Текст книги "Сексуальный зверь (ЛП)"
Автор книги: Джорджия Ле Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Би Джей обхватывает голову руками и молчит.
Доктор хмурится.
– Прежде всего вы очень сильно подвергаете свою жизнь опасности. Риск не стоит такой цены, из-за отсутствия маленького пространства, плацента будет давить на вашу шейку матки. С ростом ребенка и опухолью, вы имеете высокий риск по поводу плаценты.
Я выдыхаю, и стараюсь держать себя в руках.
– Что это значит? – спрашиваю я.
– Плацента может отслоиться до родов, ребенок лишится доступа кислорода, начнется сильное кровотечение у вас. Это может быть фатальным для вас и ребенка.
– Я все же хотел бы услышать еще одно мнение, – со смертельным спокойствие вдруг говорит Би Джей, которое еще страшнее, чем его ярость.
Врач спокойно кивает.
– Я уже записал вашу жену к ведущему специалисту «Акушерства и гинекологии» после завтра в 9:00. Они сделают еще одно УЗИ на лучшем оборудовании и возьмут биопсию.
– Биопсия безопасна для ребенка? – спрашиваю я.
Доктор выглядит огорченным.
– Они постараются не затронуть плод, но шансы на самопроизвольный выкидыш возрастут. Я все-таки настаиваю на немедленном прекращении беременности.
Я резко поднимаюсь.
– Хорошо, спасибо, доктор, – говорю я и смотрю на Би Джея.
Он поднимает на меня глаза и выглядит таким растерянным, потерянным, я хочу прижать его к груди. Он медленно встает. Очевидно, он не готов вот так уходить, словно дальнейшее обсуждение может что-то изменить.
Мы выходим из кабинета, пересекаем парковку, как двое, переживших войну. Повиснув друг на друге, ничего не видя вокруг. Контуженные. Безутешные. Би Джей открывает для меня пассажирскую дверь. Я проскальзываю на сидение в полной тишине. Он садится, вставляет ключи в зажигание, но не заводит двигатель.
Я поворачиваюсь к нему. Он выглядит растерянным и ошалевшим, как мотылек, летящий на свет лампы и падающий на пол, барахтающийся на спине, но уже нога человека нависла над ним.
– Ты можешь в это поверить? – спрашиваю я.
– Ох, детка, – хрипит он. – Думаю, мне просто необходимо обнять тебя, хотя бы на секунду.
Я бросаюсь в его объятия и рыдаю, разрывая свое сердце на мрачной автостоянке клиники.
Мы едем домой в угнетающем молчании, оба поглощенные своими собственными не радостными мыслями. Подъезжаем к дому, я непонимающе оглядываюсь по сторонам. У меня иссякли все силы, нет даже сил, чтобы открыть дверь автомобиля и зайти в дом.
Он открывает мою дверь и протягивает руку. Со вздохом я кладу свою руку в его и позволяю просто вытащить себя из машины, поставив в вертикальное положение.
Миссис Робертс из соседнего подъезда встречается с нами на асфальтовой дорожке.
– С тобой все в порядке, дорогая?
Я автоматически киваю.
– Спасибо, да.
Она смотрит на нас сбитая с толку, пока Би Джей помогает мне подняться по ступенькам. Он открывает входную дверь, мы входим в наш тихий дом.
– Хочешь ненадолго прилечь, милая? – спрашивает он.
Я киваю.
– Да, неплохая идея. Но сначала я хотела бы выпить стакан воды.
– Конечно, – он, кажется, рад быть чем-то мне полезен. Я наблюдаю, как он удаляется в сторону кухни. Слава богу, что Нора домработница, сегодня выходная. Я не в состоянии никого видеть. Би Джей возвращается со стаканом воды, который я полностью выпиваю и отдаю ему назад. Он ставит его на ближайший столик и возвращается ко мне.
Мы вместе поднимаемся по лестнице, доходим до кровати, и я просто рухаю на матрас. Он садится на корточки и аккуратно снимает с меня туфли. Я опускаю глаза на него, его роскошные ресницы отбрасывают густые длинные тени на щеки, и безумная, совершенно неуместная мысль возникает у меня в голове – я хочу заняться с ним сексом. На секунду возникает такое сильное чувство вины и приходит утешительная мысль: это не сумасшествие, а инстинкт. У моего тела нет собственного разума, каждый раз, находясь рядом с ним, мое тело жаждет его.
