, – говорю я.

Она выходит на улицу вместе со мной, и начинает переживать по поводу, как я смогу добраться до дома. Я смотрю в заднее зеркало, выруливая, она становится все меньше и меньше, и в животе у меня возникает ощущение холода. Когда я нахожусь уже достаточно далеко от дома Джека, останавливаюсь на обочине и звоню Би Джею.

– Что случилось? – тут же спрашивает он.

– Ох, Би Джей. Я не знаю, как смогу рассказать Джеку о нас, – у меня срывается голос.

Возникает напряженная пауза.

– Где ты сейчас? – спрашивает он напряженно.

– Примерно в миле от дома Джека.

– Послушай, я смогу быть в Silver Lee примерно через час. Ты могла бы приехать туда и подождать меня?

Все эти волнения по поводу новорожденного, никто и не заметит моего отсутствия, поэтому, наверное, я даже смогу переночевать у него там и очень рано уехать в Лондон.

– А как насчет Марселя?

– Я попрошу его уйти, оставив открытой французскую дверь для тебя.

– Ладно, увидимся через час, – говорю я.

– Лейла.

– Да.

– Мы все решим, хорошо.

– Хорошо.

– Би Джей.

– Да?

– Ничего. Я скажу, когда увижу тебя.

Я отключаюсь и тупо пялюсь на свой телефон. Мне кажется невозможным, что когда-то я могла думать, что мои отношения с Би Джеем никогда не изменяться. То, что я реально сказала Дому, что наши отношения просто секс и ничего больше, это далеко не просто секс. Мои чувства к нему становятся все сильнее и сильнее.

Я знаю, что нравлюсь Би Джею. Может даже сильно, но я также знаю, что не могу создавать свое будущее в одиночку. Он владеет клубами, где полно красивых женщин, которые постоянно вешаются ему на шею. Когда я не с ним, меня нервирует это, вызывая беспокойство. Всякие мысли мучают мою голову. Хотя мы не давали друг другу никаких обещаний, скорее наши отношения больше похожи на грязный маленький секрет. Мы никогда вместе не посещаем места, где нас могут узнать. Никто о нас не знает, даже Марсель никогда не видел меня. По крайней мере, с моей стороны знают Мэдди и Доминик. Теперь, когда Лили родила, я должна ей все рассказать и попросить у нее совета.

Со вздохом я опускаю телефон обратно в сумочку и завожу машину. Примерно через сорок минут я въезжаю в открытые настежь ворота Silver Lee. Сейчас начало весны и вдоль дороги до дома высажены нарциссы, которые смотрятся очень красиво. И взгляд на них почему-то заставляет меня загрустить. Увижу ли я их в следующем году или через год? Я останавливаюсь и иду в сторону дома. Одна из французских дверей открыта, и я аккуратно проскальзываю внутрь, закрывая за собой.

Я понимаю, что Марсель забрал Джереми с собой, потому дом тихий, даже кажется молчаливым и абсолютно пустым без Би Джея. Мои каблуки громко стучат по полу. Я иду на кухню и открываю холодильник, улыбаюсь. Марсель опять сделал кувшин мохито, прежде чем ушел. Я наливаю себе бокал и направляюсь в большую открытую гостиную, сажусь на длинной сиреневый диван и любуюсь видом в окне.

Мне страшно становится от ужасного рева двигателя машины Би Джея через несколько минут. Я ставлю свой бокал на столик и иду к входной двери. Он открывает ее, и сталкивает со мной прямо перед ним. Эта секунда – редкость. Я никогда прежде не открывала ему входную дверь. Мне нравится, у меня тут же возникает чувство, что мы не обычная пара.

– Ты быстро добрался, – тихо говорю я.

Его глаза темные и ощупывают все мое тело.

– Я быстро ехал.

Я делаю к нему шаг, и он с силой притягивает меня к себе, целует.

– Заходи. Марсель сделал нам мохито, – говорю я, затаив дыхание.

Он смотрит на меня и кивает.

Мы молча идем на кухню, я наливаю ему бокал, и так же молча мы проходим в гостиную и садимся на диван, чокаемся.

– За тебя, за тетю, – говорит он.

Я улыбаюсь.

– И новорожденную.

– Да и за нее тоже, – добавляет он.

Мы оба делаем глоток. Он смотрит на меня поверх своего бокала.

