Текст книги "Журнал «Если», 1999 № 04"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Аркадий и Борис Стругацкие,Лайон Спрэг де Камп,Ларри Нивен,Мария Галина,Владимир Гаков,Лестер Дель Рей,Стивен Майкл Стирлинг,Сергей Кудрявцев,Владислав Гончаров,Александр Ройфе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

10

Время, как известно, творит чудеса. За три дня в мире, где вновь заработала магия, можно свершить многое. Планеты вновь тихо-мирно кружили по своим орбитам. Солнце находилось в Доме, наиболее благоприятном для волшебства. Во вселенной царил порядок.

Еды хватало на всех. Людей расселили в наскоро наколдованных домах, эпидемии прекратились, своеобразная торговля и промышленность планеты вновь ожили. Уцелевшие и воскрешенные граждане с азартом занялись восстановлением разрушенного. Конечно, многих уже не удалось вернуть. О тех, кто воспарил и вылупился, ничего не было известно, но о них все равно предпочитали не говорить. Побежденные Сыны Яйца – если кто-то из них вообще выжил – больше не осмеливались заявлять о себе.

Все эти три дня Хэнсон много работал, на него была возложена забота о планетарии. Именно Хэнсон, повинуясь указаниям магов, крутил рукоятки, дабы установить наиболее благоприятное расположение небесных тел в момент проведения какой-нибудь масштабной магической операции. Планетарий временно поместили в отреставрированной Палате сатеров в столице. Уже строилось новое здание Палаты – исключительно из природных материалов и вручную, – но это была работа на многие месяцы.

Теперь, когда самое напряженное время миновало, Хэнсон проводил досуг с Борком и Нимой.

– Еще неделька, – разглагольствовал Борк. – Может, и быстрее уложимся. А потом бригады магов разъедутся наводить порядок на остальной части планеты. Ну как, Дэйв Хэнсон, доволен ты своей победой?

Хэнсон пожал плечами. Он и сам не знал, доволен или нет. Сатеры диктовали ему новые координаты небесных тел, но в их взглядах сквозило нечто, от чего Дэйву становилось не по себе. Некоторые мероприятия, свидетелем которых он становился, его не очень устраивали. Судя по всему, память у магов была крепкая, и они не забыли обид, нанесенных им в дни разрухи.

Дэйв попытался выкинуть все это из головы. Притянул к себе Ниму Она уютно устроилась на его коленях, пожирая его восторженными глазами. Но старые привычки все еще давали себя знать.

– Не надо, Дэйв. Я юридически зарегистрированная дев…

Тут Нима осеклась. Покраснела. Борк захихикал.

В дверном проеме возник сир Перт, сопровождаемый парой мандрагоров. Он указал на Хэнсона и, глядя куда-то вбок, сообщил:

– Тебя вызывают на Совет сатеров.

Дэйв заметил, что сир Перт чувствует себя явно не в своей тарелке.

– Зачем? – спросил Борк.

– Пора вручать Дэйву Хэнсону награду, – пояснил сир Перт. Слова звучали заманчиво, но сир Перт вновь отвел глаза.

Хэнсон встал. Он и сам уже гадал, когда всплывет вопрос о награде. Борк с Нимой тоже поднялись.

– Никогда не верь сатерам, – пробормотал Борк.

Нима попыталась было возразить, но смолкла. И нахмурилась, разрываясь между прежними учителями и новой любовью.

– Вызов распространялся лишь на одного Дэйва Хэнсона, – сурово произнес сир Перт, когда к нему приблизилась вся троица. Но Хэнсон схватил Ниму и Борка за руки. Сир Перт, пожав плечами, пошел сзади. Очень тихо, чтобы не слышали мандрагоры, он Шепнул Дэйву на ухо:

– Остерегайся, Дэйв Хэнсон.

«Значит, предательство», – подумал Хэнсон, ничуть не удивившись. Ему еще повезло, что у него есть трое друзей. Теперь, когда кризис миновал, сатеры вряд ли испытывают благодарность к человеку-мандрагору, который превзошел их своими талантами. Очевидно, высокомерие было присуще им испокон веков. Хэнсон сделал свое дело – и больше не нужен. И все же Дэйв, напустив на себя невозмутимый вид, спокойно направился к дверям огромного Зала Совета.

