Текст книги "Король и ведьма"

Автор книги: Джордж Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

– Я подвергся воздействию волшебства, изобретенного самой матерью-природой и потому гораздо более сильного, чем заклинание любого чародея, – все мои мысли и чувства заглушил голос плоти. Повинуясь ему, я сел в машину, впервые с тех пор, как стал себя помнить, совершив столь отчаянно неосторожный поступок.

Опустившись на сиденье рядом с девушкой, я задержал дыхание. Ничего не случилось. Животное было хорошо выдрессированным, возможно, даже вполне ручным. Почувствовав себя увереннее, я попытался обнять девушку.

– Не здесь, – сказала она. – Мы сейчас кое-куда поедем.

– Хорошо, но надеюсь, не очень далеко. – От одной мысли о том, что меня повезет куда-то во тьму это рычащее чудовище, мой позвоночник напрягся, а спинной мозг, казалось, начал таять.

– Не очень, – подтвердила она, трогаясь с места и выезжая на бульвар. – Это там, в горах.

Через несколько минут мы уже мчались по автостраде, и я пригнулся на сиденьи, прячась от других чудовищ, обгонявших нас. Мне показалось, что одно из них учуяло меня и собралось напасть на машину, в которой ехали мы, и я отчетливо представил себе, как они сцепились бы в схватке за мою шкуру – встав на задние колеса, как два доисторических монстра, круша друг друга челюстями и ударяя по земле хвостами с горящими задними фарами.

Но вот мы съехали со скоростной дороги и стали подниматься в горы Санта-Моники.

– Эй, куда это мы? Здесь что, какой-нибудь укромный тупичок?

– Нет, гораздо лучше, – ответила девушка напряженно и взволнованно. – Это место, специально предназначенное для любви.

Вскоре мы свернули на узкую ухабистую дорогу.

– Так где же это? – спросил я.

– Уже совсем близко, – ответила она ободряюще. Я откинулся на сиденьи и попытался расслабиться.

По крайней мере, других машин здесь не было, а мурлыкающему зверю, который нас вез, я уже мог немного доверять. Девушка свернула с дороги и остановила машину в небольшой рощице, раскинувшейся возле голой скалы.

– Вот мы и приехали, – сказала она.

– Но я ничего не вижу.

– Это там, выше, – она указала на небольшое каменное строение с дверью, но без окон. – Вот это и есть мой храм любви.

– Храм? – я озадаченно посмотрел на нее. – Не понимаю.

– Поймешь, – усмехнулась она. – Сейчас ты все поймешь.

– Но я даже не знаю, как тебя зовут, – говорил я, идя вслед за ней.

Она улыбнулась, в темноте блеснули ее зубы.

– Можешь, если хочешь, называть меня Арлен.

– Это твое настоящее имя?

– Нет. Поэтому я и хочу, чтобы ты меня так называл.

– А меня зовут…

– Молчи, я не должна этого знать, – сказала она, зажав мне рот надушенными пальцами.

– Не понимаю, почему?!

– Надо, чтобы мы не были знакомы. Так хочет богиня.

«Ну, держись, дружище!» – сказал я себе. Что за орешек мне попался на этот раз? Однажды я имел дело с девушкой, которая считала себя оборотнем и завлекла меня в лес, как оказалось, не для того, чтобы заняться любовью, а чтобы съесть меня. Потом я повстречал другую, считавшую себя новым воплощением Мессалины. На мне места живого не осталась после ее объятий!

Морган Лэйси бредила, что ей во владение навязывают королевство Лохлэнн, а теперь еще эта девица говорит мне о какой-то богине.

В молчании она провела меня мимо деревьев к каменному строению, вынула из сумочки ключ и вставила его в замок массивной деревянной двери, окованной железом.

– Послушай, я вспомнил, что обещал сопровождать мою бабушку на тренировку по каратэ, – сказал я. – А кроме того, мне здесь как-то не очень нравится.

Быстро обернувшись, она обвила руками мою шею.

– Тебе понравится. Обещаю, что тебе здесь очень понравится.

Я попытался отстраниться, хотя тепло ее рук на моей шее и ее тело, прижатое к моему, заставили мое сердце учащенно забиться.