Я закрываю глаза и первое желание со стыдом уползает прочь. Нежно Би Джей целует мои ладони и закрытые веки, потом он поднимается, и я ложусь. Тихо он накрывает меня одеялом.
– Спасибо, – говорю я.
Он уверенно кивает, задергивает шторы и выходит из комнаты, закрыв за собой дверь. Я слышу, как он мнется за дверью, затем делает несколько шагов в сторону, потом останавливается, возвращается к двери. Но, не заходит, а спускается вниз по лестнице.
Я лежу в кровати и пялюсь в потолок, в полном недоумении. Мысли крутятся с такой скоростью, как белка в колесе, пытаясь найти выход. Должен же быть другой путь. Медленно я кладу руки на живот. Слышу, как Би Джей поднимается по лестнице. Я опускаю руки, поворачиваю голову в сторону и закрываю глаза.
Он стоит надо мной, зная, что я не сплю. Садится на кровать.
– Я люблю тебя, Лейла. Что бы ни случилось, я люблю только тебя. Ты вся моя жизнь. Без тебя ничто не имеет смысла, – его голос срывается, но я не открываю глаз, у меня текут слезы.
– Я уезжаю. Вернусь через час, есть кое-что в чем мне стоит разобраться. Просто отдыхай, хорошо?
Он целует меня в голову, а затем я слышу, как он сбегает вниз по лестнице. Я знаю, что он принял какие-то решение, и теперь полон сил его осуществить. Теперь он сделает все, что в его силах. Я выжидаю, когда за ним закрывается входная дверь, потом встаю. Я выхожу из нашей спальни и поворачиваю направо в детскую.
Открываю дверь, вижу кроватку, которую купила Лилия и я, и весь ужас происходящей ситуации ударяет по мне. Колени подкашиваются, и я падаю на пол при входе в детскую. Руки сами собой обхватывают тело, которое начинает колотить от холода. У меня такое чувство, будто я сплю, и мне кажется, что даже мое сердцебиение замедляется.
В этот странный момент, я вспоминаю, как мама возила меня к тарологу, я была еще совсем маленькой девочкой. Я отчетливо помню все, словно это случилось вчера, как она сказала матери: «Я не могу прочитать ее карты сейчас, Мара. У нее особенная судьба. Великая жертва будет предложена ей. Если я все еще буду жива тогда, я прочту ей карты».
Даже будучи маленькой девочкой, я до сих пор чувствую беспокойство и невысказанный страх. Мне даже не нужно было объяснять, чтобы почувствовать это.
– Что это значит? – спрашивает мама.
Но она больше не проронила ни слова.
Я спотыкаясь спускаюсь вниз по лестнице и ищу свою сумочку, дрожащими руками роюсь внутри, пытаясь отыскать свой мобильный. Сделав глубокий вдох, звоню маме.
– Ма, – говорю я в трубку. Мой голос, звучащий отстраненно и спокойно, даже меня шокирует. Несколько часов назад, я не понимала, как кто-то может казаться равнодушным и таким отстраненным, когда что-то умирает внутри тебя. Теперь я знаю. Хладнокровная, стоическая, даже можно сказать жесткая часть меня, отделилась, чтобы действовать самостоятельно. Появившееся равнодушие – цена, которую платишь за возможность говорить.
– Ах, я как раз собиралась тебе позвонить, – весело говорит мама.
– Зачем?
– Я в магазине и увидела самое симпатичное маленькое пальтишко, купила розовое для нашей Лилианы. Могу я купить такое же только синие для Томми, а?
Это похоже на удар под дых. Единственный способ справиться с этим, встать в оборону.
– Почему ты назвала его Томми, ма?
– Би Джей сказал мне, что вы оба решили его так назвать.
Невольная улыбка расплывается у меня на лице, скрасив жесткие черты.
– Ах, Би Джей! Хитро с его стороны.
– Ты передумала так его называть? – спрашивает мама.
– Нет. Нет, мы не передумали. Мы за Томми. Да, купи для него синее пальто, – говорю я.
– Хорошо. Зачем ты звонишь?
– Я хотела бы номер телефона, той гадалки на картах Таро, к которой ты всегда ходишь. Я забыла, как ее зовут.
– Ты имеешь в виду Куини?
