Текст книги "Флэшмен в Большой игре"

Автор книги: Джордж Фрейзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Поскольку на следующее утро после нашего разговора у павильона – к тому времени прошло ровно две недели после моего прибытия в Джханси – произошли серьезные события. По крайней мере, в отношении меня.

Я почувствовал это, сразу после того как прибыл в приемный зал; принцесса была весьма приветливой и даже оживленной. Она рассказывала мне об охоте, которую для нее устроили, но ее вакиль и премьер-министр избегали взгляда своей госпожи, а ее ножки в нетерпении притоптывали под золотистым подолом сари. «Ага! – подумал я. – Что-то вертится на языке у этой плутовки». Похоже, она не была расположена к делам и пару раз я заметил, как она, даже смеясь, настороженно поглядывала на меня. Если бы речь шла о ком-нибудь другом, я бы сказал, что это нервное. Наконец рани прервала разговор, сказав, что на сегодня хватит, и мы стали смотреть на ее гвардейцев, которые фехтовали во дворе.

Даже сейчас, когда мы смотрели на пуштунов, которые размахивали своими саблями, – эти парни выглядели чертовски грозно, скажу я вам – ее пальчики продолжали нетерпеливо постукивать по балюстраде, но через несколько минут она взяла себя в руки, начала говорить о приемах владения клинком и отражения ударов и наконец, искоса взглянув на меня, спросила:

– Вы фехтуете так же хорошо, как ездите верхом, полковник?

Я ответил, что достаточно хорошо, и принцесса, одарив меня ленивой улыбкой, предложила:

– Тогда мы устроим поединок.

После чего приказала слугам проводить меня в зал для приемов и принести туда же две рапиры, а сама вышла, чтобы переодеться в куртку и бриджи для верховой езды. Ну, конечно же, Скин говорил, что она росла вместе с мальчишками и училась владеть оружием у лучших мастеров, однако все это было чертовски странным. Затем принцесса вернулась, велела своим слугам выйти, повязала свои волосы широкой лентой и весьма деловым тоном скомандовала мне: «Защищайтесь!»

«Дома мне не поверят», – подумал я, однако последовал ее приказу, впрочем, достаточно снисходительно и… на первой же минуте она трижды коснулась меня клинком. Я сосредоточился, напряг все свои силы и на следующей минуте она уколола меня лишь один раз, рассмеялась и предложила попробовать еще.

Клянусь Богом, это меня взбесило: теперь мне было наплевать, что мой противник королевских кровей, – и я принялся за работу. Я сильный фехтовальщик, хотя и не сторонник классической школы – так что навалился на нее изо всех сил. Ее мускулы были крепче, чем о том можно было судить по внешнему виду, к тому же она была быстра как кошка, так что мне пришлось потрудиться, чтобы заставить ее отступить, что она и сделала, задыхаясь от смеха, пока не уперлась спиной в стеклянную стену. Она сделала выпад, удерживая меня на расстоянии, но затем, когда мне показалось, что ее защита неожиданно ослабела, я прыгнул вперед, пытаясь провернуть старую кавалерийскую штучку, ударив своим эфесом по сильной части ее клинка ^[77]так, что рапира вылетела у нее из рук. На секунду мы сошлись грудь с грудью, мои глаза оказались всего в нескольких дюймах от ее смуглого лица и приоткрытого, смеющегося ротика – а ее огромные темные глаза были широко открыты и смотрели на меня с ожиданием. И тут мой клинок с лязгом упал на пол, а я заключил ее в объятия, впившись поцелуем в губы и ощущая сладость ее маленького язычка, а ее мягкое тело охватило меня, окутывая ароматом желания. Я почувствовал, как ее руки заскользили по моей спине к голове, наши лица замерли друг перед другом на долгое сладостное мгновение, а затем она прервала поцелуй, вздохнула, открыла глаза и спросила:

– А хорошо ли вы стреляете, полковник?

После этого принцесса вдруг выскользнула из моих рук и быстро прошла в двери, ведущие в ее личные апартаменты, а я, похрюкивая от нежности, бросился в погоню, но стоило мне только приблизиться, она подняла руку и, не останавливаясь и не поворачиваясь ко мне, твердо сказала:

– Прием закончен… на сегодня.