– Пожалуйста, пойдем. Стыдно такому здоровенному парню бояться хрупкой девушки. Голос плоти вновь властно заговорил во мне, и побороть искушение было выше моих сил.

Я последовал за ней в темноту, дрожа от возбуждения и страха. Она вынула зажигалку, зажгла свечи, и в их колеблющемся свете я стал оглядываться кругом.

Внутри было почти так же голо, как и снаружи.

Помещение оказалось довольно просторным, в свое время оно наверняка служило складом, но сейчас в одном из его углов был устроен помост, на котором возвышалась статуя женщины с оголенной грудью. Стена позади изваяния была задрапирована тяжелыми ярко-красными портьерами, а перед помостом около дюжины складных стульев образовывали полукруг.

– Вот мы предстали перед тобой, Бранвен Благостное Лоно, – обратилась девушка к статуе, – о богиня любви и мудрости.

– О, будь я проклят! – воскликнул я, с неодобрением разглядывая великолепно изваянную и богато украшенную фигуру. Я-то думал, что знаком со всеми культами в Лос-Анджелесе и его окрестностях, но выходит, преувеличивал свою осведомленность. Зато смысл происшедшего со мной стал понемногу проясняться. Как я уже догадался, наша встреча не была случайной.

Девушка искала меня и нашла. Я понял это, услышав имя Бранвен. Значит, это она – девушка, которая угрожала Морган и объявляла себя настоящей королевой Лохлэнна, сказав также, что она посвящена Бранвен. Вне всякого сомнения, это она, и ее имя – Эннис. Я бы сразу об этом догадался, не будь я так околдован.

Тут взгляд мой упал на некий предмет, гораздо более удивительный, чем статуя. Высеченный из мрамора, он висел над своеобразным алтарем. Изящество и безупречность форм говорили о высоком мастерстве и умении. В том, что изображал сей предмет, не было ни малейшего сомнения, несмотря на некоторую дань стилизации. К счастью, я не умел краснеть, иначе мое лицо стало бы сейчас цвета зрелой свеклы.

Но девушка и без того заметила, в какое я пришел смятение, и весело рассмеялась.

– Ты никак шокирован творением наших мастеров? Находясь на чужбине, мы, изгнанники, храним символы, принятые у нас дома.

– А где ваш дом? – поинтересовался я.

– Очень далеко. За пределами этого мира, – ответила она серьезно.

– А зачем ЭТО там болтается?

– Ты прекрасно знаешь, что это такое. Это йони, символ женского начала жизни, символ Бранвен.

– Но боже мой, в церкви!

– А где же ему еще быть, как не в храме? Это ли не божественный ковчег, где заключены основы и тайны жизни, ее истоки и ее искушения?

– Мне кажется, что это слегка отдает богохульством.

– Глупости! Все зависит от индивидуального вкуса и воспитания. Мне, например, кажется богохульством почти все, что я вижу в этом городе!

– Представь, и мне тоже. Кстати, ты сказала: «Мы, изгнанники», так что выходит, в Лос-Анджелесе есть и другие приверженцы культа Бранвен. Я-то был уверен, что она – древнекельтская богиня.

– Она – богиня всех времен и народов, в том числе и кельтская. В Вавилоне ее называли Иштар, в Греции – Афродитой, в Риме – Венерой. Культ Великой Матери – древнейший в мире, он существует в веках, это самая жизнеутверждающая из всех человеческих религий, ведь в ее основе – продолжение рода.

Девушка подошла к. алтарю и преклонила колени перед статуей, протянув к ней руки.

– О Бранвен, посмотри на нас, на то, что мы будем делать! Бранвен, благослови любовь, которой мы сейчас займемся во славу твою! Прими мою жертву и дай мне силы для долгого пути!

Я уставился ей в затылок. Неужели она собиралась заниматься со мной любовью прямо здесь, в этом храме? Я снова взглянул на пикантный символ, висевший над алтарем. Да, похоже, именно это и было у нее на уме.

Девушка повернулась и проследила за моим взглядом.

– Тебя это по-прежнему смущает?

– Да, – признался я. – Для меня это как-то слишком прямолинейно.

– Шокирует, потому что прямолинейно? – Ее, похоже, забавляло мое смущение. – На самом деле это один из древнейших символов человечества. Подобный ему в незапамятные времена вешали над входной дверью жилищ, а потом, забыв его символическое значение, заменили его лошадиной подковой. Там, откуда я родом, истинное значение символов до сих пор не забыто.