– Моя несчастная Лейла, – говорит он тихо.

– Прости, что веду себя как ребенок, но не могу вынести мысли, что разочарую всех, особенно Джека.

– Он должен узнать, Лейла, рано или поздно. Мы не можем продолжать в том же духе.

– Я знаю, знаю. Я скажу, – я закрываю лицо руками. – Я не хочу, чтобы он возненавидел меня.

– Он не возненавидит тебя. Это твоя жизнь. На сколько я знаю, никто не мог встать между ним и Лили. Он не имеет права запрещать тебе встречаться с тем, с кем ты хочешь. Ты взрослая женщина.

– У меня такое чувство, будто я предаю его.

– Чем дольше ты будешь скрывать, тем хуже будет предательство.

– Может, я скажу ему после свадьбы Эллы. Ты ведь тоже идешь, не так ли?

Он ухмыляется.

– Исключительно, чтобы увидеть тебя.

Я краснею.

– Правда?

– Абсо-бл*дь-лютно.

– В таком случае, – говорю я, внезапно чувствуя себя полностью застенчивой и неуклюжей. – Я останусь у мамы на ночь, и тогда я все всем и расскажу.

– Ты хочешь, чтобы я был с тобой?

– Нет, – я дрожу от одной только мысли. – Однозначно нет.

– Хорошо, – мы оба молчим. Он делает глоток напитка. – Ты слышала историю о Лейле и Меджнуне из Низами?

Я отрицательно качаю головой.

– Это о спутнике принцессы, которая была выдана замуж своим отцом за другого, а не за того мужчину, который был отчаянно влюблен в нее. Все закончилось его безумием.

Я наклоняю голову вниз. Было бы все гораздо проще, если бы он не был криминалом.

23.

Би Джей

– Я так мало о тебе знаю, Би Джей, – жалуется Лейла, обхватив меня за талию и соединив руки в замок, откинув немного голову назад и поймав мой взгляд.

Боже, она чертовски сексуальна, я каждый раз хочу ее трахнуть, как только она рядом со мной. У нее есть десять минут, прежде чем я заполню ее милый рот своим членом.

– Что ты хочешь узнать, принцесса?

– Расскажи мне, почему ты стал преступником? – спрашивает она.

Я небрежно пожимаю плечами.

– А почему кто-то становится им?

Она смотрит на меня, прищурив свои красивые голубые глаза.

– Власть и уважение ребят, чтобы мужчины дрожали от страха, женщины падали к твоим ногам?

– Я пошел по стопам своего отца, Лейла, – говорю я. Воспоминая юного возраста кружатся у меня в голове. Он сидит на стуле, разминая выпирающие бицепсы рук, перед боем. Гремит во всю музыка, перед ним на столе стоят две пинты Гиннеса.

– Твоего отца? – тихо спрашивает она. – Он, должно быть, был большим оригиналом. Твоя мать показала мне свои свадебные фотографии, и он был очень красивым мужчиной. Было так приятно слышать, как она говорила о нем «залихватски фантастический очаровашка».

Я помню Ленни Пилкингтон совсем другим. Его очарование видно было задолго до того, когда я его хорошо узнал, мои молодые воспоминания наполненны могучий, сильным мужчиной, с приплюснутым носом боксера, проницательным взглядом и звериным нравом. Неосознанно у меня напрягается челюсть.

– Что случилось? – хмурится Лейла.

Я сразу же блокирую свои воспоминания.

– Ничего.

Она с подозрением вглядывается в меня.

– Он заставил тебя стать преступником, Би Джей? – спрашивает она.

Я делаю более расслабленным свое выражение лица.

– Конечно, нет. Я отчаянно мечтал пойти по стопам отца и дяди. Думаю, я был впечатлен ими настолько, больше, чем роскошными автомобилями и их немыслимыми пикапами.

– Сколько тебе было лет, когда ты присоединился к ним?

– Одиннадцать!

Ее глаза становятся огромными, как блюдца.

– Одиннадцать? Я еще играла в куклы, когда мне было одиннадцать.

Кажется, столько уже прошло времени, но тот день, когда я сопровождал их на свою первую работу, настолько четко засел у меня в памяти, словно это было вчера.

– Ты же был еще ребенком. Что они заставляли тебя делать?

Мне становится смешно от ее воинствующего выражения.

