Текст книги "Стеклянный цветок (сборник)"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Капитан. Оставайтесь на месте. Не сомневайтесь, этот пистолет заряжен.

Том. Мы думали, вы спите.

Капитан. Вы ошиблись.

Капитан откидывается на спинку стула. Он продолжает держать под прицелом Тома и Кошку. Ручная пушка Кошки лежат на столе перед ним.

Странно. Я скорее поджидал Уолша и его приятелей.

Том. Ожидали Уолша?..

Капитан. Ожидал, что он попытается меня убить. Самый надежный способ получить повышение.

Том. Но мы не собираемся вас убивать. Мы хотим поговорить.

Капитан. Да. Ты похож на человека, который гораздо лучше говорит, чем убивает. И твоя подружка с тобой…

Кошка. Не моя подружка.

Том удивлен, услышав эти слова.

Том. Уже неплохо, Кошка, но тебе еще нужно поработать над местоимениями. (Капитану.) Капитан, это правда? Насчет теплого места на юге…

Капитан. Я знал человека, который знал человека, видевшего это собственными глазами. (Пожимает плечами.) Людям необходима надежда, если они хотят выжить.

Том. Могу я вам кое-что показать?

Капитан кивает. Том подходит к столу, берет один из цилиндров и снимает с него крышку.

Крупный план: рука Тома

Он держит обойму так, чтобы капитану было все видно. Внутри сияет неяркий красный огонек батареи, которая пульсирует энергией. Капитан наклоняется вперед, на его лице любопытство мешается с недоумением.

Капитан. Что это такое?

Том. Надежда…

Капитан смотрит в лицо Тома, кладет пистолет на стол.

Капитан. Я слушаю.

Быстрая смена кадров.

Экспозиция: улица, горы, ночь

Черное небо над неподвижными белыми снегами. Все застыло в неподвижности, кроме ветра. Неожиданно мы слышим хлопок, резкий, точно удар грома. Из пустоты появляется паланкин Темного властелина. Три оставшихся в живых гончих пса – Зейн, Дайана и вторая женщина, Джейл, – держатся за борта заметно поврежденного паланкина. Зейн соскакивает на снег, он двигается с легкостью пантеры. Охота возобновляется.

Конец V акта

АКТ VI

Съемка «из затемнения».

Экспозиция: лагерь, утро

В лагере кипит напряженная работа. Солдаты откапывают засыпанный снегом желтый автобус, укрепляют грузы на танках, разбирают джип, чтобы починить остальную технику. В отчаявшуюся маленькую армию вдохнули новую жизнь.

Крупный план: Кошка

Девушка возится с двигателем платформы на воздушной подушке, вся перемазавшись машинным маслом. На ее грязном лице застыло напряженное внимание. Она молча протягивает руку. Женщина-солдат, которая ей помогает, вкладывает батарею в ладонь. Кошка вставляет ее на место.

Возврат к общему плану

Интендант с перевязанной головой и рукой заглядывает в окошко кабины. Он возбужден.

Интендант. Заряжается! Бог мой, вы только посмотрите, стрелка на середине шкалы!

Кошка спрыгивает на снег, вытирает руки тряпкой и кивает.

Сержант. Проверь вентилятор. (Кричит.) Отойдите в сторону! Мы попытаемся поднять…

Солдаты разбегаются. Интендант делает глубокий вдох и включает зажигание. Раздается пронзительный вой… а еще через несколько мгновений с ревом начинает работать турбина, приходят в движение огромные лопасти воздушной подушки. Медленно, величественно танк поднимается в воздух. Солдаты радостно кричат. Кошка вдруг оказывается в окружении людей. Они хлопают ее по спине, пожимают руку. Сначала она ошарашена. Затем понимает, что происходит, и на ее лице появляется несмелая улыбка.

Сержант. Один готов. А теперь посмотрим, что можно сделать с другим танком.

Быстрая смена кадров. Экспозиция: улица, школьный автобус, несколько часов спустя

Солдаты забираются в автобус с винтовками и вещевыми мешками. Несколько человек сцепляют автобус с танком. Кошка и Том ждут, пока капитан разговаривает с сержантом.

Капитан. Постарайся как можно дальше продвинуться внутрь старого штата, но держись в стороне от Денвера. Там еще слишком жарко.

Сержант. Есть, сэр.

