Текст книги "Флэшмен в Большой игре"
Автор книги: Джордж Фрейзер
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Annotation
Никто не знает Восток лучше Флэшмена. Так считают все, кроме него самого, а потому герой поневоле вынужден рисковать своей головой во славу королевы Виктории. По сообщениям британской разведки, главной жемчужине имперской короны грозит опасность. За уютным фасадом Страны белых слонов и изнеженных махараджей зреет какое-то смутное недовольство.
Чтобы разобраться, какую игру ведут русские, главные соперники за господство в Азии, и что замышляют сами бездельники-индусы, Флэшмену предстоит наступить на хвост своим страхам, сунуть голову в петлю, переплыть реку, кишащую гавиалами, и принять участие в одном из самых трагических событий Большой игры – знаменитом Восстании сипаев. Эта страница мировой истории не оставит равнодушным никого. Ибо нет в ней ни славы, ни оправдания – ни для своих, ни для чужих.
ДЖОРДЖ МАКДОНАЛД ФРЕЙЗЕР
Пояснительная записка
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
XII
XIII
XIV
Приложения и комментарии
Приложение 1
Приложение 2
Комментарии редактора рукописи
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
103
104
105
106
107
108
109
110
111
112
113
114
115
116
117
118
119
120
121
122
123
124
125
126
127
128
129
130
131
132
133
134
135
136
137
138
139
140
141
142
143
144
145
146
147
148
149
150
151
152
153
154
155
156
157
158
159
160
161
162
163
164
165
166
167
168
169
170
171
172
173
174
175
176
177
178
179
180
181
182
183
184
185
186
187
188
189
ДЖОРДЖ МАКДОНАЛД ФРЕЙЗЕР
ФЛЭШМЕН В БОЛЬШОЙ ИГРЕ
ИЗ «ЗАПИСОК ФЛЭШМЕНА» (1856–1858)
Посвящается Безумной Белой Женщине с реки Папар.
Пояснительная записка
Одним из весьма вдохновляющих стимулов к дальнейшему редактированию архива Флэшмена стал широкий отклик обычных читателей и ученых-историков из всех уголков мира на публикацию первых четырех томов. С тех пор как в 1965 году знаменитые рукописи Флэшмена были найдены на распродаже в Лестершире и стало ясно, что они представляют собой доселе неизвестные автобиографические мемуары достопамятного стервеца из книги «Школьные годы Тома Брауна», к редактору хлынули письма из самых отдаленных мест вроде острова Вознесения, лагеря отдыха американских джи-ай во Вьетнаме, с факультетов различных университетов и из студенческих кампусов Британии и Америки, современного караван-сарая на Хайберском перевале, одного из полицейских постов в Южной Австралии и много еще откуда.
Особую признательность вызывает, что в письмах проявлялся не только интерес к Флэшмену лично, но и наличествовали достаточно подробные исторические знания наших корреспондентов, касающиеся того или иного периода, а также событий, отраженных в его мемуарах, опубликованных к настоящему времени, таких как: Первая афганская война, решение проблемы Шлезвиг-Гольштейна (в которой были замешаны граф Бисмарк и Лола Монтес), афро-американская работорговля и Крымская война. Многие читатели поделились интересными наблюдениями, а один или двое даже обнаружили забавные несоответствия в воспоминаниях Флэшмена, которые, к сожалению, не были замечены редактором. Так, леди из Афин и джентльмен из городка Флинт, штат Мичиган, указали, что Флэшмену, очевидно, удалось повидать герцогиню Веллингтон в Лондонском театре через несколько лет после ее смерти, а письмо из секретариата Министерства иностранных дел отметило его ссылку на «британского посла» в Вашингтоне в 1848 году, в то время как на самом деле представитель Ее Величества в американской столице имел тогда менее высокий дипломатический ранг. Все эти накладки вполне можно понять, а то и простить, если учесть особенности памяти восьмидесятилетнего старика, прожившего трудную жизнь.