Двери за ней закрылись, а я остался среди разбросанных клинков, распаленный как буйвол перед случкой, и думал: «ну, мой мальчик, все прямо как дома – проклятая маленькая дразнилка». Я колебался, размышляя, не пойти ли мне на штурм будуара, но тут вошел толстый камергер, ошарашенно глядя на валяющиеся на полу рапиры, так что я раскланялся и, переполненный раздражением, поехал обратно в городок. Мне дали знать, что в конце концов скажут: «Играй!», так что пока ничего не оставалось, как следовать правилам игры.

Вот почему она так прыгала с утра, хитрая шалунья, – небось все думала, как бы получше меня расшевелить. «Хорошо ли вы стреляете?» – похоже, продолжение должно было последовать уже скоро – несомненно, мы закончим наше дело уже на завтрашнем приеме. Чтобы отметить это дело, я выпил слишком много игристого за обедом и даже захватил порядочную порцию с собой в бунгало – как оказалось, на счастье, так как около десяти ко мне, как обычно, заскочил поболтать Ильдерим – а мало найдется парней, более охочих до выпивки, чем жаждущий гильзай. Если же вы полагаете, что все мусульмане не пьют вина, то про одного могу вам точно сказать, что это не так. Так что мы хлопнули пробкой и выпили за добрые старые времена, а потом закурили и я наслаждался всякими откровенными мечтами о моей Лакшмибай и размышлял о возвращении домой, как вдруг кто-то заскребся в задние двери бунгало и вошел кхитмагар ^[78]который сообщил мне, что пришла биби, ^[79]которая настаивает на встрече со мной.

Ильдерим ухмыльнулся и покачал своей уродливой головой, а я чертыхнулся. Полагая, что какая-нибудь базарная гурия предлагает свои услуги именно тогда, когда они менее всего нужны. Но я все-таки вышел и, действительно, внизу у лестницы увидел женщину в сари, лицо которой было скрыто вуалью, а чуть подальше, у ворот, толпился ее внушительный эскорт. Женщина не была похожа на шлюху, и когда я спросил, что ей нужно, быстро поднялась по ступенькам, поздоровалась и передала маленький кожаный мешочек. Я удивленно принял его – внутри лежал носовой платок, и даже хмельные пары шампанского не могли сбить меня с толку – он был насквозь пропитан моими духами.

– Это от моей госпожи, – проговорила женщина, пока я таращился.

– Клянусь Богом, – пробормотал я, снова обнюхивая его, – кому взбрело в голову…

– Не называйте имен, господин, – попросила женщина звучным голосом на хинди. – Моя госпожа посылает его и просит, чтобы через час вы пришли к речному павильону.

Посланница попрощалась и тенью соскользнула по лестнице. Я попытался ее остановить и даже сделал несколько неуверенных шагов, но она не остановилась и, вместе с эскортом, растаяла во мраке.

«Ну, будь я проклят, – подумал я – удивление уже сменялось радостным предвкушением. – Она не может ждать, клянусь небесами… и, конечно же, павильон у реки, да еще ночью, – самое подходящее место… гораздо лучшее, чем дворец, где вьется столько народу. Уютно, безопасно и абсолютно секретно – как раз, чтобы маленькой проказнице-рани было где разгуляться».

– Сайс! – позвал я своего грума прежде чем вернуться в дом – немного покачиваясь и проклиная шампанское.

Некоторое время я изучал свой подбородок в зеркало, потом решил, что сойдет, и крикнул, чтобы мне принесли чистую рубашку.

– Снова куда-то собрался? – поинтересовался Ильдерим, сидевший на корточках на ковре. – Полагаю, не за какой-нибудь базарной девкой?

– Нет, брат, – качнул головой я, – кое-что гораздо лучше шлюхи. Если бы ты ее увидел, то навсегда отрекся бы не только от мальчиков, но даже от дынь.

Клянусь Юпитером, я прекрасно себя чувствовал. Быстренько приведя себя в порядок, сполоснул лицо, чтобы хоть немного убрать следы выпивки, и поднялся на веранду как раз к тому времени, когда сайс подвел моего пони.