Она стала приближаться ко мне с горящими от возбуждения глазами.

– Бранвен смотрит на нас, я это чувствую. Мы должны очень постараться ради нее.

– Ну конечно, – ответил я, понимая, что все еще нахожусь в плену чар, изобретенных самой матерью-природой, которым невозможно противиться.

– Я должна обрести силу, – сказала девушка. – Я ДОЛЖНА, и только Бранвен может помочь мне в этом.

О какой такой силе она говорит? О колдовской силе, способной убивать, как она угрожала Морган Лэйси?

– Мне понадобится много сил, чтобы открыть путь в Каэр Педриван. Те, другие, уже во Вращающемся Замке, и я должна их догнать.

Говоря это, она сорвала с себя полупрозрачное платье и бросила его на пол.

Руки мои вспотели, пульс участился. Мне хотелось притянуть ее к себе, опрокинуть на постамент и овладеть ею со всей дикой страстью, которую она во мне возбуждала, но в ее черных глазах внезапно появился какой-то странный золотой отблеск, и я удержался. Я не верил, что таким образом она сможет обрести силу, о которой говорила. Все это я уже испробовал не один раз. Богу известно, я ничего не упустил, но мои заклинания не действовали. В этом мире безотказно работали только заклинания черных магов, именующих себя учеными и техниками.

Нет, ничего сверхъестественного из этого, конечно, не получится, но с меня достаточно и того, что сейчас произойдет между нами… Я жадно потянулся к ней.

IV

– Подожди, – остановила меня девушка. – Я кое-что вспомнила.

– Что? – нетерпеливо спросил я.

– Я говорила, что мне не нужны твои деньги, но дай мне сколько можешь для богини.

– Ведь я предупреждал тебя, что у меня нет с собой денег. – Я не мог скрыть разочарования.

– Ну хоть маленькую монетку. Любой кусочек серебра, – уговаривала Эннис.

Быстро обшарив карманы, я протянул ей найденный в одном из них десятицентовик. Тонкие пальцы девушки сжали монетку, и она притянула меня к себе.

– Теперь возьми меня, – прошептала она. – Постарайся, пожалуйста, для Бранвен Благостное Лоно.

– К черту Бранвен, – пробормотал я, целуя девушку. – Только для тебя. Бранвен пусть сама о себе позаботится.

– Не смей так говорить, – сказала она резко. – Ты богохульствуешь!

– Ничего подобного, надо ведь внести ясность: я люблю тебя, а не Бранвен!

– Ш-ш-ш! Ты не должен так говорить. Мы должны быть очень благочестивыми: Бранвен Благостное Лоно наблюдает за нами.

– Если так, то надеюсь, ей это нравится не меньше, чем мне.

Эннис начала ритмично приговаривать: «Бранвен, благослови нашу любовь. Бранвен, насладись нашей любовью и дай мне силу. Укажи мне путь между мирами. Помоги мне попасть в Каэр Педриван. Ты одна можешь мне помочь».

Я был очень занят и почти не слушал, что она говорила, сосредоточившись на том, что мы делали.

– Бранвен, он тебе нравится? – спрашивала Эннис. – Ты чувствуешь, как его мужественное тело соединяется с моим? – Глаза ее были открыты, но взгляд устремился куда-то в пустоту. На одно странное мгновение мне показалось вполне возможным, что похотливая кельтская богиня сейчас взирает на нас или даже принимает участие в нашем коитусе.

Когда наши тела разъединились, Эннис умиротворенно сообщила:

– Все вышло замечательно! Мы здорово постарались для богини! Бранвен довольна нами.

– Откуда ты знаешь? Она что, сказала это тебе на ушко?

Девушка покачала головой.

– Нет, она говорит со мной вот через это, – и прикоснулась к своему перламутрово-розовому соску.

Я поймал себя на том, что нетерпеливо ожидаю какого-нибудь продолжения. Нет, я не рассчитывал, что Бранвен Благостная появится перед нами собственной персоной и доставит Эннис в Лохлэнн, но слова и действия этой странной девушки придали нашему приключению, при всем его очаровании, оттенок какой-то незавершенности.

– Теперь давай одеваться, – сказала Эннис.