Также интересны сообщения вроде письма джентльмена из Нового Орлеана, который заявляет, что он – внебрачный правнук Флэшмена (плод амурной связи в госпитале Ричмонда, штат Вирджиния, во время Гражданской войны в США), а также письмо от офицера британской армии, который сообщает, что его дед одолжил Флэшмену пятьдесят долларов и лошадь во время все той же американской кампании – естественно, так ничего и не получив назад.
Возможно, что эти и другие интересные детали будут прояснены по мере издания последующих частей архива. В настоящем томе речь пойдет о приключениях Флэшмена во время Сипайского мятежа в Индии. Мы станем свидетелями драматических эпизодов этой ужасной борьбы и встретимся со многими героями Викторианской эпохи – монархами, государственными деятелями и генералами. Так же как и в предыдущих томах, рассказы Флэшмена в целом соответствуют общепринятым историческим фактам, хотя и снабжены во многом новой для нас информацией, так что редактору не остается ничего другого, кроме как слегка подправить орфографию героя, сожалея о некоторых его поступках, и добавить свои обычные комментарии и приложения.
Дж. М. Ф.
I
Нечасто меня сегодня приглашают в Балморал. [1]Что, в общем-то, и хорошо. От одного вида этих чертовых ковров в шотландскую клетку меня всегда выворачивало наизнанку. Не говоря уже о бесконечных фотографиях германской королевской семьи и идиотской статуе принца-консорта – коленками вовнутрь, да еще в килте. Компании короля Тедди [2]я чаще всего пытался избегать, потому что и сам он был ничуть не лучше любого великосветского хулигана. Конечно, за добрые сорок лет он научился хитрить не хуже меня (особенно после того, как я еще в молодые годы сбил его с пути истинного, направив юные ножки принца к постельке одной актрисы, что навлекло господний гнев папочки Альберта на жирную морду его отпрыска), а уж когда юный увалень наконец-то добрался до трона, то, полагаю, собирался прихватить с собой и меня – высказавшись на мой счет, что, дескать, его Принц-холлу требуется Фальстаф. [3]Ха! Фальстаф! И это говорит обо мне человек со свиными глазками и брюхом, раздутым как фургон-конестога. [4]Да он и в сигарах-то абсолютно не разбирался.
А вот во времена старушки-королевы бывал я в Балморале частенько. Она всегда хорошо ко мне относилась – еще с тех пор, когда сама была почти девчонкой и украсила мою мужественную грудь медалью за афганскую войну. Да и потом, после, когда я отогнал толпу от ее драгоценного Тедди во время скандала в Транби-Крофт и спас принца от еще более худших последствий, порожденных его собственной глупостью, она все старалась мне угодить. После этого каждый год в сентябре, как по расписанию, приходило распоряжение для «дорогого генерала Флэшмена» возглавить кортеж на север, в Кейльярд-Касл, в котором меня всегда ожидала отдельная комната с целым горшком поздних роз на подоконнике и бутылочкой бренди на приставном столике, стыдливо прикрытой салфеткой – мой вкус был известен. Я всегда сопровождал ее туда, а она была молодцом, эта малютка Вики, и с радостью опиралась на мою руку, болтая без умолку. Да и порции нам подавались порядочные. Однако даже тогда мне было там не слишком-то уютно. И не только потому, что, как я уже говорил, меблирован замок был со вкусом, который мог поразить чувства скорее какого-нибудь черномазого торговца фруктами – а еще здесь был весь этот ужасный горный колорит вроде мрака, измороси, постоянных сквозняков под дверью и священной меланхолии. Даже в бильярдной висела гравюра, изображавшая какую-то древнюю мерзкую шотландскую супружескую пару, которая таращилась из рамы с искренней набожностью – несомненно, молясь, чтобы я продулся в пух и прах.