– Да, именно.
– Я пришлю тебе ее номер. Ты хочешь сходить к ней?
– Да.
– Мы можем пойти вместе, если хочешь.
– Нет, ма. Я хотела бы навестить ее сегодня.
– Что случилось?
– Ничего плохого. Просто хотела спросить кое-о-чем.
– Она должна быть свободна сейчас, по понедельникам она не работает. Слишком тихо на пирсе. Я напишу ее номер. Созвонимся тогда позже вечером.
– Спасибо, ма.
Тут же приходит смс-ка от мамы, и я звоню Куини, договорившись приехать к ней через полтора часа. Затем посылаю Би Джею смс-ку:
Мне нужно кое-что сделать.
Поеду прямиком в Silver Lee
Позвоню тебе, когда прибуду. ХХ
Я отключаю мобильный, ввожу адреса Куини в GPS, и еду на автомобиле к ней, на парковку трейлера. Добираюсь меньше чем за час, выхожу из машины и иду по направлению к ее вагончику.
Ноги сами собой помнят путь, ума не приложу, как им это удается. Все мое тело словно стремится к ней, зная где она живет. Такое впечатление, будто тело, специально запомнило путь, зная, что однажды я вернусь к этой женщине, способной заглядывать в будущее. Она открывает дверь, одетая в свой цветастый халат, такая маленькая и высохшая. Я совершенно не помню ее такой.
– Бедная девочка. Так скоро у тебя попросили жертву, – говорит она с грустью.
У меня непроизвольно начинает подрагивать подбородок.
Она отходит в сторону, пропуская меня внутрь, приглашает сесть.
– Что ты хочешь от меня? – спрашивает она.
– Прочитай мои карты.
33.
Лейла
Лягушки в животе пожирают все плохое.
Лягушки в животе показывают злу выход!
Старинное цыганское заклинание
К тому времени, как я приезжаю в Silver Lee, автомобиль Би Джея уже припаркован перед домом. Он выбегает мне навстречу, волосы растрепаны, словно он все время тормошил их, глаза горят.
– Где ты была? – требует он ответа.
Я должна чувствовать себя виноватой, но у меня нет такого чувства. Без эмоциональная и стоическая часть меня все еще главенствует надо мной.
– Я ездила к знакомой моей мамы.
Он смотрит на меня в недоумении.
– Какого хрена, Лейла? Я так волновался, ты отключила телефон. Я не знал, как до тебя добраться.
– Прости. Мне просто нужно было немного времени, чтобы подумать.
– Нам нужно поговорить.
Я останавливаю его рукой.
– Не сегодня.
Он открывает рот, чтобы возразить.
– Пожалуйста, Би Джей. Завтра. Мы поговорим завтра.
Он смотрит на меня с тревогой.
– Нам надо поговорить, это не исчезнет, Лейла.
– Еще один день ничего не изменит, – тихо говорю я.
– Правильно. Хорошо. Завтра. Но завтра, крайний срок.
– Спасибо, Би Джей, – я осматриваю себя. – Я чувствую себя немного грязной, думаю, мне стоит принять душ.
Он пристально смотрит на меня, но я игнорирую его взгляд, встаю на носочки и нежно целую в губы, прежде чем пойти в дом. Он остается на том же месте, словно врос в землю, и смотрит на меня с замешательством.
– Привет, Лейла, – весело кричит Марсель из кухни.
– Привет, Марсель, – приветствую я его, поднимаясь по лестнице.
Я быстро принимаю душ, переодеваюсь и спускаюсь вниз. Би Джей стоит спиной к двери, глядя в окна. В одной руке у него стакан с янтарной жидкостью, в другой – сигарета. Открытая бутылка виски стоит на столе. Крышка небрежно брошена на стол. Я надела балетки на плоской подошве, и он не слышит меня. Пару секунд я наблюдаю за ним. Он полностью погружен в свои мысли, его мощные плечи сгорблены и напряжены.
– Я никогда раньше не видела, чтобы ты пил виски.
Он поворачивается, прищурившись смотрит на меня, молниеносно обшаривая мое тело.
– Да, мне нужно что-то крепкое для моих нервов, – он затягивается сигаретой и тушит ее в пепельнице, стоящей на подоконнике. Распрямляет плечи и внимательно осматривает.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – медленно спрашивает он.