Когда Дэйва ввели внутрь, он увидел все семь десятков главнейших сатеров под председательством Карфа. Дэйв прошагал по центральному проходу между рядами, не глядя на сидящих, увлекая за собой Борка и Ниму, и остановился прямо перед стариком. Послышались протестующие крики, но никто не посмел остановить Дэйва. Приподняв голову, Дэйв заметил в глазах нависающего над ним сатера Карфа что-то вроде растерянности. На миг в них сверкнула искорка дружелюбия и уважения, но тут же погасла под натиском какого-то иного чувства. Когда же Хэнсон заговорил, с лица старого сатера исчезли последние намеки на былую теплоту.

– Давно пора, – сухо сказал Хэнсон. – Когда вы хотели, чтобы я спас ваш мир, вы щедро обещали мне всякие награды. Но прошло уже три дня, а о награде ни слова. Сатер Карф, я требую твое тайное имя!

Нима испуганно вскрикнула, зато Борк одобряюще стиснул локоть Хэнсона. Разгневанные сатеры роптали все громче, но Дэйв лишь возвысил голос:

– И тайные имена всех присутствующих! Это тоже входило в условие сделки.

– Дэйв Хэнсон, ты мнишь, что сумеешь воспользоваться этими именами? – спросил сатер Карф. – Думаешь, ты сможешь вот так просто стать нашим властелином даже тогда, когда все наши знания будут обращены против тебя?

Честно сказать, Хэнсона посещали те же сомнения. Почти на всякую магию имелась контрмагия, а он не изучил ничего, кроме учебника для начинающих. И все же Дэйв решительно заявил:

– Я думаю, что твое имя поможет мне наложить руку на все ваши сердца. И вообще – какая разница. Я требую законную награду.

– И ты ее получишь. Слово сатера Карфа крепко, – отозвался старик. – Но мы не оговаривали дату, когда тебе будут сообщены эти имена. Ты сказал: «Когда компьютер будет готов, я подожду твоего истинного имени!», а я обещал, что ты получишь его, «когда пробьет час», но не уточнил, что это будет за час. Так что ты БУДЕШЬ ЖДАТЬ или соглашение будет нарушено тобой – не мной. Так что перед смертью ты непременно узнаешь наши имена, Дэйв Хэнсон… Нет, слушай меня!

Сатер быстро взмахнул рукой, и Хэнсон ощутил, что его губы сковало нечто вязкое, не позволяющее говорить.

– Мы обсудили вопрос о награде для тебя, и ты ее непременно получишь, – продолжал сатер Карф. – В точном соответствии с тем, что я тебе обещал. Я согласился вернуть тебя в твой мир целым и невредимым. И ты туда вернешься.

Вязкий кляп ненадолго стал пожиже, и Хэнсон смог выговорить несколько слов:

– Какой мир может быть у человека-мандрагора? Болото, где растут корни?

– У человека-мандрагора – да. Но не у тебя, – в голосе старика звучало что-то вроде добродушной насмешки. – Я никогда не заявлял, что ты человек-мандрагор. Тебе это сказал сир Перт, но он не знал всей истины. Нет, Дэйв Хэнсон, ты был слишком нужен нам. Мандрагоры уступают настоящим людям, а ты был нам нужен в лучшем виде. Тебя вытянули колдовством из твоего мира: атом за атомом, Ка, Оно, душу – всего целиком. Действуя согласованно, группа высших магов способна перенести из другого мира даже душу. Ты был нашим величайшим успехом. Сознаюсь, попытка чуть не сорвалась. Но ты не человек-мандрагор.

У Хэнсона словно камень с души свалился. Он и сам не подозревал, до какой степени стыдился своего «происхождения».

– Я обещал, что мы можем наполнить всю твою жизнь всевозможными наслаждениями, – напомнил Дэйву сатер Карф. – Также мы уверили тебя, что ты получишь алмазы – в количестве, достаточном для покупки империи. Все это Совет готов тебе предоставить. Готов ли ты получить свою награду?