Да, полагаю, что больше всего против Балморала сегодня меня настраивают воспоминания. Именно отсюда для меня начался Великий мятеж, [5]так что во время моих нечастых нынешних путешествий на север даже стук колес в этой точке Земли меняет свой ритм и в голове моей начинает звучать: «Мера– Джханси-денге-най, мера– Джханси-денге-най» – все снова и снова. В одно мгновение десятки лет улетают куда-то вдаль и я вспоминаю, как впервые приехал в Балморал – полвека тому назад и все, что вслед за этим последовало: удушающая жара на парадной площади в Мируте с перестуком кузнечных молотов, царапина на дуле девятифунтовки, упирающейся мне прямо в живот и моя собственная кровь, текущая по раскаленной солнцем стали. Старый Уилер, хрипло заоравший, когда черные волны кавалерии с грохотом и блеском сабель вновь накатили на нашу жалкую твердыню («Не сдаваться! Последний залп, черт их всех побери! Цельтесь в лошадей!»); пылающие бунгало, рука скелета, выглядывающая из пыли, Колин Кэмпбелл, потирающий свою седую голову, и темно-красная струя, стекающая в грязный поток пониже Сутти-Гат. А еще огромная гора из серебра, золота, драгоценных камней и слоновой кости – больше, чем вы могли бы себе вообразить – и два огромных карих влажных глаза, оттененных пушистыми ресницами, одинокая жемчужина на бархатной коже над ними, дрожащие приоткрытые алые губки и… черт возьми, тут появляется расплывающийся в улыбке начальник станции, который комкает свою шляпу и врывается в мой прекрасный сон хромающим кошмаром с криком: «С возвращением в Дисайд, сэр Гарри! Вот вы и опять здесь!»
И он ведет меня на платформу, заботливо поддерживая под локоток, а все местные зеваки со своими родственниками уже собрались там – будьте уверены – чтобы поглазеть и похихикать над старым хрычом в твидовом сюртуке и с огромными седыми бакенбардами. («Вот он! Кавалер Креста Виктории, [6]сэр Гарри Флэшмен – эй, старина Флэши! Это же он возглавил атаку Легкой бригады под Балаклавой и поубивал всех черномазых в этом Кха-буллском коровнике! Боже, неужто он так постарел? Гип-гип – ура!») И я принимаю аплодисменты и приветствия, сердечно махая рукой в ответ и сажусь в коляску, стараясь сделать это побыстрее, чтобы избежать навязчивого ветерана, бренчащего парой медалек. Он тянется за мной в надежде разжиться шестипенсовиком на выпивку, если вдруг ему повезет убедить меня в том, что мы стояли в одной шеренге полка шотландских горцев под Балаклавой. Лживый старый негодник, наверняка нежился тогда в своей кроватке.
Заметьте, я вовсе не упрекаю его за это – если бы у меня был шанс, я точно так же спрятался бы в моей собственной постели – и не только в Балаклаве, но и в любой другой битве или стычке, в которых мне пришлось побывать в течение пятидесяти бесславных лет моей невольной военной службы. (По крайней мере я знаю, что они были бесславными, хотя вся страна, слава богу, считает иначе. Вот почему я получил генеральский чин, рыцарский титул и двойной ряд медалей под левый сосок. Все это показывает, чего могут достичь трусость и жульничество, если к ним добавить отличный рост, длинные ноги и немного везения. Эй, кучер, погоняй! Мы не должны заставлять ждать королевскую семью!)
Но вернемся к Мятежу и к тому ужасному, невероятному вояжу, который начался с Балморала – о, по тем временам это была самая жуткая дорога для всякого, кому довелось по ней прогуляться. Мне приходилось бывать на войне и я согласен с Шерманом, что это – ад, но тогда Великий мятеж был его седьмым кругом. Конечно, были и свои преимущества: во-первых, я прошел сквозь все кошмары почти невредимым, так что мне повезло больше, чем Хэйвлоку, Гарри Исту или Джонни Николсону, хотя они тоже были парни не промах. (Что толку в кампании, если ты не вышел из нее живым?) Мне это удалось и принесло наивысшую награду (абсолютно незаслуженно, о чем, полагаю, нет смысла повторять), плюс жирный кусок добычи, который позволил мне купить и обустроить свое уютное гнездышко в Лестершире – думаю, плоды грабежа лучше расходовать на выпивку для меня и моих арендаторов, нежели тратить их на украшение церквей для ниггеров и содержание кровососов-священников. И еще на дорогах Мятежа я встретил эту красотку – сумасшедшую ведьму Лакшмибай. Конечно, попадались и другие, но она была лучше всех.