Я моргаю, у меня в сердце возникает резкая боль. Я не пила алкоголя, как только узнала, что беременна, и он никогда не предлагал до сегодняшнего дня.
Мы пялимся друг на друга.
– Бокал белого вина, – тихо говорю я.
Он подходит к бару, достает бутылку из холодильника и наливает мне бокал.
Я беру его, наши руки соприкасаются, искра проходит по всему моему телу.
Наблюдая за ним через край бокал, я делаю глоток. Ощущая холод на своем языке, но на вкус не слишком уж хорошее. Возможно, я не в настроении.
Он поднимает свой стакан, и смотрит на меня ничего не выражающими глазами.
– Не хочешь рассказать, что ты делала сегодня?
Я сажусь на диван.
– Я ездила к тарологу моей матери.
– И, – говорит он осторожно. – Что она сказала?
– Не так много. Ничего, что могло бы помочь, – я опускаю глаза на пол.
– У нас будут еще дети, Лейла. Я обещаю.
Я вскидываю голову и смотрю на него.
– Я не хочу обсуждать это сегодня. Пожалуйста, Би Джей.
– Хорошо, – с неохотой и ноткой разочарования соглашается он.
Я ставлю бокал на журнальный столик и складываю руки.
– Может мы погуляем? – спрашивает Би Джей.
– Да, давай.
Мы не уходим далеко, тут же одновременно поворачиваем назад, как только доходим до конца улицы, которая ведет к лесу. Ужин готов, и мы садимся за стол в большей степени, перемещая еду по тарелке) на террасе на крыше, чувствуется натянутое молчание. Затем мы поднимаемся в спальню и трахаемся, как животные, засыпаем, переплетясь в объятиях друг друга.
Последние слова, которые я слышу перед тем, как провалиться в сон, шепчущие мне на ухо:
– Боже, если что-нибудь случится с тобой.
Я просыпаюсь ночью. Одно из окон открыто и легкий ветерок врывается в комнату. Кругом очень тихо, я встаю с кровати, натягиваю рубашку через голову, и отправлюсь в детскую. Шторы открыты, и вся комната купается в лунном свете. Я открываю одно из высоких окон и сажусь на широкий выступ, болтая ногами внизу. Подо мной буйно цветут кусты роз. Их головки настолько большие, что похожи на кочаны капусты в темноте. Вдалеке стоит огромная плакучая ива, грустно склонив свои ветви к земле.
Я слышу позади себя шорох, но не оборачиваюсь.
– Не можешь заснуть? – спрашивает он.
Я отрицательно качаю головой. Он подходит и встает позади меня, и я чувствую жар от его тела.
– Не думаю, что мне нравится, когда ты сидишь так на карнизе. Ты можешь упасть.
Я смотрю на него. В лунном свете его лицо, словно выточено из красного дерева.
– Я не собираюсь падать, – спокойной отвечаю я.
Он садится рядом со мной, но ноги его остаются в комнате. Я поворачиваю к нему голову и смотрю в глаза.
– Уже наступило завтра. Нам нужно поговорить, Лейла.
– Хорошо, давай поговорим.
– Нам нужно проконсультироваться еще с кем-то. Я договорился о встрече завтра днем с врачом-онкологом. Он лучший в Англии.
– Хорошо.
– Если он подтвердит диагноз, то мы сразу же прервем беременность и начнем лечение.
Я опускаю голову.
– Лейла?
Я поднимаю на него глаза.
– И у нас никогда не будет детей?
Он даже не задумывается, чтобы ответить.
– Да, – совершенно отчетливо говорит он.
– Я не согласна, – говорю я.
– Мы возьмем приемных, достаточно детей, которые нуждаются в хорошем доме.
Он все рассчитал. Я касаюсь пальцами такого мне дорогого лица.
– Я не убью своего ребенка, Би Джей.
34.
Лейла
Я по-прежнему обнимаю его лицо.
– О чем черт побери ты говоришь?
Я убираю руку от него и крепко обнимаю себя.
– Я не брошу своего ребенка. Он совершенно здоров, и это совершенно не справедливо, что он должен лишаться жизни только лишь потому, что я больна.
Он встает и начинает мерить шагами комнату. Я поднимаю ноги и поворачиваюсь к нему. Он останавливается прямо передо мной. Его лицо побледнело, вокруг губ залегла белая линия. Он явно в ярости, такое чувство, словно хочет сожрать меня.
