Текст книги "Флэшмен в Большой игре"

Автор книги: Джордж Фрейзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Интересную жизнь вы вели, – заметил он, – похоже, как я узнал из вашего рапорта – он был одним из главных приверженцев русского плана вторжения и индийского восстания, насколько помню. Способный парень, а?

– Милорд, – поклонился я, – это сущий дьявол.

– Именно так, – покачал головой Пам, – и поле для своих козней дьявол всегда найдет. – Премьер кивнул Элленборо: – Расскажите ему, милорд, а вы, Флэшмен, слушайте внимательно.

Элленборо прочистил глотку и своим взглядом пьяного спаниеля посмотрел на меня.

– Граф Игнатьев, – начал он, – в прошлом году совершил два тайных визита в Индию. Вначале наши агенты услышали о нем в Газни; под видом торговца лошадьми из племени афридиев он прошел через Хайбер в Пешавар. Там мы его потеряли. Как вы и могли предположить, ему легко удалось спрятаться в такой разноплеменной толпе…

– Но, милорд, этого не может быть! – не сдержавшись, перебил его я. – Вы не могли потерять Игнатьева из виду, если бы знали, на что обратить внимание. При всем своем искусстве переодевания он не сможет спрятать одну приметную черту – глаза! Один из них у него наполовину карий, а наполовину – голубой!

– Он мог бы прикрыть его повязкой, – заметил Элленборо, – в Индии достаточно одноглазых. Так или иначе, мы вновь напали на его следы, причем в обоих случаях они вели в одно и то же место – в Джханси. Там он провел два месяца, к сожалению, незамеченным, так что наши люди не смогли до него добраться. Они также не смогли выяснить, что он там делал, мы уверены только, что нечто плохое, – и он указал на чапатти. – Без сомнения, подогревал мятежные настроения. Закончив же свою дьявольскую работу, он через горы вернулся в Афганистан. Этим летом он был в Санкт-Петербурге, но оттуда, как стало известно нашим агентам, вновь ожидается в Джханси. Мы только не знаем когда.

Несомненно, все это было спорно, но я вдруг понял, что не ощущаю ни грана тепла, от бушующего в камине пламени – мне показалось, в комнате вдруг стало холодно, и я слышал, как дождь барабанит по крыше и ветер завывает во мраке за окнами. Я посмотрел на Элленборо, но на его лице мне вдруг померещились жестокие разноцветные глаза Игнатьева, а в ушах у меня снова зазвучал мягкий ледяной голос, как в прошлом, когда он едва шипел, не выпуская зажатой между зубами сигареты.

– Достаточно, не так ли? – поинтересовался Пам. – Мина заложена в Джханси – и если она взорвется… Бог знает, что может за этим последовать. Пока Индия выглядит спокойной, но кто знает, сколько там еще таких Джханси и сколько других Игнатьевых? – Его передернуло. – Мы не знаем, однако можем предположить, что нет более чувствительной точки, чем это место. Русские не случайно выбрали Джханси – мы аннексировали ее всего лишь четыре года назад, после смерти старого раджи и еще не успели хорошенько закрепиться. В этой провинции всегда хватало тугов-душителей ^[29]и до сих пор нравы там дикие и при этом она – одна из самых богатых в Индии. Хуже всего, что ею управляет женщина – рани, ^[30]вдова раджи. Она была уже достаточно стара, когда вышла за него замуж, и раджа не успел передать жене право на престол, так что мы взяли рани под свое крылышко – а ей это не нравится. Теперь она правит под нашей опекой, но при этом остается нашим самым отчаянным врагом во всей Индии. Благодатная почва для заговоров маэстро Игнатьева.

Пам помолчал и взглянул мне прямо в лицо.

– Да, мина заложена в Джханси. Но когда именно и где они попытаются поджечь ее, и дойдет до этого вообще или нет – вот что мы должны узнать и любой ценой предотвратить.