Еще пару слов про Мятеж, прежде чем я перейду к деталям – знаете, то была единственная из моих кампаний, в которую я был втянут не по своей вине. Во всех других случаях оставалось проклинать только себя: для обычного человека я обладал невероятной способностью влезать по самую шею в опаснейшие предприятия – и все благодаря собственной глупости. К примеру, слишком много трепал языком (что привело меня к афганской катастрофе 1841 года); валял дурака в гостиных (и оказался в Крыму); поверил всему, что мне говорил Авраам Линкольн (Гражданская война в США); пригласил шлюху-полукровку из племени хункпапа на полковой бал (восстание индейцев сиу в 1876-м) и так далее – полный список длиной с мою руку. Но в дела Мятежа я впутался благодаря выдумкам Палмерстона (впрочем, из-за них приключились все беды 1850-х).
Гром грянул среди абсолютно ясного и чистого неба, какое только можно себе вообразить через несколько месяцев после моего возвращения из Крыма, где, как вам, возможно, известно, я заработал свежие лавры благодаря моей полной неспособности избегать наиболее бессмысленных акций. Я болтался в рядах «Тонкой красной линии», [7]поневоле возглавил атаку Тяжелой и Легкой кавалерийских бригад, был взят в плен русскими и после целого ряда невероятных приключений (во время которых мне пришлось заделаться племенным жеребчиком при дочке одного дворянина, спасаться от стаи голодных волков и казаков, да еще и впутаться в маленькую частную войну азиатских бандитов с русской армией почти на самой границе с Индией – все это есть где-то в моих мемуарах), весь ободранный и вшивый я в конце концов добрался до гарнизона в Пешаваре. [8]
И тут, словно мне было недостаточно давешних испытаний, я попытался восстановить свои силы, воспользовавшись услугами одной из этих пышнотелых, вечно голодных афганских амазонок. Она была хороша в спаривании, но отнюдь не в прожаривании, так что, отведав что-то из ее меню, я подцепил холеру. Несколько месяцев я провалялся в полубреду, и потребовалось долгое и относительно спокойное путешествие домой, чтобы я смог восстановить свои силы, обнять мою любимую Элспет и насладиться ролью героя, вернувшегося в родные Палестины. И, должен добавить, героя, решившего уйти на покой —на фронт меня теперь никакой силой не затащишь, хоть всех обозных быков впрягай. (Подобное обещание я давал себе добрую дюжину раз, и Господь-свидетель, сам бы я слово сдержал, но невозможно бороться с судьбой, особенно если имя ей – Палмерстон.)
Так или иначе, летом 1856-го, я блаженствовал в полной безопасности на половинном жалованье штабного полковника, а вокруг даже и не пахло войной, за исключением разве что персидского фарса, [9]который можно было не принимать в расчет. Я уютно устроился с супругой и маленьким Гавви (первым плодом нашего союза, бездонным водохлестом-семилеткой) в хорошеньком домике на Беркли-сквер, который, благодаря наследству Элспет, мы очень мило обставили. При случае я заскакивал в гости к конногвардейцам, где возглавлял клуб любителей веселой жизни и время от времени развлекался со шлюхами направо и налево, чтобы немного разнообразить свою личную жизнь с моей любимой, но безмозглой красоткой. При этом весь Лондон боготворил меня как героя – ведь это я участвовал в настоящем Армаггедоне и сражался за Бога и Отечество (как предполагалось). К тому же еще просочилось достаточно много лестных для меня слухов о моих личных исключительно важных и секретных подвигах в Средней Азии (от результатов которых правительство вынуждено было отказаться из-за наших деликатных мирных переговоров с Россией) для того, чтобы все решили, что Флэши снова превзошел сам себя. Так, в стране, охваченной патриотической лихорадкой чествования возвратившихся героев, я оказался на вершине популярности и восхищения – поговаривали даже, что я получу один из этих новомодных Крестов Виктории (оно того стоило), но мне кажется, что Эйри и Кардиган – эти завистливые ублюдки – разделили награды между собой.