– Расслабься. Я всего лишь должен был стоять за воротами завода и дважды ухать как сова, если вдруг случайно забредут копы, пока мой отец с двумя дядьями наполняли свои тележки металлоломом.

– Мне кажется, ты был слишком молод, чтобы вовлекать тебя в нечто подобное, – говорит она голосом полным неодобрения. В ее мире отцы защищают своих сыновей.

Странно, даже после стольких лет, я чувствую жгучую потребность защищать своего отца.

– По правде сказать, Лейла, это было просто охеренно. Впервые я испытал адреналин и острые ощущения, которые просто заставляли бурлить кровь.

– А что делали с металлоломом?

– Отвезли к дяде во двор.

– А потом?

– После этого мы поехали в местный паб. Был зимний вечер, и я сидел на скамейке, отморозил себе задницу, пока отец пошел и купил мне мою первую пинту пива. На вкус для меня, оно было ужасным, но я выпил все до дна. Я до сих пор помню, как засовывал, чтобы согреть руки, под подмышки и в пьяном угаре, слушал их небылицы.

– Маленький гангстер быстро учился? – говорит она с грустью, опустив голову.

Я поднимаю ее подбородок и смотрю в глаза.

– Почему так грустно? Отец и дяди хорошо меня подготовили к жизни в теневом мире общества. Они научили меня видеть мир таким, каков он есть. Это же джунгли, где людей можно разделить на три категории: газели, львы и гиены.

Она смотрит на меня с любопытством.

– Газели являются едой для львов и гиен. Однако, вопреки устоявшему мнению, не гиена крадет у льва, а лев попытается вырвать из пасти гиены с таким трудом завоеванную добычу. В каждом месте, где доминирует лев, гиены охотятся стаями, используя свою хитрость.. или могут все погибнуть.

– Я газель в твоем мире, Би Джей?

Я медленно качаю головой.

– Кто же я тогда? Объясни мне с точки зрения обитателя джунглей.

– Львы капитаны промышленности, банков, политики, землевладельцы. Они носят маски благородства. Обычное общество состоит из газелей. Они рождаются, трудятся всю жизнь, платить бесчисленные налоги, и выполняют другие повинности, подчиняясь их даже самым идиотским законам, и вся их жизнь направлена для откармливания хищников львов. Но мы цыгане, ты и я, совсем другие. Мы не гиены. Смирение и рабство не для нас. Мы всегда выживали и процветали на своих условиях, пользуясь нашими особыми талантами и умом.

– Сейчас, ты говоришь, в точности, как Джек. Он никогда не идет на поводу жадных банкиров и политиков.

– Это потому, что он видит эту иллюзию. И вот почему мы, цыгане, безостановочно кочуем на протяжении веков, никогда долго не задерживаясь на одном месте, чтобы окончательно пустить корни. Мы делали это испокон века, чтобы никто не мог подгонять, обвинять, воспитывать, приручать или поработить нас.

Она хмурится.

– Но твой отец отправил тебя в школу?

– Мой отец был очень проницательным человеком. Он понимал, что времена меняются, и нам потребуется вскоре так или иначе играть по их правилам. Он решил, что я буду первым, имеющим два образования, наше собственное и чужое. Так что к моменту, когда я закончил школу, я умел читать и писать, как любой обычный парень, но моя истинная специализация – числа. Я преуспел в них. Они давались мне очень легко.

Она улыбается впервые.

– Правда?

– Да. Я был так чертовски хорош, поскольку ходил за металлоломом, и менее чем через тридцать секунд выбирал все самое ценное. Я знал, куда надо идти и что конкретно брать, и главное сколько за это можно было получить.

– Тебя послушать, так это было так легко.

– Так и было. Деньги хлынули потоком. Мне было восемнадцать лет, когда я купил свой первый новенький автомобиль. Славный Астон Мартин, оплатив наличными, – тогда было время, когда никто не напрягался, если ты платил наличными. Даже сейчас я ощущаю прилив гордости, когда в те года ехал на красивой машине от привокзальной площади.

– Я хотела бы быть твоей девушкой тогда, – говорит она мягко, и прижимает лицо к моей груди.

Я ей не скажу, что был момент в моей жизни, когда я попал в бизнес «травки», продавая травку как раз для газелей.

24.