– У тебя не будет ребенка, если ты родишь его, ты умрешь, Лейла.
– Могу умереть, – поправляю я.
Он всплескивает руками в недоумении.
– Ты была в кабинете врача вместе со мной? Ты не слышала, что он сказал? Злокачественная опухоль, которая прогрессирует. Риск не стоит того. Отслойка плаценты. Плод не выживет.
– Тогда пусть он сам все и завершит. Убийство собственного ребенка против всех моих инстинктов и убеждений, в которых меня воспитывали. Я не могу совершить этого и продолжать жить.
Он так потрясен, что делает шаг назад.
– Господи, Лейла. Это не убийство. Это еще не родившейся плод. Он не имеет понятия о жизни. Он только существует. Ты же совсем другое дело – ты живешь и тебя любят так много людей, и ты прекрасна.
– Ты хочешь мне сказать, что жизнь будет продолжаться, и ты будешь любить меня также после того, когда я убью своего ребенка? Ты можешь пообещать, что я не буду просыпаться в холодном поту посреди ночи, услышав плачь своего ребенка? Или остальную часть своей жизни, я не буду задаваться вопросом, каким бы он вырос и каким бы стал?
Он смотрит на меня с ужасом, с открытым ртом.
– Как я остановлю плач моего невинного ребенка, если я единственная, кто виноват в его смерти? Это всю жизнь будет кровавым пятном на моей душе.
– В таком случае, тебе не стоит принимать это решение. Я приму. Пусть это будет кровавым пятном на моей душе.
Я встаю и направляюсь к нему.
– Этот ребенок принадлежит нам, но в данный момент находится в моем теле, и я буду защищать его до последнего вздоха.
– Ты действительно веришь, что этот ребенок вырастит счастливым, зная, что он убил собственную мать?
– Нет, он вырастет с чувством, что его мать любила его так сильно, что отдала свою жизнь, чтобы он смог выжить. Какая прекрасная мысль, с которой стоит идти по жизни. Какое богатство!
– Я не могу поверить, что ты такое говоришь. Ты на самом деле просто сама избалованный ребенок, который делать то, что хочет. Гребанные последствия получат все остальные, – жестко обвиняет он.
Я качаю головой.
– Да, это правда, всю свою жизнь меня баловали и давали все, что я хотела. Мне стоило просто попросить и это появлялось. И я жила как принцесса, не затронутая страданиями, никогда не проходила и не углублялась во все страдания этого мира: в Африке голодают дети, несчастные палестинцы в секторе Газа, жалкие дети-рабы в Китае, которые делают мне модные кроссовки, и бесчисленное насилие, происходящее в этом большом, несправедливом мире. Но, видишь ли, я никогда не хотела изменить эту ситуацию. Я никогда даже не думала, что смогу. Это впервые, когда я смогу. Я знаю, что это большая просьба, но я смогу.
– Кем ты возомнила себя сейчас? Гребаным Буддой?
– Не думаю. Но я знаю, что этот ребенок пришел ко мне, я не убью его.
– Так ты позволишь ему убить себя? – спрашивает он.
– Не высечено на камне, что я умру, если рожу ребенка. Врачи могут ошибаться. Я собираюсь сделать все от меня зависящее, чтобы все было хорошо.
– И как ты собираешься это сделать? – огрызается он.
– Я собираюсь принять весь комплекс мер, чтобы рак не прогрессировал, пока ребенок не подрастет и не сможет выжить вне моего тела. Пока Лили была беременна, я узнала много от нее о еде, о правильных продуктах и травах, которые могут лечить и держать в страхе многие заболевания. И во время родов Лили, я многое узнала от ее бабушки.
– Это чистое безумие. Ты говоришь о травах, способных побороть рак!
– Не переворачивай мои слова. Мои планы на самом далеко идущие, намного дальше, чем ты предполагаешь.
– Я не позволю тебе этого сделать, Лейла.
– Ты не сможешь остановить меня, Би Джей. Никто не сможет. Я приняла решение.
– А что, если бы это произошло со мной? Как бы ты себя чувствовала?
Я хмурюсь, поскольку не задумывалась над этим.