Капитан. Я присоединюсь к вам не позже воскресенья. Если меня не будет на месте встречи в течение этой недели, дальше двигайтесь без меня. Ты все поняла?

Сержант. Капитан, мы бы предпочли…

Капитан. Все ясно?

Женщина кивает.

Вы продолжаете движение. При любых обстоятельствах. Турбины могут сгореть. Поэтому вам необходимо продвинуться как можно дальше на юг.

Уитмор собирается сесть в школьный автобус. Она держит на руках свою маленькую девочку, завернутую в ворох одежек. Женщина останавливается, чтобы попрощаться.

Уитмор. Доктор… спасибо вам… за все.

Том. Заботься о ней хорошо, слышишь меня?

Она легко целует Тома. Кошка, нахмурившись, наблюдает за ними.

Уитмор. И тебе, Кошка, спасибо. (Обращается к капитану.) Я… я бы хотела, чтобы ты отправился с нами.

Капитан. Я не задержусь. Сержант о вас позаботится.

Уитмор кивает. Она выглядит смущенной. Наконец она поворачивается, чтобы подняться в автобус.

Капитан. Уитмор… (Она останавливается.) Могу я… ее подержать?

Уитмор передает ему ребенка. Капитан нежно берет девочку на руки.

Уитмор. У нее твои глаза.

Капитан возвращает ребенка и целует Уитмор. Поцелуй получается нежным и страстным, он продолжается довольно долго. Кошка с любопытством наблюдает за ними.

Том. Это поцелуй, Кошка. Они целуются.

Уитмор плачет. Даже глаза капитана стали влажными. Они с усилием отрываются друг от друга.

Капитан. Отвези ее туда, где тепло, любовь моя.

Женщина кивает и садится в автобус. По ее щекам катятся слезы.

Кошка. Поцелуй больно?

Том (улыбается). О, я бы так не сказал.

Быстрая смена кадров.

Крупный план: буксировочные цепи

Турбины воют, лопасти ревут. Танк поднимается над землей. Цепи звенят и натягиваются. Сейчас начнется долгое путешествие на юг. Однако несколько мгновений автобус не двигается с места. Оказывается, он примерз к земле, колеса покрыты слоем льда и снега. Вой турбин становится более высоким, цепи натянуты до предела. Тщетно. Наконец лед на колесах лопается, огромные шины начинают поворачиваться. Том и Кошка наблюдают за танком и автобусом, которые медленно набирают скорость. Открывается окошко в автобусе, и высовывается голова Уолша.

Уолш. Эй, Кошка…

Она бросает на него угрюмый взгляд.

Ты сделала из меня вруна, куколка. Я кое-что тебе должен.

И он выбрасывает в окно свою тяжелую теплую парку, которая падает у ног Кошки. Она с удивлением подхватывает подарок.

Сохрани ее. Там, куда я направляюсь, будет тепло.

Автобус проезжает мимо. Кошка смотрит ему вслед.

Том. Пошли. Капитан ждет.

Обратный ракурс – через плечо Тома

Мы видим огромный, побывавший во многих сражениях танк, двигатели которого уже успели прогреться. Они направляются к нему, Кошка на ходу надевает парку.

Съемка «из затемнения». Экспозиция: лагерь, несколько часов спустя

Пустые хижины и брошенные машины одиноко стоят на снегу. Дайана поднимается на холм, где ее ждет Темный повелитель в паланкине, сверху глядящий на лагерь. Дайана начинает доклад. Джейл и мрачный Зейн слушают.

Дайана. Военный лагерь, милорд. Брошен недавно. Вот что я нашла.

Крупный план: рука женщины

Она разжимает пальцы. На ее ладони два черных цилиндра.

Зейн. Цилиндры от ручной пушки.

Дайана. Все источники питания вынуты. Теперь они бесполезны.

Зейн. Однако теперь мы точно знаем, что они здесь побывали.

Возврат к общему плану

Темный повелитель. И она вновь исчезла!

Дайана. Одна группа отправилась на север, другая – на юг.

Зейн. Следующая дверь на севере. Кошка побежит туда.

Темный повелитель. Тогда те, кто отправился на юг, нам не нужны. Дайана, веди нас на север.

Она склоняет голову, но в разговор вступает Зейн.

Зейн. Милорд, ваш аппарат поврежден. Путешествие будет медленным. Они могут первыми добраться до двери.