– Нет! – поспешно выкрикнул Борк. Едва вымолвив это слово, великан-маг скорчился от боли, но его собственные пальцы вделывали пассы, которые явно отражали все попытки заткнуть ему рот заклятиями. – Дэйв Хэнсон, твой мир был миром непреложных законов. Там ты умер. И никакая магия не изменит того факта, что в своем мире ты мертв.

Хэнсон уставился на сатера Карфа. Старик, перехватив его взгляд, кивнул головой.

– Верно, – неохотно признался он. – Человечнее было бы не предупреждать тебя об этом, но в том не моя вина.

– Алмазы для покупки империи – в руках трупа, – сказал Хэнсон. – Жизнь, полная наслаждений… чего легче исполнить, если эта жизнь закончится еще до своего начала. Великое наслаждение вы мне приготовили, сатер Карф! Вырвать у тебя твое имя перед самым возвращением назад? На миг ощутить себя победителем? – Хэнсон скривился. – Не нужно мне ваших фальшивых наград и лицемерных обещаний!

– Я не был согласен с такой интерпретацией награды, но большинство проголосовало «за», – произнес сатер Карф и медленно, точно нехотя, поднял руку. – Уже поздно, Дэйв Хэнсон. Готовься к получению обещанного. Властью имени…

Рука Хэнсона нырнула в карман и сжала комочек небесного вещества. Он попытался раскрыть рот, но обнаружил, что губы вновь скованы вязким клеем. На долю секунды он поддался панике: как же произнести необходимые слова?

Но тут же его мысли упорядочились, и он постарался произнести невысказанные слова про себя. Кто сказал, будто заклинания надо обязательно произносить вслух? Правда, маги считали это общим законом, но в этом мире незнанием закона ты мог изменить закон. Как минимум, он утешится сознанием, что боролся за жизнь до последнего.

«Румпельштильсхен, я приказываю солнцу закатиться!» Он телепатически ощутил что-то вроде сомнения, а затем перед его мысленным взором завертелись алмазные шестеренки. Солнечный свет за окнами стал оранжевым, потускнел… и погас. Огромный зал, освещенный лишь парой-тройкой ведьминых огней, погрузился в сумрак.

Голос сатера Карфа, декламирующий какие-то непостижимые слова, оборвался. На миг наступила тишина, но тут же воздух разорвали панические вопли. Старик вопросительно глянул на Хэнсона. По его морщинистому лицу скользнула тень улыбки.

– К планетарию! – приказал он. – Воспользуйтесь ручным управлением!

Хэнсон выждал, пока, по его разумению, посланные к планетарию маги не взялись за ручки. В этот момент он вновь сжал комочек в кармане и мысленно продиктовал приказ:

– Румпельштильсхен, пусть солнце взойдет на западе и сядет на востоке!

Некоторые сатеры уже подбежали к окнам. Их испуганные стенания были громче прежнего. Спустя минуту вернулись остальные, крича во всю глотку, что рукоятки не поддаются – к ним даже прикоснуться невозможно!

Планетарий по имени Румпельштильсхен рьяно выполнял приказания, а вселенная повиновалась своему символу.

Старый сатер Карф каким-то образом умудрился призвать к порядку перепуганную толпу, которая была собранием авторитетнейших сатеров планеты.

– Хорошо, Дэйв Хэнсон, – спокойно произнес он. – Верни солнце на место. Мы согласны на твои условия.

– Вы их еще не слышали!

– Тем не менее, – твердо ответил сатер Карф, – мы согласны. Если ты решишь вновь искорежить небо, возможно, даже тебе не удастся починить его сызнова. – Сатер тихо хлопнул в ладоши, и по залу разнесся звон колоссального гонга. – Освободите помещение. Разговор об условиях состоится в конфиденциальной обстановке.

Никто не возражал. Через минуту Хэнсон, Борк и Нима остались наедине со стариком. Солнечный свет струился в окна, по синему небу плыли пушистые облака.

– Ну-с? – спросил сатер Карф. Его губы чуть заметно улыбались, и в глазах, если Хэнсону это не почудилось, прыгали веселые искорки, хотя Дэйв не видел никаких причин для смеха в условиях, которые излагал старику.