– Ты с ума сошел, – рявкнул Ильдерим, – ты что, собрался ехать один? Куда?

– Я не собираюсь ею делиться, если ты это имеешь в виду. Я возьму с собой сайса, – сказал я (поскольку я не слишком хорошо знал, как доехать к павильону ночью, – а было абсолютно темно).

Должно быть, я был пьянее, чем мне казалось, так как мне удалось взобраться в седло лишь с третьей попытки, а затем, помахав на прощание Ильдериму, который с сомнением взирал на меня с веранды, я тронулся шагом, с сайсом, трусившим у меня за спиной.

Сейчас я могу признаться, что тогда был несколько не в себе, но должен сказать, что поехал бы, даже если бы был трезв как стеклышко. Уж и не помню, когда я так рыл копытом землю из-за женщины – наверное, за эти две недели ожидания я здорово распалился, так что две мили до павильона показались мне бесконечными. К счастью, мой сайс был сообразительным малым, потому что он не только удачно довел нас до цели, но и благополучно удерживал в седле. Сам я мало что помню из этого путешествия за исключением того, что оно, казалось, длилось целую вечность, а затем мы вдруг оказались среди деревьев, копыта мягко застучали по траве, сайс молча сжал мою руку и впереди показался павильон, полускрытый в листве.

Я не хотел, чтобы мой слуга подглядывал, так что я спешился и приказал ему ждать здесь, а сам двинулся вперед. Несмотря на ночную свежесть, мое опьянение как будто стало сильнее, но ориентировался я достаточно хорошо, хотя то и дело отклонялся от курса. Я внимательно осмотрел павильон: слабые огни горели на первом этаже и в одной из комнат наверху и, клянусь Георгом, до меня даже доносились едва слышные звуки музыки. Я вгляделся во тьму. Оркестр внизу, мягкий интимный свет наверху и, без сомнения, там найдется чем освежиться. Я вытер лицо и поспешил вперед, через сад ко внешней лестнице, ведущей сразу в верхние комнаты, ступая осторожно, так, чтобы не потревожить укрытых где-то поблизости музыкантов, которые сладко играли на флейтах.

Я взгромоздился на лестницу, стараясь держаться прямо, и вскоре достиг верхней площадки. Дальше был короткий коридор с дощатой дверью в конце, сквозь которою пробивался свет. Я на минуту задержался, возясь со своими просторными штанами, – по крайне мере, я не был настолько глуп, чтобы прийти в сапогах – сделал глубокий вдох, нетерпеливо надавил и почувствовал, как дверь подается под тяжестью моего тела. Воздух внутри был тяжелым от благовоний. Я сделал шаг, запутался в муслиновой занавеске, тихонько выругался, пытаясь из нее выпутаться и ухватившись за деревянный столбик, чтобы не потерять равновесия, осмотрелся в окружавшем меня полумраке.

У стены тускло горели розовые лампы, давая ровно столько света, чтобы увидеть широкое ложе, прикрытое москитной сеткой, стоящее в дальнем углу комнаты. И тут же была принцесса – ее силуэт четко выделялся на белом покрывале. Она сидела среди разбросанных подушек: одна нога вытянута вперед, а вторая согнута в колене. Послышалось тонкое позвякивание браслетов, я наклонился, все еще держась за столбик, и проскрипел:

– Лакшмибай? Лаки? – это я, дорогая… чабели… ^[80]я здесь!

Она повернула голову и вдруг одним движением откинула сетку и скользнула на пол, застыв у ложа подобно безмолвной бронзовой статуе. Она действительно была в браслетах, в узеньком золотом пояске на бедрах и каком-то металлическом головном уборе, с которого свисала тонкая вуаль, закрывающая ее лицо до самого подбородка – и больше ничего. Я крякнул от удивления и собирался было броситься на нее, но она остановила меня жестом, выдвинула одну ногу вперед, сложила руки над головой и медленно заскользила ко мне, покачивая своими прекрасными золотистыми формами в такт музыке, доносившейся снизу.