– Если честно, наверное, реагировала точно также, как ты, но дело в том, что я – не ты. Я – это я. Лейла. Единственный человек, который борется за этого ребенка. Он выбрал меня в качестве мамы. Живет внутри меня, и пока он не способен выжить в этом мире самостоятельно, я его не предам.
– Я не хочу иметь этого ребенка без тебя, – огрызается он.
Мои руки тут же в защитном жесте прикрывают живот, словно он своими словами может ударить по моему не родившемуся малышу.
Он печально качает головой.
– Я не буду любить его, Лейла, если он убьет тебя. Каждый раз, когда я буду его видеть, я буду вспоминать, что он стал причиной твоей смерти.
Я улыбаюсь.
– Знаешь, я не переживаю, что ты не любишь его. Ты обязательно полюбишь, потому что он часть тебя и меня.
Он прикрывает глаза, потом смотрит на меня и в них светиться такая боль.
– Прости, но я не могу пойти на это, Лейла. Другие мужчины возможно могут, поскольку так не любят своих жен, как я люблю тебя. Я просто не могу. Я не могу молча стоять и смотреть, как ты гробишь свою жизнь ради моего ребенка. Я не могу выбрать его вместо тебя. Не могу, просто не могу. И ты не можешь просить меня об этом.
– Нам всего лишь нужно продержаться еще три месяца. На самом деле, даже не три месяца. А всего лишь 77 дней и будет 25 недель, и можно будет спокойно сделать кесарева сечение.
– У нас нет этих трех месяцев. Ты не поняла, что означает прогрессирующее злокачественное образование? Оно съест тебя изнутри. Тебе необходимо его вырезать сейчас же или будет слишком поздно.
– Я уверена, что смогу продержаться 77 дней. Мы сделаем календарь и будем вместе зачеркивать дни, хорошо?
Он поднимает глаза к потолку и выдыхает.
– Не пытайся успокоить меня, Лейла, у тебя не получится. Я чувствую себя полностью разорванным на части. Я не смогу заботиться об этом ребенке... без тебя. Ты родишь сироту.
Я кладу палец ему на губы.
– Тссс... ничего не говори. Я хочу назвать нашего малыша Томми.
Он закрывает лицо руками, я запускаю пальцы в его шелковистые черные волосы.
– Надеюсь, у него будут черные волосы, – шепчу я.
Он молчит.
– Надеюсь, он будет похож на тебя.
Би Джей дергается всем телом.
– Я люблю тебя, Би Джей.
Он смотрит на меня с горечью.
– Черта с два, Лейла.
– Я люблю тебя, Би Джей.
– При такой любви, как твоя, мне не нужны даже враги, – срывающимся голосом отвечает он и широким шагом выходит из комнаты.
Я слышу, как он спускается по ступенькам, затем хлопает входная дверь. Я поворачиваюсь к окну, он направляется к своей машине. Открывает дверцу и смотрит на меня в окне. Мы пристально смотрит друг на друга. Он садится в машину и колеса со скрежетом шелестят по гравию.
Я сажусь на подоконник ожидать его возвращения.
Кажется, словно проходит вечность, прислонившись головой к стеклу, слышу вдалеке мощный рев мотора. Он останавливается и поднимает голову к окну, видит меня и бежит. Я слышу его шаги через три ступеньки, он распахивает дверь, несется ко мне и берет меня на руки.
– Ты замерзла, – говорит он, его голос такой тихий и нежный.
– Я ждала тебя.
– Что сказала эта гадалка на таро?
Я отстранюсь от его груди.
– Она сказала, что я родилась, держа три линии судьбы в своей руке – свою, твою и ребенка.
– Я люблю тебя больше, чем саму жизнь, поэтому четко говорю тебе сейчас – я сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить тебя… от рождения этого ребенка.
35.
Лейла
– Лейла, конечно же, все мы целиком и полностью расстроены по поводу ребенка, но мы не можем позволить тебе так поступить. Ты не можешь ждать этого от нас. Мы очень сильно любим тебя. Ты не можешь так с нами поступить, и особенно с Би Джеем, – спокойно и нежно говорит Джек.
Я смотрю на каждого в отдельности: мама, Джек, Доминик и Шейн. Вот уже полтора часа они поочередно уговаривают меня, подлизываются, иногда повышают голос и даже угрожают, с одной целью – заставить меня передумать. Все они поочередно бросают на меня взгляды, словно я окончательно и бесповоротно сошла с ума. Возможно, я действительно стала сумасшедшей. Но единственное, и я знаю это совершенно четко – Томми выбрал меня, чтобы я стала его матерью. И я согласилась, поэтому не заберу свои слова назад.