Тон, которым он это сказал, заставил меня похолодеть. Я и до этого понимал, что мне все это рассказывают отнюдь не для развлечения. Но сейчас, глядя на мрачные лица, вдруг четко осознал, что если инстинкт прирожденного труса не подводит меня, то вот-вот появится какое-то дьявольское предложение. Я со страхом ожидал последнего удара, а Пам тем временем осторожно ощупал языком свои вставные зубы – чертовски неприятное зрелище, можете мне поверить – и наконец сказал:

– На прошлой неделе Совет по контролю решил направить в Джханси специального агента. Его задачей будет установить, что русские там затевают, насколько серьезны волнения в сипайском гарнизоне и постараться заключить сделку с этой ведьмой-рани, убедив ее, что лояльность по отношению к британской короне – в ее наилучших интересах. – Он постучал пальцем по столу: – А если и когда этот парень, Игнатьев, снова вернется в Джханси – то поработать и с нимтакже. Согласитесь, это задача не для рядового агента.

И тут, с волной поднимающегося во мне ужаса, я вдруг понял, кто,по их мнению, мог бы решить эту задачу. Но мне оставалось только сидеть и слушать с лицом внимательного идиота, в то время как дело шло к решительной развязке.

– Совет без колебаний выбрал вас, Флэшмен, а я одобрил это решение. Вам, конечно, это не известно, но я наблюдал за вами с тех самых пор, как стал министром иностранных дел. Вы готовый политический агент – и при том чертовски удачливый. Осмелюсь предположить, вы подумали, что работа, проделанная вами в прошлом году в Средней Азии, осталась незамеченной – но это не так. – Пам внушительно наклонился ко мне, покачивая своей огромной головой. – У вас лучшая репутация весьма инициативного офицера, вы знаете Индию, у вас способности к языкам, включая русский, что может иметь первостепенное значение, не так ли? Вы знаете этого Игнатьева в лицо и вам удалось перехитрить его ранее. Видите, Флэшмен, я все про вас знаю.

«Эх ты, старый дурак, – хотелось мне прокричать ему прямо в лицо, – ни черта-то ты не знаешь! Как ты вообще можешь быть премьер-министром, если рассуждаешь таким образом!»

Но я молчал, а Пам продолжил:

– Не знаю, кто бы смог лучше вас справиться с этим делом. Сколько вам лет? Тридцать четыре – вы достаточно молоды, у вас впереди еще длинный и славный путь – ради нашей страны и себя лично.

И этот старый шут со вставными зубами постарался принять величественный вид.

Я ужаснулся. Господь – свидетель: у меня было много приключений, но это превосходило все. Как не раз случалось в прошлом, я вновь пал жертвой моей славной, хоть и абсолютно незаслуженной, репутации – Флэш, герой Джелалабада, человек, последним покинувший Кабул и первым ворвавшийся на батарею под Балаклавой, самый лихой рубака легкой кавалерии, заслуживший медаль от самой королевы и благодарность Парламента. Толпа боготворит этого героя, хотя печенка у него давно пожелтела от страха, как вчерашний заварной крем, – если бы они об этом только знали! А теперь Пам смотрел прямо мне в глаза, а Элленборо и Вуд благоговейно ожидали, что я отвечу. О, если бы я мог последовать своим наилучшим инстинктам, я бы смылся куда-нибудь или, рыдая, уткнулся в чьи-нибудь уютные колени – но, конечно же, ничего этого я не сделал. От ужаса у меня перехватило дыхание, но я уже знал, что мне нужно делать – возвращаться в Индию, с ее жарой, грязью, мухами и черномазыми сифилитиками, чтобы приняться за самое гиблое дело после того, когда Бисмарк посадил меня на трон Штракенца.

Но что было значительно хуже – пусть банда Бисмарка состояла из самых отпетых негодяев, которые когда-либо скрывались от правосудия и резали глотки, но даже они, по сравнению с Игнатьевым, были людьми цивилизованными. Одной мысли, что мне придется «поработать»с этим дьяволом (как это деликатно обозначил Пам), было достаточно, чтобы отправить меня в обморок. И если бы даже этого было недостаточно, мне еще придется крутиться в диком индийском королевстве (стране тугов – в качестве дополнительной премии), шпионя за какой-то увядающей старой ведьмой – индийской принцессой, пытаясь против ее воли заставить поддерживать британские интересы. При этом вполне вероятно, что ее любимым развлечением на досуге является наслаждение видом подобных советчиков, брошенных под ноги дикому слону. (Известно, что большинство индийских владык – сумасшедшие и способны на все.) Но уклониться от выполнения этой миссии не было ни малейшей возможности. Все, что мне оставалось, это собраться с силами, изобразить на лице христианское смирение, бесстрашно посмотреть в глаза Палмерстону, как Бесстрашный Дик, ^[31]которому директор школы дал задание отучить фагов ^[32]сквернословить, и сказать, что сделаю все, что смогу.