Темный повелитель. Молись, чтобы мы успели, Зейн. Ты уже дважды ошибся, ты опозорен. Я должен ее заполучить или возьму вместо нее тебя.

Зейн. Пошлите меня вперед. Она должна обойти горы, а я смогу сократить путь и опередить ее.

Темный повелитель. Пусть так и будет. И не причиняй ей вреда. Она послужит моим удовольствиям, а не твоей пустой человеческой гордости.

Зейн. Слушаю и повинуюсь.

Зейн садится на аутрайдер, напоминающий мотоцикл, стоящий в задней части паланкина. Он включает управление. Передняя секция аутрайдера перемещается в сторону и отсоединяется от паланкина.

Темный повелитель. И помни, пес, третьей неудачи быть не должно. Мое милосердие не беспредельно.

Зейн склоняет голову. И вот уже аутрайдер мчится по снегу, быстро и бесшумно.

Быстрая смена кадров.

Экспозиция: горы, день

Танк перемещается на север, в сторону гор. Вокруг расстилаются ледяные пустоши.

Экспозиция: танк, день

Внутри танка тесно и холодно. Машина в плохом состоянии; видны почерневшая от копоти панель управления, следы ремонта. Громко шумят лопасти. Танк ведет капитан. Том сидит на месте стрелка, Кошка скорчилась у его ног.

Том. Вот о чем я размышлял. Вы сказали, что это продолжается двадцать девять лет. Из чего следует, что война началась в…

Капитан. В октябре тысяча девятьсот шестьдесят второго года. Но то была не моя война.

Том (он успел понять, что произошло). Кубинский кризис… Советы так и не отступили, верно?

Капитан устало кивает.

Насколько серьезными были последствия?

Капитан. Мы потеряли несколько городов. Бостон, Денвер, Вашингтон… но мы одержали победу. Новый президент – Макнамара [9]9
  Макнамара Роберт Стрейндж (р. 1916) – министр обороны в администрации Кеннеди и Л. Джонсона (1961–1968).


[Закрыть], если я не ошибаюсь. Люди танцевали на улицах. Повсюду висели флаги, шли парады победы, начался второй бум рождаемости… Господи, какими глупцами мы были!

Том. А потом… выпадение радиоактивных осадков.

Капитан. Ядовитые дожди. Неурожаи. Страшный голод в городах. Людям было некуда деваться. Во всей Америке отключилось электричество.

Кошка. Темные повелители…

Том. При чем здесь они? Здесь люди сами все себе устроили.

Капитан. Самое тяжелое положение сложилось с пищей. А зимы все время становились более длинными и холодными.

Он покачал головой, словно пытался избавиться от воспоминаний. Неожиданно взревел клаксон, танк затрясся. Над панелью управления начал подниматься дымок. Кошка заткнула уши руками. Капитан схватил огнетушитель, сорвал панель и принялся поливать горящую проводку. Раздался скрежет, двигатель остановился, танк рухнул на землю. Дым повалил сильнее.

Лейк, открывай люк. Шевелись! Пока мы все тут не задохнулись…

Съемка «из затемнения».

Экспозиция: улица, танк

Дым идет из распахнутого люка, Том вылезает наружу. Потом помогает вылезти Кошке. Последним выбирается капитан, держа у лица кусок ткани и кашляя.

Том. Что произошло?

Кошка. Огонь, Тоэ Мае.

Том. Ну, это я и сам понял.

Капитан. Перегрузка. Эту штуку следовало прикончить много лет назад.

Том. Мы сможем его починить?

Капитан оглядывается по сторонам. Вокруг лишь горы, снег и лед.

Капитан. Ау нас есть выбор?

Быстрая смена кадров.

Экспозиция: другая часть гор

Зейн едет на аутрайдере вдоль подножия гор. На его мрачном лице застыло неумолимое выражение. Он перемещается с очень высокой скоростью. Перед ним высятся горы.

Съемка «из затемнения».

Экспозиция: улица, танк, вечер

Капитан уже много часов пытается починить танк. Кошка сидит на башне, исполняя обязанности часового. Когда Капитан вылезает наружу, она спрыгивает на землю, чтобы узнать новости.

Том. Как дела?

Капитан мрачно вздыхает.