Я мог только остолбенело смотреть; может, это было следствием опьянения или восхищения – не знаю, но я чувствовал себя как будто парализованным – во всех частях тела, за исключением одного. Она приблизилась ко мне, извиваясь; браслеты позванивали, а темные глаза ярко сияли в приглушенном свете. Под вуалью мне не было видно ее лица, но я и не пытался разглядеть его. Она попятилась, поворачиваясь и покачивая бедрами, а затем вновь приблизилась и, наклонившись, игриво провела кончиками пальцев по моей груди. Задыхаясь, я пытался схватить ее, но она ускользнула, теперь уже быстрее, поскольку музыка ускорила темп, затем снова вернулась ко мне, шепча что-то сквозь вуаль, приподнимая руками свои прекрасные груди, и тут я все-таки изловчился ухватить ее за грудь и бедро, просто клокоча от страсти, когда она вдруг прильнула ко мне, приподняв вуаль ровно настолько, чтобы прижать свои губы к моим. Ее правая нога скользнула вверх по внешней стороне моей, выше колена на уровень бедра, а затем как бы охватила его, так что ее пятка почти касалась моей спины – одному Богу известно, как они это делают, двойные соединения или что-то в этом роде – а затем она начала прыгать вверх-вниз, как сумасшедшая обезьяна на ветке, царапая меня ногтями, целуя и слегка постанывая, до тех пор пока тысячи факелов, которые бушевали пониже моей поясницы, не слились в одну сверкающую вспышку. Тогда она вдруг обвисла у меня на руках, а я подумал: «О Боже, сколь благодарен Тебе раб Твой!» – и осторожно опустился на пол, полностью обессиленный от экстаза, под восхитительным бременем, которое трепетало, цепляясь за мою грудь.

Учителя, которые обучали подобным танцам королевских отпрысков, должны были быть необычайно здоровыми; она почти полностью измотала меня, но, очевидно, я все-таки как-то смог добраться до ложа, так как следующее, что я помню – как лежал там, а мой нос упирался прямо в чудесные розовые бутоны ее грудей. Аах! Я собирался было снова нырнуть в них, но она повернула мою голову и поднесла чашку к моим губам. Несмотря на то, что я уже достаточно принял на борт, я жадно выпил и рухнул навзничь, тяжело дыша, удивляясь, что еще живой. Но она вновь взобралась на меня, ее руки и губы гладили мое тело, лаская и возбуждая, ее бедра вновь оседлали меня, но теперь она уселась спиной ко мне и – факельное шествие разгулялось во мне с новой силой, промаршировав до самой высшей точки и сокрушительно рухнув вниз. После этого она оставила меня в покое уже на добрые полчаса, насколько я мог об этом судить в своем полуобморочном состоянии. Единственное, в чем я был уверен, так это в том, что если бы я был трезв, она никогда бы не раздразнила меня до того, чтобы совершить это в третий раз – а она все-таки добилась своего, вытворяя такие штуки, что я сам с трудом верю в это, когда вспоминаю о них. Но все же я помню эти огромные глаза под вуалью и жемчужину на ее лбу, ее запах и смуглый бархат ее кожи в тусклом свете ламп…

Я проснулся в холодном поту, с трясущимися руками и ногами, пытаясь сообразить, где я нахожусь. Откуда-то из темноты дул холодный ветер. Я с трудом повернул раскалывающуюся от боли голову: розовые лампы еще горели, отбрасывая причудливые тени, но принцессы уже не было. Впрочем кое-кто кроме меня в комнате все же остался – я видел темную фигуру у дверей, но она не была обнаженной – в полумраке белела набедренная повязка, а на голове вместо золотой диадемы был туго повязан тюрбан. Мужчина? А что у него в руках – палка? Нет, на ней был какой-то резной набалдашник – а за спиной у него стоял еще один человек. Пока я пытался их рассмотреть, оба неслышно проскользнули в комнату и я заметил, что в руке у второго был кусок ткани.