– Отлично, – проскрипел он, – я в вас верю. Кто знает – возможно, все опасения окажутся пустыми. Признаки подготовки мятежа в районах, которыми интересуются русские, и где туземные лидеры не довольны нашей опекой – все это случалось и раньше и порой заканчивалось ничем. Но если опасения подтвердятся – не допустите ошибок, – он вновь пристально посмотрел на меня – это самая страшная опасность, которая поднимается перед нашей страной со времен Бонапарта. Мы доверяем вашим рукам не самое легкое дело, сэр, но, как я полагаю, это – самые надежные руки в Англии.

Помоги мне Боже – именно так он все и сказал. Как только такие вообще проходят на выборах? Помнится, в ответ я издал несколько воинственных звуков, а мой панический ужас, как всегда, проявился в том, что лицо мое побагровело, что у человека моего сложения часто принимают за проявление гораздо более благородных эмоций. Похоже, Пама это вполне удовлетворило, потому что он вдруг улыбнулся мне и снова уселся на свой стул.

– Ну, теперь вам понятно, почему вы здесь беседуете с премьер-министром, а? То-то вы все вертитесь, точно сидите на яичной скорлупе. Ладно. Не стесняйтесь – я рад возможности лично вас проинструктировать. Конечно же, вы получите более подробную информацию еще до отплытия – господа-лорды здесь и Манглс ^[33]в Лондонском Совете еще побеседуют с вами. Когда вы собираетесь распрощаться с Ее Величеством? На следующей неделе? Ну, это слишком долго. Баррингтон, когда там отплывает шлюп в Индию? В понедельник? Тогда будет лучше, если вы вернетесь в Лондон уже в пятницу. Оставьте-ка вашу милую малышку, миссис Флэшмен, развлекать королевскую семью. Потрясающая девчонка – ни разу не видел ее из своего окна на Пикадилли, но знаете, что я думаю: познакомьте нас, когда вернетесь домой. Приводите ее как-нибудь туда вечерком, в дом под номером 96 – пообедаем и все такое прочее, а?

И он развалился на стуле, сияя не хуже мистера Пиквика. Мой желудок к тому времени несколько успокоился, что удивительно, учитывая какая каша для меня заваривалась. И все же, когда я сегодня думаю о Паме, то вижу его именно таким: подкрашенные виски, неуклюжие вставные зубы и – широкая улыбка довольного собой мальчишки. Вам сложно представить такую молодую улыбку на усталом старом лице. Теперь, с высоты прожитых лет я могу сказать: несмотря на дьявольское дело, в которое он меня впутал, я бы охотно променял всех остальных политиков на одного старого Пама – черт его побери. [IV*]

Однако теперь, когда этот государственный муж предопределил мою судьбу, ему не терпелось поскорее от меня избавиться; я еще не успел выйти из комнаты, как он приказал Баррингтону найти какую-то телеграмму из Америки или что-то вроде, и прошепелявил Вуду, что скоро им нужно выходить, чтобы успеть на специальный поезд до Абердина. Было, наверное, уже около трех утра, но он все еще был полон энергии и последнее, что мне запомнилось – как он диктовал письмо даже тогда, когда ему помогали надеть пальто и шарф. Прислуга суетилась вокруг, а Пам все еще порывался подойти к столу и вновь взглянуть на чапатти, интересуясь у Элленборо, едят ли индусы эти лепешки с мясом и каковы они на вкус.