– Может, поедем ко мне? – предложил я. – Там мы вдоволь наговоримся о Бранвен и на другие религиозные темы.

– Не сейчас, – ответила она. Одевшись, девушка подошла к статуе и встала перед ней на колени. Наклонив голову, она прочитала несколько молитв на неизвестном мне языке. Потом взяла мой десятицентовик и положила его на золотое блюдо у подножия статуи.

– Прими эту монету, Лунная Госпожа, в знак того, что я выполнила мой долг перед тобой, и снизойди к моей просьбе.

Я озадаченно наблюдал за девушкой. Просила ли она о помощи для борьбы с Морган или для того, чтобы вернуться домой? Хотя, что мне за дело до этого? Волшебство в нашем механическом мире не действует, а Каэр Педриван и Лохлэнн существуют только в мифах.

Эннис повернулась ко мне.

– Теперь можно идти. Мы сделали все, зачем сюда приходили.

– Да неужели? – спросил я не без ехидства. – Ну а как же насчет волшебства? Я что-то не заметил ничего сверхъестественного.

Она улыбнулась.

– Вот как? Ну и дурак! Мы с тобой совершили древнейший и величайший магический ритуал из всех существующих!

Она была права. Я не знал ни одной магической системы, которая не рекомендовала бы ритуалы, подобные тому, который мы осуществили сейчас, но дело в том, что я не видел результатов наших усилий, никакой обратной связи. Выходит, Бранвен – такая же подделка, как и любой из здешних южно-калифорнийских божков.

– Вижу, ты сомневаешься, что мы чего-то достигли, – сказала Эннис.

– Вот именно! Ни тебе грома, ни молний, ни смещения пространства! – посетовал я.

– Не все сразу. Чтобы собрать силовые линии, нужно время. Миры не смещаются в одно мгновение, даже для богини это непросто.

– Миры вообще не смещаются, разве что силой гравитации, – возразил я.

– Да, но что, по-твоему, представляет собой сила гравитации? Твоя примитивная наука не ответит на этот вопрос, зато это сделает моя богиня.

– Она что-то не очень торопится, твоя богиня.

– Ты не можешь видеть скрещение силовых линий и прилив волшебных сил в моем теле, – возразила Эннис.

Я пристально посмотрел на нее. Я уже успел слегка протрезветь, а на трезвую голову все воспринимается ужасно прозаически! Теперь, когда я смотрел на Эннис взглядом, не затуманенным алкоголем, ее красота нисколько не потускнела, но слова о Бранвен и Каэр Педриване стали звучать для моего трезвого слуха, как бред наркоманки.

– Поедем ко мне, – предложил я снова. – Я расскажу тебе о девушке по имени Морган Лэйси, а ты мне – о том, почему ты ей угрожала.

– О, эта идиотка! – презрительно процедила Эннис. – Если бы я действительно хотела ее уничтожить, я бы просто сделала corp creidh и испекла его над огнем.

Corp creidh – это было как раз по моей части. Так называлось по-кельтски традиционное оружие ведьм – глиняная человеческая фигурка. Считалось, что, если воткнуть в нее булавки или растопить над огнем, тот, кого она изображает, умрет мучительной смертью.

– На твоем месте я не стал бы этого делать. Мисс Лэйси находится под моей защитой.

Взглянув на меня, Эннис засмеялась.

– Друг мой, у тебя крепкие мускулы, и ты наверняка умеешь постоять за себя в грубых потасовках, в которых вы, американцы, так любите участвовать, но я – из Лохлэнна! Я настоящая королева Лохлэнна! Интересно, знаешь ли ты, каково магическое значение этого титула?

– Я и сам королевской крови. Мой далекий предок – король Шотландии Дюффус. Может, ты слыхала, что сделали с ведьмами, вылепившими его corp creidh?

– Шотландия принадлежит ЭТОМУ миру, – произнесла она твердо, и все же по ее тону чувствовалось, что мой удар попал в цель.

– Всех их, – продолжал я, – полдюжины злобных колдуний, сожгли на костре в Фарресе в 968-м году.

Эннис отпарировала:

– Насколько мне известно, сожжение ведьм в этой части света в настоящее время противозаконно!