Полагаю, что Эйри, который был начальником штаба Раглана в Крыму, так и не забыл про мой маленький недосмотр под Альмой. Помнится, кузену королевы – юному сластолюбцу Вилли снесло голову как раз тогда, когда он находился под моим присмотром. А Кардиган в свою очередь возненавидел меня из-за того, что я возник из шкафа подобно пьяному привидению – в самый раз, чтобы помешать ему оседлать мою дорогую Элспет (как вы помните, супружескую верность она соблюдала не лучше меня). С тех пор как мы вернулись домой из-под Балаклавы, я не предоставил ему ни малейшего повода испытывать ко мне хоть какую-то симпатию.
Понимаете, в то лето вокруг Кардигана то и дело слышались злобные сплетни насчет его вины в разгроме Легкой бригады – не столько насчет ошибочности его распоряжений (что было спорно, если вас интересует мое мнение), сколько насчет его личного поведения под жерлами пушек. Да, он возглавлял атаку, а я был неподалеку на своей обезумевшей лошади, пуская ветры со страха, но после того как мы ворвались на батарею, он едва ли задержался на пару минут, чтобы обменяться парой-другой ударов с русскими канонирами, как тут же развернулся в обратный путь – домой, подальше от опасности. «Не слишком хороший стиль для командира», – говорил я, хотя сам в то же время прятался под пушкой. Не то, чтобы я мог предположить, что он боялся – у нашего славного лорда Ну-ну просто не хватило бы мозгов, чтобы испугаться по-настоящему. Но он началотступление даже без необходимой паузы, чтобы обозначить победу, а поскольку у него хватало врагов, готовых поверить в худшее, слухи поползли вовсю. Были гневные письма в прессе и даже судебный процесс, а поскольку я побывал в самой гуще битвы, то понятно, что меня об этом расспрашивали. [I*] [10]
Именно Джордж Пэджет, тот самый, что командовал Четвертым легким драгунским в этой атаке, и задал мне этот вопрос просто в лоб, прямо в комнате для игры в карты в клубе «Уйатс» (понятия не имею, как я туда попал – наверное, пригласил кто) в присутствии целой толпы людей, большинство из которых составляли гражданские, но, помнится, там же были Споттсвуд и старина Скарлетт из Тяжелой бригады.
– Ты был рядом с Кардиганом, – произнес Пэджет, – а потом раньше всех – на русской батарее. Господь – свидетель, он не принадлежит к числу моих близких друзей, но все эти разговоры начинают бросать на него тень. Так видел ты его на батарее или нет?
Конечно, я видел его там, но никогда бы в этом не признался – я был далек от того, чтобы спасать репутацию его лордовской светлости, если существовала хоть малейшая возможность ее утопить. Так что я только буркнул небрежно: «Не спрашивай меня, Джордж, я был слишком занят – искал для тебя сигары» – что вызвало взрыв смеха.
– Несмешно, Флэш, – мрачно промолвил он и снова спросил с присущим ему тактом: – Так смылся Кардиган или нет?
В одном-двух местах поднялся возмущенный ропот, а я сосредоточенно перетасовал колоду и, нахмурившись, размышлял. Существует множество способов похоронить репутацию честного человека и я хотел выбрать для лорда Кардигана наилучший. Я напустил на себя озабоченный вид, затем что-то неразборчиво прорычал и, швырнув колоду на стол, поднялся, взглянул Пэджету прямо в глаза и наконец произнес:
– Да ведь история уже закончилась, не так ли? Давай-ка все это прекратим, Джордж, а?