– Эти чертовы штуки, – ворчал он, – должно быть, хороши с джемом, как вы думаете? Хотя… скорее нет… наверное, жестковаты для моих проклятых зубов… – Он поднял голову и увидел, как я раскланиваюсь на прощание, стоя в дверях. – Доброй ночи вам, Флэшмен, – протянул он, – и счастливой охоты. Но держите ухо востро.

Вот так я получил свое задание – можно сказать, в одно мгновение. Еще два часа назад я был счастлив и мне не было дела до всего мира, а теперь меня намертво привязали к Индии, да еще обрекли исполнять самую опасную и безумную миссию в своей жизни. Клянусь Богом – я проклял тот день, когда написал рапорт Дальхаузи, расписав в нем мои заслуги. Теперь приходилось все это расхлебывать: слухи о мятеже, старая сумасшедшая индийская принцесса, туги, Игнатьев и его шакалы-сообщники, стерегущие меня на каждом шагу.

Как вы понимаете, за остаток ночи мне не пришлось слишком много отдохнуть. Элспет быстро уснула. Она выглядела прелестно – с отблеском пламени свечей на светлых волосах, разметавшихся по подушке, полуоткрытыми розовыми губками – и даже похрапывала. Я был слишком потрясен, чтобы разбудить мою женушку наиболее приятным для нее способом, так что просто растолкал и, должен признаться, она восприняла сообщение о предстоящем нам расставании с замечательным спокойствием. Конечно, в течение по крайней мере пяти минут Элспет безутешно рыдала от мысли, что останется одна, пока ее славный Гектор (то есть я) будет совершать подвиги в Индии, ласкала мои бакенбарды и причитала, что она и маленький Гавви будут совсем заброшены,горестно всхлипывала, чем невольно провоцировала меня в очередной раз овладеть ею. Но затем она вдруг вспомнила, что забыла на званом ужине свои лучшие шелковые перчатки, а еще о том, что на левом плече у ней выскочил прыщик, от которого не удается избавиться никакими кремами. Приятно сознавать, что по тебе будут скучать дома.

Мне оставалось пробыть в Балморале еще три дня и первый из них я провел, запершись с Элленборо и маленьким угловатым человечком из Совета по Контролю за Индией, которые посвящали меня в детали моей безумной миссии в Джханси и обстановки в Индии. Не буду утомлять вас подробностями, поскольку вы наверняка знакомы с прелестями и ужасами Джханси еще со школьной скамьи. Достаточно сказать, что все это лишь усугубило мои мрачные предчувствия. А потом, утром в среду, произошло нечто, что заставило все остальные страхи вылететь из головы. Это был такой шок, столь необычайное совпадение (учитывая все ранее произошедшее), что я до сих пор вспоминаю об этом с недоверием и покрываюсь потом от одной мысли.

Ночь напролет я пьянствовал в Абергелди, стремясь не думать о будущем, и когда на утро в среду проснулся с тяжелой головой, Элспет посоветовала мне вместо завтрака прокатиться верхом. Я выругался, крикнул, чтобы мне подали лошадь и, оставив мою женушку одну пучиться на свои вареные яйца, через десять минут уже во весь дух мчался галопом по дороге в Балморал. Я достиг замка и подъехал к подъезду для карет; за ним, на дальнем конце посыпанной гравием дорожки, стоял большой дворцовый экипаж, на которой в замок обычно привозили почетных гостей со станции. Лакеи как раз открыли дверцы и, кланяясь, помогали прибывшим выбраться из кареты и подняться по ступеням, ведущим к боковой двери.

«Ну, вот – еще несколько глупых бедняг прибыли, чтобы вкусить королевского гостеприимства», – подумал я и уже собирался повернуть лошадь в обратный путь, когда взгляд мой снова упал на группу джентльменов в дорожных шляпах, поднимающихся по ступенькам. Один из них обернулся, чтобы что-то сказать лакею и – я едва не вывалился из седла, удержавшись на лошади благодаря тому, что обеими руками вцепился ей в гриву. Мне показалось, что я брежу – потому что это было гораздо страшнее, чем призрак, но это было реальностью, хотя и абсолютно невозможной. Мужчина на ступеньках, одетый по моде обычного британского сельского джентльмена, который снова двинулся ко входу во дворец, был именно тем человеком, с которым я в последний раз виделся под сенью виселиц в форте Раим. Это был тот самый джентльмен, победить или убить которого посылал меня Палмерстон в Индию: граф Николай Павлович Игнатьев.