Капитан. Я бы кое-что мог сделать, если бы сумел заменить сгоревшую часть цепи. Вот в чем проблема.

Он бросает какой-то предмет Тому, который его ловит.

Крупный план: рука Тома

Он держит почерневший мертвый аккумулятор.

Возврат к общему плану

Кошка подходит поближе. Том с мрачным видом передает ей аккумулятор.

Капитан. Неисправная панель привела к перегрузке. Нам нужен другой аккумулятор.

Том. У нас нет другого аккумулятора. У нас осталось лишь два заряда. (Оглядывая пустынный пейзаж.) Что будем делать?

Они беспомощно смотрят друг на друга.

Капитан. Мы умрем.

Тома пугает отчаяние в голосе капитана. Если этот человек сдастся, их положение станет совершенно безнадежным. Голос капитана звучит устало.

Забавный способ умереть. Я всегда считал, что погибну в сражении. Смертью солдата… (Пауза.) Мой отец был солдатом, и дед. Для них главными были честь, мужество и защита своей страны от врага. А потом началась война, и не осталось страны, а враги, которых я убивал, оказались людьми, которых я защищал годом раньше. (Пауза.) В этой войне все было неправильно. Даже смерть.

Том не знает, что сказать, но тут в разговор вступает Кошка.

Кошка. Сейчас не умирать.

Она вытаскивает ручную пушку и достает патрон – последний – и передает его капитану. Он берет патрон из ее руки, понимая, что это означает.

Капитан. Без патрона твое оружие бесполезно.

Том. Кошка, ты уверена?

Кошка. Уверена.

Капитан. Ты остаешься без защиты. Если твои враги тебя найдут… эти Темные повелители, о которых ты рассказывала… ты не сможешь с ними сражаться.

Кошка. Много способов. Лягаться. Кусаться. Бросать камни.

Капитан вынимает из кобуры пистолет и вкладывает его в руку Кошки.

Капитан. Вот, возьми. Там осталось всего четыре пули, но и это кое-что. Оставь себе.

Кошка берет пистолет и разглядывает его.

Кошка. Кое-что. Лучше камней. (Прячет под паркой.) Чинить. Пора ехать.

Капитан возвращается в танк.

Съемка «из затемнения».

Экспозиция: склон скалы, вид сверху, ночь

Злой ветер воет, ударяя в гладкую поверхность обледеневшей скалы. Земля далеко внизу, вершина теряется в темноте. Появляется рука, которая с трудом находит опору. Потом возникает Зейн. По его пальцам течет кровь, лицо покрыто инеем, однако он продолжает подниматься. Зейн скрывается из виду.

Съемка «из затемнения».

Экспозиция: горный перевал, следующий день

Танк медленно ползет вверх по пологому склону и останавливается перед узким проходом между двумя каменными стенами, покрытыми ладом. Через несколько мгновений открывается люк. Первой наружу выбирается Кошка, за ней Том и капитан. Кошка остается стоять на танке, высвобождает браслет и сканирует. Голубое сияние становится особенно ярким, когда она поворачивает руку к проходу.

Кошка. Сюда. Нужно сюда.

Капитан. Проход слишком узок.

Он смотрит вверх, на вздымающиеся у них над головами скалы.

Мне не нравится снег. Если мы попытаемся подняться вверх на танке, может сойти лавина.

Том. Кошка, как далеко до двери?

Кошка. Близко. Два хекса, три хекса.

Том. Полагаю, дальше мы сможем дойти пешком.

Капитан. Что ж, так тому и быть. Я должен вернуться к своим людям.

Том. Вы можете пойти с нами.

Капитан. Это мой мир. К тому же… (Улыбаясь.) Мне кажется, вы безумны.

Том улыбается. Они пожимают друг другу руки. Потом Том и Кошка спрыгивают в снег, их ноги оставляют глубокие следы. Том теряет равновесие и падает. Кошка помогает ему подняться на ноги. Капитан смотрит им вслед. Они медленно поднимаются вверх по склону. Он захлопывает люк.

Съемка «из затемнения».

Экспозиция: то же самое место, час спустя.

Ракурс глазами Дайаны

Она стоит на коленях возле глубоких следов, оставленных в снегу Кошкой и Томом. Потом поднимается на ноги. Паланкин парит рядом с ней. Существо в темном поле нетерпеливо наклоняется вперед.