И я тут же вышел вон, оставляя впечатление, что решительный, отважный Флэши просто не желает об этом говорить. Именно это и убедило всех в том, что Кардиган струсил гораздо сильнее, чем если бы я сказал об этом прямо или попросту назвал бы его трусом. Кстати, такая возможность появилась у меня пару часов спустя, когда он лично подошел ко мне в сопровождении двух своих прихлебателей, когда мы со Споттсвудом выходили из Гвардейского клуба. Холл был наполнен офицерами, жаждущими сенсации.
– Фвэшмен! Вы здесь, сэр! – проквакала его светлость.
То были первые слова, прозвучавшие между нами со времен знаменитой атаки. Кардиган тяжело дышал, как будто после быстрого бега, его лицо, с клювообразным носом, все пошло пятнами, а седые бакенбарды встали дыбом от ярости.
– Фвэшмен! Это непроститевьно! Моя честь задета – скандавьная вожь, сэр! Мне сказави, что вы не опровергви этого! Ну же, сэр? Ну?
Указательным пальцем я сдвинул цилиндр на затылок и окинул его небрежным взглядом от лысого черепа и вытаращенных глаз до разлапистых ступней. Кардиган выглядел как человек на грани апоплексии – видок что надо!
– Какую ложь вы имеете в виду, милорд? – очень спокойно поинтересовался я.
– Вы отвично все знаете! – взвыл он. – Баваквава, сэр – штурм батареи! Ворд Джордж Пэджет при всех поинтересовався, видеви ви вы меня у пушек – и вы имеви нагвость ответить ему, что ничего об этом не знаете! Проквятье, сэр! И это один из моих собственных офицеров…
– Ранее служивший в вашем полку, милорд – я подтверждаю это.
– Черт побери вашу дерзость! – зарычал он, бросаясь ко мне. – Так вы утверждаете, что я вгу? Может, вы скажете, что меня не быво у пушек?
Пока он говорил все это, я поправил шляпу и натянул перчатки.
– Милорд, – наконец проговорил я, произнося слова с исключительной четкостью, – я видел вас во время наступления. Что же касается батареи, то там я был слишком занят и у меня не было ни свободного времени, ни желания, чтобы глазеть по сторонам. Кстати, я не видел и самого лорда Джорджа до тех пор, пока он не дернул меня за ногу. Я предполагаю– я сделал лишь легкое ударение на этом слове – что вы были где-то рядом, во главе вашей бригады. Но я не знаюэтого наверняка, да и, откровенно говоря, мне это безразлично. Удачного вам дня, милорд! – и, слегка поклонившись, я повернулся к дверям.
Его голос от ярости стал визгливым.
– Повковник Фвэшмен! – проорал он мне вслед, – да вы змея!
Я резко обернулся и, задержав дыхание, заставил свое лицо покраснеть, якобы в приступе праведного гнева. Было ясно, что Кардиган хотел получить от меня пощечину или вызов, но для этого он действовал слишком прямолинейно.
– Возможно и так, милорд – спокойно подтвердил я, – хотя я не извиваюсь и не сворачиваю в сторону.
С этим я оставил его, весьма удовлетворенный всем произошедшим. Однако, как я уже говорил, очевидно, это стоило мне в то время Креста Виктории; несмотря на все слухи позиции Кардигана в Конной гвардии все еще были сильны, к тому же он обладал поддержкой при дворе.
Так или иначе, наша небольшая пикировка ничуть не уменьшила моей популярности; спустя несколько дней мне устроили великолепное чествование на гвардейском обеде в Суррей-гарденс. Парни приветствовали меня стоя криками: «Ура Гарри Флэшмену!» и распевали «Гэрриоуэн» до тех пор, пока не повалились под столы пьяными в стельку – помнится, меня тогда поразило, что для этого им хватило всего по трети бутылки шампанского на нос. [II*] Кардиган как сообразительный парень там не появился – гвардейцы кричали, что его нужно вышвырнуть из королевства. Тем не менее «Панч» ехидно отметил отсутствие лорда и поинтересовался, носит ли он все еще свои шпоры или полностью стер их во время ускоренного отступления с батареи.