II

– Вы уверены? – прокряхтел Элленборо, – нет, нет, Флэшмен – это невозможно! Граф Игнатьев – тот самый, о котором мы говорили два дня назад – здесь? Невозможно!

– Милорд, – твердо сказал я, – я имел возможность познакомиться с ним ближе, чем бы мне хотелось, и я говорю вам, что сейчас он в замке, а с ним его пронзительный взгляд и все остальное. Как всегда, хладнокровный, в твидовом сюртуке и охотничьей шляпе, так что помогите! Не более десяти минут тому назад он был здесь, у самых дверей!

Он плюхнулся на стул, сдувая мыльную пену для бритья со своих щек – я почти отшвырнул с дороги его лакея, а до этого молнией взлетел по лестнице черного хода, торопясь увидеть Элленборо. Я все еще дрожал от возбуждения, если не сказать, что был в шоке.

– Я хотел бы получить объяснение всему этому, милорд, – задыхаясь проговорил я, – поскольку не верю в такие совпадения.

– Что вы имеете в виду? – спросил он, таращась на меня.

– Две ночи тому назад мы говорили именно об этом русском чудовище – как он шпионит в Индии вдоль и поперек, особенно в том месте, куда посылают меня. И теперь он здесь – тот самый человек! И это простое совпадение? – Я был настолько вне себя, что говорил без церемоний. – Как ему вообще удалось пробраться в страну? И вы мне скажете, что лорд Палмерстон ничего об этом не знает?

– Боже мой, Флэшмен! – его широкое, покрытое пятнами лицо выглядело озабоченным, – что вы имеете в виду?

– Я полагаю, милорд, – произнес я, стараясь держать себя в руках, – что есть весьма немного вещей, особенно в Англии, о которых неизвестно лорду Палмерстону – так возможно ли, чтобы он не знал, что самый опасный российский агент – и при этом один из их важных аристократов – гуляет здесь собственной персоной? И ни слова об этом в ту самую ночь, когда…

– Погодите! Погодите, – воскликнул он, сбитый с толку. – Это чудовищное предположение! Возьмите себя в руки, сэр! Вы абсолютно уверены, что это – Игнатьев?

Я был готов взорваться, но сдержался:

– Да, я уверен.

– Оставайтесь здесь, – бросил он и выскочил вон.

Добрые десять минут я провел, грызя ногти, прежде чем он вернулся, осторожно прикрыв за собой двери. Его лицо вновь обрело свой обычный, свекольно-красный, цвет, но выглядел он чертовски озадаченным.

– Это правда, – сбивчиво прошептал он, – граф Игнатьев здесь вместе со свитой лорда Абердина – в качестве гостя королевы. Вы же знаете, наш лорд Грэнвилл сейчас в Петербурге на коронации нового царя. Так вот, группа русских аристократов впервые после войны – прибыла вчера в Лейт с миссией доброй воли или Бог знает чего еще там, от своего нового монарха к королеве. Кто-то написал Абердину – я точно не знаю, кто – и он притащил всех сюда, на север – вместе с этим парнем. Это невероятно! Чудовищная игра случая!

– Случайность, милорд? – недоверчиво переспросил я. – Попробуйте это доказать!

– Боже милостивый, да что же еще? Согласен, что это очень странно, но уверен, что лорд Палмерстон не имел ни малейших намерений… – он на секунду замолчал, и я заметил, как на его мясистом лице промелькнуло сомнение в порядочности драгоценного премьер-министра. – О, все это лишь нелепые подозрения… да и какой смысл ему был утаивать это от нас? Нет – он, конечно же, сказал бы мне – да и вам, я уверен в этом.

Ну, я-то в этом совсем не был уверен – после всего, что я слышал о чувстве юмора Пама, от него всего можно было ожидать. Но все же даже для него было бы дико допустить чтобы я накануне моей поездки в Индию вдруг столкнулся лицом к лицу с этим русским. А затем у меня промелькнула еще более дикая мысль: «А что, если Игнатьев знаето моей миссии?»