Несколько секунд я неподвижно лежал, пристально вглядываясь, но тут до меня дошло, что это не сон, что они идут к кровати, и от этого повеяло ужасной, необъяснимой опасностью. Москитная сетка была откинута, и я мог хорошо рассмотреть их, с глазами, белеющими на смуглых лицах, а затем перекатился по ложу в противоположную сторону, соскользнул на пол и бросился к окну, прикрытому жалюзи. За спиной у меня раздалось негромкое рычание, что-то просвистело в воздухе, раздался глухой удар; краем глаза я заметил маленький топор, дрожавший в ставне – и бросился головой вперед прямо сквозь жалюзи, подвывая от ужаса. Хвала Господу, что я вешу четырнадцать стоунов – они с треском проломили преграду и я приземлился на маленькой веранде, выбрался из-под обломков и вскарабкался на балюстраду, окаймляющую павильон.

Мельком я разглядел темную тень, прыгнувшую ко мне через кровать; рядом с верандой росло дерево, раскинувшее свои листья на высоте добрых пяти футов, и я бросился прямо в эту листву, тщетно пытаясь ухватиться за ускользавшие ветви, и здорово ударился обо что-то бедром, да так, что мне показалось, будто я сломал ногу. На несколько секунд я словно повис в воздухе, но тут же свалился и с глухим стуком упал на спину, чуть не вышибив из себя дух. Я перекатился, пытаясь подняться, но тут две темные фигуры спрыгнули с дерева почти прямо на меня. Я бросился на одного из преследователей и ударил его кулаком в лицо – и тут что-то мелькнуло у меня перед глазами и я едва успел подставить руку, чтобы перехватить гаротту, которую второй уже накидывал мне на шею.

Я захрипел, пытаясь ослабить удавку; мое запястье было прижато к подбородку этой смертоносной петлей, но правая рука оставалась свободной, и, протянув ее назад мне удалось схватить негодяя за горло и рвануть изо всех сил. Он застонал в агонии, удавка ослабла и тело убийцы осело наземь. Однако, прежде чем я успел нырнуть за ближайшее дерево, его товарищ оказался у меня за спиной. Он действовал безошибочно – новая петля перехватила мою глотку, а коленями он придавил мне спину и я только беспомощно бился, ощущая его дыхание на своей щеке. «Пять секунд, – промелькнуло у меня в мозгу, – всего лишь пять секунд нужно опытному душителю, чтобы убить свою жертву. О, Иисусе!» – у меня потемнело в глазах, голова свесилась на грудь, горло раздирала жуткая боль и я почувствовал, что умираю, все глубже погружаясь в небытие. Затем вдруг я понял, что снова лежу на спине, жадно глотая воздух, а лица, плывущие у меня перед моими пылающими глазами, постепенно слились в одно – Ильдерим-Хан держал меня за плечи, приговаривая:

– Флэшмен! Лежи спокойно! Вот так – просто полежи немного и подыши! Иншалла! ^[81]Пережить прикосновение душителя – это не так просто. – Его сильные пальцы массировали мне горло, а сам он улыбался, глядя на меня сверху вниз. – Видишь, что может выйти, если бегаешь за падшими женщинами? Еще минута – и нам бы пришлось с тобой распрощаться. Скажи спасибо, что у меня возникли подозрения и я со своими бадмашами поехал посмотреть, что за кунчуни ^[82] так искусно заманила тебя в свою постель. Ну, как себя чувствуешь, дружище? Сможешь встать на ноги?

– Что случилось? – пробормотал я, пытаясь подняться.

– Лучше спроси почему.Может, у девчонки оказался слишком ревнивый муж? Мы видели огни и слышали музыку, но до поры все было тихо, лишь несколько человек вышли и сели в паланкин – вроде того, на котором путешествуют женщины, и уехали. Но тебя не было видно, пока мы не услышали, как ты проламываешь себе дорогу, а по пятам за тобой следовали два эти пса из преисподней. – И, проследив за его кивком, я увидел парочку его головорезов, сидевших на корточках рядом с двумя темными тенями, лежащими на траве. Одна из теней была абсолютно неподвижна, другая же задыхалась и хрипела, а по тому, как эта фигура скорчилась, я понял, что она принадлежала убийце, объятий которого мне удалось избежать. Один из соратников Ильдерима тщательно протирал пучком листьев свой хайберский нож, а еще один подошел, выступив из мрака.