Лейла

Я просыпаюсь в своей постели в доме моей матери. В доме тихо. Я тяну Грейстоуна с полки и зарываюсь лицом в его шерсть. Сегодня, я обещала Би Джею сообщить новость Джеку. И сегодня именно тот день, когда я открою Би Джею свою великую тайну. Тяжело вздохнув, я встаю с кровати и открываю дверь из спальни.

– Это ты, Лейла? – зовет мама из кухни.

– Доброе утро, – кричу я ей в ответ сверха лестницы.

– Почисть зубы и спускайся завтракать. Машина будет здесь через час.

Даже мысль о завтраке вызывает у меня тошноту.

– Я не хочу завтракать, мам.

Я слышу ее шаги, она появляется внизу лестницы.

– Ты что, заболела? Почему ты не хочешь завтракать?

– Я просто не хочу, ма. Думаю, что нервничаю сегодня.

Мать хмурится.

– Нервничаешь сегодня? Почему? Ты была подружкой невесты кучу раз. К тому же, это твоя кузина Элла.

– Да, ты права.

– Тогда поторопись. Я готовлю тебе блинчики.

Я спускаюсь вниз. Мама ставит тарелку с двумя теплыми маслянистыми блинами передо мной. Кладу «Нутеллу» на один и не спеша ем. Он падает в живот, словно булыжник. Приезжает автомобиль, и я еду в дом своей кузины. К счастью, у нее дома такой переполох из-за свадьбы, что я быстро забываю о своих проблемах, превращаясь в подружку невесты. Девушки-цветочницы заставляют меня рассмеяться. Они явно переборщили с автозагаром и выглядят так, будто их обжарили, как чипсы на сковороде.

Наступило время Элле надеть свое свадебное платье. Это воздушное чудовище имеет умопомрачительную стоимость. Кристаллы Сваровски на корсаже и множества слоев юбка более восьми футов в диаметре. Кто-то прикрепляет фату ей на голову, и она поворачивается к нам с горящими глазами.

– Ты похожа на сказочную принцессу, – говорю я ей. Она действительно похожа на нее.

– Я чувствую себя как Золушка, Спящая красавица и Белоснежка в одном лице, – с волнением отвечает она.

В этот момент я чувствую неловкость. Интересно, а я когда-нибудь буду такой же счастливой невестой? И сейчас мы прикрепляем ей 20-метровый шлейф, у нас уходит больше часа, чтобы потом усадить ее вместе с шлейфом в белый лимузин.

Каким-то образом мы все-таки успеваем вовремя в церковь.

Лишь позднее в церкви, я замечаю Би Джея. Он стоит в задних рядах в белой рубашке, светло-сером пиджаке и черных брюках. Он не улыбается, и я тоже, но дыхание перехватывает. Я быстро отвожу взгляд от его соблазнительно опасных глаз.

Господи Иисусе. Я влюбилась в этого парня.

Свадьба движется без сучка и задоринки. Конечно, я не поймала букет невесты, хотя Элла намеренно целилась в мою сторону. Но откуда-то выскочила женщина, которую я не знаю, и поймала его прямо передо мной. От этого она казалась, такой радостной, что честно я не могла даже на нее рассердиться.

Потом, когда мы все фотографируемся, мне удается поймать Джека.

– Где Лили? – спрашиваю я.

Он говорит, что по китайской традиции, она не должна покидать дом целый месяц.

– Правда?

– Да, правда. Кроме того, она должна соблюдать специальную легкую диета – супы и рис. И существует целый список запрещенных продуктов: сырые фрукты, овощи, кофе, морепродукты и все холодное.

– Боже мой!

– Ты думаешь, это плохо? – спрашивает Джек. – Бедняжку даже не пускают купаться. Дозволено лишь протираться два раза в неделю мочалкой, пропитанной какими-то вонючими травами.

– Ну, она явно сделана из более крепкого материала, чем я, – говорю я.

Со вздохом Джек поясняет, что ее бабушка, «архигрозная» женщина гостит у них в доме, следя за всеми этими пытками. После собственнического поцелуй Джека, который я видела, могу только представить, насколько счастлив он будет на тридцать первый день.

– Могу я поговорить с тобой потом дома? – как бы между прочим спрашиваю я.

– Что случилось?

– Ничего.

Он хмурится.

– Ты хочешь поговорить об этом сейчас?

– Нет, это точно может подождать.