Конечно же, лорд Ну-ну был не единственным генералом, которому тем летом досталось от публики – Лукан и Эйри также получили свое за провал кампании. Так что в то время как мы наслаждались своими розами и лаврами, наши идиоты-командиры были заняты взаимными обвинениями и писали гневные письма в газеты, утверждая, что во всем виноваты не они, а кто-то другой. Была даже сформирована комиссия, которой поручили расследовать ошибки ведения войны.
К сожалению, чтобы возглавить расследование, правительство избрало не тех людей – Макнейла и Таллоха. Они попытались казаться честными и доложили, что наше командование действительно было не способно даже к тому, чтобы рыть нужники. Такойвердикт, конечно же, никого не устраивал, так что пришлось спешно собирать еще одну комиссию, чтобы получить правильный ответ. Ну что ж, все так и было сделано и теперь все были довольны: гип-гип-ура и «Правь, Британия». [11]А что еще вы хотите от полуграмотного Кабинета, главным для которого было поддержание собственного престижа, но в то время Палмерстон находился в седле, а он, как вам известно, был не самым ловким политиком.
В довершение ко всему на пике скандала сама королева изволила обсудить все это с Хардингом, нашим главнокомандующим, на смотре в Олдершоте, и бедного старого Хардинга разбил паралич, так что он больше никогда не смог даже улыбнуться. Я и сам это видел – Хардинг рухнул, как пьяный матрос, лишившись всех способностей, которые, стоит отметить, и так были невелики. Поговаривали, что все это – результат коррупции в армии и правительстве – так оно, наверное, и было.
Правда, все эти материи волновали меня гораздо меньше, чем ширина кринолинов Элспет, просто я хотел рассказать вам, какова была обстановка в Англии в то время и почему я не мог устоять перед искушением отомстить этому мерзавцу Кардигану так, как он того заслуживал. Между тем я с радостью занимался любимым делом – помогал моей милой женушке тратить ее деньги, что, должен отметить, она делала с большим размахом. Можно было сказать, что мы были счастливейшей молодой парой, прикрывали глаза на слабости друг друга и мчались наперегонки в погоне за наслаждениями, что случалось частенько, ибо с годами Элспет становилась все более соблазнительной.
А затем нам пришло приглашение посетить Балморал, что привело Элспет к состоянию, близкому к истерике, а меня несколько озадачило. Я полагал, что если в королевской семье и догадываются о моем существовании, то знают только в качестве парня, который умудрился потерять одного из кузенов королевы – правда, у Ее Величества их было так много, что она наверняка просто не заметила пропажи, а если вдруг ее и обнаружила, то вряд ли слышала, что в этом виноват я. Порой я задумываюсь обо всем этом и могу только предположить, что тогда, в сентябре, мы были приглашены в Балморал в связи с тем, что темой дня продолжали оставаться взаимоотношения с Россией, что-то насчет коронации нового царя [12]и заключенного недавно мира, а я был одним из старших офицеров, побывавшем в русском плену.
Но тогда у меня не было времени для раздумий – из-за капризов Элспет и ее навязчивой мысли о том, чтобы «соответствовать» – как она это называла, пытаясь привлечь внимание каждого в радиусе мили от Беркли-сквер. Будучи дочкой шотландского купца, моя женушка своим снобизмом превосходила нищего испанского герцога и к тому времени, когда мы двинулись на север, ее снисходительное презрение к знакомым из среднего класса стало просто тошнотворным. Вперемешку со злорадными замечаниями и болтовней о том, как они с королевой будут обсуждать моды, в то время как мы с принцем Альбертом станем пьянствовать в оружейном зале (как видите, моя женушка была дивно осведомлена о дворцовых обычаях), она порой опускалась к низким материям, например, беспокоилась, чтобы не выскочил прыщ или во время представления не сломался каблук.