– Никогда! – прогремел Элленборо, – нет, этого не может быть! О вашей миссии ему станет известно не раньше чем через две недели, – и то если возможности русской разведки соответствуют притязаниям России на роль сверхдержавы – но даже если и так, что он сможет сделать? Черт побери, это же владения королевы! Это не Средняя Азия, а цивилизованная страна…

– Но милорд, он – нецивилизованный человек, – заметил я, – что же делать? Мне нельзя с ним встречаться!

– Дайте мне подумать, – проворчал он и зашагал взад-вперед по комнате, тяжело раскачивая животом.

Наконец он остановился, с трудом обдумывая решение.

– Полагаю, вы должны… – начал Элленборо, – если он увидит вас или узнает, что были здесь… наверное, вам лучше уехать… нет! – Он щелкнул пальцами у меня перед носом. – Нет, напротив, вы должны остаться. Лучше сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Постарайтесь не покидать своей комнаты, чтобы не возбуждать излишних подозрений – в конце концов, бывшие враги иногда встречаются и во время мира, не так ли? А мы уж за ним проследим – клянусь святым Георгом, мы постараемся! И думаю, узнаем кое-что интересное! Ха-ха!

И этот насквозь пропитанный портвейном шут когда-то управлял целой Индией! Никогда ранее я не слышал более идиотского предложения – но как я мог его изменить? Я умолял, во имя здравого смысла, позволить мне уехать тотчас же, но Элленборо так и не согласился. Полагаю, задним умом он все же подозревал, что Пам знало приезде Игнатьева, так что теперь Элленборо просто боялся нарушить комбинацию своего шефа, какой бы она ни была.

– Вы останетесь, – наконец твердо сказал он, – это решено. Какого дьявола? Это просто ирония судьбы – но даже, если и нет, то что же этот русский мерзавец сможет вам сделать? Говорю вам, я не намерен пропустить момент, когда он впервые вас увидит. Вот уж будет встреча, а? С офицером, которому он угрожал пытками и, хуже того, вел себя с ним отвратительно грубо! С человеком, который в конце концов обвел его вокруг пальца. Ха-ха! – и Элленборо хлопнул меня по плечу. – Да ладно, полагаю не случится ничего, что могло бы опечалить королеву. Подумайте над этим, Флэшмен, вы ведь не собираетесь устроить какие-нибудь неприятности, а?

«Ну, ладно», – подумал я. Довольно странно, но к тому времени, когда вечером того же дня я вновь приехал в замок уже вместе с Элспет, тошнотворный ужас от мысли, что я могу встретиться с этим русским волком, немного прошел. Я напомнил себе, что теперь мы встречаемся не на его территории, а на моей, и власть, которую он когда-то имел надо мной, осталась в прошлом. Мне стало немного легче и я вдолбил Элспет в голову, что она не должна допустить не малейшего намека насчет моей поездки в Индию или встречи с Палмерстоном. Она приняла все это, широко раскрыв глаза от удивления, и заверила, что не проронитни словечка, но я с раздражением понял, что никакие запреты не смогут надолго удержаться в этой хорошенькой, но пустой головке. Когда мы подходили к дверям зала для приемов, она все мучилась вопросом, какой же свадебный подарок стоит посоветовать королеве для Мэри Сеймур? Я, озабоченный совсем другими мыслями, предложил преподнести новобрачной здорового молодого кучера и тут же пожалел об этом – нет уверенности, что моя женушка именно так и не поступит. Тут двери распахнулись, дворецкий объявил о нашем прибытии и все головы в зале повернулись к нам.