Во-первых, он, естественно, решил остаться здесь. Ему больше некуда было деваться – впрочем, он в любом случае предпочел бы этот мир. Здесь было чему поучиться. Если уж один учебник для Начинающих завел его так далеко, то шанс всесторонне изучить Местную магию и совместить ее с методами, которые он вынес из своего собственного мира, – это же беспредельные возможности! К тому же этот мир нуждался в усовершенствованиях. Применение магии следует ограничить той сферой, в которой она работает наиболее эффективно. Но люди пусть обеспечивают себя сами – выращивают зерно и тому подобное. Также их надо защитить от магов – позднее можно будет разработать целый этический кодекс.

– У тебя будет столько времени, сколько тебе нужно, сатератор Хэнсон, – сказал ему сатер Карф. – Это твой мир – в буквальном смысле этого слова, так что не спеши. С чего ты хочешь начать?

Хэнсон задумался. Пальцы Нимы сжали его руку. Хэнсон ухмыльнулся.

– Думаю, я начну с того, что сделаю вашу правнучку юридически зарегистрированной женой и отправлюсь с ней в долгое свадебное путешествие, – рассудил он. – После всего, что вы устроили, отдых не помешает.

Он взял Ниму под руку и повел к дверям Зала Совета. За спиной Дэйв услышал хохот Борка и тихий смех сатера Карфа. Но когда, дойдя до порога, он оглянулся, их лица уже стали серьезными.

– Мне он тоже нравится, дед, – говорил Борк. – М-да, похоже, маги все-таки были правы. Ваше пророчество сбылось. У него могут быть легкие неприятности из-за того, что столько народу знает его имя, но он ведь Дэйв Хэнсон, для которого нет ничего невыполнимого. Зря вы не учли всех последствий всесилия.

Сатер Карф кивнул:

– Да, наверное. Возможно, Борк, и твои соратники были правы. Похоже, наш мир вылупился из яйца, – и подняв глаза, сатер Карф глянул на стоявших в дверях.

Хэнсон ненадолго задумался над этими загадочными словами, пока закрывал дверь и выходил с Нимой на улицу. Конечно, ему надо будет что-то предпринять в связи со своим именем, но последняя фраза Карфа осталась для него непостижимой. Затем он выбросил ее из головы. «Еще будет время для праздных размышлений», – решил он.

Много тысячелетий и несколько вселенных спустя Дэйв Хэнсон вспомнил слова старого сатера. К тому времени, разумеется, они стали ему кристально ясны. И никто больше не осмеливался произносить вслух его истинное имя.

Перевела в английского Светлана СИЛАКОВА

Литературный портрет

Вл. Гаков
Великий Мастер: жизнь как роман

Начиная с 1975 года, Ассоциация американских писателей-фантастов на своих ежегодных съездах наряду с регулярной «Небьюлой» присуждает и нерегулярную – «Великий Мастер» (Grand Master Award). Номинанты обычно присутствуют в единственном числе, а кандидатуры утверждаются заранее руководством Ассоциации. Потому что эта премия – особая, ею награждаются писатели безусловные, те, чей общий вклад в развитие жанра невозможно не отметить.

Достаточно перечислить первые девять имен: Роберт Хайнлайн, Джек Вильямсон, Клиффорд Саймак, Спрэг Де Камп, Фриц Лейбер, Артур Кларк, Айзек Азимов, Альфред Бестер, Рэй Брэдбери и Эндрю Нортон.

Одиннадцатым «Великим» в 1991 году стал Лестер Дель Рей [3]3
  В последующие годы титул получали не менее известные фантасты: Фредерик Пол, Джек Вэнс, Пол Андерсон… (Прим. авт.)


[Закрыть]. Хотя написал он не так много, как остальные великие, его вклад в научную фантастику трудно переоценить. Ведь кроме писателя Дель Рея был еще редактор и издатель, достойный преемник великого Кэмпбелла.

Его жизнь была столь же богата перипетиями, испытаниями и драматическими поворотами, сколь обильным оказалось полученное при рождении ожерелье имен. Потому что «Лестер Дель Рей» – всего лишь благоразумно подстриженный псевдоним Рамона Фелипе Сан Хуана Марио Силвио Энрико Смита Хиткурт-Брейса (это имя) Сиерры-и-Альвареса-дель-Рея-и-де-Лос-Уэрдеса (а это фамилия).