Дайана. Они сошли со своей машины и дальше двинулись пешком. Не больше часа назад.

Темный повелитель. Тогда она наша.

Дайана. Что вы с ней сделаете, милорд?

Темный повелитель. Для вас боль коротка и остра, точно крик. Вы не способны слышать музыку боли. Но я могу написать симфонию этими нотами, охотница.

Дайана больше ничего не хочет слышать. Она вскакивает в паланкин. Паланкин проплывает в проход между скалами.

Быстрая смена кадров.

Экспозиция: проход, день

Том тяжело дышит. Даже Кошка раскраснелась от трудного подъема, но когда она видит проход впереди, то начинает двигаться еще энергичнее. Быстро задрав рукав, девушка обнажает браслет и сжимает руку в кулак. Накладки начинают пульсировать: один-два-три, один-два-три.

Том (тяжело дыша). Бинго. Мы его нашли.

Из темноты выходит Зейн.

Зейн. Да, нашли.

Кошка отшатывается назад. Однако уже в следующее мгновение вытаскивает подаренный капитаном пистолет, наводит его обеими руками и стреляет без малейших колебаний. Пуля попадает в плечо Зейну. Он пошатнулся, но тут же с улыбкой выпрямился.

Ребенок нашел себе новую игрушку.

Кровь течет из раны в плече, но Зейн, кажется, не чувствует боли. Том в ужасе.

То, что не убивает меня, только делает сильнее.

Кошка рычит на него и стреляет во второй раз. Теперь она промахнулась. Мы слышим, как пуля с визгом отскакивает от камней.

Боишься? Правильно делаешь. Он приближается, маленькое животное. Ты знаешь, что он с тобой сделает?

Кошка стреляет. Пуля попадает в живот Зейну. Он стонет, наклоняется, рука прижимается к ране – но только на мгновение. Потом медленно выпрямляется, опуская обе руки вдоль тела.

Тебе почти удалось сделать мне больно.

Остался только один выстрел. Кошка намерена его использовать, но Том хватает ее за запястье.

Том. Кошка, хватит.

Зейн. Кошка. Да. Я дал ей это имя, человек-тень. Она сказала тебе об этом? (С нарастающей яростью.) Я научил ее говорить. Читать. Использовать машины. Я дал ей жизнь. Пищу. Я сделал ее своей подругой.

Том (понимая). Так ты любил ее… (Пауза.) Отпусти ее, Зейн. Что ты за человек?

Зейн. Не человек. Гончий пес.

За его спиной неожиданно вспыхивает яркий голубой свет, портал открывается.

Кошка. Дверь…

Зейн. Верно. Тебе нужно всего лишь пройти мимо меня.

Его руки сжимаются в кулаки, и шестидюймовые стальные шипы выскальзывают из костяшек пальцев.

Быстрая смена кадров. Экспозиция: в проходе

Темный повелитель направляет паланкин вперед.

Темный повелитель. Быстрее! Быстрее! Дверь открывается. Она не должна спастись. Быстрее!

В полумиле перед ними медленно возникает танк.

А это еще что такое? Вооруженная система. Остановите ее.

Башня танка медленно поворачивается.

Съемка «из затемнения».

Экспозиция: танк

Капитан перемещает рычаги управления, на его лице застыла мрачная улыбка.

Капитан. Добро пожаловать в мой мир, сукин ты сын.

Он нажимает на гашетку.

Экспозиция: улица, танк

Жерло пушки выплевывает пламя. Раздается гром выстрела. Паланкин круто разворачивается, когда снаряд взрывается прямо под ним. Обоих гончих псов выбрасывает наружу. Туман поглощает большую часть взрывной волны, но Темный повелитель рычит от ярости, из его рта вылетают слова чужого языка. Паланкин начинает вести ответный огонь. Огненный луч ударяет в танк, потом еще один и еще. Над перевалом звучат раскаты грома.

Съемка «из затемнения».

Экспозиция: танк, капитан крупным планом

Его отбрасывает в сторону, когда луч ударяет в танк. Приборные огни гаснут, двигатель отключается. Танк с грохотом падает на снег.

Капитан. Ну давай, стреляй. Попади в меня еще раз. Давай, еще.

Новое попадание.

Да!

Капитан улыбается. Он слышит новый звук: низкий, угрожающий рокот, доносящийся сверху.