– Сайс сагиба лежит там, – махнул он рукой, – богиня Кали укусила его своим зубом. ^[83]

– Что? – переспросил Ильдерим, поднимаясь. – О, Всевышний…

Афганец быстро подошел к телу мертвого душителя, выхватил фонарь из рук одного из своих людей и пристально вгляделся в лицо мертвеца. Я услышал, как он что-то резко крикнул и затем позвал меня.

– Взгляни, – коротко бросил Ильдерим и пальцем оттянул веко у трупа; даже в неверном свете фонаря я разглядел свежую татуировку на коже.

– Туг! – процедил Ильдерим сквозь зубы. – Ну, Флэшмен, и что же это все значит? [XI*]

Я пытался собраться с мыслями, но голова у меня раскалывалась, а по глотке словно прошел паровой каток. Это был настоящий кошмар – только что я, накачавшись шампанским, занимался любовью с Лакшмибай – и вот уже меня пытаются убить профессиональные душители, которые к тому же оказываются тугами. Я был слишком ошарашен, чтобы думать, так что Ильдерим обернулся к стонущему пленнику.

– Вот он-то нам все и расскажет, – проворчал хан и схватил беднягу за глотку. – Слушай, ты все равно умрешь, но твоя смерть может быть быстрой – или же я отрежу все лишнее от твоей грязной туши и заставлю тебя все это съесть. Это так, для начала. Так что выбирай – кто послал тебя и почему? – Туг захрипел и плюнул, на что Ильдерим спокойно приказал: – Оттащите его под ближайшее дерево. – И когда это было выполнено, вытащил свой нож, оправил его лезвие о подошву сапога и, бросив мне: – Подожди здесь, хузур, – мрачно последовал за ними.

Я не мог бы пошевелиться, даже если бы захотел. Это было так кошмарно и невероятно, что за несколько последующих минут, пока из-под деревьев доносились жуткие стоны и сдавленные крики ужаса, я пытался хоть как-то осмыслить происходящее. Лакшмибай просто оставила меня спящим – пьяным, одурманенным или и тем, и другим – в павильоне, вскоре после чего там появились туги.Но почему – почему она хотела моей смерти? Клянусь Богом, это было бессмысленно: если бы она обрекла меня на смерть, то приказала бы устроить засаду по дороге к павильону, и не стала бы удовлетворять меня, подобно безумной шлюхе. Однако у нее не было абсолютно никаких оснований убивать меня – что я такого сделал, чтобы удостоиться подобной чести? Она была так дружелюбна, весела, так добра. Я готов был поклясться, что она просто влюбилась в меня за прошедшие две недели. О, я знал коварных женщин, шлюх, которые одной рукой расстегивают вам рубашку, а другой тянутся за ножом – но она была совсем иной. Я не мог поверить в это, не мог – и все тут.

Я даже мог понять то, что она ускользнула, оставив меня одного – ведь в конце-концов это было всего лишь тайное свидание и ей нужно было заботиться о своей репутации. Что могло быть для нее лучше, чем вернуться потихоньку во дворец, предоставив партнеру самому найти дорогу домой? Я с легким раздражением подумал, что, наверное, она проделывала такие штуки множество раз, в этом самом павильоне – стоило ей только захотеть. Она явно не была новичком в подобных делах – ничего удивительного, ведь ее старый муж давно потерял к этому интерес, а потом еще и умер: впрочем, бедняге и без того пришлось бы отойти в сторону.

Но кто же натравил на меня тугов?Или они были обычными неразборчивыми убийцами – как это обычно бывает у тугов, убивающими каждого, кто попадется им на пути, просто для развлечения или во имя своей религии? Может, они случайно наткнулись на меня ночью и решили принести еще одну жертву Кали?

Но тут из темноты показался Ильдерим, вытирая свой нож, и присел на корточки рядом со мной.