Родился он 2 июня 1915 года в городке Клайдсдейл, в штате Миннесота. Мать умерла спустя несколько дней после родов. Что касается отца, то фермер и плотник Франсиско Сиерра-и-Альварес… и так далее к моменту рождения сына успел разменять шестой десяток, трижды состоял в браке и потерял руку в Американо-Испанской войне.

Мать ребенку заменила старшая сестра. Но женской заботы в доме явно недоставало, и однажды отец предложил молодой няне, ухаживавшей за сыном, остаться у них. Так у мальчика появилась мачеха.

Бедность была ужасающей. Хибара, в которой они жили, буквально кишела паразитами, так что в детстве Лестеру частенько приходилось проводить ночи во дворе, засыпая под прохудившимся тентом. Еды вечно не хватало, а ко всему прочему прибавились еще и специфические проблемы с мачехой. С другой стороны, суровое детство выковало характер. Когда Лестеру едва исполнилось четыре года и мачеха вознамерилась было заняться его воспитанием, мальчик схватил большой кухонный нож и, угрожая им, продержал ее во дворе дома до прихода отца. С тех пор в семье установилось негласное правило: Лестер подчинялся отцу и более никому.

Отец не получил формального образования, однако отличался уважением к наукам и сам, как смог, объяснил сыну основы теории Дарвина и алгебры.

В школе Лестер буквально заболел чтением. Он поглощал все без разбору, хотя времени на книги оставалось в обрез. В первое же лето после окончания начальной школы (Лестеру как раз исполнилось 12 лет) отец разрешил сыну поработать все лето в заезжем цирке. Подросток делал все, о чем его просили: убирал манеж, заменял разбитые молочные бутылки-цели в импровизированном тире… Платили, конечно, мало, зато впервые в жизни Лестер наслаждался ежедневным трехразовым питанием!

Затем он перепробовал многое. Собирал фрукты в штате Вашингтон, развозил воду сборщикам урожая и дровосекам в соседнем штате Айдахо, был чистильщиком сапог в Чикаго и продавал газеты с лотка… Он побывал в Калифорнии, где работал поваром в мексиканском ресторанчике, и в самой Мексике. А чуть позже ему в руки попалась приключенческая книжка, в которой рассказывалось о романтичной жизни на далекой Аляске, и воодушевленный паренек тут же устроился стюардом на пароход, отправлявшийся в страну приключений.

В молодости, когда душа так жаждет романтики, а окружающая действительность, увы, убивает на корню самые возвышенные грезы, Дель Рей приобщился и к научной фантастике. Он до дырок зачитал Жюля Верна, Герберта Уэллса и подряд всего Берроуза. А когда в руки Лестеру попал истрепанный номер одного из научно-фантастических журналов, перед ним словно открылись небеса. На дворе стояла осень 1929 года, и не пройдет и десяти лет, как имя самого Дель Рея появится в оглавлении аналогичного журнальчика…

Но до этого еще много чего случится. В 1930 году, подрабатывая у бутлеггеров в Мексике, будущий писатель познакомился с девушкой и тут же предложил ей выйти за него замуж. Ему тогда только что исполнилось пятнадцать, но Дель Рею удалось каким-то образом настоять на регистрации брака. Однако семейная жизнь Лестера Дель Рея закончилась трагически: спустя три месяца его жена упала с лошади и скончалась на месте от полученных ран…

Юноша вернулся в отчий дом, где с помощью друзей каким-то чудом раздобыл справку об окончании средней школы, так что среднее образование будущего писателя, редактора, а впоследствии и преподавателя колледжа фактически так и осталось незаконченным.

Тем не менее «липовая» бумажка давала возможность поступить в университет. Столичный родственник пообещал внести за него плату в престижный Университет Джорджа Вашингтона и вдобавок пригласил молодого человека пожить у него дома.

Знакомство с Джорджем Нэппом, который принял его как сына, в значительной степени способствовало и карьере писателя-фантаста. Издатель узкопрофессионального журнала местных железнодорожников, Нэпп в свободное время сам баловался… ну, конечно, научной фантастикой! – и даже опубликовал несколько рассказов и один роман, «Лицо воздуха» (1912).