– Да, но бороться с ними можно и по-другому. Я сделал себе имя на разоблачении так называемых ведьм. Я просто ставлю их на место. Этот талант унаследован мною от прапрапрадедушки Дюффуса.

– Может, ты и силен против самозваных ведьм, – ответила Эннис с ноткой угрозы в голосе. – Но тебе еще не приходилось иметь дело с королевой Лохлэнна.

– Пока нет, – признал я. – Но, повторяю, Морган Лэйси находится под моей защитой.

– Ей не понадобилась бы никакая защита, откажись она тогда слушать этого дурака лорда Сиона и признай, что я – законная королева.

– Она только этого и хочет, – подхватил я, надеясь, что все можно будет урегулировать, убедив Морган не претендовать на право занять воображаемый трон в воображаемой стране. – Она делает все возможное, чтобы избавиться от лорда Сиона, убедив его в своей незаинтересованности.

– Она и сейчас так думает? – спросила Эннис, и взгляд ее при этом принял отсутствующее выражение.

– Да, конечно. Она никогда не слышала о Лохлэнне, пока не появился этот лорд Сион, и готова немедленно и навсегда забыть эту историю, если ее оставят в покое. Ведь Морган Лэйси – весьма знаменитая личность здесь, у нас. Можно сказать, своего рода королева. Зачем бы ей претендовать на ваш… хм!.. трон?

– Действительно, зачем? – повторила Эннис без всякого выражения. У нее сейчас был вид человека, прислушивающегося к словам невидимого собеседника. Я замолчал, не пытаясь помешать этому разговору, по-видимому, гораздо более интересовавшему Эннис, чем наш с ней диалог.

Она кивнула, как бы соглашаясь с кем-то, и снова обратила внимание на меня.

– По-моему, ты приглашал меня к себе выпить, а?

– Да, конечно, – ответил я с энтузиазмом. – Мы с тобой выпьем и поговорим, а может, займемся чем-нибудь еще.

– Вот и хорошо, поехали. Сила уже начинает концентрироваться, но она найдет меня где угодно.

– Прекрасно, – отозвался я. – Лучшего места для ожидания, чем моя квартира, просто не придумаешь.

Мы вышли из храма, и я снова лицом к лицу столкнулся со своими проблемами. Машина уже засела неподалеку, поджидая нас, похожая на терпеливого хищника в джунглях, знающего, что его ужин на подходе. Я приехал сюда в восхитительном состоянии опьянения. Это, да плюс еще чары матери-природы, под воздействием которых я находился, дали мне силы не дрогнуть перед зверем. А теперь я никак не мог побороть внутреннюю дрожь, которая охватила меня от одной мысли о новом погружении в чрево этого чудовища.

Услышав, что я замедлил шаги, Эннис оглянулась.

– В чем дело? Ты что-нибудь забыл в храме?

– Да, мой чудесный теплый алкогольный дурман. Я не могу без него.

– Но ведь мы едем выпить, не так ли?

– Ох, но это так далеко отсюда! – вздохнул я. Машина наблюдала за мной. Она зловеще усмехалась, видя мой испуг.

– У тебя случайно нет чего-нибудь в храме? Какого-нибудь церковного вина, например?

– В этом храме совершается только одно таинство, и для него вино не требуется, – сухо сказала она.

– Да, совершенно не требуется, – согласился я. Мне показалось, что зверь напрягся. Его тигриные лапы как будто крепче уперлись в землю для прыжка.

Эннис бесстрашно приблизилась к машине, вынула бумажное полотенце из отделения для перчаток и стала протирать ветровое стекло. Я остановился на расстоянии примерно в десять футов, восхищаясь ее смелостью, но не решаясь подойти ближе. Протерев ветровое стекло и окна, она принялась за капот, любовно полируя его гладкую поверхность.

– Я просто без ума от этих красавцев автомобилей, – призналась она, похлопывая машину по дверце. – Это, пожалуй, единственное, чего мне будет недоставать, когда я вернусь домой. Таких видов транспорта у нас в Лохлэнне нет.

– Это весьма прискорбно, – отозвался я, ожидая, что зверь вот-вот цапнет ее за руку, – однако я уверен, что метла и безопаснее, и экономичнее.

Вместо ответа она нахмурилась и, повернувшись, чтобы сесть в машину, раздраженно спросила:

– Так ты идешь наконец? – потому что я продолжал держаться на приличном расстоянии.