Здесь были: королева, сидящая посреди дивана, между какими-то леди и джентльменом, Альберт, подпирающий камин и вещающий что-то Абердину, которого, похоже, совсем усыпил, с полдюжины других придворных и – Элленборо, уставившийся на меня с другого конца комнаты. После того как мы поклонились и королева произнесла: «О, миссис Флэшмен, вы прибыли как развовремя, чтобы помочь мне разливать чай», я проследил за взглядом Элленборо и обнаружил Игнатьева с другим, похоже, тоже русским дворянином, и парочкой наших джентльменов. Он также уставился на меня не мигая и, клянусь Богом, ни один мускул не дрогнул на его лице; я слегка поклонился Альберту и, когда снова обернулся к Игнатьеву, меня, непонятно почему, охватило отчаянное чувство: «а-пошло-оно-все-к-черту!»

– Мой дорогой граф! – удивленно воскликнул я и все вокруг замолчали.

Королева выпучила глаза и даже Альберт прервал свою речь, обращенную к благородному телу, мирно посапывающему рядом с ним.

– Неужели это граф Игнатьев? – вновь воскликнул я и тут же рассыпался в извинениях. – Прошу простить меня, Ваше Величество, – обратился я к Вики, – это так неожиданно! Я не знал, что граф Игнатьев также находится здесь! Простите меня.

Конечно же, к этому времени она обратилась в само любопытство и мне пришлось объяснить, что граф Игнатьев – мой, так сказать, старый собрат по оружию. При этом я широко усмехнулся в его сторону, королева так же улыбнулась – неуверенно, но вполне удовлетворенно, а Элленборо подыграл мне, шепнув на ухо Альберту, что, как он слышал, во время последней войны я был пленником графа Игнатьева, но и понятия не имел, что это тот самый джентльмен, и Альберт ответил, что находит это весьма примечательным.

– Действительно, Ваше Высочество, я был удостоен такой чести, – произнес Игнатьев, слегка прищелкнув каблуками и при звуках этого холодного голоса дрожь пробежала у меня по спине. Но ему ничего не оставалось делать, кроме как пожать протянутую мной руку.

– Это замечательно, старина! – с чувством проговорил я, обнимая его, словно нежданно вновь обретенного брата. – Где ты пропадал все это время?

Несколько человек вокруг нас рассмеялись, увидев, как бравый Флэш Гарри приветствует старого врага – впрочем, нечто подобное они и ожидали. И когда королеве объяснили ситуацию, она сказала, что это совсем как в истории Фитцджеймса и Родрика Дью. ^[34]

После этого все было очень весело и Альберт, собрав в кружок нас с Игнатьевым и Элленборо, расспрашивал меня, как мы познакомились, и я вкратце рассказал о том, как попал в плен и как мне удалось освободиться, поведав, каким замечательным тюремщиком был для меня Игнатьев. А этот грубый русский зверь невозмутимо стоял рядом, лишь иногда кивая своей большой темно-рыжей головой, временами прикладываясь к кубку, и только все косился на меня своим странным, наполовину голубым, наполовину карим глазом. Это было все то же красивое, холодное лицо со сломанным носом, которое я запомнил, – стоило мне закрыть глаза – и я снова слышал свист плетей и стоны во дворе казарм Арабата и словно чувствовал прочную казацкую хватку на моих руках.

Альберт, конечно же, был поражен нашей случайной встречей и произнес короткую речь о братстве по оружию, на что Игнатьев вежливо усмехнулся и воскликнул: «Так, так!» Трудно было догадаться, но, полагаю, моему зверю-московиту все это не очень-то нравилось и наверняка он терялся в догадках, почему я притворяюсь столь обрадованным встречей с ним. Но я был сама учтивость – я даже представил его Элспет, и граф поклонился, поцеловав ей руку. Она была с ним сдержанна и холодна настолько, что я сразу догадался – он понравился моей маленькой потаскушке.

Как вы знаете, моя природная дерзость всегда лезет наружу, особенно, если я уверен в своей полной безнаказанности; когда мы с Игнатьевым на несколько минут остались одни, я решил подпустить ему шпильку, чисто из спортивного интереса, так что вполне невинно спросил:

– Вы захватили с собой свой кнут, граф?

Он с мгновение посмотрел на меня, прежде чем ответить.

– Он остался в России, – наконец буркнул он, – и ожидает вас. Так же, как и дочь князя Пенчерьевского, я полагаю.

– Ах, да – улыбнулся я, – малютка Валя. Не слышали, как она там?