– Я не передумаю. Вы можете либо помогать мне всеми способами, удерживать рак на существующем уровне последующие 76 дней, либо можете стоять в стороне и наблюдать, как я буду бороться с ним в одиночку, – снова повторяю я свою позицию.
И совершенно невозмутимо смотрю на них.
Джек в недоумении качает головой, сердито взмахнув руками, выходит из комнаты. Я знаю, что он вернется. Джек так легко не сдастся, но я выиграю этот раунд.
Как всегда, мягкосердечный Доминик сдается первым.
– Хорошо. Я помогу тебе. Скажи мне, что я должен делать, и я сделаю.
К огромной радости, я бросаюсь ему на шею и крепко обнимаю.
– Спасибо. Большое спасибо, Дом. Ты даже не представляешь, что это для меня значит, – говорю я, слезы скапливаются в уголках глаз.
Следующим капитулирует Шейн, я кидаюсь в его объятия. Но мама просто сидит, как статуя, и слезы текли у нее по лицу.
– Оставьте меня ненадолго с мамой, – говорю я братьям. Они выходят из комнаты, и молча закрывают дверь.
Я сажусь рядом с ней, беру ее за руки и заглядываю в глаза, и мы начинаем плакать, просто рыдать.
– Как такое могло с тобой произойти? – всхлипывает она. – Ты моя девочка, без тебя нет радости в этой семье.
– Тогда помоги мне справиться с этим, – сдержанно говорю я.
– Как?
Я вытираю глаза.
– Я уже порылась немного в инете, но собираюсь еще больше всего изучить. План таков – оставаться здоровой, чтобы рак не мог больше прогрессировать. Мне нужно продержаться всего лишь 76 дней, – говорю я, хлюпая носом.
Я вижу еле заметный луч надежды, появившийся в глазах матери.
– 76 дней?
Я киваю.
– Всего лишь 76 дней, ма. Это не так много, чтобы родить ребенка, да?
Моя мать прикрывает рот рукой и качает головой.
Я вздыхаю с облегчением.
Вдруг она говорит:
– Я так горжусь тобой, Лейла. Ты выросла очень хорошим человеком.
Я могу конечно же пойти домой и сесть за свой ноутбук, чтобы еще больше нарыть всего в интернете, но я хочу, чтобы она тоже участвовала в этом, поэтому мы поднимемся в комнату и идем к компьютеру, которым она так никогда и не пользовалась, чтобы провести совместные изыскания. Мы специально не просматриваем лечение аллопатов или сайты, которые не одобряют известные врачи. Спустя два часа у нас имеется кипа распечатанного материала. Мы разделяем их на две части. Ма берет одну, я – вторую.
Уже почти время ланча, когда я поднимаю голову от статьи. Би Джей ждет меня дома. Сколько я себя помню, мама всегда стояла на кухне, постоянно что-то готовила. Сегодня она надела на нос свои очки для чтения и кухонный стол завален разными бумагами.
Я кидаю взгляд на маму и чувствую тоску, но вовремя беру себя в руки. Я не должна позволять себе даже на секунду подвергать сомнению свое решение, потому что за этим скрывается огромный страх и мои силы будут быстро угасать.
– Пока, ма, – говорю я, целуя ее в макушку.
Она крепко обнимает меня, и следует за мной к выходу. Ее одинокая фигура стоит в дверях нашего дома и машет мне.
36.
Лейла
«Пусть пища будет твоим лекарством, а лекарство пищей»
Гиппократ, отец современной медицины
Я приезжаю домой и нахожу Би Джея на террасе на крыше. Он бросает на меня взгляд и отворачивается, рассматривая открывающийся вид.
– Привет, – говорю я и сажусь рядом с ним.
– Привет, – отвечает он, его голос звучит как-то странно, и это заставляет меня повернуться к нему и более внимательнее присмотреться.
– Что ты делал? – спрашиваю я.
Он пинает что-то ногой, и пустая бутылка из-под виски выкатывается, прибиваясь к ножке стола.
– Понятно.
– Я подтвердил твое назначение на биопсию завтра в девять утра, – говорит он.
– Я не пойду.