– Знаешь что, – предложил я, – давай ты поедешь медленно, а я побегу рядом, а?

– По скоростной дороге?

Представив себя несущимся на безумной скорости за ее монстром, в то время как дюжина других мчится за мной по пятам, я вынужден был признать, что навряд ли буду чувствовать себя комфортно. Нет, уж лучше иметь дело только с одним из них. Да и в конце концов, сюда он меня доставил целым и невредимым.

Я осторожно приблизился к машине, готовый пуститься наутек при любом ее движении, приоткрыл дверцу, сунул внутрь одну ногу и, убедившись, что ничего не случилось, быстро скользнул на сиденье.

Эннис окинула меня удивленным взглядом.

– Неужели ты и правда боишься этой машины?

– Да нет, я просто осторожен, – соврал я, захлопывая дверцу и закрывая глаза одновременно.

– А если не боишься, почему ты тогда закрыл глаза? – допытывалась она, выводя машину на дорогу задним ходом.

– Это табу, принятое в нашей семье с давних пор. Возвращаясь откуда-либо, я должен закрывать глаза. Мой двоюродный прапрапрапрадед, Освий Пикландский, однажды, оглянувшись, упал с лошади и сломал бедро, когда возвращался с охоты. С тех пор на всех представителях нашей семьи лежит это заклятие.

– Ты трус, – заключила она презрительно. – И вообще вы, земные мужчины, такие неженки по сравнению с воинами Лохлэнна!

– Неправда! Не говори о том, чего не знаешь! – возразил я, продолжая держать глаза закрытыми и чувствуя, что животное, выехав на дорогу, перешло на рысь. – Сходи-ка в воскресенье на любой футбольный матч, и ты убедишься, насколько наши мужчины сильны и воинственны.

– Я покину Землю задолго до воскресенья, – ответила Эннис. – И за это я благодарна Бранвен!

– Ах да, я совсем забыл. Ты же собираешься домой в Лохлэнн.

Мы выехали на скоростную дорогу, и я слышал вокруг нас завывания множества других машин. Эта свора явно жаждала крови. Вполголоса я пробормотал несколько заклинаний и вцепился в сиденье потными руками.

– Да, я отправляюсь в Лохлэнн, веришь ты этому или нет.

– Я бы охотно поверил, если бы такое место существовало.

– Оно существует, – сказала Эннис твердо. – Я там родилась, там родились и Морриган, и лорд Сион.

– Морган знать не знает о таком месте, так что твое утверждение звучит не очень убедительно, – возразил я, надеясь таким образом вытянуть из нее побольше об этом ее воображаемом мире.

Но девушка молчала, сосредоточившись, по-видимому, на управлении зверем, который нас вез. Я не настаивал, боясь ей мешать. Какую же силу духа надо иметь, чтобы заставить такое чудовище повиноваться!

Прошло минут пятнадцать, и из меня успело вытечь, наверное, не меньше двух ведер пота, пока мы наконец подъехали к моему дому и вышли из машины. Миновав гараж, мы стали подниматься по ступенькам.

– Если ты так боишься машин, зачем под твоей квартирой трехместный гараж? – поинтересовалась Эннис.

– Спроси у тех, кто строил этот дом, – ответил я. – Зато получился прекрасный винный погреб.

Я отпер дверь, пропустив девушку вперед. Она остановилась в прихожей, с удивлением оглядывая гостиную. Похоже, на нее произвели впечатление несколько висевших по стенам неплохих подлинников, которые мне удалось в свое время приобрести.

– Не слишком ли шикарно ты устроился для книготорговца и частного сыщика?

– Ты забыла об оккультизме. Именно он – основной источник моих доходов.

Эннис презрительно скривила губы и, я уверен, сплюнула бы, не будь она воспитана как леди.

– Оккультист! Скажите на милость! Да много ты понимаешь в оккультизме? Что ты вообще о нем знаешь?

– Почти все, что стоит о нем знать… от Абаддена до Злокобницы, – ответил я мягко. Теперь, когда эта автомобильная пытка прекратилась, я уже чувствовал себя прежним стариной Дюффусом.

Она растерянно заморгала.

– Никогда не слышала ни про Абаддена, ни про эту Зло… как ее там.