– Понятия не имею. Но если ей хорошо, то вы тут ни при чем. – Он покосился на Элспет и окружающих ее придворных. – Не так ли?

– Она никогда на меня не жаловалась, – снова улыбнулся я. – Кстати, если и ячувствую себя превосходно, то вы в этом также не виноваты.

– Это правда, – согласился он и его взгляд кольнул меня, как острие шпаги. – Тем не менее могу ли я предположить, что чем меньше мы будем рассказывать о наших предыдущих встречах, тем лучше? Слушая вашу гм… легенду, рассчитанную, без сомнения, на то, чтобы произвести впечатление на королеву, я понял, что вы по вполне понятным причинам не хотели бы, чтобы ваше истинное поведение стало известным.

– Да ладно, – махнул я рукой, – это уж не твоя забота, старина. – Представь, что подумает двор в Балморале, если узнает, что один очаровательный русский аристократ с забавным глазом на самом деле – кровожадное животное, что он засекал невинных людей до смерти и подвергал пыткам военнопленных? Ты об этом подумал?

– Если вы полагаете, что вас пытали, полковник Флэшмен, – произнес он с непроницаемым лицом, – то я могу позавидовать вашему воображению, – он поставил свой бокал. – Я нахожу этот разговор скучным, так что, если вы позволите… – и он отошел.

– Сожалею, что вам приходится скучать, – заметил я вдогонку. – Ох, я и забыл, ведь вы на этой неделе еще никому не перерезали глотку и не поджарили ни одного крестьянина.

Конечно, с моей стороны, это было глупо – еще два часа назад, я весь дрожал от одной мысли вновь встретить его, а теперь дразнил этого зверя, получая настоящее удовольствие. Но я не могу удержаться от насмешки, когда у врага связаны руки, как вам может рассказать Томас Хьюз. ^[35]Здесь, среди чайных чашек и подхалимов, лебезящих перед королевской семьей, Игнатьев уже не казался таким ужасным. Между тем подали сэндвичи с кресс-салатом, Элленборо тяжеловесно флиртовал с Элспет, а королева жаловалась Абердину, что, по мнениюее дядюшки Леопольда, лорда Хардинга убила пресса.Да, Игнатьев был теперь совсем нестрашен – без своих цепей и виселиц, без крепостных казематов, без власти над жизнью и смертью и без толпы головорезов-казаков из охраны. Но мне нужно было бы помнить, что люди, подобные Николаю Игнатьеву, опасны всегда и везде – особенно, когда вы менее всего ожидаете этого.

Так что я был далек от ожидания чего-то особенного на следующий день – последний полный день, который мне предстояло провести в Балморале. Помнится, это было ненастное морозное утро; снежные шквалы перемежались с дождем и тяжелые тучи спускались от Лохнагара. Словом, один из тех дней, когда хочется не высовывать носа из дома, растопить пожарче камин и провести время за пуншем и бильярдом. Но – не для принца Альберта. Ему, видите ли, доложили о большом стаде королевских оленей в Баллох Бью, и нам не оставалось ничего, кроме как, проклиная все на свете, собираться на охоту.

Если бы было возможно, я бы улизнул в Абергелди, но принц вместе с Элленборо наткнулся на меня в холле.

– О, полковник Флаш-манн, гдье ваши гетры? Ньеужели ви еще не посылайт за свой егерь? Пойдьемте, джентльмены, при такой погодье у нас остается всего ньесколько чьесов – мы уже должны выезжайт.

И он двинулся вперед в своей смешной альпийской шапочке и клетчатом шотландском плаще, а вокруг сзывали носильщиков, готовили коляски и егеря уже бездельничали на террасе, перебрасываясь шуточками среди ружей и прочей амуниции. Они знали, что я ненавижу подобную охоту, а Элленборо не способен без отдыха протащить свою требуху больше чем на десять ярдов, так что наши неудобства только забавляли этих грубиянов. Кроме нас собралось еще четверо или пятеро охотников, и наконец мы выехали под струи дождя, капли которого проникали сквозь брезент дождевиков, и двинулись прочь от замка по безлюдной дороге.