– Упрямый, – проговорил он, поглаживая свою бороду, – но недостаточно упрямый. Флэшмен, плохие новости для тебя. – Он печально взглянул на меня: – Это их племя охотится на тебя. Начали на прошлой неделе. Их братство убийц, которое долгие годы до этого считалось уничтоженным или распавшимся, получило приказ выследить сагиба полковника Флэшмена в Джханси. Тот, под деревом, был одним из главарей. Шесть дней назад они собирались в Фирозабаде, где какой-то факир предложил им за это золото и, – Ильдерим сжал мое колено, – предсказывал скорый конец власти британцев и возрождение учения тугов.Они должны приготовиться к этому дню – и для начала принести тебя в жертву Кали. Так что я выяснил все, – закончил он с мрачным удовлетворением, – это все паллитикаи ты идешь по опасному пути. Ну что ж, тебя вовремя предупредили. Но теперь тебе понадобятся резвый конь, чтобы добраться до побережья, и быстрый корабль, чтобы переплыть кала пани, ^[84]поскольку если эти ребята уже сели тебе на хвост, то на этой земле тебя ожидает смерть. Здесь ты нигде не найдешь спасения – от Декана до Хайберского перевала.

Я с трудом уселся, дрожа от ужаса; мне было страшно задавать следующий вопрос, но я хотел знать наверняка.

– Этот факир, – прохрипел я, – кто он?

– Про него никто ничего не знает, кроме того, что он приехал с севера. Это одноглазый человек со светлой кожей. Некоторые полагают, что он сагиб, но не из твоего народа. У него есть деньги и тайные последователи и он проповедует против сагиб-логов. ^[85]

Игнатьев! – меня словно подбросило. Значит, случилось так, как и предполагал Пам: этот ублюдок вернулся и выслеживает меня – и, дьявол побери, он знает все о моей миссии. Он и его агенты всюду сеют ядовитые семена и хотят возродить против нас дьявольский культ тугов, а я – номер первый в списке! Ильдерим прав, дело безнадежно, если мне только не удастся выбраться из Индии – но я не могу этого сделать! Именно потому я и нахожусь здесь, именно для этого в своей близорукой глупости послал меня сюда старый Пам – чтобы испортить игру Игнатьеву и избавиться от него самого. Я не могу, поскуливая от страха, вернуться в Калькутту или Бомбей с криком: «Убивают! Билет первого класса домой, и побыстрее, пожалуйста!» Неужели настал момент отрабатывать свое жалованье – сражаться против этих чертовых душителей и русских агентов? Я судорожно сглотнул, обливаясь потом – и тут у меня мелькнула еще одна мысль.

Была ли Лакшмибай частью этой игры? Бог видит, у нее не было оснований любить Сиркар – так не была ли она еще одной паучихой в этой дьявольской паутине, играя для русских роль Далилы? Но нет, нет, одно было совершенно ясно даже моему взбудораженному уму: она никогда не разделила бы ложа со мной, если бы вела двойную игру. Нет, это все Игнатьев, хитрая бестия. Я обхватил голову руками и задумался: «Иисусе, как же мне все-таки ускользнуть и на этот раз?»

Понемногу мои мысли стали проясняться: я не могу покинуть Индию или даже хоть как-то дать знать, что хотел бы бежать, но я же говорил Скину, что если начнется кризис, то я на время исчезну из вида, чтобы незаметно следовать за Игнатьевым – так вот, теперь самое время исчезнуть, что будет нетрудно устроить. Я быстро оценил обстановку, как это мне всегда удается, если пахнет паленым, и обернулся к Ильдериму.

– Знаешь, брат, – важно сказал я, – как ты правильно угадал, это большое паллитическоедело. Я не могу тебе всего рассказать и не могу покинуть Индию…

– Тогда ты умрешь, – спокойно сказал он, – рука Кали настигнет тебя при помощи ее посланцев, – и он показал на убитого туга.

– Подожди, – сказал я, потея, – они ищут полковника Флэшмена – но если полковник Флэшмен станет, скажем, хайкинским торговцем лошадьми или воином племени абизаев, который отслужил свой срок в уланах или в полку Проводников, то как они смогут его выследить? Я прикончу их раньше. Проклятие, да я говорю на пушту не хуже тебя, а на урду – даже лучше – разве я не был агентом Секундар-сагиба? Все что мне нужно – это безопасное место на некоторое время, чтобы залечь там и следить, куда подует ветер, – и для пущего эффекта я бессовестно приврал – прежде чем я возьмусь за дело и выполню свой план – уничтожу этого одноглазого факира, вместе со всей его бандой бродяг и душителей. Понимаешь?