– Ну так послушай, если тебе интересно. Абадден известен как Разрушитель. Он – предводитель демонов седьмой ступени. Иногда его называют Ангелом-разрушителем. Злокобница – это самая злобная из славянских ведьм.

– Один-ноль в твою пользу, – признала Эннис. – Но то, что тебе известны имена некоторых подобных существ, еще не делает тебя специалистом по оккультизму. Это все теория. А как насчет практики? Колдовать-то ты хоть умеешь?

– Когда-то я знал замечательное заклинание, превращающее женщину в крупную кошку, но сейчас позабыл несколько строчек.

– И для такого пустяка тебе нужно заклинание? Я умела делать такое просто по желанию с пятимесячного возраста.

Вот заливает, подумал я. Эта ее способность изменять облик людей и предметов – наверняка такая же выдумка, как и Лохлэнн. Я вспомнил маленькую бойкую рыжеволосую танцовщицу, считавшую себя оборотнем. Она заманила меня в пустынный уголок пляжа над Малибу, где я едва от нее вырвался. До сих пор на моей правой ягодице остался шрам от ее зубов.

Я провел Эннис в библиотеку, чтобы напоить крепким ликером и заставить разговориться об этом ее вымышленном мире. Она равнодушно разглядывала книги, переходя от полки к полке, но при виде моего великолепного старинного меча, висевшего в слабо освещенной нише, глаза ее загорелись.

– Как называется это волшебное оружие? – спросила она.

– Это Головоруб, – ответил я с гордостью. – Я им владею с семнадцати лет. Нашел я его в развалинах древней крепости Пиктиш. Уверен, что он принадлежал моему предку королю Дюффусу и пролежал все эти столетия в ожидании моего прихода.

– Но им невозможно сражаться! В нем не меньше пяти футов длины, я уж не говорю о весе – ни один мужчина его не поднимет.

– Так ведь это двуручный меч, – объяснил я, – и носят его на плече, а не на поясе.

– Я видела много двуручных мечей, они часто встречаются у нас в Лохлэнне, но этот совсем другой, он какой-то необыкновенный.

– Это знаменитый шотландский меч-палаш, – сказал я, почтительно вынимая меч, блеснувший клинком, из его ниши. – Сейчас таких осталось не больше дюжины, и Головоруб – самый могучий и красивый из них.

Так как девушка продолжала недоверчиво покачивать головой, я поднял свое оружие за украшенную золотом и драгоценными камнями рукоятку и взмахнул им над головой.

– Невероятно, – сказала она, когда я, случайно обезглавив лампу и задев металлическую ножку книжного шкафа, опустил меч. – Ты должен обладать силой самого Ллира.

Я скромно улыбнулся, поигрывая мускулами.

– Обладатель золотой олимпийской медали по метанию диска и средний полузащитник команды «Грин Бэй Пэкерс» способен и на большее, если он с семнадцатилетнего возраста регулярно тренируется с таким мечом.

– Я просто потрясена, – сказала Эннис. – Из тебя вышел бы великий воин, если бы не твоя трусость.

– Я труслив только в том, что касается зловредных механических чудовищ, порождений этого мира, в котором я, к несчастью, живу.

А окажись я на какой-нибудь замечательной планете, населенной драконами и людоедами, с которыми надо сражаться, и имей за плечом Головоруб, я стал бы еще более великим героем, чем Финн Мак-Кул.

Она взглянула на меня, хитро прищурив глаза.

– Зачем он тебе? Навряд ли ты часто можешь пользоваться им здесь, на Голливудском бульваре.

– Вообще-то ты права, но однажды с его помощью я разогнал банду волосатых хиппи. Они швыряли в меня капсулы с серной кислотой, но меня защитили мои шлем и кольчуга.

– Так у тебя есть шлем и кольчуга? – спросила она недоверчиво.

– Конечно, есть, – ответил я, вешая Головоруб на место и открывая шкаф под нишей. Вынув оттуда блестящую кольчугу, я показал ее девушке. – Мне ее сделала по спецзаказу одна фирма, изготовляющая космическое снаряжение. Между прочим, она из крепчайшего легированного сплава.

Эннис понимающе кивнула, я вынул и передал ей шлем. Он был открытого, так называемого беотийского типа, хорошо защищал голову и щеки, имел наносник, легко позволял делать широкий обзор. Он был из того же материала, что и кольчуга.