Правда, занимаясь в университете журналистикой, слушая параллельно курсы естественных наук и подрабатывая у дяди машинописью, Лестер так и не смог решить, чем заниматься дальше. Математика ему оказалась не по силам, а журналистика наскучила, так что, проучившись лишь два года, он бросил университет. Случилось это в 1932 году. К счастью, пригодился накопленный в дядиной газете опыт «машинистки», и Лестер получил работу секретаря и счетовода в одной столичной фирме. В годы начинавшегося кризиса это было немало, и молодой человек проработал в фирме до 1937 года.

Жизнь между тем буквально забрасывала его сюрпризами – как приятными, так и трагическими.

Например, как-то после работы он зашел в игорное заведение с сотней долларов в кармане, а вышел с огромной в те годы суммой – шестью тысячами! Выигрыш позволил ему купить маленький ресторанчик и снять первую в жизни собственную квартиру.

Однако удача как пришла, так и испарилась, и вскоре ресторан пришлось продать. А тут, как гром среди ясного неба, пришло ужасное письмо, посланное соседями родителей. Вся его семья, кроме сестры, погибла в автокатастрофе. Новость подкосила его, и если бы не экстренное вмешательство врачей, настоявших на операции, возможно, американская научная фантастика так никогда бы и не узнала о Лестере Дель Рее.

Жизнь была спасена, но лечение и похороны родственников съели последние средства, и в 22 года Лестер Дель Рей оказался на улице – без жилья, без работы и без денег…

Чего он только ни перепробовал, чтобы свести концы с концами: продавал журналы, разносил почту, мыл посуду в ресторане. Это приносило от пяти до шести долларов в неделю; на жизнь в те годы хватало, но будущее выглядело абсолютно беспросветным.

Единственным «лучом света» оставалась литература. Лестер Дель Рей открыл для себя английскую и американскую поэзию – Киплинга, Суинберна, Бернса, Мильтона, Лонгфелло. Попробовал писать стихи сам, но быстро охладел к этому занятию, решив, что не обладает поэтическим талантом.

Но помимо стихов юноша увлеченно осваивал научную фантастику. Такие журналы, как «Amazing Stories» или «Weird Tales», стали постоянным чтением молодого Дель Рея. От «Astounding Stories», в котором постоянно выступал с мрачными пророческими фантазиями уже успевший прославиться Джон Кэмпбелл, писавший под псевдонимом Дон Стюарт, Лестер был просто без ума.

Однако он еще не предполагал, что сам станет писать рассказы в журнал, которым к тому времени железной рукой будет править редактор Кэмпбелл. Все произошло случайно. Как-то в разговоре с приятельницей Лестер раскритиковал один из опубликованных в журнале рассказов и в ответ на резонное предложение («Ты лучше знаешь, как нужно писать рассказы? Вот и напиши – да так, чтобы тебя опубликовали!») азартно заявил: «Спорим!».

Так в один присест был написан «Верный», который появился в апрельском номере журнала «Astounding…» за 1938 год. Кэмпбелл сократил рассказ новичка почти вдвое, но Лестер был счастлив. К тому же полученный гонорар – 40 долларов – пришелся как нельзя кстати…

На русском языке рассказ был опубликован под названием «Верный, как пес». Что, в общем, соответствует сути. История эволюционировавших и ставших почти разумными псов и последнего человека на Земле что-то напоминает, не так ли? Да, это прототипы героев саймаковского «Города»: другой Великий Мастер американской научной фантастики и не скрывал, что толчком к одному из лучших его произведений послужил рассказ-дебют Лестера Дель Рея.

В творчестве верного последователя дела Кэмпбелла оказались органично сбалансированы коммерческая составляющая, изобретательность сюжета и неистребимая вера в науку. Дель Рей идеально соответствовал тому, что редактор журнала «Astounding…» понимал под настоящей science fiction. Неудивительно, что на протяжении первых десяти лет новый «птенец гнезда кэмпбеллова» публиковался только в этом издании (выпустив общим числом более 40 произведений).