– Иншалла! – воскликнул он, ухмыляясь во всю ширь своей злодейской рожи, – это большая игра! Лежать тихонько, присматриваясь, прислушиваясь и ожидая, ведя переговоры с другими паллитическимисагибами Сиркара, до тех пор пока пробьет час, а затем начать против этих злодеев-изменников раззиа! ^[86]А когда это время наступит, я с моими парнями тоже смогу принять участие в забаве и сделать халлал ^[87]этим индусам и заморским свиньям? Ты же не забудешь тогда своего старого друга? – И он схватил меня за руку, этот кровожадный дьявол. – Ты ведь дашь знать своему брату Ильдериму, когда наступит время обнажить нож?

«Долго же тебе придется ждать, малыш, – подумал я, – дай мне только маскировку получше, да резвого пони – и ты меня не увидишь, по крайне мере, до тех пор как все не утрясется и какой-нибудь другой идиот не успокоит Игнатьева и его наемных убийц. Тут-то я и вынырну со своим донесением для Калькутты (и Пама), в котором распишу, как я крался по пятам за этим русским, но, к несчастью, мне не повезло». Тогда это будет звучать достаточно загадочно и убедительно, но сейчас мне нужна была маскировка и безопасное место – причем как можно дальше отсюда. Какой-нибудь удаленный уголок джунглей или пустыни был бы в самый раз. Я привык жить простой и грубой жизнью, так что сказал Ильдериму, что свободно сойду за жителя приграничья или афганца.

– Ты первым узнаешь о том, что настало время резать глотки русским, – заверил я гиганта, и он обнял меня, довольно ухмыляясь, и заявил, что я лучший из братьев.

Мысль о маскировке напомнила мне, что я до сих пор оставался полуголым и дрожал от холода. Я сказал Ильдериму, что хотел бы получить комплект одежды, как у его собратьев по оружию, и он поклялся, что я получу его и еще пони в придачу.

– Можешь передать от меня сагибу Скину, что время пришло, – предложил я, – и что капитан может начинать жалеть русских – он поймет. – Я не хотел возвращаться в английский поселок, а решил еще сегодня ночью выехать куда глаза глядят. – Расскажи ему про одноглазого факира, о том, что туги вновь собираются на границе и что обстановка накаляется. Можешь сказать, что у меня уже была стычка с врагами – но о том, что еще я делал сегодня ночью, ему рассказывать не обязательно. – Я подмигнул Ильдериму. – Понял меня? Да, еще – если он будет расспрашивать обо мне от имени рани Джханси, можешь сказать, что я был срочно отозван, и передать мои извинения.

– Рани? – удивленно переспросил он и глаза его вновь скользнули по павильону, – хорошо. – Он закашлялся от смеха. – Сегодня ночью я видел паланкин одной знатной дамы и множество слуг. Случаем, это была не…

– Язык гальзая – праматерь скандала, – ответил я пословицей, – знай свое чертово дело и не суйся в чужие. А сейчас будь хорошим мальчиком и дай мне одежду и пони.

Он подозвал одного из своих негодяев и поинтересовался, жив ли еще туг,которого подвергли пыткам.

– Да, но поведать ему больше нечего, – ответил тот, – потому что он ничего не сказал, когда я… – вы наверняка не хотели бы услышать, что последовало за этим. – Можно ли мне дать ему понюхать немного его же табачку? – спросил совар, закончив свой рассказ. [XII*]

– Да, – согласился Ильдерим, – и еще, скажи Рафику Тамвару, что мне нужна вся его одежда, его нож и лошадь. Иди!

Совар кивнул в ответ, вынул свой хайберский нож и вернулся назад, под деревья, где его товарищи стерегли пленного или же то, что от него осталось. Я слышал, как он обратился к умирающему – и даже в такое время и в таком месте последовавший диалог был настолько любопытен, что навсегда запечатлелся в моей памяти. Это была одна из самых удивительных вещей, о которых я когда-либо слышал, даже в Индии.