Камера снимает сквозь туман

Темный повелитель тоже слышит гул. Внутри тумана огромная уродливая форма вздрагивает от страха, пытаясь защититься руками.

Темный повелитель. Нееееееееееееееееет.

Слово превращается в пронзительный нечеловеческий вопль, лавина с грохотом обрушивается вниз, под снегом мгновенно исчезают танк, паланкин и все остальное.

Быстрая смена кадров.

Экспозиция: проход, Зейн крупным планом

Он слышит шум лавины и поворачивает голову. Кошка пользуется моментом, вырывается из рук Тома, поднимает пистолет и стреляет. Пуля задевает голову Зейна, по его виску течет кровь. Его отбрасывает в сторону, и он падает. Кошка швыряет пустой пистолет и бросается мимо него к двери. Голубое сияние тускнеет. Зейн уже начинает двигаться, поднимает руку к окровавленному виску. Том замер на месте.

Кошка (Тому). Бежим!

Второго приглашения не потребовалось. Том поворачивается, перепрыгивает через Зейна. Кошка хватает его за руку. Они вместе делают скачок вперед.

Съемка «из затемнения».

Экспозиция: зеленый лес, день

Том и Кошка приземляются на груду опавших листьев. Над головой голубое небо. Они в осеннем лесу, в окружении великолепной листвы всех цветов и оттенков. На вершине скалы рядом с блистающим водопадом виднеется замок. Том пораженно смотрит на него. В дюйме от его головы в ствол дерева впивается стрела. Том смотрит на Кошку.

Том. Ну вот, опять.

Кошка. Бинго.

Мы видим широкую улыбку девушки.

Конец

Часть третья
ТАСУЯ ДИКИЕ КАРТЫ

Вы можете отправить мальчика из Байонны куда подальше (дав ему, например, работу), но вы не можете вырвать Байонну из сердца мальчика. То же самое можно сказать о комиксах. Отсеките меня от них, и я буду кровоточить четырехцветными чернилами.

Возможно, я не знаю имени очередного Зеленого Фонаря, зато я могу процитировать клятву Хэла Джордана и объяснить, чем она отличается от клятвы Алана Скотта. Я могу назвать поименно всех Бросающих Вызов Неизвестности и рассказать вам, в каком порядке выходили первые выпуски «Мстителей», «Людей Икс» и «Американской лиги справедливости». Я нисколько не сомневаюсь, что в какой-нибудь альтернативной вселенной «Марвел Комикс» действительно включил меня в свой постоянный штат, когда я обратился к ним в 1971 году, а сейчас в том мире я сижу дома, проклиная все на свете и кусая локти, потому что вижу, сколько загребают продюсеры боевиков, основанных на моих персонажах и сюжетах – речь идет о сотнях миллионах долларов, – в то время как я не получаю ничего.

В этом мире судьба хранила меня. Вместо комиксов в этом мире я писал рассказы, повести и романы, а позже – сценарии и телеспектакли. И все же любовь к супергероям никогда не оставляла меня, и мне всегда хотелось написать хотя бы один рассказ о том, что могло бы случиться с супергероем в реальном мире.

Мысль об этом вынашивалась годами, оставаясь не больше чем несколькими сюжетными линиями в моих материалах. Ребенок вроде меня, который вырос на комиксах, вдруг оказывается обладателем благословенной (или проклятой) сверхсилы. Что ему делать с ней? Игнорировать? Использовать? Надеть костюм из спандекса и бороться с преступниками? Как это изменило бы его жизнь? Как окружающие реагировали бы на кого-то, кто обладал бы «возможностями и способностями, далеко превосходящими то, что дано обычному смертному»? Примерно таким было рабочее название моей ненаписанной вещи – фраза из старого телешоу о Супермене. Позже я узнал, что в «Ди-Си Комикс» использовали это в качестве торговой марки – вот почему я никогда не употреблял его.

Но каковы должны быть эти возможности и способности? В течение долгого времени я склонялся к пирокинезу, пока Стивен Кинг не опубликовал в 1980 году «Воспламеняющую взглядом». Кинг в своем романе описывал девочку, которая могла зажечь огонь усилием мысли, унаследовав этот дар от отца. Хотя моя обработка темы заметно отличалась, я испытал примерно то же чувство, как если бы Кинг положил меня на обе лопатки.