Прием проходит в огромном банкетном зале, говорят много речей и тостов. Би Джей сидит за столиком немного подальше от нас, Джек вместе со мной за одним столом, поэтому я даже не смею взглянуть в его сторону. Затем молодожены поднимаются на свой первый танец. Я поворачиваю голову к двери и замираю.

Лупо.

Он выглядит более загорелым, чем все, находящееся в этой комнате, и он во все глаза смотрит на меня. Я тихо поднимаюсь, насколько это возможно, и как бы невзначай двигаюсь к нему.

– Какого черта ты здесь делаешь? – с отчаянием шепчу я.

– Я пришел за тобой, Белла.

– Что?

– Теперь я понимаю, какую большую ошибку совершил, каким stronzo я был, поэтому пришел за тобой. Я люблю тебя, Лейла.

Мой рот раскрывается, и тут я вспоминаю, где нахожусь. Я хватаю его за руку и тащу по коридору, открываю первую попавшуюся дверь и вталкиваю туда. Комната немного меньше фойе, с красными ковровыми дорожками, рядами сложенных стульев и здесь стоит затхлый запах.

Я закрываю дверь, устанавливая некоторое расстояние между нами, и смотрю в его красивое лицо. Я не замечала этого раньше, но он очень похож на Энрике Иглесиаса. Но что действительно меня удивляет, что я ничего не чувствую к нему. Даже ярости. На самом деле, я в полном шоке, что когда-то решила лечь с ним в постель. Кроме его красивой внешности в нем нет ничего, у меня даже нет к нему сексуального влечения.

– Как ты меня нашел?

Он пожимает плечами.

– Спросил у твоей мамы?

– Ты пришел в дом к моей маме? – воплю я в ужасе.

– Конечно. Не волнуйся. Я сказал, что твой друг.

Я облегченно выдыхаю.

– Сожалею, что ты проделал такой длинный путь, но я не люблю тебя, – говорю я холодно. Мне нужно избавиться от него как можно скорее.

– Нет, ты так говоришь, потому что тебе все рассказала Габриэлла. Это неправда, ты же знаешь. Я никогда не был влюблен в нее.

– Я встретила другого.

– Кого? – гневно требует он ответа, выпятив вперед грудь, как боевой петух.

– Не все ли равно?

– Мне важно знать. Ты – моя девушка. Кто он?

Он делает шаг вперед и пытается обнять меня. Я отстраняюсь, но он притягивает с силой меня к себе.

– Отпусти меня, – говорю я стиснув зубы.

– Не будь такой недотрогой, – мурлычет он, наклоняясь ко мне вперед. Я как раз собираюсь врезать ему коленом по яйцам, когда дверь с треском открывается и появляется Би Джей, от него ярость исходит просто волнами. Его лицо одно грозовое облако, глаза опасно прищурены, в них видна сталь. Желваки безумно подергиваются. Я никогда не видела его в таком состоянии, даже когда он дрался на ринге.

Он больше рычит, нежели раздельно говорит:

– Убери от нее руки.

Лупо съеживается от одного его взгляда, такое впечатление, что он готов упасть в обморок. Он переводит взгляд на меня, потом на Би Джея, тут же поднимает вверх руки и отступает от меня, причем быстро.

– Мне не нужны неприятности, – бормочет он. Что за трус!

Когда он проходит, вернее проскальзывает, мимо Би Джея, тот наклоняется к нему и совершенно спокойно, произносит:

– Никогда не возвращайся.

Дверь закрывается, и мы смотрим друг на друга. Затем он подходит и притягивает меня к себе, обнимая своими сильными руками.

– Что, черт побери, моя женщина делает с этим бесхребетным мудаком?

Я смотрю на него снизу-вверх, чувствуя агрессию, исходящую от него.

– Он мой бывший.

Я запускаю пальцы ему в волосы, приподнимаюсь на цыпочках, осторожно дотрагиваюсь своими губами до его. Его рука скользит по моему телу и его губы накрывают мои. Поцелуй собственнический, агрессивный, страстный. Я так потерялась в нем, что даже не слышала, как открылась дверь, и голос Джека, как кнут, стиганул по нам.

– Какого хера?

Я отстраняюсь от губ Би Джея, находясь все еще в его объятиях, поворачиваюсь в сторону Джека. Он смотрит на меня с недоумением. Я чувствую, как кровь отхлынула у меня от лица, открываю рот...