Уже второй опубликованный рассказ Дель Рея, «Елена Лав», вышедший в том же 1938-м, стал классикой научной фантастики роботах. Сюжет рассказа для того времени был революционным: андроиду, управляемому миниатюрным атомным реактором, имплантировали эмоции – да еще женские! После чего механическая «героиня» начала и вести себя по-женски, в конце концов приучив своего создателя к мысли, что она является его женой. Но еще более революционным явился психологизм, которым наделил свою героиню Дель Рей: в те годы немногие авторы американской science fiction могли похвастать, что им удаются художественные образы, а не только парадоксальные и научно выверенные идеи и гипотезы…

Разумные роботы, обладающие творческим вдохновением даже грезящие о несбыточном, выступают в качестве центральных персонажей и в рассказе «Хотя спящие умирают» (1944), в рассказе «Реинкарнат» (1940) представлен один из первых киборгов НФ. Дель Рей хорошо усвоил заветы Кэмпбелла: проблемы, связанные с техникой, у него рассматриваются под этическим углом зрения, на первом плане – психология героев.

Из произведений короткой формы Лестера Дель Рея я выделил историю последнего селенита, которому для продолжения существования необходима… медь («Крылья ночи», 1942), лиричный рассказ «И снова в путь…» (1951) (переведены на русский язык), а кроме того – изящную новеллу «Корпорация «Грядущее» (1941), которая свидетельствовала, что в американской научной фантастике появился и новый язвительный сатирик. Герой последнего рассказа – фанатичный пуританин. Попав после смерти на небеса, он отказывается верить своим глазам: рядом с ним разгуливают под небесными кущами те, кого герой в земной жизни считал закоренелыми грешниками! Другой пример более чем вольного обращения с религиозными и мифологическими сюжетами – рассказ «Свирели Пана» (1940), герой которого, греческий бог с рожками и копытами, вынужден зарабатывать на жизнь игрой в джаз-ансамбле, после того как умер его последний жрец на Земле…

Дель Рей стал живым классиком жанра, опубликовав свой первый роман «Нервы» (1942).

О чем там шла речь? О ситуации более чем реалистической – на наш сегодняшний взгляд. Авария на атомной электростанции грозит снести с лица земли половину Соединенных Штатов. Весь мир поставлен на грань глобальной ядерной катастрофы. А единственный человек, способный справиться с неуправляемой реакцией, заживо похоронен в радиоактивных дебрях…

При чем же здесь фантастика? А при том, что все эти ужасающие перипетии были детально описаны задолго до того, как рядовые американцы, а за ними и весь мир узнали о проекте «Манхэттэн». Это одно из самых художественных, психологичных и реалистически достоверных произведений американской sciencefiction.

В 1954 году Дель Рей в соавторстве с Фредериком Полом (под общим псевдонимом Чарлз Шаттерфилд) опубликовал в журнале короткую повесть «Больше никаких звезд». Повесть понравилась читателям, и Дель Рей предложил соавтору переделать повесть в роман. Но в те времена соавторы за дело не взялись, а затем, когда идея возникла вновь, Пол был занят другими проектами и, в конце концов, разрешил соавтору самостоятельно делать с их текстом все, что придет в голову. И Дель Рей в одиночку дополнил и переписал повесть и выпустил ее в 1963 году под названием «Небо падает».

Когда я напомнил Фреду Полу об этой истории, он признал, что искренне жалел, что «зевнул» произведение, которое сделало бы честь любому автору. («В отместку» Пол позже экспроприировал псевдоним Шаттерфилд, опубликовав под ним несколько своих сольных рассказов…)

Произведений, подобных роману «Небо падает», тонко балансирующих на грани между «твердой» science fiction и свободной от ограничений фэнтези, да еще сдобренных иронией, да еще и с лихо закрученным сюжетом, в американской фантастике немного, и повесть по праву вошла в «золотой фонд» фантастической прозы.