– Да? Можно узнать почему? – спрашивает он немного агрессивно.
– Потому что нет смысла, не так ли? Они подтвердят диагноз доктора Фридмана, и увеличат шансы на выкидыш.
– Господи, все становится намного хуже, – яростно бормочет он.
Я дотрагиваюсь до его руки.
– Би Джей? Помнишь, ты как-то сказал, что сделаешь все ради меня?
Он закрывает глаза, гнев немного проходит.
– Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал теперь.
Он моментально открывает глаза. Они такие черные, что кажутся норами зверьков, на его грустном лице.
– Я хочу тебе кое-что рассказать, – говорит он тихо.
– Хорошо.
Он смотрит на меня с тоской и горечью.
– Это не будет радостным.
Я молчу. От его слов у меня возникло такое чувство, словно сам воздух превратился в самое тонкое стекло, настолько хрупкое и холодное. Мне становится страшно, слишком многое на меня навалилось, и я боюсь, что не смогу справиться со всем, особенно с тем, что он скажет. Я наклоняю голову вниз.
– Я никогда никому не рассказывал, я даже не позволял себе предполагать это.
Я смотрю на него, не смея дышать.
– Хочешь узнать, почему я участвую в боях? Почему я становлюсь бешенным на ринге, что однажды даже не убил человека?
Я вспоминаю, как он нападал на своего оппонента на самодельном ринге, жестоко и беспощадно. Легкий ветерок ерошит его волосы и бросает прядь на лоб. Глаза такие уязвимые и беззащитные. Да, я смогу справиться с этим. Со всем справиться. Я киваю.
– Во время моего рождения у матери неправильно приняли роды, у нее полностью не раскрылась шейка матки. Она порвалась, и она потеряла возможность вынашивать ребенка. Мать потеряла четырех детей: мальчика на 18 неделе, близнецов на 22 неделе, и еще девочку на 21 неделе. Были и другие, но все они выпадали кровяными комочками в туалете. Это разрушило ее жизнь.
Я начинаю дрожать только от одной этой мысли.
– Говорят, что у меня улыбка моего отца. Все так думают. Все также думают, что он был идеальным отцом. Никто не знал, что он всю жизнь винил меня за смерть моих не рожденных братьев и сестер, или что он часто неоправданно поколачивал меня.
Я смотрю на него в шоке.
Он горько улыбается.
– Даааа. И кулаки у него как молоты, сильные и жесткие. Дважды ломал мне челюсть. Он утверждал, что таким образом, заставляет меня быть жестким, но мне кажется ему просто нравилось меня бить, унижать, он развлекался таким образом. Я понял, когда был еще маленьким, что он хотел увидеть мои слезы, но я никогда не плакал. Я хранил все внутри. Весь гнев. Всю боль. Все обиду.
– Ох, Би Джей, – с трудом произношу я.
– Как только мне исполнилось пятнадцать, я стал искать с кем бы подраться. Я шел в бар или клуб, и весь гнев, который копился во мне, выплескивал, вплоть до того, что какого-то парня отправляли в госпиталь, всего лишь из-за косого взгляда в мою сторону. Любой самой маленькой и незначительной провокации было достаточно, чтобы я впадал в ярость. Я представлял из себя бомбу замедленного действия, готовую взорваться в любой момент.
– Все это отравляло мне кровь. Каждый раз через какое-то время мне необходимо было выпустить пар, как кровопускание больному, чтобы снять стресс. Каждая победа на ринге была победой над моей уязвимостью, за то детство с отцом.
Я хмурюсь от смущения.
– Тогда зачем ты доверяешь мне рассказ о своем отце?
– Доверяю. Я доверял ему, поэтому позволял причинять мне боль. Он показывал мне свое настоящее лицо, которого никто не видел.
– А твоя мать. Она знала?
– Знала, но ничего не могла с этим поделать, или делала вид, что не могла. Мы оба делали вид.
– То что с тобой случилось это просто совершенно ужасно. Но какое отношение это имеет к нашему ребенку?
– Я копия своего отца. Я буду также бить своего сына, Лейла. И даже не буду пытаться, помочь ему этого избежать.
Я замираю.
– Ты не такой, как твой отец, – шепчу я.
– Ты не знаешь этого. Я даже не знаю, что еще сидит внутри меня. Его жестокость создала во мне монстра.