– Отойди от него, – отчетливо говорит он, глядя на Би Джея с убийственной яростью.

Секунду у меня мелькает мысль – не подчиняться, но я знаю, что нуждаюсь в нем, как в союзнике. Я быстро сжимаю руку Би Джею и отодвигаюсь.

– Я хочу все объяснить…

Но события начинают разворачиваться с такой скоростью, что я даже упустила момент, как это все произошло. Только что Джек стоял в коридоре, и вдруг он уже подлетел к Би Джею. Я так потрясена, чтобы мой брат атаковал его, что даже не могу закричать. Несколько секунд я молча стою и наблюдаю, как Джек пытается достать ударами рукой Би Джея, который не сопротивляется, просто пытается увернуться. Первые два удара прошли мимо, но третий – Би Джей дергается, пошатываясь назад, и опрокидывает за собой стол. Куча искусственных цветов со стеклянной вазой падают на пол. Цветы разлетаются, и их вид почему-то приводит меня в чувство.

– Прекрати. Остановись, – кричу я.

Но ни один из мужчин не останавливается. Я бегу к ним, но они, завидев меня рычат, чтобы я держалась подальше.

– Я беременна, – кричу я. – Я беременна.

От шока они оба замирают.

Тогда весь ад просто вырывается на свободу.

25.

Лейла

– Ты, бл*дь, сумасшедший сукин сын. Ты даже не использовал презерватив, бл*дь! Это моя сестра, ты еб***ый пес, – ревет Джек и делает жесткий свинг ногой. Би Джей все еще ошеломленный моим заявлением и от удара Джека, падает спиной на кучу сложенных стульев, которые начинают валить на пол, и он же вместе с ними.

Оба мужчины находятся теперь на полу. Джек вцепился Би Джею в горло, пытаясь его задушить. Я испытываю такую панику, доходящую до ужаса, поэтому с криками несусь к ним и падаю на колени рядом.

– Пожалуйста, Джек, – отчаянно прошу, тщетно пытаясь отцепить его руки от горла Би Джея. – Пожалуйста. Пожалуйста, не надо. Я люблю его, – умоляю я.

Би Джей недоверчиво смотрит на меня. Джек вздрагивает всем телом, но руки по-прежнему держит на горле Би Джея.

Я начинаю рыдать.

– Он единственный для меня. Если ты любишь меня, пожалуйста, пожалуйста, умоляю тебя отпусти его.

Вдруг Би Джей сипит:

– Что ты собираешься делать? Убить меня? Ты не можешь контролировать все в этом мире. Я хотел поговорить с тобой как мужчина с мужчиной, но факт остается фактом, твоя сестра уже выросла, и она хотела сказать тебе все сама. Но поскольку ты не дал ей такой возможности, вот так все и получилось. Я, бл*ть, люблю ее. Я люблю ее с четырнадцати лет.

Я обхватываю свое лицо ладонями и недоверчиво смотрю на Би Джея. Джек убирает руки, поднимается, его грудь вздымается. Он холодно смотрит на Би Джея.

– Если ты заставишь пролить ее хоть одну слезинку, клянусь, я заставлю тебя плакать кровавыми слезами. А потом убью.

Багровая струйка течет по рассеченной губе Би Джея. Он вытирает ее тыльной стороной руки, его рубашка уже запачкана кровью.

– Я не заставлю, – четко отвечает он.

Джек встает на ноги, поправляет одежду и вздыхает. Кажется, он побежден, смотрит на меня печально. Знаю, он хотел лучшего для меня.

– Ты придешь сегодня вечером ко мне домой на обед?

Не в силах говорить, я киваю. Джек уходит, тихо закрыв за собой дверь, я подскакиваю к Би Джею.

Касаюсь припухлости на его челюсти, наверное, будет синяк.

– О, мой Бог. Это, наверное, больно, как ад.

– Пока ничего не чувствую, слишком на взводе.

– Прости меня, Би Джей. Это второй раз, когда из-за меня ударили тебя по лицу.

– В третий, – мягко поправляет он.

Я хмурюсь.

– Третий?

– Первый раз, когда я сражался с Джеком. Он сильный боец, но я обучался этому, а он нет. Я бы с ним справился, но не вышло.

Я помню, что мне пришлось закрыть глаза от жестокости, с какой он победил Молот Дьявола.