В дальнейшем Дель Рей писал много и неровно. Под псевдонимом Чарлз Шаттерфилд (и другим – Эдсон Мак-Канн) им опубликовано несколько произведений в соавторстве с Фредериком Полом, в частности, заметный для своего времени роман «Предпочтительный риск» (1955). А под своим «именем» (напомню, что Лестер Дель Рей на самом деле звался Рамоном Фелипе… и так далее!) и под псевдонимами Эрик Ван Линн и Филип Сент-Джон – произведения для детей: «Затерянные на Марсе» (1952), «Ракетный жокей» (1952), «Атака из Атлантиды» (1953), «Битва на Меркурии» (1953), «Шаг к звездам» (1954) и другие.

Кстати, вниманию дотошных библиографов: если вам встретится упоминание о таких романах Лестера Дель Рея, как «Взбесившийся робот» (1965), «Ракета из бесконечности» (1966), «Бесконечные миры Можетбыть» (1966) «Как все устроено» (1966), «Туннель сквозь время» (1966) «Опасная осада» (1966) и «Космические заключенные» (1968) и даже если будете держать эти книги в руках, не верьте глазам своим. На самом деле все указанные романы написаны писателем Полом Фэйрманом по сюжетным разработкам Дель Рея. А его поздний роман, вышедший как бы в соавторстве с Рэймондом Джоунсом – «Слезы подождут» (1978) – фактически написан одним Джоунсом, использовавшим тему ранней повести Дель Рея «Потому что я ревнив к людям» (1954).

Среди сольных романов Дель Рея выделяются, на мой взгляд три. «Охраняйте вашу планету (1953) – это одно из лучших произведений американской НФ колонизации иных космически миров. «Одиннадцатая заповедь (1962) представляет собой пример язвительной социальной сатиры, причем, направленной в адрес римско-католической церкви не далекого будущего. Наконец, драматична сюжетная коллизия в романе «Теле-Пат» (1971): его герой, обнаружив у себя экстрасенсорные способности, одновременно узнает, что всех телепатов в будущем ожидает неотвратимо безумие…

Все время, пока развивалось и эволюционировало научно-фантастическое творчество Лестера Дель Рея, он продолжал работать и «вне» литературы. В годы войны – рабочим-металлистом на авиационном заводе компании «Макдонелл» в Сент-Луисе; затем литературным агентом в одном из самых известных агентств США, специализировавшихся на научной фантастике, «Скотт Мередит». И наконец, сделал себе имя как талантливый журнальный редактор, возглавлявший в разные годы до десятка подобных периодических изданий научной фантастики – «Space Science Fiction», «Science Fiction Adventurer», «Fantasy Fiction» (на пару с Гарри Гаррисоном), «Rocket Stories» и другие. Кроме того, Лестер Дель Рей в начале 70-х преподавал курс фэнтези в Нью-Йоркском университете.

Его личная жизнь сложилась непросто. Кроме упомянутого первого брака, скоротечного и закончившегося трагедией, писатель женился еще трижды: во второй раз на будущей жене Даймона Найта, в третий – на бывшей жене Гарри Гаррисона. Наконец, четвертой женой Дель Рея стала его коллега, профессиональный редактор Джуди-Линн Бенджамен, которая, несмотря на врожденный физический недостаток (она на всю жизнь осталась карлицей), до самой своей смерти в 1986 году пользовалась всеобщим уважением в мире научной фантастики…

Последняя жена Дель Рея работала главным редактором научной фантастики в издательстве «Баллантайн», где ее супруг создал и возглавлял самостоятельное подразделение, фактически, самостоятельное издательство, которое так и называлось – «Дель Рей букс». Из недр его вышли книги десятков новых талантливых авторов, без которых сегодня немыслима картина американской научной фантастики и фэнтези последних двух десятилетий. И когда Дель Рей покинул издательство, а случилось это в 1991 году, он уходил не только как «Великий мастер» научной фантастики, но и как ее Великий Редактор.

Умер он в 1994 году.

Еще в конце 1970-х годов Дель Рей написал историю американской «журнальной» научной фантастики XX века, мощный толчок которой дал его духовный учитель Джон Кэмпбелл, – «Мир научной фантастики: 1926–1976. История субкультуры». Это одна из самых добротных и ясно написанных книг такого рода. Иного и быть не могло: писал-то не сторонний наблюдатель, а человек, который сам стал яркой и значительной страницей этой истории.