Впрочем, моя жизнь изменилась благодаря другому, более важному обстоятельству. В конце 1979 года я оставил должность преподавателя в колледже и направился из штата Айова в Нью-Мексико, чтобы полностью посвятить себя писательскому труду. На этом пути прекратил существование мой брак, так что я прибыл в Волшебную страну одиноким. С тех пор Санта-Фе – мой дом. Несмотря на годы, проведенные в Лос-Анджелесе, когда я занимался телевидением и кино, я никогда не стремился остаться там. Вместо этого я арендовал квартиру или гостевой домик на чьем-то заднем дворе, но как только проект завершался, я спешил домой в Нью-Мексико. Санта-Фе – место, где я плачу налоги, где хранятся мои шляпы, книги и комиксы, а также старая двубортная спортивная куртка, горчично-желтая в тонкую полоску, которая вот уже десять лет мне мала.

Кстати, именно в Санта-Фе вела защиту своей крепости Перрис. Мы познакомились в 1975 году, за несколько месяцев до того, как случился мой опрометчивый брак. Я уверен, что полюбил ее в то мгновение, когда она сказала мне, что плакала над «Песнью о Лии» (конечно, она настоящая красавица, и оба мы были голышом во время нашей первой встречи… впрочем, это вас не касается). После этого мы обменивались редкими письмами, а встретились следующий раз в 1981 году; Перрис прибыла в Санта-Фе, чтобы остаться со мной – на некоторое время. Это «некоторое время» продолжается вот уже двадцать два года. Иногда кое-кто из моих читателей интересуется, почему я больше не пишу грустные истории о неразделенной любви, как это было в 70-х. Виновата Перрис! О несчастной любви можно писать, лишь когда ваше сердце разбито.

Когда впервые после развода я появился в Санта-Фе, то никого не знал в городе, кроме Роджера Желязны. Впрочем, наше знакомство было поверхностным. Роджер взял меня под свое крыло. В первую пятницу каждого месяца мы отправлялись в Альбукерке, чтобы завтракать с местными писателями. Я также посещал местный клуб любителей научной фантастики, где я встретил поклонников этого жанра, авторов и тех, кто хотел ими стать. Прошло немало времени, прежде чем я решился сыграть с некоторыми из них.

Хотя я был серьезным шахматистом, а также получал удовольствие от «Риска», «Дипломатии» и прочих настольных игр, я никогда не играл в «Темницы и драконы» или любую другую ролевую игру. У Перрис уже имелся опыт, и она убедила меня сделать попытку. Мы присоединились к группе, которая играла в «Зов Ктулху» по мотивам произведений Лавкрафта, так что я почувствовал себя как рыба в воде. Все это напоминало сумбурную театральную импровизацию. Мне досталась роль не удачливого авантюриста, спасающего мир от Ктулху, а журналиста, который был желт в обоих смыслах этого слова. Пока мои друзья умирали, громко вопя, или сходили с ума, я убегал, чтобы телеграфировать мою историю в «Геральд».

За год я втянулся в процесс, однако мне больше хотелось быть творцом игры, чем ее игроком.

И я стал им в сентябре 1983 года, когда Вик Милан подарил мне на день рождения новую игру. «Супермир» снова разбудил во мне автора комиксов и скоро стал нашей любимой игрой. Мы были одержимы ею больше года, играли два или три раза в неделю, однако меня она захватила сильнее всех. Я заменил персонажей новыми, в основном злодеями, и появился герой, который находился внутри железной оболочки и называл себя Великой и Могучей Черепахой. Мои игроки тоже создали несколько незабываемых персонажей, среди которых были Девочка-Слон, Модульный человек, Черная Тень, Гарлемский Молот.

Историю о том, как «Супермир» в конце концов породил «Дикие карты», я не раз помещал в послесловия к моим изданиям. Я не буду повторять ее сейчас – обратитесь к этим книгам, если вы любитель ужасных подробностей.

В начале 80-х огромным успехом пользовалась антология «Мир воров» Боба Асприна и Линн Эйби. Формат был абсолютно совершенен для того, что мы хотели сделать с нашими героями из «Супермира», так что я завербовал в наши ряды Роджера Желязны, Говарда Уолдропа, Лью Шайнера, Стивена Ли и полдюжину других авторов по всей стране. Для них я составил официальное предложение об издании трехтомной антологии под названием «Дикие карты». Права на него приобрела Шона Маккарти в свой первый рабочий день в качестве редактора «Бентам букс».