– Очень интересно, – сказала Эннис, – но на планете Земля все это совершенно бесполезно. Зачем тебе здесь эти вещи?

Я усмехнулся, чтобы скрыть растерянность.

– Ну как же! Когда-нибудь он может очень пригодиться. Например, в случае неожиданного нападения на бульвар банды пиктов[6]6
  Пикты – древний народ Северной Британии, поглощенный интервентами-шотландцами (скоттами) в VI-IX вв. н. э.


[Закрыть] -мародеров, или если какой-нибудь грифон вздумает приземлиться на крышу китайского кинотеатра Граумана.

– И то и другое маловероятно, – хихикнула Эннис.

– Боюсь, ты права. Все дело в том, что я родился не вовремя и никак не могу свыкнуться с миром, в котором живу. Душой я принадлежу эпохе мечей и колдовства, а не нынешней ракетно-космической. Я не устаю повторять слова Эндрю Ланга[7]7
  Э. Ланг (1844-1912) – шотландский писатель, фольклорист и антрополог, специалист по древнегреческой культуре и литературе. Цитируется его работа «История Шотландии от римского нашествия до подавления последнего якобинского мятежа» (1900-1907).


[Закрыть] о Шотландии, покидаемой римскими легионами: «Ночь преследует летящих Орлов, накинув свой покров на смятенные провинции и покинутые римлянами строения. То был век топора, век копья, век волков, век войн, век смешения рас. То были сумерки времен». Уверен, что в таком мире я чувствовал бы себя как дома. Девушка кивнула.

– Иными словами, ты рожден для Лохлэнна.

– Да, – согласился я, – как печально, что такого места на самом деле нет!

Окатив меня ледяным взором, она произнесла:

– Ты продолжаешь сомневаться в моих словах! Я – принцесса королевской крови! Как ты смеешь, жалкий раб, подозревать меня во лжи?!

– С вашего позволения, мэм, я не жалкий раб. Я, если уж на то пошло, жалкий свободный американец.

– Все равно, как ты посмел не поверить моим словам?

– Вы пока ничем не доказали их правдивость, так что, уж извините, но я имею полное право сомневаться в них.

– Почему ты так считаешь?

– Ты ведь ничего толком мне не рассказала. Не объяснила, что это за Лохлэнн и где он находится, почему лорд Сион заявляет, что Морриган – королева, а ты уверяешь, что королева не она, а ты.

– Если бы я стала тебе все это объяснять, ты бы тем более мне не поверил, потому что правда лежит далеко за пределами твоего куцего воображения.

Я повернулся к бару, чтобы смешать нам по порции мартини.

– Почему не попробовать? Ты бы просто удивилась богатству моей фантазии.

– Видишь ли, возможно, узнав правду о Морриган, ты бы согласился, что она не должна появляться в Лохлэнне и всходить на трон, и ты бы… – Внезапно Эннис замолчала, и я, обернувшись, посмотрел на нее. Опять она за свое! Снова у нее такой вид, как будто она внимала словам невидимого собеседника. Но на этот раз девушка полностью отключилась от действительности. Ее глаза утратили всякое выражение, а губы беззвучно шевелились.

Подойдя к ней почти вплотную, я помахал рукой перед ее лицом. Никакой реакции!

– Эй! Я приготовил нам выпить! Прошу! – сказал я громко. Она не ответила. Ее темноволосая голова склонилась набок, губы по-прежнему шевелились, но глаза оставались бессмысленными и пустыми.

Интересно, подумал я, часто ли на нее такое находит. Не иначе как это связано с ее помешательством на том, что она – ведьма-королева. Надо бы принести нюхательные соли… но откуда? Я ведь их дома не держу. Девушки, которые у меня здесь бывают, как правило, не из тех, что падают в обморок.

И тут меня осенило. Быстро смешав мартини в пропорции восемь к одному, я плеснул солидную порцию в стакан с кусочком лимонной кожуры и сунул его девушке под самый нос. Она тут же пришла в себя, и я вздохнул с облегчением, поскольку, согласно мнению большинства ученых, того, кто не приходит в себя от запаха мартини, смешанного в пропорции восемь к одному, можно считать безнадежно мертвым.