– О, Гарри, Джейн Спидикат от зависти просто позеленеет!Мы с тобой – гости Ее Величества! Это будет замечательно – и я захвачу с собой свои новые французские платья – шелк бежевый и цвета слоновой кости, сиреневый сатин и прелестный, прелестный изумрудно-зеленый, который такнравится старому адмиралу Лоусону. Тебе не кажется, что этот вырез слишком низок для приема у королевы? А мой бареж [13]для воскресенья – а какие там еще будут высокопоставленные лица? А будут ли там леди, чьи мужья в более низких званиях, чем ты? Элен Паркин – сама ледиПаркин! – да она лопнетот злости, как только я ей расскажу. О, мне нужна другая горничная, чтобы могла уложить мне волосы, потому что Сара не сдержанана язык, зато здорово управляется с платьями. А что мне надеть на пикник, ведь нам придется гулять по чудесным горным долинам? О, Гарри, как ты думаешь, что читает королева? И как я должна называть принца – «ваше высочество» или «сэр»?
Откровенно вам скажу, что был рад, когда мы наконец достигли Абергелди, где в замке были отведены комнаты гостям, поскольку Балморал только недавно заново отделали и Альберт был слишком занят, торопясь нанести завершающие штрихи. Элспет к тому времени разнервничалась до того, что просто не могла говорить, но, думаю, после первого знакомства с королевскими гостями ее страхи несколько улеглись. В первый же день после обеда мы решили прогуляться в Балморал верхом и по дороге встретили толпу, напоминавшую семейство лудильщиков, возглавляемую прачкой и швейцаром, который, похоже, был переодет в костюм, стянутый у хозяина. К счастью, я узнал в них саму Викторию и принца Альберта с родственниками и, проезжая, просто приподнял шляпу, так как члены королевской семьи не любили официальных приветствий, когда им хотелось поиграть в инкогнито. Элспет даже не заметила, кто это, пока мы не проехали мимо, и когда я рассказал ей, чуть не хлопнулась в обморок прямо на обочине. Я пробудил ее к дальнейшей жизни угрозами оттащить в ближайшие кусты, чтобы там изнасиловать, и на обратном пути она важно заметила, что Ее Величество выглядела вполнепо-королевски, но нескольконепривычно.
К тому времени, когда мы были приняты в Балморале (кажется, уже на второй день), Элспет вновь немного воспрянула духом, однако затем, когда ей пришлось пробыть некоторое время в гостиной вместе с каким-то лордом и его шмыгающей носом супругой, которые смотрели на нас как на пустое место, мою маленькую глупышку вновь пробила дрожь. Я уже встречался раньше с членами королевской семьи и попытался ободрить Элспет, уверяя, что она выглядит чудесно (что было правдой) и ее не могут затмить лорд и леди Пуфбатток, [14]которые сейчас пытаются игнорировать нас с ледяным высокомерием, присущим аристократам низкого происхождения. (Угу, знаю, теперь я и сам такой.)
Воспользовавшись тем, что наши соседи в упор нас не замечали, я незаметно привязал одну из лент гигантского кринолина леди к ножке стола, и, когда двери в королевскую приемную распахнулись, она двинулась было с места и тут же рухнула, увлекая за собой стол и все, что на нем стояло – причем на виду у малого королевского двора. Я подхватил Элспет железной хваткой и перенес ее через эти остатки кораблекрушения, так что полковник и миссис Флэшмен раскланивались с королевой уже на фоне поспешно закрывшихся за нами дверей, а приглушенные звуки, издаваемые четой Пуфбаттоков, которых лакеи тщетно пытались освободить из-под обломков, звучали дивной музыкой для моих ушей, несмотря на то что все это заставило королеву выпучить глаза еще более, чем обычно. Мораль: не задирай свой нос перед Флэши, а если уж рискнул это сделать, то смотри, как бы не расстаться с кринолином.