С самого начала мы решили, что «Дикие карты» будут большим, чем только собрание относительно независимых историй. Мы хотели возвести искусство сотрудничества на новый уровень. Вот почему мы назвали это не антологией, а мозаичным романом. Я действительно считаю, что мы преуспели в данном жанре, но, как это бывает с любой новой формой, на этом трудном пути были и просчеты, и неудачи. В качестве редактора я зачастую ощущал себя жонглером с девятью кольцами или как если бы я пытался навести порядок с помощью кнута, сделанного из спагетти. Иногда это было забавно, порой был повод для грусти, но не было дня, чтобы я почувствовал раздражение или усталость. Когда все шло гладко, я любил сравнивать нас с симфоническим оркестром, а себя – с дирижером, но лучшая метафора – «стадо котов». Все мы знаем, как легко пасти стадо котов, не так ли?

Вот они, члены консорциума «Дикие карты», столь же идиотского, сколь и талантливого: Роджер Желязны, Говард Уолдроп, Уолтер Йон Уильяме, Стивен Ли, Льюис Шайнер, Джон Миллер, Виктор Милан, Уолтон Саймоне, Пэт Кэдиген… Особенно я должен выделить Мелинду М. Снодграсс, мою неустанную помощницу, без дипломатического заступничества которой я, конечно, убил бы и покалечил по крайней мере четырех из вышеупомянутых господ.

«Дикие карты» стали хитом с самого начала, и не только по стандартам антологии. Продажи первого тома превысили продажи любого из моих романов и способствовали успеху моих последующих книг. Отзывы критиков были превосходны, рассказ Уильямса стал финалистом «Небьюлы», а серия целиком была номинирована в 1988 году на «Хьюго», уступив премию превосходному роману Алана Мура «Стража» (Watchmen).

После выхода трех томов издательство с удовольствием сделало нам предложение относительно следующих. Наша популярность все возрастала и возрастала, нас приглашали в качестве почетных гостей, была выпущена ролевая игра… От Голливуда также пришло предложение, и мы с Мелиндой Снодграсс написали несколько вариантов сценария.

В то же самое время я участвовал в «Сумеречной зоне» и в «Красавице и чудовище». Тот устойчивый поток книг с моим именем на обложках, несомненно, помог мне существовать в мирах научной фантастики и фэнтези. Я должен был продолжать издавать книги и рассказы. Если я не делал этого… что ж, у читателей обо мне не слишком длинные воспоминания, и боюсь, что в последние годы они стали еще короче.

Долгие рабочие часы и постоянное напряжение – стиль жизни для работника Голливуда, поэтому все остальное является побочной деятельностью… но у меня были «Дикие карты». Кроме редакторской работы я еще выступал в качестве автора – так часто, как располагал временем.

«Черепашьи игры» – мой принципиальный вклад в первый том. Кости истории я грыз еще до того, как услышал о «Супермире», о чем уже упоминал ранее. Сюжет пришлось переделать, чтобы он соответствовал нашей новой вселенной. (Никогда ничего не выбрасывайте!) Я намеревался наделить моего героя способностью к пирокинезу, но из-за «Воспламеняющей» пришлось ограничиться телекинезом. Великая и Могучая Черепаха начала свой путь как второстепенный персонаж в «Супермире», но в «Диких картах» стала одним из главных. Напомню, повествование и игра предназначены для разных целей, и что хорошо для одного, нельзя использовать для другого. Отмечу, что не все персонажи «Диких карт» имели предшественников в «Супермире», большинство – оригинальные творения. Среди них Джетбой, Фортунато, Кукольник…

«Черепашьи игры» не есть рассказ об одном герое, на сцене появился доктор Тахион, персонаж, созданный Мелиндой Снодграсс. Работа с такими характерами – зачастую большое удовольствие или сильная головная боль. Иногда – и то и другое одновременно. В рассказе Мелинды «Хроники упадка» доктор Тахион, желая защитить своих пациентов-тузов, неосторожно разрушил сознание женщины, которую любил. Это вмешательство сказалось и на самом докторе, ввергнув его в продолжительную оргию самообвинения и алкоголизма. Моя же работа заключалась в возвращении Тахиона к прежней деятельности, обретению им самого себя.